Текст книги "Привилегия женщин (сборник)"
Автор книги: Марина Крамер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Шрам
Мой ангел-хранитель либо вечно пьян, либо просто впал в кому. Иначе как, как он мог допустить такое? Как мог не увидеть, не угадать, не предотвратить? Почему так случилось? Хотя… ведь я жива – а это значит, что мой ангел все же оказался в нужном месте в нужное время. Но вот честное слово, я с удовольствием поменялась бы местами с мамой или с мужем. А еще лучше – с обоими сразу…
Я просыпаюсь от собственного крика и боли в голове. Даже не понимаю, что сильнее – страх, вырвавший меня из объятий сна, или боль, раздирающая виски. Оглядываю комнату и понимаю – нет, ничего не изменилось: та же пыль, те же разбросанные вещи, те же пустые кофейные чашки. Ничего не поменялось, все точно так же, как вчера, позавчера, неделю назад, месяц… Сегодня ровно сорок дней, и мне пора бы встать и начать собираться – скоро приедет Инка, моя единственная подруга, и мы поедем на кладбище.
Я бреду к зеркалу. Тоже без изменений – всклокоченные волосы, синяки под глазами, правая бровь сбрита – там свежий шрам, тонкий, едва затянувшийся розовой кожей. Это единственное, что осталось у меня на память об аварии. У меня – шрам, а мамы и Олега больше нет.
Инка ворвалась как сквозняк, принеся с собой свежесть июльского утра, букет тигровых лилий и аромат «Armani Diamonds». Даже такую обыденную процедуру, как свое появление где-либо, Инка умеет превратить в карнавальное шествие или мини-спектакль. Инка – актриса нашего местного театра, «прима», по здешним меркам. Красивая, яркая, рыжеволосая, с идеальным макияжем и прической, моя подруга везде и всюду привыкла быть королевой. Правда, личная жизнь не складывается – мужчины, привлеченные броской Инкиной внешностью, как бабочки – огнем лампы на вечерней веранде, очень быстро понимают, что не смогут справиться с темпераментом и запросами капризной красотки. В результате Инка в свои тридцать все еще одна.
– Ника, ну что ты? Еще не готова? – восклицает она, оглядывая мой халат и тапочки.
Я понуро бреду в ванную, предложив Инке самой сварить себе кофе. Моя подруга – единственный, пожалуй, человек, который никак не хочет признавать имя, которым меня с маминой подачи называют абсолютно все. Для окружающих я – Нюша, хотя полное мое имя, как ни странно, Вероника. Но мама с самого рождения звала меня только Нюшей, а вслед за ней и друзья, и муж. Только для Инки я Ника с первых дней знакомства – я думаю, просто из чувства протеста.
– Ник, ты бы поторопилась! – снова напомнила Инка из кухни, и я со вздохом встала под душ.
– Долго ты собираешься себя гробить? – поинтересовалась она позже, когда мы пили кофе и ели хрустящие гренки с абрикосовым джемом – все это проворная подружка успела изобразить за время моего утреннего туалета.
– Гробить? – машинально переспросила я, вяло помешивая ложечкой коричневую жидкость в фарфоровой чашке. Сама я никогда не пью из них кофе по утрам, но Инка настойчиво достает этот сервиз из шкафа всякий раз, когда ей доводится хозяйничать на моей кухне. Тяга к прекрасному, знаете ли…
– Гробить, Никуся. Отпуск у тебя закончился, так ты еще без содержания выпросила – может, хватит? Среди людей-то легче будет.
Отпуск, будь он неладен… Именно этот самый отпуск, который я решила провести с мамой и Олегом в нашем местном санатории на лечебных озерах, в один миг лишил меня двух самых родных людей. Если бы я не придумала эту поездку за пятьдесят километров от санатория! К чему мне сдалось это суперсоленое озеро, в которое я из природной брезгливости даже ногу бы не окунула?!
Я работаю в салоне красоты администратором, чего-чего, а людей предостаточно, но сейчас я меньше всего нуждаюсь в их обществе – неужели Инка этого не понимает? А она продолжает, держа двумя пальцами гренку и пытаясь еще и помаду не смазать, откусывая:
– Ника, я все понимаю – Олег был прекрасным человеком, идеальным мужем и все такое. Мама опять же… Ты ведь знаешь – я любила Галину Петровну, очень уважала… Но, Ника, даже они сказали бы тебе то же самое: нельзя сидеть в одиночестве и хоронить себя.
