Текст книги "Крайняя мера"

Автор книги: Марина Серова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Глава 3

На улице Дмитрий Владимирович по-прежнему находился в подавленном состоянии. Он молча вышагивал по пустынному бульвару, изредка пиная ногой попадавшиеся на дороге кучи прелых листьев.

Я решила немного отвлечь его от грустных мыслей и повернуть лицом к реальности. В конце концов, я не нанималась к Диме в психотерапевты.

– Как бы там ни было, – нарушила я молчание, – из слов Ольги я поняла, что кто-то знал о том, что вы намерены нанести ей визит, и сделал так, чтобы ее не оказалось в этот вечер дома.

– Ну и что? – уныло произнес Корнелюк. – Что это нам дает?

– Информацию для размышления, – пояснила я. – Человек, позвонивший Ольге, знал, где и во сколько вас можно будет застать. Помните, как вы барахтались в волжской водице? Конечно, помните. А теперь постарайтесь вспомнить другую вещь: кто мог знать о вашей предполагаемой встрече с Ольгой? Вы кому-то об этом говорили?

– Нет, конечно, – вздохнул Дима. – У меня нет близких друзей, с которыми я бы делился подобными планами. Да и если бы были – все равно не стал бы рассказывать, что я иду на свидание. Это очень личное…

«Боже, как старомоден! – умилилась я. – Ну прямо пай-мальчик!»

– Ну хорошо, – не унималась я, – может быть, вы попробуете восстановить ситуацию, во время которой была намечена эта встреча? Скажем, вы могли договориться где-нибудь в коридоре консерватории и кто-то мог подслушать. Помните, как это происходило?

– Разумеется, – тихо произнес Дима. – Я долго готовился перед тем как… Ну, в общем… Ольга сказала правду, что мы с ней еще… кх-м… не перешли определенную границу. По-моему мнению, это должно было произойти как-то особенно… Празднично, что ли… Ничего что я с вами вот так, напрямую?

– Все правильно, – кивала я. – Считайте, что я врач или адвокат. Никаких секретов, если вы хотите, чтобы мы вышли из затруднительной ситуации, в которой вы оказались. Продолжайте, пожалуйста.

Конечно, быть наперсницей в чужих любовных делах – занятие неблагодарное. Чувствуешь себя канализацией, в которую мощной струей сливают свои комплексы, заботы и проблемы. Но работа есть работа.

– В общем, я дал Ольге понять, что хочу ее. Вы не представляете, как она обрадовалась, даже глаза заблестели как-то по-особенному. Я боялся, что сильно выраженное чувственное желание может ее отпугнуть, но все прошло великолепно – я имею в виду ее реакцию на мое предложение встретиться. Она сразу все поняла, сказала, что у нее дома никого в этот вечер не будет… Разумеется, нас никто не слышал. Да я и не стал бы говорить при людях. Так что я не понимаю, откуда кто-то мог знать, что…

– От Ольги, – вслух подумала я. – Раз не вы, то она кому-то проговорилась.

– Да что вы! – недружелюбно посмотрел на меня Дима. – Разве можно хвастаться такими вещами? Нет, я отказываюсь верить, что Ольга разболтала о нашем предстоящем свидании.

– Жаль, что у вас в консерватории не преподают логику, – вздохнула я.

Пожалуй, не стоило мне этого говорить. Дима Корнелюк резко повернулся на каблуках и быстро зашагал в сторону дома. Он находился в смешанных чувствах и, казалось, потерял остатки коммуникабельности.

Мы миновали бульвар и двигались по плохо освещенным осенним улицам.

Когда мы перешли дорогу, Дима вдруг хлопнул себя по лбу и, прокричав: «Какой же я идиот!» – развернулся на сто восемьдесят градусов и со всех ног кинулся в обратном направлении.

Этот легкомысленный юноша проявил изрядную прыть и умудрился проскочить прямо перед колесами раздраженно сигналящих автомобилей, дружно набирающих скорость после вынужденного простоя у светофора.

Он словно забыл о моем существовании и устремился в сторону киоска «Роспечати», что-то нашаривая у себя в кармане плаща.

