Текст книги "Египетские вечера"

Автор книги: Марина Серова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

ГЛАВА 7

– Что вы хотите сказать? – Катя вскочила и принялась ходить по кухне. – А, поняла. Да как вы можете даже думать такое!

– Но все же ответьте.

– Я была дома. Мне в понедельник на работу. Я спала.

Сестра Глеба открыла холодильник и принялась искать что-то на полочках. Потом вытащила пузырек, накапала себе лекарства и запила его водой. Подумав, накапала еще и снова запила.

– Я понимаю ваши чувства, – решила я немного смягчить свой тон, – но…

– Что вы можете знать? У вас убивали брата? – отмахнулась от меня Катерина.

– Моя профессия сталкивала меня со многими людьми. И ситуации бывали разными, так что я все же могу себе представить ваши чувства. Родственников я не теряла, но друзей приходилось. – Я произнесла эту фразу и поняла, что на самом деле в моем поведении появилась некоторая жестокость. А что делать, иначе просто не получается.

– Вы меня не понимаете, – твердила женщина.

– Мне на самом деле жаль. Я ни разу не видела Глеба и не была с ним знакома, но в данный момент я нахожусь здесь, потому что хочу найти того, кто убил его. Думаю, вы тоже заинтересованы в этом?

– Кто вас нанял?

– Наташа. Знаете такую?

– Да. Это девушка, с которой он жил в последнее время. – Голос Кати перестал дрожать.

– А вот она вас не знает. Глеб всегда был таким скрытным? Не любил рассказывать о семье?

– Да семьи уже и нет никакой, – глухо ответила женщина.

– Поясните, пожалуйста.

– Наши родители умерли около двух недель назад. Разбились на машине.

– Вам многое пришлось пережить… – Новость ошарашила меня. – Это был несчастный случай?

– Что вы имеете в виду? – снова насторожилась Катерина.

– Я хочу спросить вас. Это не было убийством? – пояснила я свою мысль.

– Да что вы! Какое убийство! Они ехали с дачи. Дождь был, и отец не справился с управлением. Они съехали в кювет. Машина загорелась, а двери заклинило. Видимо, так. Точно я не знаю. Но они сгорели.

Мне было больно смотреть на женщину. Надо же, совсем недавно она потеряла родителей, а теперь вот на нее свалилась смерть брата.

– Катя, я понимаю, что вам тяжело говорить, но вы можете помочь мне. Пожалуйста, постарайтесь успокоиться и расскажите о вашей семье. – Я положила ладонь на ее руку и заглянула ей в глаза. – Смерть Глеба не была несчастным случаем или самоубийством, как показалось сначала. Его убили. И в ваших же интересах найти и наказать преступника.

– Но что я могу? – растерянно посмотрела она на меня.

– Расскажите о себе и о Глебе. Я совершенно ничего о нем не знаю, поэтому мне трудно сориентироваться.

– Мы с родителями с самого нашего с братом рождения жили здесь. Я старше Глеба на пять лет. У нас с ним замечательные отношения… – Катерина запнулась и добавила: – Были. Когда он подрос, мы все так же любили поболтать вдвоем. Советами друг другу помогали. А потом он в армию ушел. Для меня это стало кошмаром. По телевизору всякие гадости про армию показывали, и я места себе не находила, так волновалась за брата. Но он писал хорошие письма. Правда, не во все, что он рассказывал, я верила. Специально, наверное, привирал, чтобы мне спокойнее было. Даже родители так не переживали за него, как я. Во всяком случае, мне казалось именно так.

– Про армейских друзей он писал что-нибудь? – спросила я.

– Конечно. Был у него один особенный друг. Глеб писал, что тот ему даже как брат. Но я никогда его не видела. Иваном его зовут. К нам после службы он не приезжал, хотя Глеб ездил к нему, и не раз.

– А откуда Иван?

– Кажется, в Пинске живет. В Белоруссии есть такой город. Но сейчас туда так просто не попадешь. Это раньше можно было по всему Союзу ездить, – пояснила Катерина.

– А потом? – Я увидела, что женщина задумалась, и решила ее подтолкнуть чуть-чуть.

– А потом… – Катерина нахмурилась, – потом Глеб попал в тюрьму.

