Текст книги "Тайна раскроется в полночь"

Автор книги: Марина Серова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Да, я виноват! – В голосе Германа все так же звучал истерический надрыв. – Но что я мог сделать? Увы, я тоже не волшебник.

– А вам и не нужно быть волшебником. – Я поняла, что в данный момент лучше решительно высказать свое мнение, чтобы вернуть его к нормальному состоянию. – Будь я на вашем месте – разогнала бы весь ваш халявный пансион да жила бы со своей второй половиной, отвадив от себя любящую родню, чтобы уж было ясно – сама она с собой кончить пытается или кто-то делает это за нее. Но если придерживаться вашей версии, то и тут вариантов – море. Неужели сами не видите: у вас дом полон здоровых баб, для которых уже норма – жить за ваш счет, не прикладывая и минимума усилий, все свое свободное время тратят на перемывание костей вашей супруге. Неудивительно, что мое явление кого-то из них подстегнуло поскорее завершить задуманное: избавиться от Ольги, чтобы всецело взять ваши капиталы в свои руки. Это, к вашему сведению, чисто мое мнение после бесед с отдельными членами вашего семейства.

К этому моменту моей громкой энергичной речи Герман наконец-то попытался взять себя в руки. Он шмыгнул носом и бросил окурок в урну, затем ладонью потер покрасневшие веки.

– Значит, вы полагаете, все дело в нашем дурдоме – извиняюсь, я именно так называю наше совместное общежитие в особняке Златогорской, – все из-за денег?

– А из-за чего же еще, по-вашему? – Я лишь пожала плечами. – Это – чисто семейное дело под вуалью мистики. И, что самое интересное, подозреваемых тьма-тьмущая. Как говорится, подозреваются все! Да что я вам тут докладываю – вы сами все прекрасно знаете и понимаете. Кроме того, мне почему-то кажется, что версию самоубийства вы также стопроцентно не отметаете: сами говорили – вас дома не сыскать, на работе едва ли не ночуете, а это, извините, мало походит на благополучный брак. Раз так – вполне вероятно, что Ольга запросто могла…

Герман страшно побледнел, покачнулся и еще раз с силой потер глаза ладонью.

– Не верю. Да, все преподнесено так, будто…

Он бессильно взмахнул рукой.

– Я ведь уже говорил вам – и страх Ольги перед оружием, и те перчатки в крови… Главное же – Ольга никогда бы не стала себя убивать, ведь это было бы ее предательством по отношению ко мне!

– Я вас понимаю.

Я только и успела произнести эти слова, как Герман вновь заговорил, словно в бреду, словно и не слыша меня:

– Я знаю, что все мое семейство… недолюбливает Ольгу. Но как бы то ни было, а я люблю ее всем сердцем. Да, у нее есть безумные идеи, одно это увлечение учением Златогорской чего стоит, но ведь у каждого из нас имеются свои минусы, идеальных людей нет! А Ольга, по крайней мере, очень добрый и светлый человек. Именно так: добрый и светлый. Поэтому, как только вы выясните, кто пытается ее убить, клянусь вам: я тут же съеду с Ольгой на отдельную квартиру, а дом подарю городу под приют для бездомных собак и кошек. Вы хорошо запомнили? Клянусь, так все и сделаю.

– Отлично. Будем надеяться, что сдержите слово. А я, в свою очередь, могу лишь сказать, что проведу следствие до конца и предоставлю вам полный отчет.

– У вас отличное реноме, – тихо усмехнулся окончательно оживший и пришедший в себя Герман. – Так что вы, по сути, уже поклялись мне довести следствие до победного конца.

Мы еще немного постояли на улице, наслаждаясь тишиной, свежестью осеннего воздуха, ночным покоем. Первой нарушила тишину я:

– Ну что, поднимемся наверх, взглянем на Ольгу, и вы спокойно расскажете мне, что конкретно и как произошло?

– Поднимемся, – кивнул Герман, и мы прошли к лифту.

Ольга лежала под капельницей в отдельной палате реанимации и для едва не умершей выглядела вполне прилично.

