Текст книги "Поиграли и хватит"

Автор книги: Марина Серова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

«Олух небесного царя», безумно вращая глазищами, шептал какую-то бессмыслицу на непонятном языке. Мое ухо пыталось уловить в этой абракадабре знакомые имена, но имен, кажется, не было. Может, Красавчик Нари молился?

Внезапно теперь уже он вцепился в мою куртку возле самого горла. Его глаза остановились где-то между моим лицом и темным лестничным пролетом, откуда слышались приближающиеся голоса.

– Да, он убьет! – Нари повторил это ужасное откровение, если я верно поняла, по-французски. – Я боюсь, Танья! Боюсь!!! Кукла… она была у него…

– Какая кукла, Нари, ты что? При чем здесь кукла?!

Кажется, по моей вине у парня окончательно поехала крыша!

– Маленький, деревянный…

Он поднял руку, показывая двумя пальцами что-то совсем крошечное – размером не больше пяти сантиметров. Пытался выразить жестом что-то еще, сказать какие-то слова… Но ему уже не хватило сил. И времени тоже.

Взгляд Нари, полный неизбывного ужаса и направленный мимо меня, оставался все так же неподвижен.

– Это он!!!

С неожиданной силой оттолкнув меня, бывший красавчик вырвался и исчез в коридоре. Я услышала, как хлопнула дверь комнаты пятьдесят один.

– Танечка, что вы сделали с нашим Нари?!

Я обернулась. Снизу по лестнице поднималась целая компания: добрая половина островного землячества, еще какие-то «цветные»… Впереди всех шел высокий демонический мужчина с бледным шрамом, рассекающим левую бровь. Впрочем, и без того его брови были сейчас удивленно приподняты. Он ждал от меня ответа.

– Мне кажется, Рэй, вы должны сейчас пойти к нему. Он не в себе, бедняга. Боюсь, все эти события тяжело отразились на психике Нари. Я пыталась его успокоить, но…

Лионовски быстро сказал через плечо несколько коротких слов, и тотчас же Роджер, Бану и еще один африканец обогнали своего старшего земляка и исчезли в коридоре. Через несколько мгновений на лестнице остались только я и мой клиент.

– Что произошло, Таня? – озабоченно спросил он. – О чем вы говорили?

– О боже мой, да все о том же! Вы сами наняли меня, чтобы я разобралась в этом деле, не так ли?

– Разумеется.

– Ну, вот я и разбираюсь! Сначала я говорила с Нари в его комнате, а потом случайно встретилась с ним здесь и решила кое-что уточнить. А он разволновался. Нервишки у него на пределе, надо подлечить. Что вас еще интересует, господин клиент?

– Ну, зачем вы так… Просто мне показалось, что вы разговаривали… как-то странно, вот и все. Кажется, он вас оттолкнул…

– Я же сказала: пыталась успокоить мальчика. А он не успокоился – наоборот.

– Ясно. Простите, Таня, я не хотел вмешиваться. Но поймите и меня: я отвечаю здесь за них всех. А теперь, после этого ужасного случая с Александром, – особенно.

– Я понимаю, Рэй.

– Тогда скажите мне, пожалуйста, прямо: думаете, Нари замешан в чем-то? – Клиент пристально заглянул в мои глаза. – Вы его подозреваете? Мне важно это знать, ведь Нари не обычный студент, вы понимаете…

Я покачала головой:

– Пока не знаю. Возможно, Рэй, все возможно. Во всяком случае, ведет он себя довольно странно. Но выводы делать еще рано, расследование только началось.

– Ну, хорошо. Мне пора, Таня, извините. Я должен проверить, как там наш мальчик. Пожалуйста, держите меня в курсе.

Рэй не сделал акцента на слове «наш», но оно не прошло незамеченным.

– Всего хорошего, господин клиент.

Я распрощалась с ним как раз вовремя: в кармане моей куртки ожил сотовый телефон.

