Текст книги "Наперекор богам (СИ)"

Автор книги: Марина Андреева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Котёнок… как же нежно теперь звучит это слово! Где-то внутри аж тепло разливается. И как хорошо, что не ребёнок, ведь я так боялась всех этих описываемых молодыми мамочками ужасов: схватки, роды, разрывы… брррр… А котятки… они ведь такие крохотные! И фигурку не испорчу, и рожать явно проще будет.

Продолжая отгонять страхи, ощущаю, как просыпается жажда жизни, и слёзы давно уже отступили, но открывать глаза я не решилась. Вражина то рядом, ближе некуда. И раз не убил, то что-то ему нужно. Вот только вряд ли это что-то мне понравится.

Тем временем мой похититель не слишком осторожно, словно мешок с картошкой, сбросил меня на землю. Лежу. Проклиная всё на свете за то, что потеряла слух. Если удастся сбежать, его, то есть слух, вернут, я абсолютно уверена, что ушки мои залечить в этом мире не проблема, но именно сейчас мне его о-о-очень не хватает.

Приоткрываю осторожно один глаз. Рассвет уж занялся и видимость получше, но в поле зрения нет никого. Значит он сзади. Стоит шевельнуться, и… так страшно вновь становится. Лежу, затаив дыхание, и жду чего-то, а это что-то всё никак не наступает.

М-да уж, ситуёвина из разряда: «Спасение утопающих – в руках самих утопающих». Сходя с ума от безысходности, устав от бездействия, решила сделать хоть что-то, то есть создать портал поблизости от папы. Если магия уже не блокируется, то... Конечно же, я не акробатка, чтобы из положения лёжа вмиг очутиться в положении стоя и заскочить внутрь. Но теплилась надежда, что, заметив портал, из которого никто не выходит, отец заподозрит неладное и сам в него войдёт.

Вспыхивает спасительное синее пламя, напрягаюсь, готовясь к прыжку и... чья-то сильная рука хватает меня за лодыжку. Брыкнулась, да куда там! Обращаюсь, выскальзывая из захвата и столкнувшись на входе с оправдавшим мои надежды отцом, клубком влетаю в спасительный портал. И даже моя пофигистичная кошатистая натура вдруг ощущает болезненный укол совести: я-то теперь здесь, а он где-то там, и скорее всего это небезопасно. Приходит понимание: если с папой что-то случится, я себе этого не прощу.

И вот тут… то есть там, куда перенеслась, а очутилась я почему-то в замке Винд-Арконте! Так вот, прямо здесь ощущаю жуткую боль и неосознанно обращаюсь в своё человеческое тело. А боль не отступает. Схватившись за низ живота, больно ушибившись локтем, под непонимающими взглядами бывших мужа, свекрови и этой сучки – Морганы, позорно падаю на пол. Из вмиг пересохшего горла вырывается то ли стон, то ли крик. Я его не слышу, но понимаю, что ору. От невыносимой тянущей боли уже круги радужные расплываются перед глазами.

Вокруг моей распростёршейся по полу тушки кто-то носится. Вижу шевелящиеся, явно что-то говорящие губы склоняющихся ко мне существ. Звука по-прежнему нет, зато есть боль. Жуткая, всепоглощающая! Господи, неужели это и есть те самые, как я наивно полагала – лёгкие роды? Я же сдохну сейчас!!!

Чьи-то руки подхватывают моё тело. Тело сводит судорогами. Мир плывёт перед глазами. И вдруг понимаю, что меня просто куда-то несут. Вот и знакомая до боли спальня. Кровать, на которой когда-то… ох… как же больно!!! Мать же вашу! Чувствую, что кто-то стягивает с меня брючки. И перед глазами появляется взволнованное лицо Элифана. Становится легче. Боль притупляется, уходит на второй план.

Как-то сразу забылось, что мы уже не вместе. Ведь вот он – рядом! И тут же на его плечи ложатся ухоженные наманикюренные пальчики и… руша идиллию, собственническим жестом отстраняют. Передо мной появляется Моргана. Забота на лице могла бы ввести в заблуждение, если бы не выражение глаз. Судя по движению губ, она что-то шепчет, но я не слышу. Молясь, чтобы эта змеища не навредила малышу. И тут… заставляя забыть о ведьме, да и вообще обо всём, начинается новый приступ.

