Текст книги "Твои дни сочтены"

ПРОЛОГ

Весенняя погода способствует хорошему настроению. Тем более если она характеризуется ярким солнечным светом, набуханием почек на деревьях и ласковым теплым ветерком.

Вот и у молодого человека, который шел по улице от рынка в сторону консерватории, настроение в этот апрельский день было приподнятым.

Он был довольно хорошо сложен, плечист и по-мужски красив, и глаза встречных прохожих, особенно девушек и женщин, выделяли его из толпы. Не в последнюю очередь потому, что ему удивительно шла летная форма. К тому же в молодом человеке чувствовалась уверенность в себе, что весьма важно для первоначального восприятия.

Молодой человек шел, не обращая внимания ни на встречных женщин, ни на звонкие ручьи, в которых весело плясали солнечные зайчики. Он спешил домой, где его ждала любимая девушка: они еще два дня назад должны были подать заявление в загс, но нелетная погода задержала его в Берлине.

Вдруг молодому человеку бросились в глаза роскошные розы, которые продавала пожилая женщина. Он остановился рядом с цветами и впервые в жизни посетовал на свое безденежье. Однако любовь требовала жертв, и он решился.

– Одну розу, пожалуйста, – попросил летчик, протянув женщине почти все свои наличные деньги.

Выбрав самый лучший цветок, он отправился дальше, мысленно пообещав любимой когда-нибудь бросить к ее ногам огромный букет алых роз.

Добравшись наконец до квартиры, где его ждали, летчик нетерпеливо нажал кнопку звонка. Дверь, однако, никто не открыл. Он позвонил еще раз, но результат тот же – тишина.

«Наверное, ушла в институт», – с легким разочарованием подумал молодой человек, доставая ключи из кармана летной куртки. На всякий случай позвонил еще раз, долго и протяжно.

Тут в коридор выглянула пожилая соседка:

– Это ты, Елисей? Здравствуй, дорогой.

– Здравствуйте, Галина Дмитриевна, – доброжелательно ответил молодой человек, уже открывая ключом квартиру.

– Нет дома Олесеньки? – спросила участливо соседка.

– Нет, – согласился Елисей.

– Наверное, в институт ушла или в магазин, – высказала свои предположения Галина Дмитриевна.

– Наверное, – хмуро поддакнул летчик, поворачивая ключ.

Соседка, видимо, рассчитывала на продолжение общения, но Елисею оказалось не до нее: он досадовал, что Олеси нет дома, и не был настроен говорить о всяких пустяках вперемешку с морализаторством, на что горазды представители старшего поколения, в частности, многоуважаемая Галина Дмитриевна.

Когда он вошел в квартиру, на него повеяло холодом. Несмотря на то что было начало весны, температура повысилась не настолько, чтобы позволять уличному ветру гулять по квартире.

«Ну, Олеся! – покачал головой летчик. – Опять ушла, забыв закрыть балконную дверь!»

Он прошел в гостиную и неожиданно увидел Олесю – она тихо лежала на диване, накрывшись одеялом.

Елисеем овладела неясная тревога, которая, однако, была весьма оправдана: от трезвона, который он поднял, проснулся бы и мертвый. Летчик осторожно наклонился над своей любимой и… выронил розу из рук.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

В от угораздило же меня заболеть в такое чудесное время! Середина весны, апрель, один из моих самых любимых месяцев в году! А все из-за того, что в наших квартирах не отключили отопление. Весна, надо отметить, пришла рано, погода за окном уже стала совсем теплой, а батареи жарили и жарили, дожидаясь официального срока отключения, который можно бы в такой ситуации и приблизить. Словно коммунальщики пытались заранее, авансом, так сказать, наверстать вынужденный финансовый простой на несколько месяцев.

В квартире стояла такая жара, что приходилось открывать не форточки, а полностью окошко и даже балконную дверь: только тогда становилось легче дышать. Сплит-система, конечно, работала, но она лишь снижала температуру в комнате, а от духоты не избавляла. Приходилось держать все настежь. Ну а компьютерный стол мой стоит как раз рядом с окном, напротив балкона, и именно за ним я просиживала по нескольку часов, не обращая внимания на сквозняк и радуясь безделью, поскольку совсем недавно завершила два дела подряд.