– В тюрьму? – Я чуть рот не раскрыла от удивления.

– Да. Там была какая-то запутанная история. Адвокаты, свидетели… Будто Глеб что-то украл. Но я точно знаю, он не делал того, в чем его обвиняли. А он признался. Впрочем, через два года он вернулся и уехал в Тарасов. Решил жить подальше от своего родного города, чтобы никто не показывал на него пальцем и чтобы нас не смущать.

– Чем смущать?

– Родители очень переживали. И, главное, не за то, что Глеба посадили, а потому, что теперь им неловко с людьми общаться. Я тогда сильно с ними поссорилась. Квартиру поменять хотели, чтобы раздельно жить. Но потом Глеб уехал, и все успокоилось само собой. Вы ведь, наверное, с дороги. Хотите чаю? – Катя встала и включила электрический чайник. – Вас как зовут?

– Татьяна. Разве я не представилась? Татьяна Иванова.

– Я могла и прослушать.

– Сколько времени он жил в Тарасове?

– Около года и жил. Может, побольше. Хорошо, Наташа ему встретилась. Глеб сколько раз мне хвалился, что нашел настоящее сокровище. Она никогда не задавала лишних вопросов, не надоедала. Принимала его таким, какой он есть. Он очень любил ее.

– Она тоже его любила. Именно она и наняла меня расследовать это дело.

– Бедная девочка. Но, наверное, она все равно не чувствует и десятой доли того, что чувствую я, – не смогла промолчать Катерина.

– Кто может знать? – Я не спешила с ней соглашаться. Все мы люди разные, и не знаем, что в голове у другого. Одни смотрят с одной стороны, другие – с другой. Наташа переживает. Об этом я могу сказать с полной уверенностью.

– Когда похороны? – вдруг встрепенулась Катерина. – Еще не похоронили?

– Завтра. Вы приедете?

– Обязательно. А вы сегодня в Тарасов едете?

– Да. Только у меня еще одна встреча здесь, а потом – обратно. Если хотите, то я могу вас подвезти, – предложила я.

– Было бы очень хорошо. Мне только на работу надо позвонить. Сегодня у меня выходной, а вот завтра надо за свой счет взять.

– Тогда давайте я за вами заеду. Вы будете дома?

– Да. Я не слишком вас обременю? – спросила Катерина.

– Да нет, что вы. Мне совсем нетрудно. Будет лишняя возможность поговорить. Вам есть где в Тарасове остановиться?

– Может, я к Наташе поеду. Она не будет возражать? – Женщина неуверенно посмотрела на меня.

– Думаю, не будет. Но вы можете и у меня остановиться. В зале на диване поспите.

– Мне не хочется вас стеснять.

– Ничего страшного.

Катерина вдруг села на табуретку и разревелась.

– А кто хоронит? Наталья? Но почему она мне ничего не сказала? Я же не могу в стороне быть. Бедный Глеб… – рыдала женщина.

– Она не знает о вашем существовании. Как же она могла позвонить? Катя, перестаньте плакать, – бессмысленно говорила я.

Но женщина и не думала меня слушать. Я решила, что мне, пожалуй, лучше уйти. Вечером мы в Тарасов вместе поедем. Будет еще время задать вопросы.

– Я пойду, – сказала я.

Катя подняла на меня глаза и чуть кивнула.

Обессиленная – все-таки тяжело сообщать родным известие о гибели близкого человека, – я прибыла снова в редакцию к Геннадию. Плюхнулась на стул и закурила.

– Чего такая смурная? – Сомов поспешил включить чайник.

– Пришлось сейчас рассказывать родной сестре погибшего о его смерти. Знаешь, не самое приятное занятие. Только не предлагай мне свой отвратительный кофе, – сразу предупредила я.

– Другого нет, – развел руками парень.

– Значит, буду пить кипяток. А варенье? У тебя всегда в тумбочке есть варенье. – Я почти что воспряла духом от одной мысли о сладком.

– Нет. А я что-то пиццы не наблюдаю, – парировал он мой печальный вздох.

Я стукнула себя по голове. Не сильно, конечно. Вскочив, я вылетела из комнаты и понеслась к ближайшему кафе. Местность в центре я знаю неплохо, так что плутать мне не пришлось. Совсем скоро вожделенная пицца была у меня в руках. По дороге я купила еще шоколад.

