Текст книги "Я не ангел"

Автор книги: Марина Крамер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Однако если я надеялась провести тихий вечер в собственной спальне, то это было так же смешно, как планы на утро. Где-то наверху решили, что суббота у Варвары Жигульской должна пройти совершенно в ином режиме.

Едва я устроилась на кровати, прихватив туда поднос с едой и книжку, как позвонила бабушка.

– Ты планируешь увидеть меня в следующий раз на моих же похоронах? – сухо поинтересовалась она.

– Бабуль, не начинай, а? – попросила я жалобно.

Вот откуда в маленькой, сухой старушке, которой на днях исполнится восемьдесят пять, столько ехидства?

– Моя единственная внучка могла бы и заехать иногда. Или все дела-работа?

– Дела, бабуль. Клиентов много, дел полно, совсем зашиваюсь, в суд чуть не каждый день езжу.

– Святослав когда возвращается?

– Он… – я запнулась, раздумывая, стоит ли посвящать бабушку в семейные дрязги, – он сегодня приедет, там что-то с контрактом.

– Я давно говорю – его импресарио никуда не годится. И если бы Святослав меня слушал… – Бабушка не любила термин «концертный директор» и всегда пользовалась именно этим словом для обозначения должности Ирочки, которую сама же, кстати, Светику и посоветовала.

– Бабуль, так Ирина твоя протеже, – тут же ввернула я, чтобы не дать ей развить разговор: совершенно не хотелось обсуждать проблемы мужа с директором и гастролями.

– И на старуху бывает проруха, Варечка, – виновато отозвалась бабушка, – но ничего, я исправлю. Есть у меня юноша на примете…

– Бабулечка, а давай о чем-нибудь другом, а? – взмолилась я, поняв, что ее не собьешь. – Вот о юбилее твоем, кстати. Ты определилась с рестораном?

– Никаких, Варвара, ресторанов, – твердо заявила она, – и юбилей дома отмечать будем. Сама все приготовлю.

О господи… лучше бы я не заговаривала об этом, лучше бы мы тихо заказали ресторан, обзвонили гостей и привезли бабушку к месту торжества, поставив перед фактом! Но теперь это невозможно – она начнет готовиться за неделю, суетиться и поминутно доставать меня звонками. Если только…

Если только обожаемый ею Светик не возьмет все на себя и не уговорит бабушку отпраздновать юбилей в ресторане. Такое под силу только ему – уговорами, лестью и задушевными беседами Светик всегда мог добиться от моей бабули чего угодно. Они обсуждали, сколько по времени нужно варить кашу из определенной крупы, чтобы была не размазня, и ровно с тем же азартом разбирали по нотам ноктюрны Шопена или романсы Гурилева. Только Светик мог угодить ей с подарками, только к его слову она прислушивалась с тех пор, как не стало папы. Исключение составлял разве что дядя Витя. Почему-то об умственных способностях женской половины семьи Тамара Борисовна была весьма невысокого мнения…

Только вот где его искать, Светика этого?

– Бабуль, давай к разговору о юбилее позже вернемся, хорошо? – схитрила я, меняя тему. – Как тебе диск с Жирардо, кстати?

Анни Жирардо – эта тема была беспроигрышной. Бабушка обожала актрису, фильмы с ней могла смотреть и пересматривать, а потом долго обсуждать игру и внутреннюю силу француженки. На это ушло еще полчаса, мой чай остыл, а приготовленные тосты с ветчиной потеряли прежний аппетитный вид. Но меня беспокоило другое – должен позвонить Арам, а линия занята. И только потом я поняла, что звонить он мне не станет, а скорее приедет сюда, потому что телефон мой может прослушиваться.

Он действительно приехал сам – консьерж позвонил и поинтересовался, жду ли я гостя по имени Арам. Попросив пропустить, я пошла в коридор, мельком глянула в зеркало – вроде нормальный вид, можно открывать дверь.

Арам поднялся быстро, вошел в квартиру и остановился на пороге.

– Вы проходите, Арам, здесь говорить неудобно.

