Текст книги "Это наш ребенок!"

Автор книги: Мари Феррарелла

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

     Доктор Вильямс оставался дольше, чем обещал. Он ждал с Шейлой и Слейдом, пока сделают предварительные анализы, чтобы подтвердить его диагноз. Первоначальный диагноз оказался правильным. Реббека стала жертвой последней вспышки гриппа. Уровень обезвоживания не опустился до критического, но госпитализация была неизбежной.

     – Это только выглядит так страшно, – успокаивал доктор Вильямс обоих. Может, Шейла и профессионал, но все воспринимаешь иначе, когда в больничной кровати лежит твой собственный ребенок. Имея троих детей и семерых внуков, он знал, какой страх охватывает при этом родителей.

     – Хотелось бы вам верить, потому что кажется, будто и впрямь все ужасно. – Слейд облокотился о металлические прутья колыбели, в которой лежала его дочь. Ей зафиксировали ручки, чтобы она не выдернула две трубки, тянувшиеся к ее венам.

     Эта картина напомнила ему, как в действительности хрупка жизнь.

     – Мы кормим ее, – сказал Вильямс. В объяснении не было необходимости, но оно действовало успокаивающе. – Это не даст организму обезвоживаться, пока она не начнет сама удерживать жидкость.

     Шейла кивнула, понимая, что сделано все возможное. Однако не сумела подавить тревогу и чувствовала, как к глазам подступают слезы.

     – Она выглядит такой беспомощной. Такой крошечной...

     Что, если у Ребекки не хватит сил побороть вирус? Что, если?.. Она не могла сформулировать вопрос до конца даже мысленно.

     – Ты уверена, что хочешь остаться? – ласково спросил врач. – Тебе действительно нечего здесь делать.

     Она и без его слов понимала свою беспомощность.

     – Я могу смотреть на нее, – хрипло ответила Шейла. Кончиком пальца она погладила ручку дочери. – Она будет чувствовать, что здесь кто-то есть.

     Доктор Вильямс кивнул. Он понимал.

     – Я приду утром осмотреть ее.

     – Мы будем здесь, – сказал Слейд.

     Шейла и Слейд стояли рядом у колыбели, глядя на жизнь, которую создали вместе. Жизнь, казалось, связанную с этим миром лишь медицинскими трубками.

     – Я никогда еще не чувствовал себя таким беспомощным, – прошептал Слейд, не сводя глаз с ребенка.

     Бессилие пожирало его. Он не мог помочь Ребекке, не мог помочь Шейле вынести это испытание. Он знал, о чем она думает. Он видел слишком много умирающих детей, чтобы принимать что-либо как само собой разумеющееся.

     Волнение в голосе Слейда тронуло Шейлу. В первый раз за этот вечер она посмотрела ему в лицо. Каждая его черточка говорила о крайней усталости. Шейла дотронулась до его руки.

     – Почему бы тебе не поехать домой? Ты вот-вот свалишься с ног.

     – Я в порядке. – Призрак улыбки заиграл на его губах. – Не зря авиаторы называют ночной полет «красный глаз». Именно такие глаза у их пассажиров после рейса.

     Шейла не переставала думать о том, как Слейд воспринимает происходящее. И только сейчас подумала о нем самом.

     – Когда ты спал в последний раз?

     Слейд тихо засмеялся. Он не сразу вспомнил.

     – В другой жизни, я думаю.

     Шейла покачала головой. Ему необходим отдых.

     – Поезжай домой, Слейд. Я могу остаться.

     Ей так легко от него не избавиться. Это и его ребенок тоже. У нее нет монополии на любовь и тревогу.

     – Я знаю, что можешь. Я тоже могу. – Он взглянул на светло-коричневый пластиковый стул, который принес санитар. – Я спал и на худшем.

     Шейла ни на минуту не усомнилась после тех историй, которые он рассказывал ей. Несмотря на беспокойство о нем, она не могла отрицать, что рада его компании. Рада, что не приходится выносить все это в одиночку.

     – Спасибо.

     Она действительно ему благодарна, подумал Слейд. Как будто он делает ей одолжение. Как будто судьба их ребенка не так же бесконечно важна ему, как ей. Он вздохнул. Шейла поймет. У него вся жизнь впереди, чтобы приучить ее, и она приучится.

