Текст книги "Вавилон"

Автор книги: Маргита Фигули

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 48 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]

– Как вам удобнее, – съехидничал кто-то, намекая на его двуличие.

В ответ сановник по внутренним делам презрительно выпятил губу в знак того, что считает ниже своего достоинства обращать внимание на колкость, взял бокал вина и единым духом осушил его. Свое мнение он еще выскажет в тронном зале перед царем, Набусардаром, Эсагилой и всеми прочими. Однако, когда вино ударило ему в голову, он обошел поочередно всех и перед каждым ораторствовал с таким пылом, что ему могли позавидовать выступающие на площадях пророки.

В таком настроении и застал его Набусардар, о приходе которого возвестил в этот момент один из стражей.

Полководец появился в полном блеске военных доспехов, не сняв даже шлема. Его фигура в парадном убранстве выглядела столь величественно, что в первый момент его легко было принять за царя.

Каждый счел своим долгом почтительно приветствовать полководца, только сановник по внутренним делам продолжал разглагольствовать с бокалом в руке. Когда в наступившей тишине он наконец увидел Набусардара, то несколько смешался, но, подогреваемый вином, храбро направился к нему.

– Твоя светлость, конечно, думает, – забормотал он, – твоя светлость думает, что я питаю пристрастие к вину. А я всего лишь из желания не обидеть царя отведал его напитков.

– Превосходно, достопочтенный, – рассеянно бросил Набусардар.

Он нервно прошелся по кабинету, почти никого не замечая, и тут же вышел. В одном из боковых покоев он дождался военачальника из тайной службы, за которым посылал в дом командования. Когда военачальник явился, Набусардар отдал ему необходимые распоряжения, исходя из услышанного от Улу. У Ниневийских ворот, ночью самых тихих, перебить часовых Эсагилы. Когда на месте останутся только царские солдаты, пропустить в город Забаду и Элоса – персидских шпионов, замещающих арестованного Устигу. Шпионов запереть в тюрьму при доме командования. Утром Набусардар лично допросит их. Трупы часовых Эсагилы еще до рассвета сбросить в Евфрат, чтобы не осталось никаких следов.

Военачальник удалился, а Набусардар вернулся в кабинет и вместе со всеми дожидался момента, когда возвестят о прибытии царя.

Государь что-то мешкал, и все недоумевали, не зная, что происходит в Муджалибе.

Еще более странным было отсутствие Эсагилы, которая обычно в полном составе церемонно вступала в тронный зал из расположенных напротив кабинета дверей. На этот раз в тронном зале ожидали царя только советники и прочие сановники, а жрецов Эсагилы не было.

* * *

Наконец прибыл царь.

Сановники и члены государственного совета при его появлении встали со своих мест и низко поклонились царю, скрестив руки на груди.

В сопровождении советников и воинов царь прошел к трону, стоявшему на возвышении, к которому вели семь золотых ступеней. Самый трон, устланный китайским шелком, покоился на золотых львиных лапах, локотники из золота и слоновой кости, все в жемчугах и драгоценных камнях, заключали в себе состояние целой династии. Валтасар имел поистине царственный вид. Расшитый золотом хитон сиял в свете ламп. На голове сверкала каменьями тиара. Перстень с печатью лучился цветными огнями. В руке он сжимал жезл, символ державного сана. Предплечья были схвачены массивными золотыми браслетами. Даже на сандалиях сверкали алмазы.

Однако одежда и украшения только дополняли общее впечатление царственности, которой веяло от всей его фигуры, надменного лица, гордого орлиного профиля.

Валтасар сел, за ним сели и остальные.

В тронном зале наступила тишина. Валтасар поднял руку и подал знак начинать заседание.

Поднялся первый советник, на обязанности которого лежал церемониал заседания, и спросил, можно ли ему произнести вступительную речь в отсутствие Эсагилы.

Царь сделал знак рукой.

