Текст книги "Синдром бесконечной радости"

Автор книги: Марина Крамер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Дарина ткнула пальцем в дверь у самого выхода из коридора.

– Стой тут, – велел он, прислонив девушку к стене, но она съехала на пол, пытаясь унять кровь.

Выбив дверь ногой, Валерий оказался точно в такой же комнате, как и та, где он нашел Дарину.

На такой же круглой кровати в красноватых лучах света извивалась в странном танце миниатюрная девушка с длинными черными волосами, а на самом краю лежал немолодой мужик, державший в руке мундштук кальяна.

Валерий без слов сгреб Сылдыз за шею, скинул на пол, туда, где валялось серебристое платье в блестках.

– Одевайся! – бросил он зло, и в этот момент мужик, откинув в сторону мундштук, выхватил из-под подушки пистолет.

Зотова спасло только то, что мужик был сильно пьян и пистолет в его руке гулял туда-сюда, никак не желая фокусироваться на мишени. Валерий успел выбить его ногой, а попутно еще и разбить лицо его владельцу.

– Лежи молча, падла! – Он подобрал пистолет, сунул за ремень джинсов. – Собралась? – это относилось к впавшей в какое-то ступорозное состояние девушке. – Вот дуры, мать вашу… – Валерий натянул на Сылдыз платье и выкинул ее в коридор. – А ты, урод, лежи здесь и не рыпайся, иначе… – Он внушительно похлопал по пистолету за поясом и вышел вслед за девушкой.

Схватив за руки обеих, он потащил их к выходу, игнорируя вопрос охранника:

– Куда вы их?

Затолкав девушек в машину, он сел за руль и направился в сторону улицы, где жила Саяна Угубешева.

– Благотворительный вечер, значит? – бросив взгляд в зеркало заднего вида, спросил Валерий. – Ну, молодцы – денег не берете, даром работаете. Совсем мозги просвистели, идиотки? Ты забыла, кто твоя мать? Или ты – кто твоя сестра? Как вы вообще посмели…

– Да пошел ты… – вяло отозвалась Дарина.

– Я-то пойду, – кивнул Валерий, – а вот тебя сам лично сегодня же посажу на цепь. Будешь во дворе на поводке гулять, как собака, которая провинилась.

– Не надорвись.

– А не беспокойся, не надорвусь.

Он посигналил у ворот трехэтажного дома, и ворота поехали в сторону.

Охранник впустил машину, подошел и осветил фонариком салон.

– Сылдыз Баган-оол… – пробормотал он, видимо, шокированный видом дочки мэра.

– Все, могу ехать? – прервал Валерий, и охранник кивнул.

Припарковавшись у крыльца, Зотов вытащил из машины Сылдыз, щелкнул кнопкой сигнализации, запирая Дарину, чтобы не попыталась вырваться, и поволок дочку Саяны домой.

Мэр открыла сама – в глазах тревога, в пальцах – длинный мундштук с сигаретой, длинный шелковый халат распахивался при каждом движении, и Саяна даже не трудилась его поправлять.

– Боже мой… боже мой, Сылдыз… Валерий Алексеевич, почему она в таком виде? Где вы были?

– Это ты у дочери спроси! – зло отозвался Валерий. – А еще лучше – приставь к ней охранника, чтобы мне не приходилось разыскивать ее по злачным местам! Спокойной ночи, Саяна. – Он развернулся и пошел к выходу, изо всех сил сдерживая рвущуюся из груди ярость.

Возле машины он остановился, вынул сигарету, закурил, вбирая в легкие табачный дым и стараясь успокоиться, чтобы не сорваться и не врезать еще раз Дарине, вжавшейся в заднее виденье, хорошую оплеуху.

Почувствовав, как ярость понемногу оседает в нем, как песок в воде, Валерий отбросил окурок и открыл машину.

Дарина опасливо заерзала:

– Не лупи меня больше…

– Да нужна ты… – Зотов сел за руль, завел двигатель. – Не будь сестры твоей – так и не возился бы я с тобой, на фиг ты мне бы сдалась, шалава малолетняя. Но только потому, что Анне тяжело, а ты, идиотка, еще усугубляешь все, я исполняю роль сыщика и надзирателя. Но по правде сказать – на сто метров бы к тебе никогда не подошел, дешевка.