     Слейд притянул ее к себе, поцеловал в макушку. Нежно. Без страсти или желания. Нежно.

     Поцелуй тронул Шейлу до глубины души.

     – Не благодари, – прошептал он в ее волосы, – она наполовину моя, если ты не забыла.

     Шейла спрятала лицо на его груди.

     – Какую половину ты выбираешь?

     – Верхнюю. Пока она не научилась огрызаться. – Прижав Шейлу еще сильнее, он смотрел на ребенка в колыбели. Юмор его растаял без следа. – Кажется невероятным, что такая малышка может таким сильным полунельсоном [1]1
  Захват шеи из-под плеча.


[Закрыть]так быстро опрокинуть твою жизнь.

     Шейла тихо засмеялась, очень уж забавным было сравнение Ребекки с борцом. Слейд чувствовал, как согревается его грудь. Шейла повернулась к ребенку.

     – Я только что думала примерно о том же.

     Она со вздохом отступила и оглядела палату, рассчитанную на три кровати. Одну кровать вынесли, чтобы освободить место для колыбели. Две другие были пусты, что обеспечивало им уединение.

     Шейле хотелось вопить, швыряться вещами, ругать неизвестного негодяя, причинившего боль ее дочери. Она с трудом сдерживалась.

     Несмотря на усталость, Слейд был слишком взвинчен, чтобы лечь, и понимал, что бесполезно даже пытаться заснуть. Придется подождать, пока напряжение ослабит свою хватку.

     Он нащупал в кармане мелочь.

     – Где в этом заведении ближайший торговый автомат?

     Шейла не сразу вспомнила. Она знала больницу как свои пять пальцев и все же несколько секунд озадаченно смотрела на Слейда.

     – В подвале около кафетерия... Но на каждом этаже за сестринским постом есть набитый едой холодильник. Что ты хочешь?

     Забрать домой свою маленькую дочку и свою жену.

     – Как обычно. Кофе, крепкий и черный.

     Как он понял, ему не скоро еще придется спать. Так что надо обеспечить себя необходимым.

     У сестер всегда был наготове кофе. Шейла кивнула.

     – Сестры дадут тебе кофе. Только скажи им, что ты мой муж.

     Он улыбнулся. В первый раз Шейла открыто назвала его так. Интересно, поняла ли она сама. Они пережили свою первую серьезную ссору. Дальше будет легче. Как только поправится Ребекка.

     – Прекрасно. А это дает мне право на сэндвич?

     Уже далеко за полночь. Обычно к этому времени запасы истощаются. А кухня кафетерия закрылась несколько часов назад.

     – Если у них есть. Ты голоден?

     Нет, он не голоден. Там, где должен быть желудок, у него образовалась большая дыра.

     – Я думал о тебе. Когда ты ела в последний раз?

     Их взгляды встретились.

     – В другой жизни, – повторила она его выражение.

     Слейд понял, что угадал правильно. Шейла выглядела неважно.

     – Я так и подумал. Тебе необходимы силы. – Он увидел, как она открывает рот, чтобы возразить. Собственно, он ничего другого и не ожидал. – Ты же не хочешь сама свалиться с гриппом?

     Нет, но и есть она не хочет.

     – Я ни кусочка не смогу проглотить.

     Слейд попробовал ее лоб тыльной стороной ладони. Прохладный, но это ничего не значит.

     – А вдруг у тебя действительно начинается грипп?

     Она увидела по его глазам, как он встревожен. Больше, чем она ожидала. Непривычное и приятное чувство, когда тебя любят и заботятся о тебе.

     – Нет, просто желудок как будто завязался узлом.

     Это он мог понять. И все-таки еда ей необходима.

     – Врач, излечи себя сам.

     Она устала. Вряд ли она до этого бывала такой усталой. Даже во время бесконечных ординаторских дежурств. Даже когда рожала ребенка. Смертельная усталость.

     В такой ситуации настроение у человека довольно переменчиво. Она въедливо взглянула на него.

     – И что это должно означать?

     Слейд не собирался с ней сейчас спорить. Его нервы тоже были на пределе, и он не хотел вдруг заорать на нее из-за пустяка.

