Текст книги "Печали веселой семейки"

Автор книги: Марина Серова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Будь Каминский не мой клиент, я бы живо сумела поставить его на место, а тут пришлось язычок прикусить – вдруг иначе он мне не заплатит? А я и так уже докатилась до того, что «Петр Первый» курю!

По-моему, первый вопрос на автомобильную тематику уже сложился в голове у Терентьева – он даже и рот открыл, чтобы его задать, но тут какой-то шум отвлек его внимание. Кажется, здесь, прямо в автосалоне, назревал скандал. Как раз вовремя, надо признать, а то бы я засыпалась.

– Слюшай, ты! – вопил голос с сильным азербайджанским акцентом. – Помалкивал бы, да? Ну что ты понимаешь в машинах? Понаставил СТО и думаешь, будто что-то смыслишь в автобизнесе? Ты еще смеешь хаять мой вишневый «Мерседес»? Зарежу!

– Ар-р-р-ра! – отозвался другой голос, говоривший также с нерусским – с армянским акцентом. – Да ты сам работать не умеешь! За всю свою жизнь палец о палец не стукнул! И будто сам ты СТО не понаставил чуть ли не на каждый улица! А про то, что твой «Мерседес» не липа, ты своей бабушке рассказывай! Видел я этот «Мерседес»!

Мы подошли ближе. Скандал затеяли два почтенных в смысле возраста бизнесмена – оба невысокие, плотненькие, одетые по случаю представительного мероприятия в черные классические костюмы. Мне они чем-то напомнили двух разъяренных пингвинов, дерущихся из-за рыбы.

Межличностный конфликт тем временем неуклонно вырастал до размеров межнационального. Был упомянут уже и Нагорный Карабах, и более ранние ситуации, относящиеся к совсем давним временам.

– Арам Тигранович, успокойтесь, – увещевала одного из ссорящихся тощая длинноносая девица, наверное, секретарша.

«Так это и есть Овсепян», – сразу же подумала я.

– Рустам Халилович, – растерянно вторил ей молодой человек в очках с папкой под мышкой, тот самый, который пытался сбагрить мне «Мерседес», – не стоит устраивать публичный скандал, да еще и во время рекламной акции.

– Замолчи, мальчишка! – заорал на него Алиев, ибо это был он, ощерившись полным набором золотых зубов. – Пшел вон, пока я тебя не уволил! Тоже мне, менеджер… Такую прекрасную машину продать не можешь!

Молодой человек поспешно ретировался, потеряв по дороге очки.

– Какой стыд! Какой позор! – укоризненно говорила стоящая рядом со мной дама в черном, лицо которой напоминало морду лошади, которая тянется через забор за чем-то вкусным. – Устроить скандал! В таком месте!

«Интересно, зачем ей понадобился диктофон?» – подумала я, заметив, что сей предмет предательски выглядывает у нее из сумочки.

Подошла какая-то женщина, протянула даме в черном мобильник:

– Инна Андреевна, вас к телефону!

Инна Андреевна? Кротова? Так-так, значит, это и есть мадам Кротова, одна из подозреваемых в расследуемом мной деле…

– Да в твой «Мерседес» даже женщина не сядет! – вопил между тем Овсепян. – Вот! – и он указал на меня. – Даже она его купить не хотела! Я все видел и слышал. Спроси ее, почему она его не купила?

Все, естественно, повернулись в мою сторону, вопросительно выгнув брови.

Конечно, имея собственную машину, я имела какие-никакие, пусть даже довольно скромные, познания, касающиеся автомобилей. Но когда тебя выставляют чуть ли не как эксперта по вишневым «Мерседесам», да еще перед большим количеством людей, подавляющее, если не абсолютное, большинство из которых является специалистами в автобизнесе, невольно почувствуешь себя не в своей тарелке. Лада Красовская, несмотря на свое «автомобильное» имя, не знала, что и сказать. Я уже готова была ответить словами из одного юмористического монолога, что у машины, мол, двигатель стучит по фюзеляжу, как вдруг в памяти всплыл позавчерашний – господи, неужели это было только позавчера? – разговор с Андреем, и я произнесла наобум:

