Текст книги "Дух воина"

Автор книги: Марианна Красовская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Женька вдруг ощутил себя в детском доме – снова. Один против всех. Поежился. Он не боялся драки один на один, а вот толпы – боялся. Нет, неправильное слово. Он ненавидел толпу. Знал, что не выстоит. Знал, что когда несколько человек на одного – это всегда жестоко. У толпы другое мышление. Ей можно всё. Для нее нет моральных норм и запретов. Если не виноват кто-то один – не виноват никто.

5. Шакалы

– Всё? – уточнил Баяр. – Может, меч? Кнут? Щит? Топор?

– Ну вы мне еще лук предложите, – нервно и грубо огрызнулся Женька, которого вдруг заколотило так, что зубы лязгнули. Крепко сжал челюсти, сглотнул и уже спокойнее добавил. – Я готов.

– В круг.

Под бурчание подростков и одобрительные подмигивания воинов Женька перескочил через каменную ограду – легко и ловко. Почти изящно. Огляделся, сразу подмечая места, где можно прижаться к камням. Заметил и яму справа, и кочку, и рытвины. Нужно тут быть осторожным – запросто можно подвернуть ногу. Встал поудобнее возле самого барьера, вопросительно глянул через плечо на главного.

Тот сощурился так, что глаза стали как щелки, отрывисто бросил:

– Тэгье (*давай)!

И пространство вокруг Женьки вдруг взорвалось. Откуда-то из воздуха появились собаки. Крупные, горбатые, низко рычащие. Из раззявленных пастей капает слюна. Странные такие псы, он таких раньше не встречал. Рыжие, с черными полосками на хребтах. Много – Женька успел насчитать штук восемь.

Самый страшный его кошмар.

Когда-то еще в невинном детстве на маленького карапуза Женю напала стая бродячих псов. Было ему тогда едва ли больше четырех лет. Это был первый побег из детского дома, самый простой: он спрятался за кустами, а потом, когда воспитательница увела всех детей на обед, малыш спокойно вышел через калитку и потопал по дорожке. Не то родителей хотел найти, не то еще что – теперь уже не вспомнить. Шел долго, забрел на какую-то свалку. Копал деревянной лопаткой мерзлый снег, сам себе придумывал игру. А потом послышалось рычание – вот прямо как сейчас.

Спасла его толстая зимняя шуба и меховая шапка. И случайно проходивший мимо мужчина, который не побоялся броситься на помощь истошно вопящему кульку, которого трепали бродячие псы. До сих пор Женьке иногда снились вонючие пасти и красные языки. Во сне он всегда падал на живот и прятал лицо – как тот, маленький Женька. Наверное, с того дня и появилась у него эта странная интуиция. Он никогда не поворачивался надолго спиной к пустырям или даже подъездам. И свалки обходил стороной.

А теперь прятаться было негде. И некогда. Один из псов с рычанием бросился ему в ноги. Прыжок! Женька и сам не понял, зачем он это сделал, а только прыгнул он не на груду камней, не за ограду, как было бы логично и правильно (и пес с ней, с военной карьерой, жизнь дороже), а в самую гущу стаи. Кого-то придавил, кого-то полоснул длинным ножом. Воткнул короткий прямо в глазницу одному из псов. Чувствовал, как рвут его плоть. Грызут лодыжку. Метят в горло. Не орал, берег силы. Откуда-то пришло осознание, что если вот такое испытание для каждого – то его можно пережить. Даже восьмилетки тут были. Их же просто порвут на части! Наверное, надо просто продержаться еще немного, и псов отзовут. Уворачивался, колол, рубил, хрипел. Скользил на горячей крови, отплевывался, потерял длинный нож из правой руки. Видимо, он где-то застрял. Впрочем, самой руки он и вовсе не чувствовал.

А потом наступила тишина. Псы исчезли, словно их и не было совсем. Нет, тела остались. Еще шевелящиеся, поскуливающие, но как-то подозрительно бледнеющие. Или это у него в голове мутилось? Быстро сосчитал – одиннадцать. Одиннадцать здоровых псов. Правая рука висит плетью. Лодыжка разорвана в мясо. Рубашка насквозь в крови. А боли он вообще не чувствует, потому что шок. Даже на ногах умудрился остаться – или успел вскочить?