Сколько я металась в агонии – не знаю. Но в какой-то миг ощутила, как где-то там, внизу, словно что-то выскользнуло и… тело вмиг расслабилось, боль ушла. Чьи-то руки нежно касаются внутренней поверхности измученных судорогой бёдер. Открыв глаза стараясь сфокусировать зрение на окружающем, кажущемся неимоверно ярким, пространстве.

В поле зрения появляется ласково улыбающийся Элифан. Присаживается рядом. Моргана, конечно, тут как тут. Сердце на миг сжимается от далеко не физической боли, но бесконечно любимый мужчина попросту отталкивает ведьму прочь и протягивает ко мне сложенные лодочкой ладони, а в них, слепо тыкаясь носиком явно в папины (!) пальцы, лежит крохотный, со слипшейся мокрой шубкой, КРЫЛАТЫЙ комочек.

Осторожно беру малыша в руки, и такое непередаваемое счастье накатывает. Чувствую, как наиглупейшая улыбка расползается по лицу, но бороться с ней нет желания. И вдруг в душу закрадывается страх, а проклятый слух всё не возвращается, и спросить ничего не могу, даже если объяснят, утешить попытаются – не пойму. А подумалось вот о чём: если малыш, а я почему-то чувствую, что это мальчишка, так вот, если он сразу котиком родился, то сможет ли человеческий облик принять?

А Элифан, упорно игнорирующий все попытки своей пассии оттащить себя от кровати, аккуратно расстёгивает пуговки на моей блузке, совершенно бесстыдным образом обнажая мою грудь. Осторожно подталкивает ползающего где-то в районе моей шеи малыша, и он… о чудо! Кроха, ткнувшись носиком в сосок, превратился в сверкнувшего ясными голубыми глазами младенца!!! И тут же, без посторонней помощи, зажмурившись от удовольствия, жадно зачмокав, присосался.

Ощущение было странное, но однозначно приятное. А то, что Элифан, держа меня за руку и нежно улыбаясь, наблюдал за крошкой, казалось невероятным, сказочным подарком судьбы. Вот только метеором выскочившая из спальни Моргана навела на грустные мысли: приворот-то я так и не сняла. И проявление тепла, нежности и ласки со стороны любимого, скорее всего объясняется любовью к детям.

Малыш, наевшись, вполне самостоятельно и даже держа головку, что вообще невероятно, сполз с моей груди и, по кошачьи свернувшись клубочком между мной и Элифаном, судя по приподнявшимся бочкам – вздохнул, закрыл глазки и, едва ощутимо дыша, задремал. А его папа, по-прежнему не отпуская моей руки, переводил взгляд со сладко спящей крошки на меня и обратно, его губы шевелились, что-то говоря, но как я ни напрягала слух в окутывающей меня звенящей тишине, так ничего и не разобрала.

– Я ничего не слышу… – боясь разбудить кроху, говорю, и заметив непонимание в любимых глазах, поясняю: – Демон оглушил.

Элифан тут же, осторожно приподняв малыша, передал его в руки безумно счастливой маркизе, подхватил моё, кажущееся в его сильных руках невесомым тело и понёс в ванную. Всё то время, что набиралась вода, он не отпускал меня из своих объятий. Я, если честно, была вовсе не против.

Нос уловил знакомый и до ужаса тошнотворный запах целительного бальзама. Кожи коснулась показавшаяся слишком горячей вода и, хотя я знала, что будет больно, но всё же, не сдержав вырвавшийся крик, изогнулась дугой и оказалась полностью погружена в воду.

И тут же пришло облегчение. Больше ничего не болело! Совсем! И даже стал слышен звук колеблющейся после моего бурного погружения в ванну воды. Выныриваю. Вдыхаю отвратительно пахнущий воздух. Открываю глаза, встречаюсь с полным нежности взглядом, и тут снаружи доносятся какие-то крики. Дверь в ванную резко, словно от пинка распахивается, и на пороге появляется отец… с истекающим кровью, неимоверно истерзанным Артоном на руках!

Я сама не заметила, как забыв о приличиях и собственной наготе выскочила из благотворных объятий целебной воды, освобождая место для того, кто из-за моей прихоти мог лишиться жизни. Или не мог? Как вообще это с богами происходит? Они бессмертны или?

