Текст книги "Какашка и Художник"

Автор книги: Марина Ахмедова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Annotation

Марина Ахмедова: “Однажды после изнурительно долгого интервью с лидером арт-группы «Война» я под утро уснула в чужом городе, в чужом помещении, на чужой кровати. Через два часа меня разбудил лидер группы Олег Воротников. С грустным лицом он сидел на стуле у изголовья кровати. «Давай поговорим о *овне», – шепотом предложил он. «В смысле искусства?» – спросила я. «В смысле *овна», – ответил он. О *овне мы проговорили до вечера следующего дня. Я продолжила думать о *овне, из этих дум родилась сказка про какашку и художника”.

Иллюстрации к сказке пальцем на айпаде нарисовала известная петербургская художница Юлия Лисняк.

Марина Ахмедова

Марина Ахмедова

«Какашка и Художник»

ThankYou.ru: Марина Ахмедова «Какашка и Художник»

Спасибо, что вы выбрали сайт ThankYou.ru для загрузки лицензионного контента. Спасибо, что вы используете наш способ поддержки людей, которые вас вдохновляют. Не забывайте: чем чаще вы нажимаете кнопку «Спасибо», тем больше прекрасных произведений появляется на свет!

Посвящается маленькой девочке Ане из Питера, которая верила в то, что какаш вернется. А также маме и Маме.

Какашка родилась в начале лета в деревянном туалете у малиновых кустов. Рядом стоял дом, в нем был унитаз, ванна, душ и все удобства, поэтому деревянным туалетом давно никто не пользовался.

В доме жила девочка, которая очень любила есть малину с куста. Однажды девочка съела так много малины, что у нее заболел животик, и она, не успев добежать до дома, накакала какашку в деревянном туалете. Девочка очень спешила, поэтому в дырку не попала. Это и спасло какашку.

Родилась какашка розовой и благоухающей. Со всех соседних дворов другие какашки приходили посмотреть на нее и удивлялись – почему от них самих пахнет какашками, а от нее – малиной?

Какашка лежала, свернувшись улиткой, потому что она была новорожденной. Она наморщила носик – от других какашек воняло. Другие какашки заметили это, обиделись и ушли.

Какашка осталась в одиночестве. Она лежала в туалете, слушала, как шелестит куст малины, по ночам разглядывала далекие звезды и плакала, так ей было одиноко. Но однажды ночью с неба свесилась незнакомая звезда и сказала: “Я сижу высоко на небе, и мне все видно. На одной грядке за несколько железнодорожных станций отсюда уже отцвели кустики поздней клубники”.

– Ну и что мне с того? – спросила какашка.

– Будь терпеливой, дорогая какашка, – ответила звезда. – Ты только родилась, тебе некуда спешить.

Но какашка ей не поверила и продолжила плакать. Наконец, ее услышала большая кавказская овчарка по имени Ласка, забралась в туалет, и хотела повозить в какашке свой нос. И ничего бы от какашки не осталась, если бы звезда не послала на дачу сову. Сова залетела в будку Ласки и ухнула. Звук получился, как будто кто-то пукнул в горшок. Ласка возмутилась и побежала прогонять сову. Она, вообще, не любила птиц. А какашка таким образом была спасена.

Прошло несколько дней, и какашка решила стать отшельницей. То есть никогда не покидать туалет. А пролежать в нем вот так всю жизнь.

Но на следующий день, а девочка как раз снова лакомилась малиной, во двор зашел Кто-то-плохой. А Ласка в это время была далеко – гоняла птиц на соседнем поле. Кто-то-плохой направился прямиком к девочке. Та увидела его и громко заплакала. Какашка выскочила из туалета и закричала:

– Ах, ты! Такой-сякой! Быстро уходи отсюда!

Голос какашки был таким грозным, что кто-то-плохой, сразу испугавшись, бросился наутек. Девочка перестала плакать, а какашка решила больше не возвращаться в туалет. Она решила отправиться в путешествие и найти себе друга.

Выбравшись за калитку, она поползла по полю. Ее липкий животик застревал в сухих травинках. Несколько раз ее хотела склевать птица. А когда она переползала железнодорожные пути, ее чуть не раздавил поезд. Какашке было страшно, но она все равно ползла дальше.

