Текст книги "За что боролись…"

Автор книги: Марина Серова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Глава 6

Мы сидели на кухне моей второй – конспиративной – квартиры, оставшейся мне от бабушки, и пили кофе. Да, да, именно кофе, а не водку, кальвадос или даже мартини с шампанским. Мы – это я, Бессонова и Кузнецов, потому что Казаков давно валялся на кровати в одной из комнат, и уже пришлось один раз взгромождать его обратно на кровать с пола, куда он благополучно загремел, пытаясь перевернуться с боку на бок.

– Плохо дело, – вздохнул Кузнецов, звеня ложечкой в чашке. – Добрались-таки, козлы!..

После этих слов Кузнецов надолго замолчал и начал клевать носом, погружаясь в сомнамбулическое состояние. Пришлось мне подать голос:

– Мы еще легко отделались, что они ухлопали только Романовского.

Я решила, что все трое уцелевших игроков-«светлячков» пока поживут в этой квартире, тем более что меня это стеснить никак не могло. Так будет лучше в плане их безопасности.

– Завтра я свяжусь с капитаном Кирсановым из ОБНОНа, – заявила я, – и нанесу визит господину Лейсману. Может, удастся поставить в офисе «жучок». Затем займусь лабораторией.

– Меня беспокоит Светлов, – произнесла Бессонова. – Его могут убить.

– Забудь о Светлове, – жестко произнесла я, – он обречен, мы бессильны ему помочь. Он неизлечимо болен, разве ты не помнишь, что говорил Романовский? И если громилы Лейсмана достанут его и спровадят на тот свет, ему будет только лучше…

– Это жестоко, – тихо сказала Лена.

– А он? Он же обрекал вас минимум на слабоумие, а в сущности, на смерть.

– Мы должны спасти его, – настойчиво сказала Бессонова, – я уверена, что Романовский ошибался, говоря, что Светлов болен смертельно.

– Ладно, пойдем спать, – примирительно предложила я. – Видишь, Костя уже засыпает.

– Кто – я? – вскинулся Кузнецов. – Я – засыпаю? Ну да, я засыпаю… Время уж под два часа ночи.

– Всем спать! – заявила я, вставая с табурета. – Ленка, допивай кофе и тащи своего Кузнецова в кровать.

– Ей с этого никакого проку не будет… – сонно прокудахтал тот. – Всем, в общем, спокойной ночи…

* * *

Ночь выдалась действительно спокойной. Наутро я проснулась от громкого плеска струй в ванной и, решив, что пора вставать, накинула халат и двинулась туда же.

В ванной находился Казаков, который периодически совал под кран голову, при этом пыхтя и отдуваясь.

– Пить надо меньше, – сказала я. – Доброе утро, герой!

– На хрен так нажираться?.. – недовольно пробурчал Казаков, вцепившись пятерней в мокрые волосы.

– А ты что вскочил? – спросила я. – Спал бы себе и спал.

Тот с сомнением покосился на меня и ответил, задумчиво подставляя пальцы под самое основание струи и разбрызгивая воду по всей ванной комнате:

– Да я сегодня проснулся… и никак не пойму, то ли это такой кошмар снился, то ли наяву… Я думал, думал, аж спать расхотелось.

– Н-да, – проронила я и пошла на кухню готовить завтрак, а также звонить капитану Кирсанову, благо время было уже в районе одиннадцати, и он явно должен был быть на работе.

Кстати, Кирсанов хорошо знал Анкутдинова: в студенческие годы мы, будучи студентами одного и того же вуза и факультета, частенько мотались вместе по кафешкам, и я еще думала, кого предпочесть: Кирсанова или Анкутдинова? Победил Кирсанов, потому что был старше и солидней. Как-то будет сейчас – уже не на амурном фронте?..

– Капитан Кирсанов слушает.

– Привет, капитан.

– Здравствуйте, – очень сдержанно и без явного восторга ответили в трубке.

– Конечно, опять не узнал! С тобой, капитан Владимир Сергеевич Кирсанов, говорит частный детектив Татьяна Иванова…

– А, Танечка? – обрадованно перебил меня капитан. – Какими судьбами?

– Звоню по делу. Очень важному и запутанному, нужна твоя помощь.

– Опять по делу, – разочарованно протянул он. – Ну что ты будешь делать! Ладно, я внимательно тебя слушаю.

