Текст книги "Ночной стрелок"

Автор книги: Марина Серова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

ГЛАВА 8

Итак, мои подозрения относительно Ростовцева блестяще подтвердились и гораздо раньше, чем я ожидала. Но сначала был ночной звонок от Беднова и труп охранника в подземном гараже, который он продемонстрировал, как только я появилась в его владениях.

Парень был убит выстрелом из арбалета в шею, когда вышел из своей будочки, чтобы обойти двор. Он умер без звука, и двое других охранников, которые дежурили в эту ночь, ничего не слышали. Скорее всего, они просто проспали. Это было ясно по их смущенным и скорбным лицам и тревожным взглядам, которыми они обменивались за спиной хозяина.

Беднов делал вид, что не обращает на них никакого внимания. Хмурый и злой, он стоял рядом со мной, глядя пустыми глазами на окровавленный труп, лежавший у наших ног. Здесь же валялась стрела, которую извлекли из шеи убитого. Еще у ворот я поняла, что парню перерезало сонную артерию – лужа крови на асфальте выглядела ужасающе.

– Он стрелял с крыши пятиэтажного дома, – сказал Беднов. – Мои орлы проверили. Взобрался скорее всего по пожарной лестнице, а ушел по стальному тросу. Он мог бы и не торопиться, – горько усмехнулся Беднов. – Эти олухи только от меня узнали, что их товарищ убит…

Олухи, переминаясь с ноги на ногу, потупили взоры.

– А сами вы как узнали о его смерти? – спросила я.

– Мне позвонили, – буркнул Беднов, выразительно покосившись на охранников.

Я поняла, что он хочет поговорить со мной тет-а-тет.

– Ну, что ж, – сказала я. – На эту печальную картину я достаточно налюбовалась… Может быть, зайдем в дом?

– Да-да, – поспешно откликнулся Беднов. – Пойдемте! – и, обернувшись к своим громилам, мстительно сказал: – А вы, суки, чтобы убрали кровь с асфальта! Всю, до последней капли! Хоть языком вылизывайте, а к утру двор должен быть чистым!

Он круто развернулся и пошел к выходу. Я сочувственно посмотрела на здоровых парней в бронежилетах и поспешила за ним. Мы вошли в дом и поднялись в кабинет Беднова. Мне бросилось в глаза, что впервые он запер при этом дверь на ключ.

– Присаживайтесь, Юлия Николаевна! – радушно сказал Беднов и направился к бару. – Выпьете чего-нибудь?

С момента нашей последней встречи тон его разительно изменился: он начинал делать выводы из своих ошибок.

– Нет, спасибо, мне ничего не надо, – ответила я.

– А я, извините, выпью, – странно виноватым тоном произнес Беднов. – Даже несмотря на то, что принял днем снотворное… Нервы что-то разгулялись…

Он принялся возиться в баре – послышалось бульканье, – а потом вернулся со стаканом в руке и присел на диван.

– Сочувствую вам, – сказала я довольно искренне. – Но у меня, честно говоря, вызывает удивление то, что вы и сейчас не обратились в милицию… Это уже серьезное нарушение закона, разве вы не знаете об этом?

Беднов покачал головой и вдруг одним махом осушил стакан, не поморщившись, точно выпил холодной воды.

– Не сыпьте соль на раны, Юлия Николаевна! – просительно сказал он затем. – Разумеется, формально я нарушу закон, но, в сущности, кому от этого будет хуже? Ведь не я же преступник – и вы знаете об этом!

– И что же вы намерены предпринять? – поинтересовалась я.

– То же, что и в прошлый раз, – мрачно сказал Беднов. – Только теперь придется солидно раскошелиться… У Володи остались жена и ребенок. Да и обстоятельства смерти чересчур вызывающи. Но я уверен, что мне удастся замять это дело. Хотя влетит мне это в копеечку! – Он посмотрел мне в глаза и добавил: – Видите, я совершенно с вами откровенен!

– Боюсь, что я с вами тоже становлюсь невольной соучастницей преступления, – сказала я. – Мой долг – поставить обо всем в известность компетентные органы.