Дарина всхлипнула, но возражать не посмела – прекрасно понимала, что это не с сестрой огрызаться. Зотов не станет слушать, просто врежет опять по лицу. И ведь даже пожаловаться на него Анне она не сможет – иначе придется признаваться, откуда именно вытащил ее Валерий.

– Валер… – пробормотала она сквозь всхлипывания. – Валер… давай договоримся, а?

– С чего бы вдруг мне с тобой договариваться?

– Ты ведь понимаешь… если Анька узнает…

– А ты надеешься, что на этот раз я тебя тоже покрывать буду? – усмехнулся он, всматриваясь в темную дорогу. – Мне это зачем?

– Ну Валер… – Дарина вцепилась в подголовники кресел и чуть подалась вперед, обдав Зотова запахом спиртного, от чего тот поморщился и приоткрыл окно. – Ты же знаешь… Анька… ну, она скандалить опять начнет, орать, нервничать… запрет меня дома…

– А я ей помогу, сказал же. Будешь сидеть на цепи, раз не понимаешь. Мне спокойствие Анны куда важнее, чем твоя бестолковая жизнь.

– Валера… ну ты ведь не такой, я же знаю… ты в прошлый раз тоже орал, а Аньке не сдал все-таки. Давай договоримся, а?

– Ты точно дура. «Договоримся!» – передразнил Валерий, выезжая из города как раз возле ярко освещенной стелы с надписью «Уйгууна». – Это тебе от меня что-то нужно, а мне вот от тебя – нет. Плевать я на тебя хотел, понятно? Что ты мне можешь предложить? Ни-че-го!

– Ну, это ж как посмотреть… – пьяно ухмыльнулась Дарина и опустила еще ниже и без того глубокое декольте блестящего платья.

– Захлопнись, дура, – брезгливо поморщился Зотов. – Ты меня как женщина вообще не интересуешь. Но договориться мы можем.

– Чего ты хочешь?

– Расскажи мне, кому принадлежит бордель, в котором я тебя нашел.

Она отшатнулась:

– Ты… что?!

– А что? Как по мне – вполне справедливая сделка. Я не говорю Анне, где и в каком виде тебя нашел, а ты рассказываешь мне, кто организовал этот маленький бизнес в городе, где за подобные фортели можно без головы остаться. А заодно и кто наркоту поставляет.

– Ка…какую… наркоту? – задохнулась Дарина, испуганно тараща глаза.

– Ой, давай вот без этого, – поморщился снова Валерий. – Не свисти мне тут… я не вчера родился и вырос, кстати, тоже не в Версале, отлично знаю, как выглядят люди в наркотическом приходе. Так что давай, Дашка, колись по-быстрому, пока не доехали. При Анне-то, думаю, неудобно тебе будет.

– Я… я его не знаю… один раз видела только… – пробормотала она, обхватывая голову руками и вжимаясь лицом в колени. – Его, кажется, Гектором называли… да, точно – Гектором… он не местный, это точно, с материка приезжает раз в месяц или, может, чаще… я действительно не знаю, Валера…

– Хорошо, допустим. Наркоту тоже он привозит?

– Не знаю… мне Сылдыз обычно дает, а где сама берет – ну не знаю я, не спрашивала…

– Вы точно обе идиотки. Ты можешь себе только представить, что будет, если кто-то вдруг спалит вас с Сылдыз в этом притоне, а? Обдолбанных, как сегодня? Да из-под Саяны мэрское кресло тут же выкатится! И Анна, кстати, в этом поможет! Она не для того тут хлещется с социальными программами комбината, чтобы дочка мэра и ее собственная сестра сидели на наркоте и торговали собой!

– Ты обещал, что Аньке не скажешь!

– Теперь я уже в этом не уверен, – отрезал Валерий, въезжая в поселок, и Дарина затравленно посмотрела на него в зеркало:

– Ты обещал…

– А что ты бы на моем месте сделала? – ему нравилось вот так издеваться над ней, нравилось видеть испуг в глазах, трясущиеся не то от страха, не то от начинающихся «отходняков» руки. Она вся сейчас была в его власти – если бы только Валерий захотел этой властью воспользоваться.

– Валера… – заскулила Дарина, и он оборвал:

– Все, заткнись! Это был последний раз, усекла?