Я люблю период ничегонеделанья не меньше, чем время расследований, погонь, драк и даже перестрелок. С чистой совестью можно заниматься всякой ерундой, и никто тебе слова не скажет. Собственно, мне и так никто бы не сказал ни слова, поскольку я сама себе хозяйка, но вот внутренняя моя сущность начинала меня упрекать, если я слишком долго бью баклуши. На этот же раз я отдыхала всего два дня, и было мне хорошо и чудесно как в душевном, так и физическом плане ровно до того момента, как у меня засвербело в носу и запершило в горле…

Сначала я понадеялась, что это ерунда, мелочи, обычная легкая простуда, которая быстро пройдет сама собой. Для профилактики приняла ударную дозу дорогих импортных витаминов. Однако к вечеру мое состояние не только не улучшилось, но усугубилось: из носа текло непрерывно, потом он распух и перестал дышать, а горло разболелось настолько, что невозможно было проглотить не то что кусок пищи, а даже глоток воды. Ко всему прочему, поднялась температура и накатила общая слабость.

Делать было нечего, и, вздохнув, я на следующее утро вызвала врача, который вынес безжалостный вердикт – ангина, прописал антибиотики, микстуры и капли. А также запретил выходить из дома в течение, по крайней мере, недели. Кроме того, мне был строго-настрого запрещен мой любимый апельсиновый сок, поскольку он содержит кислоту и раздражает и без того воспаленную слизистую.

Уныло потягивая минералку без газа и периодически попивая противную на вкус микстуру, я уже пять дней лежала дома и с тоской поглядывала в окно. Ничего не делать порядком поднадоело, хотелось встать и хотя бы пройтись прогуляться, напитать свое тело весенними солнечными лучами. А еще – поработать. Звучит фантастически? Ну, кому как. Я люблю свою работу. Обидно, что из-за ангины я вынуждена отказаться от трех заказов на расследования, два из которых показались мне довольно любопытными. Но сил, чтобы добросовестно их отработать, не было, а я привыкла трудиться качественно и с полной отдачей.

«Еще один день прошел зря», – грустно констатировала я, выключая свет и проваливаясь в сон.

Все следующее утро я провалялась дома на диване, смотря телевизор и попивая крепкий чай с брусничным джемом, который отыскался в моем холодильнике. Чувствовала я себя, надо заметить, гораздо лучше. Горло уже не болело, нос тоже дышал свободно, а организм требовал пищи: главное свидетельство того, что дело пошло на поправку.

Несмотря на положительные изменения, я чувствовала, что нужно отлежаться еще день.

Я была дома одна. Это, в сущности, естественно – с кем мне быть? Погода, кстати, испортилась – за окном накрапывал скучный дождик. Можно сказать, осенний. Хотя за окном царила весна, по настроению этот дождик был явно осенним, поскольку, как мне казалось, вокруг царила скука.

Телефонный звонок прозвучал резким диссонансом моему настроению.

– Слушаю вас, – сказала я, нажав на трубке кнопку и мельком поглядывая на экран включенного телевизора.

– Татьяна Александровна, здравствуйте, – ответствовал мужской голос, показавшийся мне незнакомым.

– Здравствуйте, – немного растерянно сказала я.

– Вы меня, может быть, уже и не помните. Это вас беспокоит Привольнов Алексей… – собеседник в трубке откашлялся.

– Ну, почему же не помню? – слегка улыбнулась я. – Помню.

Алексей Привольнов был младшим братом Григория Привольнова, который, в свою очередь, являлся моим однокурсником в юридической академии, оконченной уже много лет назад. Правда, оканчивали мы ее не в один год: Григорий на третьем курсе женился, окунулся в семейную жизнь, и, видимо, она так увлекла его, что он взял академический отпуск. Потом, правда, вернулся к учебе и даже благополучно окончил, но уже без меня. А до этого мы, можно сказать, дружили и общались довольно плотно, часто ходили друг к другу в гости и вместе отмечали разные праздники и просто удачную сдачу сессии.