Ночью снова выглянула теперь уже знакомая звезда и указывала ей путь своим концом. Шептала, что осталось подождать совсем немного. Что на соседней даче один мальчик уже объелся поздней клубники, не добежал до туалета и накакал клубничного какаша. Скоро какаш откроет глаза и отправится на поиски своей какашки.

И весь следующий день какашка ползла без устали. Надежда придавала ей сил. Но к вечеру она заметила, что стала уменьшаться в размерах, ведь без конца терлась о землю. Испугавшись, что скоро от нее вообще ничего не останется, какашка заплакала.

– Не плачь, – успокоила ее выглянувшая звезда, – потерпи еще немного. Какаш уже близко.

Но тут по земле забарабанили крупные капли дождя. Какашка нашла ямку и спряталась в ней, свернувшись калачиком. Так она пролежала до самого утра. Выглянуло солнце, осушило все вокруг, и как только начали петь птицы, в ямку заглянул кто-то очень похожий на какашку. От этого кого-то сильно пахло клубникой.

– Кто ты? – слабым голосом спросила какашка.

– Какашка, наконец-то я тебя нашел, – радостно завопил какаш – это был он.

Какаш спрыгнул в яму. Обнял какашку и рассказал ей, как полз ей навстречу, несмотря на все опасности, которые подстерегали его в пути – птиц, большую кавказскую овчарку, поезд и дождь. А один раз на него даже чуть не наехала машина.

Они лежали в обнимку, днем солнце гладило их своими лучами. А ночь вышла звезда и, глядя на них, заплакала от умиления.

К следующему лету возле ямки вырос большой куст – наполовину клубничный, наполовину малиновый. А еще там, где проползала малиновая какашка, теряя косточки, выросло много малиновых кустов. А там, где проползал какаш, – много клубничных.

Когда ударили первые морозы, какашка и какаш уснули, а проснулись только по весне – солнце прикоснулось к ним первыми лучами.

Какашка зашевелилась, и услышала, как рядом шевелится клубничный какаш. Пошел теплый весенний дождь, какашка и какаш напились его капель, стали большими и жирными.

– Ха-ха, – счастливо засмеялась какашка.

– Ха-ха, – счастливо засмеялся какаш.

– Ой, чем это так воняет?! – вдруг воскликнула какашка.

От какаша больше не пахло клубникой. От него воняло так же, как от какашек, которые приходили навестить ее в туалете, когда она только родилась. Какашка наморщила носик и отвернулась от какаша.

– От тебя воняет, – сказала она ему.

И, правда, воняло так сильно, что она больше не чувствовала даже своего прекрасного малинового запаха.

– Я растерял все клубничные косточки, пока искал тебя, – пытался оправдаться какаш. – Поэтому я теперь такой же, как все остальные.

– В таком случае я больше не могу тебя любить, – отрезала какашка. – Мне даже рядом с тобой находиться противно.

– Но ведь и ты растеряла все свои малиновые косточки, – возразил какаш. – А я все равно по-прежнему тебя люблю.

Какашка понюхала себя сзади, с боков и спереди. Но никакого противного запаха не почувствовала.

– Давай разойдемся, – сказала она какашу.

– Но я не хочу, – заплакал какаш. – Я не смогу без тебя, какашка.

Какаш наплакал большую лужу.

– Возьми себя в руки! – строго сказала ему какашка.

– Не могу, – ответил рыдающий какаш.

– Хорошо, – сжалилась какашка. – Сейчас давай разойдемся, а если не сможем друг без друга, то встретимся в этой ямке ровно через три дня.

Возвращаться какашка не собиралась. Какаша она разлюбила – бесповоротно и навсегда. А какаш ей поверил, обрадовался и вытер слезы.

Зажав нос, какашка чмокнула какаша на прощение и поползла прочь. Какаш долго смотрел ей вслед. Сначала он хотел остаться в ямке и ждать ее возвращения, но через пять минут ему стало скучно, он тяжело вздохнул, вылез из ямки и пополз в противоположную сторону.

Какашка тем временем уползла далеко. Из земли вылезла новая травка и повсюду расточала сочные ароматы.