– Я тороплюсь. Вот телефон, – он протянул мне трубку, – там забит номер Анастасии. С ней все в порядке, с девочкой тоже. Они на даче у Анатолия Ивановича, там их точно никто искать не станет. Все, что захотите передать, делайте через меня, мой номер тоже есть в книжке. И очень прошу: пореже звоните и старайтесь не делать этого в квартире, машине и офисе. – Он многозначительно посмотрел на меня. – Квартира вроде чистая, но это пока, мало ли что завтра будет.

– Как вы узнали?

– А зачем я велел домой через полчаса ехать? Пока вы кофе пили, мой мальчик все проверил, – улыбнулся Арам, а мне стало неуютно: в моей квартире был посторонний, ходил тут, смотрел…

– А ключи? – глуповато поинтересовалась я. – Ключи откуда?

– Зачем спецу ключи? – хмыкнул Арам. – Да вы не бойтесь, больше вас никто в квартире не побеспокоит. Но про разговоры помните, хорошо? Это ведь и в ваших интересах тоже.

Он попрощался и ушел, а я села на пол и задумалась. За два дня столько всего произошло, что голова идет кругом, и это, чувствую, только начало. Я ведь так и не выяснила, кто стоит за этой канителью с документами на «Снежинку», кто пытался отравить сына Потемкина, кто давил на Анастасию. И пока я этого не выясню, мне так и придется играть вслепую по чужим правилам. Хорошо, сейчас я вывела Анастасию из-под удара, но что с того? Ее будут искать и рано или поздно найдут. Что тогда? Наверное, мне придется опередить их. Знать бы еще, кого – «их»…

… Светик явился в три часа ночи, когда я уже безмятежно спала, вольготно раскинувшись на кровати. Он ввалился в спальню в распахнутой дубленке, всклокоченный, холодный с морозца и совершенно пьяный. Я, проснувшись, не сразу поняла, что происходит: муж никогда не напивался до такого состояния. Пошатываясь, он двинулся ко мне, схватил ледяными пальцами за плечи и, дыша перегаром, зашипел в лицо:

– Сволочь… какая ты сволочь, Варька… что ты со мной сделала? Ты мне жизнь испортила! Всю жизнь…

Я уперлась руками ему в грудь, пытаясь оттолкнуть, но у Светика неожиданно оказалась очень сильная хватка, он держал меня за плечи и все шипел, блестя слезившимися глазами:

– Змея… змея ты, Варька, вот ты кто! Опутала, обвилась кольцами – дышать не могу… ведь я же тебя люблю, всю жизнь люблю, дура!

Я сумела повернуть голову и укусила мужа за запястье, с остервенением рванув зубами. Почувствовала вкус крови, а Светик, тонко взвизгнув, схватился за прокушенную руку.

– Сдурел совсем? – зло спросила я, откатываясь на дальнюю сторону кровати. – Ты какого черта ведешь себя как пьяный шоферюга?! Дирижер! От тебя перегаром разит, как от заправского алкоголика!

Светик не отвечал, качался пьяно, баюкая на груди руку, из которой сочилась кровь. Мне вдруг стало жаль его – расхристанного, пьяного, совершенно беспомощного в своем несчастье. Я встала, накинула халат и подошла к мужу, обняла:

– Ну, что ты, милый? Пойдем, я помогу тебе раздеться и перевяжу руку. Извини, что так вышло, я не хотела…

– «Извини»… – пробормотал он, – как чужому на улице – «извините, что толкнула»… – однако подчинился и пошел за мной в гостиную.

Пока я, стянув с него дубленку и ботинки, обрабатывала рану перекисью, он все бормотал под нос что-то об испорченной жизни и неземной любви ко мне. Я всегда считала мужа слегка экзальтированным и склонным к мелодрамам, но сегодня он явно перегнул с этим – ситуация напоминала фарс.

– Светик, прекрати, – попросила я, завязывая кончики бинта узлом, – это становится противно. Ты ведешь себя как ребенок. Что на тебя нашло?

Он вдруг стал совершенно трезвым и каким-то незнакомым, страшным, навис надо мной и заговорил абсолютно осмысленно:

– Нашло? На меня нашло?! А как, по-твоему, я должен реагировать на то, что моя жена является с работы как шлюха, в разодранной блузке?! Что ты скажешь на это, госпожа высокооплачиваемый адвокат?! Ну давай приведи мне неоспоримые доказательства! Или нечем тебе крыть?! Нечем?! Правильно! И я это знаю! Знаю!

