Текст книги "Смертельное лекарство"

Автор книги: Марина Серова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Меня тронула эта забота.

– Стреляли в меня тоже, но не только, потом расскажу. Ты скажи лучше, куда мы едем?

– Как куда? – удивился он. – На шоссе – и домой.

– Не надо нам на шоссе, – покачала я головой. – Туда нельзя. Они нас в два счета догонят. Или, еще лучше, перехватят на КП ГАИ.

– Как это? – не понял он.

– Потом объясню. Давай искать укрытие.

Говоря это, я всматривалась в домишки, мимо которых мы проезжали. Укрытие требовалось найти здесь, в частном секторе, – скоро начнутся пятиэтажки, и спрятаться там будет труднее.

Вот, нашла! То, что надо: покосившийся домик, а главное – ворота нараспашку.

– Заезжай! – скомандовала я Илье.

– Куда? – не понял он. – Сюда? Зачем?

– Сколько вопросов и ни одного дельного! – возмутилась я. – Потом все объясню, я же сказала. Давай заезжай, если жить хочешь.

Жить мой напарник, видимо, хотел, потому что послушно повернул руль, и «Москвич» медленно вкатился во двор. Я тут же бросилась закрывать ворота, однако это оказалось не так-то просто – их не закрывали, должно быть, со времени визита в город войска Емельяна Пугачева. Илья бросился мне помогать. Нет, что ни говори, а иногда мужчины все же бывают полезны: одна створка ворот наконец закрылась. Вторую мы тоже кое-как притворили, после чего укрылись за машиной.

Ждать пришлось недолго. Улица озарилась светом фар, и мимо нас проехал знакомый мне «уазик».

– Так это ж милиция! – воскликнул Илья, разглядев надпись на борту машины. – Может, расскажем? Чего мы прячемся?

– Сиди тихо! – приказала я. – Тут милиции-то и приходится бояться больше всего.

Надо отдать ему должное – соображал он быстро.

– Вот оно что… – протянул мой напарник. – Дело-то еще круче, чем я думал…

– Ну что, переберемся в машину? – предложила я. – Посидим, подождем немного – часика этак три, – а потом потихоньку и поедем.

Однако судьба распорядилась иначе. Дверь домика отворилась, и на пороге появился дед – хозяин этой фазенды.

– Гляжу – вроде машина приехала, – заявил он в темноту. – Никак гости с деревни. Николай, ты, что ли?

Я поспешила вступить в беседу первой.

– Нет, дедушка, мы из города, задержались тут, ночью ехать боимся, хотим до утра здесь постоять. Можно?

Дед поскреб в затылке:

– Отчего же нельзя? Ночуйте, коли надо. Только зачем в машине? Идите в дом, постелим. Чай найдем место.

Мы с Ильей дружно пожали плечами, но делать ничего не оставалось.

В тесной хате с низкими потолками нас встретила хозяйка, которую наш визит, похоже, поднял с печи. Она уже накрывала на стол, появились маринованные грибочки, огурчики, а затем и непременный атрибут – бутылка с белой головкой. Илья с сомнением поглядел на бутылку и промямлил что-то насчет того, что ему утром ехать, вести машину…

– А ты не сомневайся! – заверил его хозяин. – Водка наша, тутошняя. Тут на Чистопрудной – Маркса по-новому – свою водку делают. У Магомеда водка настоящая, не то что в магазине. И крепость есть, и голова болеть не будет – без обмана.

Мы достали привезенные из города припасы, стол украсился заморской кукурузой и горошком, нашим балыком. Сев за стол, я почувствовала, что зверски устала и проголодалась. А Илья, напротив, только разошелся. Он вцепился в хозяина и начал расспрашивать его про Магомеда и его фабрику. Я поняла, что идет сбор материала для будущей статьи. Однако я уже клевала носом.

– Да ты, моя милая, совсем, гляжу, спишь, – заметила это хозяйка. – Иди, уложу тебя.

В спальне меня ждала кровать с пухлой периной и еще более пышными подушками.

– Вот, ложись, – напутствовала меня хозяйка. – А муженек твой придет, под бочок к тебе приляжет.