Ситуация была пиковой. Бросив быстрый взгляд на ту сторону улицы, я заметила мелькнувшую за углом киоска кожаную куртку с заклепками, которая при приближении Корнелюка медленно исчезла, скрываясь под навесом с торца. Конечно, это могло быть простое совпадение, но я не должна забывать о том, что кто-то выслеживает Дмитрия. А ведь это, возможно, и есть убийца!

Не буду скрывать, мне стоило большого труда проскользнуть между отчаянно тормозящими автомобилями. Словосочетание «аварийная ситуация» было бы слишком мягким для описания моих действий, однако я не могла просто так стоять на месте, отрезанная от Димы.

«Черт бы тебя побрал, засранец! – бормотала я себе под нос, лавируя между капотами и багажниками. – Ну куда ж ты дернул, мать твою!»

Водители наверняка материли меня куда более изощренно. Гудки раздавались так яростно и сливались в такой жуткий хор, что я едва не оглохла.

Разумеется, любая из машин имела полное право размазать меня колесами по шоссе, и я не сомневаюсь, что добрая половина водителей с удовольствием поддалась бы минутной вспышке гнева и оборвала бы мою молодую жизнь с помощью своих «Лад» и «Опелей».

Но я не предоставила им такой возможности. Если Дима рванул по прямой, так что автомобили лишь слегка сбавили уже набранную скорость, то мне пришлось буквально пробираться между машинами, словно девчонке-фанату, которая протискивается через толпу поближе к сцене, где выступает ее кумир. Автомобилям поневоле пришлось кому вообще затормозить – тем, что был поближе к обочине, – а кому и ехать на предельно низкой скорости.

Надо сказать, что я легко отделалась. Ушибленное о бампер «Тойоты» колено да локоть, ободранный об фигурку замшелого оленя на капоте древней «Волги», – кажется, я слегка свернула ее на сторону.

А ведь в прошлый раз, когда я предпринимала подобные же действия, было куда круче!

Вы думаете, что это у меня хобби – переходить проезжую часть в неположенном месте или пренебрегая сигналом светофора?

Ничего подобного. Я вполне законопослушная гражданка, когда это не мешает моей работе. Но что касается прошлого, то меня можно было бы сажать практически по любой статье Уголовного кодекса.

Если бы не одно «но» – все эти явно противоправные действия я совершала по приказу своего непосредственного начальства.

Как же это было в тот раз?

Когда я вспоминаю сегодня те задания, которые мне приходилось выполнять в бытность свою курсантом «ворошиловской академии» – закрытого учебного заведения, которое готовило кадры для разведки, – меня подчас пробирает дрожь. Разве я была способна на такое?

Дурацкий вопрос. Конечно, нет. Именно поэтому такие задания и давались – для того чтобы курсант переступил через себя, выдал сто один процент всех своих возможностей. А что может быть более мощным толчком для раскрытия своего потенциала, чем экстремальная ситуация с возможным смертельным исходом?

Впрочем, игры со смертью, испытания на прочность сознания – это уже было в то время, когда я проходила подготовку в спецотряде «Сигма». И практика во время обучения в «ворошиловской академии» показалась мне просто «цветочками» по сравнению с теми «ягодками», которые мне пришлось «попробовать» в «Сигме».

В тот вечер меня привезли на черной «Волге» на Садовое кольцо. Машина выехала с Петровки, тридцать восемь. В кабине, кроме моего инструктора, сидел врач с бесстрастной физиономией, сжимавший в руках квадратный чемоданчик с толстым красным крестом. Автомобиль ехал очень медленно и наконец остановился.

Обернувшись ко мне, инструктор спокойно произнес, как будто речь шла о прогулке по саду «Эрмитаж»:

– Сейчас вам предстоит очередной тренинг. Вы пересекаете Садовое кольцо по прямой. Начинаете движение через тридцать секунд после красного сигнала светофора, заканчиваете на противоположной стороне. Рекомендую закрыть лицо руками и не смотреть вперед. Тогда вы чуть заберете при ходьбе вправо и окажетесь возле Театра кукол. Как раз возле часов, что на фасаде театра, вас будет ждать автомобиль. Не вступая ни с кем ни в какие разговоры, вы садитесь в салон. Шофер доставит вас в указанное мной место, где мы снова с вами встретимся.

