Текст книги "Солнечная Долина"
Автор книги: Марина Бонд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)
Пролог
Она прошмыгнула на пролет выше и притаилась в темном углу. Прислушалась. Дверь с ужасным скрипом отворилась. Нетвердые шаги раздались по коридору, затем по лестнице. Звук становился тише, значит, преследователь отдалялся, а не настигал ее. Пьяные маменькины ухажеры, взбешенные очередной дерзостью ее соплячки, никогда не поднимались наверх. Всегда – только вниз. И в самый первый свой побег, когда она спряталась этажом ниже, ее поймали. Лупили долго и больно. Тогда она изобрела другую тактику бегства и та еще ни разу не подвела. Пока…
Грубый мужской голос гаркнул непотребное ругательство, и шаги зазвучали в обратную сторону. Тупица! И этот не допетрил, где ее искать. Сейчас вернется к своей собутыльнице и устроит той разнос. Поделом! Она больше не собиралась получать тумаки за то, что всего лишь повторяла оскорбительные слова своей матери-алкоголички в адрес ее же любовничков. Или дружков. Или кем они ей там приходятся?
Дверь захлопнулась. Только сейчас ее носа настиг удушливый смрад перегара и табачного дыма. Это из их квартиры так разило. Она поморщилась и отступила. А ведь спертый воздух подъезда ей казался почти свежим! Послышался глухой стук, и звон разбитого стекла. Дерутся. Она протяжно вздохнула – придется где-то искать место для ночлега на эту ночь.
Она развернулась, бесцельно шаря глазами по стенам. Вдруг наткнулась на кресло с бесформенной грудой одежды. Свет горел этажом выше и ниже. Она подходила ближе, чтобы разглядеть этот хлам. Губы растянула глуповатая улыбка. Руки сжались в кулачки. Пальцы на босых ступнях поджимались от холода на бетонном полу. Она предвкушала, как согреется под этим тряпьем и переживет ночь.
Булькающий звук от кресла заставил ее насторожиться. Она пригляделась внимательнее. Улыбка сползла с ее лица и между детским пушком бровей сморщилась кожа.
– А, это ты, – с явным разочарованием прошептала девочка. Тем, что она приняла за свой временный, а может и не временный, приют, оказался мальчик. Она видела его несколько раз на детской площадке перед домом. Он всегда сидел в этом кресле и никогда не играл с другими ребятами. Его тонкие ноги странным образом изгибались. На скрюченных руках пальцы то сжимались, то разжимались. Он криво держал голову и очень мало говорил. Во всяком случае, с ней. Она несколько раз заводила с ним разговор, и он весьма неохотно вступал в диалог. Зачастую вместо него отвечала на ее бесхитростные расспросы взрослая тетя, которая часто была при нем. Наверное, его мама.
Она, как и он, тоже не пользовалась популярностью среди дворовых детей. Она страдала от репутации своей пьяницы-мамаши, а он – из-за своей слабости. Бывало, даже она заступалась за него, когда ребята обидно дразнили его, а рядом не было его мамы. Детское простодушное сердечко отчаянно нуждалось в друге, и она нашла его в нем – этом беспомощном мальчишке.
– Почему ты сидишь здесь? Тебя что, выгнали из дома? – спросила девочка. Голосу вернулся звук.
– Н-н-нет, – ответил он. Это простое слово ему удалось выговорить с трудом. Девочка стала переминаться с ноги на ногу – ноги замерзали. Подошла к двери и встала на коврик.
– И ты называешь это жизнью?! Да это не жизнь, а каторга! Это вечная пытка и мука! И не только для нас – для него тоже! Последний раз прошу тебя – одумайся! Давай отправим его на лечение, а сами заживем нормально – так всем станет легче!
– Я никому его не отдам.
– Раз так, то с меня хватит! Все! Я так больше не могу!
