Текст книги "Повеса и наследница"

Автор книги: Маргерит Кэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Чарлз остановил фаэтон перед Холлом и отказался переночевать у Николаса.

– Ник, я не хотел тебя обидеть.

– Пустяки, Чарлз. Я просто не люблю, когда меня учат, как жить. Я бы такого не позволил ни отцу, ни Джасперу, ни тебе, дорогой друг.

Чарлз широко улыбнулся:

– Ник, по правде говоря, я сам не прочь вступить в брак. Я лучше поеду, пока меня не начали разыскивать. Не хочется обидеть будущую тещу.

– Передай от меня привет леди Чидл и прими мои поздравления, если только я не опережаю события.

– Нет, все почти решено. Утром мне предстоит аудиенция у лорда Чидла – видишь ли, настала пора заключить сделку. Пенелопа уступчивая малышка, она хорошо со всем справится. Ник, следуй моему примеру, потом будет слишком поздно.

Чарлз плотнее укутался в плащ с капюшоном и натянул вожжи. Он щелкнул хлыстом, и лошади резво поскакали по дорожке, но он тут же остановил их.

– Стамп!.. – воскликнул он. – Я так и думал, что вспомню. Это фамилия Веспианов. На днях я видел объявление в газете «Морнинг пост» – в прошлом году в Париже умер пятый граф. Должно быть, твоя Серена приходится ему дальней родственницей. – Он помахал хлыстом, и фаэтон снова тронулся с места.

Николас прошел в библиотеку и затребовал несколько последних номеров «Морнинг пост». Пока Хью доставал из буфетной газеты и спешно разглаживал их, Николас налил себе бокал мадеры и стал думать о Серене.

Его мысли тут же вернулись к вчерашней сцене, когда Серена, точно распутная женщина, лежала на сене с распущенными волосами. Ее волосы казались золотистыми, как спелые колосья пшеницы, кремовая кожа раскраснелась. Николасу не терпелось проникнуть в ее горячую влажную прелесть, чувствовать, как та крепко сжимает его мужское достоинство… Проклятье! Он строил фантазии, как школьник. Если и дальше так пойдет, Николаса ждет еще одна ночь, напоминавшая предыдущую, когда его, точно подростка, терзали разные фантазии и неутоленные страсти.

Взглянув на часы, стоявшие на каминной полке, Николас убедился, что скоро пора обедать. Завтра он проследит за тем, чтобы никто не помешал их любовным утехам. Сегодня он постарается не думать, чем все это может кончиться.

Пришел Хью с кипой газет и сегодняшней почтой. Среди нее наконец-то оказалось и письмо от Фрэнсиса Элдона. Николас открыл его и улыбнулся, предвкушая добрые вести. Он просмотрел аккуратно исписанные страницы, и улыбка угасла на его лице. Когда он закончил читать, его лицо исказил гнев.

Следующим утром он ждал ее на ступенях парадного входа в Холл. Дождя не было, и Серена радовалась, что надела теплый шерстяной плащ поверх платья из бледно-голубого муслина. Когда она заметила статного Николаса, ее сердце затрепетало от волнения. Легко было сказать, что больше не будет ни одного поцелуя. В присутствии Николаса ее сила воли начала слабеть.

Не только вы горите желанием разобраться в этом деле. Эти слова он сказал, когда вчера прощался с ней. Волнение сменилось тревогой, затем ужасом, когда Серена увидела его лицо. На нем не осталось и следа от обычной беззаботной улыбки, его губы были сжаты, он хмурился, серые глаза смотрели холодно и, казалось, мерцали, точно шлифованный гранит.

– Николас, что случилось?

Серена нерешительно остановилась, их разделяла одна ступенька. Николас взглянул на нее сверху вниз, его взгляд неторопливо прошелся по ее лицу, шее, затем он оглядел ее с головы до ног. Ее сердце охватил ледяной холод.

– Николас?

– Входите. Кофе стынет, – резко ответил он и первым вошел в дом, не оставляя ей иного выбора, как следовать за ним. Серена торопливо передала Хью свою шляпку и плащ.

По уже установившейся привычке они сели друг против друга перед камином. На камине тикали часы. Солнце то выглядывало из стремительно плывших облаков, то скрывалось среди них, на блестевшем деревянном полу играли косые тени. Все знакомо, все находилось на прежних местах, тем не менее возникло какое-то неловкое ощущение.

