Текст книги "Когда надежд не остаётся"
Автор книги: Марго Слободянская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)
3 глава
Тэхён наблюдает за Мэри пристальнее, как просил Ли Дону. Подмечает и записывает малейшие перемены. Поэтому от его взгляда не укрывается, как та ждёт и надеется на приезд Майкла.
Может, она что-то помнит или чувствует к этому своему другу? Иначе почему её настолько задел приезд Майкла? То, что она ждёт именно недавнего посетителя, а не просто грустит, Тэхён понимает по тому, как Мэри иногда смотрит на картину, которую оставила себе. Где у ангела сверкают серёжки в ушах, и который – вылитый Майкл. Его длинные ноги, какая-то непонятная то ли брендовая, то ли первая выпавшая из шкафа одежда. Чересчур широкие вещи базовых цветов, которые на нём висят, по тэхёновому мнению, как на вешалке. Мэри почему-то находит Майкла в этом ужасе прекрасным ангелом. Тэхён думает о нём не иначе как о каком-то бандите.
Как у ангела могут быть бритыми виски и такой тяжёлый взгляд? Тэхёну это абсолютно непонятно. Тем не менее, на картине это смотрится интересно. И как бы мысленно не возмущался, Тэхён не может не признавать этого. У Мэри настоящий талант, не зря её картины привлекают столько внимания. За те полгода, что она обитает в клинике, они успели уже раз сделать небольшую выставку её картин для посетителей, пациентов и медперсонала. Книга отзывов с той выставки лежит вместо настольной у Мэри в палате. Выставку организовывал Тэхён, поэтому он вдвойне рад, что дело закончилось так хорошо. Ли Дону, конечно, тогда похвалил его за инициативу, но лучшей похвалой для него стало то, что Мэри первое время вообще не расставалась с книжкой отзывов.
У Тэхёна нет братьев и сестёр, а Чонгук – друг детства настолько самостоятельный, что заботиться о нём даже не приходило никогда в голову.
Наверное, поэтому ему настолько запала в душу Мэри, которая всем своим видом взывает к тому, чтобы о ней позаботились. Тэхён негласно принимает эту миссию на себя с первого же её появления в клинике и ни разу не думает о том, что же он будет делать, когда Мэри выпишут. А это время точно настанет, потому что состояние у неё хоть и не меняется кардинально, но немного улучшается по сравнению с теми симптомами, с которыми она попала сюда.
В основном это – результат терапии и лекарств, но Тэхён уверен, что и его участие тоже играет в выздоровлении немаловажную роль. И вроде он должен бы радоваться, что на горизонте появился ещё один человек, который желает Мэри поправиться и готов посещать её. Но Тэхён не чувствует по этому поводу ни одной хорошей, правильной эмоции. И ненавидит себя за это, потому что после звонка Майкла с предупреждением, что он приедет в четверг, он места себе не находит. Его разрывает от противоречия: очень хочется помочь Мэри, и в то же время, он категорически против того, чтобы этой помощью занялся кто-то ещё. Кто-то как Майкл, у которого нет никаких врачебных обязанностей и запретов, как у Тэхёна.
***
Всю среду Майкл чувствует мандраж по поводу предстоящего посещения клиники. В голову лезут ненужные мысли о том, что всё равно это ничего не решит. Мэри всё вспомнит и оттолкнёт его. «И правильно сделает», – добавляет голос разума. Но волнительное чувство всё равно его не покидает. Майкл ставит будильник пораньше, чтобы успеть погулять с Моней, и при этом не опоздать на назначенное время. Перед уходом из клиники доктор Тэхён посоветовал ему, если он решит повторить визит, одеться поярче – Мэри привлекают сочные цвета и надо сделать так, чтобы ей захотелось в тот мир, откуда пришёл Майкл. Чтобы ей захотелось поскорее поправиться. Поэтому на следующий же день Майкл после работы отправился в магазин одежды и купил несколько длинных цветных рубашек в клетку. Раз Тэхён любезно поделился такой важной информацией – надо пользоваться. Ему отчаянно хочется хотя бы ненадолго пожить в этой призрачной сказке, когда Мэри смотрит на него без презрения и ненависти в глазах.