     – Это означает, что ты должна позаботиться о себе. Ради Бекки. И ради себя.

     И меня, мысленно добавил он.

     Шейла не отводила от него взгляда. Она обошлась с ним несправедливо в тот последний вечер. Было бы неудивительно, если бы он захотел их бросить. В конце концов, она не объяснила тогда, почему его ложь так сильно подействовала на нее.

     – А ты входишь в это уравнение?

     С чего она взяла, что от него можно легко избавиться?

     – Я бы хотел. Мои чемоданы еще стоят у двери, хотя я заметил, что их немного отодвинули.

     Отодвинула Ингрид. А Шейла несколько раз за эту неделю испытывала искушение распаковать их.

     – Я хотела, чтобы ты их забрал. А когда уже не хотела, то была слишком занята с Ребеккой.

     Теперь Слейд знал, почему она так рассердилась. Интересно, почему она передумала.

     – И когда снизошло прозрение?

     – Когда я соскучилась, – честно ответила она.

     И она действительно скучала, скучала, увы, почти нестерпимо. Столь же нестерпимо ей перед тем хотелось выгнать его. Нельзя, чтобы один человек держал в такой власти другого. Но у нее не было сил вырваться из этого плена. Пускай он пробудет в ее жизни столько, сколько захочет сам.

     Шейла дала волю эмоциям.

     – О Господи, Слейд. Я так боюсь... Я врач и знаю все плюсы, но знаю и все минусы. Что, если?..

     Слейд обнял ее и крепко прижал к себе. Он не хотел, чтобы она это говорила, не хотел слышать. Ради них обоих.

     – Никаких «что, если». Она поправится. Все будет прекрасно, – убежденно сказал он, как будто слова могли помочь делу.

     Шейла сжала губы. Надо смотреть правде в лицо.

     – Дети умирают.

     Слейд взял ее за плечи, отстранил от себя, заглянул в глаза. Шейла никогда не видела у него такого темного, такого пронзительного взгляда.

     – А также живут. И большинство живет. Это не «третий мир», это Южная Калифорния. И больница Харриса считается одной из лучших в стране. Я это знаю. Ты это знаешь.

     Шейла кивнула, стараясь побороть страх. Как будто битва внутри ее утихала.

     – Рассудком.

     Его голос был резким, требовательным. Он ничего не добьется, если будет нянчиться с ней, это ясно. От ласки она раскиснет. Она должна быть сильной.

     – Тогда переведи информацию в отдел чувств. – Он кивнул на кровать. Сейчас ей необходим отдых больше, чем еда. – И поспи.

     Шейла затрясла головой.

     – Я не думаю, что смогу.

     – Тогда я просто заставлю тебя.

     Прежде чем Шейла успела спросить, как он это сделает, Слейд подхватил ее на руки и отнес к ближайшей кровати.

     Последний раз он так держал ее, казалось, вечность назад. Неужели это она была тогда? Неужели она когда-то была легкомысленной и беззаботной? Верилось с трудом.

     – Что ты делаешь?

     – Беру на себя руководство.

     Слейд нежно положил ее на постель.

     – Это для пациентов, – запротестовала Шейла. Но она чувствовала, как тело требует отдыха. Только мозг отказывался уступать.

     – Кем ты и станешь, если свалишься с ног, – сердито убеждал он. Для врача она иногда проявляет слишком мало здравого смысла.

     У Шейлы не было сил бороться. И измученное тело, давно не отдыхавшее, сразу расслабилось на мягкой кровати. Однако мозг был еще раздражен.

     – Это не поможет, – протестовала она. – Я не могу спать.

     – Тогда просто лежи, – убеждал Слейд. К черту кофе. – А я сяду и буду следить, чтобы ты не встала.

     Он подтянул стул к кровати, устроился между Шейлой и колыбелью Ребекки и кивнул на ребенка.

     – Смотри, она спит.

     Шейла приподнялась на локте, чтобы лучше видеть дочку. Мягкие реснички лежали на розовых щечках как крошечные темные полумесяцы. Она поправится, она просто обязана поправиться. Шейла взглянула на Слейда.

     – Да, действительно спит.

