Текст книги "Мятежница (СИ)"

Автор книги: Марина Багирова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Он склоняется к моему лицу, и я вижу страшную улыбку, которая заставляет сердце похолодеть.

– Я знаю, – шепчет непонятно.

– Уйди, пожалуйста, – умоляю, забывая о гордости. – Пожалуйста, не тронь.

Он молчит. Я все это время смотрю эму в глаза, боясь пропустить что-то важное. Не время закрывать глаза, сейчас нужна осторожность. От одной мысли о том, что он сидит на моей кровати, и я не могу защититься, мне становиться плохо.

Отпусти, – умоляют мои глаза.

Наверное, чудовище услышало мольбу.

Глава первая

Мне всегда казалось, что за мной как будто кто-то подглядывает. Странное чувство, непонятное, тем не менее, оно есть. Этот взгляд заставлял меня в самые неподходящие моменты делать глупости, а их – вышеупомянутых глупостей – я делала много…

Мне повезло родиться в богатой семье, но – как и большинству похожих на меня по статусу – я этого не ценила. Жила, проматывала быстротечную жизнь, делала глупости, за что и была наказана. Мне тяжело поверить своим словам, поскольку это похоже на бред сумасшедшего. Пишу на незнакомом языке, объясняю то, чего другие могут не понять. Жаль, конечно, но я попытаюсь, ведь это часть моего характера – делать невозможное…

Я появилась на свет двадцать второго декабря и мне рассказывали, что тогда было очень холодно и дул пронзительный северный ветер. Вся наша семя сходилась во мнение, что этот день был каким-то особенным, но никто не хотел объяснять, почему именно. Но теперь-то я знаю, и единственное, что меня успокаивает, это понимание того, что своим поступком – первым и, наверное, последним – я искупила грехи своей семьи.

… по истечению месяца из дня моего рождения к нам в дом постучали. Отец – в то время уже довольно богатый человек – сказал, что ожидает гостя в гостиной. Он позвал мою мать, тетю, своего брата, и они вчетвером наблюдали за тем, как в комнате появился старик в странной одежде. Хотя одежда, я думаю, тут ни при чем, дело скорее в том, как выглядел этот человек: кожа бледная, почти синяя, пальцы такие длинные, будто созданы для злодеяний, волосы седые, но ухожены. Эму был бы к лицу деловой костюм, а не те тряпки, в которые старик был одет. Он выглядел измученным, каким-то усталым и слабым, но моя семья прекрасно понимала, что это только маскировка и у этого старика хватит силы, чтоб одной рукой перебить всех жителей дома. Если честно, мой отец этого и опасался. Как оказалось, не зря.

Дело в том, что когда-то в молодости, не будучи богатым и уважаемым, Ярослав Снегов встретил на улице незнакомца с черными глазами и седыми волосами. Незнакомец обещал, что подарит парню все его мечты, но взамен заберет самое ценное, что только может у него появится на протяжение жизни – ребенка, и он сам выберет одного из них.

Конечно, не долго думая, мой молодой отец согласился. Поверьте, он верил в то, что мечты сбудутся, поскольку видел могущество и силу своего патрона. И он был не так глуп, чтобы не понимать – платить придется. Но в молодости это была невысокая цена за сбывшиеся мечты…

Три раза в жизни Ярослав Снегов боялся, что у него потребуют выплаты долга – когда родилась моя старшая сестра Наталия, когда через два года родился Павел, но платить – как скоро окажется – пришлось мне.

Едва только увидев свою маленькую дочку, которая лежала в крохотно колыбели, он заплакал, и у него не было выбора – пришлось рассказать жене всю правду… плакала и она. И вот он – их кошмар, стоит рядом… Ярослав не видел старика долгих двадцать лет, но он совсем не изменился – такой же старый и такой же молодой.

Его звали Дженоб, и он устало наблюдал за семьей Снеговых – за моей семьей, в то время как я мирно посапывала в колыбели и не догадывалась об опасности, которая сгущалась над моей головой. Не сомневаюсь, старик слышал мое дыхание и мог без препятствий уловить запах моей крови.