Майкл вытаскивает одну из рубашек и гладит её, не оставляя ни одной складки. Это новое чувство томительно-сладкого ожидания ему нравится. Раньше он не понимал странной привычки героев фильмов волноваться о предстоящих свиданиях, а теперь сам оказался в их шкуре. Хотя визит в клинику даже отдалённо не напоминает о чём-то романтическом. Но у Майкла всё равно теплеет, как будто он выпил много согревающего напитка и тот заполнил все его внутренности. Если бы Алекс – его друг, сейчас увидел бы эту далёкую от адекватности улыбку на его губах, точно бы покрутил пальцем у виска и припечатал каким-нибудь ёмким выражением сверху. Поэтому хорошо, что сейчас Майкл живёт один, а не как раньше – с миллионом сожителей и собутыльников.
По сравнению с тем временем, всё так изменилось. Если бы Майклу тогда кто-то сказал, что его мечта исполнится и так скоро, он бы в лицо посмеялся тому чудаку и пошёл домой – в снятое на крыше жильё – несколько жалких квадратных метров, поделенных на несколько человек. А сейчас он каждый день возвращается в собственную квартиру в многоэтажке, обставленную дорогой красивой мебелью как с обложки журнала с интерьерами и пустую как начинка старого ореха. Время умеет менять всё.
Поглаженную рубашку Майкл отправляет на вешалку в зеркальный шкаф, занимающий половину гардеробной, а после шаркает на кухню, чтобы подсыпать корма Моне. Завтра рано вставать и пора бы уже ложиться, но сон, как назло, не идёт. Майкл ложится на пушистый ковёр перед громадной кроватью с балдахином– зачем он поддался уговорам консультанта взять именно её, он до сих пор не понимает – и перебирает пальцами длинный ворс. Механические движения расслабляют и успокаивают. Майкл в последний раз проверяет поставил ли будильник и нажимает на пульт, выключая лампу и погружая спальню в темноту приближающейся ночи. Корги устраивается под боком, вытянув лапы.
***
С утра, как чаще всего и бывает, всё идёт не по плану. Телефон подводит и не будит Майкла в нужное время – будильник звенит беззвучно. Мони, не дотерпев, надувает лужу прямо у порога в квартиру. И даже кофе, предатель такой, убегает из кофеварки, заливая плиту. Последним штрихом оказывается проколотое колесо – какие-то хулиганы решили добить его, не иначе. Все будто сговариваются против его приезда в клинику, но он решает не отступать. Выходит на несколько минут с Моней и звонит в такси, заказывая машину до клиники. Отменять всё из-за неудачного стечения обстоятельств, когда есть призрачная возможность всё-таки успеть в часы посещения, выход не для Майкла. Поэтому через полтора часа он вбегает по лестнице в клинику, на ходу поправляя рубашку, которая слегка задралась под паркой.
– Я к Мэри, – говорит Майкл у регистрационной стойки какому-то высокому парню в белом халате и с недоверчивым взглядом.
– Это ко мне, – появляется из ниоткуда Тэхён, спасая его от вопросов, и приветственно кивает ему. Майкл отвечает тем же и беспрепятственно проходит дальше.
– Завтрак уже давно закончился и сейчас пациенты на сеансах. Но я уточню, когда освободится Мэри, – говорит доктор, поднимаясь по лестнице наверх, – Вы тогда пока посидите, подождите меня в кабинете. Откроете сами? Помните, куда идти?