     – Инъекция начала действовать. – Он просто сказал вслух то, что Шейла уже знала. – Тебе остается только последовать ее примеру.

     Шейла улыбнулась.

     – Эй, кто здесь доктор?

     – Ты. – Слейд наклонился к ее лицу. – Но я то, что доктор прописал. Или по крайней мере мне бы этого хотелось. Я скучал по тебе, Шейла. Чертовски скучал.

     И она скучала. Больше, чем полагала возможным.

     – Ты не звонил.

     Не потому, что не хотел.

     – Я пытался. Десятки раз.

     А она чуть не позвонила в редакцию, чтобы узнать, куда его послали. Но все, что она знала о его редакторе, – имя Энди. Этого было мало, а гордость не позволила пуститься в расспросы. А потом заболела Ингрид. А потом Ребекка.

     – Я не слышала звонков.

     Он кивнул.

     – Я подумал, что тебе необходимо время и пространство, чтобы успокоиться. Я принимаю решения молниеносно. Я знаю, чего хочу, и не отступаю. Но тебе требуется время, и я решил не торопить тебя.

     Слейд взял ее руку в свою, переплел пальцы.

     – Теперь, когда мы вместе, я просто хочу, чтобы ты знала: я не собираюсь уходить из твоей жизни. Никогда. Неважно, какие у нас будут споры и ссоры, а они у нас будут.

     Она упряма и остра на язык. Как и он. Им не избежать споров.

     И примирений. Примирения многого стоят.

     Улыбка сползла с его лица, он снова стал серьезным.

     – Шейла, ты то, что мне нужно, что всегда было нужно. – Девять с половиной месяцев назад он этого не знал. Но именно поэтому она не оставляла его мыслей, соблазнительно нашептывала из уголков памяти, зовя домой. – Высокая красивая умная женщина, к тому же оказавшаяся матерью моего ребенка.

     Он прижался губами к ее руке.

     – И каждый раз, как я целую тебя, мир немного накреняется, а мои колени подгибаются, как у резинового цыпленка. – Он никогда никому не говорил ничего подобного. И никогда не скажет, ни одной другой женщине. – Шейла, вместе мы способны на чудеса. Я это знаю, и ты это знаешь. Если я солгал, то только от отчаяния.

     Вспоминая, Слейд посмотрел в окно. Мелкие струйки дождя еще легко скользили по стеклам, соединяясь внизу в крошечные лужицы. Он вздохнул.

     – Я не часто отчаиваюсь, но, когда подумал, что ты не выйдешь за меня замуж, пришел в отчаяние. Там в больнице, рядом с моим ребенком, который вот-вот должен был родиться, я дал себе слово все сделать правильно: для тебя, для ребенка. И для меня... – Он не мог не включить себя в уравнение. Он был важной его частью. – И я солгал. Я думаю, в суде присяжных меня бы простили. А каков твой приговор?

     Не дождавшись ответа, Слейд посмотрел на Шейлу. Она заснула. Он осторожно высвободил пальцы.

     – Лучший образец моего красноречия, а ты его проспала, – прошептал он, усмехаясь. – Похоже, мы действительно женаты.

     Слейд поднялся, взял одеяло, сложенное в изножье кровати, и укрыл Шейлу. Она пошевелилась, что-то прошептала, но продолжала спать.

     Он обдумывал свои слова. Шейла должна знать, что он чувствует. Придется сказать все снова, когда она проснется. Обязательно повторить утром.

     Слейд пошевелил плечами, пытаясь избавиться от боли, сковавшей позвоночник.

     Он знал, что боль исчезнет, как только с Ребеккой все будет в порядке.

     – Принести вам что-нибудь, мистер Гарретт?

     Удивленный, Слейд обернулся. Стройная молодая медсестра стояла у дверей, заглядывая в палату. Он подумал о кофе.

     – Да, спасибо. Чашечка кофе не помешала бы.

     Она кивнула. Минут пять назад как раз вскипела свежая порция.

     – Какой вы предпочитаете?

     – Крепкий и черный.

     – Как мой муж, – улыбнулась медсестра и уже повернулась, чтобы уйти, но остановилась и добавила: – Она поправится... ваша маленькая девочка. С нею все будет замечательно.