Нет, она все-таки не понимает… Да и как одинокая женщина может понять меня, прожившую с мужем десять лет! Инка никогда не была замужем и не знает, что это такое – лишиться своей половинки.
Однако Инка и сама догадалась, что переборщила, а потому подошла ко мне, обняла и пробормотала куда-то мне в волосы:
– Никусь… ну не надо… пойдем, я помогу тебе собраться.
Она утащила меня в комнату, принялась колдовать над волосами, даже макияж сделала, но я только равнодушно бросила взгляд в зеркало и не выразила никаких эмоций. Да, руки у Инки золотые, из моих длинных тяжелых волос соломенного цвета она ухитрилась соорудить сказочного вида прическу, умело подвела глаза, даже синяки замаскировала так, словно их и в помине нет. Но что с того? Разве двум могильным холмикам не все равно, как я выгляжу?
Инка уже сидела в машине, а я задержалась у могилы Олега, чтобы поправить сползшие венки, когда сзади вдруг услышала мужской голос:
– Так это ты, значит, потерпевшая будешь?
Я разогнулась и резво отскочила за деревянный крест. Передо мною стояли двое мужчин с такими рожами, что создатели голливудских фильмов про монстров зарыдали бы от восторга. Один из незнакомцев, тот, который, наверное, и задал вопрос, оказался маленького роста, но с такими громадными бицепсами, что голова казалась неправдоподобно крошечной. Кожаная куртка едва не лопалась на плечах. Второй, словно в насмешку, оказался худым, высоченным, каким-то белесым, будто вылинявшим. Кошмарная парочка…
– Ну, че молчишь-то? Подавилась чем? – продолжил маленький, и я сглотнула, сделав неопределенное движение головой. – Я спрашиваю – ты, что ли, Мансурова жена?
– Я…
– Понятно. Короче, телка. Никаких судов, никаких исков. Идешь в ментовку и пишешь заяву, что мужик твой был пьян в дрова, а потому сам в джип влетел, усекла?
– Но Олег не был пьян… – пробормотала я.
– Не, ну ты совсем тупая… – расстроенно проговорил маленький. – Я ж по-грамотному тебе говорю – делай как велят, и всем счастье будет.
– Ка… какое счастье?
– А такое – сын нашего босса останется на свободе и с правами, а тебе бабла отвалят. Поняла?
– Не поняла…
– Так, Кира, че мы с ней тут возимся? – вдруг вмешался неожиданным басом худой. – Не хочет по-хорошему – будет по-плохому. Босс шутить не станет, Никитка у него – единственный.
Он сплюнул прямо на могилу Олега, дернул второго за рукав, и оба удалились вразвалочку. Я опустилась прямо на землю и завыла от ужаса. Так вот, оказывается, чей джип смял нашу «Тойоту»… То-то мне лицо водителя показалось знакомым! А это не кто иной, как сын нашего мэра, Никита Колчев…
Я вспомнила, что в машине, кроме Колчева, сидели еще человек шесть, хотя это категорически запрещено правилами. Да, точно – оттуда ведь вывалила целая ватага молодых людей, и еще две девушки в символических шортиках и купальниках-бикини. Теперь понятно. Никакого уголовного дела не будет, никого не накажут, а виновным признают моего мужа. Ну да – с мертвого какой спрос…
– Ника, ты чего тут? – голос Инки вернул меня к действительности, я подняла заплаканное лицо, и подруга присвистнула: – Ого! Опять ревела?
Я не ответила, поднялась, забросала землей плевок на могиле Олега и, не глядя на Инку, пошла к машине.
Подруга догнала меня уже у выхода с кладбища, схватила за руку, развернула к себе:
– Ника! На тебе лица нет, что произошло?
Я поколебалась несколько мгновений и решилась. Все равно больше мне надеяться не на кого. Инка выслушала молча, прищурила глаза и вдруг заявила:
– А вот уж фиг!
– В каком смысле?
