Текст книги "Закажи себя сам!"

Автор книги: Маргарита Южина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 2
Свадьба – дело не лишнее

Василиса еле приплелась домой, страшно сожалея, что такой утомительный поход они с Малышом совершили напрасно. Нет, собачка как раз не жаловалась, а вот Василиса… Для поднятия настроения решено было немедленно погрузиться в ванну, натолкав туда побольше морской соли. Василиса специально себе купила такую розовенькую, потихоньку от Люси. Можно еще какого-нибудь ароматического масла сунуть. Правда, у них нет ароматического, зато Ольга – дочка Люси совсем недавно принесла оливковое, дорогущее! Можно его… Потом включить музыку, частушки какие-нибудь, и лежать, и думать, и размышлять…

Долго размышлять не пришлось. Едва она ухватила полотенце, как в дверь позвонили. Своим появлением порадовал Таракашин Виктор Борисович. Сей субъект некогда считался женихом Люсеньки – в далеком-далеком прошлом, когда та была еще глупой девочкой. Но тогда он не оценил по достоинству подругу Василисы и сподобился лишь на то, чтобы подарить Люсе доченьку – Ольгу. Затем как-то скоропостижно потерялся и на горизонте Люсиной судьбы замаячил совсем недавно. И то только потому, что заграничный таракашинский родственник, обезумев от сытой жизни, решил передать ему наследство. Конечно, Виктор Борисович вовсе не стремился этим самым наследством поделиться с бывшей обожательницей или с ее дочерью. Все было гораздо проще – по условию, наследство попадало в жадные руки Таракашина лишь в том случае, если он предъявит жену и собственного ребенка. Идти замуж за Таракашина даже за богатое наследство желающих не находилось, а уж тем более совершенно никто не хотел заводить с ним детей! Поэтому и пришлось бедолаге вспомнить про уже готовую доченьку и ту единственную женщину, которая когда-то смотрела на него с восхищением и надеждой, то бишь Люсю. Однако годы существенно изменили сознание Людмилы Ефимовны Петуховой. Она вдруг стала весьма вредной и малодоступной и даже утверждала, что видеть Таракашина не может! Кокетничала, наверное. Во всяком случае, как бы там ни было, а наследства очень хотелось, и Таракашин исправно наведывался в гости к бывшей подруге на неделе по нескольку раз. К тому же в доме Люси его иногда кормили, или могла забежать Ольга и подарить какую-нибудь мелочь или даже снабдить деньгами. И вообще в доме Люси он себя чувствовал немножко главой семейства. Как будто у них все же произошла когда-то давно эта проклятущая свадьба, из-за которой теперь он не мог получить наследство. Как будто он настоящий супруг и все вот это нажил сам, собственными руками, своим горбом! А ведь как трудно было – ночей не спал, крошки не доедал, по ночам к Оленьке вска… м-да… Ну, в общем, неважно. Нравилось ему у Люси. И единственное, что омрачало жизнь, так это вот… этот краснокожий носатый индеец! Этот худоногий индюк! Домашний дятел! Это недоразумение, которое по ошибке назначили женщиной и которая прозывалась сказочным именем – Василиса! И чего ее Люся не поменяет на какого-нибудь мужичка? Например, на него, на Таракашина?

– Ну? И чего мы тут лысиной светимся в дверях? – как обычно, невоспитанно встретил его «краснокожий индеец». – Подаяние на улице, возле универмага.

Таракашин благородно дернул кадыком и вытянул из кармана потрепанного пальто смятый букетик бумажных цветов.

– Прости, для натуральных еще не сезон, – скупо пояснил он.

– Сам, что ль, вырезал? – придирчиво оглядела икебану нудная Василиса.

– Лучший подарок – это подарок, сделанный своими руками, – парировал Виктор Борисович, между делом продвигаясь в прихожую. – А я ведь к вам-с, любезная Василиса Олеговна.

– А ведь и не велика радость, скажу я вам, – поморщилась та. – Вы, господин Таракашин, всякий раз ко мне тащитесь и волокете искусственные цветы! Я вам что, простите, новопреставленная?

Виктор Борисович лукаво оскалился, задергал бровями и меленько затряс полысевшей головой:

– Я, знаете ли, только что лицезрел вас на экране, так смею сказать, что вам эти цветочки самое оно! Вам ведь теперь – венки, цветочки пластмассовые, все сгодится… Но-но-но! Вы руками-то …

Напрасно Таракашин это сказал, Василиса как-то уж очень бурно огорчилась, схватила его за шиворот и стала выталкивать обратно в подъезд. Однако ж Таракашин не хотел и упирался изо всех сил.