– Врач за пару минут до вашего приезда сообщил мне, что опасность миновала – Ольга будет жить. Назло всем, – Герман гневно поджал губы.

– А может, пусть лучше живет на радость себе и вам?

В наступившей тишине, казалось, было слышно, как бьются наши сердца. Герман пошевелил бледными губами.

– Понимаю, что так говорить нехорошо, – вдруг негромко произнес он, – и все-таки скажу. Я с детства был уверен, что никогда не женюсь. Мои родители…

Он с силой потер ладонью лоб и тряхнул головой.

– Я, конечно, всегда очень любил своих родителей, любил и уважал, а они полностью выполняли свои родительские обязанности перед нами, детьми, они даже усыновили соседскую девочку, но… Это трудно объяснить.

Тут Герман резко развернулся ко мне и взглянул потемневшими глазами – я с удивлением отметила, что в тот момент они были темно-серого цвета, с почти черным оттенком.

– Во всей нашей семейной жизни мне всегда чудился оттенок театральности. Не было реальной искренности чувств! Мы все словно играли на публику: вежливые слова, ровные интонации, приличный внешний вид. Всему тон задавала мама, уж она-то всегда была безупречна: прическа, макияж, одежда. Отец больше молчал и уже тогда предпочитал пораньше отправляться спать.

Он вновь отвел от меня взгляд, переведя его на профиль Ольги за стеклянной стеной перед нами.

– Все это с самого детства для меня было нормой, лишь когда я встречал детей, что хохочут вместе с мамой и папой или запросто с ними обнимаются… Боюсь, это казалось мне чем-то ненормальным, хотя весьма чувствительно задевало за живое. Но, как бы то ни было, а я уже в детстве решил никогда не жениться. Думал: буду работать, весь отдаваться любимому делу.

Герман еще раз тряхнул головой, словно прогоняя подступавший сон.

– И вот однажды я встретил Ольгу. Она меня поразила. Все в ней было по-другому, она была невероятно искренней. Мне сразу же вдруг захотелось заплакать – заплакать от умиления, от радости, но – заплакать! В нашей семье это было табу, нас с самого раннего детства учили сдерживать свои эмоции и в первую очередь – слезы. А тут… Я в одно мгновение, только встретив взгляд Ольги, стал другим человеком. Она взглянула на меня – словно нежно укрыла теплым пледом. Я согрелся! И в то же мгновение захотел жить рядом с этой женщиной.

Мы молча смотрели на профиль Ольги.

– Герман, что я могу сказать? Все в ваших руках.

Он лишь печально покачал головой.

– Все под Богом ходим. Увы, боюсь, нашей ошибкой было то, что мы поселились в этом нечистом доме. Какие-то злые силы хотят моих слез.

– Перестаньте немедленно! – В моем голосе прозвучали металлические нотки. – Вы – сильный человек, а потому я повторяю: все в ваших руках.

Мы еще пару минут постояли перед стеклянной стеной, глядя на бледный профиль Ольги, а затем, так же молча, думая каждый о своем, отправились в круглосуточный буфет клиники.

Глава 14

В темных окнах отражались наши одинокие фигуры за столиком. Кроме нас, в буфете сидел только парень, автоматически поглощавший пирожные безе под крепкий чай, – как «по секрету» нашептала нам буфетчица, то был юный отец, супруга которого в данный момент в муках рожала наследника.

Мы неторопливо пили кофе из объемных чашек. Герман практически успокоился и с тоской смотрел куда-то в сторону, думая о чем-то своем, далеком, печальном и вечном.

Я положила свою руку поверх его:

– Герман, давайте вы спокойно расскажете мне, как все было. Итак, во сколько вы пришли домой с работы?

Он автоматически бросил взгляд на свои наручные часы.

– Пришел как обычно – около восьми. Вы и не представляете, какую сенсацию произвел ваш визит! Меня у порога встречала Светлана – так, как только она умеет: руки в бока, подбородок задран… Тут же начала допрашивать: не думаю ли я, что это она решила избавиться от своей невестки? Кричала, махала руками… Короче, сплошной ужас. Почти тут же к ней присоединилась Инна – понятия не имею, откуда появилась, но – появилась и тоже… добавила пару слов.