Обернулся, ища глазами Баяра: он ведь справился, верно? Возьмет его узкоглазый к себе в сотню? И тут его накрыло. Боль была настолько дикой, мучительной, что в глазах потемнело. Всё тело словно судорогой свело. Женька почувствовал, что он сейчас грохнется в обморок, но этого допустить было никак нельзя. И он растянул губы в улыбке, быстро-быстро вдыхая воздух. Сделал шаг, другой – преодолевая ужас, припадая на левую ногу. А все же не быть ему воином – останется навеки калекой. Или на коне – не важно? Каким чудом он дошел до ограды – и сам не понял. Как в тумане. И там его уже подхватили сильные руки, уложили на одеяло.

– К шаману, быстро, – отрывисто бросил Баяр.

– Ну нет, – прохрипел Женька, ощупывая левой рукой лицо – к счастью, целое, только перемазанное в крови. – Я теперь хочу посмотреть, как остальные справятся.

Воины вокруг вдруг одобрительно засмеялись, один даже потрепал его по волосам.

– Ладно, – сказал Баяр. – Листян! Принеси Дженаю умыться. И перевяжи раны.

Девушка жалобно пискнула, но спорить не посмела – убежала. А Женька лежал, смотрел в бесконечно-голубое небо и улыбался, потому что Баяр назвал его по имени, а значит, признал равным. Но если бы мальчик знал, что испытание будет вот таким – ни за что бы за ограду по своей воле не зашел. Хорошо, что первым пошел.

Нога уже и не так пульсировала, и руку он вдруг ощутил. Пошевелил пальцами, с удивлением понимая, что она даже и не сломана. Да как так-то? Сел на одеяле, потер лицо здоровой рукой, завертел головой.

А тем временем на арену запрыгнул тот самый Охтыр. Маленький, юркий, злой. Как хорек. У него было в руках короткое копье и щит. Ну-ну, и как он собирается отбиваться от псов вот этим? Интересно было бы посмотреть! А тела прежних уже убрали – куда? А рядом с мальчишкой вдруг появились три здоровенных бородатых мужика, по виду – далеко не кохты. К счастью – безоружные. Но очень страшные. Женька дернулся, понимая – не устоять этому хорьку против взрослых воинов! Надо спасать.

– Тише, – его плечи вдруг обвили девичьи руки. – Сиди. Не дается испытаний сверх силы.

– Он один. Он мальчик. А их трое – опытных и сильных. Они его убьют!

– Ни разу никто в Кругу не умер. Просто смотри.

Девушка тяжело и часто дышала прямо ему на ухо, прижимаясь к плечу роскошной грудью, а Женька не сводил глаз с Охтыра. Он, как и сам Женька, сперва растерялся, а потом перехватил копье и бросился в ноги ближнему из воинов. Тот явно не ожидал такого маневра, споткнулся о смельчака, упал – и больше не встал. Охтыр, кувыркнувшись, вскочил на ноги и воткнул в спину мужика копье. А вытащить вот не смог. Не успел. На него бросились двое других. Один ухватил парня за рубаху – красивую, новую, из тонкой шерсти. Была бы ветхая – просто порвалась бы, а эта вот только затрещала, но выдержала. Женька вскочил на ноги, готовый кинуться на помощь, совершенно забыв о собственных ранах. Листян повисла на нем, не давая даже сделать шаг.

– Просто смотри, – повторяла она ему. – Просто смотри.

И она смотрел – как огромная рука хватает Охтыра за горло, сжимая, как каким-то немыслимым образом изогнувшись, мальчишка обеими ногами толкает здоровяка в грудь. Тот, пошатнувшись, выпускает шею Охтыра. Проклятая рубашка наконец рвется. Здоровяк, оступившись и попав ногой в ту самую яму, которая так не понравилась Женьке, падает на спину, затихая. Подросток, разворачиваясь, швыряет бесполезный щит в последнего чужеземца. Конечно, такая мелочь не в силах причинить воину никакого вреда. Но свое дело щит сделал: мужчина отвлекся, смеясь, поймал его руками, а в это время Охтыр вслед за щитом головой врезался в открытый живот великана. Тот пошатнулся, упал. И откуда только взялся камень в руке мальчишки? Охтыр бьет противника в висок, бьет долго и уже истерично, не замечая, что тот уже и не шевелится вовсе.