Майкл заверяет, что справится, и, получив в руки ключи, сначала смотрит, как Тэхён спешно удаляется по лестнице, перепрыгивая через ступеньку, а только потом идёт к нужному кабинету в конце коридора. На этот раз он хочет запомнить и заметить жизнь клиники больше, чем в прошлый. Медленнее проходит мимо приоткрытых комнат, исподтишка посматривая в щели. Его любопытство оказывается удовлетворено в предпоследнем кабинете от нужного ему – внутри какой-то длинный пацан в очках развешивает плакаты и напевает себе под нос что-то смутно знакомое. Конечно, самое интересное – увидеть пациентов, но Майкла устраивает на этот раз и это. Но это, видимо, сложнее.
С замком Майкл справляется со второго раза. Вваливается в кабинет и, включив свет, плюхается на кресло, которое проигнорировал в прошлый визит. Тэхёна пока нет и неизвестно как скоро он появится, поэтому можно пока расслабиться. Всё равно от него сейчас ничегошеньки не зависит. Майкл закрывает глаза и прислушивается к приглушенным звукам клиники. Где-то хлопает дверь, доносится шум – неторопливые шаги, голоса, но разобрать, о чём говорят, невозможно. Майкл вдыхает запах лекарств и лениво думает о том, что, в принципе, не такое уж и плохое место – клиника. Спокойно, чистенько и пахнет не так уж и неприятно. Когда Тэхён возвращается, Майкл уже почти засыпает – кресло оказывается весьма удобным, как и подобает мягкой мебели в кабинете психиатра.
– У Мэри минут через пятнадцать закончится сеанс и можно будет сходить к ней. Но, в следующий раз, постарайтесь не опаздывать к стандартному времени посещений. Пожалуйста, – говорит Тэхён ровным голосом, как и в прошлый раз, выдавая свои истинные чувства только каплей неудовольствия в зрачках.
– Это была форс-мажорная ситуация, надеюсь, она больше не повторится, – заверяет его Майкл и добавляет, – спасибо. – Тэхёну явно пришлось побегать, чтобы утрясти вопрос с визитом. Майклу очень повезло, что его не отправили домой не солоно хлебавши. И везение это напрямую связано с Тэхёном. Поэтому пусть отражает в своих зрачках что угодно: неудовольствие, презрение или недоверие, Майкл ему всё равно благодарен.
***
– Мэриша, к тебе гости, – говорит Тэхён, когда они заходят в палату.
На этот раз Мэри встречает их лицом, а не спиной. Она сидит на больничной койке, подвернув под себя ноги, и смотрит снова прямо и открыто, но абсолютно непонятно. В её глазах Майкл не может разглядеть эмоции – наверное, это последствие приёма лекарств. Потому что взгляд девушки как у куклы – совершенно нечитаемый, как и в прошлый визит. И вряд ли это уже исключение. Больше похоже на закономерность. Надо будет спросить у доктора.
– Привет, – здоровается Майкл и неловко останавливается посреди палаты, не зная, как поступить.
– Так, – заметив его замешательство, приходит на помощь Тэхён, – можете перенести поближе и сесть на вот тот стул, – говорит он, указывая по направлению к двери. Майкл идёт за стулом для себя, а Тэхён продолжает, – Тогда я пойду. У вас полчаса.
Тэхён покидает их, тихо прикрыв за собой дверь, а Майкл, с шумом переставив стул, садится на отдалении – полубоком к Мэри. Ближе ему кажется слишком неловким. Но только ему, по-видимому, потому что Мэри ничего не смущает, она в открытую разглядывает его, наклонив по-птичьи голову, и не торопится отводить взгляд. Быть предметом изучения неуютно, но у Майкла нет выбора. Он сам решился на этот визит, никто не заставлял его сюда приезжать. Майкл пытается отвлечься, рассматривая палату, но делает только хуже, когда замечает на мольберте ту самую картину и спрашивает:
– Это я?