– У этого «Мерседеса» «пальцы» стучат. А еще… – Внезапно меня осенило… Эх, будь что будет! Была не была! В конце концов, терять мне особенно нечего. Если я сейчас попаду пальцем в небо, то быстренько ретируюсь. Сегодня же Лада Красовская исчезнет с тарасовского горизонта, а вместо нее появится кто-нибудь другой, недаром же я дружу со Светкой-парикмахершей. И наплюю я на угрожающие звонки с серебристыми «Нексиями» на пару, и буду действовать жестко и от своего имени. – А еще вот что… «Шестисотый» «Мерседес» вишневого цвета – это, извините, просто нонсенс. Такого в природе не бывает. Машину наверняка перекрасили и выдали за новую.

И тут раздались аплодисменты, которые становились все громче. Хлопали Терентьев и Каминский, хлопала Кротова, уронив диктофон в сумочку, – интересно, много ли компромата ей удалось намотать на кассету сегодня на выставке? Хлопал Овсепян, забыв про ссору с конкурентом. Хлопал, представьте себе, даже Алиев, хотя злополучный вишневый «Мерседес» принадлежал именно ему. Причем лицо Алиева выражало только восхищение моими глубокими познаниями, несмотря на то, что только что я во всеуслышание его разоблачила. Хлопали еще десятки совершенно незнакомых мне людей, которые были свидетелями яростного конфликта двух кавказцев.

– Какое чутье! Какие знания! Сразу видно, что эта женщина в автобизнесе как рыба в воде, – слышался вокруг меня приятно щекочущий самолюбие шепоток. – Мы ведь видели, как она эту машину для себя присматривала, а потом вдруг от нее отказалась. Кто же она такая?

– Лада Красовская, супруга питерского предпринимателя, занимающегося автомобилями, как и здесь присутствующие, – объявил Каминский, излучая в равных пропорциях доброжелательность и очередной убивающий наповал «аромат» туалетной воды.

Может быть, я зря подалась в частные детективы? Может быть, в моем лице мир потерял величайшего предпринимателя всех времен и народов? Может, мне полагалось продавать и покупать машины? Но, слыша весь этот гул голосов, я не могла не признаться себе в том, что в нетерпении вслушиваюсь в него, ожидая, что скажет Терентьев. Почему-то – честное слово, сама не знаю, почему – мне хотелось бы услышать, что скажет он. И, словно отвечая моим мыслям, Терентьев сказал:

– Вы не только молодая и красивая, вы еще и умная женщина. Я просто обязан как-нибудь пригласить вас к себе. Такая женщина должна непременно познакомиться с моими проектами. Может быть, нам удастся организовать деловое партнерство с вашим супругом или с вами лично? – Последние его слова прозвучали как-то более многообещающе, чем это вытекало из ситуации. И взгляд его явно выражал не только профессиональный интерес к моей персоне. – Как насчет завтрашнего вечера?

Я без колебаний согласилась, ведь подозреваемый сам шел, как говорится, мне в руки. Впрочем, в тот момент мне хотелось верить, что этот восхитительный мужчина непричастен к истории с кражей документов.

– Послушайте, – забормотал позади меня негромкий, но ужасно назойливый голос, – у меня есть информация, которую вам необходимо знать. Боюсь, что вы, в нашем городе человек еще новый, недостаточно хорошо разбираетесь во всей расстановке сил тарасовского автобизнеса. Если заинтересуетесь – вот моя визитная карточка. – Рука в черной перчатке протянулась откуда-то сбоку от меня и, передав мне карточку, мгновенно исчезла.

Мельком я взглянула на визитку – как я и ожидала, на ней было написано: «Кротова Инна Андреевна, предприниматель», а за сим следовали рабочий и домашний телефоны. Что ж, отлично, вот и второй подозреваемый попался. Ловко все-таки у меня с вишневым «Мерседесом» все получилось. Ай да я!

Кто-то схватил меня за локоть и оттащил от Каминского и Терентьева. Это был Овсепян.

– Слушай, женщина, поговорить с тобой надо. Вот что я тебе скажу, не связывайся с Алиевым. У него СТО плохие, ремонт некачественный. Скажи своему мужу, что я с ним говорить буду.