– Я вас понимаю, – грустно вздохнул Беднов. – И согласен доплатить вам за моральный ущерб… Имейте в виду, если дело получит огласку – о вас никто ничего не узнает, даю вам слово!

– Не нужно мне доплачивать, – сердито ответила я. – Мне просто хочется, чтобы прекратилась эта кровавая канитель. Скажите мне правду, кого мы ищем? Только не рассказывайте больше о выкупе, который нужно положить под могильный камень! На кладбище нет могилы Ростовцева!

– Конечно, нет, – спокойно ответил Беднов, глядя на меня исподлобья. – Потому что Ростовцев Сергей Палыч еще жив и находится в городе Курске… Правда, он очень плох и со дня на день должен отдать богу душу…

– Кто этот Ростовцев? – спросила я.

– Понимаете, Юлия Николаевна, – осторожно начал Беднов, испытующе поглядывая на меня и вертя в ладонях пустой стакан. – Все равно я не могу рассказать вам всего… Но это единственный человек, который может быть связан с этим ночным убийцей…

– Простите, – сказала я. – Вы упомянули, будто Ростовцев вот-вот отправится в лучший мир. Откуда такая осведомленность? Вы с ним недавно виделись?

– Нет, я с ним виделся очень давно, – ответил Беднов. – Но после убийства Трофима я отправил в Курск своего адвоката. Подозрения мои сразу были направлены в сторону Ростовцева, Юлия Николаевна… Вы уж простите меня великодушно, что морочил вам голову! Теперь-то ясно, насколько глупо я поступал, ну, да что об этом!.. Так вот, мой адвокат должен был разыскать в Курске Ростовцева и поговорить с ним… Увы! Этот человек практически умирает от чахотки в курском тубдиспансере, он крайне слаб, апатичен… А с моим адвокатом даже не смог или не пожелал разговаривать! – На лице Беднова по мере рассказа проявлялось настоящее отчаяние. – Признаться, я не слишком и надеялся, Юлия Николаевна! Ведь вот что странно – последние полгода Ростовцев лежит в тубдиспансере постоянно, и ни одна собака его не навещает! У него нет никаких контактов, понимаете?! – Он развел руками. – И я уверен, что убийцу может знать только он!

– Почему вы так думаете? – спросила я немного погодя.

– Поверьте, я знаю, что говорю, – негромко ответил Беднов.

Мы несколько минут молчали. Первой заговорила я:

– Но что же дальше? Вы опять сообщили мне полуправду! Если дело обстоит так, как вы говорите, что это нам дает? Ростовцев умирает, общаться не может, связей у него никаких нет! Что с того, что он знает убийцу? Чего вы от меня-то хотите? Я ведь не экстрасенс…

– Я хочу, чтобы вы съездили в Курск, – твердо сказал Беднов.

– Зачем? – изумилась я.

– Вы – женщина с головой, – сказал Беднов. – Кто знает, вдруг вам удастся разговорить Ростовцева перед смертью? У него была скверная жизнь, он проиграл все, что мог… Если в свои последние минуты он увидит перед собой участливое женское лицо…

– Все-таки вы необыкновенно циничны, Андрей Борисович! – не выдержала я. – Не кажется ли вам, что уместнее будет рассказать мне всю правду, чем фарисействовать у постели умирающего?

– Нет, не кажется, Юлия Николаевна, – убежденно сказал Беднов. – Есть вещи, которые вам не стоит знать. Это только сделает вашу жизнь опасной. Я назвал вам имя, этого вполне достаточно… Если вы не передумали работать на меня, то отправляйтесь-ка завтра в Курск. По-моему, утром есть как раз авиарейс до Курска… – он твердыми шагами подошел к сейфу, отпер его и вытащил оттуда солидную пачку денег. – Вот вам на расходы! Прошу вас ни в чем себя не стеснять. Я оплачу все что угодно…

– Хорошо, – сказала я, бросая деньги в сумочку. – Я полечу завтра в Курск. Но советую вам решиться и рассказать мне все. Пока не поздно.

– Я подумаю над вашим советом, – вежливо пообещал Беднов.