– Мне стыдно. – Гена встретил меня в дверях. – Я не думал, что ты сразу сорвешься с места и кинешься в магазин.

– Ничего. Голод не тетка. Сам понимаешь, кушать хочется, несмотря на все проблемы, что нас окружают.

– Это верно.

Мы сели перекусить.

– Ты что-нибудь для меня узнал? – спросила я, беря очередной кусочек пиццы.

– Узнал кое-что. Сашковы жили… – И Геннадий пересказал мне примерно то, что я слышала от сестры Глеба.

– Это мне известно, – сказала я после того, как внимательно выслушала его рассказ. – Мне очень интересен факт судимости. За что и почему?

– Ну, там дело покрыто мраком, как-то быстро все прикрыли. По крайней мере, я точно ничего не смогу добавить. Были разговоры, что Глеб кого-то выгораживал, что ли. Но точно неизвестно. И отпустили из тюрьмы его достаточно быстро. Под амнистию попал удачно или постарался кто? – раскинувшись в своем кресле, рассуждал Геннадий.

– Слушай, а ведь это очень интересно. И даже может быть полезно. Но неужели все так секретно? В наше время? Не поверю.

– Как хочешь, но я вряд ли еще что-то узнаю. Сама пробуй, через свои каналы.

– Придется.

Мы еще немного поболтали с Геннадием. Часов в пять я поднялась со стула и вздохнула.

– Была рада снова с тобой встретиться, но мне пора. Звони, если вдруг что-то узнаешь все-таки новое, – попросила я Сомова. – Пока.

– Хорошо. Счастливо.

Я вышла из редакции и вдохнула прохладный воздух. Кажется, собирался дождик. Неплохо бы, а то жара уже достала. Правда, завтра похороны. Под дождем эта церемония совсем уж неприятна. Но раз погоде приспичило, ничего не поделаешь.

Залив бензина в бак моей «девяточки» на ближайшей автозаправке, я поехала к дому Сашковой. Вышла из машины и поспешила за Катей. По небу ползла огромная, просто черная, туча, и надо было спешить.

Я долго звонила в дверь, но никто не открывал. Мне стало тревожно. Что могло с Катей случиться? Не пришло ли ей в голову соединиться со своим братом? Судя по ее рассказам, она очень его любила. Кто ее знает?

Вернувшись в «девятку», я достала из бардачка отмычки и снова поднялась на третий этаж. Дверь открыла быстро. Вбежала в квартиру и увидела Катю, абсолютно спокойно лежащую на диване. Я подошла к ней, взяла ее за руку, а потом отпустила. Рука безвольно упала вниз. Мурашки побежали по моей спине.

Я нагнулась и уловила едва слышное дыхание. Я быстро схватилась за телефонную трубку и вызвала «Скорую». Машина приехала через пятнадцать минут.

За это время я успела осмотреть квартиру.

Все было так, как и прежде. Ничего не разбросано. На кухне чашка, из которой Сашкова пила лекарство, и выключенный чайник. Ничего не прибавилось, ничего не убавилось.

– Что тут у вас случилось? – с порога спросил меня энергичный мужчина в белом халате.

– Я не знаю. Вот пришла к подруге, а она не открывала. Я точно знала, что она дома, и вошла сама. Она мне запасные ключи оставляла. И вот, – указала я на диван. – Вошла и увидела. Лежит, не двигается.

Доктор стал осматривать Катерину.

– Вроде спит она, – сказал он. – Она пьет снотворное?

– Не знаю.

– Посмотрите в ванной или на кухне, есть ли у нее какое лекарство.

Я принесла тот пузырек из холодильника и показала врачу.

– Могла и от этого заснуть. Если много приняла.

– Да. Она принимала его. У нее горе, вот она и успокаивалась.

– Значит, просто спит. Не переживайте. К утру проснется.

Мужчина встал и быстро вышел. Я вздохнула с облегчением. Хорошо, что ничего не случилось. Но как же мне быть? Мы же ехать собирались.

Я подумала, смогу ли дотащить ее до машины. Но потом решила, что все же не получится. Одной мне не справиться. Попросить кого? Но выглядеть это будет более чем странно.