Как ни странно, когда обстановка того требует, капитан Папазян умеет говорить по-деловому четко и кратко – даже со мной. А раз я просила позвонить по мобильному телефону, стало быть, я занята расследованием, то есть «обстановка требует». Именно в таком «протокольном» стиле он изложил мне главные новости: да, Лев Анатольевич Вингер действительно обратился с заявлением об исчезновении дочери Ольги, и по факту возбуждено уголовное дело. Более того: по подозрению в убийстве Ольги Вингер задержана ее однокурсница Светлана Красникова. Конечно, обвинение ей пока не предъявлено, но следствие, похоже, намерено разрабатывать версию убийства на почве ревности как приоритетную. Проверяются связи Ольги. Ее отец показал, что ему ничего не известно ни о местонахождении дочери, ни о причинах ее исчезновения. С ним никто не связывался, чтобы предъявить требования, и ему неизвестны какие-либо другие факты, указывающие на возможность похищения.

– Все усекла, старушка? Завтра будут новости – звякну. Не забывай таскать эту хреновину с собой, иногда она бывает кстати.

Гарик почему-то ненавидел сотовые телефоны. Должно быть, считал их атрибутом исключительно преступного мира.

– Спасибо, ара. Ты моя надежда! При случае и я тебя не забуду.

– Хотелось бы верить…

Глава 6 «Ты все-таки пришел!»

До сегодняшней ночи в Тарасовском медицинском университете учились три студента из Сашиной страны. Теперь их осталось только двое – парень и девушка. Именно она-то и интересовала меня в первую очередь. Не только потому, что третьекурсница Тина Брогус была неравнодушна к убитому Саше Ренуа. Дело было в том, что их комнаты располагались как раз напротив – в самом конце коридора на пятом, последнем, этаже.

Впрочем, я понимала, как мало у меня шансов на успех: разумеется, Тину вместе с другими соседями погибшего допросили в первую очередь, и она рассказала, что в момент смерти Ренуа крепко спала. А значит, меня ожидало то же самое, что я уже неоднократно выслушивала в нынешний вечер: ничего не видела, ничего не слышала, ничего не знаю. И все же… Какое-то «седьмое чувство» заставляло меня верить и надеяться.

Конечно, я уже думала над тем, каким путем убийца мог незамеченным минувшей ночью проникнуть в общежитие и так же незаметно покинуть его. Ибо было полным безумием предполагать, что Сашу убили либо влюбленная в него хрупкая Тина, либо Магнус Мэлорд – белый парень, этакий классический студент-очкарик, помешанный на биологии, которого связывали с Сашей Ренуа не только приятельские отношения, но и общие научные интересы.

Лионовски сказал, что преступник не оставил ни следов, ни свидетелей. Если это не совсем даже так, то уж мимо вахтерши в три часа ночи он точно не прошел. Пожарная лестница отпадает – она на виду у соседних домов, слишком рискованно. Значит, остается одно: черный ход, через который студенческая братия обычно вытаскивает наружу мусор. Что ж, попробуем и мы.

Я решительно повернула за угол стандартного здания из серого кирпича с пятью рядами одинаковых окон-квадратов. Почти все они были ярко освещены, за ними шумела жизнь. Все правильно: живые думают о живом. Закон бытия!

Вот асфальтовая дорожка, по которой, должно быть, сегодня утром прогуливался ранний любитель собачьего моциона. Вот высокая стена старых пирамидальных тополей, совсем еще зеленых; да уж – под самую крышу, из дома напротив ничего не видно. А за ними, ближе к дому, – темная масса кустов. Тех самых…

Я отвела глаза. Мне было жутковато смотреть на эти кусты, хотя и знала, что ничего там не увижу. Сердце куда-то упало, по рукам и спине побежали мурашки…

Крайнее окошко на пятом этаже было темным. Да, только оно еще и хранит траур по Саше Ренуа. Да и тот будет недолгим: вот снимут пломбу с двери, приедут люди из посольства, заберут вещи бедняги, чтобы отправить его родным… Наверно, тело тоже увезут. И все! Опустевшую койку займет кто-нибудь, и опять будет светиться вечерами это окно, и будет играть за ним музыка, звучать смех…

Это – жизнь.

Только с тобой, Саня, она сыграла жуткую шутку: в Россию, о которой мечтал с детства, ты приехал за своей смертью.

Ага, вон мусорные бачки. А вот и «потайная» дверца. Заперта, конечно. Ну, это для нас не проблема. А для того, кто замыслил злодейское убийство, – тем более.