– И что? – распрямившись, насмешливо спросила я. – Хочешь, чтобы я оправдывалась? Так не буду. Не устраиваю? Ты знаешь, что с этим делать.

Я развернулась и ушла в спальню, для верности закрыв еще и дверь на замок – продолжать диалог со Светиком совершенно не хотелось. Завтра все будет как прежде: он проснется, страдая головной болью, приготовит мне овсянку и кофе, выжмет сок и будет скрестись в дверь, как нашкодивший кот. Он – а не я. И он же будет считать себя виноватым в сегодняшнем, опять он, как всегда.

Так и случилось. Светик за годы семейной жизни стал предсказуемым, и от этого у меня сводило скулы. Разумеется, я не хотела никаких завтраков и не чувствовала себя виноватой. Я знала, что Мельников появился не случайно, интуитивно это чувствовала, хотя пока ни с чем не могла связать его внезапное возвращение в мою жизнь. Да, возможно, мне стоило активнее сопротивляться и не заниматься с ним сексом, но этот эпизод ровно ничего не значил лично для меня – таких «эпизодов» было достаточно, хотя и более длительных по времени. Как любила говорить Аннушка, секс с бывшим не считается изменой. А Мельников занимал в моем прошлом значительное место.

Прошло очень много лет, а я до сих пор не поняла, чем он привлек меня. Его блеск не бросался в глаза, он казался очень особенным, уникальным, но не самым общительным. «Бирюк», – решила я тогда. И не подошла. Да и как бы я первая подошла, что сказала бы? Он всегда ходил в сопровождении двух своих друзей, в одиночестве его не видели, кажется, даже в туалете. Ходили слухи, выдвигались версии. Многие наши однокурсники ходили с охранниками – издержки высокого положения родителей, но, подумав, я решила, что на охранников эти мальчики не похожи: молоденькие, худенькие, да и студенты, как и все мы. Я сама дружила с Аннушкой так тесно, что окружающие принимали нас за сестер, поэтому сплетен слушать не стала, решила понаблюдать. Наблюдения мои со временем переросли в глубокий интерес и сильное, не совсем осознанное влечение. Мы часто оказывались в одной большой компании, но даже имя его я узнала не сразу. Зато узнала: мама – телеведущая, отец преподает в МГИМО, профессор. Но туда он почему-то учиться не пошел – еще один косвенный аргумент в пользу «топовости» моего факультета в те годы.

Оказалось, что Кирилл был продуктом своей эпохи. Самым передовым и показательным продуктом. И нашего факультета – тоже. Как и большинство из нас, он прогуливал лекции в кафе и курилках, в хорошую погоду катался на мотоцикле по территории университета, катал девчонок, но высоко ценил и мужскую компанию. Я смотрела на него словно из-за забора, со временем убеждаясь, что общего у нас мало, да и интереса с его стороны ко мне быть просто не могло.

Однако я ошибалась. Интерес был, просто Мельников умел хорошо маскировать чувства, не показывать их и не давать никому поводов заподозрить его в чем-то.

Но почему теперь, через столько лет, когда о нем не было слышно, он вдруг явился ко мне в офис? И… заговорил о «Снежинке», кстати. Эта мысль заставила меня вскочить в постели и схватиться за виски – действительно, свой разговор он начал именно с этого. Что-то про криминал и «Снежинку», вот только я никак не могла вспомнить, что именно. Откуда он узнал? Неужели следил за мной, отсматривал дела, клиентов? Как так? Я не афишировала это дело, старалась, чтобы как можно меньше народа о нем знало, и вдруг явился человек из прошлого, осведомленный обо всем почти так же, как я сама. Что-то здесь не так. И вот почему у меня такое тревожное чувство по отношению к Мельникову. Его имя навсегда стало для меня символом неприятностей. Мне нужно срочно выяснить, чем занимался Мельников все эти годы, и сделать это я могу только через дядю.

Не откладывая, я позвонила и оторвала дядюшку от утреннего моциона – он прогуливался где-то за городом.