Герман бросил на меня короткий взгляд, так что без труда стало ясно: говорила Инна конкретно про меня, и можно себе представить, что именно и в каком духе.

– С этим все ясно. Что было дальше?

Он вздохнул и потер лоб.

– Дальше я просто молча развернулся и направился к лестнице, чтобы подняться сразу в спальню. Слава богу, сестрички за мной не побежали. Больше мне до самой комнаты никто не встретился.

– А Ольга?

– Ольга была в спальне – когда я вошел, она лежала поперек кровати и, кусая ногти, читала очередной том своей Златогорской. Тут же начала пересказывать мне прочитанное, но если вы вот сейчас спросите меня, что конкретно, я отвечу – убейте меня, ничего не помню! Я ведь толком и не слушал, пропускал все мимо ушей. У меня в голове все еще звучали вопли сестер. Поэтому я, быть может, чересчур раздраженно спросил Ольгу, что тут происходило во время вашего визита. Она поморгала и ответила: «Ничего интересного – по крайней мере, ей было неинтересно разговаривать с нашими родными, и со мной она толком не беседовала. Мне кажется, она так и не поняла, что является…» Ну, и так далее – вы, наверное, и сами представляете, что она сказала о вашей миссии и всем прочем.

– Вполне. Что было дальше?

Он задумчиво, словно заново переживал моменты прошедшего вечера, пожал плечами:

– Да ничего особенного, все, как обычно. Я еще немного поработал в своем кабинете, затем принял душ. Когда я ложился, Ольга уже спала. Но нет! Да, вы правы – только сейчас я вспомнил, что мне показалось немного странным ее дыхание. Обычно Ольга спит как ребенок – раздается такое мирное сопение. А тут дыхание было словно немного затруднено, с легким хрипом. Я еще подумал, неужели она начала курить – да, дыхание было, как у курильщика… Я лег и сам не заметил, как уснул.

Он вновь глубоко вздохнул, как перед прыжком с крыши.

– Мне показалось, что, едва положив голову на подушку, я тут же проснулся от какого-то странного звука. Я сам вначале ничего не понял – какой-то жуткий звук. Я повернулся… Ольга лежала на спине, судорожно прижав обе руки к горлу, ее глаза были нереально широко распахнуты и словно бы уже мертвые. Каюсь: первое мгновение я не мог двинуться, словно окаменел. Наконец усилием воли поднялся и кинулся к телефону. Я бесконечно долго искал телефонную книгу и номер клиники, наконец сделал вызов, оделся и сидел перед Ольгой, держал ее руки и плакал – она умирала у меня на глазах, а я понятия не имел, что можно сделать. Что может быть глупее?

Еще один вздох-всхлип.

– Приехала «Скорая», погрузили Ольгу, а я отправился следом на своей машине… Минут двадцать-тридцать назад мне сказали, что опасность миновала. Вот и все.

Я рассматривала его бледное изможденное лицо.

– Постойте, по вашему рассказу выходит, что никто в доме, кроме вас, даже не в курсе, что Ольга в больнице?

Он устало покачал головой.

– Понятия не имею. Я забыл обо всем мире, думал только об Ольге. Вдруг вспомнил нашу первую встречу – как она сидела на корточках в переулке рядом с парком и кормила бездомного щенка. При этом у нее было такое светлое лицо, оно просто лучилось добротой и любовью!..

– Это все прекрасно, но все-таки постарайтесь вспомнить: когда подъехала «Скорая», вы должны были спуститься вниз, чтобы открыть дверь, проводить врача в спальню, затем сопровождать носилки на выход… Вы точно никого не встретили за все это время? Подумайте хорошо.

Он было нахмурился, пытаясь что-то вспомнить, но тут же махнул рукой в сильнейшем раздражении:

– Убейте – ничего не помню! У меня словно были выключены все камеры, кроме одной – направленной на Ольгу.

– Все понятно.

Я еще не успела договорить, как с легким писком распахнулась дверь и перед нами оказались два человека: врач в белом халате и полицейский – молодой парень-казах, при виде Германа лишь сдержанно усмехнувшийся.