ГЛАВА 9

Рано утром я вылетела в Курск. С моей стороны было несколько неосмотрительно не доложить обо всем генералу, но, учитывая нехватку времени, я решила взять инициативу на себя.

Разыскав в Курске тубдиспансер, я сразу же направилась к главному врачу и без предисловий выложила перед ним свое удостоверение и предупредила:

– Строго секретно! Мне необходимо видеть вашего пациента – Ростовцева Сергея Павловича. Ну, и его документацию, разумеется. Прошу обеспечить эту возможность!

Главный врач, невысокий, коренастый мужчина с красным сердитым лицом, посмотрел на меня хмуро и неприязненно.

– Ростовцев! – сказал он неожиданно высоким голосом. – Всем нужен Ростовцев! И непременно секретно! Поймите, Ростовцев – у-ми-ра-ю-щий! И что вы к нему все ходите? Лучше бы позаботились о полноценном питании для своего Ростовцева, о медикаментах!

– Простите! – холодно заметила я. – До сих пор мне казалось, что питанием и лечением больных должно заниматься здравоохранение. Наше ведомство занято другими делами. Вам разве это неизвестно?

– Вот из-за ваших дел, – обиженно сказал главврач, – здравоохранение и находится на остаточном финансировании!

Красное лицо главврача слегка побледнело. Он насупился и вдруг сделался чрезвычайно деловит. В кабинете появились какие-то люди в белых халатах, мне принесли историю болезни Ростовцева, да не одну, а целую стопу пухлых, с истрепанными краями карточек и предложили пройти в палату, где лежал больной.

– Или вы раньше посмотрите документы? – вежливо поинтересовалась симпатичная черноволосая женщина с измученным лицом.

– Нет, я предпочла бы сначала побеседовать с больным, – сказала я.

– Тогда пойдемте, я вас провожу, – предложила она, прижимая к груди пачку историй болезни. – Меня зовут Мария Николаевна, я – лечащий врач, веду эту палату… Честно говоря, вряд ли вам удастся побеседовать с Ростовцевым. Он очень слаб, а кроме того, ушел в себя и почти ни с кем не общается… Только с персоналом.

Мы шли по длинному коридору, выкрашенному синей краской, мимо бесконечных белых дверей с табличками.

– К сожалению, больной поступил к нам в крайне запущенном состоянии, – сказала Мария Николаевна извиняющимся тоном. – Мы практически ничем не могли ему помочь… Знаете, сейчас в местах заключения есть такие формы туберкулеза, которые не поддаются стандартному лечению. А применять современные препараты мы не можем из-за отсутствия средств. Лекарства все импортные и стоят бешеных денег… – Она вздохнула.

– Простите, вы хотите сказать, что Ростовцев поступил к вам из мест заключения? – уточнила я.

– Не совсем, – ответила Мария Николаевна. – Поступил он к нам из дома. Когда уже совсем не мог таскать ноги… Но в Курске он совсем недавно – чуть более полугода. А до этого отбывал пятнадцатилетний срок заключения. Вы разве об этом не знали?

Я покачала головой. Это действительно было для меня неожиданностью. Я вспомнила о том, что Беднов тоже в свое время сидел, и подумала, что в этом что-то есть.

– Прошу сюда! – сказала Мария Николаевна, распахивая передо мной дверь палаты. – Только не пугайтесь!

Я шагнула в довольно просторную комнату с высоким потолком и двумя окнами, створки которых были чуть приоткрыты для доступа свежего воздуха. Несмотря на это, в палате стоял весьма неприятный запах болезни, несвежего белья и постной пищи. На четырех кроватях лежали четверо мужчин в пижамах, изможденные и желтолицые. Двое из них спали. Двое других встретили нас безразличным, потухшим взглядом.

– Это Ростовцев Сергей Павлович, – лекторским голосом произнесла Мария Николаевна, подводя меня к той койке, что стояла справа у окна.

Желтые глазные яблоки Ростовцева слегка дрогнули, когда я присела на край его кровати, но больше он никак не отреагировал.

– Здравствуйте, Сергей Павлович! – сказала я.