Я молча слушала инструктора, в ужасе представляя то, что случится через несколько минут. Но мой страх прошел очень быстро.

Во-первых, я отчетливо понимала, что с моей стороны невозможны никакие возражения. Стоило мне раскрыть рот и задать хоть один вопрос – начальству сразу станет ясно, что я испытываю страх и стараюсь оттянуть время. Мне не стали бы возражать, машина немедленно тронулась бы с места, доставила меня в «ворошиловку», и через час директор вернул бы мне документы.

Во-вторых… И тут самое интересное. Я знала, что неизбежный страх пройдет сам собой, как только я вступлю на шоссе.

Так бывало уже не раз. Дело в том, что подобный тренинг был не первый и, как я понимала, не последний. Много чего к тому времени было за спиной.

Я посещала морг и проводила вскрытие трупов. Вскрытие – это, конечно, громко сказано. Просто я должна была резать мертвое тело, методично извлекать из оболочки внутренности и складывать их в тазик. Стоявший рядом с флаконом нашатыря инструктор внимательно наблюдал за мной, готовый в случае чего прийти на помощь.

Все эти действия, с точки зрения любого нормального человека, не прошедшего жестокую и беспощадную школу разведки, – бессмысленные и антигуманные, – были призваны приучить курсанта абсолютно бесстрастно относиться к смерти, не бледнеть и не падать в обморок при виде, скажем, расчлененного трупа.

Надо было быть готовыми к тому, что во время боевой операции кто-нибудь из товарищей мог попасть в заложники и подвергнуться пыткам. Или, допустим, во время штурма какого-либо объекта находящийся рядом человек подрывается на мине, забрызгав меня ошметками мозгов и костей.

И еще: я убивала животных. Одним из классических заданий было следующее: требовалось поймать зайца в петлю, убить его одним ударом – головой о дерево, привязать за задние ноги, быстро отрезать голову и, подставив рот, выпить хлещущую тебе в лицо кровь.

Убивала я животных и не на охоте, а в таких обстоятельствах, которые трудно было бы счесть честным поединком. Сначала мы выращивали кроликов, кормили их и гладили по лоснящейся шерстке, давали им имена. А потом своими руками должны были убить прирученное животное, тоже одним ударом, и освежевать тушку. Кстати сказать, желающие могли и поужинать своим воспитанником…

Я последовала совету инструктора. Слово «рекомендую» в его устах было равнозначно приказу. Вот я выхожу из машины, мой каблук стукается об асфальт, и этот звук кажется мне стократно усиленным.

Как только дверца за мной захлопнулась, машина сразу же тронула с места и, фыркнув выхлопной трубой, вырулила на шоссе.

Словно загипнотизированная, я подошла к переходу. Как раз горел зеленый, и народ спешно пересекал дорогу, опасаясь застрять на «островке безопасности». Дождавшись, пока загорится красный, я досчитала до тридцати и, закрыв лицо руками, сделала первый шаг.

Сначала, конечно, было очень страшно, но потом началось волшебство.

Вскоре я почувствовала, как мое дыхание становится более глубоким. Внутри что-то затрепетало, стало очень радостно и легко – как будто за плечами в одну секунду выросли огромные крылья.

Прижатые к лицу руки слегка потели, и мне очень хотелось приоткрыть глаза и посмотреть в щелку между пальцами – сколько я прошла и далеко ли еще «до того берега». Но я запретила себе это делать и продолжала упорно двигаться вперед, уткнувшись носом в ткань перчаток, слегка отдававшую запахом «Шанели».

Интересно работали в таком режиме органы чувств: ощущения прикосновения особенно усилились, зрение было как бы заперто во временную тюрьму, а слух, напротив, играл основную роль и существовал как бы сам по себе, отдельно от меня. Он с радостным удивлением ловил звуки гудков и скрежет покрышек об асфальт.

Как я поняла через некоторое время, автомобили решили не играть в навязанную мной опасную игру и пропускали меня, выстроившись в линию и резко срываясь с места, как только я освобождала им дорогу.