– Извиняюсь, – произнес врач с любезным полупоклоном, – разумеется, вы в курсе, что в подобных случаях мы обязаны поставить в известность о попытке отравления полицию. Явился следователь и после ознакомления с нашими данными решил встретиться с вами. Прошу любить и жаловать – капитан…

– А нас представлять друг другу не надо, – прервал его полицейский, улыбаясь в сторону вновь нахмурившегося Германа. – Мы уже встречались и знакомились по точно такому же поводу. Можете смело нас здесь оставить.

Врач вышел, а мы втроем переглянулись.

Глава 15

Частному детективу с полицией лучше всегда поддерживать добрые приятельские отношения – при любом следствии, сталкиваясь нос к носу, мы, как правило, имеем общую цель: найти виновного в преступлении (моя часть дела) и отдать его в руки закона (дело полиции). Вот почему я дружески улыбнулась капитану и протянула руку для пожатия:

– Приятно познакомиться. Я – частный детектив Татьяна Иванова. А вы, как я понимаю, занимались первыми двумя попытками убийства.

– Мне тоже очень приятно, – парень усмехнулся. – Разрешите представиться: Айдар Нетолеев. Как это вы интересно назвали: попытки убийства.

– Понимаю, все выглядит стопроцентно как несчастный случай (первое дело) и как попытка самоубийства (второе). Подозреваю, что и это отравление было оформлено в том же духе.

– «Оформлено» – хорошее определение, – хмыкнул Айдар. – Причем, с моей точки зрения, оформлено самой пострадавшей. Вот так вот – все у нее есть, а жить не хочет! Стало быть, не зря говорится, что не в деньгах счастье.

Едва прозвучали эти слова, как Герман тут же вспыхнул; гневно сжав кулаки, он хмуро уставился на дерзкого полицейского.

– Извиняюсь, вы что, хотите сказать, что это я довожу жену до самоубийства? К чему же тогда, по-вашему, я стал бы нанимать частного детектива?

Кого угодно мог бы ввести в ступор его гневный голос, но только не доблестного полицая Айдара. Он в очередной раз лишь усмехнулся и отвесил галантный полупоклон в мою сторону.

– Что бы я ни думал, а вы реально наняли лучшего сыщика всех времен и народов Татьяну Иванову! – Тут он галантно мне улыбнулся. – Мне, признаться, приходилось слышать о вас добрые отзывы, – он перевел взгляд на хмурого Германа. – Стало быть, вы в своей версии уверены. Что ж, вам виднее, деньги ваши, моя помощь в этом деле вам вряд ли понадобится. А уж я без работы, поверьте, не останусь: в нашем славном городе Тарасове каждый день приключается масса всевозможных ЧП и преступлений.

Предотвращая назревающий спор, я поспешила вклиниться меж ними, едва не проговорив классическое «брейк!»:

– Айдар, зная о вашей круглосуточной занятости, я бы все-таки хотела воспользоваться нашей встречей, чтобы вытянуть из вас как можно больше фактов. Вы не могли бы пройти со мной в ближайший тихий закуток?.. Герман, надеюсь, вы дадите нам с капитаном возможность пообщаться тет-а-тет на пользу следствия?

Герман что-то невнятно пробормотал и поспешил отправиться к буфетной стойке, чтобы заказать себе очередную чашку кофе, предоставив нам возможность общаться сколь душе угодно.

Неторопливо пройдя по коридору, мы обнаружили абсолютно пустой холл и уселись в кресла друг против друга, еще раз обменявшись любезными улыбками.

– Айдар, первый вопрос вам заранее известен: что на данный момент известно об этом отравлении?

Он кивнул, словно соглашаясь со мной, и ответил спокойно, даже с ноткой усталого равнодушия:

– Точные данные эксперт даст позже, но, в сущности, все говорит о том, что девушка траванулась в добрых традициях прошлого века – мышьяком или чем-то на него похожим.

Это произвело на меня впечатление: отравление напоминало предыдущий случай, когда якобы сама Ольга пальнула в себя из пистолета 1907 года выпуска. Все словно бы происходило в другом веке – веке Златогорской!