Но едва только я, оглядевшись, достала из сумки отмычку, как за дверью послышался шум, а затем и звук поворачиваемого в замке ключа. Несостоявшаяся взломщица еле успела отпрянуть и сделать вид, что она только-только подошла:

– Ой, мальчики, как хорошо-то! Можно, я тут проскочу, а? А то неохота кругом обходить.

Белобрысый парень, в паре с темноволосым крепышом выволокший наружу огромный бак мусора, остановился и уставился на меня с притворной подозрительностью. А на деле – просто с желанием потрепаться.

– А ты к кому такая? Не ко мне ли?

– Так ты ж меня не приглашал. Я к подружке.

– Ну, с приглашением это мы можем уладить, если что. Слышь, Иван? На, действуй… – Он вручил безмолвному напарнику вторую ручку благоухающего сосуда. – А кто твоя подружка? Я тут всех знаю: пятый год лямку тяну.

– Иностранка она. Из пятьсот второй, Тина. Знаешь?

– А… Знаю, конечно. Эта черненькая тихоня… Ничего, хорошая девочка. Я к ним захожу иногда: она живет с нашими девчатами. С нашего курса то есть, – уточнил он.

– Эта она, что ли, землячка того бедолаги, что сегодня из окошка сиганул? – встрял в разговор флегматичный Иван, закончив свое грязное дело.

– Ну да. У нас тут, знаешь ли, сегодня ЧП приключилось. Как говорится, с летательным исходом.

Поскольку гостья, то есть я, выразила живейший интерес, смешанный с ужасом, радушные хозяева поспешили удовлетворить любопытство дамы. И, отпихивая друг друга локтями, наперебой рассказали мне леденящую душу историю гибели Саши Ренуа, снабдив ее смачными подробностями.

– Только ты это брось, что он сам сиганул, – подвел черту белобрысый, которого звали Николаем. – Это только ментам да гэбистам на руку, чтобы дело не раздувать. Скандала они не хотят международного, вишь ты! На мертвеца все теперь свалить, конечно, можно.

Колян яростно обернулся ко мне:

– А Санек не мог этого сделать, не мог! Его по-нашему звали, Сашей, – пояснил он. – У него мать была русская. Он наркотой никогда не баловался, и вообще… мировой был мужик, хоть и негр. И сам бы он никогда…

– Ну да, – опять влез Ваня. – Бывало, скажешь: Шурик, дай червонец или даже пятьдесят рублей… И чтоб отказал, никогда такого не было. Хотя сам не из капиталистов – свой брат… И закурить всегда даст. Готовил тоже классно, прямо как повар… Не, свой был парень, это точно!

– И что же – никто ничего не видел, не слышал? – подстегнула я своих добровольных информаторов.

Мы уже давно заперли черный ход и поднимались по лестнице.

– Не-а. Даже те, которые рядом живут и под ним, – я говорил с ребятами. Мы-то с Иваном что: хоть и в том же крыле, на четвертом, да окна на улицу. Дрыхли все, Танюха, – извиняющимся тоном объяснил Коля и наклонился ко мне: – Я думаю, он через черный ход прошел, убийца-то. Как мы сейчас. А как еще?

– А ключи, Коль? Там же заперто!

– Тю – ключи! Скажешь тоже… Да тут, считай, в каждой комнате есть ключ от той дверцы. – Он подмигнул мне. – Темнота ты, Танюха. Сразу видно – в общаге сроду не жила. А тот парень не вчера родился, верно? Раз на убийство пошел…

Мы поднялись еще на один пролет и остановились на четвертом этаже. Пора было прощаться.

– Ладно, Танюха, бывай! Будет скучно – заходи со своей подружкой. Четыреста четвертая – легкий номер. Не забудь!

Ванюша проснулся, как всегда, «опосля».

– Слышь… – Он обращался куда-то в пространство между мной и Николаем. – А я, кажись, его видел.

– Кого? – одновременно воскликнули мы.

– Ну, того козла, что Шурика кокнул.

– И ты молчал, дубина! – взорвался Колян.

Я боялась верить своим ушам.

– Че – «молчал»… Считай, и не видел ничего – со спины только.

– Расскажи, Ваня! – взмолилась я.