– Гадкий какаш, – сказала она про себя.

Она доползла до огромной кучи мусора, источавшей ужасную вонь. Какашка даже чихнула. Чего только на этой куче не было – старые ботинки, упаковки из-под кефира, грязные-прегрязные штаны, картофельные очистки и прочие отходы.

– Фу! – закричала куча-мусора, увидев какашку. – Сколько лет я стою на этой поляне, но еще никогда ко мне не подползала такая вонючка! Давай, уходи отсюда!

– Простите это вы кому? – поинтересовалась изумленная какашка.

– Тебе, кому же еще! – закричала в ответ куча-мусора. – Давай, катись отсюда!

Испуганная, какашка хотела укатиться, но услышала рядом какие-то странные звуки. Она обернулась и увидела, как к куче подходит большая серая свинья.

– Ой, – охнула куча-мусора. – Опять она отъест от меня половину!

Какашка испугалась и решила бежать. Она уже бросилась наутек, но вдруг кто-то позвал ее:

– Храбрая какашка, спаси меня!

Какашка обернулась. Из кучи выглядывал маленький памперс и звал какашку на помощь. Свинья уже приближала к нему свой пятак.

– Чудненько, чудненько, – хрюкала она, – сейчас я полакомлюсь…

– Спаси меня, – снова взмолился памперс.

– Что же делать? – какашка почесала голову.

Так ничего и не придумав, она крикнула:

– Эй, свинья, обернись!

Свинья отвела пятак от памперса и повернула к какашке жадные глазки.

– Если ты сейчас же от него не отойдешь, я ка-а-ак пукну!

– Пукай, – лениво хрюкнула свинья и отвернулась

Какашка ужасно надулась – еще чуть-чуть, и она бы лопнула. Пукнула, и сама чуть не упала в обморок от громкого звука вырвавшегося из нее.

– Хе-хе, – захрюкала свинья. – Мы и сами с усами.

Она тоже надулась и пукнула так, что с кучи мусора слетели старые штаны и понеслись по воздуху воздушным змеем.

Памперс истошно заплакал. Тогда какашка разделилась, скаталась в два шарика, подпрыгнула и залепила свинье дырки на пятаке. Свинья хотела стряхнуть какашку, но та была очень липкой. Задыхаясь, свинья понеслась по полю. Тогда только какашка отлепилась от нее, скаталась в один шарик и вернулась к куче, довольная собой.

Но тут случилось еще кое-что. Свинья пукнула так громко, что дождик в тучке на небе решил – это гром – и пролился. Он был молодым весенним дождем, ему хотелось пошалить, и он ударил изо всей силы. Какашка хотела спрятаться в куче, но та погнала ее.

Расстроенная какашка пошла прочь. Ее подхватил ручей и она плыла по нему, всхлипывая и икая. Дождь барабанил по ней, каждый раз отщипывая по кусочку. Вода в ручье была холодной, какашка замерзла и начала кашлять.

Ручей вынес ее в речке, и какашка поплыла уже по ней. Ей хотелось спуститься на дно и лежать там до скончания времен. Но в том-то и беда, что какашка в воде не тонула.

Один раз мимо какашки проплыл большой головастик, и она попросила его:

– Головастик, съешь меня!

– Зачем? – удивился головастик.

– Я стала некрасивой, – объяснила она. – От меня дурно пахнет. Я растеряла все свои малиновые косточки. Меня теперь невозможно любить.

– Я бы и рад помочь тебе, – ответил головастик, виляя хвостом. – Но я какашками не питаюсь.

Какашка заплакала еще горше. И зачем она ушла из своей ямки? Лежала бы там, греясь на солнышке.

Наконец, речка выбросила какашку на берег. Какашка проползла несколько метров и оказалась в поле. Откуда-то издалека пахло малиной, и какашка узнала свои родные края.

Она решила заглянуть на дачу, где обитали знакомые какашки. Почему-то она была уверена, что они снова будут ей восхищаться.

Первой она встретила девочку – ту самую, которая любила лакомиться малиной.

– Фу, – закричала девочка, когда какашка приблизилась к ней, чтобы поздороваться. – Это еще что так воняет?

