Текст книги "Отцеубийца"

Автор книги: Марина Александрова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

ГЛАВА 6

Старая знахарка Агафья дело свое знала. Принялась она лечить Романа травами, да кореньями, да странными приговорами, и стало отроку лучше становиться день ото дня.

Как-то раз, был Роман тогда еще слаб, болезнь еще не отступила, услышал он, как дверь отворяется, и в гридню входит кто-то. По всему видно, что человек пришел важный, поскольку сразу же смолкли голоса воинов, и в гридне повисла тягостная тишина.

– Здорово, воины! – раздался неприятный, резкий голос.

– И тебе добрый день, Сергий, – ответил Кирьян.

– Вот, пришел посмотреть, как разместились вы в новой гридне.

– Все хорошо, Сергий, гридня вышла на славу – светлая и просторная – куда лучше прежней.

– Оно и понятно! Лучшего леса не пожалел для вас пресветлый, милостивый наш князь! Благодарность ваша к нему должна быть безграничною! А вы, сукины дети, вместо этого драки устраиваете и по бабам шляетесь!

– Благодарность свою и преданность мы на поле боя с оружием в руках доказываем, – вновь ответствовал Кирьян. Более никто из гридней с Сергием не разговаривал – видать, не по чину было. – А что гридни временами потешиться не прочь кулачным боем, да женской лаской, то понять можно – живем-то один раз, да и то жизнь опасной стала – не ровен час татарье нападет – тогда уж обнимать будет не девка, а сыра земля.

– Что-то больно ты разговорчив стал, Кирьян, – зло сверкнул глазами Сергий. – Али думаешь, что раз сотником сделался, то теперь можно языку волю давать? Только я вот что тебе скажу: высоко взлетел – больно падать. Сегодня ты сотник, а завтра никто – пыль дорожная!

– А ты, Сергий, меня не пугай – пуганый я уже! Не ты меня в чин возводил, не тебе меня и смещать! Княжья воля и для меня, и для тебя закон!

– Ох, договоришься ты, Кирьян! – прошипел Сергий, но добавить ничего не смог. Он повернулся уж было уходить, но тут его взгляд уперся в лежащего на лавке Романа.

– А это еще что? – возопил он.

– Это, Сергий, не что, а кто. Отрок, зовут его Романом...

– Мне нет никакой надобности знать, как звать его. Я спрашиваю, что он здесь, в княжеской гридне, делает?

– Не серчай, Сергий, – уже гораздо мягче сказал Кирьян. – Болен сей отрок, боимся – Богу душу отдаст...

– А мне не наплевать ли на то, хвор он или здоров?! – закричал Сергий. – Чтобы сей же час его здесь не было!

Среди гридней поднялся ропот. Все они жалели Романа и от души желали ему выздоровления.

– Креста на тебе нет, Сергий! – сплюнул на землю Кирьян.

– Накажет тебя Господь за жестокосердие!

– А ты Богом-то меня не стращай! – вскричал тот в ответ.

– Послушай, тысяцкий, не бери греха на душу, – тихо попросил Кирьян, поняв, что криком от упрямого Сергия ничего не добьешься. – Пусть отрок останется здесь до тех пор, пока не оклемается, а там он уйдет...

– Придумали тоже! А вдруг из-за него мор какой начнется?

Что тогда? – вновь сорвался на крик Сергий.

– Об этом пусть голова у тебя не болит. Отрок тут не первый день, и до сих пор никто из гридней не захворал! Да и Агафья старая – знахарка, что Романа врачует, сказала, что хвороба эта не заразная...

Сергий огляделся по сторонам и, увидев суровые лица гридней, к нему обращенные, решил не будить в них ярость и сменить гнев на милость.

– Ладно, так уж и быть! Пусть остается здесь отрок до тех пор, пока не поправится настолько, что своими ногами уйти сможет. Но как только оклемается, чтобы духу его здесь не было! Не то я воеводе пожалуюсь, а уж он-то с вас шкуру спустит. И в первую очередь с тебя, – Сергий ткнул пальцем Кирьяну в грудь.

