Текст книги "Умри, моя невеста"

Автор книги: Марина Серова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Борь… – тревожно запросил Михаил. – Да я тебе заплачу, Борь! Сколько я тебе там должен-то? Я завтра же рассчитаюсь, ну! Зуб даю! Ты пойми, меня же избили, мне разобраться надо!

– Вот сначала заплати, а потом поговорим. И мне такое дерьмо, как ты, защищать нет никакой охоты. И другим тоже. А если не заплатишь – я тебе сам так морду начищу, что сможешь в фильмах ужасов сниматься!

Он сплюнул себе под ноги и решительно закрыл ворота. Михаил забарабанил обоими кулаками. На всю округу раздался оглушительный грохот. Михаил обеими руками схватился за дужки замка и принялся шатать ворота туда-сюда. Борис не собирался отпирать своему горе-руководителю. Более того, удаляющиеся шаги указывали на то, что он ушел со двора и вернулся в здание.

Михаил продолжал свои отчаянные попытки, грохот разносился далеко вокруг. Наконец где-то распахнулось окно, и мужской голос прокричал:

– Ты, придурок! Если не перестанешь колотить, я щас по твоей башке так настучу!

Голове Михаила отовсюду явно грозили неважные перспективы. Поняв, что его действия ни к чему не приведут, Бобров-младший сердито пнул напоследок ворота ногой и, ссутулившись и сунув руки в карманы, вернулся в свою «четверку». Мой «Фольксваген» с потушенными фарами стоял рядом. Окно я приоткрыла, так что мне отлично было видно и слышно все происходящее. Бобров сел в машину, достал из кармана разодранной куртки пачку сигарет и, обнаружив, что она пуста, яростно смял и швырнул ее на землю, выматерившись сквозь зубы. Я решила, что настало мое время.

Выйдя из «Фольксвагена», я быстро подошла к машине Михаила и протянула ему открытую пачку «Мальборо». Бобров удивленно уставился на меня.

– Бери, бери, – насмешливо проговорила я. – Разговор веселее пойдет.

– Спасибо, – неуверенно проговорил Михаил, торопливо выдергивая из пачки сигарету и прикуривая от моей зажигалки.

Я, не спрашиваясь, села в его машину на пассажирское сиденье. Он удивленно поднял на меня глаза, окинул снизу вверх и явно оценил мой сексапильный прикид. Глаза его заблестели, он облизнул разбитые губы с засохшей кровью и спросил:

– Сколько? На час?

При этом положил левую руку мне на ногу, выше подола юбки, и попытался скользнуть ею дальше. Я резко сбросила ее и выразительно произнесла прямо ему в лицо:

– У тебя, Миша, и на пять минут не хватит.

Бобров нахмурился и чуть отодвинулся от меня.

– Ты кто? – пробормотал он. – Чего надо?

– Что же ты, Миша, – не слушая его, продолжала я, – до того опустился, что охрана родного цеха тебя откровенно посылает подальше? И машинка-то у тебя разбита, и личико попорчено. И в кармане дыра. Или ты и со мной в долг хочешь договориться?

Бобров слушал, сдвинув брови.

– Не хочешь – не надо, – в сторону огрызнулся он. – Чего тогда сама подкатывала?

– Да у тебя, видно, от ударов голова совсем повредилась, – расхохоталась я. – Если ты всерьез решил, что я к тебе за этим вопросом.

– Что тогда надо?

– Да, собственно, ничего. Ты с отцом сегодня встречался?

– Ну, встречался, и что? – непонимающе проговорил Михаил. – Это он тебя послал?

– Нет, он о тебе даже слышать не хочет, – честно ответила я.

– Вот гад, – в сторону проворчал Михаил.

– И не стыдно тебе? – усмехнулась я. – Уж, кажется, грех жаловаться-то на такого папу.

– Ага, грех! – Михаил тут же круто повернулся ко мне. – Денег опять зажал родному сыну! А мне и надо-то совсем чуть-чуть! С казино рассчитаться и в цеху!

– С казино понятно, а в цеху-то за что? – удивилась я.

Михаил насупился.

– Зарплату я им задолжал, – нехотя буркнул он. – И всего-то за три месяца, а они уже борзеть сразу!

