Текст книги "Мигрант, или Brevi Finietur"

Автор книги: Марина и Сергей Дяченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Закрылась дверь.

Перескакивая с рельса на рельс, кабина повезла его обратно, в джунгли. Быстро темнело. Миновал еще один день.

Прошлой ночью, в лесу, небо было скрыто от Крокодила широкими кронами. Теперь он впервые смотрел ночью вверх, чувствуя, как бегут мурашки по всему телу.

«А это огни, что сияют над нашими головами». Странно, но язык Раа каким-то образом передавал ритм этой строчки; Крокодил подумал, что реально можно, даже необходимо снова выучить русский. Надо сто раз прослушать послание себе, где «плоский хлеб» означает всего лишь «блин», распространенное бытовое ругательство. Затвердить наизусть. А еще лучше – найти землянина, знавшего русский как неродной. Сам Крокодил запросто может учить английскому бывших англоязычных… Все в человеческих силах, уныние – грех.

Небо светилось множеством глаз. Цветные искры пересекали пространство над головой, это было прекрасное и жуткое, цепенящее действо. Он вспомнил, что говорил ему Вэнь: не биологическое производство вынесено на орбиту. Всего лишь заводы, отстойники, сортировочные станции, энергосберегающие и трансформирующие модули. Всего лишь урбанистический пейзаж в небе.

Он лег на спину, закинул руки за голову и так ехал в полупрозрачном вагоне монорельса, пока не задремал. Заворочался оттого, что в приоткрытую форточку потянуло сквозняком. Качнулась занавеска, лязгнул под окнами утренний мусоровоз, Крокодил вспомнил, что пора вставать, работа ждать не станет…

И проснулся.

Вагон монорельса стоял, распахнув дверь, и снаружи, в темном лесу, пахло смолой и влагой.

– Андрей Строганов, ваш нынешний статус – совершеннолетний с ограниченными правами. По умолчанию вашим опекуном будет назначена община Раа. Вы можете также поступить в зависимость от частного лица, полноправного гражданина Раа, согласного вас опекать. Есть ли кто-то, чье покровительство вы предпочли бы?

– Нет, – сказал Крокодил.

– В таком случае вы собираетесь принять покровительство общины?

– Я собираюсь пройти испытание и получить статус полноправного гражданина.

Офицер – тот самый, что принимал Крокодила на Раа, – чуть заметно поднял брови:

– Можно узнать о ваших мотивах?

– По закону я должен приводить аргументы?

– По закону – нет. Но я не совсем уверен, что вы понимаете суть дела. Нахождение в статусе зависимого оптимально для мигранта. Возможно, у вас есть религиозные ограничения, и некие догмы нарушатся, если вы окажетесь под опекой? В таком случае – мой долг объяснить вам, что статус зависимого…

– Я хочу получить статус равноправного гражданина.

– Вы предупреждены о сложностях теста?

– Да, – сказал Крокодил сквозь зубы.

– В случае если результат окажется отрицательным, вам будет предоставлена государственная зависимость.

– Ладно.

– Право на испытание предоставляется один раз, безвозмездно, безоговорочно, без возможности пересдачи.

– Да.

– Завтра в семь часов утра вы должны прибыть на сборный пункт. В случае отказа от испытания, – офицер мягко улыбнулся, – просто поставьте меня в известность.

Глава вторая

Ранним утром, прохладным до ломоты в костях, Крокодил сошел из монорельсовой кабины на берег реки. Джунгли здесь обрывались, как отрезанные, и начиналось открытое место, песчаный косогор под сиреневатым бледным небом. На песке сидели, подобрав под себя ноги, смуглые подростки – старшему было на вид лет семнадцать.

– Детский сад, – пробормотал себе под нос Крокодил. Подошел к сидящим, вопросительно огляделся; на самом берегу, по щиколотку в воде, стоял босой человек в форменной рубашке Общественной службы и коротких белых шортах.

– Андрей Строганов, – сказал без вопросительной интонации. Констатировал.

– Я! – Крокодил шутливо отдал честь. Офицер в шортах не понял юмора.

– Отправка через пять минут. Личные вещи оставьте в камере хранения.

– У меня нет личных вещей.