     – Да. – Ответ прозвучал почти свирепо. – Я знаю.

     Она должна поправиться.

     Слейд вышел позвонить Энди и предупредить, что не придет утром в редакцию отшлифовать последнюю часть статьи. Пусть это сделает кто-нибудь другой. И поставит свою подпись, если захочет. Его ничто не волнует. Кроме тех двоих в палате.

     Стаканчик из-под кофе, принесенного медсестрой, давно стал влажным и бесформенным в его руке. Когда он наконец допил остатки темной жидкости, они уже превратились в холодную бурду. Но кофе сделал свое дело, взбодрил Слейда.

     Во всяком случае, поддерживал его в состоянии, подобном бодрствованию. Слейд подтянул стул вплотную к колыбели и продежурил всю ночь, иногда ненадолго задремывая. Ему не привыкать.

     Но в этот раз он не дожидался ни начала важных событий, ни интервью с предводителем мятежников, ушедшим со своими сторонниками в горы. Он дожидался, когда у его дочки спадет жар. Он должен был знать, что Ребекка снова с ним.

     Слейд знал, что в ее возрасте болезнь особенно коварна. Он ободрял Шейлу, используя все имеющиеся в его распоряжении аргументы, но кто ободрит его?

     На кого ему опереться?

     Он взглянул на Шейлу. Лучи солнца уже медленно скользили по палате.

     На жену.

     В тяжелых случаях он может опереться на жену. Они будут черпать силы друг в друге. Да, он нашел в Шейле родственную душу. Правда, им придется сглаживать острые углы. А в каком браке их нет? Именно это и интересно. Это и взаимное влечение, пульсирующее и трепещущее в них, как живое существо.

     У него все получится. Нет, поправил он себя, у них все получится.

     С глубоким вздохом он опустил стаканчик на пол и встал, потягиваясь и разминая затекшие конечности. Рот как будто набит сухой ватой.

     Интересно, можно ли достать еще кофе. Ночная медсестра заходила час назад проверить Ребекку. Она прошептала ему, стараясь не разбудить Шейлу, что ее смена кончилась. Придет кто-то по имени Кэти. Может, пойти и разыскать ее, подумал он.

     Слейд опустил глаза и увидел, что Ребекка проснулась. Она молча лежала в колыбели.

     Не плакала.

     Малышка внимательно смотрела на Слейда своими ярко-синими глазами, следя за каждым его движением. И глаза ее были ясными.

     – Эй, доброе утро, Коротышка, – прошептал он. – Ну и устроила ты ночку твоей маме и мне! – Он легко пробежал пальцами по шелковистой щечке. Она была прохладной. – Но сейчас ты выглядишь гораздо лучше. Думаю, тебе пошло на пользу то, что в тебя накачали, а?

     Он и не подозревал, что может испытывать такую благодарность, такое облегчение.

     – Твои глазки прояснились. Я не доктор, конечно. Это по части твоей мамы. Но я поцелуями буду отгонять твои боли.

     Он склонился над колыбелью. Ребекка смотрела на него, как будто понимала, что он говорит. Он наслаждался тем, как она следила за движением его губ.

     – Знаешь, эти губы волшебные. Мне многие дамы так говорили. Но все в прошлом теперь, когда я встретил твою маму. Она потрясающая леди, твоя мама. К слову сказать, я и сам не промах. Ты это скоро сама узнаешь.

     Слейд подоткнул одеяльце вокруг Ребекки. Она шевелила спеленутыми ножками, как будто пыталась освободиться. Вероятно, свободолюбивая малышка, догадался он.

     – Уж пожалуйста, поскорее поправляйся, чтобы я мог забрать тебя отсюда. У нас впереди много дел. У тебя, у меня и твоей мамы. Я, видишь ли, один из этих современных отцов. Я рад, как черт... я очень рад, – быстро поправил он себя. Придется теперь следить за своим языком. – Я очень рад, что ты девочка. Мы с тобой еще утрем нос мальчишкам. Будем играть в мяч, ходить в походы. Я знаю, как сделать навес из листьев, веревок и находчивости. И жду не дождусь, чтобы показать тебе. Твоя мама и две твои бабушки могут заняться культурной стороной программы, но я покажу тебе настоящую жизнь.