– Исходя из ваших слов, можно сделать вывод: вы уверены, что никто не пытался отправить Ольгу Кооп на тот свет, она сама траванулась?

Он в очередной раз усмехнулся.

– Понятия не имею, как там все было на самом деле, но судите сами. Мышьяк действует достаточно быстро, и, по словам медиков, выпить отраву Ольга должна была не ранее чем в полночь. Ну, а насколько я уже в курсе примерного распорядка дня этого дома, в полночь все давно сидят по своим кельям и друг друга не горят желанием видеть. Кто же в таком случае мог сыпануть ей в стакан с водой, который она всегда ставит у своей кровати, мышьяк? Учтите – все происходит в супружеской спальне!

– Если только стакан с отравой не простоял на тумбочке с обеда.

В ответ на мою реплику Айдар добродушно пожал плечами.

– У нас с вами разные версии, и каждая имеет право на существование.

Пару секунд я, отчаянно борясь с зевотой, размышляла, глядя в темное стекло окна.

– Продолжим нашу беседу. Насколько я поняла, вы были в доме после первого покушения, – нарочито неторопливо произнесла я, внимательно наблюдая за реакцией парня. – Разумеется, допросили всех. Скажите честно, не как полицейский-профессионал, а чисто как человек: на кого-то из допрашиваемых вы тогда обратили особое внимание – невольное, чисто инстинктивное?

Как я ни изучала полицейского взглядом, он ни на грамм не изменил выражения своего лица: на нем царила все та же полуироническая-полуусталая улыбочка.

– Отвечаю вам и как человек, и как полицейский: единственное, что меня в тот раз впечатлило, так это общее ощущение от жуткой атмосферы всего особняка, которое можно выразить одним словом: настоящий бедлам! Как будто и не родня под одной крышей живет, а откровенный сброд. Каждый – лишь за себя. Ну, а на эту, скажем так, не совсем нормальную Ольгу, супругу главного босса Германа, всем откровенно чихать – в лучшем случае. Потому при допросе никто и не боялся ни грамма, всем своим видом, а некоторые так и впрямую, говорили мне: «Так ей и надо! Бог шельму метит. Не будет шляться где не следует!»

– Понятно. А второй случай? Герман не говорил вам, что его жена – левша? Между тем пистолет лежал рядом с правой рукой…

– И что? – Очередное почти равнодушное пожатие плечами. – Это достаточно известный факт: некоторые левши-самоубийцы, особенно те, что панически боятся оружия, предпочитают брать его, как все, – правой рукой. Может, потому выстрел и получился таким… кривым.

Он не выдержал и сладко зевнул.

– Лично мне было любопытно само оружие – достаточно редкий образец, можно сказать, музейный экземпляр. И ведь никто из всего семейства так и не признался, что пистолет – его собственность, каждый кричал, что и в глаза его не видал. – Айдар хитро прищурился. – Я, признаться, не поленился, прошел всех, всем совал под нос пистолет.

– И какая была реакция?

Он хохотнул.

– Самая разнообразная. К примеру, Светлана Кооп орала как сирена – она и трудится, и горбатится на все семейство, а тут ей пушки под нос суют да в тюрьму засадить мечтают. Другая, ее сестрица, все не на мои вопросы отвечала, а меня пыталась в православие обратить. Короче, полный цирк! Хоть стой, хоть падай.

Он еще раз сладко зевнул и тут же принял суровый вид, вернувшись к теме нашего разговора:

– Если же говорить о деле конкретно… Честно говоря, мы толком и не проводили экспертизу, кроме самого минимума: произведен один выстрел, пуля прошла насквозь через левый бок, чудом не задев ни один жизненно важный орган, даже минимально не разробив кость! Ей повезло. А может, наоборот. Я тогда подумал, что ей наверняка не захочется снова возвращаться в этот бедлам.

– Значит, вы с самого начала были стопроцентно уверены, что Ольга пытается покончить жизнь самоубийством?

Он кивнул.