– У них, Миша, семьи, наверное, дети, – назидательно произнесла я. – А им не скажешь, мол, потерпите месяца три-четыре без жратвы, потом наедитесь вдоволь, когда начальство наконец соизволит зарплату выдать.

Бобров молчал, неприязненно глядя себе под нос.

– А почему не платил-то? – подмигнула ему я.

– Ну мне же нужно в казино чем-то расплачиваться! Дни-то идут, проценты-то набегают! Вот я и отдавал, а что мне оставалось делать? А папаша мог все одним разом оплатить, для него это не так и трудно! А он – в отказ! Все в отказ! Уроды, всех ненавижу! – распсиховался он.

– Так, сопли подбери! – жестко сказала я. – И слушай сюда. На твоего отца было совершено покушение, и не одно. И у следственных органов есть все основания полагать, что покушения подстроены тобой!

– Че-го? – вытаращил глаза Михаил.

– Чего слышал!

– Да какие покушения, что ты гонишь? Ты вообще кто такая? – хлопал глазами Михаил.

– Неважно, кто я. Но завтра, Миша, ты будешь разговаривать уже не со мной. И не в собственной машинке. Кстати, ее бы подлатать не мешало, правда? Или дешевле встанет сразу с моста спустить?

После последней фразы я внимательно посмотрела Михаилу в глаза. Но он не вздрогнул, хотя было заметно, что страху я на него нагнала.

– Какие покушения-то? Я тут при чем? Почему на меня стрелки? – заговорил он.

– Ты сегодня вызвал отца на встречу под ложным предлогом! – четко произнесла я. – Это подлинный, установленный факт! И он зафиксирован. В сотовом Всеволода Евгеньевича осталось сообщение, отправленное тобой, в котором ты просишь его прийти в кафе «Русь». И отрицать это бесполезно.

– Да ты что? – продолжал таращиться Михаил. – Какое сообщение? Это он мне прислал сообщение! Он сам просил меня прийти!

– Очень интересно! – иронически произнесла я. – И где же оно? Доказать сможешь? Только не говори мне, что уже удалил его – этот детский лепет я даже слушать не хочу.

Бобров, не отвечая, полез в карман, достал телефон и запикал кнопками.

– Вот! – обрадованно воскликнул он, тыча свой слайдер прямо мне в лицо.

Я посмотрела на экран, на котором большими буквами было высвечено: «Миша, сынок, сегодня вечером, в 20.00, буду ждать тебя в кафе «Русь». Приходи, просьбу твою выполню. Твой отец».

Я посмотрела на номер, с которого было отправлено сообщение. Он не принадлежал Всеволоду Евгеньевичу Боброву, но полностью совпадал с тем, с которого пришла эсэмэска ему от сына…

Я в задумчивости вернула сотовый Михаилу.

– Вот видишь? – вопрошал тот. – Я говорил тебе, что я тут ни при чем?

– Ну, это еще неизвестно, – произнесла я.

– Ну, зачем мне вообще убивать отца? – более миролюбиво спросил Михаил, который уже практически протрезвел.

– Ради денег, Миша, ради денег! Наверняка тебе после его смерти причитается хороший кусок! И лучше получить его сразу, чем постоянно клянчить у отца!

– Да не собирался я его убивать! – твердил Михаил. – Как вообще можно такое подумать?

– К сожалению, твое поведение в последнее время говорит о том, что отца ты, мягко говоря, недолюбливаешь, – со вздохом прокомментировала я. – А в деньгах нуждаешься, и весьма. Взять тебе их негде. Остается один вариант.

– Да это туфта, я отца люблю! – заявил Бобров.

– Да? – ехидно усмехнулась я. – Интересно, как бы ты тогда себя вел, если бы его ненавидел?

Михаил покраснел.

– И все равно говорю, что это не я! – повторил он. – Когда на него покушения были совершены? У меня, может, алиби!

– В этом я как раз не сомневаюсь, – кивнула я. – Ты о них заранее позаботился. А исполнителя нанял.

– А у меня же денег нет! – с вызовом произнес Михаил. – На что бы я нанял?

– А в долг! – парировала я. – В счет будущих инвестиций со счетов отца!

Бобров-младший вздохнул, помолчал и неожиданно тихо произнес:

– Но это правда не я. Правда. Я бы так не смог. Хочешь, вместе поедем к отцу, я ему в глаза это скажу.