Он был согласен выслушать Вступительную речь. Однако в глубине души был крайне уязвлен, чти

Эсагила не явилась до его прибытия, как то предписывал закон и обычай. Эсагила должна встречать повелителя, а не повелитель – Эсагилу. Это сулило новые козни. Впрочем, лучше бы она не явилась совсем, – по крайней мере, одним препятствием меньше для принятия угодных царю решений.

Первый советник открыл совещание следующими, словами:

– От имени царя царей, владыки мира, сына богов, искупителя народа, защитника границ, хранителя права и справедливости, заступника вдов и сирот, властелина славной Халдейской державы, великого преемника Саргона Аккадского, Хаммурапи Первого и прославленного преемника Навуходоносора Второго, призываю на вас милость богов. Да благословит вас Мардук, создатель мира, Ану, владыка небес, Иштар, его дочь и дарительница услад. Да благословят вас бессмертные боги Халдейского царства устами царя царей, владыки мира, сына богов, искупителя народа, защитника границ, хранителя права и справедливости, заступника вдов и сирот, властелина славной Халдейской державы, бессмертного продолжателя…

Его слова внезапно были прерваны раздавшимися снаружи звуками труб эсагильских воинов, которые возвещали о прибытии жрецов Храмового Города. В былые времена солдаты Эсагилы находились в тронном зале вместе со жрецами, но Валтасар, вступив на престол, запретил этот обычай. Он всегда был неуверен в Эсагиле и поэтому не желал видеть ее перед собой вооруженной. И на этот раз солдаты остались снаружи, а распахнутые двери тронного зала торжественно вступила процессия жрецов в длинных белых одеждах и мантиях.

Среди них был верховой жрец Исме-Адад, рядом с которым, ко всеобщему удивлению, выступал и бывший царь Набонид.

По меньшей мере половина присутствующих в зале оказала ему царские почести, встав при его появлении. Но в этом было больше растерянности, чем восторга. Остальные не сдвинулись с места, так как не подобало оказывать кому-либо почести в присутствии законного владыки, Валтасара. На всех лицах было написано крайнее недоумение, в особенности изумлены были Валтасар и Набусардар.

Набусардар мгновенно понял в чем тут дело. Эсагила искала случая свергнуть Валтасара с первого дня его воцарения. Видимо, она сочла удобным сделать это теперь. Эсагила всегда подчеркивала, что законным царем она считает только Набонида, поэтому и дерзнула явиться на совещание после Валтасара. До Набусардара дошли слухи, что Эсагила подарила высшим сановникам пятьдесят поместий, но он не знал. что за этим кроется. Сначала он предположил, что этими дарами Эсагила обеспечивала выступления против его оборонительного плана. Но, помимо этого, у Эсагилы еще что-то на уме. Видно те. кто получил от нее подарки, должны были вызвать сумятицу в настроениях участников заседания и поднять бунт, когда появится Эсагила. Божьи воители сумели бы воспользоваться этим и посадить на трон Набонида, который прежде сам был жрецом. Опоздание Эсагилы и присутствие Набонида на совещании Валтасар воспринял как дурное предзнаменование. Его охватил панический страх, но, увидев растерянные лица членов совета, у которых недоставало отваги поддержать коварные действия Эсагилы, он немного успокоился и поудобнее расположился на троне, скривив губы в презрительной усмешке.

Валтасар продолжал сидеть, наблюдая за служителями Мардука, начинавшими проявлять признаки беспокойства и неуверенности.

Верховный жрец взглянул на царя Набонида, потом окинул взором присутствующих – Валтасара, Набусардара, советников, сановников, наместников, высших военачальников. Он был озадачен. Верховному судье Вавилона он послал шкатулку с золотом и жемчугом, чтобы тот не являлся на совещание. Судья подарка не вернул, однако присутствует здесь. Сановник, ведающий хозяйством, отказался принять от него поместье, и сейчас верховный жрец прочел в его взгляде откровенный вызов. Это встревожило верховного жреца, и, прежде чем выступить, он взвешивал про себя каждое слово, подбирая убедительные доводы, чтобы привлечь всех членов совета на свою сторону. Он медлил начать речь и испытующе смотрел в лицо Набонида.