Кирьян поморщился от этого прикосновения, словно на грудь ему прыгнула липкая, мокроногая жаба, и нехотя кивнул головой.

– Будьте здравы, воины, – бросил Сергий и, резко повернувшись, вышел из гридни.

– Вот сволочь! – понеслось ему вслед.

Роман медленно шел на поправку, но, наконец, наступил день, когда он поднялся с лавки и самостоятельно выбрался на улицу. Там было холодно и ветрено, хлестал мелкий колючий дождь, усердно поливая продрогшую землю и омывая ветви деревьев, с которых торопились облететь последние бурые листья.

Роман постоял некоторое время на крыльце, но слабость еще сковывала его тело, а потому он поспешил вернуться в дом. Пора было приниматься за поиски дяди Ивана, пока не в добрый час не нагрянул снова тысяцкий Сергий и не накричал на гридней за то, что они по сию пору укрывают у себя отрока.

– Кирьян, скажи мне, а не знаешь ли ты дядьку моего, Ивана? – спросил Роман у сотника, который зашивал исподнюю рубаху, сидя у окна.

Тот бросил на отрока косой взгляд и промолчал.

– Али я обидел тебя чем, Кирьян? Почто ты молчишь?

– Сказал бы ты ему, Кирьян! Что парнишку томишь? – вмешался в разговор Петр.

Сотник отложил рубаху в сторону и повернулся к Роману.

– Не думал я так рано с тобой этот разговор заводить, да видно придется, раз сам спросил... Знавал я ране Ивана, храбрый был воин... Понимаешь, Роман, погиб твой дядька в нынешнюю весну. Пал от вражьей руки на Нерли-реке...

Такого Роман не ожидал. Чувство было такое, словно чем-то тяжелым огрели его по голове. Земля поплыла под ногами, на глаза навернулись жгучие слезы. Он, наверное, упал бы, если бы Кирьян вовремя не подхватил его и не посадил осторожно на лавку.

– Как же так! Что ж делать мне теперь?! – зарыдал в голос Роман. – Ведь, окромя него, не у кого мне просить помощи, не к кому податься!

– Не горюй, парень, что-нибудь придумаем! – попытался успокоить его Кирьян. – Не бойсь, на улицу мы тебя не выгоним, без опеки своей не оставим!

– На вас Сергий взъестся! – простонал Роман. – Не даст он вам спокойной жизни, покуда я тут!

– Да бес с ним, с этим Сергием! В конце-то концов, есть люди и поважней него! Как нибудь утрясем мы это дело! Если нужно, то к самому воеводе пойдем за тебя просить.

Тут Роман и вспомнил про попутчиков своих – странных монахов, про отца Федора.

– Кирьян, ты ведь многих людей из тех, кто к князю вхожи, знаешь? – спросил он.

– Ну, многих – не многих, а с некоторыми встречаться приходится.

– А не ведаешь ли ты часом что-нибудь о монахе одном – отце Федоре? Шел я с ним и еще двумя монахами сюда, в Переяславль. И говорил он мне, что идет к самому князю и в городе еще долго будет. Так вот, ежели бы мне монаха того сыскать, может, он бы и помог мне?!

Кирьян задумался. Морщил лоб, вспоминал, но под конец лишь покачал головой:

– Нет, не знаю я такого монаха. Чудится мне что-то знакомое в словах твоих, но вразумительного ничего в голову не приходит.

Роман понуро опустил плечи.

– Ладно, схожу я днесь сам к княжьему терему. Отец Федор велел его там искать...

– Что ж ты думаешь – княжий терем для странников вроде постоялого двора, что ли? – усмехнулся Кирьян. – Забудь ты своего монаха, мы и без него дело это как-нибудь уладим.

– Нет, я все ж-таки схожу, – заупрямился Роман.

На следующий день, с утра, Роман оделся в свое потрепанное платье и пошел к княжьему терему. Еле дошел – ноги подкашивались еще от слабости, и голова кружилась.

– Тебе чего, отрок? – спросил дюжий молодец-охранник, сторожащий вход в княжий терем.

– Мне бы отца Федора увидать! Нет ли его здесь часом?

