Текст книги "Легенда об Ураульфе, или Три части Белого"

Автор книги: Марина Аромштам

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

– Тихо, тихо, не надо так. Что ты хочешь сказать? – Ковард испуганно взял Найю за руку.

– Это были не волки.

«Все-таки Мирче точно колдун. Говорят, кейрэки умеют внушать свои мысли…»

– Кто же это, если не волки?

– Они были страшными. Как затвердевшие тени. С налитыми кровью глазами. Я узнала их – и потому испугалась. Я так испугалась, Ковард!

– Узнала?

– Я помню, мама рассказывала: мутной ночью из мертвой плеши появляются плешеродцы – охотники на людей. Они никого не щадят.

– И выедают им сердце. И отгрызают голову, – Ковард невольно продолжил. Он тоже с детства помнил эту страшную сказку. Но это – всего лишь сказка. Одна из многих сказок садовницы Веренеи.

– Да, да. Она так говорила.

– Вот видишь, значит, это не плешеродцы. Ты – слава Белому Духу – осталась жива.

Найя прикусила губу:

– Только не смейся, пожалуйста.

– Разве я когда-нибудь над тобою смеялся? – и сейчас уж точно ему совсем не до смеха.

– Это была случайность. У них были громкие мысли. Они ссорились между собой. Я сумела услышать…

«Твоя сестра помешалась. В этом нет ничего удивительного – после того, что случилось!» – так сказала бы Сьяна.

– Ты мне не веришь? Ковард, я не придумываю… Я как закрою глаза, так сразу их вижу. И мне становится страшно. Потому что – так говорила мама – плешеродцы выходят охотиться, когда Лосиному острову грозит большая опасность.

Ковард смотрел на Найю и гладил ее маленькую ладошку. Да, она очень, очень похожа на мать, садовницу Веренею. Растения Веренеи так красиво цвели. Мать говорила, когда-то цветущей была вся Долина. Но лосиная кровь, проливаясь, выжигала корни в лесу. Лосиная кровь напитала ядом травы в усадьбе Моховника.

– Ковард! Я хочу тебя попросить… Пусть знахарь Мирче приедет. Ты говорил, он жил у кейрэков. Он поверит мне, Ковард. Он придумает, что надо делать. Эти мысли – о плешеродцах… и о большой беде… Мне трудно дышать, когда я об этом думаю…

* * *

– Какой ужасный старик! Зачем ты его привез? – Сьяна и раньше была недовольна тем, что делает Ковард, как он обращается с Найей. Но после того, что случилось, она раздражалась по поводу и без повода.

– Это Мирче, охотничий знахарь. Он хочет помочь нашей Найе. Он разбирается в травах.

– Как он будет ее смотреть? Он же слеп! – Сьяна брезгливо поморщилась. – И вид у него облезлый, как у бродяги. Трудно поверить, будто он может кого-то лечить. Фу, какой противный!

– Сьяна! Немедленно перестань! – Ковард быстро взглянул на Мирче: слышал он или нет?

– А эта девушка, кажется, Сьяна? Воспитанница Моховника? Нынешняя хозяйка? Давненько мы не встречались. Ты была славной малюткой. Походила на мать. И чуть-чуть – на отца, – голос Мирча звучал и ласково, и насмешливо. – Злиться тебе не к лицу. Правда, Ковард? В этом мы с ней похожи. А грядки Веренеи, кажется, были вон там. – Знахарь махнул рукой.

Этот старик – не только облезлый бродяга, но, к тому же, и грубиян. Сьяна ответила резко:

– Нет там грядок. Одни сорняки – по пояс.

– Были, были грядки. И что-то от них осталось. Ну, а где же сестричка Коварда? Хочу на нее взглянуть.

– Взглянуть! Сказал бы – понюхать. Или пощупать, – Сьяна фыркнула.

– Сьяна, дай нам пройти, не стой на дороге. – Ковард тянул знахаря за рукав. – Найя! Смотри, кто приехал! Это Мирче, охотничий знахарь. Он хочет тебе помочь.

– Важ! Я так рада! Ковард рассказывал? – Найя разволновалась, и речь ее стала сбивчивой. – Про плешеродцев? Важ, я видела красноглазые тени.

– Деточка! Ты очень похожа на мать. – Ковард удивился, как тепло зазвучал голос Мирче. Конечно, Найя всегда нравилась людям. Но Мирче, казалось, давно покрылся древесной корой.