– Говорите, – приказал пришелец, наблюдая за моей бедной красивой матерью, на лице которой были видны потеки от размытой туши, слез и отсутствия сна. – Я вас выслушаю и смогу, наконец, перейти к делу. Говорите же…

– Это бессмысленно, – устало пробормотал отец.– Ты ее заберешь. – Моя мать всхлипнула, но под пристальным смеющимся взглядом нашла в себе силы успокоиться. – Я лишь желаю знать, для чего… ведь мне известна… специфика вашего отродья! – Не выдержав перенапряжения, отец повысил голос.

– Незачем позволять себе грубости, – отозвался старик спокойно, – поверь, я прощаю тебе твои слова первый и последний раз. А что касается… специфики… люди с такой спецификой миром правят, кому как не тебе это знать, ведь благодаря нам, – он обвел взглядом роскошные хоромы, – у бедного студента жизнь, подобная этой.

Джейноб без спроса подошел к столу и – точно зная расположение всех кнопочек, будто бывал здесь каждый день – смог найти бар и вытащить бокалы вместе в бутылкой. Налил, но пить не спешил.

– Дело в том, что добивать пропитание сейчас очень сложно, и даже вампиры – ведь так вы нас навиваете – вынуждены соблюдать осторожность. Так уж случилось, – он сделал паузу и с отвращением посмотрел на напиток, – что у моей дочери…

– У тебя есть дочь! – воскликнула моя молчаливая мать.

– Да, есть, но она больна. И больна уже давно, больше чем вы можете себе представить. Много лет назад я узнал, что есть люди, кровь которых имеет немного отличимый состав. Такие люди ничем не отличаются внешне, но для нас, вампиров, их кровь целебна. Ты, Ярослав, являешься носителем, но не обладателем этого гена, и я очень долго ждал, пока у тебя появится ребенок, в котором проявятся нужные мне… лекарства.

– А что будет с моей дочерью? – спросил отец. – Она выживет после… использования?

– Если честно, – Джейноб устало встряхнул головой, – мне на это плевать. Ты знал, на что шел, теперь поздно желать.

– Я не…

В старом вампире начала закипать злость. Он очень устал, и ему было жаль, что придется ждать еще около двадцати лет, пока я – или моя кровь – созреет для… использования.

– Хватит! Я сказал, что заберу ее, но не сейчас. Когда придет время, мы ее заберем. Если девчонка выживет – то вернется, а если нет… хотя не советую поддаваться иллюзиям, у вас очаровательная старшая дочь и сын – очень похожи на мать. – Он попытался улыбнуться, гнев прошел, но его комплимент не был воспринят.

– А что нам делать все эти годы? – впервые встряла в разговор Татьяна, моя тетя. – Как смотреть в глаза девочки и знать, что она станет уплатой долга?

– Кормите вовремя, болеть не давайте и чтоб спала много – все остальное для меня неважно.

Джейноб поставил на стол нетронутый бокал с жидкостью, обернулся, собираясь идти, но потом, как будто вспомнил о чем-то, обозвался:

– Дважды в год к вашей дочери будет наведываться мой сын. Он будет проверять состав ее крови и определит ее готовность. Когда он будет приходить, оставляйте его наедине с девчонкой на один час и никогда не спрашивайте, что с ней случилось за это время. А если будет рассказывать сама – обрывайте на полуслове. Ясно?

Мать кивнула и упала на диван – сердце не выдержало. А в глазах отца горело пламя – я могла быть его любимой дочкой, но из-за сделки стала чем-то вроде одолженного дивана – неудобно и надо со временем вернуть.

– А как выглядит ваш сын? Как ми его узнаем?

Джейноб улыбнулся – все понимали, что вопрос очень глупый.

– Скажем так, при взгляде на него вы захотите упасть на колени.