В толпе жрецов Набонид – хилый старец с живыми любознательными глазами – казался маленьким сказочным человечком.

Набонид явился сюда по настоянию Храмового Города. Он отвык от государственных дел, тем более что нашел прекрасную замену – науку археологию. открывающую древнюю, никому еще не ведомую историю Халдейского царства. Он не собирался ни с кем здесь ссориться и сразу понял, что жрецы обманули его, расписывая, как страстно мечтают халдеи о его возвращении на престол. Он убедился в обмане, едва переступил порог дворца. Он был встречен недоумением и негодованием. Конечно, жрецы задумали с его помощью взять власть в свои руки.

Нет, он не станет ни с кем ссориться. Киш и Кута, священный Киш и священная Кута – вот где его место, место ученого. Пускай в Вавилоне правит Валтасар, спесивый и жестокий узурпатор отчего престола. За это преступление Валтасара ждет возмездие богов, боги, которым Набонид ежедневно приносит свои молитвы, покарают его.

Он посмотрел на трон, где, развалившись, сидел Валтасар с недоброй усмешкой в уголках губ. Он выглядел весьма внушительно. Набонид вспомнил, как сам он на троне проваливался в подушки, которыми его обкладывали со всех сторон. Набонид казался ребенком с черными бусинками проницательных глаз. Голосок у него был негромкий, и стоило кому-нибудь во время его речи скрипнуть скамьей, как уже нельзя было разобрать ни слова. И сановники сидели каменными истуканами, боясь шевельнуться. В этом тронном зале он казался смешным даже самому себе. Живя в тихой Куте, он растерял последние остатки царского величия и теперь охотнее всего ушел бы отсюда.

Пока Набонид предавался размышлениям, а Валтасар с победоносным видом восседал на троне, верховный жрец все больше убеждался, что вельможи, невзирая на полученные в дар поместья, робеют выступить против нынешнего правителя Вавилона. Они. обмениваются растерянными взглядами, перебирают золотую бахрому на своих одеждах или нервно крутят золотые резцы для письма, лежащие перед ними на столиках. Ни один не отважился поднять глаза ни на верховного жреца, ни на Валтасара.

Валтасар упивался общей растерянностью. Он видел жрецов насквозь. Они хотели свергнуть его и вернуть на престол Набонида, чтобы его именем снова самим править Халдейским царством. Только этому не бывать.

Он еще крепче стиснул золотые локотники и, прищурившись, взглянул на верховного жреца.

Тот, приняв позу человека, озабоченного судьбами государства, изрек:

– В этот важный для судеб державы час его величество царь Набонид пришел с визитом в Вавилон.

– Мы рады видеть Набонида, – не вставая с места, приветствовал его Валтасар и дал знак рукой, что он может занять одно из кресел, предназначенных для представителей Эсагилы.

Жрецы не садились, продолжал стоять и немощный старец Набонид.

Валтасар снова дал знак сесть.

Верховный жрец вспыхнул, не в силах долее сдерживаться.

– Царю Халдейской державы, – он имел в виду Набонида, – подобает занять место на троне.

– Халдейский царь и сидит на троне, – взорвался Валтасар. – Или Эсагила явилась на совет затем, чтобы во всеуслышанье заявить, что она не признает царя Валтасара владыкой Халдейской державы? Если так, то у меня есть что сказать Эсагиле.

Он побагровел, его охватила дрожь, как всегда в минуты волнения.

Вместо ответа верховный жрец выступил вперед и направился к Валтасару.

Валтасар дал знак телохранителям преградить ему путь.

