Текст книги "Заезжий двор колдуньи… на Неве (СИ)"
Автор книги: Марго Генер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
Заезжий двор колдуньи… на Неве
1
Из окна заезжего двора в Мытнинском переулке вид на заснеженную Петропавловскую крепость открывался дивный. Именно из него Анна Тимофеевна Собольская наблюдала, как от дверей её заведения в сторону набережной Невы отъезжает пролетка. Там она переберется по мосту на другую сторону и прибудет в управу благочиния с докладом о том, что опятьот Собольскойони не добились правды.
Вошедшая в кабинет девушка в переднике и с двумя толстыми косами вокругголовы,внесла поднос с цветастым чайным набором исказала:
– Ох, Анна Тимофеевна,голубушка,доконают они вас. Вы так молоды, а столько мороки от них выносите.
– Не доконают, Акулина, – строго отозвалась Анна Тимофеевна и расправила оборки на широкой юбке пыльно-голубого платья. – Уж сколько раз присылали они своих ищеек. Да все пустое. Нет у них ни свидетелей, ни доказательств.
Акулина быстро расставила чайные принадлежности на стол и налила в чашку душистого отвара из ромашки.
– Не скажите, Анна Тимофеевна, – сказала она. – Когда я выпроваживала этих несносных околоточных надзирателей, слыхала как они друг с дружкой разговаривали. Так вот один другому сказал, что к ним на завтра приезжает какой-то важный полицмейстер по делам чудесным. Вот так-то, Анна Тимофеевна.
Анна Собольская, высокая девушка, на вид восемнадцати лет, с вороновьими волосами, убранными в высокую прическу и соболиными бровями, полицмейстеров повидала немало. Частенько они наведывались в её заезжий двор по жалобам соседей. Одни доносили кляузы, будто из трубы её дома дым дюже черный, другие сетовали на странные звуки, а третьи и вовсе обвиняли в полетах на метле и связи с нечистым.
Все это, естественно, чистой воды клевета. Во-первых, дым из трубы черноты шел ровно такой же, какой положено. Во-вторых, какие звуки могут происходить из заезжего двора, где на постой прибывают гости самой разной формации? А что касается полетов на метле, так она всегда предпочитала удобство, поэтому летала исключительно в горшке и всегда вылетала со внутреннего дворика, да к тому же под незримым пологом.
А гости, тем временем, у неё всегда сыты, обогреты и довольны. Никто и слова дурного не скажет. Так что и в этот раз околоточные надзиратели по жалобе на занятия колдовством ушли ни с чем.
Но весть о прибытии нового полицмейстера, да ещё и того, который знает о делах колдовских, Анну Тимофеевну в душе озадачила. Пятнадцать лет она живет на Мытнинском переулке, после того, как переехала с Васильевского острова. По приказу императора там решили ставить новые постройки, а для этого стали сносить старые. Под снос попал и дом Анны. Но не без помощи зелья удачи, которое она ловко подлила в чай тутулярному советнику, ей удалось раздобыть себе дом на Мытнинском переулке, где она и обосновала заезжий дом. Уже само её прибытие вызвало суету. Ещё бы, откуда у такой молодой на вид и совершенно одинокой девицы столько средств, чтобы купить целый дом, да ещё и вести в нем дело. А дело шло хорошо, в частности благодаря колдовским приемам, которые Анна Тимофеевна во всю практиковала, поскольку являлась профессиональной и обученной колдуньей в пятом поколении. Обращались к ней не только простые люди, но и существа запредельные. Вот и доносили на неё недовольные соседи.
До сегодняшнего дня все шло хорошо, но появление полицмейстера по чудесным делам может значительно осложнить ей жизнь.
2
Ночью Анне Тимофеевне спалось плохо. Хотела слетать на ключ Черной речки, но началась метель, да такая страшная, что ветер в трубе завыл почище волчьей стаи. На окнах намело сугробов, а в печи огонь заплясал, будто из топки готовится выпрыгнуть сам демон Асмодей.