– Тебя не прослушивают?

– Да нет, – ответил он.

– Давай я лучше к тебе на работу подъеду, – предложила я, – не хочу рисковать.

– Ну давай. Когда?

– Через полчаса. Жди. – Я повесила трубку и оглянулась на медленно вползших в кухню Кузнецова и Бессонову. Преодолев барьер гипотетического порога, они вопросительно уставились на меня.

– Ну вот что, братцы-кролики, – сказала я, – жратва в холодильнике есть, так что сидите здесь и ни шагу из квартиры, ясно?

– Даже за пивом? – проскулил Кузнецов, скроив умильную рожицу.

– В холодильнике есть две бутылки, – невольно улыбнувшись, ответила я. – Можете поиграть в «Play station», в комнате, где спал Казаков, стоит.

– А пиво точно есть?

– Пиво?! – ворвался в кухню растрепанный, с мокрыми, слипшимися сосульками волосами Казаков. – Где пив-во?..

– Ну и рожа у тебя, Шарапов! – не удержалась я от восклицания.

– Что ж поделаешь: «Наша служба и опасна и трудна, и на перррвый взгляд…» – тут же с готовностью открыл утреннюю вокальную партию Казаков гаденьким, дребезжащим голосишком недоношенного поросенка.

– О-о-о, господи! Ну за что мне все это?..

* * *

В отдел Кирсанова я приехала не через полчаса, а через двадцать минут, потому как не хватило сил слушать певческие соло господина Казакова. Так что, бросив недоеденный завтрак, я поспешила на «стрелу» с бывшим однокурсником и по совместительству возлюбленным. Тоже бывшим, разумеется.

– Привет, Киря, – сказала я, без стука входя в его кабинет и усаживаясь на стул. – Как поживаешь?

– А, Таня, – довольно сдержанно отозвался он, – пришла? Ну, выкладывай, что там у тебя?

– Ты слышал о вчерашнем убийстве на Малой Горной? – спросила я.

– А, два трупа? – скорее утвердительно переспросил он. – Да, слышал. Хотя это не по моему ведомству.

– Очень даже по твоему, – сказала я. – Володь, ты можешь меня выслушать пока как друг, а не капитан отдела по борьбе с незаконным оборотом наркотиков?

– А нужен я тебе тоже как друг, а не как капитан? – иронически спросил он.

Что-то тут не то, подумала я, он прямо-таки на себя не похож.

– Тебя кто-то расстроил? – вкрадчиво спросила я, явно без увязки с его предыдущей фразой, но, кажется, довольно удачно.

– Да так, – ответил он, – ладно, я тебя очень внимательно слушаю.

Я рассказала ему все, что произошло за вчерашний день, – про смерть Вишневского, попытку самоубийства Светлова, убийство Дементьева, передала в общих чертах рассказ Романовского и поведала о его печальной участи.

– В общем, вся эта братия опохмеляется сейчас у меня.

Капитан покачал головой и, зажав виски ладонями, задумался.

– Понимаешь, – медленно начал он, – сейчас мне звонил… буквально за минуту до твоего прихода… одним словом, мне позвонил Анкутдинов и попросил содействия в деле, чем-то схожем с твоим.

– Анкутдинов? – воскликнула я.

– Даже не схожем… – продолжал капитан. – По сути дела, там то же самое. Он сказал, что его секретарша и два работника компьютерного отдела принимали этот самый перцептин и пытались предложить его другим людям, работающим в офисе «Атланта». Якобы из самых лучших побуждений. Он давно подозревал, что дело нечисто… Секретарша сказала, что психостимулятором ее снабжал Алексей Светлов.

Я схватилась руками за голову. Ложь, ложь, кругом ложь! Неужели я хотела оклеветать невинных людей?

– Анкутдинов знает о том, что ты ведешь это дело об убийстве Вишневского, – продолжал Кирсанов, – и хотел бы помочь тебе…

– Он так и сказал – убийстве Вишневского? – переспросила я.

– Ну, знаешь, – даже обиделся капитан, – я передаю слова только так, как слышал сам. И вообще, Таня, по-моему, глупо подозревать Тимура в причастности к этим убийствам и наркоторговле.

– Ты не будешь заниматься расследованием?

– А это не по моему ведомству, я же говорил. Улик нет, следовательно, нет и проблемы. Кто знает, существует ли этот пресловутый Светлячок на самом деле?