– В прямом. Чего ради этот молокосос должен безнаказанно ездить на своем джипе, а твой Олег – лежать в земле?! – раздула ноздри Инка, становясь в гневе ослепительно хороша. – Короче, Ника. Есть у меня один знакомый… словом, он… как бы тебе покультурнее, а то еще в обморок упадешь…
– Инна, ты не могла бы не трепать мне нервы? – устало попросила я, и Инка решилась:
– Он бандит, дорогуша. Да-да, не таращи глазенки, настоящий бандит, отсидел больше, чем ты прожила.
– Это, выходит, ему лет семьдесят? – У меня, как всегда в критических ситуациях, случился приступ «висельного юмора», но Инка, к счастью, не обиделась.
– Садись в машину, едем к нему, – решительно сказала она, и я вконец опешила:
– Ты в уме? Хочешь сказать – мы вот так, за здорово живешь, прикатим в гости к бандиту?
Инка смерила меня с ног до головы презрительным взглядом, покрутила у виска пальцем и уселась за руль. Я поняла – дальше разговор она продолжит только в машине, а потому села на переднее сиденье.
Водит Инка кошмарно, я всякий раз вспоминаю все известные молитвы, если вдруг приходится оказаться в машине подруги. Как она ухитрилась ни разу не попасть даже в мелкую аварию, оставалось полной загадкой.
Я задремала, как обычно после эмоциональной перегрузки, а открыв глаза, увидела высокий кирпичный забор. Инка курила, открыв дверцу машины. Услышав, что я зашевелилась, подруга повернулась и, улыбаясь, проговорила:
– Отдохнула, Никочка? Так спала, как ребенок, даже жаль было будить. Мы тут минут тридцать сидим, под воротами, уже и сам Михась выходил, а ты все спишь и спишь.
– Михась? Кто это? – потягиваясь, поинтересовалась я, а Инка, выбросив окурок, пояснила:
– Тот самый человек, к которому мы с тобой ехали. Идем, Ника, он очень занят, спасибо, что нашел для нас время.
Что-то подсказало мне, что подобные одолжения Инке загадочный Михась делал частенько – уж больно уверенно и почти по-хозяйски моя подруга поплыла в сторону огромного дома по мощенному брусчаткой двору. Я покорно брела следом, хотя на самом деле больше всего на свете мне хотелось оказаться дома, в постели. Лечь и уснуть – тогда собственная жизнь не будет казаться такой ужасной.
– Ты посмотри, какие лилии, – остановилась возле огромной поляны Инка, и я по инерции воткнулась ей в спину. – Ника, осторожнее, что ты как сомнамбула какая-то, – зашипела подруга, прыгая на одной ноге и поправляя ремешок босоножки, соскользнувший с пятки.
Лилии в самом деле оказались удивительно красивые – огромные белые, желтые, оранжевые цветы с аккуратной «тигровой» разметкой узких длинных лепестков. Они изумительно пахли, над ними с гудением кружились шмели, а вокруг каждого куста были высажены тонкие кустики спаржи – получались живые букеты.
Я постояла пару минут, вдыхая дурманящий аромат, и вспомнила, что моя мама на своей маленькой дачке выращивала почти такие же лилии, особенно любила желтые… Слезы непроизвольно покатились из глаз, и Инка зашипела:
– Ника, ну хватит! Сколько можно реветь?
Я виновато отвернулась и попыталась вытереть глаза, но Инка решительно вернула меня в прежнее положение и достала из сумочки влажные салфетки:
– Что ты за размазня такая, Никуся? Слезами горю не поможешь, тут не плакать нужно, а быстро и решительно действовать! – Она говорила, а руки проворно поправляли остатки макияжа, пока еще не смытые слезами.
– Как прикажешь действовать? Пойти к мэру и попросить, чтобы эти уроды отстали от меня? И он согласится, конечно, и сына своего в тюрьму упрячет – чтобы, не дай бог, мой голос на выборах не потерять!
Инка прищурила глаз, критически осматривая свою работу, и проговорила насмешливо:
– Юмористка, да? Думаешь, смешно, да?
– Нет. Абсолютно не смешно. Только больше ничего мне в голову не приходит, я теперь домой ехать боюсь – вдруг меня там эти двое ждут? – Меня передернуло при мысли о возможной встрече с кладбищенскими незнакомцами.