Девочка отчетливо услышала из-за двери сердитый мужской голос с визгливыми нотами отчаяния. Ему отвечал тихий женский. Инстинкт самосохранения велел бежать, и она отскочила от двери за секунду до того, как та с грохотом ударилась об стену и рикошетом захлопнулась. Мимо ураганом пронесся мужчина, не глядя на детей. Затем настала тишина.
– Это хорошо, что он ушел. Теперь тебе можно вернуться, и тебя не будут бить, – экспертно заявила малая, подбоченившись для пущей убедительности. Мальчик молчал. Она слышала его неровное натужное дыхание. Девочка покосилась на придверный коврик, но опасалась снова встать на него. Как назло, он был единственный на всей площадке.
Дверь снова открылась, на этот раз беззвучно. Вышла та самая тетя. От нее вкусно пахло, и она всегда угощала девочку конфетой, когда та начинала разговор с мальчиком. Шаркая ногами по полу, она подошла к креслу. Взялась за ручки и стала разворачивать к двери. Девочка так и осталась незамеченной.
– Драсьте, – привлекла к себе внимание малая. Тетенька обернулась. Мокрые от слез щеки приподняла вымученная улыбка.
– Привет, конфетка. Не стоит так поздно выходить гулять. Ступай домой.
Тетенька достала из кармана старенькой кофты конфету и протянула девочке. Та быстро выхватила ее из слабой руки. И все. Больше она не видела ни тетю, ни мальчика в инвалидной коляске.
Глава 1
– Я?!! Почему я?!
– Потому что это длительная командировка, а ты единственная из всего отдела не обременена счастьем ежедневного ухода за детьми и мужем.
– У меня есть кот. И фиалки. И рыбки. Я тоже не могу их бросить, – слабо, словно на ходу выдумывая отговорки, возразила Влада. Она утопала в офисном кресле, сидя напротив главного редактора и исподлобья глядела на него. Их разделял письменный стол, заваленный статьями, очерками, репортажами и прочей журналистикой.
– За ними может присмотреть Лена. Как, впрочем, и каждый раз, когда ты уходишь в загул, – ворчливо добавил он. Влада усмехнулась и отвела лукавые глаза. Что, правда – то, правда. Бывало, разудалая пятничная вечеринка растягивалась аж до самого понедельника. И она, беспечно позабыв о питомцах, сутками пропадала вне дома. Хорошо, что Лена, ее подруга и по совместительству коллега, живет с ней в одном доме. Она даже обзавелась вторым комплектом ключей, чтобы иметь возможность беспрепятственно приходить и кормить оголодавших животных.
– Кроме того, репортаж обещает стать весьма значимым и сулит репортеру громкий успех. При ответственном и грамотном подходе, разумеется, – Олег Павлович сложил руки домиком. Стекла очков блеснули, когда он чуть наклонил голову. Серый в полоску шарф неизменно обматывал его тонкую шею. Он носил шарф всегда и везде. На улице и в помещении, на службе либо на прогулке, и зимой и летом. Это была его отличительная особенность. Своего рода визитная карточка. Только в холодное время года шарф утеплялся, а в теплое – сменялся на более легкий. Сейчас был легкий.
– И чем же он так интересен? – вяло полюбопытствовала Влада. Этот разговор тет-а-тет в его кабинете, вместо публичной огласки, жесты и намеки – все говорило о том, что ей не отвертеться.
– Этот человек поднял заброшенную местность с нуля. В некогда безжизненном районе обосновались люди. С появлением рабочих мест потекла бурная жизнедеятельность. Край расцвел с его появлением. Он преобразил его до неузнаваемости. Да такой степени, что его заметили местные власти и предлагают занять высокую должность.
– Это вы уже говорили, – протянула Влада, и ее серые в густой опуши глаза, заволокла скука.
– Самое интересное заключается в том, что он страдает от неизлечимого недуга, пережив детский церебральный паралич.