Для всех навсегда осталось тайной, что намерен был сделать верховный жрец, дерзко двинувшись на царя. Очевидно, добра это не сулило. Быть может, верховный жрец думал совершить то, что не удалось жрецу-кастрату, которому божьи воители приказали убить Валтасара по дороге из Муджалибы в зимнюю резиденцию царей. Жрец стоял наготове позади Колоннады Львов, но из-за большого скопления народа не смог протиснуться к носилкам царя. Это спасло Валтасару жизнь. Потому жрецы и опоздали к началу совещания, что ждали в Храмовом Городе известия о смерти Валтасара, на всякий случай держа под рукой Набонида. Покушение не состоялось, но это не означало, что Эсагила отказывается от попыток устранить Валтасара. Может быть, выступление верховного жреца и должно было теперь решить все дело. Однако копья солдат преградили ему путь.

Исме-Адад остановился, поджав губы и выпятив грудь.

Валтасар, единственный, имевший право присутствовать на совещании при оружии, выхватил меч. Увидев это, верховный жрец воскликнул:

– Ты поднял меч на святого отца?

– Меч против меча! – ответил Валтасар.

– С мечом против святого отца, – скорбно прошептал Исме-Адад, но острый взгляд Набусардара и верховного судьи отметили, что скорбь его была притворна.

Набусардар приготовился вмешаться, чтобы как-то разрядить эту тягостную обстановку, но тут заговорил царь Набонид, попросивший не устраивать из-за него свару в священном месте. Он посетил Вавилон, как это делает любой житель халдейской земли. Он проникся важностью момента и поэтому, по совету Эсагилы, пришел на заседание совета, чтобы укрепить в народе веру.

– Я прошу моего сына-преемника, – он поднял свои проникновенные черные, как угольки, глаза на Валтасара, – я прошу разрешить мне выступить наряду с остальными с речью.

На мгновение задумавшись, Валтасар милостиво махнул рукой.

Эсагила вместе с царем Набонидом заняла отведенные им места, и первый советник Валтасара повторил свою вступительную речь.

– От имени царя царей, – снова заговорил он, – владыки мира, сына богов, искупителя народа, защитника границ, хранителя права и справедливости, заступника вдов и сирот, властелина славной Халдейской державы, великого преемника Саргона Аккадского, Хаммурапи Первого и прославленного преемника Навуходоносора Второго, призываю на вас милость богов. Да благословит вас Мардук, создатель мира, Ану, владыка небес, Иштар, его дочь и дарительница услад. Да благословят вас бессмертные боги Халдейского царства устами царя царей, владыки мира, сына богов, искупителя народа, защитника границ, хранителя права и справедливости, заступника вдов и сирот, властелина славной Халдейской державы, бессмертного продолжателя дела Саргона Аккадского, Хаммурапи из первой династии и прославленного преемника Навуходоносора Второго.

Первый советник сел, его сменил второй. Выступили еще четыре советника царя, после чего Валтасар дал слово Набониду, перед тем как перейти к обсуждению персидской опасности, с которой археологические изыскания его незадачливого отца не имели ничего общего. Будет лучше, рассудил Валтасар, если Набонид выговорится сейчас.

Набонид сделал попытку встать с кресла, из которого он высовывался, как птенец из гнезда. Жрецы поспешили ему на помощь, но Исме-Адад раздраженно остановил их и почтительно обратился к царю царей, непреклонному Валтасару, чтобы он позволил Набониду произнести свою речь сидя.

Валтасар кивнул, и Набонид начал говорить, почти беззвучно шевеля губами. В огромном зале голос его звучал едва слышно даже в былые времена, когда он произносил свои речи сидя на троне и глаза всех присутствующих устремлялись на него с обожанием. Тогда наступала такая тишина, что, казалось, можно было услышать лет мотылька. Теперь же слова его были. встречены с явным неудовольствием, и звуки его голоса совсем потонули в шуме.