И он не преувеличивал, поскольку со мною так и случится.

Глава вторая

Я не знаю, когда увидела его впервые – мне казалось, он был всегда. Кристоф напоминал призрака – он им и был. С ранних лет этот человек стал для меня кошмаром, и если других детей в детстве пугают ведьмами или какими-то злодеями, то для мены достаточно было произнести его имя – и я начинала плакать. Точнее сначала плакала, но со временем поняла, что никому нет до моих слез никакого дела.

Очень часто мне казалось, что все меня ненавидят. На меня кричал отец, на меня постоянно кричала мать, а дядя, такой любимый для Наташи и Павла – просто не замечал. Однажды я попыталась пожаловаться на боль, которую испытывала при появление Кристофа – меня наказали за мой плач… в сущности, за плач маленькой девочки, которая просто-напросто боялась боли. И только к Татьяне я испытывала что-то похожее на благодарность за ее приятные улыбки.

Кристоф приходил к нам два раза в год, и все его как будто не замечали. Никто, ни отец, ни прислуга, и только Павел с Наташей проявляли любопытство и пробовали с ним заговорить, что было чудом, ведь этот незнакомец их очень пугал. И вот за это любопытство их наказывали почти так же сильно, как меня за любую мою оплошность.

Мы с ним почти не разговаривали. Он оставался со мной наедине, подходил близко-близко, а потом я впадала в какой-то транс, который, впрочем, пугал не хуже боли. Мне казалось, что однажды я не проснусь.

Но я просыпалась, и его в это время никогда не было рядом, а у меня на шее или руке виднелись маленькие темные точки, которые я тщательно маскировала всевозможными митенками и шарфами.

** ** **

Помню, в день своего пятнадцатилетия мне устроили праздник. Мы праздновали и веселились, а мои родители с братом и сестрой – как всегда бывает в таких случаях – ушли в гости и оставили меня и моих друзей в одиночестве. В то время я уже научилась ненавидеть и была рада их отсутствию. И – как можно было догадаться – пришел он.

Я умоляла его прийти на следующий день, не портить мне праздник, которого так ждала. Я умоляла и горько плакала, почти падая к ногам. Наверное, я умоляла не только об его уходе в тот день – я умоляла его не приходить никогда, оставить мою и без того несладкую жизнь в покое. В тот день я, кажется, впервые услышала его голос, который ответил:

– Это невозможно.

Вот так просто и бистро, он сломал во мне признаки детства, и я покорно пошла следом за ним, ничего не объясняя подругам, восхищенным красотою гостя, ни прислуге, которая привыкла к жесткому лицу Кристофа и ужасу на моем лице.

– Почему ты позволяешь ему так со мной поступать? – спрашивала я у матери на следующее утро, толком не понимая, что же такого делает Кристоф, но чувствуя, что после этих встреч я будто умираю изнутри.

– Это не твое дело! – отвечала моя ласковая мать, которая за всю жизнь мне ни разу даже ни улыбнулась.

– Не мое?! Нет, мамочка, это мое дело, поскольку мои проблемы больше некому решать! Тебе на меня плевать, и отцу плевать, вы как будто желаете меня не замечать. Но я есть! Поймите же, я хочу…

Я не знала, что нужно говорить. Как объяснить самому близкому человеку, что я могу ее возненавидеть? У меня была паника, я была еще очень слаба после вчерашнего прихода Кристофа, и моя психика не выдерживала такого перенапряжения. Я упала на пол, плача даже горче, чем вчера. В какой-то миг мне показалось, что мать возносит ко мне руки, но она просто вышла, оставляя мое сотрясающееся от боли тело в одиночестве. Как я могла знать, что она замкнется в ближайшей комнате и там, терзаемая моими рыданиями, впадет в обморок.