Она закивала, но Зотов был практически уверен – через пару-тройку недель, ну, самое большое через месяц все повторится опять.

Когда он подъехал к дому Анны, там во всех окнах горел свет, и у Валерия нехорошо защемило в груди – неужели с Владленом что-то случилось, но потом он перевел взгляд на левое крыло здания и понял, что ошибся – в окне комнаты, где лежал Мецлер, свет горел еле заметно – всего лишь настольная лампа, так что дело не в нем.

Въехав в ворота, Валерий вышел из машины и открыл дверцу, предлагая Дарине:

– Давай выметайся, шалава.

Она вышла, дернула плечами, поправила волосы и хотела идти к боковому входу, через который обычно заходили домработница и медсестры, но Зотов перехватил ее, разгадав маневр:

– Куда? Нет уж, подружка, через парадный пойдем, не получится улизнуть. Умей отвечать за то, что сделала.

Дарина попыталась вырваться, но он держал крепко и тащил за собой.

– Да пусти ты, мне больно! Синяк останется!

– А кто его увидит? Ты ж под арестом теперь, – хохотнул Валерий, открывая дверь и вталкивая Дарину в прихожую.

На звук открывшейся двери со второго этажа спускалась Анна – серая от бессонницы и переживаний, но какая-то непривычно злая, такой Валерий ее прежде не видел.

– Вот, получите-распишитесь, – толкнув Дарину к ней, насмешливо произнес Зотов.

Анна даже не взглянула на сестру, только процедила сквозь зубы:

– Марш к себе и на глаза не попадайся!

Дарину уговаривать не пришлось, она мышью прошмыгнула мимо Анны к лестнице и скрылась на втором этаже.

– Кофе будешь? – спросила Анна усталым голосом, и Валерий замялся:

– Мне в город еще возвращаться…

– Валера, прекрати… оставайся, уже суббота, тебе никуда не надо. А я не могу одна оставаться, меня просто разорвет.

Он шагнул к ней, обнял, прижал к груди:

– Ну, все-все… успокойся, милая, все закончилось…

– Спасибо… – прошептала Анна, упираясь лбом в его грудь. – Не знаю, что бы делала без тебя…

– А зачем тебе без меня что-то делать, я же здесь… – тоже шепотом проговорил он, беря в ладони ее лицо и заглядывая в глаза. – Кофе обещала…

– Да-да… – встрепенулась Анна. – Идем… – но Валерий на секунду задержал ее и осторожно поцеловал куда-то в самый краешек губ. – Не здесь…

– Да, как скажешь…

Вслед за Анной он двинулся в просторную кухню, обставленную зеленовато-бирюзовой мебелью, уселся за придвинутый к большому окну стол и уставился на женщину, зажигавшую плиту и насыпавшую кофе в большую медную джезву.

– Совсем не спала?

– Совсем. И Саяна еще позвонила…

«Черт бы ее подрал, дуру! – зло подумал Валерий, не сообразивший предупредить мэра о том, что не стоит беспокоить Анну такими известиями. – Ну ничего… как-нибудь замну».

– Что она тебе сказала?

– Только то, что ты их нашел. Я так и не поняла, где именно.

– Да в клубе ночном тусили, пьяные в дрова, – брезгливо откликнулся он. – Еле увез, еще и брыкались. Ты бы с Дашкой пожестче, Аня…

– Как?! – резко развернувшись на каблуке домашней туфли, спросила Анна. – Как – пожестче? Бить ее?

– А хоть бы и так, – спокойно сказал Валерий, покручивая в пальцах зажигалку. – Если словами не доходит до нее.

– Ты говоришь ерунду…

– А ты попробуй, вдруг поможет.

Анна молчала, постукивая ложечкой по джезве, чтобы осадить поднявшуюся пену, и Валерий невольно засмотрелся на нее, подумав, что сейчас она выглядит такой беззащитной и хрупкой, совсем не такой, как бывает на комбинате. И такая Анна нравилась ему еще сильнее – ее хотелось оберегать, защищать, закрыть собой.

– Ань… ну, может, ты ее действительно на материк отправишь, пусть живет, как знает? Ну невозможно постоянно держать рядом гранату с выдернутой чекой, – осторожно сказал Валерий, а она покачала головой:

– Ты ведь знаешь… я постоянно об этом думаю, ищу свою вину в ее поведении… если отправлю отсюда – совсем ни минуты спокойной не будет. Из головы-то не выбросишь, как из города.