– Но ведь фактов хоть отбавляй!

– Этим займется уголовный розыск. Если, разумеется, откроют дело. А базироваться на сведениях твоих наркоманов – ну, уж и не знаю…

* * *

Визит к Кирсанову принес мне мало пользы и много сомнений и расстройств. Кто же в этой дьявольской свистопляске охотник, а кто добыча?..

«Кто тут охотник, кто добыча? – все дьявольски наоборот…» – как пелось в одном известном фильме, и я немедленно переключилась с размышлений о «светлячках» и «Атлант-Росс» на тщетные потуги вспомнить название этого фильма. Название вертелось где-то рядом и тут же ускользало, стоило мне приблизиться к разгадке на недопустимо близкое расстояние. Так и в жизни, подумала я: только предположишь, что разгадка вот она, достаточно протянуть руку, чтобы взять ее тепленькой, как на тебе!.. Все переворачивается, словно в гигантском калейдоскопе, и приходится начинать все заново… Как лягут кости.

Кстати, о Костях. Что-то там вытворяют мои подопечные в моей второй квартире? Ведь наверняка не удовлетворились двумя бутылками пива в холодильнике. А, да у них же нет денег, радостно вспомнила я, они все оставили в «Конфиденте».

А если честно, я была рада, что Анкутдинов выбился из подозрения – или, по крайней мере, дал веский повод думать, что он чист.

Тимур всегда мне нравился – еще с института.

* * *

– Го-о-о-ол! – услышала я уже с порога дикий вопль Казакова. «В „Play station“ играет, родимый», – подумала я почти с умилением.

Казаков лежал в зале животом на ковре и ожесточенно нажимал на все кнопки джойстика. На экране суетились виртуальные футболисты, передвигаясь по полю на манер молекул в броуновском движении.

– «Реал» – «Барселона» – 0:1, – прочитала я на экране в левом верхнем углу. – Че же ты так орал, ты же проигрываешь!

– А? – лениво поднял голову тот.

– Ты за «Реал» играешь, идиот, а компьютер за «Барселону». Ну вот! – воскликнула я, видя, как игроки в красно-синих полосатых футболках оставляют не у дел защиту казаковского «Реала» и закатывают второй мяч в ворота. – А где, кстати, Кузнецов с Ленкой?

Казаков досадливо поморщился, затем, скорчив крысиную морду, тоскливо махнул рукой в сторону кухни.

На кухне никого не было, если не считать полутора десятка пустых пивных бутылок. Вот чудики, подумала я, все-таки выходили из квартиры. А где деньги взяли?

Проходя мимо ванной, я услышала плеск воды, бубнящий голос Кузнецова и смех Ленки, прерываемый фырканьем и бульканьем.

– А вот они где, – сказала я, нагло просовывая голову в ванную комнату. – Кузнецов, какого черта вы ходили за пивом? Я же запретила даже переступать порог квартиры! Это не игрушечки, уже троих ваших пришили, хотите, чтоб и до вас добрались?

– Иди и скажи это Казакову, – отвечал Кузнецов, усиленно разыскивая что-то под пеной обеими руками. – Это он, гнида, подбил – пошли купим «пивчинского», ничего по дороге не случится. И бабки в нос сует, которые он вчера у пидора ущемил. Во-о-от кто виноват! – взвыл Кузнецов, конвульсивно дергая ручонками.

Судя по блаженной улыбке, появившейся на лице Бессоновой, беспорядочные движения кузнецовских конечностей были не столь уж никчемными.

– Казаков там пьяный валяется, в «Play station» играет. Да так играет, что никак не въедет, за кого, собственно, ему играть.

– Да он почти все пиво сам выжрал, – горестно сообщил Кузнецов.

– Вам тут тоже неплохо, я смотрю, так что попрошу не обижать бедного Казакова.

– Пойди да утешь! – гнусно ухмыляясь, пробулькал в пену Кузнецов.

– Обещаю подумать над этим вопросом, – не осталась я в долгу. – В общем, так: из квартиры не выходить, на звонки отвечать, только если я позвоню…

– А как мы узнаем?

– Берите трубку после двадцатого звонка телефона, больше никто столько ждать не будет. Кажется, все.

– А ты что-нибудь раскопала?

– Пока нет, – уклончиво ответила я.

– А можно, я буду твоим доктором Ватсоном? – снова влез Кузнецов.

