Текст книги "Кости не лгут"

Автор книги: Марина Серова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Глава 4

В трамвае я задремала, проснулась только тогда, когда мы доехали до конечной остановки – это уже почти за городом. Вася и не думал будить меня, он решил, что я знаю, куда мы едем. Впрочем, не такая уж и большая беда – случайно уехать за город. Здесь, кстати, и не так жарко.

Мы отошли в тенек под деревья.

– Ну и куда теперь? – спросил Василий.

Я задумалась. В студенческие свои времена я частенько бывала в этих местах, да здесь тогда полгорода отдыхало, уж не знаю, как сейчас.

«Если спуститься пониже, перейти овраг, – вспоминала я, – там и до Волги рукой подать».

Раньше там был довольно популярный среди местного населения пляж. Сейчас уже городской пляж появился, более современный…

Мы перешли овраг. В ста метрах от нас раскинулся пустынный пляж. Вот здорово, никого нет!

Купальника, конечно, у меня никакого не было, так что я скинула с себя всю одежду и с наслаждением вошла в прохладную воду. Вася последовал моему примеру – разделся. Потом, очевидно, подумал, что ему, как рок-звезде, следует быть пооригинальнее – натянул свои трусы на голову и с диким воем сиганул в реку. Плавал он, как оказалось, неплохо, и потому мне не сразу удалось прыгнуть ему на плечи и утащить под воду. Вынырнув, он заорал, что еще ни одна женщина не садилась ему на шею, и, горя желанием отомстить, устремился за мной…

Надурачившись вволю, мы улеглись на горячем песке. Василий достал заветную свою бутылку водки, которую перед тем положил остужаться в воду. Стаканов у нас не было, так что пришлось употреблять этот распространенный русский напиток, как его регулярно употребляет, наверное, полстраны – из горла. Выпив таким образом две трети бутылки, мы снова почувствовали, что нам жарко, залезли по горло в воду, допивали там.

После завершения процесса распития мне захотелось на берег, и я попросила Васю отнести меня на руках, но мой изрядно разомлевший спутник уронил меня у самой воды и, не удержавшись на ногах, свалился рядом.

Я лежала на спине, зажмурив от солнца глаза. А потом почувствовала на своем теле Васины руки… Приподнялась на локте и посмотрела на него. Он несколько растерялся и, видимо, не зная, каким взглядом мне ответить, совсем закрыл глаза. Руки, впрочем, не убрал. Да я и не сопротивлялась.

И почему-то снова вспомнила студенческие годы…

* * *

Проснулась я, когда уже начало темнеть. Надоедливо звенели комары. Я посмотрела на часы – начало десятого. Ого, опаздываем. А впрочем, чем позже, тем лучше для нас – все свалят из клуба. Я растолкала Васю, он поднялся и тут же пошел умываться к реке. В наступающих сумерках Василий со своими длинными бледными волосами был похож на плещущуюся в воде русалку. Улыбнувшись такому сравнению, я тоже решила привести себя в порядок. Надо скорее одеваться, потом еще трамвая ждать, неизвестно, ходят ли они еще.

Через полчаса оказалось, что ходят. Правда, довольно редко – до «Запада» мы добрались только к полуночи – часть пути пришлось преодолеть пешком.

– Где твое окошко, в которое безбилетники лазают? – спросила я Васю.

– Со двора, – почему-то шепотом ответил мне он.

Никого не встретив по дороге, мы пробрались во двор, и Василий указал мне окно. Ого, да как же нужно любить эту самую рок-музыку, чтобы отважиться лезть туда? Окошко-то невысоко – метра три-четыре от земли, но добираться туда надо по какой-то хлипкой трубе – водосточной или газовой.

«Лучше бы она оказалась водосточной, – подумала я, ставя ногу на ее крепление, – меньше шуму будет, если вдруг сорвусь».