Только задав вопрос, Майкл вспоминает, что Мэри не говорит, и для того, чтобы узнать ответ, ему нужно снова посмотреть на неё. «Очень умно с твоей стороны, Майкл Ли»
– Хотя, неважно, – идёт он на попятную, чувствуя, как начинают гореть щёки. – Очень красиво вышло.
В палате из мебели только пара стульев, койка и тумбочка, и долго разглядывать здесь абсолютно нечего. Голые стены, покрытые светлыми обоями, и задёрнутое тюлем окно давят на Майкла своей простотой, стерильностью и безличностью. Не зря Мэри рисует такие яркие картины – от белого и светло-серого даже за время посещения начинает рябить в глазах. Можно только гадать какие ощущения вызывает эта обстановка у того, кто находится здесь днями и ночами.
Майкл собирается с силами и поднимает глаза на Мэри, а та откуда-то успела вытащить альбом и что-то рисует карандашом, закусив губу от усердия.
– Представляешь, я сегодня проспал, – говорит Майкл, лишь бы что-нибудь сказать. И, не встречая никакой реакции, продолжает, – вообще, я редко просыпаю. Иногда даже раньше будильника поднимаюсь, – признаётся он, – до сих пор непривычно, что в квартире никого кроме меня нет.
Карандаш слегка поскрипывает, Мэри наклоняет голову ниже, всматриваясь в то, что рисует. И Майклу внезапно становится так спокойно как не было от горстей таблеток, которые он принимает уже почти год раз в несколько дней, чтобы заснуть.
– У меня теперь есть бар, – делится он, – правда, управляющего нет, поэтому я пока не только владелец, но и жнец, и на дуде игрец. Иногда и за бармена бываю, когда Алекс или Хончоль не могут выйти на смену. Непривычное чувство, если честно, работать на себя и платить кому-то зарплату.
Мэри отвлекается от рисунка и с интересом смотрит на него.
– Раньше я возмущался, что зарплата такая маленькая, а теперь вижу из чего она складывается. И уже смотрю на всё это абсолютно иначе. Не сказать, что я согласен – меня расстраивает такое положение вещей, но оно же и заставляет искать пути, чтобы доход был больше и можно было платить сотрудникам больше. Чтобы качество сервиса было высший класс, и бар стал привлекать публику из элиты.
Когда Майкл ехал сюда, он и не думал, что будет рассказывать о себе, но Мэри внимательно слушает, а больше ему поделиться о своей работе некому. И слова сами собой срываются с языка.
– Некоторые люди такие безответственные. Вот недавно заказывал поставку алкоголя – основное, по сути, самое нужное в баре. Специально озаботился этим гораздо заранее, договорился обо всём, оплатил счёт. И что? В день доставки мне позвонил менеджер и извинился, что у них, оказывается, нет нужного количества, – Майкл вспоминает то раннее утро, когда был совершён звонок, и снова начинает злиться, – меня это просто убивает. То есть, они даже не проверили, есть ли у них всё нужное на складе, и сказали про сроки доставки, а потом такие «ой, простите, нет у нас столько виски».
Мэри снова утыкается в альбом, переворачивает страницу и начинает рисовать что-то другое. Из приоткрытой форточки ощутимо поддувает, и Майкл встаёт закрыть её. Мэри в лёгкой футболке, простынет ещё.
– Да, что я там говорил? А, ну да, о поставке. Девушка там извинялась что-то, но мне нужны были не извинения, а какие-нибудь предложения, что же делать. Я её прервал на полуслове и стал узнавать, что же произошло. У них не оказалось нужного количества на одном складе, а со второго нужно везти, и свободной машины нет. Пришлось, в общем, мне ехать на другой конец города, чтобы забрать алкоголь самому. Больше я вряд ли свяжусь с этой компанией. Умеют они трепать нервы, скажу я тебе! – Заканчивает Майкл, качая головой.
