Текст книги "Карамельные сны"

Автор книги: Марина Серова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Звоните в милицию, Клавдия Васильевна. И все им расскажите. Ордена за эти воспоминания я вам не обещаю, но посильную помощь следствию оказать сможете.

– Как же это… Прямо сейчас звонить?

– Прямо сейчас. А если спросят, куда теперь хозяйка подевалась, скажите – исчезла в неизвестном направлении в сопровождении девицы подозрительной наружности.

Маринина рука вновь вползла в мою ладонь. И, не оборачиваясь к клиентке, я и так почувствовала, как она дрожит, я потянула ее за собой.

Мы буквально выскочили на улицу и короткими перебежками добрались до «Фольксвагена».

– Женя! Ты что говоришь?! Шурку нашу – убили?! – набросилась на меня Марина, когда мы отъехали на некоторое расстояние и я остановила машину, чтобы допросить клиентку.

– Скажи, как выглядела твоя домработница?

– Ну, высокая такая, худая… нет, даже тощая, можно сказать, кости торчали… Стриглась под мальчика… Всегда в брюках ходила…

– Все! Ошибка исключена. Ее убили. Вчера, может быть, незадолго до того, как прицелились в твоего Стаса! И опять из снайперской винтовки! Наверное, снова из окна соседнего дома!

Машинально обернувшись на дом напротив, Гонопольская затеребила меня за рукав:

– Из окна? То есть опять с большого расстояния? А как же тот, ну, который подделался под мой голос? Которого впустила консьержка?

– А черт его знает! Может, он приходил убедиться, что жертва мертва?

– А вдруг это был вовсе не убийца?

– Может быть и это, но слишком маловероятно. Ты заметила, он сделал все, чтобы твоя Клавдия Васильевна не разглядела его? Шапочку на лоб натянул, черная куртка с поднятым воротником, шарф… Как хочешь, это подозрительно! Кто так одевается в сентябре и при такой погоде?

– Жень… А что он у меня искал, как ты думаешь? Квартира-то как раскурочена… Просто погром какой-то.

– Ты у меня спрашиваешь, что этот тип искал в твоем доме? – поразилась я. – Это ты должна мне сказать! Что ты прятала в доме? Сейф, тайник, драгоценности, крупные суммы денег, компрометирующие документы на кого-нибудь? Отвечай быстро! И только не ври – дороже выйдет.

Марина моргнула. Всего одну какую-то долю секунды в ее чудных глазах мелькнул расчет: сказать – не сказать? «Скажу», – прочитала я за мгновение до того, как клиентка открыла рот:

– Я… Жень, ну… За несколько месяцев до смерти Макс мне и вправду передал какую-то папку и сказал, что этой папкой можно Попову – это второй соучредитель банка, тоже член совета директоров, что этой папкой можно Попову так нос прищемить, что у него насморк на всю жизнь останется… Они в последнее время сильно между собой не ладили. Макс хотел откупить у Гоги его долю, а Попов на это не шел. Тогда Макс нанял кого-то и…

– Где эта папка? Куда ты ее положила?

– Ну в тайник, конечно.

– Какой тайник, где он находится? Быстро говори, Марина!

– Ой да слушай! Сказать смешно просто! Я этим сейфам, будь они там хоть какими супернавороченными, никогда не верила! Раз кто-то придумал такой сейф со всеми его замками, то найдется и тот, кто эти замки при желании в два счета вскроет, так ведь? Ну или взять тайник: ведь грабитель в первую очередь станет стены простукивать и опять же наткнется на любую пустоту, а это значит, что тайник тоже ненадежно…

– Не тяни.

– Ну короче, все самое ценное я еще по бабушкиному способу прятала, меня мама научила! Видела у нас в гостиной шторы такие парчовые, тяжелые? С бахромой и золотой вышивкой?

– Дальше! – Я смутно припомнила, что именно такие шторы, перехваченные с боков широкими лентами, в самом деле закрывали окна в большой комнате.