     Он видел свою дочь, какой она будет через годы. Он ждал этого и все же хотел бы, чтобы она подольше оставалась такой, как сейчас.

     – У нас будет отличная жизнь, Бекки, – уверял он ее. – У нас троих. Так что побыстрее убей этого микроба внутри. Покажи ему, кто хозяин. Ты – Гарретт, а Гарретты никогда не сдаются. – Услышав, как девочка издала какой-то звук, Слейд готов был поклясться на целой стопке Библий, что она соглашается с ним. – И тебе понравится жизнь, которую я спланировал для тебя. У нас впереди много времени, и ты внесешь в эту жизнь свой вклад, но обещаю: тебе понравится.

     Ему казалось, что сердце его наполнилось нежностью до краев.

     – Так что скорее поправляйся, чтобы мы могли вынуть из тебя эти трубки, детка. Папочка хочет снова подержать тебя на руках.

     Слейд замер, почувствовав чью-то ладонь на своем плече. Повернувшись, он увидел, что Шейла проснулась и подошла к нему. Глаза ее блестели от слез. Они молча взялись за руки.

     – Добро пожаловать домой, – прорыдала Шейла в его плечо. – Я забыла сказать это вчера вечером.

     – Спасибо.

     Боясь, что голос изменит ему, он молча прижал ее к груди, к своему сердцу. Где же она была с самого начала?

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

     – О, Слейд, она холоднее на ощупь. Потрогай ее.

     Это был самый ненаучный из методов, ну и что? Одно прикосновение к дочкиному лбу, и Шейла уже знала, что Ребекка поправляется. Так же, как она заподозрила неладное еще до того, как поднялась температура.

     Так вот что такое материнство, думала она, – это когда инстинкты берут верх над профессиональным образованием и опытом. Шейла улыбнулась своему ребенку.

     Слейд проверял у девочки температуру всего несколько минут назад, но, чтобы порадовать Шейлу, снова приложил тыльную сторону ладони к ее лобику. В ответ Ребекка поежилась. Слейду показалось, что она пытается освободить ручки из пут, хотя умом он понимал, она для этого еще слишком мала. Малышка захныкала, выказывая явные признаки упрямства.

     Слейд улыбнулся дочке. Он хорошо понимал ее.

     – Кожа прохладнее. И глазки ясные. – Он повернулся к Шейле и обнял ее за плечи. Они стояли и с огромным облегчением смотрели на своего ребенка. – Видишь, я говорил тебе, что все будет хорошо.

     – Прости, я сомневалась.

     – Куда мне поставить их?

     Они обернулись и увидели в дверях медсестру из утренней смены.

     – Их? – повторила Шейла и переглянулась со Слейдом. – Что поставить?

     – Цветы, – объяснила медсестра. – Сестринский пост совершенно завален цветами. Пойдите посмотрите сами, доктор Поллак.

     Заинтригованные, Шейла и Слейд последовали за сестрой в холл.

     – Мы обычно не ставим цветы в детские палаты. Мы держим букеты на посту и просим родителей забирать их домой. Но сейчас ситуация выходит из-под контроля...

     Медсестра молча кивнула в сторону поста. Шейла подошла ближе, удивленно глядя на невиданное многоцветье. Везде стояли корзины, вазы, чаши, забавные зверушки из цветов, и отовсюду торчали карточки с пожеланиями.

     – Это все наше? – недоверчиво спросила Шейла.

     Высокая худая медсестра выглянула из цветника. Она была похожа на пчелу в саду, пытающуюся выбрать, на какой цветок сесть сперва.

     – Все до последнего букета.

     Как будто каким-то смерчем сюда переместило цветочный магазин.

     Они приехали в больницу около полуночи. Сейчас шел девятый час утра. Шейла не понимала, откуда взялись цветы.

     – Но от кого?

     Слейд вытащил карточку, прикрепленную к ближайшей корзине с маргаритками и цветными воздушными шариками, привязанными к ручке. Прочитав, он усмехнулся.

     – Это от редакции. – Он протянул карточку Шейле. – Очевидно, Энди проболтался после моего ночного звонка.

     Шейла вопросительно смотрела на Слейда. Когда он успел позвонить?