– Мне нужно написать статью об инвалиде? – она изогнула смоляную бровь. Спрятала руки поглубже в бездонные карманы толстовки и втянула голову в плечи. Ей совсем не улыбалось тащиться за тридевять земель, чтобы настрочить публикацию о местном калеке. Пусть даже таком значимом.
– Заметь, об очень успешном, которого баллотируют в депутаты края, что само по себе является исключением из ряда вон выходящим!
– Небось, оказался родственничком какой-нибудь местной «шишки», вот его и выдвигают, – пожала она худыми плечами и отвернулась в сторону, откровенно выражая незаинтересованность. На ее рабочем столе дожидалась кружка наверняка уже остывшего чая с мятой и гораздо более интересная, на ее взгляд, прерванная статья.
– У него нет ни родственников, ни связей – это мне известно доподлинно. Это очень достойный человек, сильный и волевой. Пример для подражания. Это мне также известно из достоверных источников. Статья о нем – это сенсация! Ее автор может значительно продвинуться вверх по карьерной лестнице. Вплоть до заместителя главного редактора, – его хитрые глаза расчетливо блеснули. Он приберег свой козырь до нужного момента и не прогадал.
Влада стрельнула на него глазами. Всполохи живого интереса заискрились в них. Она поднесла руку к виску и стала теребить короткую черную прядку волос. Этот жест всегда выдавал в ней крайнюю степень волнения. Как же она мечтала об этой должности! Как давно стремилась заполучить ее! Она уже десять лет топчется на одном месте, будучи обычным корреспондентом. И вдруг освободилось место зама, и появился реальный шанс его занять!
– Могу я подумать? – «переобулась» она. Все же кот… а командировка на неделю…
– Разумеется, можешь. А я пока предложу эту работу еще кому-нибудь. Скажем, Анжеле Петровне, – деловито продолжил Олег Павлович и поднял трубку телефона внутренней связи.
Адским пламенем полыхнули сузившиеся глаза Влады. С этой белобрысой выскочкой они невзлюбили друг друга с первого взгляда. Сразу, как только Анжела пришла в отдел, между ними установилась конкуренция. И если Влада брала нахрапом и дерзостью, то та – ангелоподобной внешностью, трудолюбием и прилежанием. Очень часто Влада проигрывала ей в репортажных съемках, уступая своей пацанской внешностью. Но не в этот раз. Только не сейчас! В этот шанс она вгрызется!
– Я еду! – решительно заявила она прежде, чем Олег Павлович успел хоть что-то сказать в трубку.
– Я и не сомневался, – довольно улыбнулся он и кивнул.
Так и осталась свернутым оконцем на рабочем столе наполовину написанная статья. Окончательно остыл позабытый чай с мятой. Влада активно начала процесс сборов прямо в офисе: изучила место, куда предстояло отправиться, выстроила ряд вопросов для респондента и так далее. Ее так и подстегивала заманчивая перспектива заместителя.
Вечером, уходя из офиса, она громко попрощалась со всеми коллегами. И еще громче – так, чтобы непременно услышала соперница – объявила, куда и зачем едет. У белобрысой заалели уши и поджались губы к возрастающему удовольствию Влады.
– Надо купить запас еды этому проглоту, – бубнила она себе под нос, усаживаясь в машину. – И пакетик хлопьев рыбкам. Два. На всякий случай.
Погруженная в свои мысли, она на автомате ехала к супермаркету, и не сразу услышала трель телефона.
– Я в курсе твоих закидонов и взбалмошного характера, но сегодня ты бьешь все рекорды! Ты опаздываешь уже на час, Влада! На целый час! – вместо приветствия смеющийся голос ее парня закатил ей шутливую взбучку. Влада на мгновение широко раскрыла рот и глаза и тут же зажмурилась, сильно сжав губы. Она совсем забыла об Игоре! У нее просто вылетело из головы, что она хотела еще с обеда отпроситься и пойти с ним на свидание. Более того, она даже не вспомнила о том, чтобы поставить его в известность об отъезде.