– Здравствуй, девочка, – вежливо отозвалась какашка, решившая не обращать внимания на обидные слова. – Ты не помнишь меня?

– Отойди от меня! – крикнула девочка. – Ты испачкаешь мои новые туфельки!

Какашка посмотрела на ее блестящие туфельки и, обиженная, поползла дальше. Оказавшись на соседней даче, она вежливо постучала в дверь туалета – тук-тук.

– Войдите, – сонным голосом сказала другая какашка.

Какашка приоткрыла дверь и заглянула в туалет.

– Ты кто? – спросила другая какашка.

– Разве вы меня не помните? – удивилась малиновая какашка. – Ведь вы приходили поздравлять меня, когда я родилась в прошлом году. Я – малиновая какашка.

– От той какашки пахло малиной, а ты воняешь, – ответила другая какашка.

От нее и самой порядком воняло, но малиновая какашка сочла невежливым указывать на ее недостатки

Куда бы она ни заглядывала в тот день, никто так и не признал в ней малиновую какашку. А в предпоследнем туалете ее даже обозвали самозванкой.

К вечеру уставшая какашка уползла в поле, прикрылась листом лопуха, и лежала, наблюдая, как в небе светильниками зажигаются звезды. Наконец, вышла знакомая звезда.

– Звезда! – позвала какашка.

– Чего тебе? – нагнулась та к ней.

– Посвети на меня, – попросила какашка. – Может увидишь во мне хоть одно достоинство?

– Свет тут не при чем, – ответила звезда. – Достоинства видны и в темноте.

– А какие достоинства видны во мне? – спросила какашка.

– Мне никаких не видно, – ответила звезда. – Но это не значит, что у тебя их нет. Спроси лучше об этом у какаша.

– Почему я должна спрашивать о своих достоинствах у этого гадкого какаша?

– Потому что он любит тебя, – ответила звезда. – А тем, кто любит, достоинства лучше видны.

Какашка тяжело и напряженно думала всю ночь. А наутро приняла решение – вернуться в ямку к какашу.

Едва рассвело, какашка отправилась в путь. Ей не терпелось увидеть какаша и спросить его – за что он ее любит. Теперь ей и самой казалось, что она по-прежнему любит его.

Не желая встречаться с кучей-мусора, какашка решила обползти поле с другой стороны. Погода стояла чудесная, пели птицы, кузнечики шуршали в траве. Какашка ползла в приподнятом настроении. Она представляла, как скоро она доползет до ямки и прижмет к себе плачущего какаша.

Обогнув кустик, какашка увидела козу, которая щипала травку.

– Уф-ф, – облегченно вздохнула коза, когда какашка поравнялась с ней – мухи сразу же слетели с нее и сели на какашку.

– Проваливай отсюда, – грубо проблеяла неблагодарная коза. – Будешь тут стоять, от моего молока завоняет, и хозяин продаст меня на мясо.

– А кто твой хозяин? – спросила какашка – несмотря на грубость козы, ей стало ее очень жаль.

Прежде, чем ответить, коза отломила веточку от куста, пережевала, и только потом затрясла головой в сторону высокой кашки.

– Да вон он, – сказала она, и сплюнула непережеванную ветку. – Рисует.

– Значит, он – художник? – поинтересовалась какашка.

– Нет, он – гений, – лениво ответила коза и встала к какашке задом, давая понять, что разговор окончен.

Какашка поползла к кашке, белеющей на высоких стеблях. Хозяин козы сидел, зарывшись в ней по уши. Его штаны, подпоясанные веревкой, сползли и открывали толстый живот. Увидев какашку, он зевнул и не сказал ни слова.

– Здравствуйте, – поздоровалась с ним какашка.

Хозяин козы промолчал, и какашка подумала – это, наверное, потому что он жует травинку.

– А что вы тут делаете? – не сдавалась какашка.

Хозяин козы вынул травинку и спокойно ответил:

– Рисую.

– А где ваши кисточки и краски? – спросила какашка. Она даже оглянулась в поисках холста, но его нигде не было.

– Я создаю картины в голове, – ответил он, и встряхнул светлыми сальными волосами, похожими на солому.

– Но так ведь их никто не увидит! – удивилась какашка.