– Ты можешь мне помочь? – спросила я сразу, не тратя времени на разговоры о здоровье.

– А когда ты мне звонила просто так? – хохотнул он. – Думаю, что и не дождусь уже. Что ты хочешь?

– Мне нужно досье на Кирилла Мельникова.

Повисла пауза.

– Мельникова? – наконец переспросил дядя каким-то странным голосом. – Это кто?

– Это один мой однокурсник, давно не виделись, интересно стало.

– Интересно стало – и сразу досье? А среди товарок бывших поспрашивать?

– Ты ведь знаешь, что у меня нет времени на посиделки в кругу бывших однокурсников. Так поможешь?

– Постараюсь, если он, конечно, в Москве.

Вот как же я не люблю, когда дядя пытается набить себе цену! С его связами вообще неважно, где находится человек – хоть в Зимбабве, а он – «в Москве, Москве»…

Разговор оставил неприятный осадок: мне снова показалось, что дядя напрягается из-за моих просьб, они ему то ли обременительны, то ли неприятны. Но тогда почему честно не скажет? Я поняла бы…

В дверь постучали – Светик деликатно спросил, может ли войти.

– Если ты собираешься говорить о вчерашнем, то лучше воздержись, хорошо? – попросила я ледяным тоном.

И он поспешно пообещал:

– Нет-нет, что ты… я насчет юбилея Тамары Борисовны, нужно ведь решить что-то.

Слава богу, он найдет себе занятие на ближайшую неделю. Ему можно поручать подобные вопросы: Светик может организовать что-то, может найти достойное место для празднования, он же и о подарке позаботится, и о списке гостей. А я пока займусь Мельниковым. Мне не нравится, что он знает о «Снежинке», и я должна выяснить, откуда у него эта информация.

В понедельник в офисе меня ждал неприятный сюрприз. Войдя, я остолбенела на пороге: все бумаги из папок были вывернуты на пол, а среди этого бардака на коленках ползала Нина и ревела в голос.

– Что произошло? – потрясенно выговорила я, оглядывая помещение.

– Варвара Валерьевна, я пришла… а тут… – заговорила Нина, оправдываясь.

– Погоди, я же тебя не обвиняю. Дверь была открыта?

– Нет, заперта на ключ. И на охрану все сдано, я снимала, как обычно.

– Странно… а охранники? Охранники здания? Ты не разговаривала с ними?

– Нет еще… – всхлипнула секретарша. – Я хотела сперва бумаги найти, с которыми вам в суд сегодня… но что тут найдешь…

– Распечатай то, что в компьютере есть.

Однако по лицу секретарши я вдруг поняла, что еще не все видела…

– Варвара Валерьевна… а системник тоже пропал…

– Пропал?! Системный блок?! Ну… – Тут я вставила выражение, коими обычно пользуются люди определенного образа жизни, но именно оно ясно отражало состояние моей нервной системы. – Ничего не трогай больше, выйди в коридор и прикрой дверь.

Я вылетела из офиса и побежала вниз, к начальнику охраны здания. Толстый, одышливый мужик с седыми, коротко стриженными волосами сидел в кабинете, и под его тушей не было видно кресла. На столе перед ним стояли большая кружка и тарелка с бутербродом.

– Завтракаете? – едва сдерживаясь, чтобы не кричать, поинтересовалась я. – Приятного аппетита.

– Спасибо. Что-то хотели, госпожа Жигульская?

– Хотела. Хотела бы, чтобы за те деньги, которые я плачу за охрану, эта самая охрана хоть иногда отрывала зад во время дежурства и проверяла, что происходит в здании!

– Что вы хотите этим сказать? – напрягся начальник охраны, опираясь руками о столешницу и пытаясь вытянуть свои телеса из кресла.

– Только то, что мой офис разгромили, а системный блок компьютера вообще вынесли, понятно? Вызывайте полицию.

– Погодите, погодите, – забормотал он, став сразу заметно тише и даже как-то шустрее, – надо самим сперва посмотреть…

– Нечего там смотреть! – отрезала я. – Звоните. Без полиции я никого в офис не пущу.