– Ну так вот, с обратной стороны я к левой шторине аккуратно так пришила большой карман, из такой же ткани! Незаметно совсем, а между тем туда годовой бюджет России положить можно! И никакой ворюга не догадается.

– Короче! Папка с компроматом – в этом кармане?

– Да, и мои драгоценности, кредитки, кое-какие документы и денег тысяч тридцать, наверное, в валюте… Слушай, Женя! – всполошилась Марина. – Это же все надо немедленно забрать! Сейчас консьержка вызовет милицию, они станут обыскивать квартиру, еще раз перевернут все вверх дном и найдут!

– Если только тот человек в черной куртке не нашел твои сокровища раньше.

– Женя, он не нашел! Если шторы висели на месте, а не валялись на полу – не нашел!

– Они висели на месте.

– Все! – в возбуждении Марина ударила меня по плечу кулачком. – Едем обратно! Немедленно, пока нас не опередили!

– Ты уверена, что не хочешь показать свой компромат следователю?

– Ты что?! Чтобы Попов им заплатил, и они нашу заветную папочку «случайно потеряли»? А ведь партнер Макса и есть убийца, я это чувствую! Больше просто некому!

В глубине души я была с ней согласна. Конечно, не в том, что убийцей обязательно и непременно является деловой партнер Максима Гонопольского некто господин Попов. А в том, что папочка с материалами, при помощи которых можно этого Попова прижать, должна оказаться все-таки в наших руках. В силу своей профессии мне не раз приходилось сталкиваться с работниками милиции и прокуратуры. Были среди них и честные люди… наверное, но как-то мне не сильно повезло с ними встретиться.

А ведь, может быть, ключ к убийствам именно в этих папках, которые Максим Гонопольский принес домой незадолго до смерти?

– Я сейчас, я быстро, Жень! – рванулась клиентка, открыв дверцу.

– Стой! Куда?!

– А что?

– Я твой телохранитель. Сиди на месте! Сама схожу. Мало ли что – если убийца и в самом деле охотится за тобой, значит, может подстерегать за каждым углом!

Марина снова похлопала глазами.

– А как же я останусь здесь… без тебя? Вдруг он сейчас смотрит на нас в прицел своей винтовки и только и ждет, чтобы я осталась одна? – спросила она резонно.

– Не беспокойся, все предусмотрено. Жаль, окна в «Фольксвагене» незатемненные. Так. Быстро перелазь на заднее сиденье и ложись на пол. Я тебя накидкой прикрою. Мою машину в вашем дворе никто не знает. Если ты не будешь маячить в окне, никто даже не догадается, что я постоянно вожу тебя с собой. Как запасное колесо.

Несмотря на нервное напряжение, Марина все-таки улыбнулась моим словам вымученной улыбкой. Ей понадобилось немного времени, чтобы выполнить мои указания и залечь на полу между сиденьями. «Девушка-то тренированная, – подумала я, накрывая клиентку сдернутым с кресел чехлом. – А впрочем, чему тут удивляться, ведь смогла же она холодной ночью перебраться через два балконных ограждения и пожарную лестницу!»

Сделав круг вокруг окрестных домов, мы снова притормозили возле дома Гонопольских. Я оглянулась; ни милиция, ни представители прокуратуры пока не подъехали – если, конечно, консьержка их вызвала.

Дорога была каждая секунда. Я миновала воззрившуюся на меня с немым удивлением Клавдию Васильевну, запрыгнула в лифт и поднялась в квартиру.

Там все было по-прежнему – разруха и хрупающие под ногами черепочки разбитой коллекционной посуды. Не заглядывая в кухню, где лежало тело убитой домработницы, я быстро прошла в гостиную и занялась обследованием штор. Пришитый Мариной карман и в самом деле было не так-то просто найти – девушка неплохо владела рукоделием. Недолго думая, я просто с силой потянула на себя оба полотна – искать стремянку, чтобы добраться до потолка, было некогда, а на общий беспорядок в квартире сорванные шторы вряд ли как-то повлияют.