– Хорошо. Ждите.

Подростки на берегу смотрели на него. Они не годились ему в сыновья, но в племянники – с дорогой душой. Или в очень младшие братья; «Братья мои меньшие», – подумал Крокодил и сел в стороне от всех, лицом к воде.

Было холодно. В зеркале неподвижной воды отражалась крохотная искорка, пересекавшая небо. Спутник, а может, целый завод на орбите.

Он почувствовал движение за спиной. Кто-то из подростков хмыкнул; скрипнул песок, Крокодил обернулся и увидел нового претендента – высокого тощего мальчика лет пятнадцати. Крокодил привык уже, что местные жители смуглы, а этот подросток был белый до прозрачности: его волосы, остриженные очень коротко, отливали зеленью. Тоже мигрант?

Офицер общественной службы оглянулся через плечо:

– Тимор-Алк?

– Да, – сказал новоприбывший голосом низким и ломким. Кажется, он специально старался говорить басом.

– Никаких личных вещей, – офицер кивнул на рюкзачок, болтавшийся у парня на плече. – Оставьте в камере хранения.

Кто-то на берегу хихикнул.

Новоприбывший хотел что-то сказать, потом мотнул головой и, развернувшись, зашагал от берега к единственной хижине, похожей на старый деревенский улей.

Зеркало воды дрогнуло. Из-за поворота реки бесшумно явилась лодка, похожая на гигантскую водомерку: шесть изогнутых лап удерживали по бокам ее два длинных поплавка. На корме стоял человек в форменной рубашке, немолодой, смуглый, босой.

Лодка подошла к берегу. По молчаливой команде подростки разом поднялись и, отряхивая песок, стали по очереди грузиться. Крокодил встал, когда почти все его новые товарищи были уже на борту; осталась свободной только узкая скамейка на носу. Крокодил перемахнул через борт у всех на глазах – не так ловко, как рассчитывал. Показалось ему – или кто-то из сопляков хмыкнул?

Последним в лодку влез зеленоволосый Тимор-Алк. Уселся, сопя и часто сглатывая, на единственное свободное место рядом с Крокодилом.

Лапы, торчавшие по бокам, дрогнули и приподнялись. Лодка села глубже, готовая зачерпнуть бортами воду; поплавки зашипели, надуваясь, лодка подпрыгнула, будто стремительно теряя вес, и тронулась с места.

Исчез песчаный берег, будто его слизали огромным языком. Лодка шла по реке, набирая скорость, без весел, без парусов, шла почти бесшумно, и скоро стали слышны разговоры.

Дети знакомились. Дети хохотали нарочито грубыми голосами. «Автобус в летний лагерь – вот что это такое, – подумал Крокодил. – Только что песен не поют. Новый коллектив, в котором каждый стремится занять подобающее положение».

Тимор-Алк молчал. Он вообще еще ничего не сказал на памяти Крокодила, кроме единственного ломкого «да».

– Ты мигрант? – приятельски спросил Крокодил.

– Нет.

Крокодил удивился. Сам он был готов оказаться в роли отщепенца и не боялся этой роли: все-таки жизненный опыт, пусть инопланетный, дает преимущество перед сопляками. Но этот, бледный и зеленоволосый, будто заранее готовился к роли жертвы. Почему?

Надвинулись заросли кустов и уплыли назад. Небо приблизилось. Берега расступились, и лодка, пройдя над белой мелью, устремилась в море.

Упала скорость. Лодку закачало с борта на борт. Снова зашипели поплавки. Лодка выровнялась и, заново разгоняясь, рванула к горизонту, прочь от берега, зарослей, прочь от устья реки.

У Крокодила зашлось дыхание. Очень давно, со школьных лет, он не испытывал ничего подобного. Давным-давно, будучи ровесником этих мальчишек, он гонял на дикой скорости на мотоцикле, орал песни и только тогда – на свободной трассе, ранним воскресным утром – так остро чувствовал простор, свободу, скорость.

Он думал, это чувство ушло вместе с юностью и больше не вернется.