Я еле вырвалась из лап воротил бизнеса, оставив их самих разбираться, чьи СТО лучше и кто должен заполучить Ладу Красовскую и ее питерского супруга-предпринимателя в партнеры, а сама села за руль «девятки».

Тут меня и нашел Каминский. Очень кстати, потому что мне надо было кое-что у него спросить. К каждому подозреваемому следовало подобрать свой ключик, а у меня пока таких ключиков не было. Кто, если не Каминский, смог бы дать мне соответствующую информацию и рекомендации?

– Какие у вас планы на завтра? – спросил он меня.

Невзирая на убийственный запах его туалетной воды, я пригласила клиента сесть ко мне в машину. Было бы не очень хорошо, если бы кто-то слышал наш разговор.

– Буду знакомиться с подозреваемыми, – сказала я, – и попытаюсь заставить их расколоться. Но мне обязательно нужно знать одну вещь, – я замялась. – Георгий Николаевич, что это все-таки за документы, которые я ищу? Скажите в общих словах, подробности мне не нужны.

– Что ж, – подумав, отозвался Каминский, – если хотите знать, то это компромат. Да, компромат на всех подозреваемых, который я собирал годами.

И он сообщил мне еще несколько подробностей, которые я, ввиду секретности дела, ни за что вам не открою. Пока. Упомяну только, что они, воспользуйся я ими, могли бы заставить расколоться кого угодно.

Ну все, на сегодняшний день приключений достаточно, пора было поехать домой и хорошенько во всем разобраться. А ведь я еще, ко всему прочему, целых три часа не прикасалась к моей любимой кофеварке! Это же ужасно!

Вернувшись домой, я первым делом стащила с головы парик, а потом включила автоответчик. Вдруг кто-то звонил, пока меня не было?

Мужской голос, который я уже сегодня слышала, медленно и раздельно произнес:

– Я сказал тебе, чтобы ты закрыла дело? Не слушаешь меня? Утром у Каминского была? Так вот, предупреждаю тебя в последний раз. Еще раз встретишься с Каминским – хуже будет!

Раздался щелчок – трубку положили.

Я подумала и вытащила кассету с записью голоса. Какой же он дурак, кто бы он ни был, что дал мне в руки такой козырь – запись собственного голоса!

– Ты опоздал, дружок, – сказала я. – К Каминскому утром ездила Таня Иванова, но теперь вместо нее действует Лада Красовская. – Я подумала и прибавила: – А мало не покажется не мне, а тебе!

И я бросила гадальные кости: интересно же все-таки узнать, что ждет меня завтра. «Кости» упали так: 4+20+25, – что означало следующее: «В принципе, нет ничего невозможного для человека с интеллектом». Я тоже так думаю.

Глава 5

На данном этапе расследования дела бизнесмена Каминского, то есть сегодня, мне предстояло сделать многое. Я против обыкновения наскоро выпила своего любимого черного кофе – надо было торопиться, ведь за день я должна побывать в гостях у всех четверых подозреваемых.

Настроение у меня, честно говоря, было препаршивое. После того как вчера вечером я погадала на цифровых костях, я еще долго, куря сигарету за сигаретой – все еще «Петр Первый»! – думала над тем, как подобрать ключик к каждому из тех, кого хочу проверить. Ясное дело, что надо как-то осторожно связать мою проверку с пропавшими документами, но как это сделать, не скомпрометировав себя как супругу бизнесмена и Каминского как пострадавшее лицо, я никак не могла придумать.

Впрочем, Каминский дал мне недурные зацепки, и в конце концов я решила действовать полуэкспромтом – кое-что из самого основного я все-таки продумала.

В первую очередь я собиралась ехать к Кротовой. А что? Поговорим между нами, девочками! Она ведь сама сказала, что у нее есть кое-что интересное для меня. Ну, не для меня, допустим, а для Лады Красовской, но, может быть, Лада Красовская со своими деловыми интересами не поленится узнать что-нибудь полезное и для частного детектива Татьяны Ивановой? Во всяком случае, попробовать можно. Судя по тому, что именно на вчерашней автовыставке я услышала из назойливого жужжания мадам Кротовой мне на ушко, разговор предстоит не столько о деловых контрактах, сколько о самых заурядных сплетнях. Так неужели мы не поймем друг друга?