В гардине лопнула какая-то струна, и тяжелые занавеси, по-человечески вздохнув, рухнули у моих ног. Легкое облачко пыли метнулось кверху, я чихнула и опустилась на колени. Теперь в комнате стало гораздо светлее, да и поиск был существенно облегчен – вот он, карман! Нащупав Маринино хранилище, я вынула из него папку в кожаном переплете, потом вторую – прозрачную, где лежали загранпаспорт, страховое свидетельство и несколько банковских карточек. Последней на свет появилась аккуратно перетянутая резинкой пачка долларов.

Все это я как могла рассовала по карманам и частично сунула за пазуху; консьержке незачем знать, что я покидаю квартиру Гонопольских не с пустыми руками.

Все, можно идти назад.

Стараясь ступать как можно тише, я вышла обратно на лестничную площадку и весьма благополучно, не встретив ни единой живой души, добралась до первого этажа.

И тут меня окликнули.

– Евгения… как вас? Максимовна, да? Евгения Максимовна! – звала консьержка.

Чертыхнувшись, я снова подошла к ее окошечку:

– Вы милицию вызвали?

– Да, жду их вот. Я что сказать-то хотела!

– Ну?

– Вы с Мариной Георгиевной так меня напугали, что я не сразу сообразила… Ох, голова кругом! Этот, который в черной куртке-то приходил, он же в почтовый ящик какую-то записку бросил! Перед самым уходом. У нас почтовые ящики вот в том конце коридора висят. Я еще подумала – зачем это он? Ведь раз от самой Гонопольской посланец, так мог бы эту записку прямо ей в руки и передать. А он – в ящик.

Несколько секунд я внимательно смотрела на Клавдию, пытаясь определить – такая ли она дура, какой кажется на самом деле, или женщина пытается вести со мной какую-то свою, непонятную игру. Работать консьержкой в элитном доме и впускать во вверенные ей квартиры жильцов всяких подозрительных незнакомцев по первому же звонку! Одного этого хватило бы на то, чтобы выписать консьержке волчий билет во веки вечные и разместить везде, где только можно, ее портрет с надписью: «По ней плачет музей круглых идиоток».

– Клавдия Васильевна, я прошу вас сосредоточиться, – сказала я ласково. – Вы ничего не путаете? Совсем ничего? Человек в черной куртке в самом деле являлся сюда и действительно бросил в почтовый ящик Гонопольских какую-то записку? Или, может быть, это был принц на белом коне и подложил он не записку в ящик, а букет алых роз на ваш рабочий столик?

Моего сарказма консьержка явно не поняла. Она задумчиво нахмурила брови, кинула недоверчивый взгляд на свой столик, будто надеясь и в самом деле обнаружить там упомянутые розы, еще немного подумала и сказала на этот раз очень твердо:

– Нет. Был черный человек. И записку в ящик опустил. Я сама видела.

– Ну хорошо.

– Что хорошо?

– Хорошо, что вспомнили. Хорошо, что у вас не склероз – а то бы было неизлечимо.

– Да, – кивнула консьержка серьезно. – Склероз не лечится, по своей сестре знаю. Но знаете что? Говорят, о нем можно забыть!

Вот-вот могла нагрянуть милиция. Счет шел уже на доли секунды. Я пересекла холл и, чтобы не тратить время на возню с замком, рывком вышибла жестяную дверцу почтового ящика. На пол посыпались рекламные проспекты, парочка газет, тяжело шлепнулся глянцевый журнал в целлофановой обложке – но все это меня не интересовало. Я подняла с пола только один, сложенный вчетверо тетрадный лист. Развернула и прочла:

…

«Северный вокзал, камера хранения, ячейка № 312, код 3842ЛД08».

Интересно… Чем-то напоминает американские боевики постперестроечных времен – после получения таких вот записок непобедимые герои обнаруживали в камерах хранения добротные чемоданчики, битком набитые новенькими хрустящими долларами. В России дело обстояло хуже: наши горе-адресаты нередко вынимали из камеры чемоданчик с бомбой, и это было последнее, что они видели в своей жизни.

Что же хотели подсунуть вдове убитого банкира Гонопольского?

А впрочем, разберемся.