Вышло солнце. Поверхность моря вспыхнула, любая мелкая волна прикинулась алмазом; впереди – новое небо и новый мир, новые возможности. «Елки-палки, – подумал Крокодил, – я уже хочу быть местным моряком. Или местным космонавтом. Или… Я ведь и тысячной доли не знаю, какие есть дела и профессии в этом мире…»

Лодка повернула, солнце зашло за облако, и наваждение пропало. «Я отправляюсь неизвестно куда, непонятно зачем, с одной только слабой надеждой: понять, по каким признакам этот мир делит людей на полноправных и зависимых. Я еду, чтобы занять в этом мире достойное место – и заодно выяснить, чего я достоин…»

Он снова поглядел на мальчишку, сидящего рядом.

Парень был зелен теперь уже и лицом. Поймав взгляд Крокодила, он дернулся, быстро склонился за борт, и его вырвало.

Сзади засмеялись.

* * *

Часа через три, когда у Крокодила зудели от ветра щеки, слезились глаза и трескались губы, впереди показалась полоска земли. «Весь покрытый зеленью, абсолютно весь», – устало подумал Крокодил.

Лодка обошла тупой мысок и вошла в бухту. Море здесь было сиреневым, волны поднимались и опадали. На каменном берегу ждал человек в коротких кожаных штанах до колен. Крокодил прищурил воспаленные глаза: мужику было лет тридцать. Вожатый? Тренер? Местное начальство?

Лодка снова сделалась неуклюжей и, просев в воде, развернулась к берегу правым бортом.

– Выгружайтесь, – негромко сказал человек на берегу.

Лодка стояла над глубоким местом, и кромка берега возвышалась над водой сантиметров на тридцать. Претенденты растерялись на долю секунды; первым поднялся красивый парень в рубашке без застежки, с широким воротом. Грациозно прыгнул в море, моментально вынырнул, в два взмаха добрался до берега, вылез и – Крокодил разинул рот – стряхнул с себя воду неподражаемым звериным движением, от головы до пяток. Крокодилу всегда нравилось наблюдать, как отряхиваются собаки, но чтобы такое движение эффективно, да еще и красиво, повторил человек – он не мог представить.

«Парнишка – лидер», – подумал он, глядя, как другие подростки, осмелев, выбираются из лодки и влезают на берег. Перед начальником удачно пофорсил и товарищам показал, что умеет.

Он перевел взгляд на зеленоволосого рядом с собой. Тимор-Алк чувствовал себя плохо. Крокодил ощущал его запах – запах мальчишеского нервного пота.

Освобождаясь от пассажиров, лодка прыгала на воде как бешеная. Офицер на корме стоял, картинно уперев руку в бок, и смотрел туда, где в горловине бухты был виден горизонт; хорошо бы очутиться на твоем месте, подумал Крокодил. Ничего никому не доказывать, а просто красиво встать на корме. Вряд ли эта штука так сложно управляется…

Он спохватился, что отстает от прочих, задержал дыхание и прыгнул за борт. Вода оказалась неожиданно теплой. Крокодил с огромным удовольствием поплавал бы, понежился в волнах, но все уже выбрались на берег – и он с неохотой последовал за коллективом.

Зеленоволосый выбрался на берег последним. Плавать он, вопреки опасению Крокодила, умел не хуже прочих. Просто очень нервничал и не умел это скрыть.

– Всем привет, – человек в коротких штанах говорил не повышая голоса, но болтовня новоприбывших сразу стихла. – На этом острове меня зовут Аира. Я буду принимать у вашей группы Пробу, по мере того как вы будете готовы. Станьте в ряд и назовите ваши имена.

Мальчишки моментально построились. Крокодил предусмотрительно встал на левом фланге. К нему – наверное, инстинктивно – опять прибился Тимор-Алк; обнаружилось, что зеленоволосый выше Крокодила почти на полголовы, да и прочие претенденты, даже совсем юные, ростом не уступают взрослым.

Красавец, первым спрыгнувший с лодки, назывался Полос-Над. Крокодил внимательно слушал имена прочих, пытаясь запомнить с первого раза. Многие нервничали, скрывая страх под смехом или бравадой. Таких инструктор моментально одергивал:

– Спокойно. Пока мне нужно от тебя только имя, больше ничего. Повтори.