С досады я вытащила сигареты и закурила прямо в комнате. Что ж, придется ждать, пока Катя проснется. Если с утра пораньше двинем в Тарасов, успеем к похоронам.

Другого выхода не было, и я решительно разулась. Потом закрыла дверь и пошла на кухню. В холодильнике нашлись колбаса, сыр и масло. Без зазрения совести я сделала себе бутерброды, поела, потом уселась поудобнее в кресле с книгой в руках. Нашла я «Приключения Незнайки в Солнечном городе». Такая старая и такая родная книга. Я даже запах детства ощутила.

Некоторое время я читала. Потом поняла, что очень хочется спать. Я прошлась по квартире, присматривая место для ночлега. Вот ведь как получилось: думали, что Катя у меня ночевать будет, а оказалось, что я у нее.

В комнате стояла удобная кровать с чистым покрывалом. Я решила не раздеваться, а прикорнуть прямо здесь и прямо в одежде.

Еще раз подойдя к Сашковой, я нагнулась и послушала ее ровное дыхание. Потом выключила свет, легла и и закрыла глаза. Как уснула, я не помню, хотя в чужом доме заснуть для меня всегда проблематично. Но тут я просто отключилась.

Среди ночи я проснулась оттого, что мне показалось, будто в двери прокручивается ключ. Я даже не думала об этом, но вот проснулась на такой звук. Бывает, если чего-то боишься, то именно этого и ожидаешь. Может, это у меня на подсознательном уровне во сне ассоциация возникла?

Как бы там ни было, я сразу вскочила и на носочках подошла к двери. Тишина. Я постояла так пару минут и совсем было собралась возвращаться на кровать, но тут снова услышала тот же звук. Сомнений больше быть не могло. В квартиру Сашковой кто-то пытался войти.

Я ушла на кухню, прижалась к стене и стала ждать, когда появится непрошеный гость. Дверь тихо открылась, и в коридор вошел человек. Он был выше меня ростом. Незнакомец тяжело дышал. Я подождала, пока он закроет дверь, и в тот момент, когда его рука потянулась к выключателю, сильно по ней ударила. Мужик ойкнул, если не сказать, что заорал, и присел на корточки.

Я включила свет и увидела довольно молодого парня.

– И что привело тебя сюда в столь поздний час? – ласково спросила я.

– Вы кто? – ошалело смотрел он на меня.

– А ты кто такой?

– Я? – От «гостя» явно пахло перегаром.

– Ты, дорогой. И что тут делаешь?

– Я, кажется, ошибся квартирой, – парень оглядывался по сторонам, но на ноги не вставал.

– И в какую квартиру ты хотел попасть?

– В свою.

– Да? А номер какой?

– Какой номер? – не мог сообразить он.

– Номер твоей квартиры, идиот! – прикрикнула я.

– Шестнадцатый.

– Отлично.

Так, у Сашковой квартира двенадцатая, значит, прямо над ней шестнадцатая. Может, парень на самом деле ошибся?

– Я ничего не понимаю, – стал лопотать молодой человек, еле выговаривая слова. – Вот домой пришел, а ключ никак не хотел дверь открывать. Я еще на лестнице чуть посидел, а потом снова попробовал. Подошел.

– Какой у тебя этаж? – мне стало смешно.

– Четвертый.

– А кто в двенадцатой живет, знаешь?

– Тетя Катя, кто ж еще.

– «Тетя»… – передразнила его я. – Дурак. Напугал людей.

– Я никого не пугал. А вы кто? – решился он повторить мучающий его вопрос.

– Много будешь знать, плохо будешь спать, – коротко ответила я. – Идем, сдам тебя.

– Куда? – испугался парень.

– Туда.

Я вытащила его на лестничную клетку, мы поднялись на четвертый этаж, и я позвонила в дверь, расположенную точно так же, как у Сашковой.

На пороге моментально возникла старушка – божий одуванчик.

– Кирюша! – всплеснула она руками. – Сколько можно? Ну и где ты был?

– Ваш? – спросила я.

– Наш, – вдруг испуганно ответила старушка, хотя секунду назад сверлила меня уничтожающим и презрительным взглядом.