Выскочив в залитый осенним солнцем двор, я сразу же с удовлетворением отметила про себя, что клиентка четко выполняет данные ей инструкции: лежит на полу «Фольксвагена» и не шевелится. В окна машины ее совсем не было видно.

От автомобиля меня отделяло всего несколько шагов, и я успела сделать два из них, как вдруг тренированный глаз уловил там, высоко, на техническом этаже противоположного дома, вспыхнувший на солнце и через долю секунды исчезнувший блик.

Годы службы на Кавказе, где от того, успеешь ли ты вовремя заметить такой блик или нет, часто зависит твоя жизнь, приучили меня реагировать мгновенно: бросившись на землю и несколько раз перевернувшись со спины на живот, я оказалась прикрыта капотом машины – здесь снайпер меня вряд ли достанет! И все же по асфальту в сантиметре от меня прочиркало несколько пуль, отколовших от покрытия внушительные кусочки. Черт!

Осторожно потянув из-под спрятанной под рубашкой кобуры пистолет, я распласталась на земле, сняла оружие с предохранителя и прицелилась в то самое окошко под крышей, где, по моим прикидкам, находился снайпер.

Спрятанные за пазухой папки с документами сковывали движение, мешали сосредоточиться. Но черта с два я от них теперь избавлюсь! Очень может быть, что именно за папками-то снайпер и охотится!

Недолго думая, я разрядила обойму в оконный проем, где скрывался убийца. Конечно, убить – не убила, но выиграла несколько секунд – снайпер был вынужден укрыться от моих выстрелов либо за стеной, либо на полу, и этого времени мне вполне хватило на то, чтобы запрыгнуть в машину, завести мотор, взвизгнув тормозами, сорваться с места.

– Женя! Что это было? – пискнула из-под прикрытия Маринка.

– Так… дождик прошелестел… – буркнула я, вглядываясь в дорогу.

Хорошо еще, что в этот час на магистрали было так мало машин! Мы мчались на скорости не меньше двухсот километров в час, и только когда отъехали километра полтора-два, я сбросила до ста шестидесяти, потом до восьмидесяти. Все это время я не спускала глаз с зеркала заднего вида. Покружив немного по улицам, вздохнула с облегчением: «хвоста» не было.

– Женя! Что ты мне голову морочишь! Мы же от кого-то убегаем! И в нас стреляли! – почти завизжала Марина.

– Замолчи!

– Я боюсь!

– Не бойся, я с тобой! – крикнула я, не оборачиваясь. – Кино такое было в детстве, помнишь?

– Что?

Вместо ответа я, продолжая крутить руль, пропела куплет из когда-то всем известной песни:

Почему же так темно – просто я закрыл глаза,

И не вижу ничего, только чувствую тебя,

Ты дрожишь в моих руках – потеряла ты покой,

Тебя крепче обниму – ты не бойся, я с тобо-о-ой!..

По необъяснимой причине у меня было прекрасное настроение – азарт и предчувствие большого приключения пузырились в жилах, как шипучий лимонад. Я нисколько не сомневалась в сути того, что сейчас произошло.

Итак, снайпер наблюдал за мной из окна соседнего дома, того самого, откуда минуту назад мелькнул огонек его оптического прицела. Было так: убив домработницу Шуру и переворошив всю квартиру, он не нашел того, чего искал. Поэтому вернулся обратно и взял квартиру под наблюдение – нам с Мариной крепко повезло, что в первый раз мы с ним просто разминулись!

После того как я сдернула шторы в гостиной, убийца, как на витрине, мог видеть все, что происходило в комнате. Он заметил, что я нашла тайник, и, наверное, догадался, что нужная ему папка теперь у меня. Стрелять в меня из окна было бессмысленно – второй раз дуриком в квартиру Гонопольских ему было не проскочить, а папка нужна была до зарезу – ведь именно за ней он приходил!

Только привычка всегда смотреть по сторонам и обращать внимание на любое мало-мальски подозрительное явление спасла мне жизнь. Иначе лежать бы мне сейчас на заплеванном асфальте, раскинув ручки-ножки и с дырой в голове, а убийца в черной куртке улепетывал бы к заказчику с папкой под мышкой.