– Отца Федора, говоришь... – охранник пристально оглядел Романа с ног до головы и, повернувшись, крикнул куда-то вглубь терема: – Степан, поди сюда.

На крыльцо тут же выбежал другой стражник.

– Чего, Яр? – спросил он.

– Сей отрок отца Федора спрашивает... – кивнул он в сторону Романа.

Степан посмотрел на Романа и перевел удивленный взгляд на Яра.

– Может гнать его, а?

– Я тебе дам гнать! Хочешь, чтоб тебя самого погнали? Ну-ка быстро доложи кому следует! – прикрикнул Яр на Степана. – Да поторапливайся, чтоб одна нога здесь, а другая там, понял?

Повторять Степану нужды не было, он уже скрылся в глубине терема. Возвратился Степан скоро, Роман не успел даже промокнуть под вновь начавшим моросить холодным дождем.

– Ну что? – спросил его Яр.

– Велел звать немедля, – полушепотом ответил ошарашенный Степан.

– Ну так веди его! Что встал как пень? Смотри, я тебе...

Не на шутку смущенный и испуганный Роман прошествовал вслед за Степаном по длинным коридорам княжьего терема мимо многочисленных дверей, возле каждой из которых стояла охрана. Наконец Степан остановился возле высокой двери, также охраняемой дюжим молодцем. Охранник Степана, видимо, хорошо знал, поскольку не сказал ни слова, позволив ему постучать и войти внутрь. Роман ступил за порог палаты вслед за Степаном. Палата была просторной и богато убранной. Посреди нее стоял высокий молодой человек, приветливо Роману улыбнувшийся. Лишь хорошенько приглядевшись, отрок понял, что перед ним не кто иной, как отец Федор. Только вот монашеская ряса бесследно исчезла, а был Федор одет в расшитый дорогой кафтан, штаны и добротные сафьяновые сапоги.

– Ну, что ж, здравствуй, Роман! – сказал Федор и крепко обнял отрока. – Я уж думал, что сгинул ты совсем! Где пропадал-то, бродяжья душа?

– Хворал я, – смутившись еще более прежнего, ответил Роман.

– Добрые люди, значит, приютили...

– Приютили, – согласно кивнул Роман. – Только вот теперь куда мне деваться – не ведаю...

– Что ж так? Али люди добрые перевелись?

– Добрые не перевелись, да злые завелись, – понурился Роман.

– Ты вот что, не темни, брат. Рассказывай толком, в чем дело? Где бедовал, с кем воевал?

– У гридней княжьих я обретался, – признался, наконец, Роман.

– Как же я про то не знал? – удивился Федор. – Так что, обижали тебя гридни?

– Нет, только тысяцкому Сергию я поперек горла встал! Велел он гридням прочь меня гнать. Насилу упросили они его дождаться, пока хворь от меня отступит.

– Та-ак! – поморщившись, как от боли, протянул Федор и добавил, как бы сам с собою разговаривая: – Говорил же я князю, что не того человека возвысил он! Не послушал он меня... Ну, ничего, я еще раз напомню! Гнать этого Сергия надо подале, не только от дружины княжьей, но и от самого Переяславля!

Роман онемел окончательно. Кто же этот странный человек, разгуливающий по лесам в монашеской рясе и смеющий указывать самому князю, как дела вершить?! Уж явно не служитель Божий и не смерд простой. Спросить, однако, об этом Федора напрямую Роман не решился.

– Ты не горюй, Роман! Мы тебя пристроим, – продолжал тем временем Федор. – Кстати, а нашел ли своего дядьку?

– Погиб он в честном бою, татары зарубили, – ответил Роман и снова тяжко вздохнул.

– Ну, ничего, ничего, не печалься, – Федор хлопнул отрока по плечу. – Дядьку я тебе, конечно, вернуть с того света не смогу, но и без помощи не оставлю. Ты подожди меня здесь, а я скоро вернусь.

С этими словами Федор вышел из палаты, плотно притворив за собою дверь. Однако через мгновение дверь вновь распахнулась:

– Ты, верно, голоден? – спросил Федор. – Сейчас прикажу, чтоб накормили тебя... И чтоб к моему возвращению все съедено было, а то ишь какой худой да бледный – заморыш прямо. Нешто не кормили тебя гридни?