Мэри поднимает глаза на него, моргает, взмахивая ресницами, и, оторвав верхний листок альбома, протягивает ему. Майкл с любопытством смотрит на нарисованные бочки с вином, стул с силуэтом человека, сидящего спиной, и тянущийся к нему шнур как от взрывного устройства. Отличная метафора, облечённая в картинку.
– Спасибо. Да, я так себя и чувствовал, – убеждённо заявляет Майкл, улыбаясь краешком губ. Мэри улыбается в ответ, закрывая альбом и вытягиваясь на койке.
Она продолжает смотреть на него с интересом. Поэтому Майкл принимает это за приглашение продолжать рассказ. Попутно убирает рисунок к себе в карман пальто, сложив вчетверо.
– А я тебе рассказывал про Алекса? Не помню, если честно, что мы обсуждали, а что нет. Вот про твоего жениха, МинУ, помню – говорили. Ой, – спохватывается он, – прости. Я не хотел.
Майкл с опаской кидает взгляд на Мэри, но та спокойно слушает его, не выдавая никаких негативных эмоций по поводу упоминания своей бывшей половинки.
– Так вот, Алекс. Мы с ним познакомились уже очень давно – увлекались одной музыкой, ходили на одни и те же сходки. Даже пару песен вместе записали. Как меня… как я оказался в Сеуле, он сразу ко мне пришёл. И бар – это была его идея. Знаешь, что он сказал? «Привязанности меняются, вкусы людей тоже, а вот желание расслабиться за стаканчиком после тяжёлого трудового дня всегда остаётся» Думаю, он прав. Во всяком случае, пока что сметы подтверждают его слова. И мне нравится этим заниматься. Я сделал бар, о котором всегда мечтал. Нужно не забыть сфотографировать его для тебя, – говорит Майкл, замечая, как оживляется, но в этом нет ничего необычного – ему действительно очень нравится то, чем он занимается. Он искренне гордится своим заведением. – Потому что я могу описать словами, но это надо видеть.
Мэри кивает и улыбается глазами.
– Я тебя не утомил разговорами? – волнуется Майкл, замечая какой уставший у неё вид.
Мэри отрицательно качает головой, а Майкл не удерживается и тихо замечает.
– Жалко, что ты не разговариваешь, я бы с удовольствием послушал тебя.
На этой ноте к ним возвращается Тэхён. Майклу даже говорить ничего не требуется, он сразу всё понимает, поднимается со стула, говорит: «До встречи» и направляется в сторону выхода. Тэхён идёт вслед за ним, спрашивая о том, всё ли нормально.
– В высшей степени, – заверяет его Майкл и добавляет, – я приеду в следующий четверг. Постараюсь без опозданий.
Доктор желает ему хорошо добраться и, забрав ключи от кабинета, уходит.
Майкл выходит в сад перед клиникой и ещё полчаса сидит на одной из скамеек, переваривая в себе сегодняшнюю встречу с Мэри. На сердце у него так легко, будто он птица и летит сквозь облака, а не человек, ходящий по земле. Может быть, в этом виновато приятное общение – монолог. Но Майкл больше склоняется к версии, что виновата сама Мэри. Старые чувства, кажется, несмотря ни на что вспыхивают в нём с новой силой. Совсем не вовремя. Мэри сейчас и так слишком уязвима, нельзя допустить, чтобы она о чём-то догадалась. Да и Тэхёну лучше не знать. Посещения могут запретить, если кто-то узнает, что на самом деле связывает его и Мэри.
Только когда руки начинают стынуть без перчаток и нос предательски хлюпать, Майкл вызывает машину.
***
Выйдя на работу на следующий день, Майкл первым делом достаёт телефон и делает несколько фотографий, чтобы было что показать Мэри. Они расстались на плохой ноте, но сейчас, благодаря этим визитам в клинику, ему кажется, что они становятся ближе. Майклу очень нравится это чувство нужности. Хоть оно и продлится, вряд ли, долго. Но оно нужно самому Майклу.