А я все шла и шла вперед, наверное слегка покачиваясь из стороны в сторону, ступая, словно по облакам, водной глади или болоту, – не зная, что встретит меня на следующем шаге. Это было потрясающим чувством – чувством абсолютной свободы и неуязвимости.

Впрочем, я могла бы и догадаться, что ждет меня впереди. Это оказался банальный бордюр. Я едва не бухнулась носом в урну-пингвинчика, выставила вперед руки и опустилась на колени, словно собираясь помолиться куклам, кружащимся на циферблате часов.

И только после этого я решилась открыть глаза. Сначала я вообще ничего не видела, а потом зрачки освоились с освещением, и я обнаружила, что реальность оказалась куда более приземленной, нежели еще колыхавшееся внутри меня чувство неземной свободы.

Я умудрилась вляпаться правой перчаткой в кучу собачьего дерьма, которую только что наложил прогуливающийся неподалеку доберман. Его хозяин стоял метрах в десяти от места моего падения и смотрел на меня с нескрываемым ужасом.

Еще двое или трое остолбеневших прохожих, созерцавших мой «переход», как только я достигла тротуара, немедленно двинулись прочь: благоразумие подсказывало им, что от меня можно ожидать чего угодно.

Но я обманула ожидания обывателей и на этот раз повела себя на редкость чинно. Для начала, стянув с руки воняющую дерьмом перчатку, я выбросила ее в урну-пингвинчика, туда же немедленно отправилась и вторая – зачем мне сдалась одна без пары?

Потом я отряхнула плащик и, стараясь не шататься при ходьбе – голова кружилась, словно после бутылки шампанского или страстного любовного свидания, – направилась вперед к ожидающей меня машине с гостеприимно приоткрытой дверцей.

Перед тем как сесть в салон, я бросила взгляд на только что преодоленное мной пространство и расхохоталась сквозь слезы.

Сверкая огнями, по Садовому с грохотом неслось море машин, весело блестя металлом, словно скоростные светляки. И я только что перешла это море, и оно расступилось передо мной!

Окинув Садовое кольцо взглядом победителя, я села в машину и захлопнула за собой дверцу. «Волга» поехала вперед, притормозила на повороте, свернула направо и рванула вверх по улице…

Глава 4

Как оказалось, я рисковала жизнью и торопилась не напрасно.

Митя Корнелюк даже не успел добежать до киоска – он вдруг остановился, подсчитывая мелочь, которую достал из кармана. Ладонь его дрогнула, и несколько желтеньких монет упали на землю.

Пока Митя, присев на корточки, собирал рассыпавшуюся мелочь, человек, прятавшийся за киоском, выступил из своего укрытия. На этот раз намерения его были серьезны, и он не собирался упускать возможность «определить» Корнелюка окончательно и бесповоротно.

Кстати сказать, на этом человеке отнюдь не было кожаной куртки. Одет он был очень просто и неброско – невзрачный плащик, кепочка, в которых ходит полгорода, мятые джинсы и кроссовки «под адидас».

Надо отметить, что Митя Корнелюк сделал злоумышленнику роскошный подарок, оказавшись именно в эту минуту именно в этом месте.

Расположенная неподалеку остановка была безлюдна, автобус только что ушел, а другого в ближайшие полчаса не предвиделось, и пассажиры, знавшие расписание движения, устремились за угол к стоянке маршрутного такси. Коммерческий ларек на остановке давным-давно не функционировал – видимо, его владелец не мог набрать достаточную сумму для переоборудования его в мини-маркет, а киоск «Роспечати» был снабжен стеклом только с фасада, и, конечно услышав шум, киоскерша ни за какие деньги не вышла бы наружу, и ее можно понять.

Ситуация для преступника значительно облегчалась тем, что лента дороги, по которой сновали автомашины, была скрыта от взоров широким щитом объявлений, доходящим до земли, а с другой его стороны метров на пятьдесят вперед жилых домов не было, а простиралась лишь замороженная на неопределенное время стройка непонятного сооружения, сплошь утыканного балконами.

Итак, место было идеальным для совершения преступления, с тем условием, что акция будет проведена предельно быстро и четко.