– Я ж… я ж к вам, Вас… си… да что ж такое! Не пинать!!! У меня хронически недоразвитый копчик! Да куда ж вы… Василиса Олеговна!!! Ну я ж!.. Кто с добром к нам придет, тот…

– Вася! Вы опять воюете, что ли? – появилась возле дверей Люся. – Ты что – вытолкать его не можешь? Давай-ка я…

– Помогите!!! – вдруг звонко заверещал Таракашин во всю глотку. – Граждане соседи, проявите бдительность!!! У вас тут… живыми мужиками… разбрасы…

– Люся, ну чего он орет, ну чего орет?! – выходила из себя Василиса. – Хоть рот ему заткни, что ли!

– Да ну его к лешему! – махнула рукой Люся. – Пусть уже проходит. Иди в дом, горб мой!

Таракашин ловко шмыгнул прямо на кухню, плюхнулся возле батареи, чтобы его не достала Василиса, и светло улыбнулся.

– Ну вот и хорошо, все дружненько и пообедаем. Люсенька, ягодка моя, а чего с пустыми руками? Хлеб-то не забыла купить? Ты отчего-то всегда хлебушка купить забываешь…

– Люся, а может, его дихлофосом? – задумчиво уставилась на гостя Василиса.

Люся уже забыла про бывшего мужа, торопливо раздевалась и сыпала новостями:

– Вася! Ты не поверишь! Василек уже агукает! И знаешь, он совершенно четко сегодня произнес «баба»! Вот «мама» еще не говорит, а «баба» сказал!

– А не произнес по слогам «Людмила Ефимовна»? – поддела подругу Василиса.

– Вася, не ерничай, говорю же тебе, так и сказал – «бабушка»! Мы с Катенькой просто не поверили! Кстати, Катеньку я до дома проводила. Ну а ты как? С Малышом погуляла?

Василиса вспомнила свою прогулку и шумно, горестно вздохнула. Люся насторожилась, а потом без лишних слов стала совать ей в руки поводок и намордник:

– На! Иди и немедленно выгуляй собаку! Я так и знала, что на тебя нельзя положиться! – строго сверкнула она глазами. – Опять провалялась! А мальчик терпит!!

– Люся, ну куда ты мне этот намордник в руки-то суешь?!

– Ей на морду надо! – хихикнул Таракашин из своего угла.

– Цыц! – рявкнула на него Василиса, повесила собачьи вещи на место и со вздохом пояснила: – Люсенька, мы сегодня с Малышом полдня гуляли! В студию пешком ходили, понятно тебе?!

– Ну молодцы-ы-ы! – удивилась Люся. – И что? Рассказали тебе сотрудники, что там такое стряслось?

Василиса только рукой махнула:

– А не было никаких сотрудников! Ни-ко-го! Только одна Танечка, да и та…

– Ну с ней-то ты поговорила? Вася! Ну чего ты мнешься-то? – не выдержала Люся. – Говори, что там у вас?

– Да кто его знает… Не смогли мы с Танечкой поговорить, она сбежала… Ну, то есть ей было очень некогда, и она очень нас попросила, чтобы мы с ней поговорили в другой раз. Обещала ответить на все вопросы.

Люся разочарованно швыркнула носом.

– И что уж прямо за дела такие… Ты-то тоже хороша – не могла к ней подход найти? Уж могла бы ее проводить, а за это время выведать…

– А я и выведала! Она мне призналась… Не хотела, конечно, говорить, но только благодаря моему подходу… она сообщила мне, где живет Леночка. Ну, это которая с документами всякими в бухгалтерии сидит. Ну и вот, хотела сегодня зайти к ней, но…

– Погодите, погодите! – недовольно проворчал из кухни Таракашин. – А почему это вы не спросили, отчего никого нет на рабочем месте?! Сегодня, между прочим, только пятница! И кто это отлынивает от труда?! В какой такой организации нарушения закона? Да на них в суд нужно подать!

Василиса запыхтела паровозом, зыркнула в сторону кухни и медовым голосом проговорила:

– Слушай, Люсенька, а ты ведь в юности-то и вовсе страшненькой была, если на такого урода позарилась?

– А урод дело говорит, – посерьезнела Люся. – Отчего это в рабочий день в студии никого на работе не оказалось?

– Да кто их знает… Говорю же – милиция с утра была, переволновались, наверное, а может, кого и в тюрьму уже забрали. Но я тебе точно говорю – там никого! Ни единого человека, мы с Малышом даже самолично все углы обос… тьфу ты, обошли! С вами тут в собственном языке запутаешься…

– Так-так-так… а что там про тюрьму? – опять со своего места откликнулся Таракашин ( выходить из безопасного места он все еще остерегался). – Я к тому, что раз уж у вас такие повальные аресты, так ты бы, Люсенька, выписала эту сомнительную сотрудницу из своей комнаты! А то, знаешь, как бы нам с тобой комнатку не проворо…

– Эта комнатка моя, чтоб ты знал!!! – взревела Василиса и ринулась в кухню. – Люся!! Сейчас я стану явным убийцей, а никакой не сомнительной сотрудницей!!

– Вася!! – ухватила подругу за подол Люся. – Да плюнь ты на него!.. Таракашин! Паразит!! Немедленно вылазь из угла, мы тебя выгоняем!!!