– А Казаков – собакой Баскервилей, – дополнила я. – Нет уж, никакой самодеятельности. Мне что, по сто раз повторять?..

– Когда придешь?

– Завтра утром, если не изменятся планы.

– А-а-а… – буркнул Кузнецов, вцепившись зубами в бессоновское плечо. – Ну-ну.

Я закрыла дверь ванной.

* * *

На моей основной квартире меня ждал сюрприз. Когда я включила автоответчик, знакомый голос Анкутдинова проговорил:

– Очень жаль, что тебя нет дома, Танечка, но думаю, ты не откажешь мне в простой просьбе. Завтра в ресторане «Лира» состоится банкет, организованный моей фирмой. Я хотел бы тебя там видеть. Так что приезжай в «Лиру» завтра часиков этак в пять. Назовешь себя, тебя немедленно пропустят, я распоряжусь. Нам есть о чем потолковать, верно? Буду ждать. До встречи.

– Вот так да! – пробормотала я. – Вот сукин сын! А приятно. Ну ладно, Тимур Ильич, я подумаю над вашим предложением.

А чего тут думать, щелкнуло в голове. Анкутдинов всегда был роскошным мужчиной, не чета этим соплякам, пьяно дурачащимся у меня в бабушкиной квартире.

«Кто тут охотник, кто добыча? – все дьявольски наоборот», – фальшиво прогундосила я, отмечая в своем голосе сильное влияние вокальной школы Казакова.

– Ну конечно, – вдруг вспомнила я, – это же «Жестокий романс»! И как я могла забыть?..

Глава 7

Слова Романовского не выходили у меня из головы. Лаборатория, лаборатория…

Весь день я провалялась на диване с телефонной трубкой в обнимку. Звонила Вишневскому-старшему, рассказала о последних событиях, заявила, что дело очень сложное и запутанное, но кое-какие просветы имеются. Звонила Кирсанову, он сообщил мне данные, имеющиеся в обноновской картотеке. Оказывается, у Романовского была условная судимость за хранение наркотиков, кроме того, он проходил ежегодный двухнедельный профилактический осмотр в областной психиатрической клинике, так как страдал маниакально-депрессивным психозом с сильнейшим суицидальным синдромом. Еще хуже у Светлова – «уголовки» за наркоту нет, но целый букет нервных патологий, прогрессирующая неврастения и еще куча всяких параной, шизопсихопатий и фобий.

На Вишневского, Дементьева, Бессонову не было ничего. Зато у Казакова с Кузнецовым выявилась масса мелких правонарушений типа «непотребно вел себя в общественном месте и своим видом оскорблял человеческое достоинство и общественную нравственность» или «отправлял естественные нужды в не предназначенном для этого месте, употребляя при этом ненормативную лексику». Все это, естественно, с бесчисленными приводами в отделение и столь же неисчислимыми содержаниями в медвытрезвителе.

Ну кто бы сомневался насчет Кузнецова и Казакова! А вот Романовский…

Все мои сведения базировались, как оказалось, на показаниях совершенно ненормальных психически людей, к тому же безнадежных наркоманов. Ничего, что у них коэффициент интеллекта зашкаливает за все горизонты мыслимого и немыслимого, это не суть важно. Можно быть даже гением и при этом совершенно невменяемым психически, то есть человеком, все слова которого окажутся его же искренним и правдоподобным вымыслом, игрой больного воображения.

Но это так легко проверить!

Я наскоро оделась, села в машину и поехала туда, где, по словам постоянного пациента психбольницы Сергея Романовского, находилась секретная лаборатория по синтезу перцептина.

* * *

– Эка тебя разморило! – обессиленно прокудахтал Кузнецов, затравленно прижимаясь к стенке.

– Молчи вооще, алкаш чертов! – с досадой ответила Бессонова. – Нечего было трепаться не по делу! А то прямо герой-любовник – «люблю, трамвай куплю!». А как до дела доходит, так один разик еле сдюжил и к стенке отвалился!

– У кого отвалился?.. – заорал Казаков, по синусоиде входя в комнату и падая на ковер с очередной бутылкой пива. – Я еще семь «Балтик» купил!

– Лучше б ты этому конского возбудителя купил, – проворчала Бессонова, целомудренно натягивая простынку до середины живота.

– А-а-а! – злорадно проверещал Казаков. – Че, Костелло, уж без перцептина не стоит?