Она вынула из шкафа чашку с блюдцем, поставила перед Зотовым и налила кофе. Ни молоко, ни сахар не предложила – знала, что он пьет крепкий черный, не любит изысков вроде корицы, специй или лимона.

Валерий улыбнулся, потянул чашку к себе:

– Ты не хочешь сегодня куда-нибудь прогуляться?

– Спать я хочу, Валера… а гулять – нет, не хочу, – отозвалась Анна, садясь напротив.

– Так я и не сию минуту предлагаю. Поспим, отдохнешь – и поедем в город, в ресторан тебя свожу – хочешь? Соглашайся, Аня, ты так совсем с ума сойдешь, если дома все время будешь.

– Посмотрим, – неопределенно сказала она, задумчиво глядя ему в лицо. – Ты пей, остынет… а я пойду посмотрю, как она там. – И Валерий не успел ничего возразить, как Анна уже вышла из кухни.

Сделав глоток кофе, Валерий вынул телефон и быстро набрал сообщение Тимуру с просьбой выяснить, кто такой этот загадочный Гектор, посмевший организовать нелегальный бизнес в их городе.

Тимура Сагитова негласно считали чуть ли не «теневым королем» города, и без его ведома здесь не происходило ничего, а потому он должен был быстро разобраться с непрошеным гостем.

Он не стал дожидаться, пока вернется Анна, поднялся наверх в ее спальню и растянулся на кровати, блаженно закрыв глаза.

Оставив его скоротать остаток ночи сегодня, Анна перешагнула барьер, который сама же и воздвигла год назад, когда они впервые стали близки.

– Я не могу, понимаешь? Не могу… когда Владлен… когда он – здесь, в этом доме… мне будет казаться, что он все знает, – говорила она тогда, лежа в его объятиях на холостяцкой кровати.

– И не надо, – согласился Зотов, которому соседство пусть и с совершенно неживым уже Мецлером тоже не казалось удачной идеей. – Есть моя квартира – чем тебе здесь не нравится?

– Я так не сказала. И твоя квартира меня вполне устраивает, просто… ты ведь понимаешь – кроме Владлена, есть еще Дарина.

Этого Зотов ни понять, ни принять никак не мог – почему Анна, свободная, самодостаточная женщина, должна зависеть от своей безбашенной сестрички? Кто такая эта соплячка, чтобы решать, где и с кем Анне проводить свое время? Почему ее личная жизнь должна строиться в зависимости от мнения никчемной, избалованной, испорченной девицы?

Но разговаривать об этом с Анной было совершенно бесполезно – она считала себя ответственной за все, что происходит с сестрой, и старалась не провоцировать взбалмошную Дарину на какие-то поступки.

Разумеется, та сразу догадалась, в чем дело, и даже попыталась шантажировать Валерия, однако ему-то она сестрой не приходилась, потому Зотов поднес ей кулак к лицу и всерьез пообещал, что церемониться не станет, а просто свернет шею и скажет, что сама упала, напившись вдрызг, и Дарина притихла. Но все равно в доме Анны он остался впервые только сегодня, и это – Валерий чувствовал – было неким актом благодарности за то, что помог найти сестру.

«Да и какая, в сущности, разница – почему я здесь? – думал он, лежа на кровати с закрытыми глазами. – Главное ведь не в этом, не в причине. Я ей нужен – вот что главное, и она признала это как раз тем, что оставила».

Неслышно вошла Анна – Валерий понял это по едва уловимому аромату ее духов, чуть терпкому, с цитрусовыми горьковатыми нотками. Зотов сам недавно подарил ей флакон, хорошо знал предпочтения.

Она скользнула на кровать, устроилась под его рукой, обхватила за талию и затихла.

– Ань… – прошептал Валерий, аккуратно поправляя локон волос, упавший ей на лицо. – Ты поспи… измучилась ведь…

– А ты?

– А я так полежу, совсем сон прошел. Спи, милая, я с тобой…

Она вздохнула, но ничего не ответила и объятий не ослабила, наоборот – закинула ногу ему на бедро и через пару минут уже крепко спала, а он старался лежать неподвижно, чтобы не потревожить ее сон.