Но перед тем как поехать к бизнесменше, я снова позвонила Кире.

– Алло, Володя? Здравствуй, лапа моя! Как дела? Спасибо, и у меня тоже! Слушай, тут к тебе дело есть маленькое. Так, ничего особенного. Просто какой-то тип мне угрожает – звонит по нескольку раз за день по телефону и обещает, что мне мало не покажется, если я дело, которым сейчас занимаюсь, не брошу. Так вот, у меня тут запись есть… Как какая? Его голоса, конечно! Ну так вот, попроси акустиков, будь так добр, прослушать кассету. Вдруг они определят, откуда он звонит, а то мой определитель номера молчит. Что? Да не бойся ты за меня! Не знаешь ты меня, что ли? Сколько раз мне всякие типчики-дрипчики угрожали, и к чему это всегда приводило? Вот я про то и говорю. Ну, ладно, сейчас завезу пленку. Что? Папазяна ко мне за ней пришлешь? Да ты с ума сошел, я же от него не отобьюсь! Сам не сможешь? Ну, ладно, присылай!

Очень скоро раздался звонок в дверь – Гарик Папазян примчался как на крыльях. Где-то по дороге он прихватил громадный букет темно-красных роз и теперь держал его, как веник, вершками вниз, корешками вверх. Настроение у него, как я и боялась, было отнюдь не рабочее. Уже на пороге моей квартиры он начал расточать улыбки на сто тридцать два зуба, нежные взгляды и запах тройного одеколона пополам со вчерашним перегаром.

– Таня, свет души моей! – воскликнул он, утрируя армянский акцент. – Ангел мой! Ты призвала меня, и вот я здесь.

Гарик рухнул на одно колено и протянул мне букет.

– Спасибо, что пришел, Гарик, – совершенно искренне ответила я. – Что бы я без тебя делала?

– Что бы ты без меня делала? – патетически взревел он. – Это я что бы без тебя делал? Ведь ты для меня…

– Подожди, Гарик, – беззастенчиво прервала я излияния Папазяна. Поверьте мне, расточать комплименты и произносить вдохновенные речи он может, если захочет, часами. А со мной ему этого, как правило, хочется. – Кирьянов сказал тебе, зачем ты здесь?

– Сказал, – печально ответил Папазян, поняв, наверное, что у меня не то настроение, чтобы внимать его цветистым речам.

– Так вот, – веско сказала я, обращая внимание Гарика на кассету, которую держала в руке, – немедленно передай это акустикам. Пусть постараются выяснить все, что только смогут: что за человек говорит, сколько ему, предположительно, лет и, самое главное, откуда, хотя бы примерно, он звонил.

– Хорошо, – покорно сказал Папазян, забирая у меня кассету и засовывая ее в карман. – Все сделаю быстро, одна нога здесь, другая там.

Тут глаза его неожиданно загорелись, и Гарик, окинув взглядом мою фигуру, перевел его на диван:

– А может, мы пока… время ведь есть… или… – взгляд двинулся по направлению к ковру. – Или даже… – взгляд Гарика уперся в люстру.

Как я и ожидала, разговор все-таки пошел в «другую» сторону. Надо это пресекать. И побыстрее.

– Ну, хватит! – рявкнула я. Папазян моргнул и уставился на меня. – Я тебя, кажется, о чем-то попросила! И усвой, пожалуйста, раз и навсегда: если бы даже я и согласилась на твое непристойное предложение, то я еще не достигла таких вершин акробатики, чтобы проделывать все это на люстре.

Помрачневший Папазян молча отодвинул меня, вытащил букет из вазы, в которую я его поставила, и направился к двери.

– Постой-постой… – удивилась я. – Ты что, еще и букет уносишь?

– А что с того? – заявил Папазян, глядя на меня наглыми глазами. – Я не дарю букеты женщинам, которые отказываются иметь со мной секс. Сейчас пойду и отдам цветы первой попавшейся.

– Первой, скорее всего, будет старушка с третьего этажа. Я видела, что она на лавочке сидит, – не без ехидства заметила я. – Это ее ты собираешься сегодня закадрить?