Сделав это заявление, я развернулась и покинула кабинет начальника охраны. Злости моей не было предела – сумма, которую я ежемесячно плачу за охрану, позволяла надеяться на сохранность офиса, однако на деле вышло абсолютно иначе. Пропал компьютер – вот что самое ужасное, а там все: документы по клиентам, масса договоров. Конечно, у меня есть съемный диск, но то, что информация попала кому-то в руки, меня совершенно не устраивает.

Приехавшие полицейские долго осматривали замок, проверяли состояние сигнализации, и в конце концов, старший сказал мне на ухо:

– Похоже, кто-то ключиками воспользовался. И код сигнализации тоже знал. Звонок был на пульт, офис сняли, а потом снова поставили. Подумайте, кому выгодно. – И что-то мне вдруг показалось, что он Нину имеет в виду. Ключи были у нее, у меня и у охраны здания. Но я могла голову на отсечение дать: Нинка здесь вообще ни при чем, корень зла в подчиненных толстого начальника.

Все это я аккуратно изложила оперативнику, дав понять, что моя секретарша – человек совершенно надежный и проверенный. Я на самом деле не подозревала Нину – за все время работы она не дала мне повода, да и сегодня выглядела подавленной и деморализованной. Она прекрасно понимала, что значит для конторы потеря клиентской базы.

Влетел запыхавшийся Димочка, выпучил глаза, озираясь кругом:

– Ой, что это у нас?!

– Нас утро встречает прохладой, – мрачно сообщила я, поддевая ногой пустую папку, валявшуюся около стола. – Ты почему опоздал?

– Так я ж у клиента был. – Димочка открыл пижонскую папку из натуральной крокодиловой кожи и вручил мне несколько справок. – Вот все, что удалось найти.

Я не стала вникать в детали – во-первых, не до того, во-вторых, дело будет Димочкино. Я и вопрос об опоздании задала скорее так, для порядка: ключей от офиса у него не было. Правда, не исключался вариант, что мой помощник сделал слепки. Но это я почему-то сразу отмела – ну незачем было Димочке так подставляться, он уже без пяти минут партнер, все хорошо, денег полно, а будет еще больше. Нет, он не стал бы тюкать топориком по ветке под собственным задом, не из таких. Но тогда – кто? Ни за что не поверю, что ради клиентской базы можно вот так вломиться в офис – к чему? Нет никакой ценной информации, я не связываюсь с криминалом, все только в рамках законодательства. Да, есть небедные люди, но и только. Никому это не может быть интересно. Если только…

Если только не одно «но» – Анастасия Потемкина. Эта фамилия была единственной интересной в списке моих клиентов.

–  И что мне делать с этим агрегатом?

– Вызвать хорошего компьютерщика и покопаться внутри. Возможно, там есть то, что вас интересовало.

– Если бы она была такой же дурой, как ты и твои люди, то там, разумеется, все это было бы. Но, к твоему несчастью, она не из ваших. И я уверен на сто процентов, что хранить информацию о таком клиенте, как Потемкина, в рабочем компьютере она не станет.

– И все же я бы не исключал…

– «Не исключал»! А я вот исключаю! Еще и подставились так глупо! А ну как сдаст тебя этот боров?

– Не сдаст.

– Ну-ну…

Вот верно говорят: как понедельник начнется, так и вся неделя покатится. Моя, похоже, к концу превратится в неделю кошмаров, если так пойдет.

Во вторник, выйдя из машины на парковке и отдав новому водителю распоряжения, где и в какое время забрать меня, я заметила, что у дверей здания полно народу, а дверь заперта. Мало того – на крыльце стояли трое полицейских. Еще лучше…

Подойдя ближе, я начала прислушиваться к разговорам в толпе, выхватывая обрывки. Выходило, что нечто произошло с начальником охраны здания. Очень интересно…

Нас продержали на холоде и в неведении еще полчаса, а потом из открывшихся дверей вынесли носилки, на которых, покрытая черным полиэтиленом, расплылась туша начальника охраны. Значит, точно. Что же случилось?

Сгорая от любопытства, я миновала вместе со всеми холл, бросив взгляд на опечатанный кабинет, поднялась к себе и потребовала у вошедшей чуть раньше Нины чашку кофе и сигариллу:

– Имею право – замерзла и перенервничала.