В дверь стучали – не деликатно, как всегда делала домработница, а с размаху, кулаком, и Анна, с трудом разлепив тяжелые веки, села на постели, инстинктивно натянув простыню до подбородка:

– Кто там?

– Анна Андреевна, вставайте, там Дарине плохо! – раздался голос медсестры Светы, и Анна вскочила с кровати, попутно ткнув в плечо по-прежнему спавшего Валерия:

– Валера… вставай, Дашке плохо.

Пока Зотов приходил в себя, тер лицо ладонями, пытаясь прогнать сон, Анна, на ходу пытаясь попасть в рукава халата, бежала вместе со Светой в левое крыло дома.

– Почему она там? – на бегу спросила она у медсестры.

– Сама пришла… пришла – говорит, дай таблетку от головной боли. Ну, я дала – она выпила и тут же в ванную побежала, рвало ее долго, вся испариной покрылась, губы синие… я испугалась, к вам побежала…

– Надо врача вызвать из города.

– Я хотела сразу, но решила, что вам сначала скажу… мало ли… – и что-то в этой фразе медсестры Анне не понравилось.

Дарина лежала на кровати в комнате, которую практически никогда не использовали – изначально она планировалась как спальня для врача, но потом, рассудив, что присутствие доктора на постоянной основе не требуется, от этой идеи Анна отказалась.

Сестра выглядела ужасно – лицо совершенно белое, бескровное, на лбу испарина, губы посинели так, что казались накрашенными чернилами.

Дарина тяжело дышала и закатывала глаза, металась по кровати, то стягивая все тело в узел, то распрямляясь и натягиваясь как струна.

– Даша… Дашенька, что с тобой? – Анна села на край кровати и взяла руку сестры в свои – пальцы были ледяными.

Дарина не ответила, только снова закатила глаза и выгнулась в судороге.

– Света, врача немедленно! И попросите Илью, чтобы привез, номер знаете?

Медсестра кивнула – номер личного водителя Анны знала вся обслуга дома.

Пока девушка звонила, пришел Зотов, кинул взгляд на распластанную Дарину и застывшую от ужаса Анну, выставил из комнаты Светлану с телефоном и, закрыв дверь, подошел к кровати.

– Врача вызвала? – Анна молча кивнула, не сводя взгляда с сестры. – А ей не врача надо, между прочим, да, дорогуша? – чуть склонившись к Дарине, произнес он.

– Ты о чем? – очнулась Анна.

– А ты не видишь? У нее же ломка.

– Что?! – дернувшись всем телом, как от удара, переспросила Анна.

– Аня, ну что ты как маленькая? – рассердился Валерий. – Ломает ее, перебрала вчера, с дозой не рассчитала, да еще алкоголем сверху отполировала.

– Валера… что ты такое говоришь? – в ужасе прошептала Анна, не выпуская руки Дарины, и тогда Зотов решительным жестом сдернул одеяло и схватил девушку за щиколотку. – Смотри сама, – он показал Анне следы уколов на лодыжке. – Видишь? Продуманная девочка колется туда, где не сразу видно, правда, Дашенька? На локтях-то сестричка сразу спалит.

Анна закрыла лицо ладонями, не замечая, что рука Дарины, которую она выпустила, безжизненно свесилась с кровати.

– Зачем? – прошептала она, чувствуя, что сейчас заплачет. – Зачем ты сделала это?

Дарина не отвечала – до нее, кажется, вообще не доходило ничего из происходившего в комнате.

Зато Валерий, став вдруг жестоким, сказал:

– А назло, Аня! Тебе назло, как ты не понимаешь? И чем больше ты пытаешься ее контролировать, тем сильнее она сопротивляется.

– Но она же убьет себя!

– Непременно, – подтвердил Зотов, отойдя к окну и глядя вниз, туда, где чистил дорожку к дому охранник. – Непременно убьет, Аня, чтобы ты всю жизнь потом об этом жалела. Твоя сестра – чудовище, неужели ты не понимаешь? Она решила отравить тебе жизнь – и успешно справляется с этим.

– Валера, замолчи! – вдруг жестко произнесла Анна, убирая от лица руки, и Зотов поразился тому, как резко она изменилась. – Я понимаю, что ты хочешь сказать. Этого не будет, смирись.