– А что тут еще можно было предположить? Во всяком случае, во время нашего единственного с ней разговора от нее я не услышал ни одного обвинения или хотя бы претензии в чей-либо адрес – и это при явном отсутствии и грамма симпатии меж всеми членами семейства. Она только и повторяла, что все, что произошло, было заранее ей – как это она выразилась? – «предначертано»! Вот так вот. Повторила это пару раз, закрыла глазки – и все, «адье, я еще очень слаба». Так и пришлось мне собирать свои папочки и отправляться в участок. Сами понимаете, когда на тебе висят пять ограблений, две драки с нанесением тяжких побоев и одно убийство, то как-то не до дурдома, где все словно не живут, а снимаются в бесконечном и довольно бессмысленном сериале.

– Батенька, да вы поэт! – не выдержав, рассмеялась я.

Айдар в ответ лишь хмыкнул:

– Станешь тут поэтом!

Он даже слегка порозовел, невольно расправив плечи. Следовало по-быстрому воспользоваться минутной слабостью полицейского.

– Сказать по правде, мне в отличие от вас пока что не удалось пообщаться со всем семейством. А потому мой следующий вопрос банален, но очень важен: вы видели всех, разговаривали со всеми. Говоря не для протокола: кто лучше других подходит на роль неудачливого убийцы в этом деле?

Парень взглянул на меня с откровенно насмешливой улыбкой.

– Вы опять за свое! Бог с вами. Во-первых, Ольга Кооп, на мой взгляд, сама лучше всего походит на неудачливую самоубийцу. Одинокая женщина, несчастная в браке, чужая в большой семье… Особенно учтите тот факт, что, к примеру, в данном случае медики сразу же отметили: доза мышьяка – явно недостаточная для отравления со смертельным исходом.

– И все-таки, если не она, то кто?

Айдар с недовольным видом почесал затылок.

– Ну, если придерживаться вашей версии… Да буквально все! Разве что муж, Герман Кооп, невиновен, он скорей себя убьет, чем хоть пальцем жену тронет… Но, если уж вас всерьез интересуют мои чисто человеческие – любительские впечатления… Гоша! Вы видели этого парня?

– Пока что нет.

– Значит, увидите. Такой типчик! Откровенный недоросль. Ему уже двадцать лет, а все за мамину юбку держится. Не учится, не работает, непонятно чем занимается, даже девушки, как я понял, у него нет. Классический ребенок-убийца – потому как мозги-то у него детские, это точно.

– Значит, на ваш взгляд, мы имеем дело с «детским убийством»?

Айдар почесал затылок.

– Оттенок детства тут явно присутствует. Самоубийство или убийство, но главный герой – этакий недоросль. Судите сами: все обставлено как в детской игре. То какой-то жуткий подвал, то старинный пистолет, а то и вовсе – мышьяк! Сплошные детские игры – волнующие и… жестокие. Ведь говорят, что дети бывают чудовищно жестокими, потому как еще не понимают, что такое боль и страдание.

Тут он неожиданно дернул головой и рассмеялся.

– А ведь в принципе тут все семейство – это сорока-, пятидесятилетние дети! Ведь все живут за счет родственника, никто не работает, все только права качают, точно дети малые. Так что подозревать можно всех, за редким исключением.

Я перевела взгляд на окно – по темному стеклу вновь закапал монотонный негромкий дождь. Словно ощутив внезапно навалившуюся усталость, Айдар потер глаза и, не сдержавшись, зевнул.

– Между прочим, из всего семейства единственно, кто показался мне более-менее симпатичным человечком, – девчонка лет шестнадцати-семнадцати, кажется, зовут ее Наталья, – проговорил он.

– Знаем-знаем и, в общем и целом, я с вами согласна, – я кивнула. – Действительно, забавный ребенок. Она не признавалась в любви лично к вам и всей российской полиции в целом?

– Не признавалась, – Айдар покачал головой. – Но смотрела восторженными и влюбленными глазами – говоря вашими словами, влюбленными не в меня лично, а во все полицейское дело России.

– Восторженный возраст, – констатировала я очевидный факт, но капитан тут же меня прервал:

– Не скажите! Дело не в возрасте, а в характере. Вот вы ведь наверняка успели пообщаться и с сестрицей-близнецом Натальи по имени Галина. И как она вам показалась?