Анна перевернулась на перине и накрылась одеялом до подбородка, надеясь, что в новом положении шанс уснуть станет больше. Но только сомкнула веки, как ступеньки заскрипели, потом в дверь комнаты постучали.
– Анна Тимофеевна, Анна Тимофеевна, это я Акулина. Простите, что ночью бужу. Но там гость на пороге, чумной, драный. Подрал его кто – непонятно.
Подскочила с постели Анна быстро и споро. Домашнее платье надела нераздумывая – некогда наряжаться, и вы шла к Акулине.
Та стоит с толстенной свечой в подсвечнике, из-под чепчика торчат кудряшки, лицо заспанное, но глаза таращит как бодрая совушка.
– Я спала, а он как затарабанит в дверь, – затараторила Акулина. – Ну я и бегом отворять. А он стоит, ни жив, ни мертв. Весь подраный. Сами поглядите.
– Пойдем, – коротко приказала Анна.
Кроме предоставления ночлега и пропитиния, она занималась лекарством и считала своей прямой обязанностью заботиться о нуждающихся. Кроме того, за это неплохо платили, в частности томные барышни, мечтающие выглядеть привлекательнее для женихов, и поседевшие графы, чья удаль уже не юношеская, но бес, как говорится, в ребро. Так что по пути в гостевую Анна Тимофеевна захватила свой деревянный чемоданчик со снадобьями и мазями, на случай если у гостя обнаружатся раны.
Гость ждал их, развалившись на стуле, бледный и со всклоченными бурыми волосами. По виду ему около двадцати пяти лет. На мужественном лице с густой щетиной длинная царапина, тулуп распахнут, на разодранной льняной рубахе алеют следы, ткань пропиталась темным, что значит травмы серьезные.
– Батюшки, голубчик, – охнула Анна Тимофеевна, едва не выронив чемоданчик. – Кто вас так?
Молодой мужчина не без труда поднял запрокинутую голову, его губы бледные и обескровленные шевельнулись с трудом, он поморщился от боли.
– Лесом ехал… – выдавил мужчина. – Напали… Дикие, как черти. Еле отбился сам и даже лошадь уберег. Ваш конюх в стойла увел…
Анна торопливо приблизилась к мужчине и, подставив стул, сяла рядом, находу раскрывая чемоданцик со снадобьями.
– Не осторожно вы в такую метель лесом поехали, – сказала она участливо и потянулась к его рубахе. – Дайте-ка я посмотрю, что у вас ранами.
Мужчина перехватил слабыми пальцами её за запятье и посмотрел прямо глазами цвета крутой заварки.
– Не стоит, – произнес он с уверенностью, хотя бледность его лица сообщала противоположное. – Барышням негоже лицезреть такие травмы.
– Да бросьте, сударь… Как вас?
– Михаил Вольдемарович Статский, – отрапортовал он хрипло и покривился от боли.
Колдунья кивнула и проговорила:
– Так вот, Михаил Вольдемарович, я по долгу службы повидала такие раны, что ваши царапины меня не испугают. Но не проверить их нельзя. Вдруг там осколки какие или загноение.
– Да какое загноение на таком морозе… – бросил Михаил Вольдемарович и потерял сознание.
3
Не теряя времени, Анна с Акулиной перетащили его на кровать в свободной комнате, что оказалось задачей не из легких – весил он, как здоровый теленок. Вдвоем они стянули с него рубаху и, пока Акулина промакивала ему лоб компрессом, Анна стала наносить снадобья, зачаровывая каждое заклинанием. Подрали гостя знатно. Удивительно, как живой остался и смог добраться до города.
Акулина с опаской косилась на изорванную грудь мужчины и причитала:
– Какие ж звери такое сделали. Это куда ж его на ночь глядя-то понесло…
– Сказал ведь, – отозвалась Анна, накладывая новый слой мази на особо глубокую рану, которая требовала большего внимания, – ехал через лес.