Ростовцев даже не повернул головы. У него было частое надсадное дыхание, серые запавшие щеки и изрезанный морщинами лоб. Редкие седые волосы топорщились на голове в разные стороны, а во рту не было ни одного зуба. На вид ему можно было дать лет семьдесят.

– Сколько ему лет? – спросила я негромко.

– Пятьдесят шесть, – почему-то виновато ответила Мария Николаевна. – Понимаете, он действительно очень плох… По-моему, ничего у вас не получится…

– По-моему, тоже, – сказала я, поднимаясь. – Пойдемте отсюда!

Мы вышли из палаты. У меня было очень скверно на душе. Этот Ростовцев и в самом деле проиграл все.

– У меня такое мерзкое ощущение, – призналась я Марии Николаевне, – будто я как-то обманула этих людей… Так стыдно чувствовать себя здоровой рядом с этими несчастными…

Мария Николаевна улыбнулась с неожиданным превосходством и мягко сказала:

– Не зарекайтесь, милочка! Каждому отмерен свой срок… Придет время, и кто-то почувствует себя неловко у вашей постели… Это естественный ход вещей…

– Но, может быть, я хоть чем-то могу помочь? – спросила я. – Деньгами?..

Мария Николаевна взяла меня за рукав и потянула за собой.

– Пойдемте в ординаторскую, – сказал она. – Там мы сможем спокойно поговорить… А насчет помощи… Это обычная реакция новичка. Всем кажется, что они могут помочь!.. Понимаете, больничное дело – это целый комплекс дорогостоящих мероприятий, это огромные суммы денег… Вам этого не осилить, если вы, конечно, не миллионерша, – она засмеялась. – Не миллионерша, нет? Ну, так и выбросьте все из головы, занимайтесь своим делом… Вы что-то хотели спросить меня по Ростовцеву?

Мы зашли в ординаторскую, и Мария Николаевна усадила меня в кресло с деревянными подлокотни – ками.

– Пожалуй, да, – сказала я, все еще не придя в себя после туберкулезной палаты. – Я взгляну на историю болезни… Если можно, самую первую – ведь все данные о нем там изложены, наверное?

Мария Николаевна протянула мне карточку.

– Только не уходите, – попросила я. – Вдруг что-то придется уточнить…

Я внимательно просмотрела лицевую часть и прочитала анамнез. Меня поразило одно совпадение – Ростовцев был взят под стражу в 1983 году, то есть тогда же, когда арестовали Беднова! Факты биографии были изложены не очень конкретно – видимо, медикам это было не столь важно – но указывалось, что больной до 1983 года проживал в Москве и работал в лаборатории, имел звание доктора технических наук. Я почти была уверена, что лаборатория Ростовцева находилась именно в том НИИ, где трудился завхозом Беднов. К сожалению, никто не мог подтвердить эту догадку, но я чувствовала, что нахожусь на правильном пути.

Еще в истории болезни было сказано, что родственников больной не имеет и заботиться о нем некому. Видимо, кое-какие деньги у него имелись, потому что, приехав в Курск, он сумел купить себе маленький домик на краю города.

– Да вы не думайте, – сказала Мария Николаевна, когда я обратилась к ней за разъяснениями. – Эти домишки без всяких удобств и стоят копейки – буквально трущобы! Просто крыша над головой…

– А теперь скажите, – попросила я, – кто-нибудь за эти полгода навещал Ростовцева? Только не берите в расчет представителей органов. Ваш главный врач объяснил мне, что эти посетители бывали у него часто. Нет, меня интересуют частные лица, знакомые Ростовцева.

Мария Николаевна задумалась, наморщив лоб, и развела руками:

– Знаете, не припоминаю! Нет, никто не навещал, ни одна душа! – Она вдруг нахмурилась и торопливо добавила: – Хотя постойте! Как раз перед вами был мужчина – такой вальяжный, хорошо одетый… Точно! На днях и был. Просто я забыла, потому что думала – опять из органов, а девчонки потом сказали – какой-то адвокат…

– И больше никто-никто? – настойчиво спросила я. – Ни разу? Подумайте хорошенько!

– Нет-нет, я хорошо помню – не приходил к нему никто… Впрочем, давайте для очистки совести спросим у тети Груши! Это палатная санитарка. Она сто лет тут работает, но память у нее – компьютер! Сейчас я ее позову!