А ведь это едва не случилось на моих глазах! Еще несколько секунд и…

Он подскочил к Дмитрию и занес руку над его головой. В тусклом луче фонаря блеснул кастет с железными шипами. Такая штука, если правильно рассчитать удар, может угробить даже с первой попытки.

Я рванулась к Дмитрию и поняла, что я не смогу остановить руку убийцы, просто не успею блокировать удар или хоть как-то изменить его направление. Тем более что человек с кастетом уже заметил меня, и, несмотря на то что этот быстрый взгляд в мою сторону обошелся ему в потерянную секунду, преимущество все равно было на его стороне.

Мне пришлось пойти на очень рискованный маневр, но другого выхода у меня не было. Рисковать своим клиентом, конечно, самое последнее дело, но так у него хотя бы есть шанс остаться в живых. Шанс, прямо скажем, небольшой, но вполне реальный.

Подскочив к Дмитрию сзади – он по-прежнему сидел на корточках, пытаясь вытащить монетку, застрявшую в щели канализационного люка, – я изо всех сил толкнула его вперед, под ноги человеку с кастетом.

Да, может быть, это было глупо. Да, не очень-то профессионально, охотно соглашусь.

Но это сейчас просто анализировать ситуацию, «разбирать полет» задним числом. А могло статься так, что и разбирать-то было бы нечего, катастрофа была неминуема, и мне все же удалось ее предотвратить.

А как бы вы поступили на моем месте? Выхватили бы из сумочки пистолет?

Однако я окончательно убедилась в том, что Мите грозит реальная опасность, уже в тот момент, когда над его затылком навис кастет. Спасти положение мог только мой отчаянный прыжок, и я прыгнула вперед, сильно оттолкнувшись от земли и вытянув руки перед собой.

Поскольку я не могла перехватить руку нападающего или отклонить удар, я решила изменить положение объекта нападения. Как показал дальнейший ход событий, это было единственно верным решением.

Корнелюк, ойкнув и ничего не успев понять, получил резкий тычок и изо всех сил ткнулся носом в щиколотки человека с кастетом.

Тот пошатнулся, но удержал равновесие. Удар остановить уже было невозможно, но теперь шипы кастета скользнули лишь по пояснице Корнелюка, оставив разве что синяки да царапины.

Секунда, которая была в моем активе, не пропала даром. Пока злоумышленник пытался восстановить свое рабочее состояние и выпрямиться, я использовала это мгновение на сто один процент.

Я буквально отшвырнула Митю к киоску – так, чтобы он оказался в отдалении от нападающего и в то же время в пределах видимости.

Теперь я была готова сразиться с убийцей один на один. Он, собственно, уже нападал.

Пока рука со смертоносным кастетом была оттянута, как пружина, готовая вот-вот распрямиться, я врезала ему костяшками пальцев в мягкие ткани плеча и в то же время подсекла выставленную вперед ногу так, чтобы потом перехватить ее рукой и, когда он потеряет равновесие, уцепиться за вторую и перевернуть противника вверх ногами. Мне это удалось легко, благо этот прием я отрабатывала в свое время на протяжении нескольких суток.

Хотя небольшой прокол все же имел место. Нападавший был выше ростом, чем я, и когда я вертела его, словно лопасть винта, то умудрилась переломить человеку с кастетом шейные позвонки. Об этом меня известил раздавшийся хруст и мгновенно обмякшие нижние конечности, которые я держала над своей головой.

Что ж, жаль, конечно, ведь убийца-неудачник мог бы многое рассказать…

Ошеломленный Дима Корнелюк, спиной вжавшись в деревянную обшивку киоска, смотрел на мою работу, выпучив глаза от ужаса.

Когда я медленно опустила безжизненное тело на землю, Митя пришел в себя. Он вскочил на ноги и ринулся ко мне, намереваясь, очевидно, помочь мне в дальнейшей борьбе. То, что грозившая ему опасность уже миновала, Корнелюк, видимо, еще не просек.

– Уже все, – задумчиво сказала я, глядя на труп. – Можешь не беспокоиться, я справилась. Хотя и слегка переборщила.

Я на секунду отлучилась, быстро обойдя киоск. Странно, а куда же девалась кожаная куртка, которую я видела с той стороны улицы?