Вчера почти до ночи мы наводили порядок в своем разгромленном офисе, чтобы можно было хотя бы ногу на пол поставить без боязни затоптать какой-то документ, потом я самостоятельно добиралась до дома, отпустив водителя, выдержала очередную обиду Светика, жаждавшего подробностей и получившего отказ, а сегодня с утра топталась на улице вместе с сотрудниками других офисов. Не нравится мне эта неделя, ох не нравится…

Нина принесла кофе и сигариллу и собралась выйти, но я попросила ее присесть. Как известно, лучшие информаторы – это секретари, они обычно знают все обо всем и обо всех. «Такая профессия», – говаривала героиня одного советского фильма. Моя Нина тоже не была исключением.

– Ну, что думаешь?

– А что думать? – отозвалась она. – Пришел человек на работу, решил чайку вскипятить, тут его и накрыло.

– Чем накрыло? – не поняла я, и Нина объяснила:

– Током его убило.

– В смысле?

– Ну, вы вот не знаете, а кое-кто говорит, что любил он сперва чайку выпить, а потом уж идти по объекту. Приходил, разувался, садился в кресло, ноги на коврик – лежал у него такой… ворсистый… чайник в розетку, через пять минут – чаек готов. Попил, переобулся и пошел. Отекал он сильно, говорят, сердце больное, потому и переобувался в фетровые боты…

«Ну-ну, а тут кто-то чайник подрихтовал, а на коврик водички плеснул – вот и нет мужика», – почему-то пронеслось у меня в голове, даже не знаю, с чего я это взяла.

– …а сегодня, видимо, рука дрогнула, пролил что-то на коврик… – вплыл в мое сознание голос Нины, и я вздрогнула.

– Что?!

– Полицейский сказал, что коврик под ногами мокрый был.

– Если ты не знала, то при сильном ударе током происходит… – начала я с иронией, хотя понимала, что говорю это скорее для вида, потому что знаю: это было иначе.

Нина перебила:

– Знать-то я знаю, да вот полицейский сказал, что вода это, а не то, о чем вы подумали.

«Ты смотри… а ведь все было именно так, как я представляла. Выходит, начальник охраны как-то причастен к разгрому моего офиса. Только что-то быстро и неаккуратно его убрали. Грубовато получилось – прямо на следующий день. На месте полиции я бы насторожилась – два вызова подряд в одно здание».

Выпив кофе и выкурив сигариллу, я почувствовала себя немного лучше. Но где-то внутри все равно скреблась мышка-тревога. Даже мелькнула пакостная мыслишка об охране, мелькнула и зацепилась коготком. Да, нужно об этом подумать… Я, конечно, чай в офисе босиком не распиваю, однако… Кирпичи, поди, сами по себе на голову тоже не падают, мало ли…

– Нина, поищи у себя визитку охранного агентства, – нажав на кнопку интеркома, попросила я, – помнишь, как-то обращался к нам владелец, я не помню названия… но визитку он точно оставлял.

– Да, Варвара Валерьевна, сейчас поищу.

В голову ничего не шло, мне хотелось поскорее покинуть здание, где недавно произошло убийство. Не знаю, как полиция, а я не сомневалась в этом ни секунды. Вот уже второй труп на моей дороге, и появляться они начали аккурат после моего согласия работать с Потемкиной. Видимо, пора взяться за эту кровавую «Снежинку» покрепче, попытаться понять, что там и как. И главное – как мне остаться с деньгами и с головой на плечах.

– Нина, вызовите водителя, мне нужно уехать, – попросила я, когда секретарша пришла с визиткой охранного агентства.

– Хорошо. А с этим что делать? – Она помахала карточкой.

– А с этим разберитесь самостоятельно, хорошо? Мне нужен телохранитель.

Лицо Ниночки вытянулось:

– Что – все так?..

– Пока нет. Но ведь не хочется, чтобы было, правда?