«Пусть только попробует», – мысленно ответила я. Мы с Ильей знали друг друга давно и давно выяснили, что отношения между нами могут быть только дружескими. Илья давно оставил попытки добиться большего. Не то чтобы он был некрасив или не умел ухаживать, но как-то не по нутру он был мне как мужчина. Вот почему я не сомневалась, что никаких попыток «прилечь под бочок» не будет и на этот раз. Поэтому уснула я спокойно и быстро.

ГЛАВА 7

Вязьмикин и его сыновья

Все происходило именно так, как я предполагала. Когда утром я проснулась, то обнаружила своего напарника спящим на полу рядом с кроватью. Я растолкала Илью, мы оделись и крадучись направились к выходу, надеясь более не обременять хозяев. Но не тут-то было. Радушные хозяева встали раньше нас, и нам пришлось еще раз насладиться почти деревенским молоком и яичницей. Наконец наш «Москвич» вырулил за ворота.

– Теперь-то скрываться не надо? – спросил Илья.

– А чего скрываться? – пожала я плечами. – Мы едем от любимого дяди Семена и тети… черт, забыла, как хозяйку зовут. Ну да неважно. Сегодня никто смотреть не будет – они уверены, что налетчики скрылись еще ночью. Да и не ездят налетчики на таких колымагах, как наша.

И опять я оказалась права. На всех постах ГАИ нас провожали равнодушным взглядом, даже не пытаясь остановить. Мы без помех доехали до Тарасова. Илья подвез меня до моего дома.

– Что будешь делать теперь? – поинтересовалась я, перед тем как захлопнуть дверцу.

– Дособеру еще немного материала – поговорить кое с кем надо – и накатаю статью. Продам ее в «Комсомолку» или в «Новую ежедневную», огребу бабки и залягу на дно где-нибудь в столице – в родной город мне после этого лучше не показываться. По крайней мере месяц. А ты?

– А я тоже буду «дособирать материал». Только боюсь, что придется дособирать побольше, чем тебе. И залечь на дно мне вряд ли удастся.

– Ну удачи тебе! – пожелал мне мой напарник и укатил. Добравшись до своей квартирки, я первым делом направилась в ванную. Гостеприимство – вещь замечательная, но жаркая перина – это не по мне. Мыться – такое наслаждение! Однако долго наслаждаться ванной мне не дали. Сквозь полуоткрытую дверь я услышала требовательный телефонный звонок. Он гудел раз за разом. Кто-то очень желал пообщаться со мной. Я нехотя выбралась из ванны и взяла трубку.

– Таня, это вы? – услышала я довольно милый женский голос. – Это Лунина, Катя. Помните?

Еще бы мне не помнить клиентов!

– У меня тут произошло… В общем, я добилась свидания с Олегом.

Сказав это, она вдруг замолчала, и я поняла, что моя собеседница плачет.

– Успокойтесь, Катя, – наставительно проронила я. – Что он вам сказал?

– Вначале ничего особенного – все хорошо, держись, я не виноват… Там ведь милиционер присутствует, вы, наверно, знаете. Дело-то не в словах, а в том, как он выглядел. Выглядел он ужасно подавленным, испуганным. Я его таким никогда не видела! А в конце, когда милиционер немного отошел, Олег шепнул: «Постарайся меня вытащить». Таня, его там убьют!

Я услышала в трубке настоящие рыдания. Катя действительно переживала за своего мужа.

– Что вы придумываете, Катя, – стала я ее успокаивать. – Тем, кто его посадил, нужен процесс над убийцей. Другое дело, что на него могут давить… Но я ведь тоже не теряю времени. Нашла один след, буду разрабатывать.

– Правда? – В голосе на том конце провода появилась надежда. – Это так здорово! Вы молодец! Только…

Голос Кати вновь потускнел.

– Что еще? – насторожилась я.

– Вы понимаете, какая нелепая вещь получилась… Выяснилось, что у меня совсем нет денег.

– Как это?

– Деньгами всегда ведал Олег. Он мне давал, сколько мне было нужно. Откуда он брал, я не знала. Знала, правда, что в банке есть счет на мое имя, но не представляла, сколько на нем денег, и никогда им не пользовалась. И вот теперь я туда пошла… – Она запнулась.