Отец, сорвав с пострадавшего остатки истерзанной демоном одежды, уже начинает погружать его в воду, а Артон, вдруг громко застонав, приоткрыл затуманенные болью глаза и потянулся ко мне. И так стыдно стало. Элифан тут же набросил на меня огромное пушистое полотенце и подойдя сзади, нежно обнял.

Стою между двух огней. Между, казалось бы, вновь обретённым счастьем и по моей вине едва не погибшим богом. Не смея отказать раненому в такой малости, желая придать ему сил, слегка отстраняюсь от любимого, прикасаюсь к протянутой ко мне руке. Артон в очевидном приступе боли со стоном закатывает глаза, разжимает кулак и… мою ладонь и пол под нею ярко освещают рассыпавшиеся полыхающие огнём цветы…

Стою, не в силах ни слова сказать. Вокруг воцаряется какая-то гробовая тишина. Глаза застилает пелена слёз. Он не бросил их там! Даже умирая, не бросил! Он же не знал, что я передумала. И ему совсем ни к чему, чтобы я приворожила Элифана. Но он сберёг и отдал их мне! Он сделал это! Этот поступок сказал о многом. Или я просто нафантазировала?..

Послышался всплеск воды. Хриплый, глубокий вдох. И совсем неожиданное:

– Катя, сними кольцо, – голос Артона.

Протирая так и не собирающиеся нормально видеть из-за набежавших, но так и не пролившихся слёз глаза, недоверчиво смотрю на него. Он что, так шутит? Забыл, что я уже однажды пыталась это сделать? А он уже сидит в ванне, вполне себе целый, но очень усталый и указывает взглядом на всё ещё протянутую руку, где сверкают огнецветы, мол, давай. Попробовала. И… о чудо! Стоило прикоснуться и кольцо соскользнуло! Со звоном покатилось по усыпанному всё теми же цветами полу.

– Береги её, – явно обращаясь к стоящему за моей спиной мужчине, добавил мой уже… пусть и не долго, но бывший муж.

Глава 7 Возрождение любви

Вокруг воцарилась тишина. Обнимающий меня Элифан пытается вывести меня из ванной комнаты. Да какое там! Я упёрлась. Нет, не из-за того, что покидать общество обнажённого Артона не хотела, просто не могла глаз оторвать от рассыпавшихся по полу, добытых очень дорогой ценой огнецветов.

– Цветы соберите, младший лорд, – донёсся с потолка голос догадливого и вездесущего духа, и меня в тот же миг отпустили.

И вот у моих ног ползает Элифан и, в невесть откуда взявшуюся плошку, собирает крохотные светящиеся цветочки. Затем его руки осторожно касаются моих, бережно ссыпая с моей так и оставшейся протянутой ладошки огнецветы.

Осознав наконец-то, что драгоценному трофею теперь ничто не грозит, вышла из ступора. С благодарностью приняв подношение, послушно топаю, увлекаемая любимым в сторону спальни, откуда доносится умильное улюлюканье, и на сердце становится так светло…

Стоило войти, как светящаяся улыбкой, кажущаяся сейчас вообще восемнадцатилетней девчонкой, леди Анджея осторожно протянула мне розовощёкого карапуза. Прижимаю бесконечно дорогое, любимое, родное… и самое-самое близкое сердцу существо к своей груди.

Экий богатырь! Тяжёленький… С облегчением думаю: «Хорошо, что он появился на свет в своей второй ипостаси, иначе бы… у-у-у…» А ведь в противном случае порвало бы меня как тот Тузик грелку, ибо кроха-то совсем не крохотная, кило на семь тянет точно! По-моему это, мягко говоря, многовато.

Сияющие голубые глазки не по-детски серьёзно взирают на меня, перемещаются на лицо опустившего голову на моё плечо Элифана, и на… кстати совсем непохожей на сморщенных новорождённых, которых я видела в интернете и по телевизору, милой пухлощёкой мордашке расцветает улыбка, в которой приоткрываются губки… и…

– Господи!