– Андрей, – сказал Крокодил, когда до него дошла очередь. – Васильевич. Строганов. Можно просто Андрей.

– Мигрант? – сухо спросил Аира.

– Да.

– Лодка там, – он перевел взгляд на Тимор-Алка. – А это что у нас за бледно-зеленая поросль?

В строю засмеялись.

– Не понял, – сказал Крокодил. – Что значит…

– Значит, что лодка там, – Аира снова обратил к нему серые, с сиреневым отливом, мутноватые глаза. – Садись в лодку, и счастливого обратного пути.

– Не понял, – повторил Крокодил и впервые по-настоящему растерялся.

– Как тебя зовут? – игнорируя Крокодила, Аира смотрел на зеленоволосого.

– Тимор-Алк, – ответил парень, на этот раз неожиданно высоким звенящим голосом.

– Ты метис?

– Да.

– Тебе нужны полные гражданские права?

– Да.

– А ты уверен, что они тебе нужны?

– Уверен, – Тимор-Алк смотрел в мутные глаза инструктора, и его собственные зрачки понемногу заволакивались туманом. – Уверен. Да.

– Одну минуту, – сказал Крокодил. – Мне сказали, что я имею право сдать Пробу, как все прочие. Меня обманули?

– Ты имеешь право, – Аира посмотрел на него с брезгливым сочувствием, – испытывать мое терпение, отнимать время у меня и у ребят, мучиться и размазывать сопли. И через много тяжелых дней прийти в итоге на этот же берег, к этой же лодке, только ее потребуется специально вызывать ради тебя и тратить общественный ресурс. Результат будет тот же. Но уезжать тебе будет обиднее в сто раз. Я понятно объяснил?

Мальчишки притихли.

– Мне нужны полные гражданские права, – сообщил Крокодил. – И я их получу.

– Не получишь, – Аира поморщился. – Не ты первый, Андрей Строганов. По-честному нашим следовало принять закон, не допускающий мигрантов к сдаче. Но это означает проблемы с Вселенским Бюро миграции. Ты едешь или нет?

Длинную секунду Крокодил колебался. Этот Аира одновременно злил его и обескураживал.

– Ты имеешь право меня не принять? – спросил он наконец.

– Нет, – тут же отозвался Аира.

– Тогда какого хрена ты выпендриваешься?

Сиреневые глаза Аиры потемнели.

– Хорошо, – сказал он отрывисто. – Все за мной, в затылок по одному, бегом марш.

Он махнул рукой Полос-Наду, возглавлявшему строй, и скользнул в едва заметный зазор между кустами, туда, где пряталась, оказывается, тропинка. За ним потянулась колонна, берег начал пустеть; Крокодил оглянулся и увидел лодку. Офицер на корме смотрел на него.

Это был очень неприятный момент. Еще можно было переменить решение. Можно было наплевать на Аиру с его угрозами, просто повернуться и уйти – чисто, спокойно – и на материке сказать миграционным чиновникам, что передумал проходить Пробу. Бледный Тимор-Алк вздохнул сквозь зубы: он, понял Крокодил, в этот момент подумал то же самое.

Оба решились одновременно. Крокодил пристроился к колонне и оказался предпоследним; спустя мгновение за его спиной засопел Тимор-Алк. Тропинка шла в гору: утоптанная тысячами ног, она оставалась неровной, местами скользкой, и колючие ветки норовили потрогать лицо. Прямо перед Крокодилом очутилась спина впереди бегущего подростка, облепленная мокрой рубашкой; парень двигался немного суетливо, слишком работал плечами, и Крокодил подумал, что этот скоро выдохнется.

Он не любил кроссы – а кто их любит. Но он никогда и не боялся длинных дистанций; раздражала мокрая одежда, но к этому можно притерпеться. Крокодил расслабился как мог, настроил дыхание и стал думать.

Позади сопел зеленоволосый. Он метис, оказывается; интересно, от каких межрасовых браков рождаются такие вот Тимор-Алки. Его папа зеленый, как трава? Или мама? И почему в «гуманном обществе» считается возможным насмехаться над метисом, называя его «бледно-зеленой порослью»? Или, поскольку мы на дикарском острове, приличий тут нет, одни инстинкты?