С первым же приездом в клинику ему стало чуть легче. Мэри перестала мерещиться ему по утрам, перестала являться во снах и молчаливо наблюдать за ним. Она перекочевала в реальную майклову жизнь и это оказалось не настолько криповым, каким должно было бы быть, если бы не стёртая память Мэри.
Майкл решает забить и не морочить себе голову раньше времени. Настанет момент, когда откладывать дальше нельзя будет, тогда и подумает о том, что же делать. Пока что он принимает волевое решение не думать об этом. Благо, по работе ему и так есть над чем ломать голову.
4 глава
Мэри снится, что грудную клетку словно сдавливают со всех сторон. Тяжело и больно дышать. Чувство одиночества и невыносимой тоски заполняет всё её существо, и вроде как это ей снится, но ощущения реальнее чем те, когда она бодрствует. Мэри еле сдерживается, чтобы не скулить, как побитая собака. Так дерёт изнутри.
Она открывает глаза и видит пальмы. Ярко-зелёная листва практически заслоняет небо, оставляя только парочку щелей, сквозь которые пробивается ядрёное, не похожее на сеульское, солнце. Мэри жмурится от рези в глазах и опускает взгляд ниже, провожая ветви с крупными листьями и толстые чешуйчатые стволы. Краски на этот сон не пожалели. Мэри впитывает в себя оттенки изумрудного и салатового, пока смотрит на зелень под ногами – острые наконечники травы и извивающиеся лианы. Изредка, островками, виднеются не менее яркие цветы – голубые, розовые, жёлтые.
Мэри словно попадает в свои картины, наблюдая за богатством красок. Она идёт вперёд, продираясь сквозь плотную листву и запутываясь ногами в лианах, чтобы узнать куда же она попала. В нос бьёт концентрированным запахом каких-то сладких соцветий, зелени, а ещё влаги. Мэри вдыхает жадно, пытаясь заполнить воздухом лёгкие. Она сдирает в кровь локти и плечи, которые не скупясь оглаживают широкие листы и немилосердно хлещут ветки. Но физическая боль не идёт ни в какое сравнение с духовной. Заживить кровоточащие раны возможно, а вот раздвинуть грудную клетку, чтобы не давило так сильно, чтобы не было так тяжело на душе – из области фантастики. Не зря последняя всегда не нравилась Мэри. Слишком неправдоподобная.
Пробираясь сквозь тропический лес, Мэри в какой-то момент будто выныривает из озера на поверхность, замечая впереди, в щелях между деревьями, синюю даль. Она ускоряет шаг и вскоре буквально вываливается из стены листвы, падая на колени в песок. Шум листвы и леса остаётся позади, а на замену ему приходит грохот разбивающихся о скалистый берег неподалёку волны. Куда ни глянь – вода. Голубая, лазурная, с зеленоватыми и синими оттенками. Красиво, как на картинках в интернете, где рядом с таким изображением пишут что-то вроде «Незабываемый отдых на Карибах». Но почему-то глядя на этот пейзаж у Мэри в горле поднимается комок и хочется уже не только скулить, а рыдать в голос. От безысходности и нечеловеческой, звериной тоски.
Просыпается Мэри разбитая и с мокрыми глазами.
***
В четверг Майкл приезжает вовремя и сразу после завтрака ждёт Мэри в палате. В комнате пусто и пахнет какими-то благовониями, а не, как везде в клинике, лекарствами. И уж насколько Майкл не особо внимательный человек, но даже он замечает это отличие. Как и то, что кроме запаха в палате ещё произошли изменения: на подоконнике появился горшок с цветами, и один из стульев исчез. Пока Майкл вспоминает и сопоставляет данные у себя в голове, Мэри бесшумно заходит в дверь, чем сильно пугает его. Кошки со своими мягкими лапами и то двигаются громче.