– Ну, тогда будь готова к тому, что она выкинет что-нибудь поинтереснее, чем легкая передозировка. Когда успела-то? Я ж сумку ее наизнанку вывернул – не было там ничего.

Валерий развернулся и стремительно вышел из комнаты, направившись в жилое крыло дома.

Там он распахнул дверь в комнату Дарины и принялся методично, полка за полкой, ящик за ящиком, сумка за сумкой обыскивать ее. Совершенно не заботясь о том, что оставляет бардак, что на пол летят дорогие вещи, что содержимое всех тумбочек вывалено сверху, он продолжал обшаривать вещи Дарины, но нашел только небольшой пустой пакетик под кроватью.

– Неужели шприц догадалась выкинуть в комнате Владлена? – пробормотал Зотов, нюхая пакетик. – Не совсем дура, соображает.

Сунув находку в карман джинсов, он вернулся в левое крыло дома, зашел в комнату, где лежал хозяин, и негромко велел сидевшей около него медсестре:

– Светка, мусор медицинский быстро упакуй мне в отдельный пакет.

– Зачем? – не поняла девушка, и он подстегнул, сверкнув глазами:

– Быстро, я сказал!

Светлана пересыпала содержимое небольшого ведерка под кроватью в пакет, завязала и передала Валерию:

– Вот.

– Молодец, – подмигнул он и вышел, прихватив пакет.

Копаться в нем сейчас не собирался – шприц, если он там, никуда не денется.

В это время приехал врач, поздоровался мимоходом и поспешил к Анне, ждавшей его на пороге комнаты. Валерий туда не пошел – не хотел наблюдать за малоприятными процедурами. Его заботило другое – где дочь Саяны Угубешевой берет наркотики, которыми снабжает свою подружку.

«Надо бы прижать ее, вот и выложит все, что знает, – подумал Валерий, спустившись к машине, чтобы убрать пакет в багажник. – Придется снова беспокоить Тимура».

Звонить он тоже решил с улицы, чтобы не было посторонних ушей, да и чтобы скрыть пока эту информацию от Анны.

Сагитов удивился, услышав, что именно интересует Валерия:

– Ты с чего это взял?

– Практически поймал за руку. Попробуй прощупать, чем на самом деле эта Сылдыз дышит. Всегда я знал, что такие вот положительные тихони – самые опасные во всех смыслах. – Перед глазами встала стоп-кадром картинка из борделя – извивающаяся на простынях в луче красного света тоненькая черноволосая Сылдыз и лежащий рядом несвежий любитель молодых тел. – Если что вдруг узнаешь, никому – только мне, понял? Будет хороший повод и Саяну на коротком поводке придержать.

– Она и так карманная.

– Ничего, лишним не будет. Давай, Тимур, поворачивайся. Только Анне ни слова пока.

– Ее тоже хочешь на поводок покороче? – выдал вдруг Сагитов, и у Валерия все похолодело внутри – о их связи никто не должен был знать, они старались скрывать это от посторонних глаз, но Сагитов, будучи начальником службы безопасности и имея обширные связи и возможности, вполне мог уже что-то накопать.

– Ты бы не шутил так, Тимур, – протянул Валерий, стараясь говорить ровным голосом. – Я всего лишь хочу, чтобы ей полегче было, а тут эта бестолочь все время что-то чудит.

– Так дело в Дарине?

– Ну а ты что подумал-то? Они с Сылдыз что-то мутят, и я хочу узнать, кто им в этом помогает.

– Сделаю, – коротко бросил Сагитов и положил трубку.

Поселок Листвяково

– Все готово, Прозревшая, – Клавдия склонила голову и убрала руки под фартук.

Яна встала из-за туалетного столика, бросила еще один взгляд в зеркало – выглядела прекрасно, тонкая фарфоровая кожа словно светится изнутри, легкий румянец на щеках, глаза чуть влажные, глубокие, как два колодца, волосы аккуратно уложены в тяжелый пучок на шее. Осталось накинуть на голову кружевную шаль – и все, можно идти работать.

Сегодня ее ждали видеографы – запись проповеди, которые назывались откровениями, а затем онлайн-тренинг.