– А… – Найя боялась обидеть Мирче, но все же решилась задать вопрос. – А разве ты меня видишь?

– Конечно, деточка, вижу. – Мирче смотрел мимо Найи, но губы его растянулись в улыбке. Улыбка, правда, быстро исчезла. – И вижу, что тебе плохо.

– Сейчас уже ничего, – Найя подавила вздох. – Сейчас уже можно терпеть.

– А знаешь, я ведь приехал с подарочком. Ковард, а ну-ка, принеси мою сумку.

Когда Ковард спросил, что это Мирче тащит с собой, тот ответил: лекарство. То, в чем очень нуждается Найя.

– Я же тебе обещал. Я выполняю слово.

Мирче раскрыл свою сумку, извлек наружу какие-то деревяшки и долго с ними возился.

– Хотел соврать, что придумал сам, да честность не позволяет. – Мирче услышал, как Найя вздохнула. – Это – чтобы ходить. Такие ходули. Волшебные, – Мирче хмыкнул. – Я ж говорю: там справа были когда-то грядки лекарственных трав. Ядовитых уже не осталось. А кое-что из целебного сохранилось наверняка. Правда, времени много прошло – с последней прополки, – Мирче усмехнулся. – Но – не беда. Этим нужно дышать. Это лучше лекарства – дышать целебными травами, травами Веренеи. Подойти близко-близко, смотреть и шептаться с ними.

– Шептаться?

– А что? Каждый кейрэк знает язык травы.

– Так то кейрэк!

– И мама твоя умела говорить языком травы.

У Найи заблестели глаза. Ковард это отметил. Хотя что удивляться? Она до сих пор любит сказки.

– Откуда это известно?

– Про язык травы?

– Нет, – Найя почти шептала, – про то, что мама умела…

– Как откуда? Я слышал. Было такое дело!

Найя рассмеялась. Глаза знахаря, как обычно, смотрели куда-то вдаль, но лицо его на мгновение сделалось тихим и просветленным.

– Твой брат, вон, не верит! Ну и пусть с ним! А я тебе вот что скажу: для девушки очень важно знать про язык травы.

Найя замерла. И Ковард вспомнил, как носил ее на руках, когда сестра была маленькой: она так доверчиво обнимала его за шею крошечными ручонками. (Сьяна не уставала напоминать об этом. И подсмеивалась: останься Найя младенцем, Ковард был бы доволен.)

– На этом языке говорится о самом главном. О том, что происходит между мужчиной и женщиной.

Найя слегка покраснела и заморгала.

– Ну, а теперь давай-ка – попробуй сделать шажок.

У Коварда перехватило в горле. Что Мирче такое несет? Ставит девушку на колоды и рассказывает ей про «главное между мужчиной и женщиной»! Хорошо, что Сьяна не слышит.

Она встретила их у ворот, когда Ковард приехал из города, помогла ему уложить Найю в доме, взглянула на мокнущие культи, а потом спросила:

– Ковард, что ты наделал?

Он сначала не понял, и Сьяне пришлось повторить:

– Зачем ты лечил ее, Ковард? Ты заставил ее жить дальше.

Он не сразу нашел, что ответить. Помедлил и выговорил с трудом:

– Сьяна, ты хотела, чтобы у нас больше не было Найи? Чтобы она умерла?

– Я тоже ее люблю. Люблю не меньше тебя, – Сьяна сухими глазами смотрела прямо на Коварда. – Но я думаю, что с нею будет. А ты? Ты об этом думаешь? На Лосином острове главное – красота. Найя ее потеряла. Как она будет жить дальше? Кто захочет взять ее замуж?

И добавила, не позволив Коварду возразить:

– Ты сделал сестру несчастной. Несчастной калекой.

После этого они несколько дней не говорили друг с другом. И что бы Ковард ни делал, Сьяна встречала в штыки. Ей вряд ли понравится Найя на «волшебных ходулях». Позволить Найе ходить – значит выставить напоказ ее безобразные ноги! Это мог придумать лишь тот, кто сам безобразен.

– Но, Сьяна! Теперь я смогу гулять. Смогу выходить в наш сад и смотреть на цветы. На цветы и на травки. Некоторые из них посадила когда-то мама…

Найя ничего не сказала Сьяне о языке травы. Слава Духам – большим и малым!

* * *

– Значит, деточка, плешеродцы вышли охотиться на людей. А ведь ты не первая, кто рассказал об этом. Недавно на болотах пропали два грибника. В «Большой лосихе» болтали… и пастух не вернулся домой. И один подвыпивший конюх.