Я поехала в тот самый «санаторий», где «отдыхал» Александр Потемкин. У меня не было четкого плана, но я чувствовала, что должна непременно с ним встретиться и поговорить. Хорошо, что перед отъездом Анастасии я убедила ее написать на мое имя доверенность, позволявшую проникнуть на территорию закрытого учреждения и разрешавшую общение с наследником Потемкина. Уже у ворот я убедилась в мудрости этого решения, потому что первое, что у меня спросили, – это разрешение. Сунув в нос охраннику бумагу с подписью Анастасии и печатью нотариальной конторы, я спокойно прошла на территорию.

Лечебница, она же «санаторий», располагалась в старом здании, приведенном в отличное состояние и оборудованном по последнему слову техники и дизайна: камеры видеонаблюдения на каждом углу, витые решетки на окнах, нежно-зеленые стены внутри. В просторном холле меня встретила главный врач:

– Добрый день, госпожа Жигульская.

– Добрый день.

– Меня зовут Яна Михайловна Левензон, я, так сказать, глава этого богоугодного места. – Чуть поклонившись, худенькая верткая женщина лет шестидесяти с сахарно-белой головой и розовыми бусами взяла меня под руку. – Пройдем ко мне в кабинет?

– Я, собственно, сперва хотела…

– Нет-нет, ни в коем случае! – зачастила она, чуть не силой увлекая меня за собой. – Сперва мы выпьем кофе, я обрисую вам ситуацию со здоровьем Александра Игоревича, а потом вы сможете с ним встретиться.

Что-то подсказало мне, что именно в этот момент Алика Потемкина начинают приводить в божеский вид… Насколько я смогла понять, стиль работы в этом учреждении ничуть не отличался от любой наркологической клиники, исключая разве что стоимость пребывания. Ладно, это дело не мое…

В кабинете у Левензон было уютно, совсем не так, как обычно бывает в кабинетах главврачей, но странно. Какие-то коврики под книгами на полках, вышитая икона соседствовала с богатым изданием Корана, рядом почему-то лежал свиток Торы… Всюду плюшевые игрушки – можно подумать, что она педиатр, а не нарколог. На столе в тонком металлическом держателе я увидела черно-белый снимок – результат УЗИ.

– Это мои девочки, – перехватив мой взгляд, улыбаясь, пояснила Яна Михайловна.

– Ваши внучки?

Лицо ее стало обиженным:

– Ну что вы! Это мои почечки.

Мне показалось, что я схожу с ума. Никогда в жизни не видела, чтобы человек, пусть и врач, держал на столе результат исследования своих органов в рамке, да еще называл их «мои девочки». Мой папа имел на подобный случай замечательное выражение, немедленно всплывшее в памяти: «полный пердимонокль». Это он и был…

– Голубушка, вы не удивляйтесь, – продолжала докторша, отодвигая для меня кресло, – это очень полезно – разговаривать со своими почками. Вы так не делаете?

«И если вдруг начну, добровольно сдамся в дурдом», – твердо решила я, а вслух сказала:

– Нет.

– Ну и напрасно! Таким образом мы сообщаем органу положительную энергию, не даем ему скучать.

«Интересно, а я точно не в дурке? И она – точно главврач, а не пациентка? Или кто первый халат напялил, тот сегодня и доктор?»

– Собственно, я бы хотела поговорить о состоянии Александра Игоревича Потемкина, – настойчиво проговорила я, чтобы отвлечь собеседницу от ее «девочек».

– Ах да! – спохватилась она и села в кресло. – Так неприятно вышло… Не зря мы запрещаем свидания. Ведь не дети малые, не обыскивать же их, правда? Ну, вот посетитель и передал Александру Игоревичу бутылку водки. Что за люди!

– Скажите, а полиция бутылку изъяла?

– Полиция? Какая полиция? – насторожилась Левензон.

– А что, никому в голову не пришло, что отравление клофелином – это уголовно наказуемое деяние? И откуда узнали, что клофелином?

– По симптомам и результатам анализов. А откуда, позвольте спросить, вы узнали об этом? – подозрительно спросила Яна Михайловна, буравя меня взглядом из-под очков в нежно-розовой оправе.

Но я проигнорировала вопрос:

– А содержимое бутылки? Где она, кстати?

– Кажется, санитары ее выбросили.

– Вы в своем уме? – вырвалось у меня, хотя я четко знала ответ – нет, конечно. – Как можно?! Ведь это дело полиции!