– Вот поэтому мы с тобой сюда и приехали, – Инка бросила салфетку в кованую урну возле крыльца и со всей решительностью потянула меня в дом.
Нас встретила женщина средних лет, с аккуратной гладкой прической, в темно-синем брючном костюме, поверх которого был повязан белый передник. Я, как ни была расстроена и напугана, все же не смогла не отметить про себя, что хозяин дома явно насмотрелся каких-то фильмов из жизни аристократов. В углах просторной прихожей высились две статуи – Аполлона и Венеры. Люстру впору было вешать в фойе нашего театра, а паркет темного дерева был натерт до ослепительного блеска. Во всем чувствовалась роскошь – но не помпезная и вычурная, а тонкая и уместная. «Надо же… Интересно, он сам это подбирал или дизайнера нанял?» – думала я, следуя за Инкой и встретившей нас женщиной по широкой лестнице на второй этаж.
Комната, в которую мы вошли, оказалась вытянутым кабинетом с огромным столом, книжными шкафами по обе стороны двери и большими напольными часами в простенке между окнами. В большой нише, огороженной шкафами, располагались диван, два кресла и небольшой журнальный столик с кальяном. Хозяин кабинета стоял на стремянке у одного из книжных шкафов и перелистывал, едва удерживая в руках, толстый том в кожаном переплете.
– Проходите, я сейчас, – отрывисто бросил он густым басом, и я удивилась – внешность мужчины не предполагала такого голоса. Был он явно невысок, но хорошо сложен. Светлые волосы, остриженные коротко, открывали породистый лоб. Маленькие и изящные руки и ноги. Словом, раскатистый бас звучал диссонансом.
Он легко спустился со стремянки, зажав под мышкой фолиант, и подошел к нам. Инка преобразилась, засияла, явно включив все свои актерские способности, а мужчина, чуть улыбнувшись, небрежно поцеловал ее в щеку:
– Здравствуй, Инуля. Прекрасно выглядишь.
– Спасибо, Михась, – прожурчала та бархатным голосом. – Познакомься, пожалуйста…
– Я и так понял. Это и есть твоя подруга Ника, у которой проблемы? – Он перевел на меня цепкий взгляд прозрачно-серых глаз, несколько секунд изучал мое лицо, и я смутилась.
– Да, это она. – Инка делала мне из-за плеча Михася страшные глаза, призывая мобилизоваться, но я никак не могла совладать с неприятным ощущением, будто меня прилюдно раздели.
– Странная подружка у тебя, Инуля, – изрек Михась, закончив рассматривать меня. – Не думал, что такие еще водятся.
Меня как кипятком обдали, я повернулась, чтобы уйти, но крепкая рука ухватила меня за локоть и вернула на прежнее место.
– А нервная такая чего? Хоть бы дослушала, – с усмешкой проговорил Михась, не отпуская меня. – Глаза у тебя несчастные, девочка. Горе в них. А душа светлая.
– А вы и душу рассмотрели? Через глаза? – выдавила я, не обращая внимания на Инкину жестикуляцию, которая уже стала напоминать движения матроса, подающего сигнал SOS.
– А ее и так видно, – ничуть не рассердился Михась. – Добрая ты и чистая.
«Прямо психолог!» – Слова этого человека почему-то ужасно разозлили, показались неискренними и фальшивыми, театральными. Только вот роль свою он исполнял, на мой взгляд, совсем плохо, хуже последнего статиста в труппе Инкиного театра. Михась, словно ничего не замечая, подтолкнул меня к креслу, а сам расположился напротив, небрежным кивком указав Инке место на кожаном диване. Потянулся за кальяном, предложил мне, но я затрясла головой, отказываясь, и тогда хозяин кабинета сам задумчиво приложился к мундштуку губами. По комнате поплыл сладковатый персиковый аромат.
– Рассказывай, – после паузы произнес Михась.
Я, сбиваясь и перескакивая с одного на другое, выложила историю с аварией, добавив то, что сегодня услышала на кладбище. Михась не перебивал, слушал внимательно, изредка потягивая кальян. Инка, скрестив длинные красивые ноги, напряженно перебегала глазами с меня на моего собеседника, и я вдруг почувствовала, что подруга… ревнует. Открытие неприятно поразило меня – как она может, зная, что со мной произошло, думать о том, что я вдруг проявлю интерес – к бандиту!