Бескровные губы Набонида дрожали, дрожали руки, он весь дрожал… Только глаза светились проникновенно, как две священные лампадки. Они были сама жизнь, жизнь, одухотворенная влюбленностью в науку, страстной жаждой открытия древней неведомой Халдеи. Он знал заранее, что, при всем желании зажечь сидящих здесь вельмож, вызовет в них одно лишь отвращение. Им чуждо славное прошлое Вавилонии. Но он, Набонид, докажет, что, как свидетельствуют древние летописи, найденные в развалинах храмов, на этой земле между двумя священными реками возникла древнейшая культура. Слово изреченное может развеять ветер, но слово, запечатленное в старинных письменах, не подвластно даже времени.

– Да, – начал Набонид. Он еще раз глубоко вздохнул и продолжал слабым, но вдохновенным голосом. – Уже десять тысячелетий Вавилонии предуказано питать культурой весь мир, способствуя развитию соседних народов. Богам угодно было. сделать ее кладезем мудрости и открытий. Страна между священными реками Тигром и Евфратом подарила миру гениев, которые не только стали творцами великой истории Халдейского государства, но сумели мощью своего выдающегося духа преображать землю и обгонять время. Посмотрите на финикийцев, они не создали ничего примечательного. Их самый известный властелин Хирам Тирский прославил себя только пристрастием к роскоши. Ассирийцы преуспели лишь в подражании халдейскому искусству. Доказательством тому – списки с книг из вавилонской библиотеки, перевезенные ими в Ниневию. Персы недавно научились делать то, что создал у нас уже три тысячи двести лет назад Саргон Аккадский Египтяне ценой ухищрений, с помощью поддельных свидетельств объявляют себя основоположниками и творцами культуры человечества. Римляне крадут статья из свода законов Хаммурапи и выдают их за собственные. Греки перенимают наш уклад жизни и благодаря этому слывут учителями Нового Света. Всю эту ложь и ухищрения история в будущем приняла бы за истину, если бы великий Мардук не призвал к жизни мужа правды и не повелел ему разоблачить обман. По велению богов я извлекаю из праха забвения истину, которую прикрыли собой священные руины и сохранили там до наших дней, чтобы доказать, что нет народа выше халдейского, нет державы выше Халдейской, а также, что здесь, между священными реками, возникла первая жизнь и первая культура. Сегодня мы уже можем доказать, что именно наш дух и наш гений подняли человечество из праха. Он сделал короткую паузу, перевел дыхание, словно приготовился исполнить важнейшую миссию своей жизни, и продолжал восторженно повествовать о своих, еще никому не ведомых великих открытиях:

– Да, уже четыре тысячи лет халдеям известна письменность, тогда как Египту – только три тысячи пятьсот лет. И не египтяне, а мы заложили основы математики и астрономии. Мы первыми открыли умножение, деление, возведение в степень, извлечение корня, дроби. Мы высчитали продолжительность солнечного года. Мы поделили его на двенадцать месяцев, месяц на четыре недели, неделю на семь дней и ввели високосный год. Мы открыли час и минуту. Мы обнаружили земную ось. Вавилонские ученые рассчитали движение звезд по кругу и их кратчайшее расстояние от солнца при восходе и заходе. Мы определили астрономическое начало времен года. Мы первыми наблюдали движение планет. Мы первыми высчитали скорость движения луны и солнца. Мы первыми заложили основы естественных наук и географии. И мы же, а не Египет, первыми открыли лекарства. В то время как в Египте лечат с помощью заклинаний и мозгом ящериц, вавилонские ученые сделали медицину серьезной наукой, опирающейся на результаты всесторонних наблюдений. Мы первыми стали заниматься историей, литературой, филологией, грамматикой. У нас были первые государственные договоры и первое государственное устройство. Мы первыми завели торговлю и банковское дело, которые теперь распространились по всему свету. Мы и только мы… и снова мы, во всем первые – мы.