– Да я слыхала, что через лес, – отозвалась Акулина. – Так на кой в эти дебри ломиться? Ещё и в непогоду? Чудо, что живой выбрался да до города доехал.
Анна согласилась:
– И правда чудо.
Пока Анна возилась с ним, успела подметить, какое крепкое и подтянутое тело у её нового постояльца. Таких она не видела прежде, хотя на раненных мужчин насмотрелась ещё в военные времена, когда помогала зельями и заклятьями лечить людей.
Управились они с ним глубоко за полночь, когда вой метели в трубах достиг своего апогея. Укрыв гостя одеялами, они покинули его комнату. Акулина обещала проведывать и, несмотря на попытки Анны воспротивиться, отправила кольдунью спать.
– Идите-идите, голубушка, – сказала ей Акулина, заталкивая её в с спальню. – Вы, вон, сколько сил потратили. Колдоство накладывали, мази. Вам отдохнуть надо. А я послежу. Я все равно несколько раз за ночь встаю.
Не найдя аргументов для спора с прислужницей, Анна вернулась к себе в комнату и смогла уснуть крепким сном колдуньи, которая выполнила свой долг.
Утро проникло в комнату колдуньи через окно, осветив пол белым зимним светом. Нижняя половина окна засыпана снегом, зато в верхнеее смотриит чистое голубое небо морозного дня. Потянувшись постели, Анна поднялась и быстро умылась в рукомойнике. А после того, как облачилась в повседневное платье пыльно-голубого цвета с пышной юбкой и теплыми рукавами вышла из комнаты.
Спустившись в обеденную, Анна Тимофеевна обнаружила новоиспеченного гостя за столом, куда более бодрого, чем накануне. Акулина в изумлении стоит рядом, прижимая поднос к груди и таращит на него большие водянистые глаза. А все потому, что уплетает завтрак Михаил Вольдемарович так, что и волк позавидует.
Анна проговорила, подходя к столу:
– Вы бы не торопились так, Михаил Вольдемарович. Не ровен час, поперхнетесь.
– Доброго утра, благодетельница, – расплывшись в широкой улыбке с красивыми ровными зубами, ответил гость, чуть отвлекаясь от трапезы. – Не переживайте за меня. Аппетит у меня хороший, но ем у с умом, хоть и быстро.
– Пусть так, – согласилась она. – Но вы рановато встали. Раны ваши хоть и не смертельные, но очень глубокие и опасные. Некоторые мне пришлось зашить, другие перекрыла мазями. Надо бы подождать, пока затянутся. Тогда и в путь можно.
На что гость только отмахнулся и произнес довольно:
– На мне заживает быстро. Да и некогда рассиживаться. Дела не ждут. Я вам невероятно благодарен. Без вашего участия я бы сейчас не сидел здесь и не вкушал бы эти прекрасные пирожки. Кто ваш повор? Я бы с удовольствием заказывал у него выпечку с мясом.
Анна не сдержала улыбки и ответила:
– Это мой личный повар прямо здесь, на заезжем дворе. Он готовит пироги по старинному рецепту моей семьи.
– Это не пироги, а произведение искусства! – с уверенностью сообщил Михаил Вольдемарович.
Он махом отправил в рот два последних пирожка и, проглотив, будто не жуя, поднялся. В полный рост гость оказался выше Анны на полоторы головы, и ей приходится смотреть на него снизу вверх. С этого ракурса он выглядит особенно эффектным, с широченными плечами, густыми бровями в разлет и красивым мужественным подбродком. Его бы переодеть из тулупа в шубу и получится чистокровный аристократ.
– Я вынужден отправиться по делам. Но я бы хотел навестить вас, скажем, в пятницу, – поправляя рубаху и застегивая тулуп, произнес Михаил Вольдемарович с расстановкой. – Но я не могу забыть вашей доброты и непременно хочу отдать долг за бесценную услугу.