– Да пошел ты, – мрачно буркнул Кузнецов, – хочешь, сам попробуй.

– Я вам че, шлюха, что ли, со всеми подряд трахаться! – возмутилась Лена, добродетельно продвигая простыню еще на три сантиметра вверх.

– А то нет…

– Да пошел ты!.. – на несчастного Кузнецова обрушился поток нецензурных ругательств, которых никак нельзя было ожидать от этой стройной миловидной девушки с большими невинными глазами Золушки, поставленной злой мачехой у кухонной плиты.

Казаков неистово хохотал, дрыгая в воздухе ногами и расплескивая по ковру пиво. Наконец не выдержал и Кузнецов и тоже рассмеялся.

– Молодец, Бессонова! – отсмеявшись, наконец, сказал Казаков. – Здорово ты этого кретина… На тебе за это приз! – Он протянул ей бутылку пива, выуженную из позвякивающей сумки.

– Как мне тут надоело! – процедил Кузнецов тоскливо. – Лежи тут, как последний лох, и жди, когда эта мымра придет и скажет какой-нибудь очередной инструктаж типа «не пить, не курить».

– Да не, она ниче, – не согласился Казаков. – Может, если бы не она, нас пристрелили бы.

– Если бы ты вчера был потрезвее, точно бы тебя грохнули, а не того несчастного гомика, – сказала Бессонова. – Ты что-нибудь вообще помнишь?

– Да так… – уклонился от ответа Казаков. – Стреляли… Но я не помню.

– И зачем тебя от ППС отмазали, – вздохнул Кузнецов, – лежал бы ты сейчас в «трезвяке» и кайфовал.

– Кстати, – вдруг вспомнил Казаков, – а где Романовский?

– Здра-а-авствуй, жопа, новый год! – протянул Кузнецов. – Его вчера заколбасили.

– Убили, что ли?!

– Ну да. Четверо громил. Одному я еще плечо прострелил, а другому по яйцам врезал, да так, что он теперь всю жизнь в церкви дискантом петь будет, – на одном дыхании выпалил Кузнецов.

– Ты, по-моему, тоже, – сказала Лена, совершая под одеялом какие-то пассы левой рукой.

– Ну… не знаю, – сказал Кузнецов, надувая щеки на манер сексуально озабоченной лягушки на болоте и с шумом выпуская воздух. – Каззаков, коззел!.. свали отсюда, уродец!

– Иди пиво жрать, – промурлыкала Бессонова, с встрепенувшейся надеждой поглядывая на Кузнецова.

– Иду, иду, – ворчливо пробурчал Казаков и фальшиво прогнусавил: – «Я з-за то люблю Иввана, шта-а-а – головушка кудррява…» Скучно, девушки, – сказал он на кухне пустым бутылкам. – А что, если…

Он погрузился в раздумье, тоскливо поглощая пиво – одну бутылку за другой. Его рефлекторные потуги были прерваны дикими воплями из зала, и в кухню опрометью вбежал голый Кузнецов с бутылкой пива и озлобленностью на лице.

– Вот мындррра! – проревел он гневно. – Вот су-у-ука!!

– А что такое? – невинно поинтересовался Казаков. – У тебя же, если мне не изменяет зрение, все заработало… Че за дела?

– Она, видите ли, передумала. Больше не хочу, говорит. Я говорю – ладно, черт с ним, давай тогда по-другому.

– А она что?

– Кайфолом, говорит, что-то зуб приболел к тому же! Зу-у-уб! Вот шалава!

– Ладно, утихомирься, Кузнецов.

– Какое там!.. Зуб!!! Вот…

– Ну, хорош! Пива на-ка выпей. Слушай анекдот в тему. Парень говорит девушке: «Давай трахаться!» – «Не могу, дорогой, у меня критические дни». – «Ну тогда давай анальный секс». – «Не могу, милый, у меня геморрой». – «Ну тогда давай в рот». – «Прости, не могу, любимый, зубы гнилые, больно будет». – Парень подумал и говорит: «Ладно, давай в нос!» – «В нос? Ну хорошо, давай. А это как?» – «А вот так!!!» – С этими словами Казаков нанес в направлении ухмыляющейся морды тезки сокрушительный, зубодробительный удар сбоку в челюсть. Кулак замер в воздухе за пару сантиметров до цели.