– Заберите. – Я поняла, что она сначала приняла меня за знакомую девицу ее Кирюши, но потом по тону поняла, что ошиблась. Я не стала ее разочаровывать, поэтому закончила разговор подобающим тоном: – Присматривать за ним надо. Мы больше не будем цацкаться. Так и знайте. Ну, берите же!

Я подтолкнула парня в объятия его, скорее всего, бабушки и быстро спустилась по лестнице. Спускаться пришлось до первого этажа, так как любопытная старушенция не спешила закрывать дверь. Наверное, и к окну сейчас подбежит, бросив свое чадо где-нибудь на пороге. Но меня она не увидит.

Я тихо поднялась и вошла к Катерине. Закрыла дверь, проверила все еще раз, а потом легла. Но заснуть мне так и не удалось – в голову лезла всякая муть. Правда, пьяного Кирюшу в своих глазах я реабилитировала.

ГЛАВА 8

Около шести часов утра я подошла к Катерине и попыталась ее разбудить. Мне это в конце концов удалось, хотя я чуть было не потеряла надежду добудиться ее, так крепко она спала.

Сашкова открыла глаза, посмотрела по сторонам, потом сфокусировала свой взгляд на мне и привстала с дивана.

– Таня… – заплетающимся со сна языком сказала она. – Нам пора ехать?

– Пора. Надо торопиться. Ты вставай, а я пока приготовлю кофе. – Я, обрадованная, понеслась на кухню.

Через десять минут появилась и Катя.

– Слушай, а сколько времени? – спросила женщина.

– Уже седьмой час. Утро. Ты проспала всю ночь.

– Как это? – протирала глаза Сашкова.

– Обыкновенно. Я вчера вечером к тебе пришла, а ты так крепко спала, что даже дверь не могла открыть, звонка не слышала, – сообщила я. – Но я не знала, что с тобой. Поэтому, уж извини, мне пришлось воспользоваться отмычками. Ты здесь лежала на диване в полной отключке. Я испугалась и вызвала «Скорую».

– «Скорую»? – с каким-то ужасом произнесла Катерина.

– Да. А что мне оставалось делать? Вызвала «Скорую». Она приехала, и врач сказал, что ты просто спишь. Так что теперь нам следует быстренько пошевеливаться. Ведь до Тарасова еще доехать надо.

– Наверное, я лекарства много выпила сегодня. То есть вчера. В общем, я совсем запуталась. Пойду вещи кое-какие в дорогу сложу.

Сашкова вышла. Я сделала бутерброды и, закурив сигарету, подошла к окну.

Вчера дождь так и не начался, хотя все клонилось именно к этому. Наверное, ветер был таким сильным, что просто прогнал тучу прочь. Но сегодня нам, похоже, не спастись.

Несмотря на то что утро, за окном просматривался самый настоящий вечер. Деревья гнулись в разные стороны. Я даже плечами передернула, мне почему-то стало холодно и тоскливо. Хорошо, что на дворе не осень. Все-таки летний дождь во многом отличается от осеннего.

Катя вернулась, мы выпили кофе и перекусили. Потом спустились к машине, сели и поехали в Тарасов.

Катерина оделась, как того требовал случай. На ней была темно-синяя блузка, черные брюки и черный платок на голове. Теперь я уже не только знала, но и ощутила то, что сегодня похороны.

Больше всего я не переношу в этой церемонии музыку. Она такая страшная. Казалось бы, просто семь нот в определенной последовательности, но мне почему-то от них так жутко становится. Даже под выстрелами я чувствую себя лучше. В принципе, на похоронах мне не раз приходилось бывать. Но если там играет музыка, то мне особенно не по себе. Конечно, я никому не говорю о своих ощущениях. Вдруг этот факт узнает враг? Тогда у него будет верное оружие против меня.

– Я вчера с твоим соседом Кирюшкой познакомилась, – решила я рассказать вчерашнее происшествие, чтобы поддержать разговор.

– Что, опять квартирой ошибся? – спокойно спросила Сашкова.

– Точно, – удивилась я. – А что? Такое уже случалось?

– Не один раз. Почему-то он, когда пьяный, никак не может подняться на этаж выше. Все время ко мне лезет. И странно: ключи подходят. Давно замок хочу сменить, да все не получается. То времени нет, то забываю.

– Плохо. Обязательно надо сменить. – Я уже выезжала на объездную дорогу.