Сумочку свою с документами, деньгами и гадальными костями я спрятала во дворе клуба. Под кучей кирпича. На обратном пути заберу, а то кто его знает, что еще случится.

– Скорее! – шипел сзади Вася, совсем нелюбезно подсаживая меня.

«Ну что такое? – подумала я. – Где его трепетное отношение к дамам?..»

Даже сквозь юбку я почувствовала, как у него вспотели руки. Нервничает. Я, впрочем, тоже не совсем была спокойна – уж не знаю, какое тут хладнокровие нужно, чтобы по такой трубе карабкаться! Я доползла до окна, уцепилась за подоконник и попыталась это окно открыть. Ничего не получилось.

– Закрыто! – шепотом закричал снизу догадливый Вася. – Что же делать теперь?!

«Что делать, что делать? – подумала я. – Быстрее нужно думать, что делать, а то у меня все шансы загреметь отсюда».

Труба подо мной действительно подозрительно скрипела. Крепления ходили ходуном, сыпалась кирпичная пыль. Все эти юные рокеры, сволочи! Надо же так эту трубу раскачать! Эх, ну ладно, была не была. Я осторожно – чтобы не свалиться – размахнулась и коротким ударом выбила стекло форточки. Получилось замечательно, все-таки сноровку я еще не потеряла – и руку не порезала, и звук получился негромкий и короткий. А осколки попадали по большей части между рамами, а не вниз, на асфальт.

Я зацепилась рукой за край рамы, осторожно подтянулась, помогая себе всем телом, и встала ногами на подоконник. Получилось! Ну, дальше легко – просунуть руку и открыть окно проще простого. Я тихо спрыгнула в зал. Вроде никого. Темно, душно…

С улицы раздавались какие-то сдавленные крики и шипение. Ах, да! Я же Василия забыла.

Выглянув в окно, я помахала ему рукой. Он не без труда влез по трубе, и я втащила его внутрь.

– Куда теперь, – спросила я, – где у них подвалы?

– Пойдем, – сказал Василий и, пригнувшись, зашагал прямо через пустой и темный зал. Я понимаю, конечно, что он пытался двигаться как можно тише, но шаги его раздавались все же довольно отчетливо. Ну ничего человек не понимает!

– Куда пошел, дурак? – едва слышно крикнула я ему.

Василий остановился и, повернувшись, недоуменно спросил почти в полный голос:

– А чо?

Знаками я подозвала его к себе. Он так же прогромыхал обратно. Я огромным усилием воли удержалась от того, чтоб не дать ему подзатыльник.

– Иди только за мной, – прошептала я зло, – от меня ни шагу. Иначе засветимся. Если уже не засветились…

Удивительно, как еще полгорода не сбежалось на поднятый Васей шум?

Неслышно я двинулась вдоль стены. Василий за мной. Так получалось намного тише. Если бы мой приятель не сопел и не шмыгал поминутно носом, было бы вообще идеально.

– Был я там, где подвалы, – хрипел он мне в спину, – Петрович говорил, что там члены клуба репетируют – грохот такой стоит, ничего не разберешь… Дверь еще такая… железная. Не заперта, насколько я помню…

– Сейчас посмотрим, чего они там нарепетировали, – отозвалась я.

Если Виталик, как говорил мне Джеб, там, в подвале, быстренько оттуда его вытащим. А утром уж я вновь позвоню своему знакомому и еще подкину ему работенки. На этот раз побольше – тут целая преступная организация.

Мы добрались до лестницы. Я прислушалась – ничего не слышно. Значит, нас до сих пор никто не обнаружил. Странно, Василий так шумел, что мертвый проснулся бы.

– Теперь куда? – спросила я.

Он молча указал мне вниз, а когда мы спустились – налево. Там была – я присмотрелась – небольшая, но массивная дверь. Я щелкнула зажигалкой – то ли железная, то ли обитая железом. Какая, впрочем, разница – на ней висел здоровенный амбарный замок. Открыть его сейчас не представлялось мне никакой возможности. Я посмотрела на Василия:

– Это и есть твоя незапертая дверь?