Николас сдвинул брови, что придало ему вид задумавшегося дьявола. Длинные пальцы его правой руки выбивали неторопливую дробь на подлокотнике кресла. Николас сидел с непринужденной беспечностью, небрежно вытянув перед собой длинные ноги в начищенных ботфортах, однако явно чувствовалось, что он напряжен. Он напоминал сжатую пружину. Николас был готов к прыжку. У Серены возникло жуткое ощущение, будто она стала его добычей.

Настроение Николаса тревожило ее, тем более что он столь хорошо владел собой. Серена осторожно поставила недопитую чашку кофе на поднос, чтобы дрожавшие руки не выдали ее. Николас не дотронулся до своего кофе. Часы продолжали тикать.

– Наконец-то мы одни, Серена, – сказал Николас, явно напоминая хищника.

Она с трудом робко улыбнулась.

– Я дал Хью указание никого не пускать сюда. Сначала фермер Джеффрис, затем Чарлз – в последнее время нам часто мешали, не так ли?

У Серены пересохло в горле. Она облизнула губы.

– Николас, я…

Он приподнял одну бровь:

– Нервничаете, Серена? В этом нет никакой надобности. Разумеется, приключение в амбаре показало, что хотя бы вам будет приятно завершить нашу маленькую идиллию здесь. Нам еще предстоит определить, каким образом мне лучше довести ее до конца.

Ее лицо густо покраснело, но тут же обрело пепельно-бледный цвет.

– Почему вы ведете себя столь непристойно?

– Вы взвинчены. Нам следует предпринять нечто, что позволит вам расслабиться. Может быть, сыграем в пикет? Как насчет игры в кости? Уверен, отец научил вас, как наливать свинцом игральные кости или подтасовывать карты.

– Я не занимаюсь шулерством.

– Нет, Серена, как раз этим вы занимаетесь. Вы обманываете меня с того дня, как нежданно оказались на пороге моего дома. – Николас поднялся, и стало очевидно, насколько он взвинчен. Он сжимал и разжимал кулаки, держал плечи абсолютно неподвижными. Он вытащил какое-то письмо из кармана фрака. – Вчера я получил вот это от Фрэнсиса Элдона, моего делового партнера. Вкупе с объявлением вашего дяди в «Морнинг пост» и вашими собственными откровениями оно помогло мне разглядеть многие вещи в истинном свете.

Серена сразу поняла, что уже слишком поздно. Если Николас от кого-то узнал то, что она должна была сказать ему первой, то он никогда не простит ее.

– Вы распорядились, чтобы ваш деловой партнер навел обо мне справки, – констатировала она без всякого выражения.

Николас покраснел:

– Поскольку вы оказались весьма скупы на правду, у меня не оставалось иного выбора.

Она нерешительно встала.

– Не говорите, что у вас не было выбора, это неправда. Вы могли бы подождать. Сегодня я пришла, чтобы вам все рассказать, но, вижу, такая необходимость отпала, ибо ваш мистер Элдон избавил меня от лишних хлопот.

– Вы лгали мне.

– Вы не доверяли мне, – выпалила она, пылая от гнева. – К тому же я вам, Николас, не врала. Возможно, я ввела вас в заблуждение, но вы были этим вполне довольны.

– Что вы хотите сказать?

– Вы утверждаете, что подозревали меня с самого начала. Подозревали настолько, что распорядились разузнать обо мне как можно больше. Но вы ни разу ни о чем не спросили меня. Вы ни разу не сказали: Серена, я сомневаюсь, что вы говорите мне правду.

– И тогда вы сказали бы правду?

– Да! Нет! Вероятно. Это не имеет значения. Вы не спросили, потому что не хотели ничего знать. А когда нашлись мои бумаги, произошло то же самое. Я бы сразу рассказала вам все, даже не прочитав их, если бы вы проявили настойчивость. Но вы этого не сделали. Вместо этого вы предложили на день отложить мой отъезд.

– На что вы с радостью согласились.

Она кивнула и сделала вдох, чтобы успокоиться:

– Да, да, я согласилась. Но я ошиблась. Я знаю, что поступила неправильно, но согласилась, потому что я желала… – Она покраснела, но заставила себя договорить: – Того, что случилось в амбаре. Теперь я понимаю, что совершила ужасную ошибку.

Такое признание привело его в замешательство. Николас протянул к ней руку, но она отступила назад:

– Нет, Николас. Теперь уже слишком поздно. Мне пора идти. Мне следовало уехать еще два дня назад.

– Садитесь, Серена, – холодно приказал Николас. – Вы так просто не уедете. Я сам хочу все услышать. Все.