– Женя!

– Да?

– Ты ведь меня спасешь?

– Никуда не денешься. Такая уж у меня профессия – спасать других!

Глава 3

Несколько лет назад, когда я еще только начинала карьеру телохранителя, мне в голову пришла блестящая мысль заиметь себе тайную конспиративную квартиру для особых случаев. Такая квартира всегда нужна – например, чтобы принимать фигурантов, которые не хотят друг с другом встречаться, или чтобы при необходимости скрыть от посторонних глаз клиента, которому угрожает опасность. Сегодня был как раз такой случай.

– Мы едем в очень хорошее, надежно законспирированное место, – ответила я на вопрос клиентки «Куда ты меня везешь?». – Ты поживешь там несколько дней.

– А ты?

– Ну и я тоже, ведь я теперь твое второе «я».

Квартирка была маленькая, но уютная – по крайней мере, в ней было все необходимое для того, чтобы отсидеться несколько дней без особого для себя ущерба. Что я и объяснила слегка обалдевшей от событий этого дня Марине, когда привела ее в свое «гнездышко» и усадила на диван.

– М-да-да, а тебе действительно есть за что платить по две тысячи долларов в день, – уважительно протянула клиентка. – Всего несколько часов, как я с тобой, а ты и от смерти меня успела спасти, и на нелегальное положение перевела.

От страха ли или действительно от уважения к моей работе в голосе у нее появились заискивающие, льстивые интонации.

– Ну, не все же в этом мире хотят просто получать большие деньги. Некоторые еще намерены их отрабатывать.

Гонопольская очень быстро освоилась в новом помещении. Повертела головой, походила по комнате, сунула нос во все двери и шкафы.

– Ну что ж! Не «Метрополь», конечно, но, как говорил новый русский, выходя из Эрмитажа, – «чистенько и мило», – пошутила она, преданно заглядывая мне в глаза.

– Осмотрелась? Теперь сядь. Нам нужно серьезно поговорить.

Клиентка послушно плюхнулась обратно на диван, заморгала глазами, в которых от возбуждения как будто прибавилось синевы. Пережитое волнение наложило на нее свой отпечаток: круглые кукольные щеки покрылись розовым румянцем, гладкие бровки вскинулись домиком:

– Что-то еще случилось? Ой, Женя, я не выдержу!

– Выдержишь, если хочешь остаться в живых. На тебя устроили настоящую охоту, разве ты этого еще не поняла? Наверное, ангел-хранитель у тебя хороший, раз вытаскивает изо всяких передряг буквально за шиворот.

– Это ты мой ангел-хранитель…

– Еще счастливый случай, но дело не в этом. Сейчас я хочу, чтобы ты подробно рассказала мне о том, какие отношения связывали твоего убитого мужа с другими учредителями банка. Почему ты так уверена, что убийство банкира Гонопольского – дело рук этого Попова? Только потому, что муж доверил тебе папку с компроматом на этого человека? И, кстати, что именно содержится в этой папке? Это будет мой второй вопрос.

Марина поерзала на диване, зачем-то положила под себя руки, поболтала ногами и вздохнула.

– Всего-всего я, конечно, знать не могу, но кое-что расскажу.

Как выяснилось, знала она не так уж мало.

Их было три друга – отличник Макс Гонопольский, высокий статный красавец с кудрями, «книжный червь» Егор Попов, которого еще дразнили «жабой» за необычно большие очки с толстыми стеклами, и Йосик Френкель – маленький худенький заморыш с редкими кустиками жалкой растительности на прыщавом лице.

Не «три мушкетера», конечно, учитывая наше неромантическое время, но все же крепкие товарищи, делившие в студенческие годы комнату одного общежития и не раз выручавшие друг друга конспектами или «червонцем до степухи». Связывало троих юношей и то, что надеяться на кого-то другого, кроме как на себя, никому из них больше не приходилось: Егор был круглой сиротой (его родители погибли очень давно в автомобильной аварии, и мальчика все эти годы воспитывала тетка), а Йосик приехал поступать в их политех из Биробиджана, где на руках его мамы осталось еще двое маленьких сыновей.