Он смущенно потупился. Может быть, даже покраснел, в темноте я не разобрала.

– Что делать будем? – еще раз спросила я.

Он пожал плечами и отошел куда-то в сторону.

– Здесь где-то… должно быть… – донесся до меня его шепот.

Василий так и не сказал, что он там хотел обнаружить. Что-то скрипнуло, и раздался оглушительный грохот. Вася метнулся ко мне:

– Бежим!

Уже не заботясь ни о какой конспирации, мы кинулись вверх по лестнице.

– Там установка барабанная стояла… – задыхаясь на бегу, крикнул мне Вася. – Ну я и… темно же… споткнулся.

Я очень хотела ответить что-нибудь на его оправдание, но с языка почему-то срывались лишь матерные эпитеты.

Мы уже влетели на лестницу, как вдруг в зале вспыхнул свет и раздался голос:

– Внизу! Внизу!

Потом другой:

– В форточку, глянь, залезли!

Мы шарахнулись вниз. Все! Нас накрыли! Ну, Вася, ну, сукин сын! Теперь уже не имело смысла сдерживаться. Я размахнулась и закатила ему чудовищной силы подзатыльник. Василий, к своей чести, стоически перенес наказание.

– Сюда! Пацанов позови! – раздался голос на лестнице. Как раз над нами. Кроме того, я услышала лязг передергиваемого затвора. На пистолет не похоже. Автомат?

Я лихорадочно пыталась сообразить, что делать. Ведь из каждого положения должен быть выход! Может быть, имеет смысл атаковать того, кто стоит сейчас на лестнице? Пока он не дождался подмоги?

– Отсюда выход еще есть? – спросила я Василия. – Так, чтоб по лестнице не подниматься?

Он покачал головой. Потом поморщился и потер затылок. Наверное, я слишком сильно ему приложила. Что поделаешь – нервы.

Ну, делать нечего, последний наш шанс – попытаться прорваться немедленно. Я дернула Василия за руку и бросилась вверх по лестнице. Авось мы сможем действовать быстрее, чем противник сообразит, что делать.

Ничего похожего. Мы не успели даже на несколько ступенек подняться. Как только мы оказались в поле зрения того, кто стоял на верху лестницы, раздалось оглушительное:

– Стоять!

Остановившись, я подняла глаза – широко расставив ноги, над нами стоял бритоголовый парень в неизменном спортивном костюме. В руках у него угрожающе покачивался «калашников». Мне на память тут же пришла сцена из какого-то фильма про войну – бритоголовый стоял совсем как фашист, изготовившийся к стрельбе.

Внимательно нас рассмотрев, он вдруг рявкнул на весь клуб:

– А-а, бля, попались!

Потом широко ухмыльнулся, обнажив уже знакомую мне изгородь золотых зубов. Ну, точно – этого парня я отмудохала вчера возле клуба, защищая «че-катилловцев». Не сомневаюсь, что теперь у него появится желание взять реванш. Я даже примерно догадываюсь, каким образом, – он откровенно раздевал меня глазами.

«Ну зачем я сегодня так вырядилась?» – с тоской подумала я уже второй раз за этот день.

– Кто это там у нас? – раздались голоса у него за спиной.

Показались еще штук пять амбалов, у одного из них в руках был автомат, у остальных, по-моему, какие-то пистолеты. Я присмотрелась – кажется, среди них были телохранители этого Петровича. Но вообще-то не уверена – они все такие похожие.

– Волосатого обыщите, – не оборачиваясь, кинул им золотозубый.

Видно, он был тут за главного. Вот это плохо. Я подумала, что гораздо лучше было бы попасть в руки самого Петровича. Он выглядел более интеллигентным, конечно, не академиком, но все же… В пиджаке, по крайней мере.