Михась задумался ненадолго, потом изрек, глядя на меня в упор:
– Я понял твою проблему. Езжай домой и ничего не бойся. С тобой ничего не случится. Скажи только – а ты не в курсе, кто-то снимал на месте аварии? Ну, менты снимали что-то?
– Кажется, да… – Но в моем голосе не было уверенности – я не очень хорошо помнила мелочи, в тот момент мне было не до наблюдения за действиями посторонних.
– Хорошо, разберемся. Оставь мне номер мобильного.
Я послушно написала свой телефон на протянутом листке и встала, вопросительно глянув на Инку. Та сидела не шелохнувшись. Я почувствовала неловкость – похоже, моя подруга планировала остаться здесь, а это значило, что мне придется выбираться из совершенно незнакомого поселка самостоятельно.
– Извини, Инуля, у меня встреча через полчаса, – раздался голос Михася, и ошарашенная Инка покорно поднялась с дивана.
Хозяин проводил нас ровно до порога кабинета, походя чмокнул мою подружку в щеку и закрыл дверь. Оскорбленная Инка рванула вниз по лестнице так, словно за ней гнались. Я едва успевала перебирать ногами, чтобы не споткнуться и не пересчитать ступени головой. У машины Инка круто развернулась, раздула ноздри и зашипела:
– Ну, подружка, вот спасибо тебе! Я, значит, по-человечески с тобой, а ты?!
– А что я?
– А ты решила мужика у меня увести?!
– Инка, да ты в уме ли? – изумилась я, отойдя на шаг. – Он ведь сам тебя выставил, я-то тут при чем?
Инка вдруг затопала и истерично взвизгнула:
– Я видела, как он на тебя смотрел!
Это заявление повергло меня в шок – я абсолютно не заметила ничего «такого» во взгляде Михася, более того – меня он не заинтересовал совершенно.
– Инка… – Но та не стала слушать, прыгнула за руль и уехала.
Я осталась одна на пустой дороге, даже не представляя, где может находиться железнодорожная станция – звук электрички доносился, казалось, отовсюду. Ладно, пойду прямо, там, может, встречу кого и спрошу.
Я побрела по дороге между домами. То и дело из-за глухих заборов раздавался злобный собачий лай, и мне пришло в голову, что местные жители, очевидно, здорово опасаются за себя и свое имущество – раз даже за такими стенами еще и собак держат. Я так погрузилась в размышления, что едва не угодила под колеса вывернувшей из переулка машины. Взвизгнув тормозами, она остановилась буквально в метре от меня. Я шарахнулась в сторону, угодив ногой в выбоину и охнув от нестерпимой боли в лодыжке. Из машины выскочил высокий темноволосый мужчина в светлых джинсах и ослепительно-белой футболке, бросился ко мне:
– Ушиблись?
– Н-нет… – проговорила я, рассматривая сломанный каблук.
– Позвольте, я. – Он решительно взял меня за лодыжку и сильными пальцами ощупал ее. – Нет, все в порядке, перелома нет, возможно, просто легкое растяжение, совсем не страшно.
– Вы врач? – чуть поморщившись, спросила я.
Незнакомец поднял голову, и я увидела серые смеющиеся глаза и… шрам на правой брови.
– Что… откуда это у вас? – Я даже не заметила, что не получила ответа на предыдущий вопрос.
– Это? – незнакомец коснулся пальцем шрама и усмехнулся: – Память, знаете ли. И я не врач, а массажист в баскетбольной команде. Что еще вас интересует?
Я смутилась – действительно, что за вопросы…
– Простите…
– Ничего, все в порядке. Вы куда-то шли, я вас задерживаю, наверное?
– Я пытаюсь найти станцию, чтобы выбраться отсюда.
– Были в гостях?
– В некотором роде, – уклонилась я. В самом деле, не распространяться же о причинах моего визита в этот поселок!
– Так давайте я вас подвезу.
Я подумала пару минут и согласилась. Да, мама в детстве говорила мне, что нельзя садиться в машину к незнакомым людям, но ведь мне уже давно не пятнадцать, да и незнакомец не производит впечатления маньяка или охотника за легкой добычей. Приличный такой парень, отзывчивый к тому же.