Откровения хорошо продавались, деньги поступали регулярно, участие в тренингах тоже было платным. Кроме того, прекрасно продавались открытки с изображением Прозревшей – для той категории страждущих, что не умели пользоваться интернетом.

«Маленький прибыльный бизнес!» – шутила Яна в кругу приближенных, однако те понимали, что женщина лукавит – не такой уж маленький, а прибыль давно исчислялась сотнями тысяч. Потому что не на открытках, брошюрах и записях Яна зарабатывала, это было, скорее, легальным прикрытием.

Пожертвования и выручка от продажи недвижимости – вот что приносило по-настоящему хороший доход, однако об этом знали всего два человека – Игорь и бухгалтер Аркадий, которого в Листвяково никто никогда не видел.

Яна не хотела демонстрировать истинных доходов, а потому запретила Аркадию появляться там, где были ее «примкнувшие».

Аркадий, к счастью, не испытывал тяги к глухим поселкам, прекрасно чувствовал себя в краевом центре и с Яной связывался по телефону – номер знал только он.

В Город Радости, как называли поселок «примкнувшие», можно было приехать на экскурсию – продажей туров занималось одно небольшое агентство в краевом центре, часть которого тоже принадлежала Яне.

Экскурсанты валили толпами – вопросы экологии сейчас волновали многих, ситуация все ухудшалась, и откровения Прозревшей, доходчиво объяснявшей, к чему приведет дальнейшее развитие производств, приправленные к тому же щедрой порцией разговоров о всеобщей любви и радости, находили сперва благодарных слушателей, становившихся затем адептами и «примкнувшими» к Согласию. Последние получали благословение на переезд в Город Радости, соглашаясь внести взнос на помощь матери-природе.

Звучало это наивно и даже глуповато, но удивительным образом производило впечатление на будущих «примкнувших».

В Городе Радости они селились в пустующих домах, приводили их в порядок, разрабатывали огороды, учились вести домашнее хозяйство, разводить свиней, кур и уток. Никогда прежде не видевшие коровы бывшие городские жительницы овладевали искусством ручной дойки, делали масло и сливки, которые потом продавали на рынках в соседних поселках – приезжать за продуктами в Листвяково запрещалось, «примкнувшие» жили своим замкнутым кругом, пришлых извне в обычные дни к себе не впускали. Кроме мяса и молочных продуктов Согласие продавало мед с собственной пасеки, экзотическую одежду из собственноручно выращенной, обработанной и превращенной в ткань крапивы, плетеную из тальника мебель.

Все деньги уходили на счета Согласия, «примкнувшим» выдавалась небольшая сумма на личные нужды, но часто и от нее отказывались – магазинов в поселке не было, все, что не производили сами, вносили в список, и раз в месяц Клавдия Васильевна заказывала доставку необходимого в самый ближний к Городу Радости поселок, приезжала туда с Игнатьичем на «Газели» и привозила заказанное в Согласие.

За десять лет существования в Листвяково «примкнувших» соседи привыкли к их укладу и не придавали уже значения странному образу жизни целого поселка. К тому же с появлением Согласия заброшенный, опустевший поселок превратился в довольно бойкое место, а в двух соседних деревнях даже появились небольшие гостиницы, где останавливались приезжавшие в Город Радости экскурсанты.

Это дало жителям рабочие места, появились два автобуса, отвозившие посетителей в Листвяково и обратно, а затем доставлявшие их на вокзал районного центра, транспорт нуждался в обслуживании и в водителях.

Все это оплачивалось из денег Согласия, та же Клавдия Васильевна приезжала в деревни два раза в месяц и рассчитывалась со всеми – от персонала гостиниц до рабочих на станции техобслуживания.

Члены Согласия не навязывали свой образ жизни, не были агрессивными, силой к себе никого не тащили, но и тех, кто хотел приобщиться, не отталкивали, однако за десять лет не было ни одного случая, чтобы кто-то из местных жителей стал «примкнувшим».

Сидеть перед нацеленной на нее камерой было довольно трудно – приходилось все время улыбаться и контролировать каждый жест, каждый поворот головы, но при этом стараться выглядеть естественной, чтобы не дай бог не промелькнула ни одна фальшивая нотка.

Яна овладела этим искусством довольно хорошо, но все равно страшно уставала после записи откровений, чувствовала, как ноет каждая мышца, болит каждый нерв.