Собственно, главное, что собиралась, я выяснила – разобралась в путанице с эсэмэсками и узнала, что они обе отправлены с одного номера. А это означает, что кто-то эту встречу организовал…

Михаил еще некоторое время убеждал меня в том, что это не он и повторял, что мы можем вместе проехать к его отцу, где он поклянется перед ним в этом страшной клятвой. Я не стала подвергать Боброва-старшего подобному действу, дабы не нагнетать и без того напряженную обстановку. Посоветовав Михаилу отправляться домой и ложиться спать, сама я поехала в Кузнецкое ущелье.

Дом был темным. Спокойно отперев ворота, я прошла внутрь и осмотрела владения. Бобров с женой спокойно спали в своей комнате, Камилла тоже уже вернулась: ее миниатюрная «Дэу» стояла во дворе. Убедившись, что все в порядке, я с чистой совестью приняла душ и возлегла на свою постель.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Наутро по дороге в магазин Бобров внимательно поглядывал на меня, ожидая, видимо, что я расскажу ему о своей встрече с Михаилом. Но мне не хотелось в подробностях описывать все, что произошло с его сыном прошедшей ночью. Наконец, не выдержав, Всеволод Евгеньевич все-таки спросил:

– Ну что?

– Полагаю, Всеволод Евгеньевич, что кто-то намеренно организовал вашу встречу с сыном.

– Но зачем? – в изумлении проговорил Бобров, уставившись на меня. – Зачем?

– Не знаю, – честно сказала я. – Но нужно быть начеку. Возможны и другие провокации. Будьте настороже.

– Вы тоже, – буркнул Бобров, вылезая из машины.

Магазин уже был открыт. Бобров сразу же остановился возле скучавшего у входа охранника и принялся расспрашивать его о том, не заметил ли он чего-нибудь подозрительного в последнее время. Охранник перечислил несколько мелких деталей, которые я выслушала, проанализировала, но тут же выбросила из головы. Вряд ли они имели значение.

– Ладно, посмотрим, – вздохнул Бобров и размашисто прошествовал в свой кабинет, и я следом за ним.

Не успел он устроиться за столом и, приняв сосредоточенный вид, взяться за стопку документов, оставленных бухгалтером, как дверь в кабинет распахнулась, и на пороге появились два человека в форме, а за их спинами несколько в гражданской одежде.

Процессию возглавлял невысокий, щупленький человек с погонами майора и цепким, пронзительным взглядом темно-карих глаз. Он мрачно и строго смерил нас по очереди взглядом, после чего сухо произнес:

– Майор Старовой, убойный отдел. Господин Бобров, я так понимаю?

– Да, – удивленно проговорил Всеволод Евгеньевич, чуть приподнимаясь. – А…

– Вот постановление на обыск, – перебив его, произнес майор, протягивая Боброву ордер.

Тот с непонимающим видом взял его и автоматически пробежал глазами.

– Ничего не понимаю… – пробормотал он. – Это ерунда какая-то, ошибка!

– Это не ерунда, а подписанный прокурором ордер, – сурово поправил его майор, молча выдернул постановление из рук оторопевшего хозяина кабинета и, не обращая больше на него никакого внимания, кивнул своим подопечным: – Приступайте!

Двое из них сразу прошли вперед и принялись методично осматривать шкафы. Один подошел к Боброву и сказал:

– Стол освободите, пожалуйста.

Бобров в полной растерянности отошел в сторону, зашуршав стулом. Я, тоже пока не улавливая сути происходящего, стала рядом у окна.

– А на каком вообще основании все это происходит? – подал голос Бобров, видя, как из шкафов вынимаются и небрежно кладутся на пол бумаги и коробки. – Что за самоуправство?

Майор Старовой не удостоил Боброва ответом. Он молча открыл одну из коробок и вывалил содержимое на пол. Оттуда посыпались какие-то мелкие ювелирные украшения.

Всеволод Евгеньевич побагровел и уже громко возопил:

– Да что это за хамство такое? Я буду жаловаться вашему руководству!

– Виталий Викторович! – тем временем произнес один из обыскивавших стол. – Смотрите!