– И что – ничего?

– Не совсем… Там оказалось два с чем-то миллиона. Понимаете, мы с Олегом столько проживали за неделю. Это не роскошь, поверьте – я знаю людей, которые тратят столько же и даже больше за день. Я взяла эти деньги… и от них уже ничего не осталось. А дома я все перерыла и ничего не нашла. Так что уплатить сейчас я вам не могу – а наверное, нужно на всякие расходы?

– Да пока не очень, – сказала я правду (расходы действительно были не слишком велики, другое дело, что я рассчитывала получить сколько-нибудь просто на жизнь). – Потом, когда выручим вашего мужа, тогда и рассчитаетесь.

– Нет, я раньше найду, обязательно, – заверила меня Катя. – Не думайте, что я такая беспомощная.

– Я и не думаю, – заверила я ее. На этом наш разговор завершился, и я отправилась в ванную добирать свою порцию удовольствия. Однако блаженно-расслабленное состояние после звонка Кати прошло, и я начала составлять план дальнейших действий.

Во время визита на подпольный винзавод я узнала много интересного. Во-первых, что он действительно существует, и, по всей видимости, Митрохин вместе с Луниным поставляли туда спирт. Во-вторых, что у владельцев завода шли разборки с бандой Спиридона – Сергея Спиридонова, известного в городе «крутого» бандита. На моих глазах произошел налет, закончившийся для нападавших весьма печально.

В-третьих, в разговоре упоминался «хозяин», «сам», которого кто-то убил. Я не сомневалась, что кавказец имел в виду Вязьмикина. В убийстве он подозревал Спиридона, а капитан скорее грешил на «своих» – то есть на милицию. Это что же получается? Вязьмикина убили люди из органов? Из милиции или из ФСБ? До меня доходили слухи о том, что именно это ведомство убирает наиболее видных представителей организованной преступности, на которых никак не удается найти достаточно улик, чтобы упрятать их за решетку. Таким образом осуществляется своеобразная теневая юстиция. «Рыцари плаща и кинжала» организуют и конфликты между преступными группировками, натравливая одних бандитов на других, чтобы те своими руками содействовали справедливости. Проверить эти слухи до сих пор мне не приходилось. Да, по правде, и желания особого не было. Связываться с такими делами – только неприятности зарабатывать. И ничего, кроме неприятностей. Так что лучше эту версию пока оставим.

В разговоре преступников мелькнуло еще одно имя – Турок. Несомненно, имелся в виду тоже известный в городе человек – Владимир Туркин, владелец фирмы «Глафира». Фирма занималась торговлей недвижимостью, у нее был даже собственный банк. В деловых кругах считалась очень криминальной, с нею старались не связываться. А мне, судя по всему, придется связаться – все остальные варианты еще хуже. Из ванны я выбралась с готовым планом и в мрачно-решительном настроении.

Офис Туркина располагался в весьма престижном месте – в здании проектного института в центре города, занимая в нем целых три этажа. Охрана там была что надо. Меня прямо от входных дверей начали спрашивать, кто я такая и по какому делу. В мой план по ходу пришлось вносить коррективы.

– Хочу побеседовать с Туркиным о кое – каких событиях в Павловске, – сказала я мрачному амбалу с дубинкой, дежурившему на входе. – Так и передайте, слово в слово.

Пароль подействовал, и меня пропустили на этаж, а затем и в кабинет. Судя по всему, хозяин кабинета много ждал от нашего разговора – кроме самого Туркина, там находились еще двое парней, вполне годных для участия в японской национальной борьбе сумо – каждый весом в центнер, наверное. Сам Туркин оказался жилистым нервным парнем чуть старше меня, с золотой цепью на шее.

– Ну что там у тебя, выкладывай, – заявил он вместо «здравствуйте», мигнув парням. Те заняли позиции возле дверей.

– Может, побеседуем наедине, – предложила я, усаживаясь в кресло (приглашения здесь можно было дожидаться до конца света). – Или ты меня боишься?

– Кто тебя боится… тебя в… – хозяин кабинета не стеснялся в выражениях. Ненормативная лексика здесь, как видно, являлась нормой. – Нечего тут херню разводить. Есть что говорить – говори. Нет – употребим без разговоров, так тебя и так!