Кузнецов оглушительно захохотал, захлебываясь пивом.

– А если серьезно, – вдруг трезвым, осмысленным голосом проговорил Казаков, – давай найдем эту лабораторию.

Кузнецов поперхнулся смешком и пристально глянул на друга.

– Ты тоже об этом думал?

– Я только об этом и думал, как мне рассказали, – ответил тот.

– У меня была мысль. А как же насчет Ивановой?

– Да ну ее на хрен, сама потом спасибо скажет.

– Опасно, – проговорил Кузнецов, – у меня-то есть ствол, а вот ты…

– Ладно, тоже мне – Рембо во Вьетнаме! Отыщем этот сарай, а там посмотрим…

Кузнецов вышел из кухни, а через минуту вернулся уже одетый.

– Я сказал Ленке, что мы уходим искать эту халабуду. Она не стала спорить.

– С нами идти не хотела?

– Хотела. Я ей сказал – только попробуй, сам пристрелю, не дожидаясь лейсмановских ублюдков. К тому же, кто предупредит Иванову, если она вдруг придет сегодня? Ну Ленка поняла. Даже сказала, что, может, это и к лучшему, а то… – Кузнецов неопределенно махнул рукой.

– Ну мы и кретины, – задумчиво произнес Казаков, допивая бутылку пива и укладывая две оставшиеся в пакет, на коем красовалась реклама «Marlboro».

* * *

Нефтеперерабатывающий завод находился на самой окраине города. Его местоположение можно было определить издалека по устрашающего вида высоченным черным трубам. Когда-то, в годы счастливого брежневского правления, они, вероятно, бесперебойно чадили черным дымом отменных отравляющих и нервно-паралитических веществ. Ныне, с приостановкой производства, громадные сопла вяло курились серовато-синюшным дымом, тут же тающим в грязном тусклом воздухе, пахнущем гарью.

Завод был обнесен высокой бетонной стеной в трещинах и проломах. У самого крупного я остановила машину и, выйдя на свет божий, подошла к стене.

Пролом был слишком узок для нормального здорового мужика, но мне, пусть с некоторым усилием, удалось протиснуться внутрь. При этом максимально выпустила воздух из легких и все-таки больно прищемила грудь. Хорошо, наверно, какой-нибудь плоскодонной манекенщице, искренне позавидовала я.

Попав на территорию завода, я тут же наткнулась на огромную кучу перепачканного мазутом щебня.

Обогнув кучу, я увидела мрачного ремонтника, копавшегося у большого грязного котла с кипящими битумами.

– Простите, как я могу попасть в административный корпус? – спросила я. Он молча ткнул пальцем в направлении, где, по его мнению, я могла найти то, о чем спрашивала.

– Извините, а лабораторию по параметрам бензина где…

– Это там же, – буркнул он наконец что-то членораздельное.

– Это, наверно, новая лаборатория. А старая, такое серое двухэтажное здание?

– Какое еще серое двухэтажное? – недовольно промычал он. – Может, которое эти паразиты себе под мастерскую забрали?

– Какие паразиты?

– Которым нас за бесценок директора наши спихнули. Энтот… как его… фамилия такая черт-те… Они и главный корпус чуть ли не наполовину заняли. Я у них был однажды… случайно. Все в зеркалах, мрамор там… кресла. Бабы, ихние секретарши, почти голые ходют. Все купили, ска-а-ты! – протянул он. – А ты, кстати, хто такая будешь?

– Я журналистка из «Комсомольской правды», – бодро соврала я. – Хочу сделать материал о вашем заводе.

Ох, зачем я это сказала! Мужичонка отставил лопату, потер грязные мозолистые ладони и выдал речь на полчаса. Чего только я не услышала! «Фирмачи у нас ворують, деньги не плотют… Тувалет у них как хоромы, а мы… жрать ничего нету». В общем, чтоб «мине так жилося, как им сралося», резюмировал рабочий, который имел в виду, вероятно, шикарную отделку туалета в заводском филиале «Атланта-Росс».

– А вот вы говорили, что они в бывшем помещении заводской лаборатории устроили какие-то мастерские. Вы не были там?

– Может, не мастерские, шут их знает. Приезжали туда всякие «Мерседесы» и заезжали внутрь, как будто и нет никого. Вот я и подумал: можа, они их чинют тама, в мастерских-то энтих, стало быть.