Я хоть и не успела пообщаться с Галиной лично, но тут же согласилась с Айдаром.

– Что ж, пожалуй, вы правы… На редкость неприятная особа. Личность без возраста! Обычно в юности все мы совершаем сумасшедшие поступки, влюбляемся, плачем и дурим, а она… А она словно родилась сорокалетней женщиной – но при том следует отметить, что женщиной в стиле вамп.

– Так точно, есть в ней это! – усмехнулся Айдар и тут же поднялся, ударив себя по коленям. – Позвольте мне все-таки откланяться. Есть желание – заходите в участок, я, так и быть, дам вам возможность ознакомиться со всеми материалами. Однако заранее спешу заметить: ничего интересного! С первых шагов все предельно ясно: сначала – несчастный случай, потом – две попытки самоубийства. Но у богатых свои причуды. Есть желание разбираться с детками и их жестокими шалостями – да ради бога! Пусть Герман оплачивает труд частных сыщиков и даст возможность заработать конкретно вам. Ну, а я ощущаю себя девственно чистым и честным: всех допросил, выслушал море воплей…

– Хочу лишь заметить, что богатые тоже плачут, – заметила я, пожимая протянутую на прощание Айдаром руку.

– И пусть плачут – у них все схвачено, за все заплачено, – улыбнулся он, а я продолжила тоже цитатой из песни:

– Нам песня строить и жить помогает.

– Мы желаем счастья вам!

Мы оба расхохотались и наконец-то разошлись.

Глава 16

– …Слышал, как вы весело хохотали, – болезненно сощурившись, проговорил Герман, как только я вошла в пустой буфет, где он в гордом одиночестве терпеливо поджидал меня. – Извиняюсь, но, если честно…

– Если честно, давайте говорить по существу, а не поддаваться эмоциям, – решительно прервала его я. – Итак, как мне известно, на этот раз вашу жену пытались отравить элементарным мышьяком. Причем имеются сильные аргументы в пользу того, что попытку самоубийства совершила сама Ольга. Дело в том, что доза мышьяка была слишком мала для смертельного исхода. К чему бы убийце, если таковой имеется, так экономить отраву?

Герман лишь устало закрыл глаза.

– Вы опять! Я же вам все объяснял…

– Не волнуйтесь, я не забыла то, что вы мне говорили. И все-таки согласитесь – не совсем понятен этот момент с недостаточной дозой. Есть и еще одно.

– Что?

Я взглянула на хмурого Германа и покачала головой.

– Три покушения, и каждый раз – новый способ.

– Что ж в том необычного? – глухо отозвался Герман.

– То, что, простите за грубость, каждый потенциальный убийца, как правило, специализируется на чем-то одном – либо стрельба, либо отрава. А тут для начала – кирпич на голову, типа несчастный случай, тут же – стрельба из пистолета, а следом – и вовсе отравление!

– Я ведь вам говорил сто раз, – глухо ответил Герман.

– Знаю-знаю – повторение судьбы Златогорской…

Несколько минут мы оба молчали, отрешенно глядя на капли дождя на стекле. Внезапно Герман дернулся и, сунув руку в карман пиджака, достал оттуда потрепанную книжицу в мягком переплете.

– Кстати, возьмите, быть может, будет время прочитать то, что касается ее «уроков смерти», – он невесело усмехнулся. – Эта книга лежала на кровати рядом с Ольгой, когда она начала хрипеть.

Я сунула книжку в сумку и поднялась.

– Герман, давайте-ка с вами расстанемся. Поезжайте домой и постарайтесь уснуть. Завтра с утра я приеду. Моя просьба лично к вам: пожалуйста, завтра останьтесь дома. Возможно, мы с вами вместе спустимся в подвал, и вы покажете мне место первой попытки убийства Ольги. Затем… Затем видно будет. Возможно, нам с вами предстоит заняться пренеприятнейшим делом. Но это будет завтра.

Он протяжно вздохнул и закрыл глаза.

– Иногда у меня возникает ощущение, что все это бессмысленно.