– Кстати, меня Андреем зовут, – помогая мне сесть в машину, сообщил он.
– Вероника.
– Красивое имя.
Андрей сел за руль и, повернувшись ко мне, спросил:
– Можно теперь мне задать бестактный вопрос?
– Попробуйте. – Я пожала плечами и чуть улыбнулась.
– А откуда шрам у вас?
Я почему-то окаменела, застыла, не в силах пошевелиться и открыть рот, чтобы произнести хоть слово. Слезы сами хлынули, в который уже раз за сегодняшний день. Лицо Андрея, расплывавшееся перед моими глазами из-за влаги, стало растерянным:
– Вероника, простите…
– Нет-нет, все в порядке, – пробормотала я, очнувшись и вытирая глаза. – Просто сегодня такой день…
– Давайте оставим эту тему, – Андрей повернул ключ в замке зажигания, и машина тронулась с места.
Я постепенно успокоилась и повернулась к Андрею, с расстроенным видом следившему за дорогой:
– Извините меня. Я просто… вы не подумайте, это не из-за вас…
– Да я догадался. У вас что-то случилось, наверное. Я не должен был влезать.
Мы снова замолчали. Мне показалось, что к станции мы едем слишком долго, и я спросила об этом Андрея. Тот покачал головой:
– Я везу вас в город.
– В город?! Но вы ведь куда-то ехали…
– У меня не было неотложных дел. А вам лучше не оставаться одной в таком состоянии. К тому же каблук сломан – как пойдете?
Это был резонный вопрос – каблук действительно сломан, а от вокзала даже до такси далековато.
Я назвала адрес. Не знаю почему, но этот человек не вызывал у меня никаких опасений или отрицательных эмоций. Простой, ненавязчивый, отзывчивый – такие редко встречаются сейчас. Он довез меня до самого крыльца, помог выйти из машины и открыл дверь подъезда.
– Будьте осторожнее на лестнице, Вероника, – сказал Андрей на прощание, и я почему-то пожалела, что он не спросил номер телефона.
Дверь захлопнулась. Вздохнув, я поставила ногу на ступеньку, и в тот же момент меня схватили сильные руки, волоком втащили по лестнице на площадку, толкнули в темный угол у лифта – там у нас никогда не горит свет.
– Ну что, овца, где шаталась? – зашипел мужчина в спортивном костюме, нависая надо мной, как утес. Лица я не видела – во-первых, темно, во-вторых, капюшон кофты натянут почти на самые глаза нападавшего. – Гуляем, значит? А тебе о чем велено подумать?
Я поняла: это кто-то из тех же людей, что встретили меня на могиле Олега. Такого страха я не испытывала, кажется, никогда. Кричать? Бесполезно – вечер, никто не высунется, я прекрасно знаю своих соседей… И тут распахнулась дверь, кто-то быстро и легко взбежал по ступенькам, и в ту же секунду нападавший оказался на полу. Голову его моментально придавила нога в светлом ботинке. Я подняла глаза и увидела… Андрея. Он тяжело дышал и смотрел на меня:
– Ну надо же! Как почувствовал – дай, думаю, провожу до квартиры, а тут – такое! Кто это?
Бандит не подавал признаков жизни, и я даже испугалась – не умер ли он, например, от неожиданности, но Андрей, присев на корточки, пощупал пульс и заверил, что нападавший жив:
– Я в болевую точку ударил, кратковременная потеря сознания. Ничего, в милиции очухается. – Он достал мобильный, но я, окончательно придя в себя, вцепилась ему в руку:
– Нет!!! Не надо милицию, пожалуйста!
Андрей слегка опешил, а потом решительно взял меня за руку:
– Идемте к вам, Вероника. Теперь я точно не смогу уехать, не узнав, в чем дело.
Я не была уверена в том, что стоит посвящать этого человека в свои дела, но он не оставил мне никаких шансов к сопротивлению, и я сдалась.
Мы поднялись на мой этаж, Андрей вышел из лифта первым и обошел всю площадку, убеждаясь, что у мусоропровода никто не ждет.