Учить его вежливости не входило в мою задачу. Поэтому я последовала приглашению любезного хозяина и приступила к рассказу.

– Есть такой город Павловск, – начала я. – А в нем есть такая улочка, Карла Маркса называется, и стоит на ней домик под номером девять. Дом как дом, забор только высокий. Но ведь даже через высокий забор перелезть можно, верно?

– Ближе давай, кончай херню пороть! – заорал Турок – Чего ты знаешь?

– И вот вечерком, часов этак в десять, – продолжала я, не обращая внимания на его крик, – подъезжает к домику машина. С тарой. Тару, понятное дело, разгружают, а хозяин с приезжим тем временем ведут разговор…

Я передала хозяину кабинета содержание услышанного в тот вечер – естественно, то, что считала нужным, чтобы он понял, что я действительно много знаю, – а затем рассказала и о том, что произошло вслед за разговором.

– Итого пять трупов и один тяжело раненный, – завершила я свое повествование. – Надеюсь, с капитаном все благополучно. Операцию сделали?

– Сделали, – машинально (и впервые на нормальном русском языке) ответил мне Туркин и тут же сообразил, что разговаривает с этой нахалкой как со своей, и взорвался: – Ты что приперлась с этой мотней, сука спиридоновская?! Тебя зачем послали? А знаешь, что мы сейчас с тобой сделаем?

– Потише, потише! – начала я остужать пыл хозяина кабинета. – Я не от Спиридона. Зачем бы он стал кого-то посылать? Сам подумай. Я сама по себе работаю.

Соображал Туркин, как видно, хорошо. И хорошо управлял своим «неуправляемым» гневом. Он сел за стол, уставился на меня и спросил:

– Сама по себе, говоришь? Ну а по правде? И чего тебе все-таки нужно?

– Может, все же поговорим наедине? – вновь предложила я.

– Ладно, – согласился Турок и мигнул своим амбалам. Те неожиданно ловко исчезли. – Ну выкладывай.

– Я работаю на Митрохина, – начала я излагать свою легенду. – Знаешь, конечно: когда его партнера загребли, он скрылся. Ему тоже сизо светит. Он хочет найти настоящих убийц Вязьмикина и так закрыться. Понятно?

Мой собеседник кивнул. Первая часть легенды сработала.

– Теперь вот что. Мне нужны сведения о Вязьмикине – кто еще вел с ним крупные дела, кто был ему должен, в общем – кто мог его убить. За эти сведения я плачу молчанием – о домике в Павловске никому ничего. Если нет – стучу. Понятно, там и мой шеф завязан, но органы это и так знают, а ему важнее из мокрого дела выпутаться. Ну как, идет?

– Идет, идет! – неожиданно легко согласился Турок. На его хищном лице даже появилось что-то вроде улыбки. – Сейчас мы тебе все расскажем… и даже покажем. Ну-ка, ребята, – позвал он, обращаясь к дверям, и в них тотчас выросли давешние амбалы, – возьмите эту тварь и потрясите ее хорошенько, пока из нее дерьмо не посыплется. Угрожать она мне вздумала, б… поганая!

Амбалы дружно двинулись на меня. Я вскочила и отступила к стене. Первого я саданула ногой в живот и тут же ушла в сторону, чтобы достать второго. Я успела сообразить, что бить моих тучных противников в солнечное сплетение бесполезно – оно хорошо защищено толстым слоем жира. Бить надо по костям!

Бац! – пяткой второго по коленной чашечке. Трах! – первого ребром ладони чуть ниже уха. Ага, кажется, подействовало?

Теперь, пока хозяин не позвал на подмогу еще парочку (а вчетвером они меня, конечно, задавят), надо успеть сказать кое-что важное.

– Ты учти, – крикнула я Турку, – если я из этого дома не выйду, мои друзья тут же едут в ментовку! Менты будут здесь через тридцать минут.

Очухавшиеся амбалы были уже готовы к новой атаке, однако хозяин сделал им знак подождать. Мое предупреждение подействовало.

– Врешь, падло! – заорал Туркин. – Брешешь, сука!

– Ты сам подумай, – урезонивала я его. – Кто же пойдет на такое дело в одиночку?!