– Но они могли заблудиться. Болото всегда опасно. Разве раньше люди не пропадали? А голодные волки? Охотники в последнее время отбили у них добычу, – Ковард заранее продумал разные объяснения.

– Раньше в лесу не было мертвых плешей. А мертвая плешь однажды непременно родит плешеродца.

Ковард снова попробовал возразить:

– Но никто не нашел никаких следов.

– Просто плохо искали.

– Мирче, это они, они! Я не могла ошибиться.

– Конечно, деточка. Ты не ошиблась, – знахарь погладил Найю по руке. Она приподнялась на кровати:

– Мирче, это плохо, правда? Для всего Лосиного острова. Правда, что острову грозит большая беда?

Мирче чуть-чуть помолчал. Зато пальцы его – старые, но ловкие и умелые – беседовали друг с другом. Наконец он решил, что пальцы думают верно:

– Нужно, чтобы об этом узнали в Совете.

– Ты им расскажешь?

Мирче усмехнулся:

– Понимаешь, деточка, я же слепой. И в столицу меня не пустят. А Совет заседает в столице. Придется Коварду ехать.

– Ты ведь поедешь, Ковард? Ты попросишься на Совет? – Найя смотрела на брата так, будто эта поездка могла возвратить ей ноги.

– Конечно, поедет, деточка. Чуть подумает – и поедет. И не надо сразу в Совет. Там тебя не услышат. Подсказать Совету решение должен такой человек, которого все уважают. – Коварду показалось, что Мирче на время прозрел и смотрит ему в глаза. – Сынок, сначала надо поехать к сверхмастеру Вальюсу.

– К сверхмастеру Вальюсу? – Ковард решил, что слепой случайно оговорился. Всем известно: Вальюс – сын древоруба. Он ненавидит охотников.

– Не охотников, а лосятников.

– Мирче! Все охотники – все, кто носит красную шляпу, – бьют лосей.

– Кейрэки тоже охотились. Но Лес был на них не в обиде. И они лосей не стреляли.

Мирче шутит? Это же было пять затмений назад!

– А если теперь все охотники убивают лосей, значит, сверхмастер прав: не за что их любить, – Мирче словно не замечал, как Коварду неприятно. – Вальюс знает больше других. Знает, что такое предел.

– Ты так уверен в этом? Ты что, недавно пил чай со сверхмастером Вальюсом?

– Ну, – Мирче скромно пожал плечами, – не то чтобы очень недавно. Но мы немного знакомы… Я бы потолковал с ним. Одна беда: у меня, только подъеду к столице, начинается насморк. К тому же Вальюсу понадобится свидетель – чтобы выступить на Совете. А я не гожусь для Совета. Я ж ничего не вижу!

«Мирче опять пошутил, и опять не смешно!» – Ковард чувствовал тут подвох: но лицо слепого ничего ему не объясняло.

– Ковард, выхода нет. Нужно ехать к сверхмастеру Вальюсу.

Глава четвертая

– И вы всерьез полагаете, что история вашей сестры убедительна для Совета? – К удивлению Коварда, сверхмастер изящных ремесел согласился его принять и внимательно выслушал все, что Мирче велел рассказать.

– Дело не только в том, что случилось с моей сестрой. («Хотя разве этого мало?») Это всего лишь знак.

– Знак?

– Лосиному острову грозит большая опасность.

– Я сочувствую бедной девушке. Но в нашей жизни случаются неприятные вещи. И лесные звери, бывает, нападают на пастухов. Если каждый подобный случай означает Конец Времен…

– Важ, это были не звери.

– Не звери?

– Не обычные звери… – Ковард решил, что терять ему нечего. – Красноглазые псы, плешеродцы.

По лицу сверхмастера Ковард не мог понять, как тот воспринял это известие.

– Плешеродцы?

– Моя сестра поначалу заметила только глаза. Она говорила, что тени разбухли с наступлением темноты.

– Похоже на то, как описывают плешеродцев в легендах, – Вальюс поднялся с места и прошелся по комнате. – Но вы понимаете, важ: легенды не могут побудить Совет к каким бы то ни было действиям. А случай с вашей сестрой не может считаться доводом даже в пользу легенды.

– Вы хотите сказать, плешеродцы не оставляют живых.

– Именно так. Я искренне рад, что ваша сестра не погибла. Но раз она не погибла…

– Важ! Она говорит, эта была случайность.