Жена Григория, вертлявая хохотушка Вика, училась на параллельном потоке. Словом, семья их была студенческой, веселой, и первое время они частенько устраивали у себя молодежные вечеринки. Потом Вика забеременела, и шумные сборища пришлось прекратить. У Привольновых родилась дочь, и они совсем отдалились от друзей юности.

С тех пор мы виделись с Григорием всего-то пару раз, случайно и мельком.

Насколько мне было известно от общих знакомых, с Викой он развелся после десяти лет брака, дочь их благополучно подрастает, а сам Гришка вопреки выбранной специальности работал не юристом, а владел собственной фирмой по продаже офисной техники.

А вот его младший брат Алексей не изменил профессии. Он окончил все ту же юридическую академию, стал адвокатом и вроде бы довольно успешно работал в какой-то компании. Алексей все же существенно младше меня, мы никогда не состояли в тесных приятельских отношениях, его судьбой я особо не интересовалась.

В студенческие годы на тусовках, проходивших у старшего Привольнова, Алексей, будучи еще совсем школьником, изредка сидел в уголке. Память у меня была хорошей, и сейчас, в момент телефонного разговора, я сразу вспомнила вихрастого, слегка смущенного подростка.

– Вы знаете, у меня к вам дело, – смущенно начал Привольнов. – Я тут заходил к Григорию, он сказал, что вы в некотором роде… Э-э… Ну, как бы это сказать…

– Говори как есть, – отрезала я.

– Словом, я хочу вам заказать одно дело… – выдохнул Алексей.

– Какое дело? – удивилась я.

– Девчонка одна покончила с собой, студентка.

– И что? – растерялась я.

– Я хотел бы, чтобы вы доказали обратное!

– Оба-на! – удивилась я, покачав головой. – Знаешь, Леша, я, должно быть, разочарую тебя, но я занимаюсь несколько другими вещами. То есть мне заказывают расследование, я его честно провожу и в процессе докапываюсь до истины. Только так и никак иначе. Никакой подтасовкой фактов и прочим мошенничеством не занимаюсь. Поэтому, если ваша девочка действительно покончила с собой, я не смогу доказать обратное. И даже не стану пытаться. То же самое и с несчастным случаем: если он имел место, тут уж ничего не поделаешь.

– Да нет же, Татьяна Александровна, вы не поняли! – заговорил горячо Алексей. –  Она вовсе не покончила с собой! Она не могла! Поверьте мне, это была хорошая, серьезная, порядочная девушка! С ней случилась трагедия. Я уверен, что ее убили.

Я мысленно вздохнула, а Привольнов тем временем продолжал:

– Очень вас прошу, выслушайте меня при личной встрече! Подъеду куда скажете и когда скажете.

Я снова вздохнула и задумалась. В принципе пора приниматься за работу. Хотелось и развеяться, и, чего душой кривить, деньги тоже не помешали бы. Не люблю, когда у меня нет финансового запаса. Вернее, он, конечно, есть всегда, но это неприкосновенный. Так сказать, крупные вложения. Я всегда люблю иметь на текущие расходы достаточную сумму, чтобы не лазить ни по каким заначкам. К тому же пусть простуда и не прошла окончательно, но все же мне стало гораздо лучше, и завтра я бы уже вполне могла приступить. Да и давнее знакомство с Привольновыми, ностальгические воспоминания юности сыграли свою роль…

– Хорошо, – наконец согласилась я. – Приезжай через час, записывай адрес. – Я продиктовала Алексею свои координаты. – Только имей в виду – ничего гарантировать не могу. Если, выслушав тебя, не найду оснований, чтобы усомниться в версии самоубийства или несчастного случая, я буду вынуждена отказаться от расследования ввиду его нецелесообразности.

– Спасибо, Татьяна Александровна! – обрадованно проговорил Алексей и отключил связь.

– Да не за что, – пожав плечами, сказала я самой себе. – Я же еще ничего не сделала. И неизвестно, стану ли делать.