Он вытащил из нижнего ящика стола сверток и, развернув его на ладони, протянул Старовому. Я увидела, как глаза Боброва расширились от изумления и недоверия. На белом лоскуте лежал черный пистолет. Австрийский «глок», я сразу его узнала.

Старовой просверлил его глазами, потом перевел взгляд на Боброва и процедил:

– На каком основании, говорите? Понятые, сюда!

В кабинет испуганно протиснулись две робко переглядывающиеся девочки-продавщицы.

– Так, на ваших глазах производится изъятие… – сухим, казенным тоном принялся диктовать майор, а молодой сержант старательно застрочил протокол.

Бобров, стоявший рядом со мной и онемевший от увиденного, нервно дергался и чуть было не подпрыгивал на месте.

– Таким образом, считаю необходимой мерой взятие подозреваемого под стражу, – заключил тем временем Старовой. – Распишитесь!

Девочки боязливо прошли по очереди к столу и поставили в протоколе свои подписи.

– А вы кто? – обратил на меня свое внимание майор.

– Помощник Всеволода Евгеньевича, – кратко ответила я, стараясь не выдавать своего недоумения.

– Вы бываете в этом кабинете одна? – спросил он.

– Нет, – почти честно ответила я.

– Нет? – Майор повернулся к Боброву и, так как тот продолжал молчать, удовлетворенно произнес: – Не-ет. Следовательно, так и запишем.

Затем он посмотрел на своего сотрудника в гражданской одежде. Тот шагнул вперед и, достав наручники, защелкнул их на запястьях Боброва. Всеволод Евгеньевич от страха вновь обрел дар речи. Он поднял свои закованные руки, взирая на них с каким-то ужасом в глазах, после чего быстро заговорил:

– Послушайте, это черт знает что! Вы вообще что себе позволяете?

– Все действия строго по инструкции, – невозмутимо произнес майор.

– Я уважаемый человек! – заголосил Бобров. – Я известный в городе общественный деятель! Я… Я главный редактор крупнейшей газеты, я меценат, в конце концов! Вы что, думаете, что можете вот так запросто со мной обращаться? Да я вас в пух и прах разнесу!

– Пожалуйста, лет через десять, – саркастически проговорил Старовой. – Когда вновь выйдете на свободу. И если сохраните к тому времени свои регалии.

– Что-о-о? – Бобров чуть не задохнулся. – Какие десять лет? За что?

– За убийство, – спокойно ответил майор.

– Какое еще убийство? – заорал Бобров. – Что вы хотите мне приписать?

Старовой неторопливо достал из папки несколько исписанных шариковой ручкой листков, перевернул первый из них и прочитал:

– Двенадцатого ноября, в три часа сорок минут, в собственной машине было обнаружено тело Боброва Михаила Всеволодовича, восемьдесят шестого года рождения. Смерть наступила приблизительно в два часа ночи от выстрела в висок из пистолета «глок», о чем свидетедьствует пуля, извлеченная из его тела.

Всеволод Евгеньевич моментально спал с лица. Он словно сдулся, как лопнувший детский шарик. Он уже не кричал, не возмущался и не грозил, а лицо его приобрело сероватый оттенок и какое-то жалко-растерянное выражение.

– Мишка? – шепотом произнес он, падая на стул и бессмысленным взглядом утыкаясь в стену.

Он прижал руки к лицу и несколько раз провел ладонями по щекам туда-сюда, словно делая массаж. Лицо у него при этом было такое, словно у него внезапно заболели все зубы. Он опустил голову и, покачивая ею из стороны в сторону, что-то прошептал себе под нос. Затем резко выпрямился и без эмоций спросил:

– Это точно? Достоверно установлено, что это мой сын?

– Абсолютно, – кивнул майор Старовой. – При нем были обнаружены документы, к тому же его уже опознала мать.

Всеволод Евгеньевич перевел взгляд на пистолет. Кажется, смысл происходящего стал доходить до него и показался столь чудовищным, что Бобров медленно приподнялся со стула и, тыча пальцем в оружие, с присвистом сказал:

– И вы что… Вы хотите сказать, что это… я?

Последнее слово он произнес совсем тихо. Майор молчал, как и все остальные. Потом сделал знак своему помощнику, и тот обратился к Боброву:

– Следуйте за нами.

– Куда? – спросил Бобров. – Куда вы собрались меня вести?