– Слууушай, тут такое дело… – протянула она. – В общем, я не приеду. У меня командировка нарисовалась и мне надо срочно уехать.
– В смысле не приедешь? Влада, ты нормальная? Я жду тебя уже до хрена времени!
– Да, да. Я понимаю. Ну, так получилось… сорян, – с сожалением сказала она.
– Погоди. Что значит уехать? – переспросил уже озадаченный голос друга, будто до него только сейчас дошел смысл ее слов. – Куда уехать? Надолго?
Влада закатила глаза, чувствуя подступающее раздражение. Вкратце пересказала ему события насыщенного дня и, не слушая возражений, попрощалась. Нажала на отбой и прислонила телефон углом ко рту. Улыбающемуся рту. Зубы обнажились в улыбке, и плечи затряслись от смеха. Ну, надо же! Она напрочь позабыла о своем парне! Она подумала о коте, даже о рыбках, а о нем забыла! Дела…
Вот таким неприметным был этот Игорь. Так-то он славный парень из хорошей семьи, с хорошей наследственностью. Про таких, как он, говорят «хороший». Это такое безликое прилагательное, которым наделяют всех скучных, но надежных парней. От которых гуляют, но с которыми заводят семьи. А потом снова гуляют, но не уходят, потому что надежный, хороший…
Приехала домой. Скинула толстовку и осталась в одной майке и свободных джинсах. Разобрала сумки. Взяла на руки упитанного Барсука и встала у окна. Почесала его за ухом и кот громко заурчал. Она улыбнулась, глядя на скамейку во дворе. Много теплых вечеров, да и ночей, провела она там с веселой компанией друзей. Именно здесь ее Барсику придумали новую кличку. Она снимала квартиру в старенькой «хрущевке». Двор окружали еще три таких же. Живя на первом этаже, ее кот имел свободный выход на улицу в теплое время года, когда форточка была открыта настежь. Вот тогда-то он и обхаживал всех местных кошек. Стали шутить над тем, что Барсик – король местных сук, а дошутились до того, что Барсик стал БарСук'ом.
– Уеду я, парень. Ты тут без меня хозяйничай, – приглушенно пробормотала Влада, уткнувшись в его мягкую шкурку на загривке. Барсук мяукнул, услышав голос хозяйки.
– Не, не как в прошлый раз, – виновато улыбнулась та и перевела взгляд в большие блестящие глаза кота.
В прошлый раз она ушла в загул на несколько дней, удивив этим даже саму себя. Пригласила друзей в ночной клуб и закатила там настоящую пирушку по поводу закрытия кредита за свою машинку. Потом случайно оказалась втянутой в компанию новых знакомых. Потом каким-то чудом оказалась у своего бывшего. А в себя приходила уже у нынешнего. Барсук тогда сутки голодал, пока Влада не вспомнила о нем и не попросила свою верную Лену покормить его.
– Баб домой не води. Приеду – всех выгоню! – шутливо пригрозила она. – Лена будет кормить тебя, так что рыб не трогай. Да ты и так все знаешь. Ладно, – она чмокнула кота в мордочку, – пора спать.
Глава 2
Ясное небо по-летнему высоко стояло над землей. Пронзительная голубизна его заставляла щуриться и отводить глаза. Солнце раскаленным диском высилось в зените. Знойный воздух окутывал шерстяной шалью, тяжело ложился на плечи. Бескрайние поля, высушенные сухим ветром, выжженные лучами солнца, на окраинах, в дали, в неясной знойной дымке оканчивались редким лесом. Протяжный жалобный переклич соколов застревал в слоях тяжелого воздуха. Тень от размаха их крыльев размеренно скользила по сухой земле до тех пор, пока хищник не приметет добычу. Тогда, сложив крылья, он камнем бросался вниз, и разморенная от жары и духоты незадачливая мышка оказывалась в цепких когтях птицы.