     Он прочитал вопрос в ее глазах.

     – Я звонил ему после того, как ты заснула. Сказал, что не приду утром в редакцию, и велел передать мою последнюю статью Кеннеди на шлифовку.

     Шейла понятия не имела, кто такой Кеннеди, но пообещала себе, что обязательно узнает. Узнает всех, кто составляет часть жизни ее мужа.

     Ее мужа. Она улыбнулась и прикинула, что у нее впереди лет тридцать – сорок. Достаточно, чтобы выполнить свое обещание.

     Шейла вытащила карточку из букета гвоздик и гипсофилы, тонкие стебельки которой были усеяны белыми звездочками.

     – Это от Марлин. Как она?..

     Есть объяснение, как узнал его редактор, но Шейла никому не звонила. Как Марлин догадалась послать цветы?

     И тут она заметила название цветочного магазина на карточке – и все поняла.

     – Эрин.

     Слейд подошел к ней, держа еще одну карточку.

     – Эрин?

     Он понятия не имел, кто это.

     Шейла посмотрела на его карточку. Тот же фирменный знак.

     – Они из магазина Эрин. – Она постучала по его карточке. – «Цветы Эрин».

     Слейд прочитал адрес под эмблемой. Магазин находился примерно в трех кварталах от больницы.

     – Должно быть, Энди позвонил в ближайший от больницы цветочный магазин, как только проснулся.

     – А владелица ближайшего магазина – Эрин. – Шейла сама им иногда пользовалась и знала, что Эрин открывает магазин в семь утра. – Я принимала ее ребенка в день святого Валентина, – прошептала Шейла, убирая карточку в конверт.

     Она взяла другую карточку. Николь и Деннис прислали композицию из желтых хризантем в форме большой собаки. Глазами были маргаритки, а носом – какой-то неизвестный ей цветок. Слезы снова подступили к ее глазам. Для женщины, которая никогда не плачет, она стала слишком слезливой, подумала Шейла, беря предложенный Слейдом носовой платок.

     – Должно быть, Эрин позвонила остальным, и они все прислали цветы.

     – Их много, остальных, – заметил Слейд, глядя на изобилие цветов.

     Шейла решила, что прочитает остальные карточки позже. Приятно ощущать поддержку друзей. А еще приятней – поддержку мужчины, которого любишь. Для нее это момент незабываемого счастья, и она сделает все возможное, чтобы насладиться им в полной мере.

     Это значит – не позволять гордости, гневу или страху брать над ней верх.

     Слейд вытянул еще одну карточку из корзины, в которой, казалось, были представлены все известные человеку цветы. Из редакции, отдел досуга.

     – Куда мы все это поставим?

     – Я могу позвонить сестре Ингрид. У ее парня фургон, – вспомнила Шейла.

     Слейд увлек жену в сторону, подальше от цветов и медсестер, смотревших и слушавших. Они вернулись в палату Ребекки. Девочка мирно спала, и Слейду стало полегче.

     – Я никогда не отпущу Ребекку на свидание с парнем, у которого есть фургон.

     Впервые после того, как Ребекка заболела, Шейле стало весело.

     – Почему? Чем ты занимался в фургонах?

     Слейд усмехнулся.

     – Тем, о чем лучше не упоминать при дамах. – И он подумал, что просто покажет ей, как только это станет возможным. Он сунул руку в карман, и его пальцы на что-то наткнулись. – О, чуть не забыл. Я кое-что привез тебе из Вашингтона.

     Шейла выжидательно смотрела на него.

     Слейд открыл большим пальцем коробочку в кармане и вынул инкрустированное бриллиантами кольцо. Волнуясь, он надел его Шейле на палец.

     – Слейд, она прекрасно, – прошептала Шейла.

     Он пожал плечами.

     – У моей новобрачной должно быть кольцо. Извини, что так поздно.

     – Нет, как раз вовремя. И тебе не придется ни о чем жалеть. Никогда.

     – Я буду напоминать тебе эти слова время от времени, – усмехнулся он.

     – Так как поживает моя пациентка?

     В палату вошел доктор Вильямс. В щегольском костюме и галстуке он выглядел почти так же официально, как предыдущей ночью.

     – Ей лучше, Бен.