– В камеру, куда же еще! – не выдержал Старовой. – В следственный изолятор.

– Я никуда не пойду! – выкрикнул Бобров, тряся руками, словно пытаясь сбросить наручники. – Не имеете права! Я не убивал Михаила!

Он закрутил головой, словно ища поддержки. Однако никто из персонала не выступил в его защиту. Да и что можно было сказать, когда налицо столь весомая улика? Бобров в отчаянии взглянул на меня.

– Подождите, – вмешалась я. – Дело в том, что ночью Всеволод Евгеньевич был дома.

– Вот как? – живо повернулся ко мне майор. – Вы это подтверждаете?

– Да, – сказала я.

– Можете дать показания? – Он выхватил ручку. – Вы были с ним? Со скольки до скольки, чем занимались?

Я подавила досадный вздох. Дело разваливалось.

– Я не была с ним, он спал со своей женой.

– Откуда же вы можете наверняка знать, что он был дома? Вы что, тоже ночевали там?

– Да, я временно проживаю в доме Всеволода Евгеньевича.

– И вы втроем были в его спальне? – не сдерживая усмешки, уточнил Старовой.

– Нет, – сквозь зубы отрезала я. – Я была в своей комнате.

– Вы его видели в два часа ночи? – продолжал пытать меня майор.

– Нет.

– Заглядывали в комнату, слышали его голос?

– Нет.

Старовой смерил меня выразительным взглядом. На его губах играла полупрезрительная улыбка. Она была настолько издевательской, что я с трудом подавила желание врезать ему по губам – навыки телохранителя приучили меня хранить хладнокровие и разум.

– Но я всю ночь была в его доме и не видела, чтобы он уезжал, – добавила я, уже понимая, что мои показания ничего не дадут и не спасут Боброва от заточения в следственный изолятор.

О своей ночной прогулке я благоразумно решила ничего никому не сообщать.

– Вы у окна всю ночь стояли? – продолжал язвить майор.

Я не стала отвечать. Майор повернулся к Боброву и сказал:

– Итак, алиби у вас нет – раз. Пистолет, из которого убили вашего сына, найден в вашем столе – два. Вашу ссору, при которой вы недвусмысленно обещали убить сына, слышали человек двадцать в кафе «Русь», и все это подтвердили – три. Вам этого мало?

Бобров лишь шумно дышал, переваривая услышанное.

– Итак, все ясно, – властно кивнул майор. – Вперед!

Подчиненный Старового поднял взгляд на Боброва. Тот уже несколько пришел в себя и вернул былую уверенность, а также инстинкт самосохранения. Выражение его глаз свидетельствовало, что он сосредоточенно размышляет над дальнейшими действиями и поисками выхода. Однако спорить с властями он больше не стал и проследовал за сотрудниками убойного отдела. У дверей кабинета он обернулся и, глядя прямо мне в глаза, произнес:

– Вот вам и провокация…

Потом сглотнул слюну и громко и четко добавил:

– Никуда не уезжайте, это все ненадолго, слышите? Я скоро выберусь, я вернусь! Запомните – наше с вами сотрудничество остается в силе!

– Хорошо, – только и успела произнести я, после чего Боброва вывели из кабинета и на улице усадили в видавший виды милицейский «уазик».

В магазине царила удручающая атмосфера. Все пребывали в растерянности, бестолково топтались в зале, никто не знал, что делать дальше.

– Может быть, пойдем домой? – робко предложила Вика.

– Никто никуда не уходит! – решительно взяла я инициативу в свои руки. – Всеволод Евгеньевич прав: это недоразумение, которое скоро разрешится! Поэтому все возвращаемся на свои места и спокойно работаем!

Мой уверенный тон подействовал организующе: все хоть немного подобрались и разошлись кто куда. Девушки стали за прилавками, бухгалтер, чуть постояв, проследовала в свой кабинет, а охранник занял свой пост у входа. К нему-то я и подошла с вопросом:

– Кто сегодня первым пришел в магазин?

– Видимо, кто-то из девушек. Моя смена начинается в десять. Я пришел без десяти, в магазине уже было несколько человек.

– А кто вчера запирал его вечером?

– Я. Уходил последним, никого уже не было.

– Следов взлома нет?

– Нет, я уже смотрел.