– Да бросте… – смутилась Анна, привыкшая, что её лекарские и, по совместительству, колдовские услуги воспринимаются как должное.
Но молодой мужчина не пожелал слушать отказа.
– Ни в коем случае, – решительно сообщил он. – Вы спасли мне жизнь. А когда красавица спасает вам жизнь, полеженно быть благодарным.
4
Ночной гость так взволновал Анну, что она не сразу заметила – в заезжем доме подозрительно тихо. Лишь, когда гость покинул заезжий дом и Анна стала собирать склянки в короб, она оглядела обеденную и удивилась.
– А остальные где? – поинтересовалась она у Акулины.
– Так выселились все, Анна Тимофеевна, – ответила девушка, собирая тарелки после трапезы ночного гостя. – Ещё заутреню звонили в Петропавловском соборе, так они разом как засобирались, да и выселились вон.
Анна закрыла короб со снадобьями и нахмурилась со словами:
– Странно это, Акулина. Они не объяснили, почему так поспешно сьехали.
Девушка составила посуду на поднос и пожала плечами.
– Да кто ж их знает-то, душенька? Слыхивала только, что жаловались друг дружке на шум несносный. Да все из комнаты нового постояльца. Уж я их успокаивала, пеняла на ветер, будто это он в трубе завывает. Метель какая накануне была. А они ни в какую.
– Надо же. И какого рода шум?
– Да кто ж их знает, душенька? – изумилась Акулина. – У них семь пятниц на неделе. Одни говорят что скребся кто-то, другие твердили – выл кто-то. Третьи сами не поняли, что слыхивали. Да все пустое, Анна Тимофеевна. Метель была, вот и чудилось всякое.
Анна задумчиво потерла подбородок. Прежде у неё постояльцы разом не сбегали. То ли печку перекладывать, чтобы так не завывало в трубе, то ли и впрямь постоялец стонал слишком сильно. С другой стороны, раны у него были серьезные, мог и правда стонать. Хотя она ничего не слышала.
– Может и чудилось, – заключила она в итоге.
– Ну эт ничего, Анна Тимофеевна, – с уверенностью проговорила Акулина и подняла поднос. – Эти уехали, так другие приедут.
И действительно приехали. Только новым постояльцам Анна не обрадовалась. Под вечер на санях прибыла целая делегация мужчин, крупных, как быки, все в тулупах, а под ними только рубахи да штаны. Но в валенках с гербовыми бляшками по краям. Представились благородными, сказали – приехали по торговым делам, но по тому, как себя вели за столом, как разговаривали и переглядывались на торговцев мало походили.
Пока Анна со ступенек, ведущих наверх, где спальные комнаты, наблюдала за вечерней трапезой гостей, Акулина со стопкой белья в руках тихонько приблизилась к ней и шепнула:
– Ой, Анна Тимофеевна, боязно мне что-то от этих гостей. Вон, глядите, какие глазища у них. Смотрят, чай в самую душу. Аж мороз пробирает. Да и одёжи у них не благородные.
Анна все это и сама подметила, но пока не могла понять, кто к ней пожаловал и для чего.
– Вижу, Акулина, вижу. Ты не бойся и иди стелить им постели. А я об остальном позабочусь.
Дувушка не без облегчения убежала наверх, а Анна сперва справилась на кухне, все ли в порядке, а затем самолично вынесла на подносе румяный курник и поставила на стол перед гостями.
– Приятного аппетита, – пожелала она с любезной улыбкой и отшагнула назад.
Гости довольно загоготали, их массивные пальцы быстро разделили пирог и вскоре на подносе остались лишь крошки. Один из гостей обернулся к Анне и улыбнулся, но улыбка показалась скорее оскалом, чем жестом дружелюбия. В глазах его, голубых до такой степени, что аж белесых, недобро отразился свет свечей.