Долина притихла и замерла. Не слышалось шутливое переругивание работников, такое обычное в часы рассвета и по вечерам. Не разносилось по всей округе разнотональное пение петухов. Не звучал оглушительный гогот гусей, в ожидании кормежки. Не брехали собаки. Не доносилось из крытых загонов лошадиное ржание и нетерпеливый перестук копыт, поторапливая выпустить животных на выпас, пока удушливая жара не загонит их обратно в тень. Не прокатывался над всей этой суматошной возней рокот моторов рабочей техники. Все затаилось, пережидая душные часы обеденной жары.
Три человека лениво играли в домино, медленно переставляя кости. От полуденного пекла их хоть немного спасал навес, под которым стоял простенький деревянный стол, за которым они сидели, да кувшин с клюквенным морсом, доверху наполненный колотым льдом. Они неохотно ворочали языками лишь в крайних случаях. Когда, например, кто-то из них явно и бессовестно мухлевал. Один из них первым заслышал звук приближающегося мотора.
– Неужто Алексеич возвертается? – высказал он вслух догадку. Сдвинул шляпу на седой затылок и поглядел на въезд в Долину.
– И надо ему, окаянному, мотыляться взад-вперед? Не сидится, приблудному, на месте, – вторил глухой голос другого старика. Он откинулся на спинку шаткого стула. Достал из нагрудного кармана клетчатой рубашки пачку папирос и закурил.
– Не он это, – возразил третий мужчина гавкающим баритоном на вид моложе первых двух. – Слышь, как собаки брешат? Чужаки едут.
И впрямь, собаки, посаженные на цепь днем и только по ночам спускаемые стеречь Долину по всему периметру, заливались хриплым лаем. Старая грузная сучка, прародительница всего приплода, натягивала цепь до предела, рвалась вперед, щерилась и огрызалась, подавая своим потомкам пример ретивой службы. Более молодые суки и кобели вторили ей. Все они были непонятной масти, угольно-черного окраса с редкими рыжевато-бурыми пятнами и лохматой, местами свалявшейся, шерстью.
Немного погодя они увидели облако пыли на проселочной дороге, а вскоре и причину самой этой пыли. Подпрыгивая на ямах и ухабах, объезжая особо крутые, к ферме подъезжала махонькая по местным меркам машинёшка. Такие «игрушечные» машинки были только у городских или у туристов. Из-за толстого слоя пыли на кузове невозможно было различить цвет автомобиля.
– Не иначе, как залетные туристки заплутали, – крякнув, сказал Степан Егорович. Он перекатил обмусоленную веточку с одного края рта на другой, от чего морщинистые старческие губы растянулись, будто в улыбке. Поправил тяжелую шляпу на седых, мокрых от пота волосах. Но глаза сочного голубого цвета, окруженные тонкой паутиной морщин, следили изучающе-пристально за приближением машины.
– Или опять из энтих органов ихних, умных, – предположил Толик. Уж больно ретиво шла машинка, будто точно знала, куда путь держит. Заблудшие туристы едут крадучись, осторожно.
Толику шел седьмой десяток. А может и перевалило уже – никто точно не знал. Даже сам Толик. Но все всегда кликали его «Толик» и никак иначе. Документов он не имел, как и родственников. Не знал он своего происхождения, не имел образования. Да и зубов хоть бы половина со всего рта набралась – и то ладно. Из нажитого на нем какая-никакая одежа да пара сменного белья – вот и все имущество.
– Чтоб их черти затаскали, сучье вымя, – Виталий злобно сплюнул. Отодвинул стул, будто хотел встать и уйти, но передумал. Надвинул широкополую шляпу ниже на глаза. Презрительно скривил рот на заросшей темной щетиной тяжелой нижней части лица. Скрестил руки на груди и хмуро уставился на не прошеных гостей.
Тем временем, машина миновала главный въезд и, сопровождаемая громким лаем собак, подкатила прямо к мужичкам.