– Для настоящего художника это – неважно, – ответил он.

– А я думала, вы – гений или мыслитель, – робко вставила какашка.

– Называй меня просто – великий русский художник, – представился он.

– Очень приятно. Какашка, – скромно представилась она.

Великий русский художник отвернулся, снова сунул соломинку в рот и, запрокинув голову, стал смотреть на небо.

– Простите, – шаркнула ногой какашка. – А что вы сейчас рисуете? Если не секрет.

– Не секрет, – великий русский художник вздохнул. – Вон видишь те цветы – это Иван-чай. Я его сейчас и создаю – у себя в голове.

– А зачем вам его создавать, если он уже создан? – полюбопытствовала какашка.

– Очень глупая ты, какашка, – вздохнул великий русский художник и снова уставился в небо.

Какашка чуть не заплакала от обиды на себя – вот только что появился человек, который не убежал при ее появлении, как она уже все испортила.

– Простите, – пролепетала она.

Великий русский художник ничего не ответил. И как она ни шаркала ножкой, не покашливала, он больше не обращал на нее внимания. Какашка подождала еще немного и уже собралась уходить, когда великий русский художник вдруг заговорил:

– Они хотят, чтобы я рисовал цветы, – с обидой в голосе сказал он, и какашке показалось, художник сейчас заплачет.

– Кто они? – спросила какашка.

– Они – это все, – ответил он. – А я не хочу рисовать цветы. Я, может быть, хочу нарисовать какашку…

– Вы хотите написать мой портрет? – с замиранием сердца спросила какашка.

– Возможно, – неопределенно ответил великий русский художник.

– Почему? – прошептала какашка, надеясь, что великий русский художник сейчас скажет, что у нее – масса достоинств. Но вместо этого он сказал:

– Потому что я в жизни своей не встречал никого противней тебя, какашка.

– Зачем же вы хотите меня рисовать? – расплакалась какашка.

– Потому что ты – не цветок, – ответил он, и подтянул веревку на штанах. – Вот если бы люди какали цветами, я бы тогда только и хотел цветы рисовать. Ты согласишься мне позировать? – спросил он.

– Нет-нет, – замотала головой какашка. – Я очень спешу. Меня ждут – дома.

– Кто тебя может ждать, кроме меня – великого русского художника, – засмеялся он.

– Вы – злой, – сказала какашка.

– А художник и не должен быть добрым, – ответил он, и какашка поспешила прочь от него.

– Ладно, – крикнул он ей вслед. – Я буду ждать тебя здесь. Ты все равно придешь!

Прокричав это, он снова уставился в небо, а какашка, прибавив ходу, подумала про себя – никогда в жизни к тебе не вернусь.

Какашке уже не терпелось увидеть какаша. Она слепилась в шарик и поскакала по кочкам и буеракам. На пути с ней не случилось ничего особенного, наверное, потому что она стремилась к своей цели и не оглядывалась по сторонам. Только один раз она угодила в одинокое дерево, прилипла к нему, а когда отлипла, у нее на животе остался отпечаток его коры. Какашка полюбовалась узором, замазала его ручками, и хотела отправиться дальше, как вдруг дерево дернулось ей на встречу и проговорило:

– Подожди, какашка. Куда ты так спешишь?

Какашка остановилась на безопасном от дерева расстоянии – она заметила, что это облепиха, и на ее колючке уже сох проколотый кузнечик.

– Простите, могу я быть вам как-то полезной? – спросила какашка.

– Еще как можешь, дорогая, – ответило дерево, а какашка приободрилась, и подумала: может, и напрасно она спешит так к какашу, а кузнечик мог попасть на шип по неосторожности, в конце концов, облепиха не виновата, что на ней растут шипы, как и она, какашка, не виновата в том, что родилась липкой и жирной. А кузнечикам, добавила про себя какашка, нужно просто получше смотреть, куда они летят.

– Я тут стояла и ждала тебя, – сказала облепиха.

– Меня? – обрадовалась какашка.

– Конечно, тебя. Посмотри, – облепиха качнулась и показала какашке свой правый бок, – видишь я с правой стороны немного облезла.

– Ах… – посочувствовала какашка.