Защелкнув замок входной двери, я почувствовала себя немного увереннее, хотя присутствие почти незнакомого мужчины в квартире все-таки нервировало. Андрей не проходил, ждал, пока я суну ноги в мягкие тапочки.
– Пойдемте на кухню, – пригласила я и отправилась ставить чайник.
Пока я суетилась, доставая чашки, сахарницу и печенье, Андрей успел устроиться за столом, и, повернувшись, я замерла от изумления – он сел на то самое место, где обычно вечерами сидел мой Олег, увлеченно разгадывая японские кроссворды. Целая пачка тонких брошюрок так и лежала на столе, у меня не поднималась рука убрать их с глаз долой…
– Что-то не так? – чуть смутившись, спросил Андрей, и я замотала головой, чтобы опять не заплакать. – Вероника… скажите честно – мое присутствие вам неприятно?
– Н-нет, что вы… напротив… я так благодарна вам за помощь, – забормотала я, ставя перед ним чашку.
– Тогда… может, вы присядете и мы перейдем на «ты»?
– Конечно, давайте… давай, – исправилась я. Определенно, Андрей внушал какое-то спокойствие и вызывал доверие. И я вдруг поняла, что могу ему рассказать обо всем. И рассказала – про аварию, про сына мэра, про визит в дом Михася и даже про Инкину обиду. Андрей молчал, и только при упоминании о Михасе его лицо вдруг чуть изменилось – или мне просто показалось?
– Вот, значит, как… – протянул он, когда я замолчала. – Похоже, влипла ты в историю, Вероника…
– Да… – отозвалась я эхом.
– Послушай… а тебе некуда уехать отсюда? Хотя бы на какое-то время?
Уехать мне было некуда. Мама жила с нами, других родственников не имелось, а единственная подруга Инка вряд ли теперь будет рада приютить меня. Так что, кроме этой квартиры, у меня не было никакого убежища. Да и что даст бегство? Временную отсрочку? Глупости… Эти люди не остановятся, и у них масса возможностей найти меня. Андрей истолковал мое молчание совершенно правильно:
– Я так и думал. В принципе, если хочешь, можешь пожить у меня, мне есть куда перебраться.
– А ты часто предлагаешь пожить в своей квартире едва знакомой женщине?
– Нет, впервые, – серьезно ответил Андрей. – Соглашайся, Вероника. Эти люди не остановятся.
И я согласилась…
Квартира Андрея оказалась небольшой, но очень хорошо обставленной и уютной. Даже странно для одинокого мужчины. Хотя… судя по его безупречной одежде и аккуратной стрижке, он тот еще педант.
– Не боишься оставлять меня тут? – неловко пошутила я. – Вдруг нарушу твой стерильный порядок?
Про стерильность я не преувеличила – даже тряпочка, которой Андрей, разувшись, протер свои ботинки, была белоснежной.
– Ну что ты! Не обращай внимания, я с детства привык к порядку, папа был военным, дрессировал нас с братом как солдат.
– У тебя брат есть? – Я прошла вслед за Андреем в просторную кухню, обставленную светлой мебелью, и села на заботливо отодвинутый стул.
– Есть.
Что-то в тоне Андрея подсказало мне, что эта тема ему не очень приятна, и я не стала расспрашивать.
Он уехал, оставив меня одну и пожелав спокойной ночи. Какая там спокойная ночь… Мне вдруг стало так страшно, что я не сомкнула глаз. Так и просидела, поджав ноги, на застеленном диване до утра. Новый день не сулил мне ничего приятного…
Так и случилось. Включив телевизор, я наткнулась на местный новостной канал и там с удивлением увидела свою квартиру. Вернее, то, что от нее осталось…
– …Сильный пожар, возможно, был спровоцирован взрывом бытового газа. Число жертв уточняется, – сказала молодая журналистка, и следом пошел другой сюжет.
Я обхватила руками голову. Вот оно, началось… Что мне теперь делать? Даже жить негде…
Звонок мобильного заставил меня подпрыгнуть от неожиданности. Я глянула на дисплей – Инка.
– Алло…
– Ника, Никуся, где ты, что с тобой? – затараторила подруга, совершенно забыв вчерашнюю размолвку.
– Я в порядке, Инуля, не волнуйся. Меня не было дома…
– А… где ты была? – чуть запнувшись, спросила она.