Речь старца и его кропотливый труд на научном поприще были очень интересны. Однако собравшиеся нетерпеливо ждали, когда он кончит. Пока он рисовал перед ними картину прошлого, их снедала тревога за будущее Вавилонии – персидские войска стоят у стен мидийских укреплений. Сегодня предстояло решать иные дела, и потому, едва Набонид сделал новую паузу, в зале задвигались. Сам Валтасар нетерпеливо ерзал на троне. Наука никогда не увлекала его, и он не мог понять, какое удовольствие находит старик в том, чтобы рыться в старых, пыльных библиотеках или раскапывать холмы, в которых погребены развалины древних святилищ, и по их обломкам читать необычайную историю Халдейского государства. Искусством Валтасар признавал только то, что служило прославлению его царствования, его самого, как величайшего властелина всех времен, и его державы, как самой могущественной на свете. Все, связанное с именами других людей, с иными временами, не имело в его глазах никакой ценности, за исключением разве что армии, которая возвышала его мощь. Вот и Телкиза говорила сегодня, что, если у него будет непобедимая армия, все его желания сбудутся. Поэтому он нетерпеливо поглядывал на отца, едва сдерживаясь, чтобы не оборвать его на полуслове.

Набонид же перевел дух, собрался с силами и продолжал:

– Да, во всем, что было, есть и будет на свете, неоспорима великая заслуга халдеев, самого могущественного, самого благородного и одаренного среди других народов. Халдеи потому самый могущественный и одаренный народ, что они – избранники богов. Боги вдохнули в нас свою силу, свою мудрость и свое бессмертие. Халдейский народ будет жить вечно, как вечно живут боги. В пору недобрых предзнаменований я пришел сказать вам, халдеи, что вам нечего беспокоиться о судьбе родины. Уповайте на милость богов и не гневите их, принося им вместо молитв и даров вести о том, что вы куете мечи против врагов. Не армию, а храмы вам следует создавать. Не мечи ковать, а воздвигать алтари. Не солдатам, а божьим воителям надо вверить судьбу державы. Не в сражениях, а на жертвенниках Мардука следует проливать кровь.

Не перед лицом неприятеля склоняться, а падать ниц перед священными ликами богов, населяющих небесные чертоги. Пробудитесь, халдеи, и служите тем, кто ведет вас к Мардуку, а не тем, кто ведет вас к гибели. Это хотел сказать вам я, ваш истинный царь, его величество Набонид.

С этими словами Набонид начал подыматься. Вместе с ним поднялись и жрецы и помогли хилому старцу встать на скамеечке перед креслом.

В этот момент раздался чей-то громкий голос:

– Да живет вечно царь Набонид!

– Да живет вечно Набонид! – на весь тронный зал закричал второй.

Поднялся шум. и зазвучали здравицы во славу бывшего владыки.

Валтасар судорожно вцепился в локотники тронного кресла, и ярость исказила его лицо. Золотые локотники трона были в эту минуту единственной опорой его власти. Ни за что не выпускать их из рук. Царь тот, кто держит трон. Он не выпустит его: даже если ему грозит смерть, он и мертвый будет повелевать живыми.

В суматохе несколько жрецов вытащили мечи, хотя приносить оружие на заседания было строжайше запрещено, и устремились к трону.

– Стража! – выпучив глаза, завопил насмерть перепуганный Валтасар.

Телохранители с длинными копьями бросились к трону, но жрецы опередили их. Еще минута – и Валтасар захлебнулся бы кровью. Но мгновением раньше Набусардар выхватил меч у Валтасара, воскликнув: – Позволишь, государь?

Потрясенный Валтасар окаменел. Но Набусардар не ждал его ответа. Он сознавал, что действует ради своей несчастной родины. Ведь Набонид призвал возлагать надежды на богов, а не на оружие и армию, которая одна может противостоять персам. Он им покажет алтари! Ясно. на кого жрецы натравливают Набонида. Им надо было, чтобы свои археологические россказни он свел к тому, что халдеи должны выступить против тех, кто ведет их к гибели, а не к Мардуку. Иными словами, против захватившего власть царя Валтасара и Набусардара, командующего его армией. Теперь они с одним мечом на двоих стоят перед толпой жрецов. Они должны устоять, если суждено победить Вавилону.