До прихода Алексея я решила еще немного полежать, чтобы набраться сил. Неизвестно, когда теперь выдастся такая возможность. Вот всегда так: лежишь, бездельничаешь, надоедает, хочется перемен. Но как только они приходят, становится немного жаль…

Алексей Привольнов явился ровно через час после звонка. Он выглядел смущенным и каким-то неуклюжим. Конечно, он возмужал, но внутренне, на мой взгляд, остался таким же неуверенным в себе подростком. Его прежние торчащие вихры теперь были пострижены у хорошего мастера, прилизаны гелем и уложены в современную прическу а-ля западный адвокат. Одет он был в отлично сшитый костюм, но то ли из-за внутренней неуверенности, то ли еще по какой-то причине он сидел на нем мешковато, словно, что называется, с чужого плеча, хотя явно изготовлен на заказ, а не куплен в магазине. Но проницательный взгляд серых глаз показывал, что он не так прост, как кажется. И вовсе не такой недотепа, как в подростковом возрасте.

Пройдя в гостиную, Алексей поступил по-деловому: не стал тратить время на ритуальные раскланивания, комплименты и треп относительно прошлого. Он опустился в кресло и, состроив озабоченное и даже, как показалось мне, скорбное лицо, начал:

– В общем, у моего работодателя Милехина Владимира Петровича пятого апреля погибла дочь Олеся. Она была студенткой медицинского института. Пятый курс. Двадцать два года…

– Причина гибели? – спросила я, принимая его деловой тон и поглядывая искоса на календарь – там значилось уже двадцать пятое апреля.

– Отравление наркосодержащим веществом, – ответил Привольнов. – Несчастный случай. Не исключено самоубийство. Такова официальная версия. Никаких улик милиция не обнаружила, дело закрыли.

Я неопределенно кивнула, как бы показывая, что вникаю в суть.

– А что так поздно спохватились? – снова бросила взгляд на календарь.

– Милехин был в шоке. Только недавно взял себя в руки. Да и к тому же все произошло чисто случайно – если бы я не заехал к Гришке и он не напомнил о вас, то, может, все так и заглохло бы.

Тут Привольнов перевел дыхание, после чего решительно заявил:

– Ни я, ни отец Олеси не согласны ни с официальной версией, ни с тем, что следствие прекращено. Ее убили! И мы хотим знать, кто это сделал и почему! Вот я и пришел к вам, Татьяна Александровна.

– Наркосодержащее вещество – это что? В переводе со сленга милицейского протокола на обычный, я имею в виду, – решила уточнить я.

– Героин, – сухо и коротко выстрелил Привольнов.

Я кивнула головой, стараясь ничем не выдать своего отношения к данному обстоятельству. Признаться честно, я не любила заниматься делами такого рода. Любящий родитель не желает верить, что его дитя принимало наркотик. А Привольнов, судя по всему, поддерживает намерения отца покойной только потому, что зависит от него. И я уже подумывала о том, как бы потактичнее отказаться, когда Алексей, видимо, догадавшись о моих сомнениях, вскинул голову и категорично заявил:

– Олеся не была наркоманкой! И с собой она не покончила!.. Если бы она захотела расстаться с жизнью, то непременно оставила бы посмертную записку. Она не убивала себя! Она не смогла бы причинить такое горе отцу! Она была внимательной и заботливой девушкой.

– А ты-то откуда знаешь? – внезапно спросила я.

Привольнов покраснел, замялся и снова опустил голову.

– Она тебе нравилась?

Поскольку Привольнов не отвечал, я поняла, что недалека от истины.

– Записку, как я поняла, не нашли.

– Не нашли, – подтвердил Привольнов и сглотнул слюну.

Мне вдруг стало немного не по себе – надо же ехидничать в такой ситуации. Может быть, у человека искреннее горе, а я насмехаюсь.

– Кто первым обнаружил тело? – спросила я.