Вальюс покачал головой:

– Кто-то подумает: происшествие не могло не сказаться на рассудке вашей сестры. (Ковард больше всего боялся это услышать.) И мало ли, что ей привиделось в бедственном положении. – Сверхмастер снова прошелся по комнате. – Да, позвольте спросить. Вы назвались сыном Моховника. Это тот самый Моховник, который покончил с собой?

– Покончил с собой? – Ковард был удивлен.

Но сверхмастер, казалось, этого не заметил:

– Ваш отец просил у Совета разрешения бить лосей.

– Он был одним из тех, кто подписал петицию.

– И его голос оказался решающим… А жена его, кажется, была известной садовницей?

– Она сохраняла для острова исчезающие растения.

– Да, да. Я припоминаю. Ваша мать отравилась соком ядовитых растений… А теперь, значит, дочка… Ваша сестра… и кто же вас надоумил приехать ко мне?

Мирче не говорил, можно ли называть его имя. Поэтому Ковард смолчал.

– Тот, кто вас надоумил, он же вам объяснил, почему обращаться нужно к сверхмастеру Вальюсу?

– Мне сказали, сверхмастер уважает легенды кейрэков. И хорошо понимает, что такое предел. И еще говорят, вы умеете убеждать. В Совете предвидят решение, когда вы идете к трибуне.

Вальюс хмыкнул:

– Вас хорошо подготовили. Позвольте еще вопрос. Вы всерьез считаете, что уже наступил предел?

– Важ, я могу сослаться лишь на легенды кейрэков. Появление плешеродцев знаменует большую беду. Лосиному острову грозят испытания.

– Для охотника вы рассуждаете здраво. Охотник, который верит в легенды кейрэков. Кто научил вас так относиться к сказкам? Хотя что удивляться… Ваша мать! А вы знаете, что защитные силы острова связаны с силой Леса?

Ковард кивнул.

– А Лес не может быть сильным, когда убивают лосей – без счета и без разбора, как делают это охотники. Они не щадят лосих даже в весеннее время. Даже меченых – тех, от которых рождается белый лосенок! и все это – в силу Закона о лосиной охоте.

– Отец не думал, что так случится! Он старался во имя братства.

– Вы защищаете честь отца. Это весьма похвально. Но вам придется признать: в том, что сейчас происходит, есть большая вина Моховника.

Сверхмастер стоял у окна, повернувшись спиной к собеседнику, и лица его не было видно. На Коварда вдруг навалилась усталость: зря он послушался Мирче. Зря он сюда приехал. Зря, зря, зря. Последнее время он многое делает зря. Случилось то, что он не в силах исправить.

– Но сейчас не об этом. – Вальюс повернулся. – Значит, вы считаете, что наступил предел?

– Да. Наступил предел – раз плешеродцы отправились на охоту.

– И вы, если надо, произнесете эти слова на Совете?

– Да.

– А вы понимаете, что от этого ваша гильдия пострадает? Впрочем, у вас нет гильдии. Ваши охотники – банда.

– Охотники – это братство. Братство свободных людей.

– А я сказал по-другому? Приношу извинения, важ. Конечно, вместе с собратьями удобнее хулиганить, чем с достойными членами гильдий. Значит, вы понимаете, как отнесутся собратья к вашему заявлению? Когда вы скажете, что плешеродцы – это вина охотников? Боюсь, после этого сына Моховника больше не пригласят на лесные гуляния.

– Важ, я решил оставить охоту.

– Похвально, похвально. Чем вы займетесь теперь? Будете собирать коллекции бабочек?

За несчастьями и заботами Ковард еще не успел подумать, чем зарабатывать дальше. Но Вальюсу было неинтересно, что он ответит.

– Что ж, заявите о своем желании выступить на Совете. На это имеет право каждый житель Лосиного острова. Вас обязаны выслушать. Передайте бумагу через несущих вести. Сделайте там пометку «Сообщение об угрозе». Помогите склонить Совет к решительным действиям. Но не сегодня. Не завтра. Не следует торопиться.

Вальюс вдруг сделался очень серьезен:

– Ковард, вы понимаете, что идете на риск? Вам могут и не поверить. Кое-кто в Совете захочет поднять вас на смех – и вас, и вашу сестру. Если это случится, я не смогу вам помочь. Ничего не смогу поделать. Вас заподозрят в неправильном образе мыслей. В том, что вы своими рассказами ослабляете дух сограждан. Это очень опасно для вас. Сын Моховника слышал что-нибудь про отщепенцев? Знаете, что с ними сталось? Барлет, наверное, хвастал, как его отец вылавливал их по оврагам?