Вокруг не было ни души. Хотя, конечно же, пока я перебегала шоссе, этот человек мог переместиться на противоположную сторону и наблюдать за происходящим оттуда. Сейчас, конечно, его и след простыл…

– Переборщила? Что ты… что вы хотите этим сказать? – пробормотал Дима, бросив на меня беспокойный взгляд. – Он в обмороке, да?

– Ты на башку его посмотри, – устало произнесла я, вынимая сигарету. – Когда-нибудь видел, чтобы человек падал в обморок, вывернув шею таким манером? Он мертв, Дмитрий Владимирович.

Корнелюк прикрыл глаза и начал медленно оседать на землю.

Мне пришлось со всей силы ударить его по щеке, чтобы привести в чувство. Обморок был отменен, но состояние Димы было далеко от того, чтобы вновь обрести способность к здравому рассуждению.

– Так вы его убили! – воскликнул он. – А что это за человек?

– А вы его не узнаете? – удивилась я. – Присмотритесь-ка получше, не тот ли это тип, что подстерегал вас у помойки в проходном дворе? И постарайтесь дышать глубже, чтобы не бухнуться без чувств.

Митя последовал моему совету и вгляделся в лицо покойника. Отрицательно покачав головой, он обернулся ко мне и проговорил:

– Никогда его не видел.

– Может быть, это тот, второй? – задумчиво произнесла я. – Ведь вы не могли рассмотреть лицо человека, который сталкивал вас в воду.

– М-может быть, – пробормотал Дима. – Наверное, надо вызвать милицию.

– Думаю, что нет, – продолжала я свою мысль. – Тот, второй, действовал не очень профессионально. Человек, который бросился на вас с кастетом, действовал очень четко, наверное, следил за нами. Даже когда я бросилась к нему, он не потерял присутствия духа, просто он не ожидал, что девушка, с которой вы прогуливаетесь, окажется столь подготовленным бойцом.

– Так насчет милиции…

– Скорее всего, Дима, за вами охотится не один человек, – заключила я. – Или один человек озаботил задачей вашего устранения целый штат наемных убийц. Так что не исключены дальнейшие сюрпризы.

– Он что, так и будет здесь лежать? – едва не всплакнул Дима.

– Да успокойтесь вы, сейчас позвоним. – Я опустилась на колени перед трупом. – Но сначала мне хотелось бы кое-что выяснить.

Я пошарила по карманам. Хм, паспорт он носит при себе. Занятная самоуверенность для человека, который готовится к убийству.

«Крюков Федор Иванович, – прочитала я выведенные черными чернилами строки в паспорте. – Год рождения, прописка, семейное положение…»

В том же кармане, где лежал паспорт, находился обрывок бумаги с наскоро нацарапанным телефонным номером без обозначения его владельца. Я запомнила цифры и вернула бумажку на место.

Затем я показала Диме первую страницу документа и вопросительно посмотрела на него.

– Нет, я же сказал: не знаю! – И Корнелюк умоляюще прижал руки к груди. – Давайте вызовем милицию! Нельзя же так оставлять!

– А вы, Дмитрий Владимирович, вызывали милицию, когда на вас одно за другим совершались покушения? – спросила я, поднявшись.

– Н-нет, – ответил Дима.

– Ай-яй-яй, – покачала я головой. – Так выходит, вы поощряли криминогенную ситуацию в городе, давая возможность злонамеренным лицам совершать все новые и новые преступления. Так что же вы теперь так заволновались? Впрочем, не беспокойтесь, вон телефонная будка, можете звонить ноль-два. Только прошу вас, больше никуда от меня не убегайте.

Дима уже пошел к телефону, то и дело на меня оглядываясь, но я снова окликнула его:

– Кстати, Дмитрий Владимирович, а какого черта вы решили от меня смыться?

– Евгения Максимовна! – воскликнул Дима. – У меня и в мыслях такого не было!

– Тогда за каким…

– Просто я вспомнил, что сегодня в городской газете должен быть напечатан репортаж о концерте наших дипломников, – пояснил Дима. – Вот я и решил купить газетку, пока киоск еще работает.

– Ну так покупайте, – кивнула я Корнелюку на освещенное окошечко.