– Сигнализация, конечно же, не срабатывала?

– Разумеется, мы бы зафиксировали. А вы что-то предполагаете?

– Я не сыщик, – коротко ответила я и отошла.

Предположение у меня было только одно. И даже не предположение, а уверенность: это кто-то из своих. И кое-что решила проверить сразу же. То, что в торговом зале магазина установлена камера слежения, я выяснила еще при первом его посещении, то есть вчера. Такая же камера наличествовала и в кабинете самого Боброва – ее я тоже уже заметила. Но тот, кто подбросил пистолет, мог и не знать об этом. А в том, что его подбросили, я не сомневалась…

Пройдя в кабинет Боброва, я закрыла замок изнутри. Потом встала на стул и осторожно сняла камеру. Заглянув внутрь, я испытала разочарование: камера была пуста. То есть в ней отсутствовала кассета с пленкой. Радовало только одно: этот факт наглядно свидетельствовал о том, что проникший сюда тайком неизвестный не хотел, чтобы его узнали… Значит, это точно человек знакомый.

Выйдя в зал, я увидела, что настроение девушек немного поднялось, и сразу поняла, почему: у одной из витрин стоял красавчик Володя, державший в руке диск, и разговаривал с Викторией.

– Ты что, не видела? Посмотри обязательно!

– Может, вместе посмотрим, Володя? – многозначительно протянула девушка.

– Непременно, моя прелесть! Только сначала посмотри сама, ни на что не отвлекаясь.

– Чур, потом мне! – тут же обиженно сказала Наташа.

– Что, и ты не смотрела? – Володя тут же повернулся к ней: – Ну вы даете, девушки! Отстаете от жизни. Совсем, бедные, запарились со своей работой. Нужно вам отпуск устроить, Всеволод Евгеньевич вас совсем закабалил.

– Ой, у нас тут сегодня что было… – понизив голос, начала было Вика, блестя глазами, но, заметив меня, осеклась на полуслове и натянуто заулыбалась.

– Одна моя знакомая, – ни к кому не обращаясь, сказала я, – однажды заработала мозоль на языке – так много болтала. Не поверите – в больницу пришлось ложиться. До сих пор помнит этот случай.

И, выразительно посмотрев на Вику, встала у дверей, сложив руки на груди.

– Ладно, девочки, мне пора! – Голубев махнул рукой и направился к выходу.

Собственно, в магазине мне больше нечего было делать. Охранять тоже, получается, некого. И даже находиться у Боброва дома было необязательно: он же в СИЗО, а охранять членов его семьи я не нанималась. К тому же им и не грозило ничего, как я полагала. Мишенью был избран именно Всеволод Евгеньевич, это было ясно. И кто-то решил его нехило подставить.

Проходя к машине, я видела, как сел в белую «десятку» Голубев и поехал прямо, я же села за руль и продолжила размышлять. Скорее всего, человек, подставивший Боброва, – тот, кто спровоцировал его вчерашнюю встречу с сыном. Человек этот, видимо, неплохой стратег: послав две противоречащие друг другу эсэмэски, он верно рассчитал, что беседа между отцом и сыном неизбежно закончится ссорой. И место встречи выбрал не случайно: не одинокая скамейка в безлюдном парке и не чья-то квартира, а многолюдное кафе. Чтобы были свидетели ссоры. Кто же этот таинственный мистификатор? Неужто Балтер?

И тут мне вспомнился незнакомец, с которым Бобров секретничал в ресторане «Волга» за несколько минут до встречи с сыном и за несколько часов до убийства последнего. Похоже, настал час, чтобы выяснить, что это за человек, и побеседовать с ним на предмет их с Бобровым обоюдного интереса.

И еще. Не мешало бы получить данные по «глоку», подброшенному Боброву. Я уже обратила внимание на то, что он был необычной, довольно редко встречающейся модели. Но для получения сведений по нему мне нужно было обратиться к знакомым людям, обладающим соответствующими полномочиями. И в голове моей уже нарисовалась парочка кандидатур.

А пока что я решила проехать в редакцию газеты «Репортер Поволжья», рассчитывая на помощь молодого, но подающего надежды журналиста Кеши.