Влада глянула на приборную панель – за бортом показывало +36 градусов по Цельсию. Ей жуть как претило выходить из блаженной прохлады салона в это адское пекло. Но она приехала. Ее трехдневное путешествие на полуостров закончилось. Она собрала волю в кулак и вышла. На нее тут же обрушились сжигающие заживо палящие лучи солнца. Легкие обожгло при первом же глотке воздуха с примесью пыли. Она непроизвольно прижала ладонь к горлу, сдерживая кашель. Задышала ровнее. Поправила солнцезащитные очки на носу и оглядела дом, перед которым остановилась.
Ничего кричащего или вычурного. Простой выбеленный дом из камня с мансардным этажом. На окнах спущены жалюзи. Возле окон конструкции кондиционеров. Только они и спасают от такой жары. Она и двух минут не простояла, а рубашка-топик уже стала прилипать к намокшей спине. Собралась, было, пойти к парадному входу в дом, как ее окликнули.
– Подсказать чего, милушка? – подал голос Толик.
Влада только сейчас заметила трех мужичков, что сидели под навесом сбоку от дома. Как бы ни манила прохлада дома, но она направилась к ним.
– Добрый день, – поздоровалась она. – Я верно приехала в «Солнечную Долину»?
– А то ж, – кивнул Степан Егорович.
– Мне нужен Елагин Даниил. Подскажите, где я могу его найти?
– Это Алексеич, чё ли? – уточнил Толик. Он оперся рукой о стол и вместе со стулом развернулся лицом к гостье. От этого движения камешек, что подпирал сломанную ножку, выскочил и стол накренился вбок. Егорыч, ворча, нагнулся за камешком и вернул его на место. А Толик улыбался почти беззубым ртом вставшей перед ним девушке.
Пока Влада рылась в глубинах памяти, вспоминая отчество искомого субъекта, другой, молчавший до этого, каркающий голос рявкнул:
– По кой хрен он тебе?
Влада поёжилась под его злым щупающим взглядом. Но потом расправила плечи и постаралась стать выше своего и так не малого роста.
– А это вы? – высокомерно спросила она. Тот мотнул головой. – Значит, не вашего ума дело!
Вот опять из нее попёрла эта неуместная дерзость.
– Будет тебе зубоскалить! – осадил его товарищ постарше, когда он собрался что-то ответить. Тот смачно сплюнул. Влада решила сменить тактику от греха подальше.
– Меня зовут Владислава Ларина. Я корреспондент журнала «Нужные люди». Я приехала взять интервью у Даниила Елагина и написать о нем статью в нашем журнале. С этой целью и разыскиваю его, – как можно дружелюбней представилась девушка.
Аа, эт можно! – глотая и одновременно растягивая слова, снова улыбнулся словоохотливый Толик. – Он зараз должён быть в подс…
– Язык придави! – резко оборвал его Виталий. Окинул насмешливым взглядом озадаченную такой противоположной реакцией девушку. – Ишь, резвая какая! Так он тебе и дал эту… интерю. Держи карман шире!
– Мне непонятен ваш скепсис, – оторопела Влада. Виталий не понял значение этого слова. – Насколько мне известно, он очень уважаемый человек в вашем округе. И что плохого в том, чтобы о его благодеяниях узнали все, благодаря статье?
– И то верно! Алексеич дюже славный малый! – подхватил улыбчивый Толик. – Только вот писать об себе… кхм…
– И я о том. Ехала бы ты отсюда. Нечего здесь вертеться. Тут и без ваших статей хорошо живётся! – снова гаркнул самый молодой.
– Да почему вы за него решаете?! – взорвалась Влада. Она стояла на самом солнцепёке. Короткие волосы на затылке намокли от пота. Тоненькие струйки текли между лопатками и по бокам из подмышек. Это добавляло раздражения. – Вы кто? Его представитель? Опекун? Он что, неразумное дитя или калека, что не может сам за себя ответить?!