– Послушайте, милочка, – строго сказала Левензон, медленно покрываясь алыми пятнами, – вы аккуратнее с оборотами речи! Я не знаю, кем вы приходитесь Александру Игоревичу, но адвокат семьи категорически настаивал на том, чтобы оградить его от общения с полицией! Категорически!

– Адвокат семьи? – переспросила я. – Забавно. Вообще-то адвокатом госпожи Потемкиной являюсь я.

– Так то – Потемкиной! А ко мне приходил адвокат Александра Игоревича.

– Имя, фамилия? – вцепилась я, однако услышала категорическое:

– Этого я вам сказать не могу, так как обязалась не обсуждать тему болезни господина Потемкина ни с кем, кроме членов семьи!

– Я не спрашиваю о болезни господина Потемкина. Мне нужна фамилия человека, представляющегося адвокатом.

– Я прошу вас покинуть территорию вверенного мне учреждения! – вдруг неожиданно властно приказала не такая уж мягкая Левензон. – Не вынуждайте меня звать санитаров, ничем хорошим для вас это не закончится.

Вот с этим аргументом мне пришлось согласиться. Ясное дело – свидания с Аликом мне не видать тоже. Ну что ж…

Я вышла с территории лечебницы, села в машину и задумалась. Анастасии сообщили про отравление, сказали даже, чем именно. Предупредили? Зачем ей эта информация? Полицию не вызвали – понятное дело, к чему шум? Никакие санитары бутылку с остатками водки не выбрасывали, ее увез с собой тот, кто представился адвокатом семьи. Не исключено, что он же ее изначально Алику и вручил. Но почему я никак не могу найти никаких следов этого адвоката? Кто он вообще? Анастасия на мой вопрос сказала только, что пару раз видела его, но не знает даже имени – муж обращался к нему немецким словом «анвальт». Вроде как больше никаких имен не называл, только вот это – анвальт. Анастасия даже сперва решила, что он иностранец, возможно, латыш с таким именем, но Игорь объяснил, что это и значит «адвокат». Так что от вдовы в этом смысле толку не было. Надо дядюшку потрясти, он у меня все знает.

– Я заказал банкетный зал в «Праге», – сообщил мне Светик, едва я появилась на пороге квартиры.

События последних дней как-то вытеснили из головы бабушкин юбилей, и я не сразу поняла, о каком банкете речь. Светик ожидал похвалы, а я медлила, силясь сообразить, что мы обсуждаем.

– Ну, знаешь, Варя… – обиженно протянул он, отворачиваясь вместо того, чтобы взять у меня шубу.

– Ой, прости, Светик, я совсем забегалась. Это хорошо, что в «Праге», бабушка всегда ее любила.

Муж, однако, уже удалился в кухню, бормоча что-то о неблагодарных внучках, спихивающих свои обязанности на других. На это я внимания обращать не стала – Светик делал все, что касалось бабушки, с энтузиазмом и от сердца, а ворчал так, по привычке.

– Ужинать будешь? – спросил он из кухни.

– Нет, не хочу. Если можно, сделай чаю, пожалуйста. Я сейчас приду.

На самом деле мне не хотелось никакого чая, но отношения со Светиком в последние дни стали совсем уж натянутыми, а сил на ссоры не осталось. Я переоделась в халат, убрала в шкаф костюм и блузку, подколола волосы кверху и вышла в кухню. Светик уже успел заварить свежий чай с мятой, тонко нарезать лимон, выставить вазу с конфетами.

– Может, коньячку, Варенька? Ты какая-то уставшая, глаза вон больные совсем.

Мысль была удачная – мне бы выспаться, а я вторую ночь не могу расслабиться, все думаю, думаю…

– Наливай.

Светик вынул из навесного шкафа бутылку, налил в две рюмки и сел напротив.

– Я купил Тамаре Борисовне подарок, – сообщил он.

– Да? Что же это? – равнодушно спросила я, так как знала: Светик непременно купил то, что понравится бабушке.

– Ты знаешь, случайно зашел в антикварный магазин и увидел два старинных серебряных канделябра. Каждый на четыре свечи. Как раз на ее рояль в гостиной.