Папазян набычился.

– Да ладно тебе, не сердись, – примирительно сказала я.

Внезапно мне пришла в голову мысль, что Тане Ивановой вовсе ни к чему бегать, как савраска, по подозреваемым в одиночку. Овсепяна, например, запросто можно поручить Папазяну. Все равно они одного поля ягода. По национальности, я имею в виду. Уж скорее Папазян, чем я, найдет общий язык с бизнесменом армянского розлива. А Киря, начальник Гарика, надеюсь, не рассердится, он же и сам мне, бывает, помогает.

– Послушай, Гарик, – произнесла я, намеренно придав своему голосу самые бархатистые модуляции, – ты же знаешь, как я тебя ценю… – Папазян молчал. – Как я тебя уважаю, как преклоняюсь перед твоими талантами… – продолжала я.

Папазян по-прежнему молчал, но я заметила, как он приосанился.

– Можешь мне не верить, но я испытываю к тебе такие сильные, такие искренние и глубокие чувства! – не прекращала я источать словесный мед. – Но, увы, мой долг зовет меня расследовать одно весьма запутанное дело… – Папазян протяжно и с сожалением вздохнул. – Если бы ты только знал, как трудно бывает для меня действовать в одиночку! – трагическим голосом произнесла я. – Я ведь всего лишь беззащитная женщина, а кругом так много злодеев, которые готовы на все пойти, лишь бы убрать меня с дороги.

Папазян посмотрел на меня – в его взгляде читалась глубокая жалость. По-моему, у него даже слезы навернулись на глаза. По-видимому, он успел забыть, как однажды эта «беззащитная женщина», желая отделаться от его домогательств, со всей силы двинула его коленом, нисколько не смущаясь тем, что бить ниже пояса, вообще-то, запрещенный прием.

Мои речи определенно возымели успех.

– Ради тебя я готов на все! – отрапортовал Папазян.

– Вот и прекрасно, – промурлыкала я. – У меня действительно есть к тебе одно поручение.

Я рассказала Гарику все, что знала про Овсепяна, и самым тщательным образом проинструктировала его насчет того, как нужно себя вести с бизнесменом.

Мой план Папазяну понравился. Он окончательно расправил плечи, затем промаршировал обратно в комнату и водрузил букет на место.

– Чудесные розы! – от души сказала я, хотя больше всего люблю не розы, а совсем простенькие цветы.

– Я все сделаю, – клятвенно пообещал Папазян. – Ну а теперь, может быть, мы все-таки… – он опять покосился на диван.

– Потом, потом, – проворковала я, – когда все будет позади. Согласись, что лучше проделывать это не торопясь, а не в спешке. А я сейчас очень спешу.

– Ты вьешь из меня веревки, – укорил меня Папазян, но по всему было видно, что обещанием он доволен. Хотя сколько таких обещаний я уже давала – не счесть. И хоть бы одно выполнила!

Гарик схватил кассету и с победным ревом гиппопотама, отхватившего лучшую самку в стаде, с грохотом скатился с лестницы, прыгая через три ступеньки. Соседи снизу возмущенно захлопали дверями, и их можно понять: обычно представители закона ведут себя как-то посолиднее. Но чего только не делает с человеком любовь! Да, сейчас я выиграла время, но потом… потом снова с Папазяном хлопот не оберешься. Впрочем, я еще успею об этом подумать.

Я быстро накрасилась, вставила контактные линзы, изменив тем самым цвет глаз, нахлобучила парик, побросала в сумочку кое-какие необходимые вещи, и… Лада Красовская поехала к Кротовой.

* * *

Инна Андреевна Кротова еще не заработала своим честным и кропотливым трудом столько денег, чтобы обзавестись собственным особняком. Она всего лишь – учтите, что это «всего лишь» я говорю не без зависти, – занимала два верхних этажа и пентхауз в доме, построенном в районе все того же парка Горького, где более всего нравилось гнездиться тарасовским дельцам. Престижный район, ничего не скажешь.

Консьержка пропустила меня, когда я назвала себя. То есть не себя, конечно, а гипотетическую супругу питерского бизнесмена. И вот я уже поднималась по лестнице.