Постепенно приходит в себя, оглядывается и закрывает лицо руками. Плечи у него трясутся. Мертвая тишина вокруг. Два молодых воина запрыгивают в круг, споро вытаскивают тела. Охтыр выходит сам, прикрывая лицо рукавом. Подходит к Женьке и падает рядом с ним на одеяло. Листян протягивает мальчишке кувшин с водой, тот что-то хрипит, но к кувшину приникает с жадностью. На шее у Охтыра багрово-черные следы от огромных пальцев, а на лице – размазанная от слез пыль и грязь.

– Ты настоящий воин, – шепчет ему Женька. – Я бы так не смог никогда. Они такие огромные, а ты – один троих уложил!

– Так они же без оружия, – хрипит парень, недоверчиво косясь на Женьку. – А я с копьем был. Были бы они хоть с ножами – мне конец.

– Да будь я хоть в доспехах и верхом – не уверен, что справился бы, – серьезно ответил Женька. – У них такие руки… как палица.

Охтыр потер шею, следы на которой бледнели на глазах, и криво ухмыльнулся.

А в Круг уже входил следующий мальчик, совсем еще маленький. Наверное, самый младший. Увидев внезапно возникшего перед ним медведя, он вскрикнул и упал навзничь. Зверь потрогал его лапой. Мальчик не шевелился. Медведь с философским выражением на морде отошел в сторону и растворился в воздухе.

– Зайбан сдулся, – прокомментировал Охтыр. – А я его предупреждал. Рано ему. Верит вон в сказки. Ну откуда в Кохе беры? Они далеко в лесах живут.

И Женька вдруг разом понял. Колдовство. Каждый в этом Круге встречается с самым большим своим страхом. И не было никаких псов, и воинов не было. Только страх. Ему вдруг разом стало скучно. И даже неловко – не хотелось видеть кошмары других. Он понимал, что каждый из мальчишек может не справиться. А может и справиться с самим собой. Но смотреть на это он не будет.

– Куда ты? – спросил Охтыр у поправляющего рубаху Женьки.

– Домой, в смысле – в свой шатер. Я голодный, я не завтракал.

– А… я с тобой.

Шея у него была совершенно нормальной, и рубаха – снова целой.

– А пошли ко мне? – внезапно предложил Охтыр. – Познакомлю с отцом. Он тысячник у меня. И накормлю.

Женька кивнул. Такие знакомства лишними не будут. Обоих мальчишек все еще потряхивало, шли молча. Охтыр жил в большом разноцветном шатре, или гэре, как его называли кохты. Молчаливая, очень загорелая девочка, видимо, сестра, вынесла подросткам по чашке с густым сладким молоком, улыбнулась и сообщила, что отца нет, его позвали к хану. Ну нет так нет. Зато накормили.

Охтыр не спешил провожать гостя. Они грызли сухие лепешки, долго молчали, а потом новый приятель Женьки сказал:

– Из сотни Баяра выходят самые лучшие воины. Тебе повезло, что он тебя возьмет. А еще его сотня чаще других ходит в обход. И сам Баяр – добрый. К своим людям щедр, заботлив. Вот бы он и меня взял! Тогда потом к отцу я уже смогу десятником пойти.

Помолчали еще.

Со стороны Круга то и дело долетали вопли, рыки, звон оружия.

– А много вот так с первого раза проходят? – спросил Женька.

– Нет. Я первый раз не смог. Со второго. Ты молодец. Стая шакалов – это сильно.

– Шакалы мелкие, – возразил Женька. – Это собаки.

– Это, может, в ваших землях шакалы мелкие, – фыркнул Охтыр. – А у нас – вот такие твари. И надо же – стаей. Впервые такое видел. Обычно они поодиночке шастают.

– Ну вот так, – невнятно ответил Женька.

– Кажется, закончили, – потянулся паренек. – Пошли, что ли, послушаем, кого Баяр возьмет? Вдруг да повезет кому-то еще?

– Пошли, – согласился Женька.

Встали, медленно, нога за ногу, пошли в сторону степи. Ни одному из них Круг видеть больше не хотелось, но идти было нужно.

– А ты и правда – сирота? – спросил Охтыр.

– Да.

– Удивительно.

– Почему?

Ответить парень не успел. Их двоих вдруг окружила толпа тех самых подростков. Смотрели на них молча и злобно, сверкая глазами. В руках сжимали камни и палки.