Последний аргумент оказался самым весомым. Туркин согласился, что да, надо быть полным психом, чтобы пойти к нему с таким делом одному. Он не догадывался, что в наше сложное время такие психи иногда все же встречаются. Редко, но встречаются.

– Ладно. Идите, ребята, подождите за дверью, – скомандовал он. – Ну, чего тебя интересует?

– Так-то лучше, – сказала я, усаживаясь напротив. – Значит, так: мне нужно знать о людях, близких к Вязьмикину. Какие у них были отношения? И о его деловых партнерах.

– О близких? Ну Танька. Жена его. У нее свое дело – «Шубы от Татьяны», знаешь? Только Татьяна никогда против Вязи не пойдет. Уважает очень. Там все крепко. Еще есть сын. Он – неродной, родных у него нет, приемный. Но Вязя его любил. Даже фирму свою сперва назвал «Вязьмикин и сыновья». А сын свою открыл – чего-то там проектирует, а дела не идут. Женей его зовут. С Вязей они не ладили, это факт.

– А с «Файлом» у Вязьмикина были проблемы? Есть у милиции что-нибудь на Митрохина или Лунина? – спросила я.

– С «Файлом»? Там ведь у Вязи так все было построено… Он же лично никаких дел с водкой вообще не вел. С водкой я работал, понятно? Но менты чего-нибудь нарисуют, это точно. И свидетелей найдут…

– А еще какие-то партнеры по бизнесу у него были? – продолжала допытываться я.

– Не мое это дело, и я в него не лезу, – покачал головой Туркин. – У Вязи все дела вел Бунчук. Только он все знает. Ну кончили. Я тебе рассказал. Теперь твоя очередь. Если уговор нарушишь – под землей достану.

– Верю, – искренне сказала я. При этом я думала о статье, которую готовил Илья. Когда она появится? Кажется, он говорил что-то о неделе. Значит у меня в запасе семь дней.

ГЛАВА 8

Вдова

Дома я перерыла все свои досье. Выяснила я следующее: жену Вязьмикина звали Татьяна Валерьевна. Она действительно была владелицей фирмы «Шубы от Татьяны». Фирма владела сетью ателье и магазинов по всему городу и даже на периферии. Ни в каких околоуголовных делах «Шубы» замечены не были, репутация у фирмы была отменная. В отменную фирму следовало нанести отменный визит. Я подвергла досмотру свой гардероб и выбрала строгий костюм деловой женщины.

С выбором легенды оказалось сложнее. «Доверенное лицо» беглого Митрохина здесь не годилось. «Я, дескать, представляю компаньона того, кто задержан по подозрению в убийстве вашего мужа, не поможете ли вызволить одного из бегов, а другого из тюрьмы?» Бред. Что же придумать? Видать, не обойтись без «корочек». К помощи своих давно просроченных милицейских «корочек», оставшихся после недолгой стажировки в родном райотделе, я старалась прибегать лишь в исключительных случаях. Так, кладем удостоверение в карман – и поехали.

Татьяна Валерьевна оказалась дамой лет сорока. Надо сказать, она произвела на меня впечатление. Не часто приходится встречать деловых женщин без малейшего налета пошлости, лишенных неистребимо жлобского оттенка в речи и во всем облике. О Татьяне Валерьевне нельзя было сказать, что она мила или любезна. Скорее она была строга, при этом не холодна, но надменна. Она легко держала собеседника на расстоянии, сохраняя при этом предельно доброжелательный тон.

– Ну вот, наконец-то, – приветствовала она мое появление. – А я уже думала, что меня никто ни о чем спрашивать не будет. Майор Брюханов мне заявил, что все ясно, убийца задержан, дело скоро передадут в суд и от меня никаких показаний не потребуется.

– Возникли некоторые обстоятельства, – начала плести я. – Появились сомнения в том, что Лунин является убийцей. Новые версии. И в связи с этим мне поручено…

– Я понимаю, – остановила она мои объяснения. – Я никогда не верила, что Олег Лунин мог убить Петра Петровича. Он такой милый мальчик… Нет, это сделали другие люди. Хорошо, что вы стали разрабатывать другие версии. Так что вас интересует?