– Стою тут в поле одна одинешенька, – продолжила жаловаться облепиха. – Мне удобрения не хватает. Помоги мне.

– Как? – спросила какашка.

– А вот так – ложись под мои корни, а я выпью из тебя все соки.

– Что же останется от меня? – поинтересовалась какашка.

– Ты соединишься со мной, и по осени твоя частичка попадет в каждую мою ягоду.

– Но я не хочу попадать в ягоду, – замотала головой какашка. – Я хочу быть какашкой.

– Странное желание, – хмыкнула облепиха.

Увидев, что какашка уходит, она попробовала дотянуться до нее своими колючими ветвями, но не смогла.

– Дорогая какашка, не уходи, послушай меня еще минутку, – заворковала облепиха ласковым голосом. – Если тебе так уж нравится быть какашкой, то ты можешь снова в нее родиться из ягод.

– Как это? – остановилась какашка.

Она не собиралась становиться облепихой – ей просто стало любопытно.

– А вот так, – от радости, что какашка остановилась, облепиха даже потирала свои сухие ветки. – Когда ягода созреет, кто-нибудь ее соберет, съест и снова накакает тебя.

– А кто меня может снова накакать? – поинтересовалась какашка – она не обдумывала предложение облепихи всерьез, но все же ей нравилась мысль о том, что она может выбрать себе нового родителя.

– Тут поблизости живет один мужик, – сказала облепиха. – Он, правда, пьяница, но частенько приходит сюда и срывает с меня ягоды.

– Нет, – замотала головой какашка. – Я не хочу выкакиваться из пьяницы.

– Где ж я тебе возьму не пьяницу?! – воскликнула облепиха. – Тут деревня.

– Ну и что?

– А то, что в деревне живут одни пьяницы.

– Меня, например, накакала прекрасная маленькая девочка, – скромно сказала какашка.

– Девочки сюда не ходят, – расстроилась облепиха. – Но мы можем подождать, вдруг какая-нибудь из них появится.

– Пожалуй, я пойду, – сказала какашка.

– Постой, – взмолилась облепиха. – Подумай только, если тебя выкакает пьяница, ты всегда будешь веселой какашкой.

– Мне и так весело, – какашка подпрыгнула.

– Хорошо, – согласилась облепиха. – Можешь идти. Но сначала объясни мне – какая разница, быть той какашкой или этой? Не все ли равно – какашка есть какашка!

Какашка остановилась. Почесала голову, подумала-подумала…

– Мне не все равно, – радостно воскликнула она. – Какаш любит меня такой, потому что я особенная, и во мне много достоинств!

– Он тебя сильнее полюбит, когда ты станешь веселой облепиховой какашкой! – сказала облепиха.

– Но это буду уже не я! – громко ответила какашка и покатилась дальше.

Больше она никого не встретила и к вечеру докатилась до ямки. С громким и радостным криком она кубарем скатилась в нее, предвкушая, как сейчас вляпается в какаша, но вляпалась она только в лужу, оставленную дождем.

– Какаш, – жалобно позвала она и пошарила по ямке ручками.

Никто не отозвался.

– Какаш, ты где? – продолжала звать она.

Ямка оказалось пуста.

Какашка свернулась улиткой, обхватила ручками голову и горько-горько заплакала. Она не ценила какаша. Она назвала его вонючим. В этот момент какашка почувствовала такой острый приступ любви к какашу, что стены ямки затряслись от ее громких рыданий.

Наконец, обессиленная и обезвоженная, она ненадолго забылось коротким сном, а когда проснулась, на небе уже выглянули первые звезды.

– Какая я глупая какашка! – воскликнула она. – Мы ведь договорились с какашем, что встретимся в ямке через три дня, а прошло всего два!

Какашка воспрянула духом и, успокоенная, уснула. Всю ночь ей снилось улыбающееся лицо какаша.

Утром какашка приняла душ, стряхнув на себя росу с листьев малино-клубники, почистила зубы пушинкой от одуванчика и приоделась в фантик от конфеты, валявшийся неподалеку. Она заглянула в лужу и осталась вполне довольна своим отражением.