– Здравствуйте-здравствуйте! – приветствовала меня мадам Кротова, когда я прошла в квартиру.

Инна Андреевна пригласила меня в свой кабинет, мотивируя это тем, что для двух деловых людей это самая подходящая обстановка.

И тут же, едва мы прошли в кабинет, изумленно спросила:

– Что с вами?

Дело в том, что я широко раскрытыми глазами смотрела не на Инну Андреевну, а через ее голову, – кстати, Кротова была невысокого роста и внешностью, скорее, походила на лошадь, чем на крота, – за нее и что-то нечленораздельно мычала. Дрожащим пальцем указывая на нечто за спиной у Кротовой, я как бы через силу проговорила:

– Там…

– Что? – вскрикнула Кротова, резко обернувшись. Наверное она подумала, что за окном притаился киллер с базукой наперевес.

– Какие изумительные портьеры! – воскликнула я, дав, наконец, выход своему восхищению.

Они, кстати, действительно не могли не восхищать. Кажется, я еще никогда не видела такой красивой ткани, да еще и так прихотливо задрапированной. Я на миг представила такие портьеры у себя в холостяцкой квартире. Для этого я, конечно, закрыла глаза. Стоп, Татьяна Иванова, остановись! Опомнись, ты же супруга бизнесмена! У тебя дома портьеры куда лучше этих! У тебя два личных автомобиля! Прекрасный особняк с садом! И не в каком-нибудь Тарасове, а в Питере! Ты никогда не куришь «Петр Первый»…

– Что с вами? Вам плохо? – как будто даже участливо спросила Кротова.

Надо было как-то выкручиваться. Впрочем, почему бы мне просто не сделать Кротовой комплимент?

– Нет, просто я восхищаюсь обстановкой вашего кабинета. А какие портьеры! – снова воскликнула я совершенно искренне.

Кротова любезно улыбнулась. Мое восхищение явно было ей приятно.

Кажется, мне удалось выпутаться из трудной ситуации. Не забывай, Таня, что ты Лада Красовская, не забывай, что ты…

– Наверное, вы мне льстите, – сказала Кротова, игриво грозя мне пальцем.

Она была права. Портьеры произвели на меня неизгладимое впечатление – боюсь, что они будут сниться мне не одну ночь, но во всем остальном обстановка кабинета была просто ужасной.

Комната была буквально заставлена дорогой и громоздкой мебелью. По-видимому, применительно к данному случаю размер мебели был прямо пропорционален ее цене. Эти мастодонтоподобные творения современных меблировщиков превращали проход по кабинету в шествие по весьма запутанному лабиринту, где каждая ошибка в маршруте грозила опасностью. Если бы, например, вы обошли шкаф, стоящий у входа, недостаточно ловко, то рисковали бы со всего маху сесть в «беременное» кресло – его тугие пружины так и стремились распрямиться и пропороть обивку. А обогнув стол из ореха по касательной, не рассчитав при этом ее угол, могли бы влететь в горку, уставленную хрустальной посудой причудливых очертаний, меньше всего напоминавшей вазы и бокалы. Словом, я действительно льстила Кротовой.

– Уж наверняка у вас в Санкт-Петербурге куда более роскошная обстановка. У вас ведь собственный особняк? Во сколько он вам обошелся?

Да, как говорится, попала я из огня да в полымя! Не успела дух перевести после того, как чуть не засыпалась с портьерами, и вот на тебе! Ну откуда мне знать, сколько стоит мой питерский особняк, если у меня его нет? Я призвала на помощь все свое спокойствие и даже состроила – по-другому не скажешь – Кротовой улыбку. Наверное, довольно кривую. Во всяком случае, обычно моя улыбка не выглядит такой резиновой и дается мне без титанических усилий.

– Ну зачем говорить на такие неинтересные темы? – достаточно непринужденно, как мне показалось, ушла от ответа на вопрос я. – Если вы сумеете развернуться, то сможете выстроить себе особняк, которому позавидует сам Каминский. А вы, конечно же, развернетесь, я в этом не сомневаюсь. Вы, Инна Андреевна, производите впечатление умной деловой женщины. Наверняка вы self made women. Я не ошибаюсь?