– А ты говорил, что шакалы в стаи не собираются, – пересохшими вдруг губами шепнул Дженай.

6. Ночные разговоры

Охтыр был Женьки явно младше. Ему на вид было лет тринадцать. Поэтому Женька по старой привычке попытался задвинуть его за спину. Услышал рычание, оглянулся. Понял. Охтыру не понравилось.

– Неужели Тойрог был к вам всем немилостив? – насмешливо выкрикнул Охтыр. Ой дурак, зачем он их дразнит? – Или Баяру девчонки в войске не нужны?

Женька ссутулился, сгибая колени. Главное – голову от камней закрывать. И в первую очередь вырубить самого сильного.

– Что, малышня, в штаны наложили в кругу? – продолжал хорохориться его товарищ по несчастью. – А теперь вдруг решили, что толпой на двоих – это правильно и красиво? А отца моего не боитесь?

– Лучше б они боялись Баяра, – раздался негромкий мужской голос.

Дженай выдохнул, выпрямляясь. Неторопливо, вальяжно к ним подходил тот самый старик, что был при Баяре. Охтыр вдруг задрожал и поклонился.

– Разошлись, – скомандовал спокойно старый воин. – Охтыр, когда-нибудь я вырву твой язык и скормлю его собакам. Дженай!

– Я, – едва удержался, чтобы не щелкнуть пятками не отдать честь.

– В свой шатер быстро. И не высовывайся. Охтыр, ты пойдешь со мной.

Мальчишка кивнул, весь сдуваясь, потупился, ссутулил плечи. Кто же этот человек? Дженай вдруг решил – не иначе, как сам хан. Конечно, а каким еще быть тут хану – только вот таким опытным и строгим воином.

На всякий случай уточнил у Аасора, а тот посмеялся. Нет, не хан. Хану делать больше нечего, как жеребят смотреть. На то у него сын есть. Да, Баяр – сын хана, а ты как думал? Нет, не наследник. Третий. А всего у хана шестеро сыновей и дочка-красавица. Листян, ее Женька уже видел.

Женька на всякий случай посчитал, сколько жена хана ходила беременной. По всему выходило – много. Слишком. Жуть. Ни средств предохранения, ни какого-то иного способа избежать беременности. А ведь здесь акушерок нет, женщины в родах, наверное, помирают через одну.

А старик тот оказался названным братом хана. Нурхан-гуай был вторым после хана, правой его рукой. Самым опытным и старым среди воинов. Говорили, что это не человек вовсе был, а лис-оборотень, который задолжал хану и теперь был его верной тенью. Аасор сказал, что не знает, правда ли это все или нет, а только ни разу Нурхан-гуай в бою ранен не был. И еще – детей у него не было и жен тоже. Только сын приемный, Наран. Женщины были, но ни одна не понесла. А дети для коха – это показатель мужественности.

«Ну и славно, – подумал Женька, зевая. – У меня детей точно никогда не будет. Буду как Нурхан-гуай».

И размечтался тут же: вот выучится он стрелять из лука и ездить верхом – и станет правой рукой Баяра. И пусть, что сабля слишком тяжела для Женьки. Лука и коня достаточно. Будет он тут эльфом среди гоблинов. Один раз Женька уже умирал, теперь-то вряд ли. Не зря же ему эта новая жизнь дана.

– А Охтыр – он кто? – спросил у шамана.

– Сын Мераны, сестры хана. Отец у него – тысячник, важный человек. Из ближнего круга хана.

– А что же он к Баяру в сотню захотел, разве к отцу не проще?

– Проще. Но ты знаешь, почему у Йенгира тысяча, а у Баяра – только сотня?

– Почему?

– Потому что из его сотни самые лучшие, самые смелые выходят. Они потом сами над десятками и сотнями становятся… если выживут. Баяр – он бесстрашный. Ходит с мальчишками и на койотов, и на иштырцев – одинаково часто. Поэтому к нему попасть в сотню – самая заветная мечта каждого мальчишки.

– И тут – я! – догадался Дженай. – Чужак.

– Да. Слышал я, что ты сражался как зверь. Горжусь. Говорил я – в тебе дух воина.

Женька вдруг покраснел, смутился и пошел спать. Темнело уже.