Вступиться за гридней Роман не успел, так как дверь снова захлопнулась. Но одиночество Романа было недолгим. Вскоре в дверь постучали. Роман сидел ни жив, ни мертв, не зная, что делать. Но тут дверь открылась, и в палату вплыла белой лебедушкой девушка-служанка, неся блюдо с каким-то невиданным яством. За ней вошла вторая, третья... Вскоре весь небольшой столик был уставлен всяческими кушаньями, коих Роман раньше не то что не пробовал – не видел даже. Девушки, расставив блюда, исчезли так же тихо, как и появились, а Роман, в животе которого уже давно бурчало от голода, с жадностью набросился на еду.

После того как он насытился невероятно вкусными яствами, запивая их добрым вином, его разморило и потянуло в сон. Выбравшись из-за стола и оглядевшись по сторонам, Роман не заметил ничего подходящего для того, чтобы поспать, а потому забился в угол, опустился на пол и задремал.

Вернувшийся чуть позже Федор был поначалу очень удивлен, не обнаружив Романа в палате. Он выскочил в коридор и допросил стражника, но тот только непонимающе таращил глаза и твердил, что отрок из палаты не выходил, а он никуда не отлучался и потому не заметить, как тот вышел, никак не мог.

Федор вернулся обратно в палату и, оглядевшись уже более пристально, заметил в темном углу прикорнувшего Романа.

– Эй, отрок, вставай, – потряс Федор его за плечо.

Роман испуганно встрепенулся.

– К князю сейчас пойдем, – сказал Федор, и от услышанного глаза Романа стали большими и круглыми.

– Как? К самому князю? – пролепетал он. – К Александру Ярославичу?

– Ну, к кому же еще? – ухмыльнулся Федор, – К нему самому. Других здесь не водится.

Роман тотчас вскочил на ноги и пошел вслед за Федором.

... Князь Александр Ярославич Невский сидел на резной скамье и занимался делом дивным, непонятным и Роману доселе неведомым. Рядом с ним на той же лавке сидел молодой воин, а между ними размещалась чудная доска, разрисованная черными да белыми квадратами вперемешку. На доске стояли резные фигурки, и князь с воином, глядя на доску в состоянии крайней задумчивости, время от времени их передвигали. При этом вид у обоих был настолько серьезный, что Роман встал в дверях, не желая идти дальше, и только после того, как Федор подтолкнул его, робко подошел к князю.

– Вот, князь, – сказал Федор, кивнув в сторону окончательно заробевшего Романа. – Это и есть тот самый отрок, за которого я хлопочу.

Князь внимательно оглядел Романа. Тот же, в свою очередь, рассматривал князя. Совсем не таким представлял его себе Роман. Думал он, что князь Александр должен быть лицом зело суров, а он, наоборот, улыбчивым оказался и вовсе не страшным.

– Ну-ка, подойди ближе, – приказал князь Роману.

Тот послушно приблизился.

– Сказывал мне Федор, что остался ты один-одинешенек на свете белом?

– Нет, пресветлый князь, – возразил Роман, – мать у меня жива, ее татары угнали...

Князь перевел глаза на Федора, который расположился на лавке, что стояла рядом.

– У каждого человека вера должна быть, князь, – тихо сказал Федор. – С ней-то и горе вполгоря...

– Ну, что ж, ладно... Тем лучше, что мать жива... Понял я, что не хочешь ты обратно в деревню идти? Да коли и хотел бы – второй раз уж так может и не повезет тебе, опасно очень – кругом вороги.

Роман робко кивнул.

– Так вот, Роман, желаю я, чтобы ты стал моим отроком! – неожиданно сказал князь.

Роман задохнулся от волненья, хотя не совсем понял слова князя.

– Это значит, что со временем, когда возмужаешь ты и повзрослеешь, наберешься воинской мудрости, станешь дружинником. А пока будешь при мне находиться, выполнять мои поручения.

Роман совершенно растерялся.