– Да ладно. Красть у меня нечего, а его я уже не пугаюсь.

– Все равно. Я вчера подумала, что к тебе бандит лезет. И могла, между прочим, парня покалечить.

Мы помолчали некоторое время. Наконец его нарушила Катя:

– Слушай, надо, наверное, заехать в похоронное агентство, венок купить. Сестра все-таки родная. Не уберегла…

Я смотрела на дорогу, но краем уха слышала, что женщина тихонечко хлюпает носом. Но минут через пять я совершенно забыла о ее существовании. Я внутренне вернулась к нашему с Катериной разговору и стала его анализировать.

Глеб сидел. Но вся эта история выглядит очень странно. И разобраться в ней надо обязательно. Если попросить Мельникова, он, конечно, не откажется помочь, узнает, что сможет. Только неизвестно, сможет ли он докопаться до истины, если все так засекретили. В любом случае попытаться стоит.

Очутившись в Тарасове, мы заехали в похоронное агентство, и Катерина купила венок. Тут же сделали надпись. Я в это время купила цветы.

Мы подъехали к дому Наташи и поднялись к ней.

– Здравствуйте, – на пороге стояла Соколова, вся в черном. – Проходите.

Мы переступили через порог. По дому ходили какие-то незнакомые люди. Женщины складывали в сумки кастрюли, банки, а потом относили их вниз. Мужчины о чем-то тихо переговаривались.

Наташа провела нас в комнату, сказала нам:

– Спасибо, что приехали.

– Наташа, – я подумала, что пора уже познакомить двух женщин, – это родная сестра Глеба Катерина. Катя, – повернулась я к Сашковой, – это Наташа – девушка твоего брата.

Женщины посмотрели друг на друга. Если Катерина догадывалась, кто перед ней, то для Наташи мои слова стали ушатом холодной воды.

– Сестра? – переспросила она удивленно. – У Глеба есть сестра?

– Да, – негромко произнесла Сашкова. – Я живу в Лабакове. Глеб тоже раньше там жил.

– Он мне никогда о вас не рассказывал, – заикаясь, говорила Соколова. – Я и не знала, что у Глеба есть семья.

– Кроме меня, никого. Жаль, что мы знакомимся при таких обстоятельствах, – опустила глаза Катерина и достала платок.

– Я оставлю вас ненадолго. – Я подумала, что мне лучше выйти и дать им возможность переговорить наедине.

В коридоре ко мне пристала низенькая, сухонькая старушка.

– Детка, помоги сумку вниз спустить. В автобус ее отнеси, – велела она мне.

Я безропотно подняла тяжеленький баул. Внизу я подошла к единственному стоящему у подъезда автобусу, вошла в него и обратилась к парню, стоявшему ко мне спиной:

– Сумку куда поставить можно?

– Давайте сюда, – скомандовал парень и повернулся. И я увидела перед собой Никиту Селезнева, напарника Сашкова. Он воскликнул: – О, вы тоже здесь!

– Привет, – поздоровалась я.

– Татьяна, а мне надо с вами поговорить, – подошел поближе парень. – Не сейчас, конечно, – чуть улыбнулся он. – Давайте завтра встретимся. Сегодня столько дел.

– Конечно, – ответила я.

– Скоро тело Глеба из морга привезут, потом на кладбище поедем. Вы тоже поедете?

– Да.

– Поминки будут в кафе, вы знаете?

– Я, Никита, только что приехала и ничего пока не знаю. Ладно, я пойду наверх.

– Конечно. – Юноша смотрел на меня каким-то задумчивым взглядом. – Увидимся.

Я вошла в квартиру. Наташа говорила по телефону, а Катерина стояла среди бабок, которые в который раз проверяли, все ли сделано.

Через пятнадцать минут мы все спустились вниз. Приехал катафалк. На табуретки поставили гроб с телом Глеба. Женщины заплакали.

Я встала чуть в стороне, чтобы видеть всех присутствующих.

Из знакомых тут были только Никита да еще Александр Тимохин – директор охранного агентства «Гарант». Плюс Наташа и Катерина. Все, больше я никого не знала. Бабульки, наверное, соседки по подъезду. В доме всегда найдутся старушки, готовые прийти на помощь в таких вот случаях. Мужчины, скорее всего, – бывшие коллеги Глеба. И несколько работников похоронного агентства.