Рабочая комната редакции, когда я наконец в нее попала, была как раз именно такой, какой мне и представлялось: с множеством народа, оживленным гулом, стрекотней клавиатур и ходящими туда-сюда жутко занятыми людьми творческого вида.

Нужный мне Кеша восседал за столом у окна и увлеченно строчил что-то на компьютере. Я подошла и постучала ногтем по столу. Кеша поднял глаза, поправил очки, узнал меня и улыбнулся:

– Привет! Ты одна? А Всеволод Евгеньевич где?

– Всеволод Евгеньевич в СИЗО, – оповестила его я, присаживаясь и видя, как вытягивается Кешино лицо.

– Ого, – протянул тот. – А что за дела? За что?

– Подозревается в убийстве собственного сына, – коротко поведала я историю задержания Боброва.

– Ни фига себе, – присвистнул журналист. – Что же теперь будет?

– Ты пока работай себе и старайся не болтать об этом, – посоветовала я. – А мне скажи-ка вот что. Тебе не знаком, случайно, вот этот человек?

Я достала из сумки снимки человека в очках и с дерзко вздернутым подбородком, что обедал в «Волге» вместе с Бобровым.

– Ну-ка, ну-ка… – нахмурился Кеша. – Вроде похож на Ногатенко… А что снимки такие некачественные? И свет плохо падает!

– Ну извини! – возмутилась я. – Мне не с руки было заботиться о ракурсе!

– Ладно, понимаю, – примирительно кивнул Кеша. – Значит, мы сейчас проверим…

Он быстренько зашел в Интернет и, выбрав в местном поисковике опцию «картинки», набрал фамилию Ногатенко. Появилось несколько фотографий.

– Гляди, он? – Кеша чуть развернул ко мне монитор.

Я всмотрелась в изображение. Предложенных вариантов было не так уж много, но сомнения мои развеялись: на снимках, сделанных мною скрытой камерой, и на фотографиях, выложенных в Интернете, был один и тот же человек.

– Итак, Ногатенко, – резюмировала я. – И что же это за фрукт?

– Нотариус. Довольно известный. Во всяком случае, процветает и увядать не собирается. Я как-то брал у него интервью, – раскачиваясь на стуле, сообщил мне Кеша.

– А какие у него дела с Бобровым?

– Не знаю, – пожал плечами работник пера. – Совместно они вроде ничем не владеют, благотворительностью он не занимается… Так что понятия не имею.

– Угу. – Про себя я отметила, что придется искать другой источник информации. – Слушай, а в ваших журналистских кругах ничего не слышно? В смысле, у кого зуб на Боброва?

– Ты знаешь, нет, – признался Кеша. – Ходят слухи, правда, что это какие-то политические дела. Ну, вроде бы Бобров собирался в городскую администрацию пролезть, а это не нравилось оппозиции нынешнего мэра… Но мое мнение – это домыслы. Бобров не собирался во власть, ему и так неплохо.

– А тот самый Балтер? Он что?

– А ничего. Его вообще сейчас нет в городе: он вчера улетел на симпозиум по внедрению нанотехнологий в Краснодар.

– Да-а-а? – протянула я. – Очень интересно!

Я тут же подумала про себя о том, что подобное поведение очень похоже на заранее заготовленное алиби. Мутная фигура могущественного Балтера занимала меня все больше и больше. И встречи с ним, пожалуй, не избежать. Но все же сперва Ногатенко. К тому же Балтера нет в городе.

– А ты не знаешь, надолго он скрылся? – спросила я.

– Не знаю. Но обычно такие мероприятия долго не длятся. Если только он не решит там зависнуть отдохнуть.

– Ясно. Тогда еще вопрос. Аварию на мосту помнишь? – Я посмотрела на Кешу в упор, и он моментально понял, какую аварию я имею в виду, но вслух ничего не сказал, только осторожно кивнул головой.

– Ничего не слышно? В криминальной хронике ведь должны быть какие-то сюжеты?

– Я попробую узнать, – серьезно пообещал Кеша.

– Особенно меня волнует личность водителя, – подчеркнула я. – Если выяснишь, отблагодарю. Точнее, Всеволод Евгеньевич отблагодарит, я лишь посодействую, расхвалив твои профессиональные качества. А пока просто спасибо тебе, Иннокентий!

– Да пожалуйста. А что, скоро Боброва выпустят?