– Благодари князя, Роман! – шепнул на уху отроку Федор, – великая милость выпала тебе, великая честь!

Роман был настолько взволнован, что и не помнил, как пал на колени, как целовал княжью руку, унизанную дорогими перстнями.

– Заступника своего благодари, – ласково сказал князь. – Много чем я обязан ему, оттого и отказать ни в чем не могу, – и, видя смущение Федора, рассмеялся. – Ну, ладно, иди теперь. Ходатая своего преданностью отдаришь, да и обо мне не забывай. Служба твоя с завтрашнего утра начинается, где жить будешь, тебе покажут.

Роман уже собирался выйти за дверь, когда его окликнули.

– Что, Роман, неужто со мной ты так и не поздороваешься?

Сказал это тот самый воин, что сидел рядом с князем. Роман недоуменно оглянулся на Федора – видел он воина в первый раз в жизни и такого нежданного дружелюбия объяснить никак не мог.

Федор ничего объяснять Роману не стал. Он стоял возле дверей и улыбался. Воин посмотрел на удивленное лицо Романа и тоже разулыбался. И тут Роман понял все. Да, он знал этого молодого воина, только тогда он выглядел совсем иначе – его молодость скрывали длинные седые волосы и окладистая борода, его лицо тогда было запыленным и оттого казалось старым. Он никогда не разговаривал, и потому не мог выдать себя голосом. Теперь все переменилось – исчезли седые волосы и борода, лицо оказалось молодым и румяным, и только улыбка, безмятежная, светлая эта улыбка, осталась прежнею.

– Отец Феофан? – запинаясь, пробормотал Роман. – Но как же?..

Такое замешательство развеселило уже и князя. Он рассмеялся раскатистым, звонким, заразительным смехом.

– Не узнал меня, отрок? – заговорил молодой воин. – Ну, не ты первый, не ты последний! Меня и родственник вот не признал, – он покосился на князя Александра. – Если бы я сам ему не сказал, кто я есть на самом деле, то он так бы и думал, что я монах из далекого Ярославского монастыря, что пришел токмо затем, чтобы испросить у князя Александра Ярославича благословление на построение скита в его владениях. – И преобразившийся Феофан вновь расхохотался.

– Ну, ладно, пойдем, – сказал Федор, всласть насмеявшись. – Ты ведь наверняка еще к своим гридням-благодетелям сегодня сходить захочешь, а время уже к вечеру – пора поторопиться, да и на боковую. Ты с завтрашнего дня не вольная птица, а человек служебный, отрок княжеский. Смотри, не подведи меня – честь тебе оказана великая, да по чести и спрос!

– Зачем же вы в монахов рядились? – не удержался от вопроса Роман, когда они с Федором уже шли по длинным коридорам княжьего терема.

– Ох, до чего же ты любопытный, отрок, – ухмыльнулся Федор. – Ну, так и быть, расскажу тебе, что к чему. Феофан этот – дальний родственник князя Александра. Так получилось, что всех людей его татары перебили под Рязанью, а ему повезло живым остаться, но попал он в плен. Вот и послал нас князь его из плена вызволить, что и удалось на славу.

– А Василий? Он действительно немой? – спросил Роман.

– Ну что ты. Конечно, не скажу, что он шибко разговорчивый – и вправду молчун, каких поискать, но татары языка ему не резали, это уж точно. Василий – один из самых доверенных княжьих людей, и притом воин отменный!

– Так значит, это он тогда в лесу второго татарина убил? Я так и думал!

– Снова не угадал! – рассмеялся Федор. – Татарина того Феофан заколол.

Остаток пути Роман молчал, переваривая услышанное.

ГЛАВА 7

В гридне возвращению Романа обрадовались необычайно.

– Я уж волноваться начал! – пробурчал Кирьян, похлопывая Романа по плечу. – Где ж тебя черти носили?

– Нашел ли ты своего монаха? – вклинился в разговор Петр.

Но ответить Роман не успел. Дверь отворилась, и в гридню вошел тысяцкий Сергий. При виде Романа лицо его помрачнело, а глаза злобно сузились.