Я внимательно наблюдала за Кротовой – интересно было узнать, попадет ли мой комплимент в цель. Я уже поняла, что, если не смогу пролить как можно больше бальзама на сердце этой дамы, сказав ей, как восхищаюсь ее предприимчивостью, задушевного разговора не получится. Похоже, она падка на лесть. У нее что, застарелый комплекс неполноценности, что ли?

Однако, взглянув на Кротову, я почувствовала, что мои слова не произвели того эффекта, на который я рассчитывала. Ей явно понравилась первая часть моей тирады, и она даже улыбнулась мне, выставив напоказ безупречный ряд белейших зубов – я даже подумала, не того ли они происхождения, что и у супруги Каминского. Но стоило мне произнести в общем-то расхожее выражение на английском, как улыбка Инны Андреевны сменилась недоумением. Похоже, я опять попала впросак – Кротова не знала английского.

– Я хотела только сказать, – пояснила я, – что вы сами создали себя такой, какая вы сейчас есть. Деловая женщина, которая сама основала бизнес, да не какой-нибудь, а автомобильный, бесспорно заслуживает уважения.

Недоумение на лице Кротовой вновь сменилось улыбкой.

– Да, я приложила немало усилий для того, чтобы выдвинуться, – горделиво сказала Кротова. – Если бы вы знали, как тяжело мне было начинать, какую жестокую конкуренцию я выдержала. Наши тарасовские бизнесмены, – последнее слово она произнесла в сердцах, словно выплюнула, – стараются не упускать ни малейшей возможности задавить мой бизнес. Взять хотя бы того же Каминского!

«Так-так, – подумала я. – Похоже, как раз сейчас последует та самая интересная информация, которую мне надо знать, как шепнула Кротова на автовыставке».

Для начала я решила внимательно ее выслушать. Как известно, лучший собеседник – тот, кто хорошо слушает. Фигурально выражаясь, у меня в рукаве было припрятано несколько крупных козырей, которыми снабдил меня Каминский, когда я все-таки попросила его рассказать о том, что представляет собой компромат. Однако я не спешила раскрываться перед Кротовой. Пусть увидит, что я внимательно ее слушаю, пусть подумает, что ко мне можно отнестись с доверием, а уж тогда наступит и мой черед. Лучшее нападение – нападение неожиданное.

– Неужели про Каминского можно сказать что-то плохое? – я, как мне показалось, превосходно разыграла изумление. – По-моему, милейшей души человек.

– Кто? – в отличие от меня, непритворно удивилась Кротова. – Каминский? Да его все тут ненавидят. И Терентьев, хоть и сам не сахар, и Алиев, хотя у него у самого рыльце в пушку, и Овсепян, хоть у него и помимо Каминского конкурентов хватает. Словом, Каминский – это всеобщее наше наказание, и вам, если вы хотите заключать договора с кем-то из тарасовских бизнесменов, не стоит связываться с Каминским.

– А что же в нем такого ужасного? – дернула я удочку, на крючок которой Кротова, кажется, уже была готова попасться. Никогда еще не видела, чтобы дамы, да еще и бизнесменши, с такой готовностью глотали наживку.

– Ах, моя милая! – воскликнула Кротова. – Как вы все-таки еще мало знаете! Во-первых, Каминский связан с криминалом. Конечно, все мы не без греха… гм… – замялась Кротова, поняв, что чуть не сболтнула лишнего. Во всяком случае, супруге питерского бизнесмена знать о ее собственных криминальных связях совершенно ни к чему.

Увидев, что выражение моего лица изменилось, и стараясь замять щекотливый момент в беседе, Кротова поспешно сделала вид, что ее душит кашель. Она кашляла изо всех сил, да так старательно, что я сразу поняла – актерские таланты у мадам Кротовой просто нулевые. Человек, которого одолевают такие приступы кашля, лежал бы сейчас в больнице, терпеливо ожидая летального исхода. Так кашлять мог бы человек, болеющий ангиной, пневмонией, коклюшем, ларингитом и тонзиллитом, вместе взятыми. Ну что ж, раз она такая плохая актриса, тем лучше. Значит, когда я дойду до своих козырей, мне легче будет определить, причастна она к краже документов или нет.