По спине мороз пробежал. По всему телу мурашки. И внутри всё куда-то опустилось. «И я… я ЭТО родила???» – бьётся в голове паническая мысль. Забыв, как дышать, взираю на…

Повезло, что в это мгновение всё так же стоящий за моей спиной и упирающийся подбородком в моё плечо Элифан, обнял нас с малышом, ну и… в момент испытанного мной шока поддержал едва не упавшего на пол… монстрика. Инстинктивно прижавшись к сильной мужской груди, с ужасом смотрю на порождённое мной нечто. И да, мне страшно! А он – вот он! Прям возле моей груди.

Тихо так оседаю… Нет, не в обморок, это я так папашу с… вот и не знаю даже, как это существо обозвать. В моей памяти такое никак не классифицируется. «Спокойствие, Катюха! Спо-окойстви-ие… Спокойна я, блин!!!» Не быть мне Кашпировским, а жаль, сейчас оче-е-ень бы пригодилось. Так… вдох-выдох. Надо прийти в себя и разобраться в собственных противоречивых чувствах. Вот потому я и сползаю вниз, сбегая из объятий придерживающего в своих руках ребёнка мужчины.

Но это всё философия, а сейчас… сейчас, осторожно отхожу от ничего не понимающего Элифана. Слышится скрип приоткрывшейся двери, и комнату оглашает яростное шипение! В шоке смотрю на мгновенно оскалившегося сыночка. Оглядываюсь по сторонам. Хм… а шипел-то не он! И даже не подозрительно робко вошедшая в спальню змея по имени Моргана, ну, собственно, и не я… ловлю обращённый к маркизе взгляд Элифана. Упс! Это Анджея так гневается? Офигеть! А с виду такая милашка. Ну и семейка… куда я попала…

– Ты! – припечатывая одним словом к хлопнувшей за спиной вошедшей двери, выкрикивает маркиза. – Ты… приворожила моего сына, твар-рь! – уже рычит она, а я… я теперь стараюсь держаться и от неё подальше.

Стоит признать, змеища поступила вполне ожидаемо: развернулась и в попытке сбежать толкнула дверь… ещё раз… потом ещё, и осознав, что та не откроется, привалилась к ней спиной и с ужасом уставилась на хозяйку замка. А Анджея с подозрительно сузившимися зрачками, слегка склонив голову набок и хищно облизывая губы, медленно, но верно подступает к ней.

«Мамочки!!! Кажется, сейчас здесь произойдёт смертоубийство…» Смотрю на Элифана, а тот совершенно не обращает внимания на происходящее, знай себе сюсюкается с… блин… При одном взгляде на сына внутри одновременно и нежность с теплом разливается, и мороз по телу.

Как, интересно мне знать, я должна реагировать, если рождённый мною же от силы час назад младенец, расплываясь в обольстительной улыбке Чеширского кота, обнажает… нет, не розовенькие дёсенки! И вовсе не мультяшные чеширские! У того-то они были вполне человеческими. А самые настоящие кошачьи зубы! Возможно ещё молочные, беленькие и явно жутко острые клыки и всё прочее к комплекту прилагающееся! Вспомнилось как я его кормила… и вновь холодок по спине пробежал. А от двери опять раздаётся шипение. Кидаю взгляд туда…

– Ох! Ёпрст… – неожиданно очутившись в положении «сидя на полу», выдыхаю.

Вот вроде я давно уже не обычная, витающая в облаках студентка экономического факультета, и многое повидала, но это! Не зря, ох не зря, я Моргану змеёй-то прозвала, прям как чувствовала. Нет, змеёй в прямом смысле слова она не была, но её близкой родственницей – точно!

Так вот… возле двери, свив кольцами длинный и нервно подрагивающий, покрытый яркой лимонного оттенка чешуёй хвост, «стояла» всеми любимая в гимназии магистр любовной магии! И не узнать её было невозможно: верхняя часть тела, начиная от талии (и кстати – оголённая!), выглядела абсолютно по-человечески и принадлежала именно Моргане.

Встревоженный моей реакцией Элифан обернулся к двери, казалось он лишь бровью повёл, да губы слегка шевельнулись, а ту самую дверь, едва не слетевшую с петель, вместе со змеищей вынесло из спальни. Послышался далёкий удар об стену, грохот падающего тела.

– Перестарался ты, сына, – уже вновь ставшим спокойным голосом молвит маркиза и выходит из спальни.