Максима Гонопольского можно было бы назвать исключением – он родился в профессорской семье и был в ней единственным ребенком. С детства мальчика окружали заботой, предупреждали любое его желание, он никогда не знал, что такое бедность. Единственное, что не подлежало обсуждению, – это то, что после окончания школы Максим должен – именно должен! – будет поступить в медицинский институт и стать доктором, как его родители и вообще все ближайшие родственники с материнской и отцовской сторон.

– По-другому просто не может быть, Максимушка! – убеждала его мама под молчаливое одобрение отца. – Ты должен поддержать семейную традицию, продолжить славную династию врачей Гонопольских.

Но Максим не хотел быть медиком, его вообще мутило от одной только мысли о клистирных трубках, «утках» и хирургическом столе.

Две страсти терзали душу подростка: музыка битлов и всякого рода технические новинки. У себя в комнате он собрал уже три ламповых приемника, а после уроков сразу же шел на книжные развалы копаться в старых технических журналах, грудой сложенных на прилавках букинистических магазинов.

– Отнес документы, сынок? – спросил отец через две недели после того, как мальчик окончил школу.

– Отнес.

– А кто был в приемной комиссии? Наталья Андреевна или Игорь Наумович? – поинтересовалась мама, назвав имена кандидатов медицинских наук, друзей их семьи.

– Я не знаю, – помедлив, ответил Максим.

– Как так?

– Я отнес документы не в медицинский… – пробормотал он. И быстро добавил, предупреждая мамину истерику: – Буду поступать в Политехнический.

Это сообщение ошеломило профессора Гонопольского и его супругу. Что тут началось! В ход пошли уговоры, увещевания. Заливаясь слезами и то и дело бегая в кухню пить валокордин, мама обещала сразу после того, как Максим переменит решение, купить ему самую дорогую гитару, о какой только мог мечтать в те годы молодой человек, – электрическую «Ямаху». Отец же был суров: сразу после разговора с сыном «по душам», во время которого он удостоверился, что Максим не намерен менять решение, глава семьи торжественно выдал юноше горбушку с кухонного стола и заявил:

– Это последнее, что ты получил в родительском доме! Инженеришка ср…! – он употребил слово, которое никогда раньше не употреблял. – Будешь всю жизнь сидеть на нищенском жалованье и никогда не сделаешь себе ни имени, ни карьеры, дур-рак!

Пожав плечами, Максим собрал в модный плоский чемоданчик-«дипломат» кое-какие свои вещи, перекинул через плечо треснувшую в деке гитару и вышел за порог.

Он поселился в общежитии Политеха, в десятиметровой комнатке вместе с Егором Поповым и Йосиком Френкелем, и все они втроем стали учиться жить на одну стипендию. Было тяжело, но весело – шумные компании, посиделки до полуночи, совместное чтение технических журналов «Америка», добытых через третьи руки… Ухаживали за девушками, гоняли мяч на стадионе за институтскими корпусами…

А потом грянула перестройка, развал Союза, всеобщая неразбериха… И трое будущих инженеров как-то быстро поняли, что со своими новенькими дипломами под мышкой они никому не будут нужны. Большой семитский нос Йоськи Френкеля первым почуял, куда дует ветер.

– Товарищи, через год-два все мы останемся на улице. Заводы закроют, НИИ разгонят, технические лаборатории станут никому не нужны. Если не хотите коротать век лифтерами и официантами, нужно подсуетиться! – заявил он и… скрылся в неизвестном направлении.

Гога (Егор) и Макс переглянулись…

Решение оформилось как-то незаметно. Сперва оба закадычных друга вместе с половиной населения страны челноками крутились между Турцией, Китаем и вещевыми рынками, сбывая оптом и в розницу всякий ширпотреб. Накопив стартовый капитал, открыли мебельный магазин, через несколько лет – автомобильный салон, чуть позже – сеть меховых и ювелирных бутиков…

Все это получалось у них ценой больших усилий, молодые люди на свой страх и риск брали большие кредиты, рисковали деньгами, а то и жизнью, прогорали, падали, отчаивались и снова вставали на ноги – даже тогда, когда, казалось бы, надеяться уже было не на что. И все-таки выстояли. И даже устояли.