– А ты, хозяйка, чего с нами не откушаешь? – спросил он, но прозвучало как требование.
Анна в ответ сдержанно улыбнулась.
– Я бы с удовольствием, – ответила она, – но у меня ещё много дел. Хорошего вам вечера. Ваши комнаты наверху уже готовы. На долго ли у нас останетесь?
– На утро выедем, – с недовольством буркнул голубоглазый.
– Тогда желаю вам хорошо выспаться.
5
Наказав кухонным мальчишкам убрать за гостями, Анна поднялась в комнату, чтобы проверить, все ли постелено. Акулина всегда работала безукоризненно, но сегодня она напугана и могла что-нибудь забыть.
Однако обеспокоила Анну не подготовка комнаты, которая как всегда оказалась в идеальном состоянии, а скрип ступенек и топот, означающий, что по ним поднимается большое и тяжелое тело. Она поспешила покинуть комнату, но на выходе столкнулась с голубоглазым гостем.
Сердце её екнуло в недобром предчувствии, но Анна дежурно улыбнулась.
– Ваша комната в порядке, – сообщила она. – Я лично все проверила. Вы можете отходить ко сну.
Дикий огонек, сверкнувший в глазах постояльца, сообщил Анне две вещи: первая – намерения у него не самые благочестивые, а вторая – у людей таких огоньков в глазах не бывает. А, когда улыбка гостя стала растягиваться, она отлично рассмотрела белые с прожилками клыки и резцы, которые бывают у волков или волкодлаков.
Отпрянув к стене, Анна сунула пальцы в карман на пышной юбке, где нащупала настойку из борца – верного средства от волкодлаков. Его она по привычке носит с собой, потому как полеты на Лисий нос, где лес густой и недобрый, могут обернуться неожиданными встречами со зверями. Но Анна и подумать не могла, что звери сами заявятся к ней в заезжий двор.
Гость тем временем оскалился ещё больше, из его горла вырвался глухой, гортанный звук.
– А вы разве не останетесь со мной в опочивальне? – с ухмылкой поинтересовался волкодлак.
Анна сжала пальцами склянку с настойкой и ответила решительно:
– Независимо от того, желаете вы меня обесчестить иди сожрать, я вынуждена отказаться от вашего, в действительности, непривлекательного предложения.
На щетинистом лице волкодлака мелькнула тень интереса.
– Вот как? – хмыкнул он. – Стало быть, поняла, кто мы такие?
– Поняла, – согласилась Анна. – И советую вам мирно провести эту ночь, а затем, как и обещали, покинуть мой заезжий двор.
Выражение лица постояльца снова стало грубым и хищным, он спросил:
– А ежели нет?
– А вы проверьте, – предложила Анна.
Решительность и смелость, которую колдунья демонстрировала, она совсем не ощущала. А если и ощущала, то лишь на половину. Настойка из борца – средство сильное. Но что если она не успеет или промахнется?
– А вот и проверю, – вдруг проговорил волкодлак и кинулся на Анну.
Двигался оборотень быстро, колдунья успела лишь метнуться внутрь комнаты и вынуть из кармана склянку. Волкодлак бросился следом, зацепив когтями платье так сильно, что оторвал здоровенный лоскут, обнажив нижнюю юбку.
– Акулина! – успела крикнуть Анна, выплескивая в морду волкодлаку настойку из борца.
Но к несчастью, оборотень успел увернуться и настойка вместо лица попала ему на шею. Кожа в том месте зашипела, пошла большими и некрасивыми пузырями, волкодлак заревел и рявкнул:
– Теперь уж и я не знаю, что с тобой делать, колдунья! Сперва хотел одно, а теперь вижу, что лучше бы сьесть тебя и дело с концом!
– Боюсь, подавишься, – констатировала Анна и успела начертать в воздухе защитный символ в тот момент, когда оборотень снова бросился на неё.