Серене очень хотелось немедленно уйти, но она была обязана ему и считала, что он имеет право настаивать, поэтому она скованно села, стиснув руки. Получилась горькая пародия их первой встречи. Николас тоже сел и не спускал с нее глаз. Он смотрел так, что Серене казалось, будто он способен читать ее мысли.

– Что ж, как вы уже догадались, папа зарабатывал деньги играя в карты. В игровых залах, но, уверяю вас, он не был ни шулером, ни мошенником. – Рисуя картину их жизни, она видела, что Николас следит за ней, но его лицо оставалось бесстрастным. – Мы бывали там, где шли войны, ибо там, где идет война, много офицеров, любителей поживиться за чужой счет, и достаточно денег, – продолжила она. – Относительно недавно мы поселились в Париже.

– А вы чем занимались? Сидели во главе ломберного столика?

Несмотря на сложившуюся ситуацию, подобная мысль невольно вызвала у нее улыбку.

– Отнюдь нет. Я уже говорила вам несколько раз, что отец всячески оберегал меня. Он запретил мне входить в игорные помещения, когда те открывались. Я играла роль хозяйки на частных встречах, когда он играл ради удовольствия с близкими друзьями. Тогда собирались пожилые респектабельные люди. Я тоже иногда играла, набиралась опыта вместе с ним.

– Вы получили отличное образование! – Николас без всякой причины злился на нее. – А как же опасности, подстерегавшие вас, зрелища, которые вам доводилось видеть, мужчины, окружавшие вас в подобных местах?

– Я была не такой. Вам этого не понять.

– Нет, куда мне! К чему же вас готовил ваш отец, ведший праведную жизнь? Вам что-то около двадцати двух – двадцати трех лет? Разве он не собирался устроить вашу жизнь?

– Мне почти двадцать пять лет. Разумеется, ему хотелось устроить мою жизнь. Именно поэтому я прибыла сюда. Он бы сам привез меня, если бы не война.

– Это полная чушь, он мог бы вернуться в любое время, если бы захотел. Мне кажется, ваш отец был настоящим подонком.

Серена молчала. Отец все объяснил, но даже тогда Серене, с горестью сознававшей, что ему осталось жить всего несколько часов, его оправдания показались неубедительными. Но ведь это случилось с ним более тридцати лет назад.

– Вы правы, он почти не изменял своим привычкам. Думаю, истина заключалась в том, что он привык к такой жизни и не хотел связывать себя никакими обязательствами. А такое случилось бы, если бы он приехал в Англию.

– Он связал бы себя обязательствами графа Веспиана.

– Да, мой отец был лордом Веспианом.

– Следовательно, вы леди Серена, если только брак между вашими родителями имел место. Такой брак был заключен?

Она с обидой взглянула на него:

– Разумеется.

Николас не унимался:

– Я говорю то, что любой сказал бы. Вот Чарлзу показалось забавным, что приходится доказывать, кто вы такая.

– Вы обо всем рассказали Чарлзу? Вы не имели права.

– Чарлз никому ничего не скажет. Вы ему понравились.

– Что ж, мне приятно слышать, что я кому-то нравлюсь. – Серена достала из ридикюля небольшой мешочек и протянула ему. – Я думала, что мой отец чрезмерно осторожен, но он настоял на том, чтобы вместе с юридическими документами я также предъявила вот это.

Николас развязал мешочек. Внутри лежало замысловатой работы кольцо из золота в необычной старинной оправе, посреди которой была большая черная жемчужина. Хмурясь, он провел пальцем по узору.

– Полагаю, это фамильная вещь, – сказал Николас, опустил кольцо в мешочек и вернул его Серене.

– Еще один подарок, который он вручил мне, лежа на смертном одре, – заметила она с намеренной иронией. – Я должна передать это кольцо моему дяде. Похоже, его должен носить наследник графского титула.

Николас подошел к окну. За краткое время, которое они провели вмести, нарциссы начали увядать, цветы вишневого дерева – опадать. Вдали он увидел лошадь и плуг – скоро начнется посев. Его провели, даже Чарлз заметил это. Устранившись от мира, Николас стал проявлять равнодушие ко всему, кроме взаимного влечения, поглотившего все, кроме радости, силы, притягивавшей их тела друг к другу. Он испытал счастье. Но что бы она ни говорила, его одурачили.

Николаса охватил порыв гнева.

– Скажите мне, леди Серена, – начал он и обернулся к прекрасной обманщице, сидевшей у камина, – почему же вы решили, что надо всячески скрывать, кем вы являетесь на самом деле.