– Ой, все! – призналась я. – Прежде всего – деловые партнеры вашего покойного супруга. Не был ли кто-нибудь из них должен ему крупную сумму? Или, возможно, он мешал бизнесу кого-то? И еще: Петра Петровича застрелили в рабочем кабинете. Кто знал, что он в это время будет там находиться? Как мог убийца беспрепятственно проникнуть в дом и скрыться незамеченным? Меня интересует распорядок дня Петра Петровича, его привычки, его отношения с домашними – словом, все.

– Ого, взвалили на вас… Танечка, правильно? Столько на ваши юные плечики… Ну, по порядку. Что касается деловой стороны жизни, то Петр Петрович никого из домашних в нее не посвящал, и я, к сожалению, здесь ничем не смогу вам помочь. Все его дела вел и ведет до сего дня Геннадий Егорович Бунчуков.

Я думаю, вам следует с ним встретиться, он даст вам подробные объяснения. Я со своей стороны ни минуты не сомневалась в его порядочности и личной преданности Петру Петровичу. Петр умел подбирать людей – это была его сильная сторона…

При слове «была» ее лицо исказила легкая гримаса – след перенесенной утраты. Но ни одной слезинки не показалось на глазах Татьяны Валерьевны. Голос оставался бесстрастным.

– Должники? Не знаю… Петр Петрович вел довольно крупные дела… Он вообще был склонен доверять партнерам. Ну, вы, наверное, знакомились с его выступлениями в газетах и на телевидении. Он говорил, что стремится возродить традиции русского купечества, которые строились на доверии, на том, что люди дорожили своей деловой репутацией. В таком стиле он вел и собственные дела. Так что кто-то мог, пользуясь этим, обмануть его, и, чтобы скрыть обман… Не знаю, не хочу гадать.

Что касается обстоятельств его гибели… Я тоже ничего здесь не понимаю. У Петра Петровича не было строгого распорядка дня. Он мог обойтись без обеда, а мог приехать на обед с партнером, с которым вел в тот момент переговоры. Мог задержаться дома, ведя переговоры по телефону. Поэтому убийца не мог знать заранее, что именно в этот час Петр Петрович будет в кабинете один.

В доме в тот момент находилась прислуга – Людмила. Она следит за нашим хозяйством. Она была на кухне. Оттуда звонок в дверь можно услышать, а можно и не услышать – если гудит вода или гремят кастрюли. У нас вообще звонок тихий, Петр Петрович не выносил шума. Значит, убийца или открыл дверь своим ключом, или его впустил Петр Петрович. А раз он его впустил, значит, это был человек, ему хорошо знакомый.

– А разве он не мог впустить, допустим, человека, придумавшего правдоподобную легенду – ну, что он налоговый инспектор или дизайнер, желающий улучшить ваш домашний интерьер?

– Инспектор не осмелился бы прийти к нам домой – только в офис. Петр Петрович погиб в своем кабинете, сидя. Значит, он пригласил гостя в кабинет, а следовательно, хорошо его знал. Новому партнеру он мог назначить встречу только в офисе, нового человека – дизайнера или там коммивояжера – он ни за что не пригласил бы в дом – на этот счет у него были строгие правила.

– А Лунин бывал у вас дома?

– В том-то и дело. Почему ваше начальство за него и ухватилось. Бывал несколько раз. Их с Петром Петровичем объединял, как мне кажется, не столько бизнес, сколько общий интерес к живописи. Вы же знаете, что Петр Петрович не пропускал ни одной выставки. Обязательно что-то приобретал. Он хорошо разбирался в искусстве, при покупке никогда ни с кем не советовался – и редко ошибался. Местные художники, думаю, горюют о его гибели – в его лице они потеряли взыскательного ценителя и покровителя. Так вот, Олег бывал у нас, но всегда вечером, никогда в обеденное время. Вы не знаете, ему удалось доказать свое алиби?

– Твердых доказательств, к сожалению, нет, – наугад ляпнула я.