При мысли об этом Набусардар почувствовал небывалый прилив сил, но прежде чем обратить меч против недругов, закричал на весь зал так, что затрепетали языки пламени в светильниках:

– Халдеи, выслушайте правду из уст Набусардара!

Натолкнувшись на отпор, жрецы отступили перед мечом Набусардара.

Зал возбужденно гудел, но постепенно возгласы стихали. Только кучка жрецов вокруг Набонида не унималась, требуя низложения Валтасара, и устранения Набусардара.

Набусардар не дал себя испугать и громко повторил:

– Халдеи, хотите ли выслушать Hабусардара?

– Предатель! – было ему ответом.

– Погубитель страны!

– Изменник!

– Смерть ему! – раздался грозный приговор.

Набусардар бесстрашно стоял с мечом против жрецов снова воззвал.

– Халдеи, вам незачем предавать меня смерти. Выслушайте меня, и, если убедитесь, что я изменник, я сам предам себя смерти. Но если вы поймете, что предатель не я, а кто-то другой предайте смерти его. Возле самых наших границ полыхает пламя войны, но боги не гасят его. Наша страна охвачена бедствием, но я не видел чтобы боги подали руку помощи нашему народу. Враг расползся по нашей земле, словно саранча по плодородным месопотамским полям, но боги не остановили его. Наступило время когда богов надо чтить в небесах, защитников страны – на земле. А кто, кроме армии, защитит о хорошо вооруженного врага ваших жен, детей, достояние?

– Не хотим войны, не желаем войны! – прервал Набусардара выкрик.

Но в нем уже не было прежнего ожесточения, и крик растаял в огромном помещении.

Набусардар словно не слышал его и говорил, воодушевляясь все больше:

– Хорошо вооруженного неприятеля остановит только хорошо оснащенная армия.

– Верно! – воскликнул Валтасар и храбро поднялся с трона.

– Желаем жить в дружбе и мире с соседями, – кричали жрецы.

В зале стоял взволнованный гомон. Но Набусардар. перекрывая голоса жрецов, вызывающе воскликнул:

– Разве мало натерпелся халдейский народ под ассирийским, эламским и египетским игом? Разве свобода и рабство – одно и то же?

– Разве свобода то же, что рабство? – гневно повторил за ним царь.

Свобода и рабство – не одно и то же. Разве можно сравнить свободу с рабством! Соглашаясь, первым кивнул головой верховный судья Вавилона Идин-Амуррум, за ним сановник по хозяйству, грудь которого, словно панцирем, защищена наградами предков.

Больше никто не возражал Набусардару вслух, и царь вздохнул спокойней.

Жрецы, поднявшие мечи на Валтасара, отступили от трона.

– Халдеи, – уже тише продолжал Набусардар, – свобода и рабство – не одно и то же. Вы хотите остаться и в будущем свободными гражданами, а не рабами персов. Это и мое желание, и я клянусь здесь памятью моих великих предков, что хочу отдать жизнь ради спасения моей и вашей отчизны, которой угрожает враг. Сейчас я обнажил меч государя, отстаивая его и свою жизнь, но это не значит, что я боюсь смерти. Я защищался, ибо если уж умирать, то за честь народа. Если достопочтенные советники и служители Эсагилы думают иначе, то я заявляю, что никогда не соглашусь с ними. Народ, который гордится перед всем миром тем, что в его жилах течет кровь Саргона Аккадского, Хаммурапи и Навуходоносора, должен подкреплять свои слова делом. Или нет в Халдейском царстве металла для мечей? Или в сердцах сыновей Вавилонии не стало доблести и мужества и им довольно величия и славы предков? Если мы не сумеем постоять за себя, мы погибнем. Так я считаю и никогда, ни перед чем не отступлюсь от своих слов.

Если сыны Вавилона из трусости изменят родине и отдадут ее врагу, то я, даже если останусь совсем один, буду биться против целой армии персов и отвоюю для себя хотя бы столько места, чтобы было где погибнуть с честью.