– А давно они, фирмачи то есть, в этом здании, где лаборатория была?

– А хто их знает. Может, год, может, полтора, а то и все два. А! – вдруг оживился он. – Вспомнил фамилию ихнего главного. Ан-кут-ди-нов, – по слогам выговорил он. – Видел я его. Здоррровый, черт, под два метра, и в черном пальте длинном. Нерусский. Какой-то черножопый, верно. Вы про его пропишите обязательно!

– А в лабораторию он приезжал?

– Как же, даже машину внутрь ставил. Хорошая у него машина, белая такая.

У Анкутдинова действительно для неофициальных поездок был большой шестисотый «Мерседес», классическое средство передвижения «новых русских». От фирмы он пользовался служебным черным «Роллс-Ройсом».

– Так вы были внутри этой лаборатории?

– Раньше бывал, конечно. А щас… когда эти стали… нет. Туда и не пустят. Там на входе постоянно два лысых амбала дежурят. С «пушками», гады.

– Так где она, вы говорите? Там? – показала я в сторону административного корпуса.

– Нее-е… Старая лаборатория в другой стороне. Пройди два цеха и… Да вон по той трубе иди.

– Прямо по трубе? – усмехнулась я.

– Да нет… По трубе смотри, где лаборатория, она рядом тама. Да ты увидишь сама, где че.

– Ага. Ну, спасибо вам.

– Да ничего. Если еще что, приходи, я завсегда.

* * *

…Лаборатория нашлась действительно очень скоро. Прямо от железных ворот в стене к ней вела новая асфальтовая дорога. Здание было неказистым, но вовсе не ветхим. В нескольких местах подштукатурено. Двери, добротные, железные, были явно новые, равно как и решетки на окнах. Причем, отметила я, решетки стояли и на окнах второго этажа.

– Интересно, – пробормотала я, подходя к железной двери и берясь за ручку, – очень интересно. – И я повернула ручку.

Дверь открылась.

«Тоже мне – секретная лаборатория», – подумала я, входя.

На входе возле большого деревянного стола сидел, вытянув ноги, молодой человек в камуфляжной форме. «Какое интеллигентное лицо, – подумала я. – Какой же это амбал?!»

– Добрый день, – вежливо сказал он, – я вас слушаю.

* * *

Кузнецов и Казаков не умели ничего делать без приключений – веселых и ненужных. Как выражался Кузнецов, «сами наживали себе геморрой на задницу». Весь путь их в глухомань, где находился искомый завод, был устлан подобными «геморроями». Сначала они едва не подрались с кондуктором в троллейбусе, поскольку на законное требование оплатить проезд Казаков стал корчить рожицы и придуриваться: «Вас ист дас – бьилэт? Я не говъорит по-рускы», а Кузнецов тупо гыгыкал и пил пиво. Затем Казаков повздорил с какой-то агрессивной старушкой и едва унес ноги от клюки, которой старушка орудовала не хуже иного Брюса Ли.

– Мы не сошлись по ряду этических вопросов, – изрек он на остановке, воздев к небу палец.

Именно на этой фразе его и взяли под белы рученьки служители ППС и повели к дожидавшемуся их «газику». Кузнецов вздохнул и направился к милицейской машине освобождать дружка. Мило титулуя сержанта ППС сначала «товарищем лейтенантом», а затем «товарищем старшим лейтенантом», Кузнецов заверил его в совершеннейшей трезвости задержанного, а также в том, что за ближайшим поворотом его дожидается распахнутая дверь теплого родного дома, где он, то бишь Казаков, мирно опочит.

На «товарище майоре» сержант махнул рукой и отпустил несчастного.

– И вот так каждый день, – ворчал Кузнецов, затаскивая сотоварища в автобус, который должен был довезти их прямо до места. – Хорошо, «мусор» классный попался, отпустил тебя, идиота.

– А у тебя на «пушку» есть «ксива», а, Костелло? – озадачил его Казаков. – Вот если б тебя обыскали?

– Да?.. – Кузнецов глубокомысленно потер ершистый затылок. – А в натуре…

– Ладны-ы… – протянул Казаков. – Будем считать, квиты.

– У нас еще есть аперитив черносмородиновый, – напомнил Кузнецов.

– О! Давай, открывай.

…Они вышли на конечной и начали диковато озираться вокруг.