И только эти слова с гневом сорвались с губ, как до нее дошло, что ляпнула лишнего. Неудобно вышло. Но идти на попятную было поздно.
– Хорош собачиться! Нехай сам решит, – оборвал их перебранку Егорыч на удивление зычным голосом. Потом обратился к девушке более мирным тоном, – В полях он. В подсолнечниках. Как ехать в Долину по правую руку. Зараз там, а нет, так вечером тута будет. Хошь – поезжай, хошь – обожди здесь, дело хозяйское.
– Спасибо, я попробую найти его.
Все трое смотрели вслед удаляющейся размашистым шагом девушке.
– Курва зубоскальная. Огребём мы с ней хлопот, помяните мое слово. Эта пристанет, как короста липучая, – бухтел себе под нос Виталий. Он вынул папиросу, закурил.
– Ты пошто въелся в бабу? Дорогу штоль перешла? Поперёк легла где? Нехай Алексеич сам с ней потолкует. Не твое это дело, – урезонил его Егорыч.
Озлобленная на весь мир натура Виталия недобрую службу служила ему. Конфликтный он человек. Паскудный. Отчего так? Поди, разбери. Сколько проблем было у хозяина из-за него – всех не перечесть. И драки затевал, и споры разжигал. Намаялся с ним Алексеич. Выгнать – не выгонишь: куда он пойдет? Ни дома, ни родни. Вот и решил оставлять на ферме со стариками – только они на него и знали управу.
Влада облегченно вздохнула, вновь ощутив прохладу автомобиля. Завела двигатель и рванула с места. Ох, и довел ее этот… умник! И чего пристал, спрашивается? Она медленно выпустила из себя воздух, надув щеки. Побарабанила пальцами по рулю. Оставалось надеяться, что этот «Алексеич» посговорчивее будет.
Она выехала на дорогу, что глубоким шрамом прорезала поля подсолнечников.
– Так. По правую руку. Ну, допустим, – пробурчала она и свернула на узкую, шириной в одну машину, дорожку.
Да, пришло время признать, что ехать на машине в такую даль была не самая удачная идея. Но она настолько привыкла быть мобильной и самостоятельной, что даже тысячи километров была готова преодолеть за рулем. Но на второй день езды эта прыть поубавилась. Стало затекать и болеть все тело от постоянного положения сидя. На третий день она искренне жалела, что не воспользовалась услугами авиакомпаний. Она очень устала ехать с предельной концентрацией внимания по оживленной федеральной трассе. Поясница ныла. Задницу она просто уже не чувствовала. Еще жара эта доканывала. В придорожных мотелях ни кондиционеров, ни нормальных удобств. Так хочется, наконец, помыться в человеческих условиях и выспаться!
Под капотом что-то застучало. Шум усилился. Хлопок! Приехали. Машина заглохла и встала. Из-под капота повалил дым. Ну, здорово! Влада откинула голову на подголовник кресла и застонала. Только этого еще не хватало! Взяла с соседнего кресла телефон – связи нет. Без кондиционера салон начал быстро нагреваться. Еще чуть-чуть и она нехило так поджарится. Влада-гриль! Кому Владу-гриль?!
Вышла из машины. Вокруг подсолнухи с ее рост. Куда ни глянь – везде одни подсолнухи. Подняла телефон на вытянутой руке – нет связи. Вот тебе и роуминг по всей стране. Делать нечего. Взяла сумку с документами и пошла в обратную сторону, искать подмогу. Через несколько метров она почувствовала, как оголенные участки кожи стало нещадно жечь. А вот крем от загара она не подумала с собой взять. Ну, правильно. Не на отдых же ехала. Еще через несколько шагов жечь кожу стало нестерпимо, а дорожке конца и края не видать. Она остановилась в нерешительности. Оглянулась. Решила вернуться и переждать солнцепёк в тени автомобиля.