Последовала неожиданно продолжительная пауза, после чего Алексей глухо проговорил:

– Обнаружил Олесю ее ухажер: у него ключи от ее квартиры. Он же вызвал «Скорую» и милицию. Но милиция, как я уже сказал, никаких улик не нашла: ни следов борьбы, ни отпечатков чужих пальцев.

– У кого еще имеются ключи от квартиры? – спросила я, уже выстраивая в голове треугольник Неизвестный Ухажер – Привольнов – Олеся.

– У самого Милехина, у Олеси и… – Привольнов вздохнул. – И ее парня.

– Значит, всего было три комплекта?

– Выходит, что так.

– А кому принадлежит квартира?

– Самой Олесе. Ей отец подарил, как только дочь перешла на пятый курс. Оформил документы… Олеся стала жить там с осени – то есть полгода как.

– Понятно.

– Вообще, я думаю, что это дело рук ухажера, – мрачно проговорил Привольнов и нахмурился. – И хочу, чтобы он был изобличен.

– А почему такая уверенность?

– Олеся в последнее время жаловалась отцу на напряженность в отношениях.

– Ну и что? – возразила я. – Это что, мотив для убийства?

Привольнов насупил брови еще больше.

– Может быть, это он и приучил ее к героину, – добавил он.

– Было что-то, указывающее на такой поворот?

– То есть? – Привольнов одарил меня вопросительным взглядом.

– Он наркоман? – прямо спросила я.

– Нет, – со вздохом признал Алексей. – По крайней мере, я не замечал. Я, признаться честно, мало о нем знаю, – раздраженно проговорил он. – Мне он не нравился: наглый, самоуверенный! Кажется, летчик… вертолетчик… или еще какой налетчик. А может быть, и просто никто. Так, соврал для пущей важности. Много ли нужно, чтобы вскружить голову неопытной девчонке?

– А что сам Милехин? Что за человек, чем живет?

– Шеф – сложный человек, – вздохнул Привольнов. – Часто непонятно, что у него на душе.

– Ну а чисто внешние моменты? Положение дел в бизнесе, личная жизнь…

– Он возглавляет фирму по продаже итальянской мебели. Дела вроде бы идут хорошо. Вернее, шли…

– То есть сейчас не очень? – уточнила я.

– Конкуренты наседают, налоговую насылают, и вообще, – махнул рукой Привольнов. – Но это все проблемы, не имеющие отношения к делу. Что еще сказать? – Он задумался.

– Ты, по-моему, кстати, не упомянул ни разу о матери Олеси.

– Они с Милехиным не живут вместе.

– Почему?

– Шеф нашел себе молодую пассию и женился.

– Да, банальная история, – вздохнула, в свою очередь, я. – И где мать?

– Отдельно живет, – кратко ответил Привольнов. – Владимир Петрович с матерью Олеси в разводе с самого ее рождения. Можно сказать, что Олеся была только его дочерью, его и больше ничьей!.. Это он вырастил ее и воспитал.

– И что представляет собой мать? Почему бросила дочь?

– Она алкоголичка, – сухо ответил Алексей.

«Да, интересный коленкор, – подумала я. – Гремучая смесь – отец-бизнесмен и мать-алкоголичка. Иногда дает весьма замысловатое генетическое продолжение».

– И что, она вообще не общалась с дочерью? – спросила я.

– Я не в курсе, – поморщился Привольнов. – Дам вам ее адрес…

– Хорошо. Вернемся к другу Олеси. Ты знаешь, где он живет, работает? Может быть, учится?

– Не знаю, – честно ответил Алексей. – Мне он в свое время представился Елисеем. Кстати, Милехин был твердо уверен, что сможет разлучить их.

– Ему, как и тебе, не нравился Елисей?

– Не нравился, – подтвердил Алексей. – Что касается самого Елисея, то согласно милицейскому протоколу у него железное алиби.

«Это уж я сама как-нибудь разберусь», – с легким раздражением подумала я, однако лицо мое оставалось бесстрастным.

– Ты же говорил сначала, что хотел бы, чтобы я его изобличила, – а сейчас утверждаешь, что алиби, – указала я Алексею на противоречие в его словах.