Глубоко вздохнув, она села ждать какаша. Но какаш все не шел и не шел. Он не пришел ни в обед, ни в полдень, ни вечером. Наступила ночь, но теперь звезды лишь слабо мерцали вдалеке. Какашка лежала в ямке, безучастная ко всему. Даже если бы сейчас поднялся ураган и унес ее в космос, ей было бы все равно. Мир померк без какаша.

Какашка рыдала всю ночь, и, наконец, звезда, сжалившись, снова повисла над ней и сказала:

– Не плачь, какашка, ты обязательно найдешь себе нового какаша.

– Нет-нет, – замотала головой какашка, – я хочу только своего любимого клубничного какаша, а больше мне никто не нужен.

– Но от него воняет, – возразила звезда.

– Ничего, я потерплю, – всхлипнула какашка.

– Тебе лучше забыть его, – вздохнула звезда.

– Почему это? – подавилась всхлипом какашка.

– Он нашел себе другую какашку.

– Я тебе не верю! – закричала какашка. – С какашем просто что-то случилось. Он, наверное, заблудился или попал в беду.

– Эх, ты, наивная какашка, – сказала звезда. – Я видела твоего какаша с другой.

Какашка распласталась по земле и подумала, что лучше ей сейчас умереть. А звезда все не уходила и смотрела на какашку печальными ночными глазами.

– Расскажи мне, какая она… – грустно попросила какашка.

– Ее выкакала одна девочка после того, как выпила много кефира, – ответила звезда.

– Ну, чем эта кефирная какашка лучше меня? – вскричала какашка.

– Она мягче, – многозначительно ответила звезда и уплыла.

Какашка пролежала в ямке еще несколько дней, посыпая голову грязью и пылью. Она все еще надеялась на возвращение какаша. Но через несколько дней от надежды не осталось даже искринки.

И тогда какашка вспомнила великого русского художника и, вставая на ослабшие ножки, подумала – будь, что будет.

Какашка застала великого русского художника там, где покинула несколько дней назад. Он по-прежнему сидел в кашке, но на этот раз созерцал хвост козы, который без остановки ходил из стороны в сторону.

Увидев какашку, он широко улыбнулся – так, будто был очень рад ее появлению.

– Ну, что, вернулась? – спросил он и закряхтел довольно.

– У меня были еще предложения, – сказала какашка, чтобы художник не воображал, будто ей больше некуда податься. – Я бы, например, могла слиться с облепихой, и стать ягодой.

– Ягодой ты станешь, когда я того захочу, – ответил художник и окинул какашку критическим взглядом.

– А ты, правда, сможешь сделать из меня ягоду? – спросила она.

– Конечно, – ответил он. – Не зря же я – великий русский художник.

Какашка обрадовалась. Она уже представляла, как превращается в малиновую какашку, находит какаша, он снова влюбляется в нее и бросает кефирную какашку. Или не так. Пусть лучше какаш в нее снова влюбится, а какашка его отвергнет – чтоб была ему наука.

В этот момент хвост козы приподнялся и из-под него повалились круглые черные какашки. От них пахло ветками куста, и какашка снова пригорюнилась. К сожалению, она была не единственной какашкой, и на этом свете у нее было слишком много соперниц – более молодых и свежих.

– А ты из любой какашки мог бы сделать ягоду? – спросила она художника.

– Великий русский художник может все, – ответил он о себе в третьем лице.

– Тогда зачем тебе я? – удивилась какашка. – Ты бы мог, например, сделать ягоду из козьих какашек.

Услышав эти слова, козьи какашки радостно запрыгали вокруг художника и закричали, хлопая в ладоши: «Художник, художник, сделай из нас ягоды!». Но художник и ухом не повел в их сторону.

– Ты очень необразованная какашка, – сказал он какашке. – Ты ничего не смыслишь в современном искусстве.

Какашка опустила голову – ей сделалось стыдно.

– Но так уж и быть, – сказал художник, – я тебе объясню. Я действительно могу сделать ягоду из какой угодно какашки, даже из своей собственной. Но это легко, ведь мои какашки – прекрасны.

– Почему? – спросила какашка.

– А потому, что я – великий русский художник, – ответил он.