– Жаль, – вздохнула вдова. – Будь моя воля, я бы его выпустила. Он милый мальчик…

– И еще один деликатный вопрос, Татьяна Валерьевна. Вы уж простите… В каких отношениях Петр Петрович находился с вашим сыном? Я знаю, что сын у вас приемный…

– Откуда вам это известно? – удивилась Татьяна Валерьевна. – Об этом знает очень узкий круг людей.

– Ну, нам приходится допрашивать всех. И очень требовательно… Мне сказали, что Вязьмикин не ладил с сыном и что у того плохо шли дела. Это правда?

Татьяна Валерьевна нахмурилась и некоторое время молчала. Видимо, она решала, стоит ли мне что-то рассказывать о жизни семьи. Наконец она решилась:

– Ну, если вам уже кто-то наговорил… Чтобы вы знали правду, скажу. Женя у нас действительно приемный. Мы взяли его из детского дома в возрасте пяти лет. И никогда об этом не жалели, никогда. Не верьте тем, кто будет что-то говорить о том, что у Петра с Женей был конфликт. Это неправда, слышите! Женя очень чуткий, очень… категоричный, что ли. Петр Петрович хотел сделать его совладельцем своей фирмы и со временем передать ему дела. Он, собственно, так и сделал – создал фирму «Вязьмикин и сыновья», сделал Женю, когда тот кончил институт, управляющим… А затем что-то произошло. Я думаю… Видите ли, Таня… Не знаю, насколько глубоко вы разбираетесь в бизнесе…

Она пристально взглянула на меня. Я постаралась выдержать ее взгляд. Важно было не ошибиться. Я сказала:

– У меня есть знакомые в мире бизнеса. Я знаю, что очень часто дела ведутся не совсем так, как выглядят они в отчетных документах – эти документы так сложны… Вы это хотели сказать?

– Не совсем. Речь шла, как мне кажется, о способе зарабатывания денег. Торговать книгами или мехами, как я, – это одно. А табаком или порнофильмами – другое. Упаси вас Боже подумать, что Петр Петрович мог торговать этими самыми фильмами, но вот, скажем, автоматы, стоящие в его офисе – точнее, на первом этаже… Их ведь называют «однорукими бандитами», верно? Мне кажется, Женя возмутился этим или чем-то вроде того. И вышел из дела, они с отцом даже поссорились. Тем не менее Петр Петрович дал ему денег, чтобы сын мог открыть собственное дело. Он проектировщик – проектирует разные производственные помещения. Но много ли сейчас строят производственных помещений? Заказов мало, долги за аренду… Но Женя никогда – слышите, никогда! – даже в гневе, даже если бы отец его оскорбил… Выбросьте эту мысль из головы!

– Я и не думала ничего такого! – заверила я вдову. – Я просто хотела узнать об отношениях в семье. Теперь я точно не буду держать в голове подобную возможность. Что ж, Татьяна Валерьевна, большое вам спасибо, вы мне очень помогли. – Я поднялась и направилась к двери. Но возле самой двери мне пришел в голову еще один вопрос, и я обернулась: – Скажите, следовательно, Женя был в курсе всех дел Петра Петровича?

– Да, – подтвердила Вязьмикина. – Но не на сегодняшний момент, а по состоянию на прошлый год. Он вышел из фирмы год… нет, пятнадцать месяцев назад, зимой.

– Еще раз спасибо, – как можно любезнее сказала я и поспешила покинуть кабинет. Я заметила, что последний вопрос смутил и встревожил его хозяйку. Меня он тоже встревожил. У меня на губах вертелся еще один вопрос, оставшийся незаданным: в таком случае не тревожится ли Татьяна Валерьевна также за судьбу сына?

ГЛАВА 9

Не слишком любезное приглашение

Выйдя из офиса Вязьмикиной, я поспешила прочь, как будто хозяйка могла меня догнать. Кажется, я ее действительно встревожила. Напрасно или нет? Пока не знаю. Теперь куда? С кем говорить в первую очередь – с Бунчуковым или с Вязьмикиным-младшим? В раздумье я остановилась у обочины.

– Девушка, вы нам не поможете? – услышала я фразу, произнесенную чрезвычайно любезным тоном.

Я обернулась. Молодой человек, по виду предприниматель средней руки, стоя возле «шестерки», разглядывал план города. Вид молодого человека излучал, с одной стороны, растерянность и беспомощность, а с другой – говорил о безусловной порядочности обращавшегося.