– Ну, и что ж это такое? – громко вопросил он. – Отрок давно уж на ногах, а до сих пор в гриднице обретается! Отвечайте мне сей же час, собачьи дети!

– Не кричи, Сергий, – укоризненно покачав головою, сказал Кирьян. – Отрок сегодня только первый день с постели встал. Слаб он еще и немощен, как можно его гнать?!

– Раз с постели встал, да из дому вышел, значит, и совсем уйти может! – отрезал Сергий. – Ну-ка, ты, приблуда, собирай свои манатки и вон отсюда! Слышишь, живо, пока я тебя сам не вышвырнул!

– Отстань от парня, Сергий! Ну что он тебе дался? – вновь вступился за Романа Кирьян.

– А ты вообще молчи! Я и так воеводе на тебя жаловаться собираюсь! Распустил ты княжеских гридней – дальше некуда! – возопил Сергий, обернувшись к сотнику.

– Жалуйся кому хочешь, тварь плешивая, только от парнишки отстань, пока я тебе твою гнусную морду не расквасил!

– Ты как со мной разговариваешь? – задохнулся от возмущения и праведного негодования Сергий.

– Разговариваю я с тобой так, как ты того заслуживаешь, и я надеюсь, ты прислушаешься к мои словам и не будешь больше донимать отрока.

– Подожди, Кирьян, я ведь только сказать хотел... – заикнулся было виновник заварушки, но договорить ему Кирьян не дал.

– Отойди, Роман! Обещаю тебе, что мерзкая эта тварь ничего дурного тебе не сделает! Он же не дурак, знает, что ежели меня разозлить хорошенько, то я и убить могу, а не только красоту лица попортить!

Такого Сергий вынести уже не мог.

– Сейчас я уйду, потому что вижу, что все мои разумные слова применительно к тебе совершенно бесполезны. Но знай, Кирьян, я еще вернусь, и тебе придется горько пожалеть обо всем, что здесь сегодня произошло.

Сергий вылетел из гридницы, словно за ним гнались черти, и исчез в сгущающихся сумерках.

– Зря ты так с ним, Кирьян! – вздохнул Роман, – Ох, зря!

– Что ж, мне нужно было позволить ему тебя выгнать как собачонку ненужную? – покачав головой, грустно улыбнулся Кирьян. – Ничего, Роман, как-нибудь и это переживем, перебедуем.

– Он же действительно воеводе нажалуется! – воскликнул Петр. – С него станется!

– Да, ну и пусть жалуется! Кому угодно! Хоть Господу Богу! – у меня тоже гордость есть, – взбеленился Кирьян. – И нечего меня в землю мордой тыкать!

– Одного не пойму, почему его тысяцким сделали? – спросил Петр. – Ведь на поле боя он чуть ли не за каждым деревом хоронится!

– Так всегда и выходит, – буркнул Кирьян. – Кто кровь свою проливает, того почести стороной обходят! Но меня другое мучит! Что ж нам теперь с Романом делать? Ведь вернется Сергий и выгонит-таки отрока!

– Я все сказать вам хочу, а вы не даете мне и слова молвить! – воскликнул Роман. – Нашел я отца Федора!

– Ну и что? – вперил в него взгляд Кирьян.

– Да только он вовсе не монахом оказался!

– А кем же? – удивился сотник.

– Про то я сказать не могу, потому как и сам не знаю.

Только теперь я отрок самого князя Александра Ярославича!

В гриднице повисла тишина. Воины смотрели на Романа во все глаза, разве что рты не пооткрывали от удивления.

– Ничего себе монах! – наконец выпалил Петр.

– Точно! Вспомнил! – вдруг хлопнул себя ладонью по лбу Кирьян. – Вспомнил я, что это за монах! И вы все ту былицу помнить должны! Как раз в то время, как Роман у нас объявился, все только о том и говорили, что приближенный князя Александра Федор и еще один его человек брата троюродного княжьего из плена спасли, да в обличье монахов почитай пол-Руси с ним прошагали, на глазах всей татарской орды!

– Твоя правда, Кирьян! Как же мы про то запамятовали?! – воскликнул Петр. – Да ведь тут так: не знаешь, правда ли, сказка ли...