Тропинка петляла. Рубашка понемногу высыхала, а спина, наоборот, увлажнялась: Крокодил давно не бегал кроссы, да и внезапная эмиграция с Земли здоровья не прибавила. Но парень, бегущий впереди, выдохся раньше, хоть был моложе и здоровее с виду. «Сынки, – подумал Крокодил злорадно. – Мы еще посмотрим, кто тут первый получит гражданские права».

Дорога выровнялась, и бежать стало легче. Кусты расступились, на короткое время показался горизонт и край сиреневого моря. Потом тропинка углубилась в лес – густой и влажный, полный птичьего чириканья, щебета, свиста. Тучами носились прозрачные насекомые на фиолетовых крыльях, в плотном воздухе стоял низкий звон. «Ого, – с уважением подумал Крокодил. – В самом деле дикое место».

На повороте он несколько раз видел строй целиком – впереди по-прежнему бежал Аира, так буднично и экономно, что сомнений не оставалось: этот может и день, и два чесать вперед, не думая о воде и пище. Черноволосый красавец Полос-Над мягко трусил следом, за ним, чуть не наступая на пятки друг другу, бежали пять или шесть крепких парней, потом длинная прореха в строю – и краснощекий, рано сбившийся с дыхания подросток, большую часть сил расходующий на то, чтобы догнать. Спортлагерь, вспомнил Крокодил. Военные сборы. Не думал, что снова придется начинать все сначала, но опыт дает преимущество. Поиграем, дети, ведь приз того стоит.

Он настроился на долгий, выматывающий кросс, но дорога вдруг закончилась. Сперва пошла вниз, потом из каменистой сделалась мягкой, травяной, потом оборвалась на круглой поляне посреди лесного лагеря. В отдалении виднелись среди веток шалаши, или навесы, или вигвамы, дымились три или четыре кострища, обложенные камнями; Аира остановился и подождал, пока подтянется колонна.

Ни Крокодил, ни Тимор-Алк не были удостоены даже взгляда.

– Внимание, это наша база, – по тому, как Аира говорил, было ясно, что дыхание у него ни капельки не участилось. – Предыдущая группа полностью сдала Пробу, сегодня вечером посвящение. Важный вопрос: кто-нибудь хочет пройти испытание без подготовки?

Полос-Над, как видно, был готов к такому повороту и даже ожидал его. Он тут же выступил вперед и замер в готовности, один посреди поляны, с высоко поднятой рукой. После короткого замешательства за ним шагнули еще трое. Их руки протянулись к небу, почти полностью скрытому кронами.

Аира выждал еще секунд пять, потом кивнул: – Хорошо. Вы, четверо, со мной. Если сдадите – поедете домой полными гражданами сегодня, после полуночи, со старой группой. Если нет – останетесь и будете сдавать со всеми. Прочие: отдыхаем, находим себе жилье и еду. Удачи.

Он повернулся ко всем спиной, загорелой и матовой от пыли, и скрылся в лесу, только ветки качнулись. Четверо самоуверенных парней последовали за ним. Стихли их шаги, и сделалось очень тихо, только в высоте среди крон звенела и сладко булькала птица. «Выжила, – подумал Крокодил. – Странно, что столько пташек еще живут в лесу, где голодным подросткам самим предложено добывать себе еду!»

* * *

Оказалось, однако, что вопрос с пропитанием решается просто. В сотне метров от лагеря обнаружилась речка – небольшая, но полноводная. Особенный цвет неба придавал речной поверхности сиреневатый оттенок.

Подростки – во всяком случае, большая часть – знали заранее, чего от них потребуют в первый же день. «У них, наверное, целые сообщества существуют в Сети», – думал Крокодил. В каком лагере лучше сдавать, какой инструктор «валит», какой нет. Другое дело, что им не дают возможности выбрать лагерь и инструктора. Крокодилу, во всяком случае, не дали: просто назначили время и место сбора.

Реку нашли моментально. У самого берега было мелко, дно песчаное. Кое-кто тут же разделся догола: эти мускулистые парни явно провели отрочество не на диване и даже не за партой, а в местном аналоге тренажерного зала. Крокодил уселся в стороне на берегу и стал наблюдать.