Ковард старался не отвести глаза.

– Сын Моховника, я вам верю. Но нам нужны весомые доказательства. Вы понимаете, что мне придется сделать?

Ковард смутился: Мирче говорил о решительных действиях, к которым сверхмастер Вальюс должен призвать Совет. И Ковард думал… Он полагал…

Вальюс чуть усмехнулся:

– Я должен сказать, обращаясь к Совету: «Мы дошли до предела! Надо призвать Ураульфа!» Я должен сказать, что остров не спасти без кейрэков.

* * *

– Будем двигаться ночью. Поэтому нужно поспать.

Мирче спешился («Ласточка, погуляй, отдохни!»), расстелил на траве свою куртку, улегся и повернулся набок.

Ковард не совсем понимал, почему надо двигаться ночью. Но спросить не решился. У него и так постоянно возникали вопросы, и пока он предпочитал искать ответы самостоятельно.

К тому же слепой быстро уснул – или делал вид, что уснул, похрапывая для убедительности.

Но Ковард не привык спать при свете дня.

Он лежал и смотрел на деревья. Их верхушки сходились в небе. И оттуда, с поднебесной своей высоты, тоже посматривали на Коварда – и шептали ему что-то нежное, и ласкали глаза зеленым…

Отец, приближаясь к Лесу, всегда снимал шляпу и кивал головой – здоровался. Коварду это казалось смешным. Он представил, как раскланивается перед кустами, а рядом – Барлет и другие. Они бы повеселились! Да, все же странным человеком был охотник Моховник… и – Закон о лосях… Зачем же он это сделал?

– Он ошибся, сынок. Он очень сильно ошибся.

Ковард задал вслух свой вопрос?

– От тебя беспокойство исходит. И мне не дает уснуть. Раз все равно не спишь, лучше трогаться дальше.

Ковард с опаской взглянул на слепого и сел в седло. Мирче не заставил ждать: еле слышно присвистнул – и Ласточка уже была рядом. Мирче ласково потрепал лошадь по шее:

– Когда у тебя такая лошадь, не нужны никакие глаза. Верно, Ласточка? Давай-ка сверимся с картой.

Над этой картой они трудились от Луны до Луны – Ковард, Найя и Мирче.

– Без карты, ребятки, мы ничего не отыщем.

Мирче заставил Найю шаг за шагом припомнить, как она отошла от усадьбы, в какой момент местность оказалась для нее незнакомой: «Деточка, дорогая! Тебе тяжело вспоминать. Но это необходимо».

От Коварда требовалось определить нахождение мертвой плеши. Он, чуть дрогнув, нарисовал пятно внутри Солнечных часов.

– Так! Теперь возьми много ниток и обозначь тропинки – все, которые помнишь.

Вот это была работенка. Ковард был как мальчишка, которого в наказание заставили перебирать конские волоски – белые к белым, темные – к темным. Так наказывала его мать. Нечасто. Но он запомнил.

– А теперь подтяни концы к пятну, которым ты обозначил плешь. Сделай отверстие, пропусти в него нити. Натягивай! Сильнее натягивай. Теперь закрепляй. Получилось?

Ковард даже вспотел от усилия.

– Это карта путей плешеродцев. Они ходят по сдвинутым тропам, по тропам, стянутым к плеши. Нам придется двигаться так же.

Это значило, что придется двигаться без дорог – только по ориентирам на карте.

– Мирче, что мы все-таки ищем?

– Пока точно не знаю. Если Найя правильно поняла, – Мирче запнулся, – почему плешеродцы ее не убили, мы отыщем «весомое доказательство». Но для этого нам придется двигаться ночью. Впрочем, спать в лесу, где охотятся плешеродцы, тоже небезопасно. Так мы, по крайней мере, будем готовы к встрече.

Коварду стало не по себе. Но лучше об этом не думать…

– Лучше не думать, сынок. Это не помогает. Так о чем ты хотел спросить?

Ковард устал удивляться. Да, он хотел спросить. Хотел спросить, зачем отец подписал ту петицию. Сьяна – она считалась самой разумной в усадьбе – объясняла ему: в то время охотники были слишком бедны, с ними почти не считались. Закон о лосиной охоте позволил братству лосятников стать влиятельной силой. Все, что имеет Ковард, все, что имеет Найя, – благодаря тому, что охотники бьют лосей.