– Ну, мог нанять кого-нибудь, – сказал Привольнов. – К тому же я не уверен, что это точно он. Может быть, еще кто из близких Олесе людей. Потому что я не верю в самоубийство.

– Ну, хорошо… А что насчет подруг Олеси? – задала я следующий вопрос. – С кем можно поговорить о ней самой?

– Самой близкой ее подругой была некая Наташа Рогачева, но она вышла замуж за иностранца и покинула Россию. Есть еще Ксения Лопатникова. К сожалению, Ксения сменила адрес, и я не знаю, где она живет.

– Учится или работает?

– Знаю, что учится на филфаке, а вот где – в университете или педагогическом, – затрудняюсь сказать.

Я на некоторое время задумалась. Было несколько версий, с чего начинать расследование, но я решила пойти по самому простому пути.

– Леша, мне бы неплохо получить ключи от квартиры, где погибла Олеся.

– Зачем? – удивился Привольнов. – Ведь милиция там ничего не обнаружила.

– У меня свои методы, – сказала я. – Сможешь достать? Например, взять у своего шефа? Он, я думаю, не будет против…

Привольнов пожал плечами и после паузы проговорил:

– Попробую…

– Кстати, а почему с просьбой о расследовании обращаешься ты, а не сам Милехин? Он что, не заинтересован? – спросила я, чувствуя некую дистанцию между Привольновым и Милехиным.

– Он сейчас по-прежнему в шоке и не хочет ничем заниматься. К тому же тут дела с этой налоговой, властями, всякое такое. Ну, и, в конце концов, мы с вами старые знакомые. Но… – Привольнов слегка замялся. – В общем, платить будет он. Я являюсь посредником.

– Ладно, посредник, – передразнила я его. – Все поняла. Вы знаете, сколько стоят мои услуги в день? Готовы их оплачивать?

– Вопрос денег здесь не самый главный, – отрезал Привольнов.

– В таком случае – по рукам. Можешь дать мне задаток, и я начинаю работать.

Привольнов вынул из внутреннего кармана пиджака запечатанный конверт и протянул мне.

– Давайте так, – немного неуверенно сказал он. – Здесь тысяча долларов за пять дней. Раскроете дело раньше – получите столько же в качестве премии. Ну а если позже, то… В общем, есть только две тысячи.

Я посмотрела на конверт, потом на лицо Привольнова.

– А говорил, что проблема денег – не самое главное, – проговорила я скептически.

– Просто хотелось побыстрее, – смущенно ответил Привольнов.

Я еще немного подумала и решила согласиться, хотя условия были несколько нестандартными. В сущности, ничего страшного: обычно я укладывалась даже меньше чем в пять дней. И была почти уверена, что и на сей раз будет так же. Да и Алексею удалось меня убедить, что смерть от передозировки героина внешне благополучной девушки, не знакомой с наркоманами и не оставившей посмертной записки, выглядит странновато.

– Хорошо, я согласна, – сказала я вслух.

– Вот и отлично! – обрадовался Алексей.

– Подожди, – остановила я его. – У тебя есть фотография Олеси?

Алексей полез в карман пиджака.

Он достал бумажник, а из него – цветную фотографию, изображавшую очень симпатичную девушку с открытой улыбкой.

– Только вы верните мне ее потом, пожалуйста, – попросил он.

– Непременно, – заверила я.

Алексей внимательно посмотрел на меня.

– Что еще? – удивилась я.

– Татьяна Александровна, дело в том, что сегодня мы хотим устроить небольшое торжественное мероприятие… – неуверенно начал он мямлить. – Так, повода особого нет, но все же… Так вот, я вас приглашаю! – неожиданно выпалил Алексей под конец тирады.

– Интересно, конечно, – несколько изумилась я. – А кто это мы, позволь узнать?

– Ну… я, – признался Привольнов. – Все будет проходить у меня дома. Будет Григорий, кое-кто из фирмы и, главное, Владимир Петрович. Я подумал, для вас это подходящий момент, чтобы с ним познакомиться.

– Что ж, – пожала я плечами. – Действительно. А он будет один или с супругой?