Ребята половчее добывали моллюсков со дна – со знанием дела. На глазах возникали компании, быстренько распределялись новые социальные роли, завязывались дружбы. В воде, не пугаясь толчеи, ходила рыба – Крокодил присвистнул, впервые увидев темную спину на фоне светлого песчаного дна. Самая мелкая из рыбешек была с метр длиной и толстая, как окорок.

Ловить рыбу руками, да еще на глазах малолеток, он не был пока готов, собирать раковины, сверкая голым задом, – тоже. От лагеря тем временем потянуло дымком; Крокодил встал, потянулся и неторопливо зашагал через лес к поляне.

Группа подростков поскромнее обирала грибы с кирпично-красного ствола – каждый гриб похож был на горбушку хлеба. Крокодил на всякий случай отломил кусок и себе. Мальчишки не стали есть добычу сырьем, а отнесли к костру и, насадив на острые палочки, взялись жарить над огнем. «Еще один ресурс», – подумал Крокодил.

Он подержал свой гриб над костром, стараясь не спалить. Принюхавшись, откусил краешек, подержал во рту. Вкус был овощной, отдаленно напоминающий вареную морковь, – не деликатес, но с голодухи сгодится. Крокодил, решившись, проглотил; первый кусок «дикой» пищи упал в желудок, и ничего страшного не произошло. «Во всяком случае, драка за еду в этом летнем лагере не предусмотрена», – решил Крокодил.

С реки притащили тем временем пойманную рыбину. Тащили два голых парня, один за голову, другой за хвост, хотя рыба явно не стоила таких усилий: она была оглушена, по-видимому, камнем и полностью равнодушна к своей дальнейшей судьбе. Безжизненную тушку бросили на траву у костра и тут только, облепленные чешуей, спохватились: никаких ножей, ничего, чем можно было бы разделать, выпотрошить, почистить. Решили запечь целиком в глине; Крокодил наблюдал.

С ним никто не заговаривал. Он не заговаривал ни с кем. Зеленый метис Тимор-Алк, тоже совершенно одинокий, встал, отряхнул колени и зашагал по направлению к шалашам на краю поляны – он был полностью одет, сандалии не снял, руки держал глубоко в карманах коротких штанов.

Крокодил подумал и тоже пошел поглядеть, где тут можно «найти себе жилье».

Всего шалашей было три: два ветхих и один новый, со свежими еще листьями на крыше. «Первый же дождь, – подумал Крокодил, – зальет такой „поросячий домик“ за полчаса». Он заглянул внутрь; пахнуло сыростью, землей и потом. Веревочные гамаки, прикрепленные к врытым в землю столбам, висели в три яруса вдоль стен. Кроме гамаков, никакой мебели не предлагалось.

У Крокодила испортилось настроение. В миграционной «гостинице» он жил в отдельном доме с зеленой травкой на полу, с большими окнами, удобной мебелью и великолепно оборудованным санузлом. Здесь, по всей видимости, роль туалета исполняла выгребная яма.

Снаружи носились, жужжа и звеня, насекомые. Тимор-Алк, не вынимая рук из карманов, стоял перед плетеной стенкой – единственной стеной местного сортира. Снаружи все выглядело именно так, как боялся Крокодил, – настил со множеством дыр. Но запаха не было. Крокодил отлично знал, какой в подобных местах бывает запах.

– Не воняет, – сказал он Тимор-Алку.

– Там очиститель, – зеленоволосый показал куда-то вниз. И, помедлив, спросил: – Ты мигрант?

– Да.

– Откуда?

– С Земли.

– А…

Он был скуластый, очень бледный, похожий на раскрашенную гипсовую статую. Глаза не красные, как у альбиносов, а карие, с таким же сиреневым оттенком, как у инструктора Аиры. По глазам Крокодил понял, что парню очень одиноко, очень неуютно здесь, что он готовится к худшему и страшно рад, что Крокодил с ним заговорил.

– Ты слышал о Земле? – заинтересовался Крокодил.

– Только то, что с нее бывают мигранты. Не часто.

– А откуда больше всего приезжает мигрантов?

– Раньше много было с Лоа, – подумав, сказал Тимор-Алк, – но они не ездили на Пробу.