И вокруг воцарилась тишина. Сижу, нервно кутаясь в полотенце, и как зачарованная смотрю на валяющееся в конце просторного, метров двадцати в длину зала, вновь обрётшее человеческие формы тело. Неожиданно раздался треск, и обзор закрыла со скрипом повисшая на одной петле дверь.

«М-да… я когда-нибудь привыкну ко всему этому?» – думаю, и тут Элифан, подхватив меня за локоток, отрывает от пола и… вручает его!!! Господи, как дальше жить-то если я собственного дитя теперь боюсь? Почему, ну вот почему тот факт, что он котёнком родился, меня совершенно не напрягает, а вот звериные зубки у младенца… А малявка, словно специально, начинает тянуться к груди.

Закрыла глаза, стараясь не смотреть на то, что у меня в руках. Те самые руки предательски дрожат, мысли разрываются между желанием отбросить монстрёныша и неожиданно всколыхнувшимся и почти задавившим страх материнским инстинктом: желанием прижать к груди, приласкать.

Перед мысленным взором появляется картинка: невинно тянущиеся к моей груди губки приоткрылись, обнажая хищно оскаленные зубки, и… кажется, я даже услышала хруст разрываемых тканей. Для полной достоверности только боли не хватает. А вместо этого… не поверив ощущениям, открываю глаза и в шоке взираю на представшую картинку: из образовавшейся в полотенце прорехи (то есть треск ткани реально был!) торчит та самая часть моего тела, к которой с самым невинным видом, умильно посмактывая, и присосался малыш.

– Сразу видно – мужик! – с гордостью в голосе прокомментировал действия сына Элифан. – Лёгких путей не ищет, на компромиссы не идёт. Только прямо к цели, – в голосе мужчины проскальзывают знакомые, греющие душу мурлыкающие нотки.

Страх отступил. Чувствую, как на моих губах расцветает улыбка. Отрываю взгляд от своего маленького чуда, встречаюсь с полыхающими страстью голубыми глазами, а они… весьма красноречиво указывают на малыша, затем на дверь, и многозначительно та-а-ак окидывают меня раздевающим взглядом.

И я… я затаив в предвкушении дыхание, жду. Жду, когда же насытится малыш, и тону в этих бездонных голубых озёрах. Ощущая, что от охватившей вмиг слабости ноги вот-вот подогнутся. Такое счастье накатывает… но вдруг вспоминается, что хоть в ванной и подозрительно тихо, да и на шум никто оттуда не вышел, но вдруг отец с Артоном всё ещё там. Да ещё и взгляд на поломанную дверь падает, и понимаю: в этой комнате никакой личной жизни нам не светит. А тут ещё и из зала доносится голос маркизы:

– Элифчик, и что прикажешь с этим не желающим приходить в себя телом делать?

Всё очарование момента вмиг растаяло. Признаться, я не удержалась и всё же хихикнула, услышав домашнее прозвище моего… блин, вот и кто он мне теперь? Не суть. Потом разберёмся.

– Память подчистить и выкинуть на территорию гимназии, – не отрывая от меня взгляда, хрипловато отвечает Элифчик, блин…

И тут до меня доходит, что потерять такой шанс на месть, пусть и не за себя, ну или не только за себя, я не могу!

– Не-е-е… так дело не пойдёт, – передавая наконец-то насытившегося малыша отцу, извещаю и направляюсь туда, откуда слышен был голос маркизы. Отстраняю преграждающую путь, болтающуюся на одной петле дверь, и добавляю: – У меня перед ней должок завалялся.

Анджея удивлённо взирает на меня, а я – спокойно на всё ещё распростёртое на полу тело. Видать Элифан, силы не рассчитав, очень хорошо приложил змеищу о стенку, к слову та самая стенка тоже пострадала: местами трещинки пошли, и лепнина кое где на потолке даже пообсыпалась.

– М-да, теперь из-за этой стерляди ещё и ремонт делать, – говорю, в ужасе представляя, каких трудов это будет стоить.

– Не извольте беспокоиться, молодая госпожа, – извещает дух.

«Госпожа? Он сказал госпожа?» На всякий случай смотрю на свою руку, и прямо дежавю какое-то, как когда-то давно, почти в прошлой жизни, ведь такое уже было, тогда я так же в шоке обнаружила, что кольцо вновь на моём пальце. И когда только успело там появиться?