Результатом этих многолетних усилий стало рождение бизнес-империи «Галактика плюс», состоящей из сети фирм, магазинов, посреднических контор и главного бриллианта – банка «Галактикус», эмблемы и рекламные баннеры которого стали даже своеобразным украшением Тарасова.

– Подожди-подожди! – перебила я Марину. – Во-первых, откуда тебе известны такие подробности? Ты же лет на пятнадцать моложе их всех!

– На шестнадцать, – не без гордости поправила Марина.

– Тем более! И потом, объясни-ка мне, как два человека с техническим образованием смогли добиться таких финансовых успехов за столь короткое время? Ведь не Гарвард же они закончили – простой Политех!

– Ты придаешь слишком большое значение тому, что оба они когда-то учились в Политехническом, – пожала плечами Марина. – В девяностых годах никого не интересовало, какое у тебя образование и тем более происхождение, важно было только одно – умение зубами выгрызать свой кусок и не подпускать к нему никого другого. Этому всему, и еще многому, меня научил Макс. Он же и рассказал, как стал большим человеком. Вообще… – она впервые на моей памяти погрустнела, вспомнив о муже, – вообще он мне очень доверял. Любил потому что. Я это точно знаю – любил! И ничего от меня не скрывал. И знаешь что? Я тоже ничего от тебя не скрою. Вдруг это окажется важным?

Придвинувшись поближе, к самому моему уху, будто в этой квартире нас мог услышать кто-нибудь еще, Гонопольская зашептала:

– Они организовали контрабандный канал переправки драгоценных камней, понимаешь? Это очень масштабный бизнес, ты даже представить себе не можешь, какие возможности в нем заложены и какие деньги крутятся! Как только Макс с партнером открыли свой первый ювелирный магазин, так тут же и наладили систему кражи самоцветов. Камни и самородки по подложным документам похищались с предприятий, добывались без лицензии на мелких приисках…

Как стало ясно дальше, самой сложной ступенью в схеме оставался сбыт драгоценных камней и самородков, потому что цены на российском внутреннем рынке на необработанные камни просто не идут ни в какое сравнение с ценами зарубежными. Тогда бизнесмены Гонопольский и Попов придумали вариант, получивший название «Транзит».

Из-за границы ввозились низкопробные, неликвидные камни, которые по документам должны были снова отправиться за рубеж, на известные ювелирные фабрики Парижа и Амстердама. Но на самом деле под видом неликвида туда отправлялись первосортные уральские самоцветы. За короткий срок бизнесмены достигли такого размаха в своей деятельности, что порой им приходилось даже покупать камни на легальном российском рынке!

– Но ведь это было невыгодно! – удивилась я.

– Ошибаешься! – торжествовала Марина. – Стоимость российских природных камней, которые продаются на нашем внутреннем рынке, в десятки и десятки раз ниже мировой!

Клиентка рассказала также, что низкая закупочная цена на самоцветы привлекает в Россию международные преступные сообщества, которые сливаются с нашей «родной» мафией и выдают «на-гора» крупномасштабные хищения. А корыстолюбие чиновников позволяет еще больше снизить цену самоцветов. Кроме того, на многих горнодобывающих предприятиях царит настоящий хаос, а контроль за лицензированием коммерческих структур, связанных с оборотом драгоценных камней, отсутствует. Ювелиры говорят, что сейчас в России не многие рискуют честно заниматься бизнесом с самоцветами. И не только из-за больших налогов. Слишком уж сильна конкуренция со стороны тех, кто предпочитает подкупить чиновника, чтобы сбить цену, или попросту украсть то, что очень плохо лежит.