– Н-да, заехали! – резюмировал Кузнецов. – Эй, братан, иди сюда!

Окликнутое им лицо мужеского полу отшатнулось и переменилось в этом самом лице.

– Ты знаешь, где здесь нефтеперерабатывающий… фу-у-у, выговорил… в общем, вот такой завод?..

– А, в-вот что? – слегка заикаясь и немного шепелявя, произнес пугливый субъект и осторожно приблизился.

Это был молодой человек примерно их возраста, обильно наделенный волосяным покровом. Длинные волосы произрастали на голове, спутанной гривою падали на спину, имелись они и на подбородке, по-козлиному завиваясь в бороденку вроде донкихотовской «эспаньолки», топорщились на щеках. На переносице сиротливо болтались очки с треснутым левым стеклом и, как ни странно, придавали этому экзотическому лицу некий налет интеллигентности и любознательности.

– Это м-можно, – сказал волосатик, – да вон он.

– Может, проводишь, а? А то мы че-то наглухо, – попросил Казаков. – Ты местный, да?

– Угу.

– Наверно, знаешь, как в завод пролезть, чтобы не через проходную?

– Эге.

– Накатишь? – Кузнецов протянул наполовину опорожненную бутылку аперитива.

– Ага, – удовлетворенно промычал тот и заглотил почти все содержимое бутылки одним махом.

– Не хило, – одобрил Кузнецов и протянул руку: – Костя.

– Хойчик, – ответил тот, пожимая кузнецовскую конечность.

– Я тоже Костя, – сказал Казаков, – только я Казаков, а он Кузнецов. А Хойчик – это погоняло, что ли?

– Да почти имя. Меня так все зовут, и вы зовите. А один знакомый польский еврей зовет меня Хоенц.

– Это на польский манер или на еврейский? – спросил Кузнецов.

– На п-польский, – ответил тот.

– Хоенц – это звучит гордо, – пробормотал Кузнецов, – так мы тебя и будем звать. Ну, пошли на завод.

– П-пошли, – ответил Хоенц. – А вам прямо внутрь надо?

– Ну да. Мы там ищем одну штучку.

– Что-нибудь насчет «Атланта-Росс»? – вдруг спросил тот.

Кузнецов и Казаков изумленно переглянулись.

– Да сейчас если кто на завод идет, то только насчет этого, – продолжал разглагольствовать Хоенц. – Да у меня там отец работает, в авторемонтной мастерской. Он сначала в лаборатории работал, там бензин проверяли, а потом «Атлант» переделал ее в контору по ремонту машин.

– Ла-бо-ра-то-ри-я? – по слогам проговорил Кузнецов и обернулся к Казакову: – Да это ж то, что нужно!

– Да ну?..

– А ну, веди, – сказал Хоенцу Кузнецов. – Вот тебе пиво, пей и веди.

Через двадцать минут троица оказалась перед уже знакомым нам серым двухэтажным зданием с решетками на окнах.

* * *

– Мне сказали, что это авторемонтная мастерская, – наудачу сказала я. – У меня сломалась машина.

– Я вижу, что вы не работаете ни на заводе, ни в местном филиале концерна «Атлант-Росс», которому принадлежит контрольный пакет акций завода, – уверенно проговорил вежливый охранник. На его лице, удивительно интеллигентном для человека его профессии, отразилось сожаление. – К несчастью, нашей автомастерской могут пользоваться только работники этих двух организаций.

– Значит, здесь действительно авторемонтная мастерская? – не сдержавшись, ляпнула я.

Охранник досадливо улыбнулся.

– А вы что думали? Обычный сервисный центр по ремонту и обслуживанию автомобилей. Вы сомневались в этом?

– Двухэтажный? – спросила я. – Зачем второй этаж?

Лицо молодого человека в камуфляже приобрело каменное выражение холодности и безучастности.

– Кажется, я ответил на все интересующие вас вопросы.

Этим он давал мне понять, что аудиенция завершена.

– И господин Анкутдинов у вас машину чинит? – насмешливо спросила я. – Наверное, поэтому и решетки на окнах держите, особенно на втором этаже?

– Простите, сударыня, но вы сами нарвались на любезность.

С этими словами он нажал на черную кнопку на стене. Дверь в глубине вестибюля распахнулась, и двое ублюдочного типа молодцов в такой же камуфляжной форме, но с куда более соответствующими одежде лицами приблизились ко мне.