Мария Николаевна живо поднялась и вышла из ординаторской.

Вернулась она через пять минут с толстой, не очень опрятной женщиной в сером халате и косынке, повязанной на голову. На добром лице санитарки отражалось волнение. Она не знала, куда девать руки, и все время теребила халат на необъятной груди.

– Вот, тетя Груша, – весело сказала Мария Николаевна. – Помогите нам вспомнить – к больному Ростовцеву приходил кто-нибудь, пока он у нас лежит? Я имею в виду родню какую-нибудь – кто неофициально приходил, не по делу, а просто проведать?

Тетя Груша бросила на меня робкий взгляд и еще сильнее принялась теребить халат. Лоб ее под косынкой покрылся задумчивыми морщинами.

– Так это, Мария Николаевна! – сказала она певучим озабоченным голосом. – Сразу-то ведь и не припомнишь! К нему многие спервоначалу ходили, но, как ты правильно говоришь, все больше офицально… А так, чтобы по душе… Хотя постой! Как же это я запамятовала, старая дура! – Лицо ее расплылось в торжествующей улыбке. – Было! Вот те крест, было! Приходила к нему бабеночка! Это в самые первые дни было, как он лег только. Всего раз и была! Я почему запомнила, – доверительно обратилась она ко мне. – Женщина эта ему цельный пакет принесла. Гостинцы – ну, там, апельсины, яблочки, бананы, – все как полагается! А он, после как поговорил с ей, пакет этот от себя отодвинул эдак и говорит: «Возьми себе, тетя Груша, мне без надобности!» Ну, я и взяла, потому что поняла, что он от этой женщины ничего брать не хотел! Видимо, драма у них была в личной жизни…

– Молодец, тетя Груша! – сказала я одобрительно. – Сведения у вас действительно бесценные… А подумайте еще – может, вспомните, как эту женщину звали или хотя бы как выглядела она?

Ободренная тетя Груша задумалась еще пуще, а потом сказала с сожалением:

– Нет, касатка, не вспомню, как зовут ее! А на внешность – ничего себе, чистенькая такая и на лицо приятная, годков тридцать пять ей будет… Конечно, такой красавице с таким страшилом неинтересно. Ведь он, Ростовцев, чистый старик восьмидесятилетний, да и тюремщик он, всю жизнь, считай, в тюрьме просидел! Но, конечно, раньше у них любовь была!

– Из чего же вы, тетя Груша, такой вывод сделали? – спросила я.

– А по лицу! – простодушно ответила санитарка. – По лицу-то все видать! Она, как уходила, все губы себе кусала… А потом, знаешь, если у тебя любви к человеку сильной не было, ты его подарки отшвыривать не будешь, потому что никаких таких чувств у тебя на них не будет!

– Да, наверное, так, – сказала я. – Ну, спасибо вам! Это очень важно, что вы нам рассказали. И, говорите, больше эта женщина не появлялась?

– Ни разочка! – подтвердила тетя Груша. – Я это точно знаю! Я всегда тут, и в отпуск-то, почитай, уже годов десять не хожу! – гордо закончила она.

– Ну, а тогда последний вопрос, тетя Груша, – сказала я. – А в городе вы эту женщину никогда не встречали?.. Ну, знаете, как бывает – сама не ожидаешь, а встретишь?

– Не-ет! – покачала она головой. – Точно не встречала. Да и не хожу я никуда! Не те мои годы – ходить!

Собственно, я и не ожидала услышать ничего другого – это было бы слишком большим везением, если бы тетя Груша выложила мне координаты этой женщины.

Но, главное, она существовала, и, возможно, Беднов ее знал. Ведь, судя по всему, любовь, о которой говорила тетя Груша, могла состояться у Ростовцева в те времена, когда он еще был доктором технических наук, а не «тюремщиком». Не по переписке же он нашел эту женщину!

Но выяснить все это окончательно я могла только в Тарасове. Нужно было возвращаться.