После прощания гроб снова погрузили в катафалк, люди сели в автобус и поехали на кладбище. Я решила не брать машину, а поехать вместе со всеми. И тут начался дождь. Он бил по стеклам так сильно, что совершенно ничего не было видно. Все присутствующие вздыхали.

У ворот кладбища в автобус зашел полноватый мужик с лопатами, и мы поехали к месту захоронения.

Выходить из автобуса совершенно не хотелось. У меня зонта с собой не было, но народ, в отличие от меня, оказался более предусмотрительным. Появились зонты, и я встала рядом с Катериной и каким-то мужчиной под один из них.

Когда стали опускать гроб в яму, я посмотрела на Наталью.

Она стояла страшно бледная, но не плакала. Я почувствовала, что ей очень плохо. Но рядом с ней был Никита, поэтому я была относительно спокойна.

Стали бросать землю. Она была такая мокрая, что руки у всех сразу стали грязными. Соколова тоже взяла горсть, приблизилась к могиле и сильно пошатнулась. Никита бросился поддержать ее.

Дальше все произошло так быстро, что никто не успел среагировать. Наташа заваливалась в сторону, видно, потеряв сознание. Никита пытался ее удержать. Но нога его скользнула по земле, смешанной с глиной, и парень угодил прямо в яму. Наташа упала на ее краю. Тут же подбежали мужчины, подняли и оттащили от могилы Наталью, а потом вынули Никиту. Представляю, что ему пришлось пережить. Не очень приятное событие. Но держался он молодцом.

Старушки рядом со мной стали шептаться.

– Плохая примета, – говорила одна. – Ой, не нравится мне все это. Никак скоро опять покойника жди.

– Да, – зацепилась языком другая. – Не к добру.

– А вы каркайте побольше, – не удержалась я и шикнула на них.

Бабульки замолчали.

Яму засыпали. Работники из «похоронки» и с кладбища быстренько составили вместе венки, воткнули в холмик табличку с именем. В стаканы стали разливать водку. Никите налили поболее других. Все выпили, и я в том числе. Не могла же я отказаться.

Мы еще постояли, но погода подгоняла. Когда все было закончено, мы погрузились в автобус. На переднем сиденье сидела Наташа. Я примостилась рядом.

– Ты как себя чувствуешь? – спросила я.

– Да ничего вроде. А что, Никита упал в яму? – Девушка устало посмотрела на меня.

– Тебе уже рассказали? Ничего страшного. Все в порядке.

– Ладно. – Соколова закрыла глаза.

Чтобы не мешать ей, я села рядом с Катериной. Мне и поговорить с ней надо было.

– Катя, ты не помнишь фамилию следователя, который вел дело твоего брата? – спросила я.

– Фамилию? – Женщина словно очнулась, задумалась. – Простая такая. Сначала-то дело молодому следователю дали, но потом быстро у него забрали, и им занимался… Знаешь, чуть ли не Петров, что ли, фамилия его. Нет, не Петров, но очень похожа. Не могу вспомнить.

– Понятно. А узнать можно как-то?

– Зачем ворошить прошлое? Давно уже все было. Не думаю, чтобы это имело отношение к гибели Глеба. Да и мало кто знал о том деле. А уж в Тарасове точно никто.

– Всякое случается. – Я замолчала и уставилась в окно.

Двигались мы очень медленно. Быть может, из-за дождя, а может, пробка на дороге была. Я не стала вникать. Почему-то все мысли мои стали в данный момент крутиться около Никиты.

Он хотел поговорить со мной. Интересно, о чем?

Вот уж не люблю, когда меня интригуют. Я так считаю: хочешь что сказать, то говори. А так, типа, завтра встретимся, я тебе кое-что скажу… такое не по мне. Особенно если еще и взгляд загадочный при этом. Впрочем, Никита не делал ударение на важность того, что хотел мне сказать. Очень возможно, что просто какая-то формальность. Или, может, совет ему какой требуется.

Я всячески отгоняла от себя мысль о том, что случилось сегодня возле могилы. В конце концов, если бы каждый раз, когда дорогу перебегает черная кошка, обязательно что-либо случалось, то люди давно истребили бы такой окрас у бедных животных. Однако ничего страшного не происходит. И с Никитой все будет хорошо. Я найду убийцу, и ему мало не покажется.