Проходило время, я росла, расцветая, как расцветает нежный с виду цветок. Отсутствие внимание со стороны близких привело к тому, что я приходила домой только под утро, много пила и курила. В семнадцать лет я впервые познала близость и, скажу честно, это было худшее, что могло со мной случиться. Но даже тогда я знала, худшее – это Кристоф. А еще мне все время казалось, что за мной наблюдают. Со временем у меня появиться возможность в этом убедится.

Тот день должен был стать одним из самих счастливых и незабываемых в моей жизни. Я заканчивала школу, и мой парень хотел провести ночь после выпускного вместе со мной.

Подруги мне завидовали – считали современной, хотя глубоко в душе – я допускаю – призирали за развязное поведение.

Я весь вечер ждала, что появятся мои родители. Хоть на минуту, хоть одна улыбка – на это у меня было право. Я разглядывала обширный зал роскошного лицея, и не понимала – или понимала слишком хорошо – почему мне так горько.

– Ждешь сегодняшнего вечера? – прошептали мне на ухо.

Это был Валера – мой парень. Он положил руку мне на плечо, но я этого не почувствовала, поскольку привыкла к подобным объятиям. Он шептал мне на ухо разные пошлости, но я продолжала оглядывать зал, ожидая увидеть знакомое лицо. И я его увидела.

В дальнем углу, скрытый от посторонних взглядов, находился Кристоф. Я увидела его лицо, и страх расползся по каждой клеточке тела. Я почему-то только сейчас услышала все те, что мне шептал Валера, в то время как глазами продолжала сверлить моего мучителя. Он – наверное, впервые, – улыбнулся, и мне показалось, что он слышал все то, что мне шептал на ухо незадачливый ухажер. Я, чуть ли не впервые застеснявшись, обернулась и скинула с плеча руку парня.

– Ей, ты что?

– Ничего, – буркнула я. – Голова болит.

– О, я знаю чудесное средство от головной боли, – сказал непонятливый парень, принимая все за игру.

– Я тоже знаю – поспать хорошенько, и желательно в одиночестве.

Он хмыкнула. Ему это средство не понравилось.

Я набрала номер матери и спросила, где она. Сонный голос ответил, что у Наташи сегодня праздник – мужа повисели, и они всей семьей празднуют.

– А кто я? – спросил мой усталый голос. – Ты бы не заметила, если б я исчезла.

Я положила трубку, не успев услышать голос отца, который сидел в стороне и все слышал. И он смог уловить в моем голосе то, что запрещено в таком раннем возрасте – что запрещено всегда.

Забыв про сумочку и не обращая внимания на косые взгляды, я выбежала на улицу и побежала по дороге. В мае почти всегда тепло, и мне не было холодно, хотя я и была одета в легкое шелковое платье.

– Постой! – услышала голос. Это был Валера. – Снегова, постой.

Он подошел ближе, протягивая мою сумку. Я лишь горько улыбнулась. Не знаю, что на меня нашло, но я захотела его поцеловать. Несколько шагов, и вот уже наши губы слились. И снова у меня глупое чувство, что за нами наблюдают.

Я оттолкнула парня от себя, и услышала поток ругательств, направленных в неизвестную сторону.

– Не хочу! – воспротивилась я, но он лишь сильнее обнял меня за талию. Я как-то некстати подумала, что со стороны это смориться так романтично – высокий парень в костюме и рядом девушка в нежно-розовом платье. Вокруг темнота, и они целуются, забывая обо всем.

– Я сказала, нет! – Твердо оттолкнув Валеру, я кинулась бежать. Сначала он пробовал меня догнать, но когда устал, я услышала горькие слова:

– Все равно ты подстилка! Шлюха, вот ты кто!

Эти слова еще больше разогнали во мне скорость. Я села в машину и поехала в сторону леса, где мы так часто бывали на пикниках. Прошел всего месяц, как мне исполнилось восемнадцать, и я водила машину еще не очень хорошо, тем не мене в тот раз я ехала быстро. Чудо, что не попала в аварию.

Мне долгое время пришлось идти пешком, но со временем я таки добралась до своего любимого места. Только тогда я дала волю своим слезам, ненавидя себя за панику, за отчаяние, и за то состояние, в котором оказалась.