– Привет, – максимально спокойно приветствует Майкл, когда сердце перестаёт неистово биться где-то в горле от внезапности её появления. Ему не хочется выдавать, что он испугался, и, кажется, у него получается.
Мэри кивает в ответ и улыбается. Она отставляет стул и, придвинув мольберт к койке, садится на неё, в этот раз поворачиваясь боком. Берёт в руки палитру и выдавливает на неё немного краски из разных тюбиков.
Майкл, приняв стул за приглашение, садится.
– Тэхён говорит, что у тебя хорошее самочувствие, и ты стала рисовать ещё больше, – начинает он, – мне приятно это слышать! – Майклу действительно радостно было узнать об этом от доктора сегодня утром, поэтому его голос звенит искренностью. – У меня тоже есть хорошие новости. Я смог договориться с популярной в узких кругах рок-группой. Они выступят в моём баре в воскресенье. До этого времени мне нужно успеть забрать усилители помощнее из магазина, но, думаю, проблем не будет. Завтра поеду за ними. Тебе нравится рок? – Разговаривать с тем, кто не может произойти ни слова, довольно сложно, но Майкл отлично справляется, наблюдая за Мэри и читая её по выражению лица, по нюансам мимики. И сейчас он видит, как пробегает тень сомнения. – Могу дать послушать – у меня есть пара их песен на телефоне.
Не встретив никаких действий против со стороны девушки, Майкл достаёт телефон и, поковырявшись в плейлистах, находит нужную мелодию. На несколько минут палата погружается в музыку, заставляющую качать головой в такт и впитывать живые эмоции, которыми полны голоса. Мэри закрывает глаза и раскачивается из стороны в сторону, двигая пальцами, в точности повторяя узор мелодии. Майкл превосходно это знает, потому что умеет играть – сам учился в своё время, чтобы записывать песни, что приходили ему в голову. Поэтому движение её пальцев не даёт ему себя обмануть – она перебирает ими не просто так, а абсолютно осознанно. Чего ещё он о Мэри не знает? Воистину, талантливый человек талантлив во всём. Она и рисовать, и играть на пианино умеет. Майкл даже немного завидует.
Песня заканчивается, и в палате снова становится тихо. Мэри открывает глаза и поднимает большой палец вверх, демонстрируя своё восхищение и пятна въевшейся краски.
– Знал, что тебе понравится, – с гордостью заявляет Майкл. – Вот они будут выступать в моём клубе в воскресенье. Классно, скажи?
Мэри быстро-быстро утвердительно качает головой.
– Мне до сих пор не верится, если честно. Кстати, о баре. Я сделал несколько фотографий, чтобы тебе показать.
Майкл двигает стул поближе и открывает галерею.
– Вот так выглядит основной зал бара. – Говорит он, показывая фотографию: мягкие кресла у низких столиков контрастируют с высокими барными стульями, все лампы сделаны в виде подсвечников – они стоят на возвышениях и висят на стенах, отбрасывая причудливые тени. Идея сделать бар будто из другого века давно зрела в майкловом мозгу, и тут смогла вылиться в реальность. На стенах Майкл для атмосферности расположил портреты в стиле того времени – мрачные и величественные лица вельмож, заключённые в рамы под тёмное золото. Над барной стойкой повесил огромное зеркало с похожей рамой и с трещинами по краям. Вместо стандартных прозрачных бокалов – бокалы в виде чаш. И последнее, но самое любимое – посередине зала высокий аналой с раскрытой книгой заклинаний. – Еле нашёл такую чернильницу и перо, – признаётся Майкл, указывая на эти предметы рядом с книгой. – Не помню, я говорил название бара? Воронье гнездо. На входе висит фонарь и сидит чёрный ворон. Крылья, как ты любишь, только не белые, а тёмные.
Мэри по-птичьи снова наклоняет голову и жадно рассматривает фотографии, листая их туда-обратно. Видя её заинтересованность, Майкл не может не гордиться. Он вложил в это место много себя.