Раздаётся стон. Смотрю на начинающую приходить в себя Моргану. О да, детка, давай… это будет куда приятней, чем с твоим бездыханным тельцем. А в голове моей зреет коварный план скоропостижной мести.

– Быть Вам, леди Моргана, бессловесным поросёнком во веки вечные, пока чей-то нож или зубы не разлучат вас с этой свинской жизнью.

На месте недавно возлежавшей змее-леди появилась копия нынешней Гардариельки, и выдав душераздирающее, пронзительное: «Уи-и-и-и!!!», попыталась закатить глазки, имитируя обморок, да не тут-то было.

– И не надейся, что кто-то тебя пожалеет или расколдует. Никто, кроме меня! А я – никогда! – подхватывая невесомое тельце, обещаю и, создав портал, выкидываю змее-кроху в те самые посадки Артизы, где когда-то эта самая стерлядь бросила на волю судеб свой нынешний прототип.

– Не слишком ли это жестоко? – раздался из-за спины сдавленный голос маркизы.

– Это ещё мягко, – с совершенно неожиданным чувством удовлетворения извещаю, и случайно бросив взгляд в зеркальную стену, что шла по обеим сторонам зала, поразилась выражению собственных глаз и коварной, даже какой-то плотоядной улыбке, расплывшейся по моим губам.

Не успела я обернуться, как оказалась в крепких мужских руках. Сердце на миг приостановилось в испуге. От былой самоуверенности не осталось и следа. Глаза поднять страшно. Он же приворожён! Одно дело он отпихнул пассию во время моих родов, и кто знает, что им двигало в тот момент, когда вышвырнул, не рассчитав силы, из спальни. А вот как отреагирует на мой поступок?

Стою, вся сжавшись. Дышать даже боюсь. Элифан молчит. Судя по едва уловимым звукам, маркиза удаляется прочь, оставляя нас наедине, а мне страшно! Да-да! Вот он, любимый, родной и всё такое, да, каким-то чудом кольцо опять на моей руке, и дух назвал меня госпожой, но кто его знает?

– Малышка, – голос Элифана звучит тихо и нежно. – Прости…

Что??? Я ослышалась? Поднимаю голову, с недоверием смотрю в эти напоминающие синие озёра глаза, и понимаю, что начинаю тонуть. Окружающий мир словно перестаёт существовать, есть только я и он.

– Прости, я не должен был поддаваться её чарам, – нарушая идиллию, произносит он, и мне становится бесконечно стыдно, ведь он…

– Ты и раньше был околдован, – вновь опуская глаза, шепчу, и затаив дыхание, жду реакции.

– Тобой? Глупышка, – слышится смешок, – твоих знаний недостаточно, чтобы разрушить мою защиту, малыш.

– Не мной, Морганой, – честно признаюсь, и на душе самую чуточку, на полноготка, становится легче.

– Чушь это, малыш, – нежно обнимая, шепчет. – Ты в моё сердце запала ещё там, при первой встрече в зале приёмной комиссии.

Не веря своим ушам, смотрю на него, а он с улыбкой спокойно поясняет:

– Понимаешь ли, жена моя, – его губы легонько прикасаются к моим волосам. – Мой вид мало с кем совместим, и мы чувствуем себе подобных на интуитивном, животном уровне. Возможно именно потому ещё там я обратил внимание на бедную перепуганную превращениями девчонку. И потом, – нежный и до ужаса скоротечный поцелуй в губы, – Даже если Моргана и пыталась приворожить меня к тебе… хотя, убей меня, не пойму, зачем ей это?

– Отомстить хотела, – обретая вновь возможность дышать, хрипловато отвечаю. – Я же невестой верховного была.

– А-а-а!!! – на мгновение отстранившись, он торжествующе приподнял брови и завершил за меня: – Решила помучить? Думала, мне конкурент не по зубам достался, да?

Киваю. А что тут скажешь? Он и сам всё прекрасно понял. Только как он в итоге на это понимание отреагирует?

– Так вот, жёнушка, – вновь обняв и почти касаясь губами моего уха, шепчет Элифан. – К твоему сведению, наш вид не только мало с кем совместим в целях продолжения рода, нам не везёт ещё и в том, что без истинной и обоюдной любви зачатия никогда, ни при каких условиях не произойдёт. Делай вывод, милая. Я свой уже сделал.