– Почему? – спросил Крокодил с интересом. Метис пожал плечами:

– А зачем? У них нет разницы… нет представления, полноправный или зависимый. У них в родном языке слов таких нет, поэтому они поначалу путали… путались.

– Так, – сказал Крокодил. – А теперь мигрантов с Лоа меньше?

– Теперь совсем нет, – зеленоволосый провел по земле ногой в пыльной сандалии. – Их планета взорвалась, только пыль осталась.

– А, – сдавленно сказал Крокодил. – Тогда понятно, отчего они мигрировали.

– Это они сперва мигрировали, кто поумнее. А потом Лоа перевели в зону бедствия, а жителей всех в категорию беженцев и стали пачками засылать на новые миры, где вообще ничего нет, только атмосфера искусственная. Даже почвы нет. А на Раа им закрыли договор.

– Закрыли договор?

– Ну, перестали принимать на Раа…

«Наверное, я тоже немного путаюсь после переустановки языка, – подумал Крокодил. – Мне до сих пор кажется, что я думаю по-русски, но „любовь“ и „кровь“ в этом языке не рифмуются».

– Ты, выходит, много встречал мигрантов? Как у вас на Раа к чужакам относятся?

Тонкие губы парнишки чуть напряглись. Как будто разговор свернул на неприятную для него тему.

– Раньше было больше, – сказал он будто через силу. – А относятся по-разному. Как обычно к людям.

От костров шли, весело переговариваясь, трое – с явным намерением осчастливить сортир. Белая кожа Тимор-Алка вдруг резко порозовела, он неловко кивнул Крокодилу и пошел в лес, будто по срочному делу.

* * *

После полудня, когда новоприбывшая группа успела поесть, разобрать гамаки, снова проголодаться, кое-как добыть пропитание и еще раз поесть, в лагерь вернулись подростки, уже прошедшие свою Пробу – прежние хозяева лагеря, ныне полноправные граждане Раа. Все они были полуголые, в коротких рваных штанах, похожих на набедренные повязки. Все держались с исключительным высокомерием «дедов», впервые приветствующих салаг.

Из разговоров, почтительных с одной стороны и покровительственных с другой, выяснилось, что:

– из тридцати пяти претендентов в их группе четверо уплыли домой раньше времени, так и не получив статуса;

– в их группе был другой инструктор, не Аира;

– сегодня с наступлением темноты на поляне у костров пройдет посвящение, потом праздник и на рассвете новые граждане уплывут на материк.

«Старики» притащили с собой огромную, уже освежеванную тушу огромного зверя – не меньше быка, подумал Крокодил с некоторым беспокойством. Откуда-то появились кухонные тесаки и железные опоры для вертела, среди хозяйственных построек обнаружилась каменная печь. Крокодил наблюдал, как «быка» собираются жарить на вертеле целиком, и грустно думал, что при таком подходе есть придется наполовину горелое, наполовину сырое мясо.

Он по-прежнему держался в стороне. Коллектив в основном сформировался – стало ясно, кто чей друг, кто лидер, кто весельчак, кто ленивец.

Двое чужаков – мигрант и метис – только подчеркивали своим присутствием логичность и цельность этого сообщества.

Распечатали тюк с одеждой – кто-то из «стариков» выполнял обязанности интенданта. Внутри не было ничего, кроме штанов из плотной материи – коротких широких штанов приблизительно одного размера. Точно такие же, только видавшие виды, прикрывали наготу «стариков»; претендентам объяснили, что штаны, в которых проходили Пробу, каждый увозит домой и хранит потом как реликвию. Крокодил хмыкнул.

Драки за одежду не случилось – не за что было драться. Никакого белья надевать не полагалось, мешковатая одежка удерживалась на талии широким мягким ремнем. С точки зрения Крокодила, претенденты на звание полного гражданина были уморительно смешны; в пальмовых юбочках они смотрелись бы еще органичнее. Интересно, каким же видят на Раа полноправного гражданина, если на пути к этому званию приходится спать в гамаке и ходить по лесу полуголым?