6
Все его масса с силой врезалась в незримую преграду, и его с грохотом откинуло на пол. В этот момент в комнату с воинственным криком ворвалась Акулина, неся в руках на манер пики раскаленное клеймо в виде буквы «А», с которого капают серебрянные капли.
– Ах ты прелюбодей! Псина плешивая! – заголосила Акулина, которая в пышной юбке и с торчащими из-под чепца кудрями выглядит устрашающе. – Получи, харя чужеядная!
После чего Акулина со всей силой девушки, выросшей в деревне и крепко знакомой с колкой дров, обрушила на грудь волкодлака раскаленное и искупанное в серебре клеймо. В комнате зашипело, воздух наполнился запахом жженой шерсти, а оборотень завопил совсем не по-мужски – высоко и тоненько.
– Так-то тебе! – сурово прикрикнула на него Акулина. – Неча тут у нас прилишных барышень-колдуний к негожему склонять! Ишь, какой нашелся! Выметывайся отседава! И свору свою забирай к лешему!
Выпроводили они с Акулиной всю шайку через десять минут с помощью все того же раскаленного клейма и колдовских щитков, которые у Анны появилось время выставить. Когда они с прислужницей наблюдали, как делегация оборотней садится в сани, их голубоглазый вожак обернулся и окинул их мрачным взглядом.
– Зря ты, колдунья, не была со мной приветлива, – хмуро сообщил он, влезая в сани.
– Не я начала это, – заметила Анна. – А ты получил то, что заслужил.
– Ты меня застала в этот раз врасплох. Но поглядим ещё, как запоешь потом, – многозначительно отозвался волкодлак, после чего извозчик стеганул кнутом и перепуганная лошадь понесла сани вверх по Мытнинскому переулку.
На пару с сприслужницей Анна смотрела вдаль удаляющимся салазкам, из под которых вздымается мелкая снежная россыпь.
– Ох, недоброе чуется мне, Анна Тимофеевна, – качая головой произнесла Акулина, кутаясь в пуховый платок. – Ох не нравится мне это.
– И мне, Акулина, – согласилась Анна. – И мне.
К пятнице случилось ещё две метели, да к тому же по городу разлетелись слухи, что на Конной площади и даже в Гостинном дворе орудует шайка. Ведет себя грубо и бесцеремонно. И даже не особо боится возмездия со стороны полицмейтеров и управ благочиния.
– Сдается мне, Акулина, – предположила Анна, готовя летательный горшок к дороге на исток Черной речки, чтобы набрать гремучей воды, – что не обошлось здесь без наших заезжих гостей.
Акулина подала ей соболью накидку и помогла влезть в горшок.
– Истину говорите, голубушка, – запричитала она. – Вот чует мое сердце, это дело рук волкодлаков.
– Что-то делать надо, – заключила Анна, расправив юбку.
Акулина заломила руки и охнула.
– Не лезли бы вы, Анна Тимофеевна. Вы-то колдулья умелая. Но волкодлаки – дело страшное. Сами видели, как они кидаются. Еле отбились мы с вами от них.
– Так-то оно, так, – согласилась Анна. – Но они же начали промышлять на земле простых людей. Как из лесу только посмели вылезти.
– Зверей обычно голод из привычных мест к людям гонит, – заметила Акулина.
– Но не так, чтобы по Конной площади посреди города промышлять. Надо вмешаться.
Попращавшись с прислужницей Анна в большом медном горшке поднялась в воздух под пологом невидимости. Через пару мгновений она уже летела над зимним городом, который на кануне густо занесло снегом. Неву до самой весны сковало льдом и по ней толкают сани коньковые извозчики. Ветер стих ещё утром, так что слетала на Черную речку и управилась с гремучей водой Анна быстро.
Обратно летела размеренно, размышляя, как бы вывести на чистую воду волкодлаков, которые потеряли всякий страх. Полог невидимости хорошо скрывал колдунью от любопытных глаз и она спустилась ниже над Конной площадью.