Два братка спустились к нам.

Васю прислонили к стенке и наскоро прошмонали. Меня, как я поняла, оставили на сладкое – обыскивали после и гораздо дольше, чем Василия.

Остальная честная компания во главе с золотозубым весело ржала.

– Хватит, – насмешливо крикнул наконец обладатель вставной челюсти из драгметалла, – нам что-нибудь оставьте!

Новый взрыв хохота.

– Как скажешь, Оглоед.

«Ничего себе кликуха!» – подумала я.

Нас отвели в пустующий бар. Два стола там, впрочем, были заставлены бутылками с пивом и водкой и различными незамысловатыми закусками.

«Ах, как нехорошо, – подумала я, – людей от застолья оторвали…»

Как же мы не заметили, что в баре горит свет? А-а, да тут нет окон. У них, видите ли, искусственное освещение, чтобы интерьер эффектнее смотрелся. Лампочки всякие разноцветные. Дурацкие.

Нас усадили за столы. Вася очутился как раз напротив меня. Я внимательно посмотрела на него – он был изрядно бледен. Затравленно озирался по сторонам – что поделаешь, наверное, не привык Василий к подобным передрягам. Я же, напротив, несколько успокоилась. Бандиты – человек десять – настроены были совсем не кровожадно. Хотя кто их знает, спешить им некуда, сейчас закусят и… К тому же я была более чем уверена, что, выпив, они непременно воспылают ко мне страстной любовью. В смысле, захотят трахнуть по очереди. Как это на тюремном жаргоне? Отхарить паровозом?

– Как зовут-то тебя, красавица? – поинтересовался Оглоед, обняв меня за талию и усаживаясь рядом.

– Татьяной, – ответила я.

Сопротивляться его приставаниям я не стала. Во-первых, они пока вполне безобидны, во-вторых, не стоит злить этих ребят раньше времени.

А вот Василий считал, наверное, иначе. Я заметила, что он напрягся, лицо у него из бледного превратилось в багровое. Переживает. Не хватало, чтобы он опять кинулся защищать мою честь. Рыцарь без страха и упрека.

Я посмотрела на часы – второй час. Да, ночка будет веселая.

Оглоед тем временем переместил свою руку пониже.

– Я, Татьяна, на тебя не обижаюсь, – продолжал он, – хоть ты мне и изрядно врезала тогда по кумполу.

Он помолчал и добавил уже с другой интонацией, кивнув в сторону Васи:

– Да еще этот козел там был… Сука!

Один из бандитов, сидящих рядом с Васей, размахнувшись, врезал несчастному рок-музыканту локтем в лицо. Василий молча сплюнул кровь на пол.

– Только, Танечка, – одобрительно посмотрев на своего подопечного, совершившего этот акт возмездия, заметил Оглоед, – извинения у меня попросить надо. Вот, перед всеми пацанами…

Вася впился в меня глазами.

Ну что ж, извинюсь, ничего не случится – я ж ему и вправду башку разбила. Пяткой-то. Как там у Фонвизина: «плюнь да поцелуй»? Или у Пушкина?..

– Ну, извини, коли так… – проговорила я.

Братки заржали. Я в который раз подивилась своеобразному их чувству юмора.

– Неправильно извиняешься, – отсмеявшись, сказал Оглоед, – вот так надо…

Тут он взял меня за затылок и попытался притиснуть мою голову к низу своего живота. Я резко освободилась. Дело точно принимало нешуточный оборот. Оглоед изменился в лице.

– Давай, – стиснув золотые зубы и зло глядя мне прямо в глаза, сипло прошептал он, – при всех пацанах… Действуй!

Наступила тишина.

Оглоед, все так же уставившись на меня, злобно сопел и сжимал кулаки.