Интересное заявление!

– Что вы имеете в виду?

Он так и сидел, бессильно откинувшись на спинку кресла, с закрытыми глазами – точно уснул.

– Бессмысленно то, что я вас нанял, – что вы можете сделать? – проговорил он так тихо, что слова с трудом можно было разобрать. – Естественно, никто не признается в попытке убить Ольгу. А как распознать убийцу? Практически невозможно выяснить, кто где был в то или иное время – дом большой, у каждого – своя комната, каждый – сам по себе…

– То есть вы хотите сказать, что отказываетесь от моих услуг?

Мой резкий голос заставил Германа «проснуться» – он тут же открыл глаза и бросил на меня испуганный взгляд.

– Нет-нет, что вы! Я просто внезапно понял… Словом, это все неважно. Если вы знаете, что нужно делать, – действуйте! Но если что – я пойму, вашей вины тут не будет. Просто мне следует съехать с Ольгой на квартиру, жить отдельно от родных, вот и все. Я во всем виноват.

Я поднялась и, прежде чем выйти, подошла к нему, дружески опустила руку на его сгорбленные плечи.

– Давайте для начала найдем настоящего виновного, а уж потом вы будете каяться перед Ольгой и съезжать на квартиру. Итак, завтра наша встреча – в девять утра, в вашем доме. Вы будете меня ждать?

– Буду.

– Тогда – до встречи.

Я спустилась на первый этаж, вышла под козырек центрального входа и напоследок выкурила сигарету, после чего под моросящим дождем добежала до своей машины и вырулила со стоянки. Через каких-то десять минут я была уже дома, без лишних предисловий нырнула под одеяло и мгновенно погрузилась в блаженство сна.

Новый день, казалось, наступил без паузы и перехода: я только-только ткнулась лицом в подушку, как тут же отчаянно затрещал поставленный мной на семь утра будильник. Если вы поинтересуетесь, к чему мне было подниматься в такую рань после бессонной ночи, мой ответ будет прост: мне просто необходимо было хотя бы вскользь ознакомиться с «Автобиографией Софьи Златогорской», которую столь неожиданно презентовал мне Герман, объявив, что обнаружил ее рядом с хрипящей женой. По его же словам, именно эта книга первой таинственно появилась в их супружеской спальне почти сразу после переезда всего семейства в зловещий дом.

Бог мой! Я проснулась в ужасном настроении, с головой, в которой, казалось, собрались на международный фестиваль самые громкие барабанщики со всего света.

– Господи, прости меня за все и сразу! – прохрипела я самой себе и первым делом направилась в душ.

Далее все шло по моему привычному распорядку: турку с кофе – на плиту, круассанчики – в микроволновку, а мне – сигарету в зубы, чтобы окончательно прийти в себя после бодрящего душа. Несколько глотков горячего кофе, и я наконец-то уселась в любимое кресло, открыв книгу.

Не знаю, как вы, а я научилась читать быстро – скоростным методом. Благодаря этому, а также тому, что я искала конкретные факты, отнюдь не наслаждаясь литературными прелестями, чтение заняло совсем немного времени. В итоге я поняла простую и на данный момент вполне очевидную вещь: автобиография легендарной личности Софьи Златогорской очаровала восторженную Ольгу Кооп, а кому-то другому, человеку корыстному и душой не чистому, дала в руки простой и четкий сценарий, как избавиться от мешающей супруги спонсора и мецената Германа, для всех окружающих оставшись невинным и чистым.

Златогорская довольно подробно описала все свои ощущения при первом, как она это назвала, «уроке смерти» – когда ей на голову обвалилась часть стены в подвале дома. Во-первых, в первый же день приезда в дом, который был для семейства Златогорских летней дачей, она услышала глас Гермеса Трисмегиста, который приказал ей спуститься в подвал и найти там круглый зал в самом центре – Зал Свободы, а в этом зале – Арку Желаний, став под которую можно загадывать любые желания с гарантией их стопроцентного исполнения. С тех пор этот Зал с Аркой стал любимым местом юной Софи, где она частенько уединялась для «общения» с великим Трисмегистом.