     Доктор взглянул на Шейлу.

     – Я рад это слышать, но ты, Шейла, выглядишь неважно.

     Шейла провела рукой по волосам. Конечно, не помешал бы хороший душ и чистая одежда. И зубная щетка. Ну да ладно. На душе у нее светло, как в День независимости, а все потому, что у Ребекки спал жар.

     Шейла усмехнулась.

     – Это твое медицинское заключение?

     Доктор Вильямс посмотрел на нее строго, прибегнув к взгляду, которым пользовался, когда читал нотации одной из своих дочерей. Взяв карту Ребекки, он быстро просмотрел ночные записи.

     – Это мое человеческое наблюдение. – Отложив карту, он взглянул на Слейда. – Не могли бы вы отвезти вашу жену домой, чтобы она поспала, переоделась, приняла душ? Привела себя в приличный вид? – Не теряя времени, он быстро и квалифицированно обследовал Ребекку.

     Следя, как врач слушает сердце и легкие Ребекки, Слейд по порядку ответил на его вопросы:

     – Нет, нет, нет, и у нее уже приличный вид. Шейла, знаете ли, очень независимая дама.

     Врач фыркнул, надевая стетоскоп на шею.

     – Ну, тогда примите мои соболезнования. У вас хлопот полон рот. Я знаю. Я сам женат на одной из таких независимых дам. – Он с улыбкой взглянул на Ребекку. – Они растят независимых дочерей.

     Слейда вопрос детской независимости не волновал, были бы здоровы.

     – Ваш вердикт?

     – Прогноз, – автоматически поправила Шейла, следя за доктором. Она следила за каждым его движением, за мимикой, выискивая признаки, которые могли бы насторожить ее, дать понять, что все не так хорошо, как кажется. Таких признаков не было. И все же она не из тех, кто мгновенно настраивается на лучшее. – Каков прогноз, Бен?

     – Очень благоприятный, – улыбнулся доктор. Ничто не давало ему большего удовольствия, чем сообщать родителям, что ребенок поправляется. – Девочка выздоравливает гораздо быстрее некоторых других моих пациентов. – Он снова вынул карту, чтобы записать результаты осмотра. – Должно быть, железное здоровье она унаследовала от тебя. Она удерживает больше жидкости в организме. Я бы сказал, вероятно, завтра ее можно будет отпустить домой.

     Новости хорошие, очень хорошие, но Шейле было мало.

     – Не сегодня?

     Доктор понимал ее нетерпение. Он испытывал те же чувства, когда был на ее месте.

     – Не сегодня, Шейла. Мы – осторожная больница, помнишь? Но похоже, что кризис миновал. У малышей удивительная жизнеспособность. Они не перестают изумлять меня. – Сделав последнюю запись в карте, он захлопнул ее и вручил медсестре, стоявшей рядом. – Хотите маленький совет? Не от педиатра вашей дочери, а от отца троих детей?

     Слейд обнял Шейлу за плечи и ответил первым:

     – Да.

     – Употребите это время для себя. Девочка поправляется, мы хорошо о ней заботимся, а ничего нет хуже, чем родители, болтающиеся под ногами, даже родители с медицинскими степенями. Особенно родители с медицинскими степенями, – поправил он себя, вспоминая время, когда старшая заболела менингитом. Он улыбнулся, глядя на Ребекку. – Поезжайте домой и поспите. Возможно, это последний шанс, когда у вас будет покоя больше трех часов подряд. Моя первая перестала просыпаться по ночам только в четыре.

     – Месяца? – недоверчиво спросил Слейд.

     – Года, – пояснил доктор Вильямс. – Поезжайте домой, оба. Я сам выпишу ее завтра.

     Довольный собой и прогрессом в данной палате, доктор Вильямс отправился к другим пациентам на этаже.

     Облегчение в маленькой палате казалось осязаемым. Слейд, не, заметивший, как затаил дыхание, глубоко выдохнул. Засунув руки в карманы, он взглянул на Шейлу.

     – Итак, что ты скажешь? Поедем домой на несколько часов?

     Теперь он действительно мог бы растянуться в кровати. Теперь, когда Ребекка вне опасности. Теперь, когда его брак развивается в правильном направлении.