«Слава великому русскому художнику! – по-прежнему кружили вокруг него хороводом козьи какашки. – Слава самому прекрасному-распрекрасному на свете великому русскому художнику!».

– Кхе-кхе, – закряхтел довольно художник и продолжил. – Настоящий художник может сделать ягоду из того, из чего сделать ее сложно. Я бы сказал, даже невозможно. Художник не ищет легких путей. Наоборот, он ищет путей самых трудных.

Какашка не отличалась особой сообразительностью, но все равно почувствовала в словах художника обидное для себя. Но что – она толком объяснить не смогла б.

– Только дураки хвастают тем, что могут сделать из говна конфетку, – заключил художник.

– Почему? – спросила какашка.

– Потому что конфетку ты уже сделала из себя сама! – художник показал на нее пальцем и громко засмеялся.

Какашка посмотрела вниз на свое исхудавшее тельце и увидела, что она до сих пор одета в фантик из-под конфеты.

«Художник, художник! Мы тоже хотим быть конфетками! Нарисуй нам фантик!» – замельтешили козьи какашки. Они прыгали высоко, кувыркались в воздухе, кружились и переворачивались. Можно было подумать, ими кто-то жонглирует.

«Мы тоже хотим фантик, – продолжали они. – Нарисуй нам фантик. Мы тоже хотим быть красивыми».

– Ты понимаешь, какашка, в чем разница между человечьим говном и козьим? – спросил художник, и какашка приободрилась, поправила на себе фантик – художник явно отдавал ей предпочтение. И хотя она действительно не понимала, чем она лучше тех какашек, которые только что выкакала коза, она все равно многозначительно кивнула.

– Они думают, что настоящий художник рисует фантики, – сказав это, художник подпер рукой подбородок и тоскливо посмотрел вдаль. Теперь он был точь-в-точь мыслитель. – Они считают, что художник должен делать кра-си-во.

На этом месте художник невесело засмеялся.

– Ты понимаешь меня? – спросил он какашку.

Какашка ничего не понимала, но кивнула так поспешно и с такой силой, что чуть не отлетела ее какашечная голова.

– Но ягода – это тоже красиво, – сказала она, вспомнив куст малины возле деревянного туалета, и сразу же пожалела о вырвавшихся словах, потому что великий русский художник вскочил и ударил себя по коленкам.

– Кто тебе сказал, такая ты рассякая и этакая глупая какашка, что ягода – это красиво?! – закричал он.

– Я… я… – пролепетала какашка. – Я просто подумала, что раз ты хочешь сделать из меня ягоду, значит, это красиво.

– Я хочу сделать из тебя ягоду не потому, что ягода – это красиво, – обреченно вздохнул великий русский художник. – А потому что ты – говно.

Какашке снова показалось в словах художника что-то обидное, но она предпочла не раздумывать над этим – уж очень ей хотелось стать ягодой и вернуть какаша. А до современного искусства ей было, как до звезды.

– Пожалуйста, препожалуйста, сделай из меня ягоду, – попросила она художника.

– Но я теперь не уверен, что тебя накакала девочка, – художник посмотрел на какашку с сомнением. – Уж больно ты неумная. Может быть, тебя накакала большая и глупая собачка?

– Нет и нет! – воскликнула какашка. – Меня накакала девочка, объевшаяся малины!

– Прежде, чем браться за дело, надо это проверить. Очень мне не хочется связываться с собачьим говном, – сказал художник, и отправился в сторону деревянного туалета.

Какашка засеменила за ним.

– Стоп, – сказал великий русский художник, поравнявшись с забором, за которым стоял деревянный туалет. – Приготовься, – обернулся он к какашке, поправил на ней фантик и закрутил его снизу и сверху.

– Ой, – закричала какашка. – Мне же теперь ничего не видно!

– Сиди тихо, – шепотом предупредил он. – Не успеешь сосчитать до ста, как я тебя распакую.

Сам он сел под березу, росшую у забора, прислонился к ней спиной и задремал.

Не успела какашка досчитать до двенадцати, как начала задыхаться. Раньше ветерок сдувал и уносил от нее запах, но теперь она, упакованная в фантик, была предоставлена самой себе. Сначала ей почудилось, что от нее воняет протухшими яйцами, потом скисшей капустой.