Спать он не мог, ему было дурно, кружилась голова и подташнивало. День сегодняшний был такой насыщенный, такой бесконечный, что он просто не мог расслабиться. Проваливался в сон, потом вздрагивал и широко открывал глаза, ощущая зловонное дыхание шакалов на лице и хруст лодыжки. Долго лежал, часто и поверхностно дыша, переворачивался на другой бок – весь мокрый от пота, засыпал – чтобы снова проснуться через несколько минут, на этот раз уже от того, что бородатый великан швыряет его спиной на камни.

Не выдержал, тихо поднялся, натянул штаны и вышел.

Никогда он не видел в своём мире такого неба. И звёзд – крупных, ярких и совершенно незнакомых. Не то чтобы Женька разбирался в астрономии, но уж Большую Медведицу знал, а тут её не было совершенно точно. И луна была странной: серп её был не жёлтым или белым, а голубовато-зеленым. А уж когда мальчик нашёл на другом конце небосвода ещё одну луну поменьше, тут уж сомнений не осталось – он в другом мире. Не в прошлом, не в альтернативной реальности. Это не Земля. Его приятель Костян любил читать про всякие там путешествия по мирам. Перечитал, кажется, всего Брэдбери, Азимова и прочих выдумщиков, а потом подсел на "попаданцев". Так он часто рассказывал эти свои сказки и очень грустил, что сам никуда попасть не может. Костя, кстати, умер пару лет назад от передоза. Он так мечтал уйти в другой мир, что стал искать совсем не те пути. Теперь Женька мог надеяться, что Костик все же ушёл… в другой мир. Не в пустоту.

Ноги сами принесли Дженая к Арене, или, как здесь её называли, к Кругу – Тойрог. Что это за место такое? Магию Женька уже видел – всё-таки жил в одном шатре с Аасором. Но тут было другое. Шаман что-то жег, что-то варил, творил какие-то обряды. Тут ничего такого – камни и камни. Он потрогал их – крепко лежат. Даже самый маленький не сдвинуть. Задумался на мгновение и запрыгнул внутрь. Ничего. Никаких видений. Никаких призраков. Просто камни. Просто вытоптанная земля. Так что это было – днем?

– Тойрог можно пройти один раз в жизни, – раздался строгий голос. Женька подскочил и едва не заорал от неожиданности как баба. – Ты уже преодолел свой страх. Ты – воин.

– Напугала, – проворчал парень, успокаивая бешено колотящееся сердце. – Теперь я не шакалов буду бояться, а тебя.

Листян засмеялась – снова красиво, он аж улыбнулся в ответ невольно. А сам Женька обычно ржал, как придушенный ишак.

– Вот будет зрелище! Вышел воин, а на него куча девушек напрыгивает! – веселилась Листян. – И что он будет делать?

– Бежать, – усмехнулся Женька, высматривая в темноте свою знакомую. – Женщин бить нельзя.

– Это у рюсов нельзя? – удивилась тень возле одного из камней. – А почему?

– Ну… женщина слабее мужчины, – растерянно ответил Женька. – Какая доблесть в том, чтобы справиться с тем, кто и ответить толком не может?

– У! Интересно. Но ведь кто сильнее, тот и главный.

– И что? Драться теперь, что ли? С женщинами? Хочешь силу показать – бей равного.

– Ты странный, – девушка подошла к нему вплотную и заглянула в лицо. – И красивый. Глаза светлые. Все рюсы такие?

– Большинство, – лаконично ответил Дженай, на всякий случай отступая на шаг. – Слушай, а ты что тут забыла?

Листян порывисто вздохнула и обхватила себя руками.

– Я бы хотела пройти Тойрог.

– Вот это да! А зачем?

– Чтобы не бояться ничего.

– Ты не воин.

– Ох, как будто все эти мальчишки – воины! Из тридцати только десяток смог выстоять. А остальные струсили. А я… мне бы хоть увидеть то, чего боюсь.

– Ну… а что мешает? Попросись у Баяра. Или женщинам нельзя?

– Так Тойрог женщинам не открывается.

– Да ладно? – изумился Женька и почесал нос. – А кто-то пробовал?

– Я. Я часто сюда прихожу. И на рассвете, и днём. И ночью.

– Ну молодец. И с чем ты приходишь? С прялкой? Чего ждёшь – что с горой кудели будешь сражаться?

– Но…

– Возьми оружие и уже с ним иди, ну. Как маленькая. А то вдруг однажды сработает, а ты – не готова.