– Да живет вечно великий Набусардар! – неожиданно раздался восторженный крик.

Прежде чем вельможи успели разглядеть, кому принадлежало горячее восклицание, к Набусардару вдоль стены под светильниками торопливо прошел неизвестный человек. Он упал перед полководцем да колени и, обнажив грудь, сказал:

– Господин, я вместе с тобой хочу отвоевать столько места, чтобы было где погибнуть с честью за свой народ.

– Киру! – изумился Набусардар.

– Да, это я, господин. Чему ты удивился? Разве я не поклялся тебе быть всюду, где ты будешь, чтобы защищать тебя?

– Киру!

– Да, господин, – еще раз кивнул Киру, – каждый халдей должен следовать за тобой.

Тут писец главного казначея положил на стол свою табличку и резец и тоже приблизился к Набусардару. Он опустился на колени рядом с Киру и попросил:

– Прими и меня, господин, я тоже халдей, халдей телом и душой.

– Меня тоже, – стал рядом с ним телохранитель первого советника.

Зазвенели награды на груди сановника, ведающего хозяйством страны, он поднялся с кресла и заявил:

– Пробил и мой час, светлейший. Не умереть, но победить персидского Кира хотел бы я вместе с тобой и твоей армией.

– Да, победить врага нашей отчизны, – поднялся верховный судья Вавилона, – и я с тобой вместе, досточтимый, шестеро моих братьев тоже с тобой.

– Да живет вечно свободная халдейская держава! – воскликнул сановник, в ведении которого были пошлины, взимаемые по всей стране. – Да живет вечно царь Валтасар и верховный военачальник его армии, непобедимый Набусардар!

Валтасар и Набусардар смотрели все уверенней и радостней.

– Да живут вечно! – уже дружно пронеслось по залу.

Это были голоса сановников, убежденных Набусардаром.

Но немало оставалось таких, для кого убедительными были лишь золото да соображения личной выгоды.

К их числу принадлежал и распорядитель протокола, который слушал страстную речь Набусардара, думая о своем:

«Народ… это ведь каждый из нас. Народ… это и я сам. В интересах народа не следует выступать против более сильных персов, это не в моих интересах. Если начнется война, всех иноземцев вышлют. Одним из первых будет и мой зять, ведь лидийцы теперь служат в армии Кира и потому считаются врагами Халдейского царства. Не будет войны, не вышлют иностранцев, а служить все равно кому: Набониду или Валтасару, Валтасару или Киру».

Хранитель печати все еще переживал обиду на Валтасара, который подарил ему вместо перстня с тифонским рубином золотой кинжал, а им даже не похвастаешься перед остальными. Валтасар был ему ненавистен, и он решил всегда выступать против того, что угодно Валтасару. Валтасар за войну и укрепление армии, значит, он – против войны и армии. Но Эсагила отказалась утвердить его сына жрецом храма в Ларсе, поэтому он выступит против Эсагилы. Эсагила же и слышать не хотела о войне и о создании великой армии царя. Обида на Эсагилу оказалась сильнее, и хранитель печати в глубине души согласился на то, чтобы была война и чтобы Валтасар создал армию, которой не имел еще ни один властелин мира.

В самом трудном положении оказался сановник по делам правосудия, который помимо поместья принял от Эсагилы золото, обязавшись поддерживать Эсагилу против царя. В то же время он дал честное слово своей жене Ноэме, которая приходилась сестрой Набусардару, что не поддержит Эсагилу. Лицо его менялось по мере того, как одна ситуация на заседании сменялась другой, а единственным спасением был для него парик с затейливо уложенными локонами, за которыми он прятал свою нечистую совесть.

Главный казначей еще не пришел ни к какому выводу; Но ему казалось, что было бы неплохо поддержать Валтасара, добивающегося войны, в которой царь, пожалуй, может и погибнуть. В этом случае, кроме золотого скарабея, ему, возможно, удалось бы завоевать и сердце несчастной царицы.