Вновь поцелуй, но в этот раз уже более смелый. А я… я с мыслью: «Значит он меня действительно любит!!!» – уплываю в блаженство, но всё же… всё же мы в зале, куда в любой момент кто-нибудь может войти, а там, в спальне, сломана дверь и… слегка отстранившись, спрашиваю:

– Что мы делаем?

– Не поверишь, – шепчет и снова целует, – продолжаем размножаться…

И мой муж… м-м-м… как же приятно это звучит, в общем, в какой-то миг показалось, что я лечу, недолго, считанные доли секунды. Это Элифан, не отрываясь от моих губ, подхватил моё тело, и вот мы уже в спальне. И не важно, что дверь на одной петле болтается, и не страшно, что кто-то нас застанет в таком виде. Во всём мире есть только он и я, а остальное потеряло в этот момент значение.

Возле кровати меня осторожно поставили на ноги. Элифан, на ходу срывая с себя рубашку, вернулся к двери, придав ей положение, отдалённо возвращающее оной функциональность. А я так и стою, тупо любуясь его торсом. А затем…

Мир пошатнулся, поплыл, едва он снова начал целовать. В этот раз страстно, прикусывая мою нижнюю губу. Его руки уверенным жестом сбросили скрывающее моё тело, местами порванное, но чудом остававшееся на месте полотенце. Прикосновение к его обнажённому телу отозвалось усиливающейся волной тепла внизу живота и леденящими кожу мурашками на спине. Невероятная смесь ощущений была настолько приятной, что я не смогла удержать рвущийся наружу стон.

Элифан, не прекращая ласкать моё тело сделал шаг, заставляя меня ещё ближе подойти к постели. Моих ног коснулась ткань свисающего с неё покрывала. Его руки, не перестающие целовать губы, хриплое возбуждённое дыхание сводили с ума. Я тянулась к нему навстречу, словно жаждущий в пустыне к роднику, и пила, пила, пила эти головокружительные поцелуи, окружающий мир окончательно растворился в его голубых глазах.

Вновь ощущение полёта. Прикосновение к мягкой, но немного пружинящей перине, и в тот же миг разгорячённое страстью напряжённое мужское тело прижимает меня своим весом. Он срывает с себя брюки и снова целует страстно, настойчиво. Его рука касается груди, и я выгибаюсь ему навстречу, но он, словно издеваясь надо мной – не спешит, продолжая сводить с ума своей лаской. Окружающий мир взрывается фейерверками, плывёт и тает, остаются лишь ощущения и звуки: биение его сердца, и наше хриплое дыхание… а потом, он словно сжалился, и… в общем, я перестала что-либо понимать, окончательно растворившись в феерии чувств.

Сколько длилось это безумие, не знаю, и возможно мы не успокоились бы и до утра, но во время очередной прелюдии, возвращая нас на грешную землю, ну или вернее поднебесный остров, в дверь тихонечко постучали. Оторвавшись от моих порядком припухших губ и слегка отдышавшись, Элифан подхватил сорванное когда-то с меня полотенце, повязал на бедра и пошёл открывать. Я же, набросив на себя покрывало, с недовольством взирала на дверь, желая узнать, кто посмел нас прервать.

Послышался скрежет, треск и раздавшийся следом грохот явно известили о том, что всё ещё пребывающий в состоянии повышенного возбуждения супруг явно не рассчитал силы, и теперь вход в спальню не закрывало уже ничего! А за дверью, несколько смущённо прижимая к груди малыша, стояла маркиза. И мне та-а-ак стыдно вдруг стало! Вмиг забыв о возмущении, я бросилась к ней, забрала тут же начавшего искать грудь карапуза и, опустив стыдливо глаза, убралась обратно в комнату.

Элифан же наоборот куда-то пропал. Да мне было и не до него. В тот миг, когда детские губки коснулись груди, окружающий мир померк в ощущении абсолютного счастья. Насытившись, кроха тут же обернулся забавным котёнком. Кстати, вторая ипостась моего сына росла не по дням, а по часам. Ведь крохе от роду-то считанные часы, а он уже лупает умильными голубыми глазками. И топает уже вполне уверенно.