– Я в квартире одного человека… На меня вчера в подъезде напали, он спас меня и предложил помощь. Видишь, как хорошо – осталась бы дома, и все…
– Господи, Ника, что ты творишь! – выдохнула Инка, немного придя в себя. – Я утром чуть с ума не сошла. Включила новости – а там твою квартиру показывают. Все в клочья… С тобой точно все в порядке?
– Точно, Инуля.
– Я побегу тогда, у меня читка роли. Позвоню вечером.
После разговора с подругой я испытала некое облегчение – все-таки Инка легкий человек, не умеет держать зла, вспыхивает, как спичка, но быстро приходит в себя и никогда не смущается заговорить первой.
Едва я положила трубку, как она снова заверещала. Номер оказался незнакомым, я долго сомневалась, отвечать или нет, но звонивший проявил редкую настойчивость. Это оказался Андрей.
– Как переночевала, Вероника? Не страшно было?
– Какое там… вообще не спала. А ведь ты оказался прав вчера, когда предложил мне уехать…
– То есть?
– Сегодня ночью в моей квартире газ взорвался.
– Что?!
Андрей помолчал пару минут и произнес, будто даже и не ко мне обращаясь:
– А братца-то придется побеспокоить…
Я не успела спросить, чем именно может помочь мне его таинственный братец. Андрей положил трубку.
За телефонными переговорами я успела отвлечься от мысли о сгоревшей квартире, но сейчас, когда меня оставили наедине с собой, я отчетливо поняла, что оказалась в ловушке. Жилья нет, из вещей – только то, что сейчас на мне. Хорошо еще, что вчера догадалась сунуть в сумку документы. Надо ж, как я попала.
Осознание этого заставило меня расплакаться. Я потеряла абсолютно все – сначала семью, теперь дом. Я одна. Одна. Господи, как же страшно…
Я прорыдала довольно долго, голова заболела, затошнило – но это скорее от голода. Кое-как заставив себя успокоиться, я побрела в кухню, включила чайник. В замке входной двери повернулся ключ – это приехал Андрей. Он стремительно вошел в кухню и с порога заявил:
– Собирайся, Вероника, мы едем к моему брату, он ждет.
По дороге Андрей неожиданно разговорился. Так я выяснила, что отец воспитывал двоих сыновей один, мать умерла, когда родился Андрей.
– Представляешь, отцу предложили оставить меня в роддоме – мол, куда в гарнизон с ребенком. А он ни в какую. Сказал – мы с Мишкой сами вырастим. А Мишке было двенадцать лет. – Андрей помолчал, вглядываясь вперед и прикидывая, сможет ли обогнать плетущийся впереди грузовик. – Словом, так я и оказался «сыном полка». В гарнизоне женщин много было, офицерские жены, ну вот они Мишке и помогали меня воспитывать, пока отец то на учениях, то еще где.
– А сейчас ваш отец на пенсии? – Я внутренне поразилась тому, что мужчина, уже имевший одного маленького ребенка, не побоялся трудностей и не бросил новорожденного.
– А сейчас наш отец уже почти двадцать лет как в могиле.
Я вздрогнула:
– Прости, я не знала…
Андрей махнул рукой и чуть сбросил скорость.
– Перестань, откуда ты могла знать? Просто… понимаешь, как вышло… Мишке было двадцать три, он с компанией связался – в карты играли, на деньги. Хорошо играли, много выигрывали. Он машину купил, иномарку подержанную. Представляешь – в маленьком городке такое чудо? Отец ругал его, грозился собственноручно в милицию отвести – мол, откуда деньги такие у автослесаря? Мишка только смеялся. И вот поехали мы с ним однажды кататься. Сама понимаешь – мне одиннадцать лет, я пацан сопливый, мне приятно, что такой брат рядом. А за нами в хвост пристроилась какая-то «восьмерка». И начинает вдруг нас к обочине прижимать. Я испугался, а Мишка говорит – мол, не дрейфь, братан, сейчас оторвемся. Дал по газам, да не справился, машина в кювет, я через лобовое вылетел, головой сильно ударился. – Андрей замолчал на несколько минут. Я же сидела, боясь пошевелиться – надо же, насколько похоже, меня ведь тоже едва не выбросило из машины при столкновении…