– Вы это знаете.

– Мне хотелось бы услышать ответ от вас.

Костяшки ее пальцев побелели – так крепко она сжала кулаки.

– Пусть будет так, если нет иного выхода. Я не говорила вам об этом, ибо знала, что вы будете держаться на расстоянии мили от леди Стамп, но не откажетесь от заигрываний с мадемуазель Каше без рода и имени. Мне надо было найти бумаги отца. И вы мне помогли только потому, что изнывали от скуки и считали меня законной добычей. О леди Стамп вы так бы не подумали. Я правильно говорю, Николас? И тогда бы у меня не было завещания отца. Не знаю, почему вы заставляете меня говорить об этом. Конечно, вам хочется унизить меня. Несомненно, я заслуживаю этого, только не воображайте, будто вы были святым во время того неприглядного эпизода.

– Я не считал вас законной добычей, как вам было угодно выразиться. Как вы посмели?

– Вы вряд ли обращались со мной так, как отнеслись бы к респектабельной женщине.

– Вы отнюдь не давали мне повода для такого поведения. Увидев меня впервые, вы целовались со мной, когда я полуголый стоял перед толпой зрителей.

– Это вы целовали меня! – Она вскочила на ноги. – Затем вы снова целовали меня здесь, в этой самой комнате.

– Вы не очень-то сопротивлялись.

– Как вы смеете! Как только вы смеете! Вы все поворачиваете к своей выгоде. Я пришла сюда без сопровождения, потому что осталась одна. Родственники, какие у меня могут найтись, даже не подозревают о моем существовании. Я подумала, что встречу мужчину возраста моего отца. Вы с самого начала дали ясно понять, что считаете, будто этих бумаг нет, а если они и существовали, то давно утеряны. Я снова и снова твердила вам, что вела жизнь без тревог и забот, но вы предпочли и этому не поверить. Вы заговорили о правилах игры и о том, что вы не играете, если вам нечем платить, что вы не связываете себя обязательствами. Вы говорили это при любом удобном случае, чтобы я знала – как мне было не знать, – что пошлете меня куда подальше, если обнаружится, что я из тех женщин, кого можно скомпрометировать.

– Теперь ясно, почему вы врали, но непонятно, почему вы позволили мне любить вас. Недавно в амбаре я предоставил вам не одну возможность сказать «нет». Черт побери, Серена, вы это прекрасно знали!

– Да, вы правы, – прошептала она. – А я не воспользовалась такой возможностью. Мне следовало, но я не воспользовалась. Не понимаю, что на меня нашло. Я потеряла рассудок. Я подумала, что можно играть по вашим правилам, что можно позволить себе весеннюю идиллию, как вы это назвали, но поняла, что я из тех, кто не способен беспечноотнестись к таким романам. Для вас это ничего не значило, но я догадалась, что для меня это не пройдет бесследно.

– Вы зашли слишком далеко, а затем обнаружили нечто крайне важное. Такого рода поведение имеет свое название, но я не буду оскорблять ваш слух.

Серена отпрянула, будто он ударил ее, но решительно встретила его взгляд:

– Я заслужила это. Я понимаю, как это выглядело, но я не намеревалась… я имею в виду… в мои намерения не входило… я хочу сказать, что тогда я так считала. Однако после того я поняла, что чуть не швырнула на ветер всякие шансы на счастливую жизнь в будущем с другим мужчиной. Что растратила бы все на того, кто не собирается и никогда не предложит мне то, что мне нужно.

– Конечно же речь идет о браке, – с отвращением заключил Николас. – Мне следовало знать, что вы не особенно отличаетесь от остальных представительниц своего пола. Что ж, леди Серена, теперь вы сможете выбрать себе безупречного мужа.

– Да, смогу, – ответила она, от обиды ей захотелось ударить его. – Видите ли, у меня есть не только титул, но и огромное богатство. Я наследница и леди, вы правы. Я сумею сделать выбор.

Чарлз не ошибся. Он назвал Серену идеальной партией еще до того, как узнал обо всем. То обстоятельство, что Фрэнсис Элдон в своем последнем послании тоже настаивал на браке, подлило масла в огонь.