Раньше его устраивало объяснение Сьяны. Но разве отец не знал, что Закон о лосиной охоте подорвет силы Леса? и это плохо для острова? Если стреляешь лосей, зачем снимать перед Лесом шляпу?..

– Твой отец считал охотников преемниками кейрэков. Он думал: охотники – дети свободы – не подчиняются мелочным правилам гильдий, не трепещут перед Советом, не заискивают перед братьями, чтобы им присвоили звание мастера. И им не нужны указания, как обращаться с Лесом. Они сами постигнут меру, поймут, что нельзя делать. Твой отец полагал, это свойство истинного охотника – уважение к Лесу. Он ошибся, сынок. И поплатился за это. Дорого поплатился… Давай-ка правее, Ласточка.

Раз он не видит, как знает, в какую сторону ехать?

– А я как рыба на глубине – чую кожей, где надо свернуть.

Быстро темнело. Луна чуть виднелась за облаками. «В темноте, пожалуй, и я ничего не увижу. Тогда мы будем на равных. Хотя, конечно же, нет: у меня не такая кожа… Да, я думал о чем-то… Мирче что же – знал отца?»

– Спрашиваешь, сынок! Как самого себя, – голос Мирче сделался озорным. – Мы с ним были друзья-соперники! Мы…

– Мирче! – Ковард невольно придержал свою лошадь и со звуком втянул в себя воздух. – Мирче, там…

– Что ты увидел, сынок?

– Мирче, там красные точки, – голос Коварда дрогнул. – Это глаза! Красноглазые! Плешеродцы! Они обнаружили нас.

– Слушай, слушай внимательно. Держись ко мне очень близко. Почти вплотную. Вот так. Да, хорошо. И запомни: нельзя слишком сильно бояться. Они питаются страхом. Они не станут убивать до тех пор, пока ты не испугаешься. Пока страх не отнимет все силы, пока ты не почувствуешь себя жертвой. Пока ты не побежал. Ковард, ты понял?

– Еще глаза! Они окружают нас!

– Ковард, спокойно. Погладь свою лошадь. И сдерживай, сдерживай. Не вылезай вперед. Я сказал, держись вплотную. Лучше остановиться. Дай-ка я развернусь. Вот так. Теперь мы можем стрелять в разные стороны. Меться прямо в глаза.

Стрелять? Он же слеп!

– Приготовься… Давай!

Ковард попытался справиться с дрожью в пальцах и вложил стрелу в арбалет.

В этот самый миг красноглазая тень метнулась в их сторону. Лошадь в страхе заржала и поднялась на дыбы. Ковард чуть не вылетел из седла и выронил арбалет. Лошадь понесла его сквозь кусты. И он вдруг отдался страху, нырнул в него с головой. И почувствовал с облегчением, с неоправданной, глупой радостью: не надо, не надо сдерживаться. Не надо с собой бороться. Можно слиться с животным в едином порыве – бежать.

Бегство – это движение. Наобум, в никуда. Шум в ушах, биение сердца, стук копыт и хруст ломаемых веток. А движение – это свобода. Или видимость. Или обман.

Кольцо красноглазых теней становилось плотнее. Он уже не имел возможности выбирать тропу. Они гнали его куда-то – туда, где удобней убить. Гнали так же, как охотники зверя. Как он и Барлет в последний раз загоняли лосиху…

– Стой! Стой! Ах, сукин сын! – Мирче, разорвав темное кольцо, налетел откуда-то сбоку. Лошадь ударила кого-то копытами, и уши Коварда полоснуло визгом раненой твари. От столкновения с Мирче Ковард вылетел из седла. Мирче на лошади кружился вокруг него, словно Дух дикой пляски.

– Быстро в седло! Цепляйся!

Ковард, плохо соображая, все-таки оказался в седле, позади слепого. Мирче вскинул арбалет и выстрелил в черную тень. Снова раздался визг. Погоня расстроилась. В кустах поднялась возня. Часть теней умчалась, преследуя лошадь Коварда. Остальные вдруг отступили и растворились – так же внезапно, как появились.

– До следующего полнолуния они не решатся нас тронуть. Охота сорвалась. Жертвы не согласились бояться.

Коварда колотило.

* * *

Мирче сказал, что без карты бесполезно двигаться дальше. Если карта пропала, придется вернуться ни с чем – и начинать сначала. Они должны отыскать останки погибшей лошади.

Труп был истерзан, без головы.