– Че рассказывать-то… Ну, среди ночи сегодня… приспичило мне… гм… – Он зыркнул на меня. – Ладно, чего уж там. Ты, Колян, дрых без задних ног, со вчерашнего-то бодуна. А я пошел, значит, прогуляться.

– Сколько было времени – запомнил?

– Ну да. Три часа было. Не ровно, а минуты три четвертого. Я посмотрел. Вышел в коридор и стою – не могу очухаться от яркого света. Жду, значит, пока глаза привыкнут. И тут слышу – шаги на лестнице. Тихие такие, осторожные. Снизу будто. Думаю, кого это черти несут в такое время? Жду – может, на наш этаж топает? Нет, дальше крадется, на пятый…

Рассказчик остановился, переводя дух: такой продолжительный монолог был тяжким для него испытанием.

– Ну!!! – набросились мы.

– «Ну, ну»… Баранки гну! Я и рассказываю, не приставайте. Вот он, значит, топает на пятый. А я – тоже осторожненько так – к лестнице и выглядываю. Понимаешь, я хоть и тоже с бодуна, а странно это мне показалось: чего это он крадется? Наш брат студент прогрохочет так, что лестница чуть не рухнет, а этот…

– И что ты увидел, Ванечка, миленький?

– Да спину и увидел одну. Он уже на самом верху был, мог меня заметить на повороте. Высокий такой мужик в длинном черном плаще и черной шляпе. Весь в черном, в общем. «Упакованный» такой. Руки в карманах, шляпа – на глаза, низко так… Вот.

– Белый или негр?

– Да почем я знаю, на спине-то не написано!

– Ты говоришь, высокий был мужик?

– Ну да, не маленький. И плечи – во… – Он показал. – Я же снизу смотрел, как там поймешь… Да что ты пристала-то ко мне, будто сыщик? Видел – и видел, проехали!

– Ну, ты даешь, старик! – подал наконец голос обалдевший Коля.

– Ванечка, а шарфа ты на нем не видел случайно? Длинный такой, зеленый. Вспомни!

– Че?.. – От моего экзотического вопроса челюсть у Ивана отвисла. – Не, не видел. Если и был шарф, так он спереди висел, под плащом, так?.. Знакомый, что ли, твой? Мужик-то?

– Надеюсь, что нет. Просто сегодня я видела похожего типа, но тот был в зеленом шарфе.

– Ну, сказанула… Да любого так одень, хоть меня, и будет похож.

Тоже верно. Хоть и Иванушка, а – не дурачок.

…Возвращаясь из сортира в свою комнату, «Иванушка-не-дурачок» уже никого не видел и ничего не слышал. Должно быть, в это время Саша Ренуа уже лежал под окном со сломанной шеей.

Тина Брогус оказалась вовсе не черненькой. Ее кожа напоминала своим приятным цветом о непережаренном кофе. Что же касается определения «тихоня», то оно к ней очень шло.

Когда я показалась на пороге пятьсот второй, она подняла свои огромные глаза испуганной лани от книжки, с которой сидела на кровати, прикрыв ноги покрывалом.

– Таня?.. Да, я знаю. Пожалуйста, проходи.

Голосок у нее тоже приятный, хотя и не похож на голос счастливого и уверенного в себе человека.

– Ты не обидишься, если я полежу, Таня? Я плохо себя чувствую.

– Конечно, Тина. Я не буду долго мучить тебя. Просто задам несколько вопросов.

Она кивнула и отвела глаза – наверно, потому, что они наполнились слезами. И произошло это, конечно, не впервые за этот день.

Разглядев меня как следует, соседки моей «подружки-иностранки» взяли наконец кастрюльки и сковородки и заявили, что отправляются готовить ужин.

– Они знают, кто я такая? – кивнула я на закрывшуюся дверь.

– Нет, нет! Рэй предупредил, что это секрет. Я только сказала, что ко мне придут по делу и нам надо будет поговорить наедине.

– Хорошо. Ты готова, Тина?

– Да, я могу говорить. Только… – Ее заплаканные глазки никак не могли взглянуть в мои глаза. – Только я не знаю, что тебе сказать. Я уже все сказала в милиции, нечего добавить. Я спала, Таня! Спала и ничего не слышала.

Я подождала, пока она справится со слезами. Потом взяла ее худенькую розовую ладошку, погладила.

– Я понимаю, как тебе тяжело, девочка. Саша был очень хорошим человеком. Я познакомилась с ним только вчера, случайно, но сразу это поняла. А ты его знаешь давно, и он тебе нравился, правда?

Не в силах отвечать, сгорбившись, она сидела на своей кровати. Из-под дрожащих век текли крупные слезы.

– Нравился, я знаю, Тиночка. И теперь мы с тобой должны помочь Саше Ренуа.

Ее глаза открылись и уставились на меня, полные боли и ужаса.

– Да, мы с тобой должны позаботиться, чтобы о нем осталась хорошая, добрая память. Чтобы его не считали психом и наркоманом. Ведь ты не думаешь, что он сам убил себя?

Тина отчаянно затрясла головой, закусив нижнюю губу.

– Я тоже так не думаю. И хочу найти убийцу Саши. Поверь мне, я сделаю это не ради денег. Я бы стала искать его, даже если бы Рэй Лионовски не нанял меня и не стал платить мне за это. И ты должна мне помочь, девочка.

– Рэй платит тебе? – словно эхо, отозвалась она.

– Да. Разве он не сказал?

– Нет… Он просто сказал, что ты занимаешься частным следствием, и просил ответить на твои вопросы.

– Но почему ты удивилась? Ведь Рэй был другом Саши, разве не так?

– Я?.. Нет, Таня, нет! Тебе показалось. Конечно, он был его другом… – Глаза девушки опять убежали в сторону.

– Тина, я работаю на Рэя Лионовски, но это только официально. Фактически я работаю на себя. Или… для самого Саши Ренуа, как тебе больше нравится. И если ты его любила по-настоящему, ты поможешь мне. Ты не будешь бояться и расскажешь мне правду. Клянусь тебе, никто от меня ничего не узнает. Ты мне веришь?

Так как она находилась в какой-то прострации, я схватила ее за худенькие плечи и легко встряхнула:

– Тиночка, да очнись же ты! Помоги мне найти убийцу, слышишь? Ведь ты что-то знаешь, я вижу! Расскажи мне, и тебе самой сразу станет легче.

Наконец-то она взглянула на меня прямо. Трепетная лань все-таки решилась тащить тяжелый воз.

– Хорошо, Таня. Я тебе расскажу все. Только не забудь, что обещала: никому не говори. Я боюсь… Он и меня убьет, если узнает!

– Я никогда не забываю, что обещала. Никто не узнает, не бойся.

– И ему тоже не говори, пожалуйста… Рэю не говори.

О господи, да что же это такое, в самом деле! Что-то мне все меньше нравится, каким боком оборачивается мое расследование…

– Я же сказала – НИКОМУ! Ты… видела убийцу, Тина?

– Нет. – Она печально покачала головой. – Только СЛЫШАЛА. Я обманула тебя, Таня: я не спала этой ночью. Совсем не спала. У меня болел зуб, и еще… было тревожно. Можно, я расскажу все с самого начала? Мне так легче.

И она рассказала все «с самого начала». То есть с того момента, как вчера поздно вечером – после двенадцати – постучалась в комнату к Саше и нашла его в состоянии более чем странном. Он был чрезвычайно возбужден, встревожен и, показалось Тине, даже напуган. Хотя он и пытался, разумеется, все это скрыть. Сначала Тина подумала, что причина его нервозности, как очень часто в последнее время, – в «той девушке». Тина знала, что субботу Саша провел в своей обычной компании на загородном пикнике, где присутствовали, конечно, и Нари, и Ольга. Собственно, девушка и зашла к Саше только потому, что удивилась, почему он так долго не возвращался, а вернувшись, не зашел к ней поболтать?

Тина попыталась успокоить друга, но Ренуа возразил, что дело вовсе не в его несчастной любви. Нехотя, немногословно он рассказал наконец, что Оля как-то странно исчезла во время прогулки и никто не знает, где она и что с ней. «Но я, кажется, знаю…» – добавил Саша совсем тихо и как бы про себя.

Не на шутку встревожившись, девушка пристала к приятелю с просьбой рассказать все, но куда там… Саша мягко, но решительно выпроводил ее: «Не думай об этом, Тина, иди спать. Это моя проблема, и я сам должен поговорить с ним… Завтра все прояснится. Завтра, завтра…»

– «Поговорить с ним» – он так и сказал?

– Да, так. Я просила сказать, кого он имеет в виду и о чем должен поговорить. Но он только улыбнулся и подтолкнул меня к двери: «Иди спать, девушка!»

Но Тине не спалось. Раза три она потихоньку выходила в коридор и слушала. Из-под двери напротив пробивался свет, оттуда тянуло табачным дымом. Саша ходил по комнате и все курил, курил…

Без пяти два – от страха Тина посмотрела на часы – Ренуа вдруг быстро вышел из комнаты, и девушка услышала, как он прыгает по лестнице через три ступеньки. Тина была, конечно, слишком робкой, чтобы побежать вслед за любимым и попытаться удержать его от необдуманного поступка. Поэтому она просто сжалась в маленький комочек нервов и чутко ловила каждый шорох в коридоре. Она выглянула в окно, чтобы посмотреть, куда он пойдет, но из общежития Саша не выходил. Конечно, он же просто звонил из автомата в вестибюле – сначала мне, а потом Рэю. Тина подумала даже, что он, может быть, не выдержал одиночества и пошел к кому-нибудь из ребят выпить, хотя такое и не было в характере Саши.

Девушке показалось, что прошла целая вечность (а на самом деле – чуть больше получаса), прежде чем она услышала на лестнице, а затем и в коридоре знакомые шаги. На этот раз Саша не торопился, и Тина успела шмыгнуть в коридор как раз в тот момент, когда он открывал свою дверь.

– Он очень удивился, что я еще не сплю. Я сказала, что болит зуб, и он предложил мне лекарство. Он выглядел и говорил уже спокойнее, чем два часа назад. Был не так напряжен. Как будто уже решил свою «проблему», о которой говорил. Я ответила, что выпила таблетку, но волнуюсь за него. И спросила, где он был и как дела. Он засмеялся: «Не волнуйся, все будет хорошо, я же сказал…» И… поцеловал меня. Как сестру, – поспешно добавила Тина, потупив глаза.

Эх ты, бедная птаха… Насколько лучше для вас обоих было бы, если б Саша Ренуа целовал тебя не как сестру!

– Тебе не показалось, что он был пьян или, не дай бог, употреблял наркотики?

– Нет, нет! – Девушка энергично замотала головой. – Я бы поняла. Он не пил. И… ничего другого тоже.

– Я это знаю, но должна была спросить. Извини. Саша не сказал тебе, что ходил звонить по телефону?

– Нет, не сказал ничего. Еще раз повторил, чтобы я попыталась уснуть. И что он сам тоже идет спать.

На этом они расстались. Тину немного удивило, что Саша запер свою дверь: сколько она помнит, он никогда не запирался, когда был дома, даже на ночь. Но она не придала этому значения и, немного успокоенная, легла в постель и погасила лампу. Зуб все не проходил, да и притухшая было тревога разыгралась с новой силой…

И вот тут-то – она не знает, сколько прошло времени – со стороны лестницы послышались осторожные шаги. Они приближались… Тихо, как мышка, Тина выскользнула из-под одеяла и, не зажигая света, прокралась к двери. Шаги замерли перед порогом Ренуа, и кто-то – девушка была готова поклясться в этом на Библии! – осторожно нажал на дверь, пытаясь ее открыть. Убедившись, что комната заперта, ночной гость легонько стукнул три раза. Дверь открылась не так уж и быстро – через минуту или две: должно быть, хозяин успел уснуть. А вот дальше…

Дальше началось самое интересное и… непонятное. Гость не назвал себя, а Ренуа не спросил – он открыл дверь без вопроса. Первое, что услышала Тина, был тихий, но, как ей показалось, радостный возглас Саши. Он произнес по-английски: «Ты все-таки пришел!» – и, по-видимому, отступил внутрь комнаты, пропуская гостя. Но дверь еще не успела закрыться, как до чутких ушек девушки долетел другой возглас – короткий и полный глубочайшего изумления. Просто какое-то «О-о!..», после которого дверь бесшумно закрылась. В замке повернулся ключ.

Весь этот легкий шумок, не способный привлечь внимание спящего общежития, длился только несколько секунд, и затем в полутемном коридоре опять воцарилась мертвая тишина. Однако таинственный гость вопреки ожиданиям Тины пробыл у Ренуа совсем недолго. Минут через пять-семь – опять поворот ключа в замке, звук открываемой двери… и едва слышный шепот, как будто двое людей, не желающих быть подслушанными, коротко попрощались на пороге. Еще раз поворот ключа и – шелест осторожных удаляющихся шагов…

Вот и все, что слышала минувшей ночью Тина Брогус. До тех самых пор, когда в шестом часу утра всю пятьсот вторую комнату разбудила суматоха в коридоре и властный стук защитника правопорядка.

– Тина, – взмолилась я, – может, ты хоть что-нибудь видела? Есть же в двери замочная скважина!

– Есть маленькая дырочка. Но из нее не видна дверь напротив. И в нашей стороне лампа не горит, в коридоре совсем темно. Сама посмотри. – Она кивнула на дверь.

Я пошла, нашла дырочку и посмотрела. Так и есть: сплошная чернота. А жаль.

– А этот шепот, когда тот тип уходил… Ты не узнала голоса?

– Это было совсем тихо, Таня. – Девушка с сожалением покачала головой. – Когда люди так говорят – «шу-шу»… узнать голос трудно, правда? Тогда мне показалось, что я слышала Ренуа. Но это, наверно, потому, что я знала: он должен быть там, в этой комнате… Ты меня понимаешь?

– Да-да, конечно. Ну, а потом, когда ты узнала, что случилось ночью, – что ты подумала тогда?

– Тогда… – Мучительная гримаса опять исказила маленькое личико. – Я подумала… подумала, что Александр уже не мог ему отвечать, потому что он… Я подумала, что этот человек просто так пошутил. Он сказал за двоих, чтобы можно было ошибаться…

Слезы снова брызнули из глаз бедняжки. Даже у меня уже не было сил терзать Тину жестокими вопросами, а каково-то было ей! Поэтому я не стала приставать к девушке, что было сначала – поворот ключа в замке или звук шагов. Это было и так ясно как дважды два: по коридору уходил убийца, а запирать Сашину комнату изнутри было уже некому.

Но оставался еще один вопрос, который я не могла не задать.

– Тина… – Я взяла ее за плечи, заглянула в глаза. – Ты, конечно, думала и про другое. Про главное… Ты думала о том, кто был этот человек, ведь правда? Ты не могла об этом не думать, Тина!

Она попыталась выдержать мой взгляд, но безуспешно.

– Я не знаю, не знаю! Я не видела его…

– Но ты его слышала! Ты была рядом с ним, хоть и за дверью. Ты могла что-то почувствовать. Почему ты боишься Рэя Лионовски, Тина? Тебе показалось… да посмотри же ты на меня! Тебе показалось, что это был Рэй, да? Это был он?!

Она обмякла в моих руках. Теперь у нее были глаза затравленной лани. Обезумевшей от страха.

– Не сразу. Я хочу сказать… не ночью, когда он стоял у двери. Потом. Когда Рэй сказал нам и милиции тоже, что Ренуа звонил ему ночью и просил срочно встретиться по важному делу. Я вспомнила слова Александра, когда он открыл дверь: «Ты все-таки пришел!», и его радость, как будто он увидел человека, которого ждал, и… И то, что он сказал это по-английски: все мы знаем, что так Ренуа говорил только с Рэем… Что мне делать, Таня? – Инстинктивно ища защиты, она бросилась ко мне на грудь. – Он меня убьет! Он сегодня так смотрел на меня… Как будто хотел взять мою душу! Не говори ему ничего, не говори…

– Ну что ты… Успокойся, Тина, что ты! Я скажу ему, что ты мне ничего нового не сообщила. Ты спала и ничего не слышала. А теперь – расскажи-ка мне про Рэя Лионовски. Давно ты его знаешь? Какой он человек?

После всех противоречивых впечатлений сегодняшнего дня я ожидала, что человеческий портрет моего клиента будет написан самыми мрачными красками. Но ничуть не бывало! Ничего худого о том, кого она так панически боялась, Тина Брогус сказать не могла.

С немалым удивлением я услышала, что Рэй Лионовски появился в Тарасове лишь в начале этого года – сразу в двух «чинах»: аспиранта и председателя землячества. Его рекомендовал специально посетивший студенческую общину культурный атташе посольства островной республики. Ни у кого из земляков кандидатура Лионовски не вызвала возражений: ни по научному статусу, ни по возрасту ему здесь не было равных. Между прочим, пост старшего земляка Рэю сдал не кто иной, как Александр Ренуа.

По официальной версии, Рэй в свое время закончил Тарасовский технический университет, тогда еще просто политех, чуть ли не с красным дипломом, «забил» себе место аспиранта и несколько лет находился в академическом отпуске «по семейным обстоятельствам». И вот при первой же возможности вернулся в alma mater.

Странно: мне он сегодня утром этого не сказал. А впрочем, я ведь его о нем самом еще не спрашивала – только о других. Надо будет при случае поинтересоваться его «семейными обстоятельствами».

Что ж, хоть Сашу Ренуа уважали все, но студенческой общине жалеть не пришлось о смене лидера. Несмотря на занятость по научной части, Лионовски четко выполняет обязанности председателя землячества. Если у кого-то из ребят возникнут проблемы – и поддержит, и поможет, и посоветует, и защитит, если потребуется. Но ежели кто-то из землячков проштрафился – по всей строгости спросит. Авторитет у него в землячестве безусловный. Такие завзятые лодыри, как Роджер или Бану, откровенно его побаиваются – и поделом. И даже нагловатый плейбой Нари старается при «старшом» не поминать о своем министерском происхождении.

Его все знают, все уважают. И тем не менее для всех он до сих пор остается загадкой. «Вещью в себе». Тина не могла сказать определенно, есть ли у Рэя друзья за пределами их маленького землячества («шапошных» знакомств много – это факт), а внутри этих пределов он сошелся близко, пожалуй, только с Александром. Впрочем, со своей соседкой Саша почти никогда не говорил о Лионовски. Но если говорил – то только хорошее.

В общении Рэй приветлив, вежлив, спокоен, выдержан. Не было случая, чтобы он публично вышел из себя. Однако от ребят Тина слыхала, что наедине – и за дело! – будущий доктор технических наук может влепить провинившемуся такую затрещину, что мало не покажется…

В общем, хотела того или нет моя рассказчица, а образ у нее получился довольно-таки симпатичный. Спрашивается, чего же она тогда так перепугалась, дурочка? Но спрашивать ее об этом я не стала: и без того у бедняжки был сегодня трудный день.

У меня, впрочем, тоже. Голова шла кругом от этого вечернего рейда по общагам, от всех разговоров и лиц, дурацких шуток и пошлых комплиментов, сменяющих друг друга как в калейдоскопе, а главное, от какого-то все возрастающего, но необъяснимого чувства тревоги. С каким бы удовольствием я сейчас закатилась домой, стала под теплый душ, прополоскала мозги крепким кофейком…

Но закачусь я сейчас не домой, а к папаше Вингеру. Батюшки, а времени-то, времени! Слава богу еще, что не поленилась сегодня взять «на дело» машину, а то бы катилась сейчас на трамвае… «как все советские студенты», ха-ха! Кстати вспомнился древний анекдотец, надо будет при случае рассказать Рэю. Ну, это точно про Красавчика Нари с его папашей. А может, мой дорогой клиент тоже мог бы при желании купить себе трамвай, кто знает…

Да знаю я, знаю, откуда это паршивое тревожное чувство! И очень даже оно объяснимо. Только объяснять его я не хочу. Не хочу! По крайней мере, сегодня. Я подумаю об этом завтра. Как Скарлетт.

Я решительно отказалась от подоспевшего ужина. И – сама не знаю зачем – на прощание попросила Тину Брогус написать мне по-английски те слова, что она слышала сегодня ночью из-за двери: «Ты все-таки пришел». Может быть, у меня немало талантов, но полиглотом никогда не была. Девушка черкнула в моем блокноте коротенькую строчку.

В темном коридоре я бросила прощальный взгляд на опечатанную дверь с номером «501». «Ты все-таки пришел…» Но почему, черт возьми, мне кажется, что в этой ни к чему не обязывающей фразе – ключ к разгадке?..