– Вот этого не знаю, – немного нервно ответил Привольнов. – Но вам же нужен он. Пока, во всяком случае. А уж потом вы сможете договориться и о встрече с Кристиной.

– Ладно, хорошо. Когда и куда подъезжать?

Привольнов продиктовал адрес и сказал, что вечеринка назначена на шесть часов.

– Ладно, буду, – пообещала я.

– Тогда до свидания. – Привольнов встал и направился к выходу.

Я заперла за ним дверь и задумалась. Поведение Привольнова интуитивно слегка настораживало меня чем-то неуловимым…

В другом случае я бы, пожалуй, отказалась от приглашения: не хотелось тратить время на мероприятия, не имеющие отношения к расследованию. Но должен был присутствовать мой главный заказчик и одновременно один из главных свидетелей по делу, которым я согласилась заниматься. А это меняло картину.

«В конце концов, пообщаюсь с Григорием, вспомним юность, – с улыбкой подумала я. – Когда-то, еще до появления в его жизни Вики, я, кажется, ему нравилась…»

Правда, все это было давно. Минуло довольно много лет, и грядущая встреча, скорее всего, будет лишена лирических и драматических отзвуков прошлого…

Когда Привольнов ушел, я вернулась в комнату, задумчиво помахивая конвертом с тысячей долларов. Что ж, новое дело, и приниматься за него нужно чем раньше, тем лучше, если держать в уме премиальные, которые обещали мне в случае быстрого обнаружения преступника Привольнов и стоящий за ним Милехин.

Задача все же захватила меня, заставив работать и мысли, и чувства. Внутреннее чутье – то самое, которое сделало меня одним из самых удачливых профессиональных детективов в провинциальном губернском городе, – подсказывало, что дело Милехина вовсе не такое простое, каким кажется на первый взгляд, и еще предстоит поломать голову.

Неожиданно появилась интересная мысль: какое по счету это дело? Я не смогла вспомнить даже приблизительно. Господи!.. Сколько всего было!..

«Надо будет как-нибудь попробовать подсчитать и постараться вспомнить, когда и чем мне приходилось заниматься – вдруг пригодится! А что?.. Под старость сяду писать мемуары – чтиво получится еще то!» – игриво подумала я.

Спрятав конверт с деньгами в тайник, я с чашкой кофе в руке села на любимый диван подумать.

Итак, версия первая: Олеся Милехина действительно была наркоманкой и погибла от передозировки. Никто ее не убивал. Не исключено, что к наркотикам Олесю приучил ее парень, о котором известно только то, что он то ли Елисей, то ли еще кто, то ли летчик, то ли вертолетчик. Безусловно, необходимо установить личность и проверить, действительно ли у него есть алиби на момент гибели Олеси. Кто знает – вдруг они вместе принимали наркотики, а когда парень увидел, что с Олесей плохо, то испугался и убежал. Позже явился, уничтожил следы и поднял шум. Такое в криминальной практике много раз случалось.

Версия вторая: у девушки были крупные неприятности, из-за которых она покончила с собой. Но какие? Об этом нужно побеседовать с ее друзьями и знакомыми. Может быть, Елисей ее бросил? Мало ли на свете глупышек, готовых умереть из-за несчастной любви!

И окружение Олеси – ближайшие родственники… То бишь отец, его молодая жена… А отношения между дочерьми и молодыми мачехами, близкими по возрасту, обычно не отличаются особой теплотой! Потом алкоголичка-мать – тоже персонаж подозрительный, хотя и находящийся как бы на периферии событий. Кто может о дочери знать больше, чем мать, даже если они не живут вместе? Ведь поверяла же Олеся кому-то свои секреты!

И наконец, версия третья: случившееся каким-то образом связано с бизнесом Милехина, в котором, судя по намекам Привольнова, не все гладко в последнее время. Он вполне мог кому-то перейти дорогу. В отместку у бизнесмена отняли самое дорогое – дочь. Но в этом случае Милехин, скорее всего, уже знал бы, кто ему отомстил и за что.