Я записала телефоны тубдиспансера, чтобы можно было в любое время связаться с врачами и узнать о состоянии Ростовцева, распрощалась с главным врачом, который, узнав о моем отъезде, сделался необыкновенно доброжелательным и любезным, и отбыла в аэропорт.

Вечером я вылетела в Тарасов.

ГЛАВА 10

Эта поездка почему-то здорово вымотала меня. Но в самолете мне так и не удалось уснуть, потому что меня вдруг начали мучить недобрые предчувствия. Мне начинало казаться, что без меня непременно произошло очередное убийство в окружении Беднова.

В принципе, мне до сих пор не удалось разобраться в том клубке, который закрутился вокруг этого сумрачного, волевого и, видимо, не слишком щепетильного человека. Я никак не могла ухватить истинную суть происходящих событий, никак не могла отделить правых от виноватых.

Я вспоминала искаженное отчаяньем лицо Беднова, размозженную голову спецназовца Саши, перемазанного кровью, неподвижного Володю на цементном полу гаража, обтянутый серой кожей череп Ростовцева и никак не могла понять, ради чего все это. Но, видимо, было ради чего, раз так упорно держался Беднов и Макаров терпеливо высиживал в нашем городе, закрывая глаза на кровавую цепочку, которая тянулась совсем рядом, но словно бы совсем не волновала его, а главное, никак не хотел угомониться тот ночной палач, который закрутил всю эту карусель. У меня голова шла кругом от бессилия и неотвратимой беды.

Разумеется, ничего не стоило бы поймать этого стрелка, задействовав всего с десяток оперативников. Но ни Беднов, ни Макаров, ни Гром не пытались сделать даже шага в этом направлении. Беднов боялся, как бы наружу не выплыла его тайна – готов был даже расплачиваться чужими жизнями; Макарова попросту не интересовал убийца – тот ничего не знал, а только пытался узнать и был даже полезен Макарову в качес – тве своеобразного катализатора процесса; а Гром… Гром только подчинялся приказу – это была операция контрразведки, и последнее слово оставалось за ней.

Я начинала думать, что при такой постановке дела вполне может статься, что все действующие лица этой драмы погибнут, а тайна так и останется тайной, погребенной под бездыханными телами. Может быть, суть операции в этом как раз и заключается?

Едва дождавшись конца полета, я прямо из аэропорта позвонила Беднову. Призрак опасности над его головой не давал мне покоя. Он откликнулся сразу, хотя шел уже двенадцатый час ночи.

– Юлия Николаевна! – воскликнул он неожиданно благодушным тоном. – Рад вас слышать! А почему вы так печальны? Устали или плохие новости?

– Устала, да, – сказала я. – А новости? Не знаю, надо это обсудить…

– Тогда приезжайте прямо сейчас! – предложил Беднов. – Может быть, отправить за вами машину?

– Не нужно, моя здесь на платной стоянке… Но вы до сих пор не сказали, как у вас дела! Сегодня ничего… ничего не случилось?

Беднов негромко засмеялся в трубку.

– Я тут по дереву постучал, – не слишком весело сообщил он. – Пока бог хранит. Но вы, пожалуйста, будьте осторожны!

Я пообещала быть осторожной и отправилась на автомобильную стоянку. Мне выдали «Жигули» в целости и сохранности – и даже бензин в баке был на том же уровне, на каком я его оставила.

Я поехала через ночной город, полный огней и теней, запутанных закоулков, таинственных зарослей, опасных подворотен, через город, в котором бродил убийца, удачливый и умелый, привыкший добиваться поставленной цели любой ценой. У него не было лица, никто не видел его фигуры, он имел только голос – грубый, повелительный и насмешливый. Этим голосом он обещал неприятности и никогда не обманывал. Слово его было крепким как алмаз.

Подъехав к воротам бедновского особняка, я коротко посигналила. Ощущение того, что из темноты вот-вот сорвется бесшумная смертоносная стрела, пробуравит боковое стекло и вонзится в височную кость с хрустом, невольно заставляло меня ежиться.

Но фантазии так и остались фантазиями, и, хотя меня долго рассматривали в окошечко, во двор все-таки впустили. Охранник у ворот сегодня был не только в бронежилете, но и в шлеме со специальным воротником, закрывающим шею. Под мышкой он держал «калашников» и болезненно горбился – видимо, как и я, он постоянно находился в ожидании выстрела.