Он почти успокоился. Эта их пресловутая Проба выглядела как юношеский ритуал, вроде присяги в армии или посвящения в студенты. Мальчики, привыкшие к комфорту, должны продемонстрировать сильное желание стать гражданином – на острове, в джунглях, босиком по камням. Интересно, как подобное испытание проходят девочки?

В сумерках вернулся Аира с четверкой кандидатов. С Полос-Нада чудесным образом слетела спесь: юный красавец осунулся, пропах кислым потом, на руках бугрились свежие шрамы. Крокодил глазам своим не поверил: с утра никаких шрамов на парне не было. Трое его товарищей едва волочили ноги, шумно дышали и, едва дотащившись до лагеря, мешками повалились на землю.

– Не вышло, – с сожалением сказал Аира.

Этот был так же свеж, как утром на берегу. Разве что пыли, облепившей его голый торс, плечи, лицо и шею, стало заметно больше – из бронзово-загорелого Аира сделался коричневым.

«И это тоже воспитательный момент, – подумал Крокодил. – Выделить самых нахальных и на деле объяснить, что они ничем не лучше прочих». Конечно, он не засчитал бы досрочно пройденного испытания ни при каких условиях – это такая игра.

Он прислушался к себе и обнаружил, что почти не тревожится. Подумав однажды о девочках – как они проходят испытание, – он уже не мог остановиться, и фантазия его заходила дальше, чем хотелось бы. Вообразить «туземный» лагерь, полный девушек от пятнадцати до семнадцати… Это педофилия, граждане, немедленно стоп!

Он расхохотался. На него покосились, но ничего не сказали.

Потом явился инструктор старой группы, молчаливый и смуглый мужчина лет сорока. С его появлением и «старики» из прежней группы растеряли высокомерие. К большому удовольствию Крокодила, инструктор моментально велел снять «быка» с вертела и разделать, как полагается. Запахло мясом, собрались из лесу разнообразные мухи – но, в отличие от земных, они не вызывали у Крокодила отвращения. Все равно что бабочки слетелись.

Подростки, только что прибывшие на остров, старались помочь – или, по крайней мере, изображали такое старание.

– Сидим? – от Аиры не укрылась, конечно, выжидательная позиция Крокодила.

– Не было других распоряжений, командир, – отозвался он, не вставая.

Аира отошел, не сказав ни слова. Крокодил запоздало раскаялся: ему бы поискать подходы к этому человеку, он ведь собирается успешно пройти Пробу, а не устраивать скандал. Но манеры Аиры бесили его. Тот был, пожалуй, всего на пару лет старше Крокодила: в отличной физической форме, с авторитарными замашками, но заурядный, в общем-то, мужичонка. Из тех, что дуреют от крохотной власти. А тут такой подарок: власть над пацанами, которые из кожи вон лезут, лишь бы пройти испытание…

Быстро темнело. В лагере сделалось суетливо и тесно. Крокодил ушел к реке и сел на камень, глядя на звезды в воде. Незнакомый рисунок созвездий дополнялся сотнями спутников, ползущих быстро и медленно: там автоматические заводы на орбитах, там конгломераты фабрик, беспилотные сухогрузы и контейнеровозы, склады и отделы технического контроля. Там колоссальное производство, а здесь – тишина, и вода, и дикарский лагерь для подростков. Правильно ли я сделал, выбрав Раа?

Он задумался. Красота этого места, такая странная, такая яркая, не давала ему поверить в плохое. Но факт остается фактом: четверо из предыдущей группы уехали домой раньше времени, не получив статуса. Четверо обычных местных парней, не мигрантов. Четверо из тридцати пяти.

После дневной жары снова становилось зябко. «Плед бы, – подумал Крокодил с грустью. – Теплый клетчатый плед. И шезлонг. И рюмку коньяка. Ничего этого не предусмотрено в юрском периоде… Но что я имел в виду, когда говорил себе, что будущего на Земле нет? И почему, так меня растак, я не объяснил внятно,что случилось?»

Лоа взорвался. Там теперь пыль. Кто успел – торчит сейчас беженцем на голых астероидах. Кто не успел… неохота думать. А синекожий с Дару, что встретился Крокодилу в столовке для мигрантов, – тот мудрец, выходит. Рано спохватился, дорого заплатил. Вот как Крокодил.