Как ни странно, прийти в себя ей помогал обычный молочный коктейль – без добавок, просто молоко с мороженым.

Этот вкус возвращал ее в то время, когда она была ребенком, а вовсе никакой не Прозревшей.

Сейчас, сидя в кресле с большим стаканом, в котором осталась еще половина напитка, Яна закрыла глаза, откинулась на спинку и подумала об Игоре.

Ей нравилось то, как он на нее реагирует, нравилось пугать его, пользоваться моментом и пытаться подавить волю – она умела делать это лет с пятнадцати, открывшийся внезапно дар сперва испугал, а затем пригодился.

Но с Игорем все было как-то иначе. Он вроде бы поддавался, но это состояние быстро проходило, и, выйдя из-под гипноза, он становился агрессивным.

Такого Игоря Яна боялась и не хотела, потому всякий раз подавляла возникавшее желание еще раз проверить, сможет ли, сломает ли. А однажды ей и вовсе пришла в голову мысль о том, что сломанная игрушка перестает ее занимать – так было со всеми, кого она сумела подчинить себе, заставить делать то, чего хотела она.

Какой смысл в конструкторе, из которого ты уже собрала все, что было возможно? Какой интерес вторично собирать одну и ту же мозаику?

Так и с людьми – согнула, подавила, потеряла интерес. А Игорь был ей нужен вовсе не для этого.

Он уехал сегодня рано утром, Яна проводила его до машины и украдкой поцеловала на прощание, вызвав приступ сдавленного смеха и наткнувшись на едкую фразу:

– Ты озираешься так, словно совершаешь что-то, порочащее тебя в глазах твоих мышей.

– Не зови их мышами, – негромко велела она, взяв его за подбородок и глядя в глаза, но Игорь, дернув головой, высвободился и так же тихо произнес:

– Не смей указывать мне, кого и как называть. Это для них ты Прозревшая. А для меня… – Он многозначительно умолк, и Яна вдруг ощутила противный холод внутри.

Этот человек мог уничтожить ее одной только фразой, произнесенной вслух.

Она выпрямилась, обняла его за шею, снова поцеловала, уже не скрываясь, хотя очень опасалась, что вездесущая Клавдия может увидеть это из окна.

Конечно, она не посмеет ни задать вопрос, ни обсудить это с кем-то еще, но к чему давать человеку, зависящему от тебя, в руки козырь?

Они с Игорем делали вид, что отношения у них сугубо деловые, и для всех это так и должно было оставаться.

Взгляд Игоря потеплел, он на секунду сжал ее руки в своих и прошептал:

– Позвоню ночью, как обычно.

– Поезжай осторожнее, хорошо? Дороги тут не очень…

– Ничего, не волнуйся. И про дело не забудь.

– Конечно. Ты только пришли мне то, что должен, – ну, как обычно.

Игорь кивнул, сел за руль и выехал из ворот.

Яна, чтобы не показать никому эмоций, разрывавших ее изнутри, прикусила губу и быстро ушла в спальню, заперлась там и всласть поплакала, уткнувшись в подушку.

– Устали, Прозревшая? – Клавдия неслышно вошла в кабинет, неся на подносе высокий стакан, наполненный молочным коктейлем.

– Нет, Клавдия Васильевна. – Яна мгновенно натянула на лицо приятную улыбку и благостное выражение. – Все в порядке. Оператор уехал?

– Да, я всех проводила, работа оплачена.

– Благодарю вас. Если больше нет никаких дел, вы можете отдыхать.

– Еще только половина четвертого, – удивилась женщина.

– Ничего. Вы так много стараетесь на благо Согласия, что вполне можете позволить себе и небольшой отдых.

Клавдия, так и сохранив на лице удивленное выражение, согласно кивнула и пошла к дверям.

Яна же считала секунды, которые отделяли ее от желанного покоя и полного одиночества.

Одиночество… Это было то самое ощущение, которого Яна была лишена много лет, не имея возможности побыть наедине с мыслями, просто посидеть или полежать в полной тишине, не разрываемой никакими звуками.

Сейчас она наслаждалась каждой минутой, когда могла быть одна, – потому что только тогда ей не приходилось быть никем, просто телом, неподвижно лежащим на постели в темной прохладной комнате огромного дома. И – никаких людей рядом.