Затормозив у самого крыльца, я пулей взлетела по ступенькам и едва не сбила с ног Беднова, который как раз вышел мне навстречу.

Придержав меня за плечи, он внимательно посмотрел мне в глаза и грустно произнес:

– Теперь вы тоже боитесь? Наверное, это мучительно – ждать, что в твое тело вопьется смертоносное жало… Мне это пока не грозит, поэтому я не могу в полной мере разделить с вами это чувство…

В последних словах прозвучала ирония, но довольно горькая.

В холле опять торчал парень с пистолетом, а на балюстраде второго этажа стояла молодая золотоволосая женщина в дорогом атласном халате и молча курила длинную сигару, поглядывая вниз с напряженным вниманием. Видимо, это была жена Беднова. До сих пор я ее не видела и теперь поразилась ее красоте. У этого дельца был хороший вкус.

– Почему ты не спишь, Наташа? – недовольно обронил Беднов, когда мы с ним поднялись наверх.

– Жду, может быть, ты снизойдешь до того, чтобы объяснить мне, что здесь вообще происходит, – сказала она.

– Сейчас не время, – поморщился Беднов. – Я объясню тебе все… Но потом.

– Учти, у меня тоже есть нервы, – предупредила Наташа. – И моему терпению есть предел.

– Повторяю, сейчас не время выяснять отношения! – возвысил голос Беднов. – Я очень занят!

– Интересные у тебя занятия! – саркастически произнесла она, меряя меня холодным взглядом. Я в ответ мило улыбнулась.

– Это просто глупо! – устало сказал Беднов и пошел к дверям кабинета.

Теперь он не стал запирать дверь на ключ. Просто усадил меня в кресло и сам сел напротив. На лице его было написано внимание и неподдельный интерес.

– Я слушаю вас, – произнес он. – Кажется, вы вернулись не с пустыми руками?

– Не совсем с пустыми, – ответила я. – Все будет зависеть от вас. Сможете ли вы вспомнить одного человека и захотите ли его вспомнить. В противном случае моя поездка окажется напрасной.

– И что же это за человек? – осторожно спросил Беднов.

– Прежде ответьте мне, Ростовцев – ваш старый знакомый? Вы вместе работали в НИИ радиоэлектроники, ведь так?

Немного помедлив, Беднов кивнул головой:

– Да, вы совершенно правы… Это было так давно!

– Те самые золотые деньки, не так ли? – спросила я.

Беднов натянуто усмехнулся и сказал:

– Возможно, кому-то они именно такими и представляются… Вы разговаривали с Ростовцевым?

– Нет. Он ни с кем не разговаривает, – сказала я. – По-моему, земные заботы его уже не волнуют. Я разговаривала с сотрудниками…

– Мой адвокат тоже с ними разговаривал, – задумчиво произнес Беднов. – Грош цена всем этим адвокатам!.. Они думают только о своих гонорарах… Ну, бог с ним! И что же вам удалось узнать?

– Немного, – сказала я. – Ростовцева часто навещали люди из органов и один раз – женщина. Она приносила ему фрукты и очень нервничала при встрече. Вы знаете, кто это может быть?

– Женщина? – задумчиво протянул Беднов. – Это очень интересно… Женщина… Вы знаете, как она выглядела?

– По словам санитарки, неплохо выглядела, – ответила я. – Лет тридцати пяти.

Беднов неожиданно встал и нервно прошелся по кабинету. Машинально схватился за ключик, торчавший в замке бара, но потом, словно опомнившись, отдернул руку.

– Простите, – сказал он невпопад. – Женщина!.. Не может быть! После пятнадцати лет! Неужели…

– Так вы ее знаете? – нетерпеливо спросила я.