Вот уж спрыгнул… ну, спрыгнул – это, конечно, гордо звучит, скорее скатился с моих рук на кровать, в момент падения смешно раскрывал крылышки, словно пытаясь взлететь. Прошлёпал к сбившимся в кучу подушкам, свернулся клубочком и тут же засопел. А я залюбовалась этим чудом природы. Он казался самим совершенством. И кстати, шубка-то у него явно от меня – дымчатого оттенка.

Вернувшийся Элифан принёс мне одежду и позвал ужинать. Взглянула на часы: три часа ночи. Нормальный такой ужин, ничего не скажешь! Хотя поесть и правда пора, больше суток во рту и крошки не было. Оставлять задремавшего малыша одного было страшновато, но маркиза с полной уверенностью сообщила, что тот теперь спокойно проспит до утра, и я, косясь на сына, робко покинула разгромленную обитель страсти.

В трезвом уме мне удалось оценить причинённый окружающему интерьеру ущерб: по полу разбросаны обрывки одежды, балдахин с кровати сорван, прикроватный столик в щепки, ну а про дверь и так всё понятно. Тут ещё взгляд упал и на едва ли не проломленную стену в зале, вспомнилось что Моргана где-то в посадках Артизы, и так на душе приятно стало, так светло и хорошо, что в столовую я вошла с самой счастливой из всех возможных улыбкой на лице.

Стол был накрыт на четверых. Собственно, столько нас и было. Так к моменту, когда мы с Элифаном и маркизой входили в помещение, нас уже дожидался безумно довольный жизнью, судя по выражению лица, новоиспечённый дедушка. Стоило присесть, и я поняла, насколько опять голодна. Хотя и не мудрено, я же больше суток не ела, а за это время чего только не произошло, и да, магию тоже использовать приходилось, пусть и немного, лишь на купол, светляки и портал, но и этого достаточно.

В итоге я совершенно неприлично накинулась на еду. Благо никто особого внимания этому не уделил. И причиной тому стало живейшее обсуждение самого насущного в этот момент вопроса: имя нашего сына. У меня личных предпочтений по этому вопросу не было, я как-то совершенно не думала до вчерашнего вечера о детях, и соответственно об их именах тоже, а потому позволила выбирать мужу и его родне.

– Кайрон Ветреный, наследник маркиза Винд-Арконте, – с довольной улыбкой завершая долгий и оживлённый спор, произносит Элифан. – Неплохо звучит, не находишь, дорогая?

Устало улыбаюсь в ответ. В этот момент единственное, чего я хочу, это спать. Слава богам, муж это понял.

К нашему приходу дверь в спальню оказалась починена, в комнате наведён порядок. Возле окна стояли весьма габаритная колыбелька и кресло-качалка, в котором дремала знакомая уже седовласая гнома. Мы с ней однажды на кухне, помнится, встречались. Маркиза её вроде Арной звала…

– Няня Арна, – подтверждая мою правоту, с какой-то по-детски нежной улыбкой тихо воскликнул неимоверно обрадовавшийся при виде гномы Элифан. Та тут же подскочила и оказалась в объятиях мужчины кажущегося рядом с ней великаном. – Спасибо, что присмотрели за Кайроном.

– Кайрон, Кайрон, – словно перекатывая это слово во рту и пробуя его на вкус, несколько раз повторила гнома и резюмировала: – Хорошее имя. И благодарить не за что. Ты-то вырос давно, и я по малышам жуть как соскучилась, а он тако-о-ой милый, – тепло улыбнулась гнома. – Ну да ладно, пойду я. Спокойной ночи вам, и до завтра. Если что – зовите, – уже в дверях добавила.

И вот честно, я жутко хотела спать. Казалось, стоит коснуться подушки… ага, как же! Элифан успел прикоснуться ко мне раньше, и сон был забыт до рассвета, имелась лишь одна сложность: надо было контролировать себя, чтобы не дай бог не разбудить сына. Но мы с этой сложностью, не без труда, но справлялись, и возможно опять не остановились бы, но Кайрон завозился в постельке.

Взяв на руки сонно потягивающуюся кроху, я ощутила: всё, ещё пара минут без сна, и я просто потеряю сознание. Так почти и вышло. То есть до кровати-то я добрела, и даже находясь вполне в сознании, прилегла, уложив сына к себе на живот, и… заснула.