– Может, вызвать врача? – участливо осведомилась я.

– Нет-нет, я здорова, – заявила Кротова, по-видимому, справившись с собой. – У меня так бывает. Все мы, женщины, полны неожиданностей, – прибавила она ни к селу, ни к городу, – гормональный дисбаланс, критические дни, знаете ли.

Ну и выдала! Какая связь между кашлем и критическими днями с гормональным дисбалансом? Я сама почувствовала, что надо сменить тему, пока мадам Кротова не показала еще большего невежества.

– Кажется, вы что-то начали говорить про Каминского, – постаралась я вернуть разговор в прежнее русло. – По-моему, что-то про то, что он связан с криминалом.

– Вот-вот, – поспешно подхватила Кротова, облегченно вздохнув. По-моему, она немедленно вообразила себя великой актрисой, так как я ничем не показала, что знаю причину ее заминки. Тоже мне, Фаина Раневская! Уж на ее-то игру глядя, великий Станиславский точно бы воскликнул свое сакраментальное: «Не верю!»

– Так вот, – увлеченно продолжила Кротова. – У него такие связи в криминальном мире, что, право слово, мы все, его конкуренты, иной раз просто дрожим от страха. Ах, это так ужасно! – чтобы показать, насколько это ужасно, Кротова даже схватилась за голову кончиками пальцев, унизанных кольцами. – Такие, как Каминский, не дают развернуться честным бизнесменам, которые зарабатывают скромные средства к существованию тяжелым трудом.

Надо сказать, я весьма критически восприняла ее слова: честным трудом не только особняки, но и двухэтажные квартиры с пентхаузом не зарабатываются. Да и слова «скромные средства» среди такой дорогой, хоть и безвкусной, мебели звучат явным диссонансом. Естественно, вслух я своих мыслей не произнесла: сидела себе смирнешенько и только старательно удивлялась и сочувствовала словам честного бизнесмена и великой трудяги Инны Андреевны Кротовой.

Со слов Каминского я уже знала, каким именно тяжелым трудом Кротова выбила себе место в тарасовском автобизнесе, так что иллюзий на ее счет не строила. Да и с диктофоном эта дама, надо думать, не зря все время ходит: подслушивать и записывать чужие разговоры тоже хороший способ «честным трудом» заработать себе на хлеб с докторской колбасой.

– А его личная жизнь? – продолжала тем временем Кротова, охотно посвящая меня в подробности компромата, который успела нарыть на конкурента. – Конечно, это к делу не относится, я и сама, может быть, далека от идеала: была замужем, да развелась. Но все-таки! Жена ему безразлична, Каминский практически открыто живет с собственной секретаршей… как ее зовут… Мария, что ли… Он старше ее более чем в два раза! А жена… Кстати, ее почему-то последнее время не видно. И почему это? Честно говоря, зная Каминского, я не удивлюсь, если вдруг обнаружится, что он что-то сделал с ней, бедняжкой.

Ого, похоже, компромат постоянно пополняется. Кротова уже в курсе, что Каминский разъехался с супругой. Вот это оперативность! Однако на откровения Кротовой надо было реагировать адекватно и своевременно.

– Уж не хотите ли вы сказать, что… – начала я, прекрасно зная, что Каминский ни за что не станет действовать такими крутыми методами. Уж я-то волей-неволей была в курсе того, как он поступил с Воблой.

– А что вы думаете? – наставительно произнесла Кротова. – Считаете, что он на это не способен? Его лучший друг, – по крайней мере, он был лучшим другом, пока помогал ему выпутываться из многих сложных ситуаций, – болеет лейкемией, а Каминскому жалко дать денег бедняге на операцию.

Тут мадам Кротова, пожалуй, права. Если то, что она сказала, правда, мой клиент действительно козел. Признаюсь, в этот момент я ненавидела Каминского не меньше, чем бизнесменша, моя собеседница. Плохо это все-таки, что работаю я всего-навсего частным детективом, который к тому же достаточно легко тратит деньги, и потому я не могу послать подальше клиента, который не нравится. Увы и ах!