Я подошла.

– Мы приезжие, – объяснил молодой человек, обнажая в улыбке чрезвычайно киногеничные зубы. – Вы не подскажете, как нам доехать до офиса наших партнеров? Они его обозначили на плане. Вот здесь…

Я склонилась к плану. В ту же секунду любезный молодой человек неожиданно, хотя и не слишком сильно, толкнул меня в бок. Поскольку я стояла, склонившись возле раскрытой дверцы, моему телу, согласно всем законам физики, ничего не оставалось, как мягко плюхнуться на сиденье машины. Чьи-то руки быстро и довольно энергично помогли мне продвинуться поглубже внутрь, мой любезный собеседник сел вслед за мной, дверца захлопнулась, и машина резко тронулась с места. Посторонний наблюдатель, даже если бы он следил за этой сценой, вряд ли бы заподозрил, что девушка (то есть я) села в машину не добровольно.

– Просим нас извинить, – произнес мой недавний собеседник, – за такое обращение, но этого требуют обстоятельства.

– Как я понимаю, город вы знаете достаточно хорошо, – заметила я, оглядывая остальных – сидевшего справа от меня хмурого парня и водителя – мужчину средних лет.

– Да, с городом мы знакомы. Можно сказать, с детства, – признался тот, кто меня толкнул. – Вы, я знаю, знакомы тоже. А потому нам придется принять некоторые меры предосторожности.

С этими словами он надел мне на глаза темную повязку.

– Мне придется извиниться еще раз – видно, день такой, – услышала я знакомый голос. – Но мы вынуждены… А то вы вдруг вздумаете повязочку того…

Я почувствовала, как чьи-то сильные руки свели мои руки за спиной, запястья охватил ремень.

«Ну, Татьяна, ты влипла, поздравляю, – сказала я себе. – Руки связаны, глаза тоже… Юбка, я чувствую, задралась до пупка. Осталось только кляп вставить – и вперед. Впрочем, в машине кричать бесполезно – никто не услышит».

Однако никто меня пока не лапал, вообще не касался. Машина мчалась вперед, мы несколько раз повернули.

«Интересно, кто это может быть? – продолжала размышлять я. – Турок, распознавший, что никакой представитель Митрохина к нему не приходил? Тот кавказец с винзавода? Или Спиридон, выследивший меня возле офиса конкурентов? Правда, надо признать, ни на кого из них эти ребята не походят – слишком вежливы. Прямо теряюсь в догадках».

– Мне еще раз придется извиниться, – услышала я голос парня, – но я вынужден просить вас пригнуться. Стекла у нас не тонированные…

«Проезжаем КП ГАИ, – догадалась я. – Может, попробовать позвать на помощь?»

Однако парень предупредил мое желание. Одной рукой крепко зажав мне рот, другой он наклонил мою голову вперед, так что она коснулась колен. В таком положении меня зафиксировали с помощью еще одного ремня, а рот заклеили клейкой лентой. На малой скорости мы проследовали КП – в этом я не сомневалась, – и машина пошла быстрее. Спустя несколько минут ремень и липкую ленту сняли, я смогла распрямиться и облизнуть губы.

– Может, вы развяжете и руки? – попросила я. – А то неудобно так сидеть. Честное слово, я не собираюсь подглядывать.

– Что ж, если обещаете… – не слишком уверенно сказал парень, однако руки все же развязал. Теперь я, можно сказать, просто каталась в сопровождении двух любезных кавалеров.

Прошло еще минут двадцать, и машина свернула с шоссе и закачалась на проселке.

«Подъезжаем, – поняла я. – Ну, Татьяна, готовься ко всему. Впрочем, руки у тебя теперь свободны, а твои спутники не знают, как ты умеешь драться. Но драка, как нас учили, – последнее дело. Даже если я вырублю этих двоих и водителя (что еще не факт – может, их тоже чему-то учили?), то куда я побегу? И откуда я знаю, может, кругом еще целая толпа таких же? Пока подождем».

Мы поднялись по ступенькам и вошли в дом. Здесь с меня сняли повязку. При этом мой спутник вновь рассыпался в извинениях.