– Я не умею, – опустила голову девушка. – Не положено. Да и не удержать мне ни копье, ни меч.

– Нож.

– Нож? Ну, я могу курицу зарезать ножом, – смешно наморщила носик Листян. – А человека не могу.

– Ха! Вот войдёшь в Тойрог, а там – стая куриц!

Они засмеялись, а потом Женька сказал:

– А все же женщина должна уметь себя защитить. Мало ли что. Хочешь, я научу тебя управляться ножом? Меня, кстати, женщина учила.

– Мать? – восхищенно выдохнула Листян.

– Нет. Я ж говорил уже – сирота я. Никогда не знал родных.

– Как так вышло?

– Ну… обыкновенно. Бросила меня кукушка в род… после родов сразу.

– И как ты выжил? – ахнула девушка, блестя глазами и прижимая ладони к щекам.

– Так в приюте.

– Что это?

– Ну ты как маленькая! Место, где живут ничьи дети. Там взрослые люди их кормят и поят. Учат ещё всему…

– А! Но ведь это семья?

– Нет. Я не знаю, как тебе объяснить, – Женька на минуту задумался. – Представь большой, просто огромный шатёр. Он поделен на несколько частей. В одной живут совсем мелкие. В одной постарше. Еще в одной – почти взрослые. Девочки и мальчики отдельно, ну сама понимаешь зачем. И несколько взрослых есть, которые приносят еду и выпускают детей погулять.

– Какая дикость! – возмутилась Листян. – Разве у рюсов нет богатых семей, которые могут взять к себе ребёнка? Или нет женщин, которые не могут родить?

– Есть.

– А почему они не берут?

– А им зачем? – изумился Женька. – Дети – это ведь обуза. Лишние рты. Их надо кормить, одевать, воспитывать. Время им свое дарить. Свои-то дети порой мешают, а тут – чужие!

– У рюсов так? – прошептала горестно Листян, качая головой, как маленькая старушка. – И ты так думаешь?

– Ну да. Так и есть.

– И детей не хочешь?

– Упаси Боже, – содрогнулся Женька. – Вот только детей мне и не хватало! Надеюсь, я бесплодный.

– Ну и дурак, – вскинула голову Листян, сама от него отодвигаясь. – Дети – это чудо!

7. Баяр

Баяр позвал их на рассвете: его, Охтыра и еще двоих мальчишек. Они стояли вчетвером, дрожащие, босые, ещё ничего не понимающие. Их выдернули из сна, ничего не объяснив, не позволив даже одеться. Женька с давних времен спал одетым – в штанах и рубашке, к тому же Аасор его предупреждал о шуточках Баяра. А вот Охтыр и те два были в одних только тонких подштанниках. Ежились, потирали покрытые мурашками плечи.

Баяр же был в своей неизменной красной рубахе, подпоясанной широким кожаным ремнем.

– Что ж, дети, – серьезно поглядел он на мальчишек. – Сегодня вы можете видеть солнце. И небо. И ветер. Готовы ли вы, что в походе вы можете погибнуть?

Он был неожиданно серьезен, ничем не напоминая Дженаю того коха, который над ним когда-то насмехался. А сейчас разглядывал их четверку едва ли не с уважением, хотя было бы на что смотреть! Дрожащие, безусые, тощие, с едва виднеющимися тоненькими волосками на нежных подбородках. Как жеребята в табуне. Да только все смотрели решительно и упрямо. Нет, не жеребята они, а волчата!

Баяр молчал. Сколько он уже видел вот таких? А скольких потерял в бою? Куда меньше, чем в других сотнях! И это была славная смерть – геройская. Воин должен смотреть смерти в лицо без страха. Эти четверо достойно прошли испытания, он уже мог ими гордится. А теперь он сделает из них воинов. Обошел нестройный ряд еще раз, пристально вглядываясь в эти лица, словно ведя с ними мысленный диалог, с каждым на равных.

– Кто есть воин, мужчина? Вы знаете?

Ответа не стоило ждать.