– Ну, ты высоко взлетел, отрок! – продолжал Кирьян. – Повезло тебе просто сказочно! Теперь тебе никакой тысяцкий не страшен!

– А князь у нас справедливостью славится! – вторил ему Петр. – Он тебя не обидит и никому в обиду не даст.

Еще какое-то время Роман провел в гриднице, а затем сам Кирьян проводил его до княжьего терема.

– Ну, хлопец, служи честно, да нас не забывай! Захаживай в гости-то, – сказал он, обняв Романа на прощанье.

У ворот княжьего терема маячила знакомая могучая фигура – то сам Федор вышел встречать отрока, чтобы, не дай Бог, ему стража княжья препятствий каких не учинила.

– Ну что? Сходил к гридням? – спросил он, открывая перед Романом дверь его нового жилища.

– Сходил, – ответил Роман, не отрывая взгляда от Федоровой руки.

– Как приняли? Не удивились ли? – продолжал допытываться Федор.

– Удивились, – каким-то безжизненным тоном сказал Роман.

– Тысяцкий еще заходил, – добавил он.

– Что хотел?

– Ругался зело. Кирьян с ним дюже повздорил...

– А кто бишь этот Кирьян? Сотник, что ли? – спросил Федор, но ответа так и не дождался. Роман стоял, как вкопанный, и не отрываясь смотрел на руку Федора. На безымянном пальце надет был большой перстень темного камня в серебряной оправе. И ясно увидел Роман, что в глубине того перстня горит, бьется кроваво-красный огонек.

– Что с тобой, отрок? – полюбопытствовал Федор, заметив, что Роман стоит, как истукан, и пялится куда-то в одну точку широко открытыми глазами. – Что случилось, милый? – повторил он. – Нечистого увидел, что ли?

– Перстень, – слабо проговорил Роман.

– Какой перстень? – удивился Федор и, проследив за взглядом Романа, понятливо протянул: – А, этот! Редкая вещица, да ничего особенного в ней нет – камушек невзрачный, оправа дешевая...

– Откуда он у тебя, Федор? – перебил воина Роман.

– По наследству достался от брата старшего, а тому от отца. А что?

– Значит, мы с тобой сродственники, Федор!

– С чего ты взял, отрок? – удивился еще более прежнего тот.

– Отец-покойник мне про этот перстень рассказывал, говорил, что передается он в нашем семействе из поколения в поколение, и всякий, кто из рода старого варяга происходит, перстень этот узнает.

– Был у нас в роду варяг, – согласился Федор.

– Вот видишь! Я же говорил, что сродственники мы.

– Дак у многих в роду варяги были. Ты скажи мне лучше, по каким таким приметам ты перстень этот опознал?

– Неужто ты сам в нем ничего странного не приметил? – вопросом на вопрос ответил Роман.

– Я-то, может, и приметил, да не обо мне разговор, – продолжал упорствовать Федор. – А ты, отрок, чистая душа, что там разглядел?

– Так ведь огонечек алый! – не сдерживаясь боле, вскричал Роман. – И ты его видишь, я уж знаю!

Федор размышлял о чем-то недолго. Потом тряхнул головой.

– Что ж, верю я теперь тебе, Роман. Правду ты сказал насчет пламени потаенного. Видел я его, и все в нашей семье видят, а больше никому не дано. Значит, правда – одна кровь в наших жилах течет! Ну-ка, сродничек, расскажи мне о родителях своих – все, что помнишь.

– Мало чего, – признался со вздохом Роман. – Знаю, что отец, до того, как руку потерять, служил в княжьей дружине. А у какого князя – и не припомню...

– Ладно, пустое... Я так думаю, что родственник ты мне весьма дальний, но это большого значения не имеет. Все равно своя кровь!

– И мне от того радостно! – признался Роман. – Выходит, не один я на свете!

– Что ж, и ранее я тебя любил, а теперь вдвойне любить буду. За младшего брата ты мне теперь станешь. Хорошо, что князю служить будешь – поблизости от меня. Я ужо за тобой присмотрю – будь спокоен!