– Надеюсь, вы поведете себя честнее с тем бедным увальнем, который вам подвернется, чем со мной. Вы предупредите его, что он ложится в постель с обольстительницей, которая лжет, плетет интриги, мошенничает, играя в карты? Вы скажете ему, что он не первый, кто прикасается к вам? Целует вас? Не первый заставляет вас стонать от удовольствия? Или же вы разыграете перед ним наивную девственницу? Предупреждаю, вам придется хорошенько подготовиться, если вы захотите разыграть нечто подобное. Если вы станете отвечать ему так, как мне, он поверит вам не больше чем я.

Серена вздрогнула:

– Николас, вы это серьезно? Вы же знаете, что я ничего не разыгрывала.

– Знаю, я единственный, кто страдает от разочарования, в то время как вы уж точно получили удовольствие, – грубо ответил Николас. – Я день и ночь только и думаю о вас. Только о вас. Мне не дает покоя та сцена, где вы лежите с распущенными волосами. Отныне она будет всегда преследовать меня. Я никогда не избавлюсь от вас, – с жаром сказал он и схватил Серену за плечи. – Разве вы не видите, что натворили? Из-за того, что я никогда не смогу обладать вами, мне все время придется воображать, что тогда могло бы произойти.

Николас привлек ее к себе и грубо поцеловал. Он впился в ее уста, и его язык проник в ее рот. Она почувствовала запах его мыла, почувствовала теплое дыхание на своем теле, и ее внезапно охватил гнев.

Николас наказывал ее столь властным поцелуем, вожделенным поцелуем, который он долго сдерживал. Поцелуем мужчины, стремившегося утолить жажду. Серена потеряла власть над собой и страстно ответила ему, огонь столкнулся с огнем. Николас простонал и обнял ее, привлек к своему упругому телу. Но тут же резко отстранил ее:

– Было бы лучше для нас обоих, если бы ваш отец хранил эти бумаги у адвоката.

– Вы жалеете о том, что мы встретились.

– Жалею всем сердцем.

– Не говорите так, Николас. Нам нельзя расстаться на такой ноте.

– Боже мой, как же еще мы можем расстаться?

– У нас обоих нервы на пределе. Вы считаете, что я обманула вас, но я не обманывала. Я та же, что была, когда мы впервые встретились. Титул не изменил меня. Признаюсь, я не сказала вам всей правды, но и не соврала вам. Если говорить о том, что произошло между нами, то вы не нарушили своих правил. Ваша совесть чиста, вы не сделали ничего такого, чего бы я не позволила. Благодаря появлению вашего арендатора я не уступила вам настолько, чтобы меня считали скомпрометированной. – Серена жалобно улыбнулась.

Готовность Серены избавить его от упреков, которые он считал заслуженными, растопила гнев Николаса. Он ощутил какую-то странную пустоту. Николас видел, что Серена с трудом удерживает слезы, и почувствовал угрызения совести, точно ему на плечо сел предвещавший беду ворон.

– Идите и собирайтесь в дорогу, – резко произнес Николас, с трудом сдерживая желание снова заключить Серену в свои объятия. – Завтра в полдень я заеду за вами.

– Не говорите глупостей, Николас. Я найму фаэтон. В дороге я проведу всего одну ночь.

– Это вы говорите глупости! Опасно путешествовать в сопровождении одной храпящей мадам, к тому же Чарлз сообщил мне вчера, что в Лондоне я больше не являюсь персоной нон грата, поскольку мой противник по дуэли успешно поправляется.

Серена изменилась в лице:

– Мадам Леклерк давно уехала.

– Это решает дело. На лондонской дороге не прекращаются ограбления. По словам Хью, там действует какой-то разбойник. Ехать небезопасно.

– Я найму нескольких верховых. – Серена упрямо стояла на своем.

– Серена, я настаиваю. Если вы не согласитесь, я позабочусь о том, чтобы вам здесь не сдали ни одного фаэтона. Я воспользуюсь одним из преимуществ местного землевладельца.

– Это нечестно. Николас, будет лучше, если вы так не поступите, право…

Он взял ее за руку.

– Я буду тревожиться, если вы поедете одна. Не сопротивляйтесь. Нам обоим требуется время, чтобы разобраться в своих мыслях. Мне нужно успокоиться. Вы правы, нам нельзя так расставаться. Мы заслуживаем лучшей участи.

Сознание Серены боролось с ее желаниями. Желания победили. Она не смогла отказаться от соблазна побыть еще несколько дней в его обществе.

– Пусть будет так.

Серена не позволила Николасу проводить себя, сказав, что ему тоже пора собираться в дорогу, и покинула Найтсвуд-Холл.

Только после того как Серена ушла, Николас вспомнил, что так и не услышал от нее, почему она позволила ему любить себя.