Как ни крути, а без помощи моих любимых двенадцатигранных костей, на которых я гадаю уже много лет, и на этот раз не обойтись. Я не привыкла начинать расследование без их совета, ведь они еще ни разу не обманули меня. Вот и сейчас рука моя автоматически потянулась к коричневому замшевому мешочку.

«28+8+20» – «Скоро вас будут одолевать разочарование и досада».

После такого предсказания я медленно опустилась на диван и потерла лоб.

«А не поспешила ли я согласиться? – возникла невольная мысль. – Может быть, и в самом деле девчонка сама отравилась героином, случайно? Такое тоже бывает – с виду благополучная девочка, скромная, застенчивая, сроду не подумаешь о каких-то тайных пороках и увлечениях. К тому же если она начала принимать наркотики совсем недавно, это могло быть и не заметно окружающим. Объясняется ситуация с передозировкой – неопытные наркоманы вполне могут переборщить и перепутать. Захотелось эйфории, «улететь», что называется, повыше, вот и приняла от души…»

Но, поразмышляв, я убедилась, что принимать сейчас какие-то кардинальные решения и делать однозначные выводы преждевременно. Для начала стоит все же посетить Привольнова, пообщаться как с ним, так и с Милехиным, а уж потом решать, работать или нет.

Убедив себя в этом, я начала потихоньку готовиться к сегодняшнему вечеру.

* * *

Предсказание костей не замедлило осуществиться: вечеринка у Привольнова, по большому счету, разочаровала меня. Нет, не организацией или атмосферой – с этим как раз полный порядок. Алексей решил сделать торжество в чешско-баварско-средиземноморском духе. В качестве основного напитка он избрал бутылочное пиво «Богемия», недавно появившееся на тарасовском рынке и уже успевшее завоевать любовь ценителей. У Алексея были представлены все три сорта: светлое, темное и полутемное.

Закуски Привольнов также подобрал соответствующие. На столиках, расставленных по просторному залу, наличествовали разнообразные холодные закуски: оломоуцкие сырки, или «тваружки», как называют их сами чехи, будеевицкие сырные палочки и «утопенцы» с перчиком. Баварская подкопченная рыба соседствовала с мюнхенскими колбасками и бретцлами – особой немецкой выпечкой. Средиземноморская кухня представлена кольцами кальмаров в чесночном соусе и традиционными креветками. Не забыл Алексей и горячие блюда: колбаски-гриль, маринованные острые куриные крылышки и, конечно, жареные свиные ребрышки – все было невероятно вкусно.

Разумеется, Привольнову не пришлось возиться с готовкой: блюда можно было легко заказать в разных кафе и ресторанах города с доставкой на дом.

Привольнов-младший казался довольным. Он торжественно провозгласил начало пиршества, прочитав даже мини-лекцию на тему пива «Богемия» и закусок. Особенно он старался привлечь внимание женщин, описывая достоинства пива и предлагая им попробовать этот напиток. Надо отдать должное, пиво оказалось великолепным. Даже я, никогда не считавшая себя поклонницей этого напитка, с удовольствием его отведала. Остальные дамы, а их, кроме меня, было две, также остались довольны. Про мужчин и говорить нечего.

Одна из присутствующих женщин по имени Ирина была женой какого-то приятеля Алексея, которого я видела впервые. Другая работала вместе с ним в фирме господина Милехина в качестве бухгалтера. Звали ее Лариса, и лет ей было не более тридцати. Григорий Привольнов явился один и периодически бросал заинтересованные взгляды в мою сторону, в которых проскальзывало удивление и восхищение.

А расстроилась я из-за того, что главного «виновника» моего присутствия у Привольнова вечером там не оказалось: Владимир Петрович Милехин отсутствовал. Равно как и его молодая супруга.

Вначале я подумала, что он просто задерживается по делам, и не стала докучать расспросами. Но где-то в середине мероприятия все же не выдержала и подошла к хозяину, стоявшему у столика в углу комнаты со стаканом светлого пива в руках. Привольнов, видимо, понял, какой вопрос я хочу задать, потому что сразу же скороговоркой проговорил: