Текст книги "Поиграли и хватит"

Автор книги: Марина Серова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Глава 4 Я начинаю действовать

Начинать надо было, разумеется, с двух парочек, которые вчера сидели неподалеку от меня в вагоне электрички. Именно они были единственным видимым связующим звеном между двумя криминальными событиями: исчезновением Оли Вингер и убийством Саши Ренуа.

Было бы очень удобно прямо из кафе направиться ловить Нари и Роджера: общаги технарей, как, впрочем, и медиков, находились в двух шагах отсюда. Но шастать по этажам студенческих общежитий в моем нынешнем прикиде – не лучший вариант: чего доброго, «контингент» потеряет дар речи. И, уж конечно, не останусь незамеченной. Это годилось для Рэя Лионовски в зеленом шарфе и для «Элиты», но только не для прокуренных комнатенок и протараканенных кухонь, населенных разномастной студенческой публикой.

Поэтому я попросила председателя землячества, пока я буду занята одним неотложным делом, потихоньку предупредить свою паству, чтобы ближе к пяти часам, невзирая на воскресный день, все они сидели по своим норкам и ждали моего визита. На мою удачу, семь из одиннадцати ребятишек учились либо в техническом университете, либо в медицинском, так что с большинством потенциальных подозреваемых я рассчитывала «покончить» уже сегодня.

«В натуре» же мое «неотложное дело» заключалось в том, чтобы съездить домой:

а) переодеться соответственно ситуации;

б) обмозговать эту ситуацию;

в) бросить гадальные кости.

Остальное – по возможности.

Наташа Костенко и Света Красникова не входили в мой национальный список, но они тоже были мне нужны. Что касается первой, то деться ей некуда: обретается в той же самой общаге. Сложнее будет с соперницей исчезнувшей Ольги, которая живет с родителями и, по словам Лионовски, где-то довольно далеко от института. Но телефон есть. Так что красавчику Нари вменялось в обязанность дозвониться до своей подружки и под любым предлогом, но не называя, конечно, настоящей причины, зазвать ее вечером к себе. Клиент заверил меня, что всю организационную работу возьмет на себя и растолкует своим землякам, чтобы сделали все как надо.

Дома, едва раздевшись, я не удержалась и прежде всего выполнила пункт «в» своей программы – то есть метнула кости. Помня о том, что главное – правильно сформулировать вопрос, постаралась сосредоточиться на сути своего нового дела. Но в самый неподходящий момент из подсознания выплыл зеленоглазый образ Рэя Лионовски – будто под руку толкнул, черт этакий!

7+20+27. Что значит: «Все ваши друзья – истинные».

Все? Просто великолепно! Жаль, не сказали магические символы, как отличить друзей от врагов. Значит, придется самой…

«Я вам не враг, Таня. Я – друг!» Очень убедительно он это сказал. Да уж: этот тип из тех, кого гораздо спокойнее иметь в друзьях, чем среди врагов. Боюсь только, мистер Рэй, как бы наша деловая дружба не переросла в нечто большее. Уже чувствую тревожные симптомы…

Итак, что мы имеем?

По крайней мере, клиент у меня уже точно есть. И вовсе не бесплатный, как я предполагала еще сегодня утром. Так что с этим проблем не должно возникнуть – судя по той легкости, с какой Лионовски вручил мне в качестве задатка восемьсот долларов наличными. Любопытно, откуда у аспиранта российского технического вуза деньги, чтобы нанимать частных «дэтэктивов»? То, что он иностранец, ничего не объясняет: ведь заработка он сейчас не имеет, а жизнь в нашем Отечестве дорогая… Между прочим, и одежка на нем явно не из «секонд-хэнда», и этот коньяк, и персики… Конечно, я спросила, не удержалась, не ограбил ли он какой-нибудь банк в свободное от научной работы время. А он только отшутился: «Ну что вы, Танечка: всего лишь маленькое наследство моего польского прадедушки!»

Ладно, «девушка-дэтэктив», кончай ты со своим бабским любопытством! Пусть об этом голова болит у ФСБ да у его тамошней, островной налоговой инспекции. Рэй тебе платит совсем не за то, чтоб ты выявляла источники его дохода. Вот и думай по делу!

С клиентом, стало быть, все ясно. Что еще нам ясно? Все… Дальше – густой туман, переходящий в полный мрак. Неизвестно даже, сколько преступлений надо расследовать – одно, два? Полтора?.. «Одно пишем, два – в уме…» Черт знает что такое!

Такая же неясность и с мотивами. Я могу только предполагать – с достаточной степенью вероятности, – за что убили Сашу. Но Ольга – ее-то за что? Если, конечно, и ее… Если вообще первое преступление – не плод больного воображения покойника. Впрочем, это скоро выяснится: ведь менты, должно быть, уже начали копать по заявлению папаши Вингера. Надо будет постараться сесть им на хвост. Вингер, Вингер… Нет, не помню.

А уж подозреваемых-то… Тут вообще черт ногу сломит! От одной мысли, что придется работать со всеми одиннадцатью островитянами, меня охватывала глухая тоска. Уж конечно, не у всех у них так подвешен язык и так варит котелок, как у тех, с кем я уже общалась накоротке. Ренуа и Лионовски – наверняка исключения, которые только подтверждают общее правило. Все остальные будут только бекать и мекать и глупо хлопать томными африканскими глазами. Я припомнила красавчика Нари и Роджера-«раба». А значит, преступнику – если он действительно находится среди них – ничего не стоит прикинуться со мною идиотом наравне со всеми. Ничего себе перспективка…

Неожиданно мне пришло в голову, что в жизни Саши Ренуа число «тринадцать», чертова дюжинка, сыграло роковую роль. Он был тринадцатым пассажиром во вчерашней электричке, когда мы встретились, и тринадцатым студентом своего землячества в Тарасове. Тринадцатым – «лишним»… Ну вот! Не хватало еще впутывать в дело всякую чертовщину.

Стоп, а почему одиннадцать подозреваемых? Двенадцать! Ну и что с того, что мистер Рэй – твой клиент? Пусть не обижается: доверяй, но проверяй! Ну, разве только проверочка эта будет ненавязчивая – а то как бы действительно не обиделся и не отказался финансировать мое расследование. Все-таки, как ни крути, а с гонораром лучше, чем без него.

Итак, двенадцать, по версии Саши Ренуа, плюс два, то есть Света и Наташа, – это по теории вероятности. В самом деле: Наташе-то вроде бы незачем, тем более подруга, а вот Светочка… Эта вполне могла, незаметно прокравшись по лесочку, тюкнуть по головке Олю, мирно рыдающую на бережку, да и спустить в ручей под какую-нибудь корягу – и поминай как звали! Деваха она крупная и, кажется, довольно крутого нрава. Такая тигрица на многое способна. К тому же железный мотив – ревность и возможность совершить преступление. И еще угрожала – да, она ведь открыто угрожала Ольге! Это слышали пять человек, трое из которых могут теперь подтвердить это перед следствием. А это уже не шутка…

Я усмехнулась. Ерунда все это, конечно. Не может быть, чтоб все было так просто. Да и при чем тогда Шурик Ренуа, его ночной звонок Рэю, обвиняющий в преступлении «нашего» студента?.. Но ведь – версия? Версия. И на месте нашей доблестной милиции я бы мимо нее не прошла. Да она, наверно, и не пройдет – тем более что менты склонны считать смерть Ренуа самоубийством, никак не связанным с исчезновением Ольги Вингер.

Тут в мои детективные мысли и в мои сборы на студенческую тусовку вклинился телефонный звонок. «Наверно, Рэй уже соскучился», – была первая реакция.

Я оказалась права, но только отчасти. Тот, кто звонил, действительно соскучился, однако это был не Рэй.

– Ва-вай-вай, Таня-джан! Воистину есть Бог на свете! Чтобы в воскресенье к вечеру ты была дома, да еще и отвечала таким деловым голосом… Подожди, не говори ничего, сейчас угадаю причину: ты, конечно, тосковала по старому другу Гарику, сидела у телефона, ожидая его звонка, и печалилась, почему он так долго не звонит. Я прав?

– Как всегда, ара. Интуиция – оружие сыщика, а я не раз говорила тебе, что ты лучший сыщик всех времен и народов. Но если я даже признаюсь, что ты оторвал меня от важного дела и от мыслей о другом мужике, то все равно я чертовски рада тебя слышать, Гарик!

– Нет, только не говори мне, неверная, что я опять не успел вклиниться между твоими мужиками…

И так далее, и тому подобное… Теперь это надолго. Взглянув на часы – время еще терпит, – я поудобнее уселась в кресле, приготовившись отбивать витиевато-беспардонные наезды старого армянского друга. Но физиономия моя совершенно непроизвольно расплылась в широкой улыбке. Я действительно была рада чертовски. Только подумала, что неплохо бы сесть на хвост ментам, – как тут же один желающий сам себя запряг и взнуздал!

Капитан милиции Гарик Хачатурович Папазян, один из лучших оперативников тарасовского уголовного розыска, отличный служака, в принципе не подверженный коррупции и тем не менее доставляющий своему начальству массу хлопот неординарностью собственной личности, наконец, знойный мужчина, по силе своего «убойного» воздействия на женский пол превосходящий все известные мне аналоги, – так вот, этот самый Гарик Папазян обладает целой кучей ужасных недостатков и такой же кучей великолепных достоинств. Зная Гарика не первый год, я до сих пор не могу определить для себя, какая же из этих «куч» больше. Но, может быть, поэтому я и люблю его таким, какой он есть.

Среди первых – то есть недостатков – неизбывное стремление Папазяна перевести наши дружеские отношения в иную плоскость, горизонтальную. На это он тратит множество материальных, организационных, эмоциональных и сексуальных усилий. И – самое главное! – постоянное отсутствие результата его нисколько не смущает и не охлаждает его пыл. Мне же все это доставляет много хлопот, а частенько и отнимает драгоценное время. Я прекрасно понимаю, что для нас обоих будет проще, если я сниму оборону и сдам свою крепость без боя, но… сама не знаю, что мне до сих пор мешает. Уж конечно, не то, что Гарик мне не нравится: я ведь уже сказала, что мужик он классный и бабы от него «в отпаде». Наверное, просто не хочу быть как все.

Во второй «куче» – то есть среди достоинств Папазяна – заслуживает восхищения прежде всего его способность появляться на горизонте именно в тот момент, когда в нем нуждаются. Даже если сам нуждающийся еще не осознал того. Кстати, только что я имела случай лишний раз в этом убедиться.

Гарик Хачатурович пространно рассказал мне о своем «потрясающем» отпуске, который он провел на исторической родине – там, где «на горе Арарат растет крупный виноград». Просто поразительно, как этому пройдохе удалось оторвать в своей «фирме» отпуск в самый бархатный сезон, да еще и, судя по всему, уехать не с пустым кошельком! Само собой разумеется, что наиболее «потрясающие» впечатления Папазянчику дало пополнение его донжуанского списка. Впрочем, об этом он, как истинный джентльмен, всегда рассказывает только в самых общих чертах, но с неизменным чувством собственного достоинства. Да, я забыла упомянуть: товарищи по работе все, как один, называют Гарика не иначе как Кобеляном.

Затем приятный собеседник вылил на меня ушат причудливых русско-армянских ругательств за то, что я, вместо того чтобы пригласить «бедного Гарика» на чашечку кофе, вместе с ним оплакать «безвременную кончину» его отпуска и, разумеется, «пожалеть и приласкать», имею наглость говорить с ним о работе. Наконец, после того как я долго оправдывалась, извинялась и подлизывалась (обязательный ритуал!), «лучший сыщик всех времен и народов» смилостивился:

– Ладно уж: валяй, эксплуатируй мои таланты. Какие проблемы, старушка?

– Гарик, тебе что-нибудь говорит фамилия Вингер? Что-то крутится в голове, но никак не соображу…

– Вингер? Нет, это не из нашей картотеки. – Профессиональная память капитана Папазяна могла бы поспорить с моей.

– Да нет же! Респектабельный инженер. По-моему, что-то из сферы оборонки, если не ошибаюсь.

– Постой-ка… Не ошибаешься, старушка. ПО «Конус», Вингер… кажется, Лев Анатольевич. Да, точно. Не то главный инженер, не то ведущий, я в этой механике не силен. Шишка, одним словом. Пару лет назад я сталкивался с ним, у них там крупная кража была.

Нет, сегодня мне определенно везет!

– Что значит «сталкивался»?

– Нет, не в этом смысле. Встречался то есть. Как раз наоборот: впечатления благоприятные. Вингер тогда хорошо помог нам. А сам оказался чист. Респектабельный инженер – это ты правильно сказала. А зачем он тебе?

– А ты не в курсе, Гарик? Кажется, у него пропала дочь. Если только на тарасовских заводах нет другого инженера Вингера.

Он присвистнул:

– Ну дела! Как я могу быть в курсе? Говорю ж тебе – вчера к ночи пригнал свой драндулет из Еревана, свалился замертво и вот только-только привел себя в боевую форму. Сейчас собираюсь навестить ребят в управлении, узнать новости…

– Очень кстати, ара. Мне позарез нужны новости по этому делу. Я тебя обожаю, Гарик!

– Так я и поверил… Ну, ты нахалка, Таня-джан! За кого ты меня держишь?! Чтобы Гарик тебе на блюдечке поднес служебные тайны…

Минут пять он потратил на препирательства, а главное – на выяснение того, что ему за это будет. На самом деле Папазянчик прекрасно знал, что никаких «служебных тайн» я от него не требую – так, разве самую малость… Ну, чуть больше, чем сообщают журналистам. Несколько сугубо профессиональных штришков, деталек, от которых официального расследования не убудет, а мне – помощь огромная. Знал Гарик и то, что полученную от него информацию я использую исключительно конфиденциально в отличие от газетчиков и ни за какие коврижки ни его самого не подставлю, ни правому ментовскому делу не наврежу. Вот почему наше тайное обоюдовыгодное сотрудничество длится и крепнет год от года.

Ну, а любому неправому делу навредить Гарик и сам не упустит случая, и мне помочь не откажется. Так что если бы все наши с ним тайны стали явью – ух! – ни ему ни мне не сносить бы башки.

Но таков уж капитан Папазян: если цену себе не набьет – жив не будет!

– Не знаю, не знаю, Татьяна… А откуда тебе вообще известно, что есть такое дело? Вингер тебя нанял?

– Нет, он обо мне знать не знает. Нанял меня другой человек и совсем по другому делу. Сегодня ночью погиб студент-африканец, Ренуа. Вывалился из своего окна в общаге, накачанный наркотой.

Гарик снова присвистнул, но ничего не сказал. Это означало, что слушает он в высшей степени внимательно.

– Так вот, Папазянчик: кажется, ваши тянут этот случай на суицид в состоянии наркотического опьянения. А друг покойного засомневался. И я, кстати, тоже. Этот Александр Ренуа не был наркоманом. Говорят, он вообще был очень славным парнем.

Даже Гарику я не могла признаться, что была знакома с Сашей до его гибели. Уж этот тип не стал бы скрывать от следствия такой фактик. Вывернул бы меня наизнанку!

– Черт! Не Тарасов, а какое-то Чикаго. Уже негров из окон швыряют… Стало быть, твой клиент – иностранный мешок, набитый «зелененькими», да? Ну, конечно, где уж тут нищему менту Гарику дождаться твоих милостей!

– Папазян, я тебя убью!

– Зачем, Таня-джан? Полюби меня – и я сам умру от счастья…

Знакомое мурлыканье перешло в страстные стоны. Услышав, как я застонала совсем от других чувств, мой мучитель довольно расхохотался и решил, наверное, что на сегодня достаточно.

– Ну, ладно, ладно, старушка! – сказал он совсем почти нормальным тоном. – Твой Гарик ждет и надеется. Так я не понял: какое отношение к этому бедолаге имеет дочка Вингера?

– Самое прямое: он был к ней неравнодушен. А она бегала за его дружком-красавчиком.

– За тем самым, который тебя нанял?

– Нет, это другой.

– Ясненько. Так, может, с горя тот парень и… того, а?

– Гарик, я серьезно! В общем, они были в одной студенческой компашке, хоть и учились в разных вузах… – И я в нескольких предложениях изложила «расстановку сил» и суть происшествия на вчерашнем пикнике.

– По-моему, есть достаточно оснований полагать, что два эти дела связаны между собой, – закончила я. – И если уж ты, Гарик-джан, так любезно согласился разузнать для меня про первое, то помоги заодно и со вторым. Ты знаешь, что меня интересует: как далеко продвинулись следователи, до чего докопались…

– Я же сказал, что ты нахалка! Ничего я тебе еще не обещал!!!

– Значит, сейчас пообещаешь, кэп.

В общем, я угробила немало сил и личного обаяния, чтобы окончательно сговориться с капитаном Папазяном об его услугах моему расследованию. Гарик отбрехивался, что сегодня, мол, ему никак не успеть и вообще он вечером занят. Но я все-таки вырвала у него обещание позвонить мне на сотовый номер, скажем, с семи до восьми.

Дело в том, что сегодня же вечером я хотела непременно поглядеть на Вингера Льва Анатольевича, или как его там, пока он еще «тепленький». А для этого требовались хотя бы самые общие ориентиры: например, поступало ли вообще заявление от Вингера, и заведено ли дело, и как фамилия следователя. Разумеется, я не надеялась, что ментовская скрипучая машина задвигалась так быстро, что они уже сегодня побывали на месте предполагаемого преступления и привезли оттуда кучу вещдоков, проливающих свет на судьбу дочери инженера. С вещдоками я могла подождать до завтра.

Трубку я положила вконец измученная, но довольная. Не зря все-таки заскочила домой: закрутились колесики-винтики… Я знала, что Папазянчик мои надежды не обманет. Как тут не поверить, что все мои друзья – настоящие?

Глава 5 Красавчик спекся

Увидеть Рэя Лионовски на вахте второго общежития Тарасовского технического университета было приятной неожиданностью. Мы не договаривались, что он будет меня встречать.

Рэй болтал с каким-то долговязым лохматым субъектом в уморительном полосатом балахоне без рукавов, напяленном прямо на голое тело. Увидев меня, он бросил субъекту что-то отрывистое, похожее на команду, и тот мгновенно испарился.

– Я не сразу узнал вас в этой одежде, Танечка. Но вы все так же прекрасны!

Мистер Лионовски улыбался так, будто хотел закончить: «…а без одежды должны быть еще лучше». Но мне показалось, что под его улыбкой прячется озабоченность. Сам Рэй в отличие от меня оставался в том же наряде, в каком я видела его утром.

– Таня, вы, кажется, говорили, что сначала хотели бы побеседовать с Нари и Роджером? – спросил он, когда мы немного продвинулись по коридору.

– Да, а что?

– Да нет, все в порядке. Они у себя – если вы помните, комната пятьдесят один, второй этаж. И остальные пятеро, которые в этом районе, должны быть на своих местах. Кстати, парень, с которым я сейчас говорил, – это тоже наш, Бану из сто седьмой.

Мы еще раз сверили позиции. Меня интересовало главным образом одно: удастся ли сохранить в тайне от вездесущих «органов» мою заинтересованность в деле Вингер – Ренуа – хотя бы до поры до времени. Рэй заверил меня, что провел со своими земляками разъяснительную работу и что никто из них не станет «трепаться». Последнее словцо с его акцентом вышло так мило, что я ухмыльнулась.

Хорошо бы… Впрочем, особой надежды на инкогнито у меня не было: я не так наивна. Ладно уж: бог не выдаст – ФСБ не съест! Я же не собираюсь изменять Родине. В худшем случае заработаю несколько оплеух, вот и все дела.

– К сожалению, – мой клиент улыбнулся извиняющейся улыбкой, – я не смогу вас сопровождать, Танечка: в пять часов ректорат собирает здесь руководителей национальных землячеств, я должен присутствовать. Так что, если я вам понадоблюсь…

Так вот почему он здесь… А я-то думала, меня дожидался!

– …А затем хочу просидеть весь вечер за книжками и расчетами. Я же вам сказал, завтра у меня встреча с профессором Стрельцовым, моим научным шефом. Хоть умри, надо сдать главу.

Нет, мистер Рэй: хороший ты мужик, но – не орел. Черт бы побрал тебя вместе с твоим профессором Стрельцовым!

– Вы пишете диссертацию, Рэй?

– Ну конечно, Таня. Плох тот аспирант, который не мечтает стать доктором!

– И на какую тему, если не секрет?

– Да нет, не секрет, но я не хочу утомлять вас, Танечка. Это слишком длинно и слишком… специфично. Скажем так: новейшие космические технологии. Вы удовлетворены?

– Вполне. Я преклоняюсь перед вами, Рэй. Но не думала, что ваша страна собирается выходить в космос.

– Как знать! Республика быстро развивается, Танечка. Возможно, лет через десять-пятнадцать…

– Ну-ну, желаю успеха, господин клиент. Думаю, сегодня ваша помощь мне больше не понадобится.

Он удержал меня за руку:

– А завтрашний вечер, Танечка… я очень надеюсь, вы не откажетесь провести его со мной.

Лицо Рэя Лионовски оказалось совсем близко. Оно было все таким же надменно-непроницаемым, но изумрудные глаза блестели очень откровенно.

– Посмотрим, Рэй. Дело очень сложное… Не будем загадывать.

– Очень надеюсь… – Он все еще сжимал мою руку. – Да, Таня, еще… Возникла одна проблема, я не сказал вам сразу. Это касается подруги Нари, Светы.

– А что с ней?

– Не знаю, но ребята не смогли пригласить ее сюда. Кажется, у нее дома что-то случилось. Ее мать не стала разговаривать ни с Нари, ни даже с Наташей. Она была очень расстроена. Крикнула: «Это все из-за вас! И чтобы не звонили больше». В общем, бросила трубку, и мы теперь не знаем, что думать.

Зато я, кажется, знала – что.

– Нари совсем раскис, Таня. Хотел ехать к ней, но мы с Роджером его удержали. Не хватало еще, чтобы его там спустили с лестницы, мальчишку… Я и не знал, что он так серьезно увлекся этой девушкой.

– Хорошо, Рэй, я разберусь с этим. До завтра.

Если мой клиент и прикинулся, что ему будет тяжело пережить столь долгую разлуку со мной, то сделал он это очень убедительно.

Дверь под номером пятьдесят один на втором этаже располагалась практически напротив лестницы, так что я нашла ее без труда. А за этой дверью – двух уже знакомых мне вчерашних попутчиков, которых я окрестила Красавчиком и Рабом. Оба они находились в полной готовности давать мне показания. Я имею в виду, что эта парочка жила в комнате без соседей, так что мешать нам было некому.

О, это была прелюбопытная комната! Будь у меня побольше времени, уж я бы, конечно, изучила ее получше. Со всех стен, полочек, тумбочек на меня смотрела сама Африка. Маски, амулеты, статуэтки, коврики, циновки, гребенки из слоновой кости и пепельницы из панциря черепахи – все это хозяйство, не считая, конечно, бесчисленных фотографий, должно было напоминать Нари и Роджеру о временно покинутом доме. Черт побери, здесь было даже чучело маленького – не больше метра – крокодильчика! И как только они умудрились протащить все это добро через границу?!

Заметив, что я разглядываю какой-то деревянный лик, а вернее сказать – рожу, веселый Роджер хихикнул за моей спиной:

– Нравится, Танья? Хороший бог. У наш Рэй на квартира тоже есть один хороший бог, красивый бог, хи-хи… Ты должен его смотреть!

Нари при этом тоже хихикнул, но как-то принужденно.

Ладно, вы мне зубы не заговаривайте! Я к вам не о богах болтать пришла.

Все получилось точно так, как я и ожидала. С невероятным трудом я вытягивала из будущих магистров технических наук какую-то канитель, состоящую в основном из междометий. Никакой новой информации. Максимум, чего я от них добилась, – они в общих чертах подтвердили Сашин рассказ о вчерашнем пикнике. Ну, а подтвердить его в деталях эти ребятки и не могли: для этого нам понадобился бы квалифицированный переводчик.

Впрочем… Насчет отсутствия информации – это я, пожалуй, погорячилась. Информация в этой комнате имелась, только заключалась она не в словах. Она витала в воздухе! Очень кстати Роджер предложил мне чаю: появилась возможность понаблюдать за этими двумя.

Характеризуя мне сегодня утром двадцатитрехлетнего Нари Разамиманана (да уж, фамилии у них у всех – убиться можно!), Рэй признался: в их маленьком землячестве этот студент на особом счету. В посольстве неоднократно подчеркивали, что отпрыск министра образования нуждается в повышенном внимании и опеке национальной общины. В моем блокноте под убийственной фамилией Красавчика значились те же самые характеристики, которые дал ему Саша Ренуа: «Неуравновешенный, вспыльчивый, капризный, легкомысленный; перепады настроения; щедр, сорит деньгами; вечеринки; бабник». И еще там стояло одно многозначительное словечко, которое я пометила аж двумя восклицательными знаками: «Наркотики!!» Лионовски не утверждал этого категорично, но студенты болтали, будто бы Нари балуется наркотой. Сам Красавчик, разумеется, не признавался в этом ни за какие коврижки.

Что ж, вполне вероятно. Правда, на его открытых до локтя руках, особо не обремененных мускулатурой, не было следов инъекций, но… Эти суетливые пальцы, и румянец на оливковых щеках, и лихорадочный блеск глаз, похожих на спелые сливы, и «перепады настроения»… И дураку понятно, что колоться можно куда угодно, а еще можно и нюхать, и глотать.

Языком той страны, куда забросила его судьба, Нари владел несколько получше безмятежно веселого Роджера, который приветствовал меня словесной триадой: «красивый девушка – дэтэктив – карашо!» Зато собой он не владел совсем, по крайней мере, сейчас, и я могла бы побиться об заклад, что причиной тому стали не одни любовные переживания. Нет, то был страх! Уж его-то я умею распознавать.

Я не думала, конечно, что это Красавчик придушил Оленьку Вингер и тем более убил Сашу. Но Нари определенно что-то знал. Стоит только немного его прижать – и папенькин сынок спекся!

Но мне никак не удавалось остаться с ним наедине. Все мои попытки дипломатично выслать Роджера из комнаты окончились неудачей. Далекая родина поручила ему охранять важную персону, и он недаром ел свой хлеб. А прямо попросить его выйти или вызвать Нари в коридор я не могла: мне нужен был эффект внезапности.

Жаль, но придется, видимо, отложить психическую атаку до более удобного случая. Я поблагодарила за чай, сказала, что они мне очень помогли, и мы расстались добрыми друзьями. Нари даже выдавил из себя некое подобие мужской улыбки. Впрочем, до Рэя Лионовски этому пацану было далеко.

По другим «адресам», включая лохматого Бану, я и вовсе напрасно потеряла время. Земляки были удручены гибелью Саши Ренуа, да, но это к делу не пришьешь… Рыская по всем пяти этажам в поисках свидетелей, я попутно завела десятка полтора новых знакомств, получила два приглашения на дни рождения, одно – в ресторан и выслушала четыре объяснения в любви с первого взгляда… нет, пять. Но ни на сантиметр не продвинулась в своем расследовании!

Рыженькая Наташа Костенко, только увидев меня на пороге своей комнаты, без слов разревелась. Но эти слезы лучше всяких слов поведали мне, что она ни при чем. Это было просто доброе и безответное существо: она страшно жалела Сашу, она переживала за пропавшую Олю, а теперь и за Свету, с которой тоже что-то неладно. Да, все так и было: поссорились… разбежались… искали… не нашли. Да, вчера за городом Род все время был с ней. Да, с вокзала к Ольге поехали она и Саша. Роджер улизнул, сославшись на какие-то встречи, а Нари поехал провожать Свету. В квартиру к родителям Оли Наташа поднималась одна, ее спутник остался внизу. Да, мама и папа были в ужасном состоянии, при ней обзвонили всех родственников и подруг – Ольги нигде нет.

Вернулись они с Сашей без скольких-то двенадцать. Саша зашел к ним в общежитие. Он отправился к кому-то на четвертый этаж – я уже знала, к кому он там заходил, – а Наташа заглянула в пятьдесят первую. И Нари и Роджер были уже дома. Красавчик собирался ложиться спать, а Род сказал, что чуть позже придет к ней. И в самом деле пришел – минут через тридцать-сорок – и оставался у нее в комнате до начала третьего, а потом отправился к себе – на боковую. Вот и все, что могла рассказать Наташа о вчерашнем дне.

Уходя, я не удержалась и спросила ее, что такого она нашла в Роджере. Она пожала плечами: «А что? Он не хуже других. Род хороший. Веселый, не жадный. И деньги у него всегда есть. Свои гораздо сволочнее бывают. А что черный – так я привыкла. А, какая разница…»

Ладно, пора поискать удачи в общаге медиков. От этого объекта я ожидала большего: все-таки именно там погиб Саша. Вдруг да отыщется какая-нибудь ниточка?..

На улице еще не стемнело, но сквозь маленькие заплеванные окошки лестничных пролетов свет почти не проникал. Спускаясь по сумеречной лестнице и поравнявшись со вторым этажом, я внезапно увидела, что удача сама плывет мне в руки. И надо срочно ловить ее за хвост, пока не проплыла мимо. Я и поймала – только не за хвост, за отсутствием такового, а за руку. В результате у меня в лапах, припертый к стенке в грязном углу, рядом с полной окурков коробкой из-под «марсов», оказался красавчик Нари в роскошном банном халате и с полотенцем на шее. Он шествовал из умывалки, где после нашего трудного разговора сунул голову под холодный кран. (Я уже знала, что горячей воды в общежитии нет и не предвидится.) Кажется, верный Роджер его туда не сопровождал, и слава богу.

Африканский плейбой явно не ожидал подвоха и потому имел сейчас бледный вид. Он открывал рот, из которого доносилось только придушенное хрипение, так как моя рука сдавила ему горло, и обалдело хлопал выпученными сливовыми глазами. Сосульки мокрых волос упали ему на лицо.

– Тихо, тихо, Красавчик! – Для большей надежности я «зафиксировала» его коленом в том месте, которое он едва ли станет подвергать неоправданному риску. – Веди себя тихо, иначе твой папочка лишится внука-наследника.

Вряд ли он понял мой черный юмор, однако дергаться перестал.

– Думаешь, я поверила в твою болтовню, да? Держи карман шире! Быстро говори все, что знаешь, сопляк. Это ты убил свою подружку, да? Она тебе надоела, и ты ее убил… Да? Говори же, ну!!!

Мое давление на Нари резко усилилось по всем точкам соприкосновения. Пытаясь спасти свое горло, он обеими руками вцепился в мою карающую десницу и только отрицательно мотал мокрой головой.

– Врешь, трус! Ты знаешь, что из-за тебя арестовали Свету? Сейчас она в милиции, ее обвиняют в убийстве Ольги. Ты этого хотел, дружок дерьмовый?!

Он горько замычал и сильнее замотал башкой. Я чуть-чуть ослабила хватку: а то бедняга Роджер дома не отчитается.

– Ты… ненормальная… дура! Она… не убила!

– А кто убил – ты? Конечно, ты! Ты убил Ольгу, а Ренуа тебя раскусил, и ты убил его тоже, наркоман чертов! Куда ты спрятал труп девушки? В речку? Куда?!

– Как ты смеешь!!! Я тебе… я тебя…

– Ого, да в нас проснулся супермен! Валяй же, действуй, ну! Слабо? Что ты мне сделаешь, папенькин сынок? Пожалуешься в посольство, в ФСБ? Да кто тебе поверит? Зато я докажу, что ты убийца. Ты убийца!

– Нет!!! Это не я…

– А кто? Кто, говори! Ты же знаешь!

– Не знаю, нет! Нет!

Ужас на его лице достиг того предела, за которым начинается сдвиг по фазе. Но видела это только я одна. Если бы нас заметили из коридора или с лестницы, то подумали бы, что это милуется влюбленная парочка. Говорили мы едва слышно.

– Нет, знаешь, Нари! – Я приблизила губы к самому его уху. – Ты знаешь, кто убил Ольгу и Сашу Ренуа. И если ты мне не скажешь, кто это, он убьет тебя тоже! Он тебя убьет! Понимаешь ты это, олух царя небесного?!