– Не надо, сынок, не смотри! – Мирче нащупал сумку и вытащил карту.

– А… голова?

– Голова где-то здесь, поблизости. Все. Уходим отсюда.

Они ехали, не останавливаясь, столько времени, сколько потребовалось, чтобы Ковард взял себя в руки и смог прочитать по карте, где они оказались.

– Мы вроде бы совсем близко, – Ковард ткнул пальцем в крестик, которым Мирче обозначил нужное место. – Что мы все-таки ищем?

Мирче ответил уклончиво:

– Нужно дойти точно до этого места. Если я правильно угадал, сумерки нам помогут.

Они вышли из леса в поле. У Коварда защемило внутри. Вот здесь на Найю напали. Ей было очень страшно. Еще страшнее, чем Коварду. Ведь с Наей не было Мирче. И никто-никто не мог ее защитить.

А вот и тот самый холмик, нора песчаной лисицы. Спасительное укрытие. Или наоборот? Ковард представил Сьяну: «Она стала калекой. Зачем заставлять ее жить?» Она неправа, неправа. Ведь Ковард так любит Найю. Он не может представить, что Найи с ним больше нет…

– Ковард, нам нужен пень. Здесь есть какой-нибудь пень?

– Пень?

– Пень, пень. Есть поблизости пень?

Духи! Зачем ему пень? Ну, вот там, поближе к Лесу, вроде бы есть. Пень. Правда, странный какой-то.

– Странный? Он кажется тебе странным? Что в нем такого, Ковард?

Ковард пожал плечами. Мирче не увидел, но, видимо, как-то растолковал молчание спутника.

– Значит, придется ждать темноты.

Ковард не понял, зачем, но спорить с Мирче не стал. Он смертельно устал – от страха, от тяжких мыслей, от неясности, что они ищут…

Мирче словно догадался о том, что творится внутри у Коварда.

– Знаешь, надо поспать, сынок. Думаю, в этот раз ты не будешь считать баранов.

Ковард без возражений опустился на землю. Было еще светло, но сон мгновенно взял его в плен – и он не запомнил, что в этот раз ему снилось.

* * *

То, что они везли, тяготило Коварда: будто не лошадь, а он тащил на спине это груз. Стоило Мирче с мешком приблизиться, как Ласточка испугалась, отпрянула. Слепой что-то долго шептал ей в ухо, гладил, хлопал по шее. Потом отошел в сторонку и долго шарил в кустах: рвал какие-то травки, нюхал, снова искал:

– Вот! То, что нужно. Поможет ослабить запах!

Он обложил мешок свежей травой и листьями и приторочил к седлу.

Ковард и Мирче, не сговариваясь, решили не ждать утра. Лучше скорее добраться до человеческого жилья – и только потом отдыхать. Теперь они двигались по тропе – то ехали, то шли пешком, чтобы дать передышку лошади. Луна ободряла путников как могла – щедро расплескивала свой свет по ночному Лесу. Но путь, как и ночь, казался Коварду бесконечным. Он то и дело спотыкался о корни и ежился от шлепка какой-нибудь ветки или когда его шеи касались холодные листья.

Наконец темнота стала редеть. Но это не принесло Коварду облегчения.

На смену ей явился холодный туман. Он поднимался из ложбинок и ям, из болотистых складок, оврагов. Воздух сделался влажным и густо-серым. Все вокруг – кусты и деревья, старые гнезда и пни, – ускользая от лунного света, теряли свои очертания и старались примериться к призрачной жизни.

Вместе с туманом нарастала тревога: еще немного – и Ковард тоже растворится в тумане. Они никогда не дойдут, никогда, никогда…

– Сынок, осталось недолго. Скоро выйдем на тракт. Хочешь, давай поболтаем. О чем-нибудь интересном.

Ковард с сомнением взглянул на слепого: Мирче вроде бы улыбается?

– Не веришь? А зря. Я знаю много историй.

Они помолчали немного. Но молчание помогало тревоге. И Ковард решился:

– Мирче, ты правда знал моего отца?

– Не только отца, но и маму. Я ж тебе говорил. Знаешь, Ковард, да ты чуть не стал моим сыном! – Мирче рассмеялся и хлопнул Коварда по спине.

Тот передернул плечами. Мирче засмеялся громче.