Беднов посмотрел на меня. Лицо его выглядело немного растерянным и смущенным. Он почесал в затылке и заговорил, расхаживая по комнате:

– Это может быть только она!.. Понимаете, много лет назад Сергей любил одну девушку… Она его тоже. Ей было всего лет двадцать тогда, студентка… А он уже крупный специалист в своей области, человек с положением… Впрочем, ее родители посматривали на выбор дочери довольно косо. Раньше подозрительно относились к таким бракам, а они собирались пожениться… Да, речь уже шла о свадьбе! Но тут произошло несчастье, и Сергей попал под суд… Я, как вы знаете, тоже. Ну, а затем случилось что случилось… Ни он, ни я в Москву уже не вернулись… По правде говоря, я и забыл про эту девушку… Если бы вы мне не сказали, вряд ли я вспомнил бы ее. Все это кажется сейчас чем-то абсолютно нереальным…

– Эта девушка не имела отношения к вашим… гм… несчастьям? – поинтересовалась я.

– Абсолютно никакого! – с жаром заявил Беднов. – По-моему, она исчезла сразу же, как Ростовцева взяли под стражу… И не появлялась больше никогда! Думаю, большую роль в этом сыграли ее родители. Арест Ростовцева стал для них подарком судьбы. А она… видимо, она была очень напугана. Хотя любила она Сергея по-настоящему. Просто тогда были такие времена – страх был на первом месте…

– Он и сейчас не на последнем, – заметила я. – Ну, а теперь давайте о главном – вы помните ее имя?

– Имя помню ясно – Светлана, – сказал Беднов. – А фамилия… м-м… минуточку, я непременно должен вспомнить! – Он обхватил руками голову и замер, словно прислушивался. – Вспомнил! – вдруг вскрикнул Беднов, глядя на меня бешеными глазами. – Панкратова! Панкратова – ее фамилия! Точно! Она жила в Сокольниках, возле парка…

– Это уже кое-что! – одобрительно заметила я. – Но отчества вы, конечно, не помните?

– Отчества не помню, – ответил Беднов. – Света и Света… Кто же будет звать по отчеству двадцатилетнюю девчонку?

– Значит, так… Панкратова Светлана, год рождения примерно шестьдесят четвертый… – задумчиво сказала я. – Жила в Сокольниках… Не слишком много, но, думаю, можно будет ее разыскать. Только… Ведь она давно уже сменила фамилию! Если живы родители, будет полегче. А иначе поиски могут затя – нуться…

– Черт возьми! – сказал вдруг Беднов, с размаху садясь в кресло. – Неужели это Светлана? Зачем?! Зачем она опять связалась с Ростовцевым? Как это глупо!

– Мне не кажется, что она связалась, – сказала я. – Это слишком сильно сказано.

– Сказано абсолютно точно, – возразил Беднов. – Она поступила крайне безрассудно. Она не должна была его видеть. Должна была бежать от него, как от чумы, как от мертвеца, вставшего из могилы!..

– Что же вы все-таки с этим Ростовцевым натворили? – сказала я, задумчиво разглядывая Беднова.

Он опомнился и замолчал, очень недовольный собой. Наступила тягостная пауза, во время которой Андрей Борисович все-таки добрался до содержимого своего бара и жадно выпил солидную дозу спиртного, нисколько не стесняясь моего присутствия.

– Давайте конкретно! – заявил он, возвращаясь на свое место. – Что вы намерены делать дальше?

Я пожала плечами.

– Если эта девчонка не попала в поле зрения компетентных органов, найти ее будет непросто, учитывая то, что она скорее всего вышла замуж, а возможно, и вообще уехала из Москвы… Но я попытаюсь. Только на это потребуется время.

– Не могу ни на чем настаивать, – серьезно сказал Беднов. – Но очень хотелось бы, чтобы вы поторопились… Сами видите, что творится у меня в доме…

– Я постараюсь, – сухо ответила я.

На следующее утро я вылетела в Москву. Это был серьезный служебный просчет – я никого не поставила об этом в известность. Единственной причиной была та, что мне не хотелось отдавать Макарову эту Светлану, чья любовь была так безжалостно раздавлена судьбой и которая так безрассудно вернулась к ее обломкам. Я не хотела этого делать до тех пор, пока не узнаю, зачем она так поступила, пока своими глазами не увижу, что сделала с ней жизнь, и не узнаю точно – чудовище она или жертва.