– А как они провозили камни? – поинтересовалась я. – Закатывали в кирпичи или заставляли глотать каких-нибудь «людей-контейнеров»? Это же какую армию тогда пришлось бы накормить изумрудами и алмазами!

Гонопольская пожала плечами:

– Женя! Способов провоза драгоценных камней через границу – вагон и маленькая тележка! Камни провозятся в каблуках дамских туфель, в банках с детским питанием, в фотоаппаратах, зажигалках, флаконах с косметикой… А Гога Попов был вообще неистощим на придумки! На Макса и Гогу работало несколько курьеров с так называемыми «защечными мешками», куда прятались самоцветы и самородки. За небольшую плату подпольные хирурги, а то и просто коновалы раз-раз – и делали всякому желающему небольшую операцию в ротовой полости, маленький такой разрез – и получается великолепный тайничок в самом человеке… Не надо даже глотать камни, подвергать здоровье опасности – прогресс идет вперед семимильными шагами! – усмехнулась мне Марина.

– Все это интересно, – оборвала я ее, – но, к сожалению, попадает под юрисдикцию Уголовного кодекса!

– Да! Это и стало для Гоги его ахиллесовой пятой! – клиентка тряхнула кудряшками. – При желании и наличии определенного рода документов, – она кивнула на папку, которая теперь лежала между нами, – его можно было так прижать, что от влиятельного бизнесмена осталось бы только мокрое место!

– Почему же только Гогу? А твой муж – он что, был совсем ни при чем?

– Макс был при чем, да только он оказался умнее и нигде не оставил никаких следов, понимаешь? Вообще никаких! Ни подписи, ни даже маленькой закорючки, ни простого упоминания своей фамилии – ничего! Свой процент, и не маленький, Макс от операции с «драгами», так они между собой называли драгоценные камни, получал регулярно, но все контакты и все поставщики, документы там всякие, фиктивные контракты и ордера – все шло через Гогу! Не такой уж дурак был Гонопольский!

Я подумала, что толк от хваленой осторожности банкира можно легко взять под сомнение, раз уж эта осторожность в конечном счете все равно не спасла ему жизнь.

– …поэтому-то Макс и решил прижать партнера, когда тот потребовал произвести перераздел и увеличить его долю в уставном капитале компании! К тому времени между ними уже давно черная кошка пробежала! Каждый считал, что успех последних лет – это его заслуга, и они никак не могли договориться, кто главнее. Хотя тут и ежу понятно, что у Макса заслуг было больше. Он вообще был мозговым центром компании, а Гога – так, исполнитель, хотя и добросовестный…

– Значит, ты уверена, что именно партнер Гонопольского Егор Петров организовал покушение на твоего мужа?

– Конечно!

– Но почему же… извини, я не хочу сказать ничего плохого… Но почему же тогда он оставил в живых тебя ? Если ты так много знаешь!

– Потому что он не знал о существовании вот этой папочки, – Марина любовно погладила кожаный бок папки с компроматом. – И еще потому, что он меня недооценивал до какого-то времени. Считал – так, глупая жена богатого мужа… А когда мы недавно столкнулись, буквально на днях, когда я пришла в банк и заявила, что, согласно закону, спустя полгода после смерти Макса я вступаю в наследство и намерена занять его место в компании… Вот тут-то Гога чуть из ботинок не выскочил! Сначала добром пытался отговорить, дескать, ты все равно в нашем деле ничего не смыслишь, ты же кукла – так и сказал, кукла! А потом прищурился и прошипел: «Пожалеешь…» Как змея. Он вообще на змею похож, будет случай – убедишься. Кобра очкастая…

Выпучив глаза, надувшись и с шумом выпустив воздух, Марина изобразила «очкастую кобру», но даже это у нее получилось довольно мило.

– Наверное, Гога… Тьфу, господин Попов рассчитывал сам управлять компанией?

– Ну разумеется, Женя! Он даже кабинет Макса занял, уже и табличку на двери велел прибить! Я сама на днях видела. Он его и отравил, подсунул чертовы сигары… И киллера тоже он нанял, я уверена! Но ничего, он у меня еще попляшет… Сюрприз ему будет…