– Что же меня ждет!? – спрашивала себя, но говорила громко, выговаривая каждую букву. Меня всю трясло и в голове кружилось. – Кто виноват, что я стала такой?! Почему я с рождения существую подобно привидению – все есть, но не могу к этому прикоснуться. Ведь я не слепая!

А вслед за яростью пришло и долгожданное спокойствие. Я вспомнила о Кристофе, и о тех чувствах, которые он во мне пробуждал. Я представила, что мне всю жизнь продеться заходить в комнату, впадать в непонятный сон, а потом несколько дней мучится от непонятных болей.

Не смогу, – прозвучало в голове. А неподалеку такая темная и страшная река… и болото, и лягушки, и успокоение.

Говорят, утонувшая молодая девушка превращается в лесную нимфу. Она становиться обитательницей леса и может не волноваться о человеческой судьбе – пустой и бессмысленной. Разве есть в этом миро что-нибудь важнее спокойствия?

Я напевала непонятную мелодию о северных ветрах, ступая сначала в липкое болото, чтоб потом добраться до воды, и была абсолютно спокойна…

– Даже не думай об этом.

Этот резкий голос мог принадлежать только одному человеку, но я никак не ожидала услышать его сейчас, ночью, когда уже попрощалась с жизнью.

– Скажи мне, кто ты, и я вернусь, – довольно быстро сообразила я. – Тебе даже не придется портить дорогую обувь.

– Почему ты так уверена, что я захочу тебя спасать?

Я задумалась, а потом, осторожно подбирая слова, начала говорить:

– Ты был моим кошмаром на протяжение восемнадцати лет. Ты не предупреждал, когда придешь, и я все время пребывала в состояние ожидания, а когда таки приходил, то испытывала ужас. – Я сделала паузу, понимая, что хочу ему все это сказать, и заговорила смелее:

– Когда я тебя вижу, мне становиться страшно. И мне не хочется прожить всю жизнь, ожидая прихода человека, про которого ничего не знаю, но которому позволено в любое время заходить ко мне в дом, в комнату… и…

Все это время я делала мелкие шажки, в то время как он продолжал стоять на месте. Я видела его нерушимый высокий профиль, и даже успокоилась – теперь меня никто не сможет догнать. А скоро и обрыв.

– Тогда сделай это, – прозвучал его спокойный голос. – Поскольку я не должен тебя спасать, тогда прыгай. Возможно, так будет лучше.

И я почти прыгнула…

Глава третья

Глупо верить в сказки – это я усвоила еще в детстве. Тем не менее, находя успокоение в его объятиях, я почти поверила, что обо мне позаботятся. На какой-то миг я забыла обо всем, и мой язык уже не слушался.

Послушно находясь у него на руках, я начала медленно шептать, не уверенная, что он меня услышит:

– Мои подруги всегда говорили, что ты очень красив, но я их никогда не понимала. В тебе нет ничего привлекательного, от тебя веет страхом, и мне горько признавать, что это мой страх. Тебе, должно быть, приятно понимать, что тебя так сильно боятся, ты ведь тоже человек, тоже должен где-нибудь жить, пить, иметь друзей. Ведь тебе не чужды человеческие чувства… Хотя нет, не так… помнишь тот праздник, когда мне исполнилось пятнадцать. Помню, после твоего ухода я упала с лестницы, и когда меня спрашивали, как это случилось, я отвечала, что мне привиделся твой призрак, который находился у моих дверей… ты сволочь, мне не верили, но ты и вправду там был… нет…

Он бросил меня на холодную липкую землю, не побеспокоившись облегчить удар. Мое прекрасное платье, созданное по всем правилам шика, было окончательно испорчено, а на бедре вскоре выступил синяк. Мои глаза даже ночью четко мерцали огнем ненависти, а он просто отошел в сторону и проговорил равнодушно, высматривая что-то в водной мгле:

– Закончиться скоро твоя сладкая жизнь, Снегова. Попадешь под управление моей семьи, а уж мы точно разберемся, что с тобою делать. – Он бросил в воду камушек, который неизвестно как попал к нему в руки, и подошел ко мне, помогая встать. Я приняла помощь. – Будешь полы драить, фарфор чистить, и мне уже не придется носится за тобой, будто ты что-то большее, чем просто человек. Я наконец-то буду свободен от наблюдения за тобой…

Он говорил так устало и обреченно, но в то же время так зло, что я не нашлась с ответом. Что можно ответить, если толком не понимаешь вопроса?

– Я устала, – произнес мой хриплый и моментально простуженный голос. – Делай что хочешь, но отвези меня домой.

Кристоф хмыкнул, а потом наклонился к моим глазам.

– Рано еще.

– Что рано?

– Рано еще делать, что хочу. Сначала дело, а потом отдых.

В тот момент мне было дурно, и я очень плохо соображала. Когда же до меня дошло то, что должно било дойти, я только вздохнула и очень мудро, как мне казалось тогда и кажется сейчас, произнесла:

– Я от тебя устала, веришь? Ты хочешь казаться умным, а на самом деле просто не способен найти хорошую отговорку, чтоб не казаться ненужным в моей жизни. Твое равнодушие всегда пугало, но еще больше я боюсь твоего лица. Ты ведь знаешь, что у тебя пустые глаза? – И, не давая ему возможности ответить, крикнула:

– Отвези меня домой! Я замерзла, и спать хочу!

Едва заползая в салон машины, я заснула. Вот как закончился мой выпускной вечер.

А проснусь я в своей теплой кровати, укутанная в мягкую пижаму, правда во вчерашнем белье, которое так не подходило к удобной ночной одежде, и еще долго буду терзаться мыслями, кто же отнес меня в спальню и снял грязную одежду.

Но это только цветочки по сравнению с тем, что было потом…

** ** **

Едва окончив школу, я начала требовать у родителей отдельное жилье. Привыкшая к их безучастию в моей судьбе, я была уверена, что проблем с переездом не возникнет, скорее наоборот, будут рады избавиться от непутевой дочки. Но мне преподнесли сюрприз – и мать, и отец настаивали на том, чтобы я осталась жить с ними. Вот только поздно они проявили заботу – в то время мне уже было наплевать на их мнение. Но уступить таки пришлось…

Он без спроса ворвался ко мне в комнату – впервые злой, лишенный равнодушия. Я, еще не отошедшая от шока, попятилась к стенке, поскольку испугалась того чудовища, которое так мало напоминало человека.

– Собираешься? – спросил уж очень любезным тоном.

– Как видишь, – ответила громко, теснее прижимаясь к стене.

Он это увидел и уж совсем не равнодушно, очень медленно заметил:

– Да ты, небось, меня боишься?

– С чего ты взял? – И я отхожу от стены, хотя сердце выстукивает быстрые мелодии Бетховена.

Он сделал шаг, еще шаг, оказался почти рядом. Коснулся шеи, и я смогла услышать свой быстрый пульс.

– Если б ты только знала, как надоела мне за эти восемнадцать лет. Я бы с радостью от тебя избавился, вот только для сестры ты есть последняя надежда, и я не позволю ее лекарству так легко погибнуть.

– Я не собираюсь…

– Да если б ты знала, сколько раз я тебя спасал от смерти, ты бы молчала. Ты буквально притягиваешь неприятности, глупая девчонка.

– А Валера? – спокойно спросила я, хотя сердце до сих пор бешено стучало от страха. – Мой парень, бывший парень… Этот тоже был для меня опасен? Ведь сейчас он, если не ошибаюсь, в больнице с серозными повреждениями. Эго избили прямо ночью в его комнате, а он только и шепчет что-то о чудовище?