Вдруг молчание разорвал отчаянный крик. Это Василий с диким боевым кличем взвился над столом. Прежде чем кто-нибудь из бандитов успел хоть что-нибудь сделать, он схватил полупустую пивную бутылку и обрушил ее на голову сидящего рядом. Тот упал со стула. Опомнившиеся урки всем скопом набросились на него. Я тоже было вскочила, но меня быстро опрокинули на стол и скрутили сзади руки.

Побоище в баре шло полным ходом. Братков было слишком много, они все столпились вокруг Василия и потому мешали друг другу сбить его с ног. А он, совершенно обезумевший, отчаянно отбивался, что-то громко вопя.

Шум стоял невообразимый.

Может, Василий на то и рассчитывал – пошумит, а там, глядишь, кто-нибудь из близлежащих домов милицию вызовет. Но продержаться он смог совсем недолго – один-то против десятка. Его повалили, связали руки какими-то тряпками. И принялись методично избивать ногами. К счастью, скоро занятие это прискучило бандитам, и они по одному, устало отдуваясь, стали возвращаться к столу. Василий лежал в углу не двигаясь, по-моему, он был без сознания.

Меня снова усадили рядом с Оглоедом. Очевидно, Васина выходка охладила его похотливые желания. Он с неожиданной ненавистью посмотрел на меня и сильно ударил ладонью по лицу. Губу разбил. Ну что ж, неприятно, конечно, но уж гораздо лучше того, что он предлагал мне сделать. У меня закружилась голова. Я взяла из пачки, лежащей на столе, сигарету и закурила. Оглоед вырвал ее у меня изо рта. Еще один удар по лицу. Он смотрел на меня с такой злобой, что я невольно поежилась.

Ого, мне знакомы такие припадки ярости. Обычно им подвержены люди жестокие, но трусливые. Кстати, сочетание самое гнусное и, к сожалению, самое опасное. Если я буду казаться беспомощной, он, пожалуй, развернется вовсю. Нужно показать, что я не испугалась его. Но как? Мне на самом деле было не по себе.

Братки за столами притихли. Я услышала тихий Васин стон. Оглоед все так же смотрел на меня, плотно сжав побелевшие губы.

Что-то заставило меня подняться. Никто не шелохнулся. Оглоед не сводил с меня глаз, я тоже смотрела на него. Потом я невольно сделала несколько шагов назад, в сторону выхода.

Странно, но никто из бандитов не бросился догонять. Они молча наблюдали эту немую сцену.

Вдруг я ощутила знакомый беспредельный страх, желание бежать куда-нибудь подальше отсюда. Точно такое же чувство я испытывала, когда бежала по пустынной ночной аллее парка от маньяка, преследовавшего меня. Непонятно, как Оглоед, простой урка, тюремный ублюдок, смог вызвать во мне такой страх. Мне показалось, что такие глаза, какими он смотрел на меня, должны быть у того маньяка. В глазах Оглоеда читалась ненависть, сексуальное желание и, как это ни странно, затаенный страх передо мной.

Нервы, наверное, расшатались.

Уже не владея собой, я вскрикнула и бросилась бежать, совершенно не разбирая дороги. Казалось, мой вскрик заставил бандюг очнуться от оцепенения. Они вдруг поняли, что я, собственно, убегаю, и с гвалтом кинулись за мной.

Я скатилась по лестнице в темный холл клуба, упала, вскочила, снова наткнулась на какой-то предмет и рухнула. Потом поднялась и наугад побежала к выходу.

Через мгновение холл наполнился криками и топотом.

Меня ловили.

Кто-то, невидимый в темноте, навалился на меня сзади, обхватил руками и повалил на пол. Почему-то я была уверена, что это Оглоед. Он, рыча, принялся сдирать с меня майку. Я, окаменев от ужаса, не сопротивлялась. Такое было со мной впервые. Если честно, я могла бы за секунду сбросить с себя противника и несколькими ударами размозжить ему голову. Но дело в том, что я не ощущала себя бойцом – я была жертвой. И, как ни пыталась, не могла выйти из этого состояния.