– Веренея сделала так же. Предпочла твоего отца доброму старому другу. Смотри-ка, тропинка пошла под уклон. Мы можем прибавить шагу. Знаешь, чем взял твой отец? Сказал: «Посмотри, Веренея! У меня большая усадьба. Ты будешь жить богато и безопасно. Сможешь выращивать травы – все, какие захочешь. Это будет остров внутри Лосиного острова. Остров редких растений». Ну, не хитрец, скажи? И она согласилась.

Ковард подумал: хлебом его не корми, этого Мирче, дай подколоть отца.

– Нет, сынок, это ты напрасно. Мы с Моховником очень дружили. Это потом нас жизнь развела: я же ушел на Север. А в саду Веренеи каких только травок не было! Ты представить себе не можешь. Был даже синий цветочек под названьем «геркалé». «Геркале» по-кейрэкски – «желание умирающего». А у нас его называли «цветок Веренеи». Очень редкий цветок. Он, считали кейрэки, помогает исправить ошибки.

– Цветок?

Мирче кивнул:

– Кейрэки-охотники умели считать зверей. Умели сказать себе «нет». Но и они ошибались. К примеру, охотник бьет белок. И вдруг понимает: много, слишком много убил. Когда такому охотнику придет черед умирать, для него в Лесу отыщут цветок Веренеи. Отнесут охотника в Лес и оставят рядом с цветочком. Глядя на геркале, охотник должен сказать: «Я убил много белок. Не хочу, чтобы Леса убыло. Я заменю ему белку!»

– И что?

– Геркале исполнял желание умирающего.

– Мирче, и ты в это веришь?

Мирче сделал вид, что не понял:

– Верю? Во что?

– В цветочек.

– Ну, на себе я не пробовал. Видишь ли, я еще жив, – Мирче опять рассмеялся, но потом стал серьезен. – Тело такого охотника исчезало бесследно. Лес принимал его выкуп в искупленье вины. Но среди большеглазых охотников слишком мало таких, кто признал вину перед Лесом. Может, цветок Веренеи поэтому и исчез: в нем никто не нуждался.

Так вот почему отец снимал перед Лесом шляпу! Признавал себя виноватым.

– Ты правильно понял, сынок. Моховник верил преданиям. Верил кейрэкским сказкам. В этом они с Веренеей были очень похожи.

– Да уж, теперь в сказки мало кто верит. Разве сверхмастер Вальюс… Мирче, это все-таки странно. Он же сын древоруба! Откуда сын древоруба знает преданья кейрэков? Кто ему рассказал?

– Я.

– Ты? Ты рассказывал сказки сверхмастеру?

– Не сверхмастеру, нет, конечно! Но Вальюс, насколько я знаю, не родился сверхмастером. Ты же сам говорил: сначала он был древорубом – маленьким и чумазым. И у него топор то и дело валился из рук. Забавный такой мальчишка. Слышал, как стонут деревья.

* * *

Синее Солнце взобралось на верхушки высоких елей и протянуло лучи навстречу озябшей Земле, подбадривая, лаская. Туман тут же съежился и поспешил убраться, отметив листву и траву следами предутренней влаги. Лес наполнился птичьими голосами и звуками утренней жизни. Ковард повеселел.

В жизни все так забавно: раньше он старался держаться подальше от знахаря. Знахарь среди охотников казался нелепым, жалким и от этого – неприятным. Но в последнее время, из-за болезни Найи, многое изменилось. Теперь рядом с Мирче Коварду хорошо. Так хорошо ему было только с отцом. Но отец погиб на охоте. Стечение обстоятельств! Так говорили Коварду, так объясняла Сьяна: охота – опасное дело. Всякое может случиться. Отец сорвался в пропасть, преследуя дичь в предгорьях. Сьяна ему как сестра. И такая разумная. Раньше Ковард считал, что Сьяна всегда права.

– Мирче! Я хотел спросить… Про то, как погиб отец. Сверхмастер Вальюс сказал, это не был несчастный случай.

– Сверхмастера Вальюса никто не тянул за язык. – Мирче придержал лошадь. – Ласточка, передохни. Мы пройдемся пешочком.

– Он сказал, Моховник покончил с собой. Это правда?

– Точно никто не знает. Но на несчастный случай это не очень похоже. Твой отец не мог простить себе смерть Веренеи. И было еще кое-что. Твой род, Ковард, очень древний. (Ковард кивнул: его род вписан в Книгу Основ.) Твой прадед был другом кейрэков и учился у них. Кейрэки его посвятили в секреты охоты. Так вот, я тебе говорил, Моховник считал охотников наследниками кейрэков. Когда же в силу вступил Закон о лосиной охоте, появились такие люди…