– Мы работаем в этом направлении, – поднимаясь, уклончиво ответила я.

– Только, Женя, постой! – остановил меня Кеша. – Давай так: я тебе свою информацию, ты мне – свою! То есть все сведения по Боброву в первую очередь мне. И никому больше в редакции!

– Надеешься состряпать грандиозную статью о разоблачении собственного босса? – усмехнулась я. – Во всю первую полосу? И занять место главного редактора?

– Не надо делать из меня продажного журналиста! – загорячился Иннокентий. – А что до главного редактора, то Бобров занимает это место чисто номинально. По сути, он просто владелец газеты, а сам в жизни ни строчки не написал. Так договорились? Я-то тебе еще сгожусь!

– Заметано! – подмигнула ему я, не собираясь сообщать пронырливому журналисту ничего важного. – Только и ты помни, о чем я предупреждала: Всеволод Евгеньевич обязательно вернется, и, надеюсь, очень скоро. И ему вряд ли понравится, если ты будешь трепать по всему Тарасову о его тюремных мытарствах!

– Да я могила! – тут же поклялся Кеша.

– Знаю я вас! – погрозила я ему пальцем. – Журналисты – народ особый. Ладно, пока.

– Пока… – озадаченно проговорил Кеша, почесав русую голову, и сразу же полез в Интернет. Когда я обернулась, то успела прочитать набранную в поисковике строчку: «Тарасов. Всеволод Евгеньевич Бобров арестован…»

Вернувшись в свою машину, я задумалась. Возвращаться в магазин смысла никакого не было, ехать домой к Бобровым тоже, возвращаться к тете Миле рановато. Я не собиралась бросать своего клиента в беде, тем более что была убеждена: Бобров не убивал своего сына. Думаю, что он вообще никуда не отлучался прошлой ночью, хоть я и не заглядывала в его спальню. И еще: вчера днем, когда Бобров выходил в туалет, я быстренько проверила его кабинет и в том числе ящики стола. Так вот, никакого пистолета там не было. А сегодня мы вошли туда вместе, и Бобров все время был у меня на виду. И вообще, нужно быть полным идиотом, чтобы хранить подобную улику на своем рабочем месте почти открыто, вместо того чтобы уничтожить ее сразу после преступления. Боброва подставили, это было очевидно.

И, чуть подумав, я набрала номер Максима Игольникова, своего приятеля, работавшего в отделе по борьбе с экономическими преступлениями.

– Макс, привет, это Женя Охотникова, – начала я.

– Какие люди, – отозвался Макс. – Что за проблемы?

– Да, собственно, у меня лично никаких, – сообщила я.

– Везет же! – тут же вздохнул Макс.

– Чего и тебе желаю, – скороговоркой добавила я.

– Вот за это спасибо. А что все-таки нужно-то, а?

– Да так, мелочи, – скромно сказала я. – Информацию на одного человечка собираю. Некто Ногатенко, нотариус, слышал про такого?

– Кто? Ногатенко? – хмыкнул Макс. – Ну еще бы не слышать! Третий год его за жабры взять пытаюсь, а он все, как рыба, с крючка срывается! Верткий, как угорь! А что, у тебя что-то на него есть? – насторожился обэповец. – Поделись, буду рад! Может, вместе его прижучим?

– Ты, кажется, готов прижучить любого преуспевающего жителя города, – улыбнулась я.

– Не прижучить, а про-ве-рить! – назидательно поправил меня Максим. – Между прочим, здравый подход! Если честный – я спокоен. Если же нажил состояние неправедным трудом – пусть отвечает. Или ты со мной не согласна?

– Полностью согласна, Максим! – не стала я спорить с полезным информатором. – Так что давай действительно поможем друг другу. Мне нужно вытянуть из него кое-какие сведения. Как посоветуешь вести беседу?

– А чего тут советовать – бери его на пушку, и все! – тут же ответил Макс.

– Интересно, чем? – полюбопытствовала я. – Я потому к тебе и обращаюсь. Думала, может быть, у тебя что есть на него?

– Да у меня многое есть, не беспокойся! – каким-то зловещим тоном сообщил Игольников. – Лично у меня только три заявления на него лежат, и все о мошенничестве! Обманным путем помог состряпать липовые документы, по которым люди квартир лишились!