– Тот, кто думает, просчитывая каждый шаг, не давая врагу ударить первым. Кем бы ни был его враг – иштырцем, куманом, тирахом… а то и вовсе – шакалом, голодом или болезнью. Именно мужчина принимает на себя этот первый удар, если уж бой неизбежен. За ним стоит весь его народ. На нем – продолжение рода. Дорога длиною в целую вечность. От мужчин лишь зависит – забудут ли все о народе степей, или будут помнить еще многие лета. Станете ли мужчинами вы – это больше не выбор. Отныне вы – мои волчата. Моя стая маленьких, но отважных. Я вас веду, и вы станете скоро матерыми. Такими, от одной только поступи которых содрогнется вся степь. Вы будете дышать по приказу, жить, когда я разрешу. Но мужчинами станете. Ясно?

– Да, – пробормотали мальчишки.

– Охтыр, к тебе у меня вопросов нет. Ты умеешь стрелять и с младенчества на коне. Будешь заниматься с воинами. Твой наставник, второй отец – теперь Тайл. Шираз – ты еще многому должен научиться. Твоим старшим братом будет Наран. Итгир – а ты пошел за своим отцом, верно? Но не с ним ты будешь спать на одном одеяле. Пожалуй, Тугай станет тебе наставником. А ты, Дженай… я сам буду тебя учить. И для начала погляжу, что ты умеешь. И знай: тебе будет труднее всех. Сейчас они тебе завидуют. Напрасно.

Женька опустил глаза. Он уже понимал, что именно Баяра в наставники не хотел. Почему? Сложно всё слишком. Ненавидеть его он уже не мог. Восхищался. И боялся его. И, что самое страшное, начинал привязываться. А это для него – хуже ножа в печень. Любить людей ни в коем случае было нельзя. Они всегда уходят.

Да, просто не было, но Женька и не думал ныть. Он был готов к самому худшему, к зуботычинам, пинкам и оскорблениям – во всяком случае в детском доме подготовка к каким-то мероприятиям проходила именно так. Но все оказалось гораздо веселее.

На рассвете – бег по степи. Все спят, а ты бежишь как сайгак, только пыль вокруг. Первый раз Женька бежал один. Баяр посмотрел и, кажется, остался доволен. И то правда, жизнь Дженая бегать научила – и от ментов по подворотням, и от шпаны уличной, и от разъяренных продавцов хот-догов, у которых он беззастенчиво воровал что-то с лотка, а пока его догоняли – ребята брали булки и сосиски. А бегал Дженай не просто быстро, а умел беречь дыхание и распределять силы.

На следующий день Баяр велел догонять ему жеребенка. Догнал.

Степняк хмыкнул удивленно и уважительно, а потом положил Женьке на плечи тяжелый мешок с овсом. В бою налегке не бегают. Короче, забавный у Женьки наставник. Изобретательный.

После пробежки – завтрак в компании воинов-наставников и молодняка. Те, кто постарше, жили уже в своих шатрах, с женами и детьми, но таких было немного. Большую часть сотни составляли молодые парни. У них, как понял Дженай, жен еще не было – не заслужили они права жениться. Шатры их небогаты, кто-то и вовсе с родителями ночует. Некуда жену привести, нечем прокормить. Стоит ли удивляться, что все они, словно стадо горячих жеребцов, рвались в “настоящий” поход. Старшие посмеивались, а эти закатывали глаза и мечтали о тучных стадах буйволов и овец, о пленницах и о драгоценных тканях, которые они отберут… да вот хотя бы у иштырцев.

Женька в их дискуссии не влезал, а когда его спросили, хочет ли он в поход, ответил, что добыча – это, конечно, здорово, но выйти живым и невредимым из схватки гораздо предпочтительнее. Охтыр немедленно назвал его трусом, а Женька весело ответил, что он не трус, а предусмотрительный человек. Подрались, конечно – разливали их водой. Баяр не вмешивался, только смотрел на своего подопечного как-то странно.

А Женька знал, о чем говорил: в любой операции нужно заранее продумывать все возможные варианты развития событий и присматривать пути отхода, иначе – самоубийство. И это не трусость, а стратегия. Об этом он потом Охтыру и сказал. Тот только плюнул презрительно и заявил, что он, конечно, бессмертен. Так ничего и не понял.

Зато Листян, ставшая невольной свидетельницей их разговора, поняла все правильно. И вечером к Дженаю подошла и, запинаясь и краснея, попросила его все же научить ее драться ножом. Женька охотно согласился. Девочка ему очень нравилась: смелая, умная, рассудительная. Хорошим другом станет. И, главное, упорная: с первого же урока научилась и нож верно держать, и поняла, куда нужно бить, чтобы наверняка.