Майка на моей спине лопнула. Оглоед схватил меня за волосы и ударил лицом о пол. Он тяжело хрипел. Теплая его слюна упала на мою обнаженную спину. Я собрала все силы и закричала.

Кто-то включил свет.

Наступила тишина.

Я лежала лицом вниз, не веря, что кончился этот ужас, все еще не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. На полу, под моим лицом, натекла лужица крови из разбитых губ и носа.

– Отойди от нее, Оглоед, – услышала я властный голос.

Значит, это точно был Оглоед!

– Я сказал – отойди от нее!

Сверху послышалось уже хорошо знакомое мне рычание. Я почувствовала резкую боль в правом бедре – это Оглоед в бессильной злобе пнул меня ногой.

– Пошел вон отсюда! – заорали на него.

Кто-то поднял меня. Оглоеда в поле зрения не было. Я взглянула на человека, стоящего передо мной. Властное широкое лицо, хитрые маленькие глазки. Про такие глаза говорят – лисьи. Длинные висячие усы.

Петрович! Позади него стояли двое амбалов. Наверное, он только что вошел в клуб. Чего б ему делать здесь ночью?

Час от часу не легче! Хотя нет, легче. Я бы сейчас с радостью спустилась в ад с самим дьяволом. Лишь бы не оставаться с Оглоедом. Я мало-помалу приходила в себя.

Петрович с интересом рассматривал меня. Да, видок у меня теперь совсем неприглядный: волосы растрепаны, лицо окровавлено, порванная майка вся в грязи, локти и колени содраны. Я вдруг поймала себя на том, что поправляю волосы.

«Ну конечно, – усмехнувшись про себя, подумала я, – первый раз мужчина меня видит, а я так выгляжу». Я порадовалась тому, что вновь обрела уже чувство юмора.

Братки наперебой загалдели у меня за спиной:

– В форточку залезли! Разнюхивали что-то здесь… В подвал хотели пройти… Мы их поймали… Ждали вас!..

– Залезли… разнюхивали… – повторил Петрович. – Почему во множественном числе? Кто еще с ней был?

– Да тот черт… волосатый, – ответили ему, – ну, который долг не заплатил…

– Где он?

– В баре… Лысый ему локтем в морду… Он посидел-посидел и в отмах пошел… Скрутили…

– Пошли посмотрим. – Петрович сделал царственный жест рукой в мою сторону.

Меня подхватили под руки, не очень, впрочем, деликатно, и поволокли в бар.

Еще на лестнице я услышала вопли и матерную ругань, несущуюся из бара. По их содержанию я поняла, что Василия там нет. Здорово! Как это ему удалось сбежать? Конечно, шанс у него был – его же оставили одного! Но я думала, что бандиты так обработали Василия, что ему еще несколько часов не оклематься.

– Так, – услышала я голос Петровича, – ты, ты и ты, обшарьте все вокруг клуба. Далеко он не ушел, раз вы отмудохали его так хорошо, как говорите.

Деловой мужик Петрович! Сразу сориентировался!

– Бабу в мой кабинет, – продолжал он, – Лысый, посторожи ее… На вот тебе ключи…

– Можно я посторожу? – откуда-то вынырнул Оглоед. Я даже вздрогнула.

– А ты, Оглоед, пойдешь сучонка искать. Не могли усмотреть, козлы… – Голос Петровича звучал ровно, деловито, как будто не бандитам отдавал приказания, а распоряжался студентами на субботнике. – Да стволы на улице не светить!