Дождь явно меня успокаивал. Я закрыла глаза и постаралась совершенно отключить голову, чтобы ни о чем не думать. Говорят, что именно в этот момент хорошо работает интуиция. Она подсказывает нам будущее.

Я читала в одной книге, что в принципе будущее для человека, впрочем, как и прошлое, не загадка. Просто он не может видеть их, так как слишком много думает. А надо уметь делать голову пустой. Кто хоть раз пробовал проделать такой фокус, знает, как сложно его осуществить. Постоянно мелькают мысли. Вроде и не хочешь ни о чем думать, а все равно замечаешь «висящие» фразы.

Вот и сейчас я как будто стояла перед той самой египетской вазой и ломала голову: и что в ней такого замечательного? Ну старинная. Ну симпатичная. И все. Страшно подумать, сколько она стоит. Сколько домов на эти деньги можно было бы построить, сколько людей накормить.

– Вы еще не забыли? – услышала я голос за спиной и резко повернулась.

– Что? – спросила я.

– О встрече, – улыбаясь, произнес Быстряков. – Мы завтра должны встретиться.

– Да? – удивилась я.

Однако я не помню, что договаривалась с ним о встрече. Надо же, какой наглый. Нашел меня даже здесь, на кладбище. Так чего ж мне выставочный зал примерещился? Картинка вдруг сменилась. Вот я стою перед вырытой могилой и смотрю в нее.

– Ну так как? – снова раздался тот же голос. – Завтра с утра. Вам будет удобно?

Я оглядываюсь – никого. И снова смотрю вниз, в яму. И тут кто-то сильно хватает меня за руку, я теряю равновесие и начинаю падать прямо на ярко-красный гроб…

– Татьяна!

Я открыла глаза. Передо мной стоял Никита и тряс меня за плечо.

– Ты? Что? – проговорила я.

– Вы уснули? Простите, что разбудил. Я просто хотел попросить вас приехать ко мне завтра с утра. Вот и адрес написал. Вы же обещали встретиться со мною, – как-то печально улыбнулся Селезнев.

– Да. Конечно. Завтра, – кивала я, вздрагивая от только что мелькнувшего сновидения.

– С вами все в порядке?

– Да. Мы уже приехали? – Я попыталась рассмотреть в окне, залитом струями дождя, хоть что-нибудь.

– Да. Идемте.

Мы вышли из автобуса, и остатки сна мигом слетели с меня. Прохладный ветер и дождь вернули в реальность, и я поежилась. На кладбище я все же промокла и теперь поняла, как хочется переодеться во что-нибудь сухое.

Я не стала долго засиживаться на поминках. В принципе, я вообще не собиралась ехать сюда. Хотела только на кладбище побывать, и то из чисто делового интереса.

Помянув Сашкова, я тихонечко встала и ретировалась. На улице поймала машину и поехала домой.

Дома после горячего душа я, несмотря на лето, с наслаждением натянула на себя фланелевую пижаму, сварила кофе, пожарила быстро яичницу с помидорами и луком, потом оттащила все это на столик в комнату, сразу запаслась пепельницей и уселась с ногами на диван.

Не торопясь, чтобы вкусить всю прелесть приготовленного блюда, я поела и тут поняла, что жизнь – штука очень даже хорошая, несмотря на все неприятности, что она доставляет нам. И сама себя поймала на мысли, как меняется человек, в какое прекрасное настроение он приходит, когда просто утоляет одну из своих нужд. К примеру, голод. Как все, оказывается, банально.

Уже лежа в кровати, я составила план на завтра. Значит, с утра надо к Никите… Я вскочила с постели и побежала проверить, сохранился ли листочек с его адресом. Обнаружив его в кармане куртки, я выключила свет и снова легла.

Затем вдруг сообразила, что моя машина осталась стоять около подъезда Наташи – мы ведь с Катей туда приехали. А потом я со всеми на автобусе ездила. Вот незадача! Совсем закрутилась.

Значит, с утра придется сначала к Соколовой ехать, а уж потом к Никите.

Злясь на саму себя, я накрыла голову подушкой и закрыла глаза. Все! Спать!