У человека не так уж и много уязвимых мест. Хочешь убить и быстро? Бей в печень, в шею или глаз. Можно солнечное сплетение – если попадешь. А в сердце или основание черепа – очень ненадежно. Хочешь вывести из строя – запястья, бедро, сухожилие под коленкой или лезвием по лицу: болезненно и страшно, но не убивает.

Листян слушала и кивала. Позволяла показать на себе: гду печень, где подключичная артерия, где сухожилия. Вот в таком положении и застал их Баяр: девушка держит тонкий острый камень, по форме похожий на нож, Дженай уворачивается от ее неловких, но сильных ударов и хохочет. Счастье еще, он не появился раньше, когда они печень друг у друга нащупывали.

Степняку явно не понравилось то, что он увидел. Он прищурился и качнул головой:

– Дженай, на пару слов. Листян, а ты почему здесь? Ну-ка брысь к матери!

Убежала.

А Баяр вдруг резким движением поймал Женьку за шею, сдавил и, приблизив лицо к парню, прошипел:

– Даже не думай о моей сестре! Не для тебя она. Ты никто, не конь даже, а так – жеребенок. А она – дочь хана. Узнаю, что ты её… с ней… лично закопаю.

Женька вдруг расхохотался прямо Баяру в лицо.

– Я – и Листян? – выдавил из себя он. – Глупости какие! Этого не может быть никогда!

– Ну почему? – удивился Баяр, отпуская "жеребенка". – Если уж она очень захочет, то все равно тебя получит. Только для этого тебе нужно над сотней встать, но тут лет пять нужно, не меньше.

– Не надо! – запаниковал Женька. – Пусть она меня не захочет, скажи ей!

– Так, – Баяр вдруг сделался очень серьезен. – А пойдем-ка, Дженай, поговорим.

– Зачем? Я ведь сказал… не трону я твою сестру.

– Тебе пятнадцать, Дженай, так? – Баяр обхватил Женьку за плечо, уводя подальше от чужих ушей.

– Ну да, – настороженно отвечал мальчишка, пытаясь ускользнуть, выбраться из-под тяжёлой руки.

– В пятнадцать у юношей не так уж много желаний. Я помню себя: постоянно голоден.

– Меня хорошо кормят.

– Дженай… женщины. Если к тебе в шатер придёт девушка и разденется, что ты сделаешь?

– Заору и сбегу, – честно ответил Женька.

– Это неправильно. Так быть не должно.

– У рюсов не принято… ну, так рано, – выкрутился Женька.

– И что, тебе совсем не хочется?

– Хочется, – хрипло ответил парень. – Но не Листян.

– А кого? Может – помогу.

– Слушай, Баяр… – начал было Женька, а потом не утерпел, с любопытством спросил. – Это вообще нормально, да? Ну, когда до свадьбы?

– Да. А что такого? У мужчины есть потребности. А женитьба – это слишком уж… как бы сказать… надолго. У нас жен не бросают, это позор немыслимый.

– А у женщины? У нее есть потребности?

– Ну… в принципе… не спрашивал.

– Объясни мне. Я не могу взять Листян. Но, видимо, могу любую другую?

– Нет. Не любую. Дочери тысячников, сотников, да даже десятников – не для тебя. Ты даже не воин пока. С ними так вот просто позабавиться нельзя, да и они на тебя не посмотрят. А вот дочери воина или ремесленника – могут и согласиться.

– То есть я спрашиваю их согласия?

– Разумеется. А ты хотел против силы? У рюсов – можно?

– Да. Если девушку некому защитить, то можно всё, – Женька стиснул зубы и отвернулся. Он точно знал, о чем говорил.

– У нас не бывает, что девушку некому защитить. Хотя… – Баяр на мгновение замолчал, а потом спокойно продолжил. – Чужестранок наложницами берут. Часто – покупают. А пленницы все принадлежат хану. Захочет – подарит их. Захочет – себе возьмёт. Ну и вообще… ничья – она общая.

Женька кивнул, сглатывая. Это он понимал.

– А чем жена от наложницы отличается?

– Жена – это жена. С ней считаться нужно, заботиться, беречь её. А наложница – имущество. Уйти не может. Против слова сказать не может. Ее можно выгнать или отдать кому-то. Правда, если она забеременеет – всё, больше её нельзя обижать.