– Когда выздоровеешь, отведу, чтобы ты посмотрела вживую, – обещает Майкл, и спешно добавляет, – если к тому времени тебе ещё захочется это посмотреть, конечно.
Иногда, как сегодня, Майкл ненадолго забывает о том, что будет, когда Мэри всё вспомнит.
***
– Видел тут на днях одно забавное свидание вслепую. – Сквозь тюль пробиваются лучи осеннего неприветливого солнца, освещая очередной незаконченный ещё шедевр. Мэри рисует сине-фиолетовый лес, окутанный дымкой тумана. Прорисовывает веточки, листву, в который раз поражая Майкла филигранностью исполнения. Он даже сбивается с мысли, залипая на сказочной ауре, исходящей от картины. – Волшебный цвет! – восхищается, указывая на иссиня-чёрные верхушки деревьев. – А, свидание. Дело было так, зашёл я во вторник в знакомое кафе, чтобы попробовать поймать хозяина и переговорить с ним насчёт поставок. Узнал от официанта, что тот приедет чуть позже, взял себе кружку кофе и сел ждать его. В это время открывается дверь, и в кафе заходит колоритного вида девушка – вся такая размалёванная, с тоннелем в ухе и с татушкой на руке – что-то морское, вроде. То ли ракушка, то ли звезда. Заходит она, оглядывает всё своими голубыми линзами и садится за соседний столик. Если честно, мне сразу подумалось, что она либо будет обедать одна, либо ждёт подругу. Свидание вслепую я отмёл сразу – никто не одевается так, когда встречается с молодым человеком впервые. На ней были какие-то драные джинсы и толстовка с яркой надписью. Привлекающая к себе внимание девушка. – Майкл делает паузу, чтобы встать и отойти подальше – картины Мэри интересно разглядывать не только вблизи, но и издалека, особенно во время создания. Что-то в этом есть фантастическое, как меняется полотно, пока на него наносится слой за слоем краска.
– Сидит эта девушка, ждёт кого-то, – продолжает он, возвращаясь на место, – и тут снова открывается дверь и в кафе входит высокий тощий парень в очках. Маменькин сыночек, не иначе. Весь такой забитый и невнятный. И вот это нечто оглядывает кафе и подходит к той самой девушке. А теперь представь, как отлично это выглядит! Парень – типичный ботаник и девушка – подросток-переросток, ищущий себя. Казалось бы, что вообще общего может быть у такой парочки? Но, ты не поверишь, нашлось. Они о чём-то разговаривали, я, к сожалению, уже не слышал о чём именно, мне позвонили. Но видел позже, как они уходили вдвоём и улыбались друг другу. Чего только не бывает, правда?
Майкл разводит руками, показывая этим всю глубину своего удивления. Мэри смотрит на него, а потом вдруг начинает смеяться – выдыхает воздух через нос, подражая заливистому смеху, хоть и не произносит по сути ни звука. У Майкла от увиденного глаза округляются и внутри теплеет. Мэри понемногу раскрывается перед ним. Не просто слушает его рассказы, а реагирует на них. Эмоционально реагирует! Надо рассказать об этом Тэхёну!
***
– Меня всегда удивляло, как узко мыслит основная масса людей, – делится своими размышлениями Майкл, – многие вообще не задумывается над такими глобальными и основополагающими вещами, как цель жизни. Не смотри на меня так, – смеётся он, ловя на себе скептический взгляд Мэри, – я говорю не в общем, для чего люди живут, а для каждого по отдельности. Меня удивляет, когда я спрашиваю у кого-нибудь из знакомых «какие у тебя цели в жизни, для чего ты живешь», а в ответ получаю только растерянное выражение лица и размытое «ну, чтобы дети были, наверно». Только несколько раз слышал вразумительный ответ, серьёзно. И то, скорее всего, потому что я не был первым, кто задал им эти вопросы.