Кристоф отошел от меня на несколько шагов, по-хозяйски осмотрел все вещи, аккуратно уложение прислугой в коробки, и сказал:

– Через три дня ты уедешь. – Он обернулся, чтоб увидеть мою реакцию, но я молчала. – И предупреждаю, с собой тебе позволено взять только самое необходимое. – Он ткнул ногой небольшую коробку. – Собери сюда все необходимое и во вторник жди моего приезда. И хорошенько подумай, прежде чем укладывать всякую ненужную дрянь…

– И куда ты меня отвезешь?

Он улыбнулся.

– Думаю, пришло тебе время поговорить с твоим отцом. Скажи, что я приказал, и он все тебе расскажет.

Кристоф обернулся и медленно вышел из комнаты, оставляя меня наедине с глупыми мыслями.

Весь день я провела в своей комнате: смотрела в окно, наблюдала нежные осенние танцы яркой листвы, пыталась уснуть, и только вечером решилась выйти ужинать.

За столом торжествовало уныние. Моя семья как будто предчувствовала беду, и с моим приходом ощущение холода только усилилось. Я села, уложила на колени полотенце, и начало ждать, пока «родные» не начнут разговор.

Посмотрела на свою мать, на ее крепко сжатые губы, на отца, ковыряющегося в тарелке, на старшую сестру, и лишь потом на Татьяну, которая даже не улыбнулась.

Сегодня я узнаю что-то важное, – пронеслась серьезная мысль в несерьезной голове.

Выждав для приличия несколько минут, отец заговорил:

– Сегодня к тебе приходил Кристоф? – Тишина за столом усилилась.

– Да, – спокойно ответила я. – Он приходил.

Молчание. Наташа склоняет голову, и я понимаю, что ей уже давно рассказали то, во что не посвятили меня.

– Но ведь он уже приходил в этом году два раза.

– Знаю.

– И чего хотел?

Я посмотрела отцу в глаза – как же эти глаза походили на мои – темные глаза семьи Снеговых. Меня очень испугал страх, который эти глаза даже не пытались скрыть.

– Сказал, что во вторник я должна уехать вместе с ним.

Рука матери задрожала, и вино, которое она хотела выпить, пролилось на красивую скатерть.

– Как!? – воскликнула она. – Так быстро?!

– А вот это ты мне и объяснишь, мамочка, быстро ли? – Я посмотрела ей в глаза, ожидая увидеть в них что-то новое. – Он сказал, что сегодня вы мне расскажете правду – это его приказ. Давайте же, объясните, почему ко мне в комнату всю мою жизнь вламывался незнакомый человек, который никогда не меняется и который хочет меня забрать неизвестно куда?

Я засмеялась, не желая показывать боль. Если б я знала все, что они мне расскажут, раньше, уже давно убежала бы из этого дома, из этого города, в надежде, что меня не найдут. И пусть я бы умерла от голода, все же это лучше, чем все то, что случилось со мной потом.

Мой милый отец, заламывая руки, перенесся во времени почти на сорок лет назад, в тот день, когда, идя по улице, встретил очень необычного человека. Этот человек был очень богат, но странностей – как казалось моему отцу – имел столько же, сколько и денег. И этот человек предложил Ярославу Снегову сделку, которая и обрекла меня на проклятую жизнь.

– Так вот почему вы меня так ненавидели! – устало произнесла я, откидываясь на спинку кресла. – Вы знали, что за мной придут, и не хотели привязываться. Вы даже как родную меня не воспринимали, только как плату за роскошную жизнь.

Моя старшая сестра молчала. Я посмотрела на нее и улыбнулась.

– Ты тоже знала. Знала, и ничего мне не сказала. Вот почему никто не обращал внимания на мои слезы, когда приходил Кристоф, вот почему никто не любил… Получается, что я, фактически, их собственность!

Меня осенила последняя догадка, которая больно кольнула мое тело… и сердце. Я скоро умру. Отдам свою кровь, и умру, спасая неизвестную мне вампиршу.

– Я вам никогда этого не прощу…