Потом Петрович задумался и сказал, ни к кому не обращаясь:

– Не думаю я, что пацан этот в ментовку побежит. Не дурак он, знает нас – мы девку, если что, сразу прищучим, да и…

Больше ничего услышать мне не удалось – здоровенный урка со шрамом на лбу, тот самый, что ударил Васю локтем тогда, за столом, схватил меня в охапку и поволок на третий этаж. Он открыл тяжелую, обитую кожей дверь, какие обычно бывают в кабинетах всяких начальников, втолкнул меня внутрь и запер ее за собой. Я обернулась – всего один человек меня охранял! Сейчас я его в нокаут и…

Лысый, видимо, был парнем неглупым. Заметив, что движения мои стали резче, он достал из-за пояса револьвер и поводил им перед моим носом:

– Видела? Будешь рыпаться… Смотри! Сядь куда-нибудь… туда. – Он неопределенно махнул рукой в глубь кабинета.

Я прошла и села за большой директорский стол в массивное кресло. Иногда большие преступные боссы забывают в ящиках своих столов какие-нибудь пистолеты, может, даже автоматы, еще чего-нибудь… Ну, я так думаю… А честно говоря, я была впервые в кабинете большого преступного босса.

Лысый уселся против меня на стул, должно быть, предназначенный для посетителей. Револьвер свой из руки не выпускал.

Стараясь не шуметь, я осторожно обследовала руками доступные мне недра стола Петровича. Ничего. Тогда я тихонько потянула на себя один из закрытых ящиков. Он негромко скрипнул.

Сторож мой встрепенулся:

– Эй, ты чего там делаешь? Ну-ка руки на стол!

Черт возьми! Ну и бдительный же тип!

Пришлось повиноваться. Теперь от нечего делать я принялась рассматривать Лысого. Но это занятие скоро прискучило мне – не было в нем ничего такого интересного: стандартная бульдожья рожа завзятого уголовника, обезображенная багровым шрамом, распахнутая на груди потертая джинсовая рубаха, открывающая широкую грудь с синей наколкой – орлом.

Я перевела взгляд на интерьер помещения – тоже ничего особо примечательного, нормальная обстановка директорского кабинета. Даже пальма в углу и портрет Ельцина над столом, где я сидела.

В кабинете было полутемно – Лысый свет не включал, но на улице стало постепенно светлеть. Интересно, сколько сейчас времени? Четыре часа? Пять?

– Времени не знаешь сколько? – спросила я своего сторожа.

– Нет.

Лысый внимательно разглядывал меня. Было видно, что ему стало скучно. Минут двадцать он томился, потом вдруг заговорил:

– Я-то сразу понял, ты штучка непростая. Ребята рассказали, как ты Оглоеда измудохала… В ментовке, что ли, работаешь?

– Да нет, – ответила я, – сама по себе.

– А-а… а чо лезла-то сюда?

– Товарища одного ищу, братишку.

– Волосатого-то? – заржал урка. – Не боись, мы его уже постригли. Скучно было, вот мы с пацанами и поигрались…

– Как зовут-то его, знаешь? – спросила я. Сердце у меня забилось – неужели Виталик? Или Крысан? Крысана, по-моему, Сашей зовут.

Лысый напрягся, потом сказал:

– Во… ве… Валерик, кажись…

– Виталик, может?

– Да какая, хрен, разница… может, и Виталик, – не стал он спорить.

– А, – осторожно начала я, – тут еще друг его должен быть… Ну, волосатый тоже…

Лысый вдруг замолчал. Потом неохотно и хмуро произнес:

– Много будешь знать, подохнешь скоро.

Я заткнулась. Ничего себе вариантик русской народной пословицы! Или это не русская народная пословица? Не важно… Только вот Крысана, кажется, на этом свете больше нет. Выходит, Василий не соврал мне! Виталик действительно у них. Можно сказать, наполовину я свою работу выполнила, теперь дело за малым – по-быстрому свалить отсюда и вернуться с ментами. Всего-то делов! А может, у Васи был такой же план? Но тогда он уже привел бы его в действие…

На этом месте мои размышления прервались – дверь в кабинет со скрипом открылась.