– Фигушки… – съежился в углу Таракашин. – Я сейчас позвоню доченьке Олюшке… Люся! А как там подрастает наш внучек? Он еще ножками не ходит, нет? Надо навестить. Вот прямо сейчас вы меня выгоните, я и подамся…

Подруги присмирели. Они точно знали – этот слово сдержит. Стоит его только вытолкать, как Таракашин прямиком направится к Ольге. А у той и без него забот хватает. И потом, она ж не сможет его вот так выставить! Он еще и бутылочку у нее выклянчит.

– Сиди лучше! – рыкнула на него Люся и побрела к плите греть ужин. – Сейчас бы как двинула!

– Не отвлекайся, ягодка моя, ты ж хотела ужин!

За столом подруги не слишком разговаривали – Таракашин был явно лишним. Зато тот чувствовал себя именинником.

– Что-то ты соли пожалела, голуба моя, – ворковал он, усердно работая ложкой. – Столько лет прошло, а ты так и не научилась готовить… Василиса Олеговна, а вы чего хлебушек не берете?

– Молчи, Таракашин, не буди лихо, пока оно тихо… – зыркнула на него Василиса. – Сейчас поешь – и топай! Говорят, возле Торгового центра ярмарку какую-то проводят, встреча зимы, что ли… Там тебе и налить могут, если понравишься. Господи, и что я такое говорю, кому ты можешь понравиться…

– Василиса, а я ведь к тебе шел, – заблестел глазками Таракашин.

– Знаю, с букетом.

– Да, с ним. Ну, неудобно как-то без цветов, я не так воспитан. Так вот о чем это я? Ага! Я ведь к тебе. Посмотрел, как ты там по телевизору шастаешь, и всплакнул. Честно говорю – прям взвыл во всю матушку. Да неужели у нас в стране больше показать некого, кроме как вот эту твою рожу, господи прости?

– И ты свою принес, да? Рожу, – догадалась Люся.

– Ну… не то чтобы совсем принес… – помялся Таракашин и вдруг яростно откинул ложку. – Василиса!! Ты должна меня провести в кулуары!

– Ку… куда я тебя должна? – поперхнулась Василиса.

– За кулисы! Меня надо снимать! – разошелся Таракашин. – Снимать и… туда! В телевизор! И показывать народу!

– С плакатом «Бой разгильдяям и пьяницам!» – мотнула головой Люся.

Таракашина понесло. С самого утра, как только ему на глаза попалась реклама со скачущей Василисой, он просто не находил себе места. Он, значит, такой способный, неординарный, зарывает свой талант, а эта… позор нации… скачет по экранам, и ей, поди-ка, еще за это и деньги платят! Кстати, он всю жизнь мечтал о такой профессии – чтобы сильно не потеть, вертеться среди красавиц, иметь кучу поклонников и целые чемоданы денег. Нет, Василисе, конечно, никто чемоданами деньги не выдает, это и понятно – ей самой еще доплачивать надо за то, что собою экран позорит, но он-то! Только вот как прорваться в волшебный мир киноискусства? Только через Василису. И она еще кочевряжится!

– Василиса, ты как хочешь, но завтра же прямо с утра ты ведешь меня знакомить с главным режиссером!

Василиса, на удивление, противиться не стала.

– Ну что ж с тобой поделаешь… приходи, познакомлю… – тяжко вздохнула она и сразу же грозно рявкнула: – Но только если ты прямо немедленно уберешься отсюда!

– Ага! Так я и убрался, – качнул головой опытный Таракашин. – Я за дверь, а ты потом меня на порог не пустишь! Знаем, уже выставляли!

– Ну смотри, как хочешь… – пожала плечами Василиса. – А если не уйдешь, никакого тебе режиссера. Только разве с Малышом побеседуешь…

С Малышом Таракашин тоже уже беседовал. Поэтому не стал задерживаться далее.

– Ну… – поднялся он. – Я вас попроведовал, пора и честь знать.

– Золотые слова, – вздохнула Люся.

– Василиса, во сколько ты поднимаешься? – невинно поинтересовался Таракашин возле самой двери. – В семь? Так я в пять минут восьмого буду.

– Не вздумай! – гаркнули подруженьки в один голос.

– Завтра суббота, никто не работает! – первой сообразила Люся. – И… слушай, Таракашин, ну будь же ты человеком, дай поспать!

– Хорошо, любимая… – одарил ее томным взором Виктор Борисович. – А по весне мы с тобой пойдем под венец, хорошо?

Люся в ответ с грохотом захлопнула дверь.

– …И вот поэтому я решила завтра прямо с утра наведаться к этой Леночке, – закончила рассказ о своем неудачном путешествии Василиса, когда они проводили непрошеного Таракашина, и подруга с вязаньем уселась на диван. – Вот прямо встану и…

– …И начнешь собираться, – закончила Люся. – У нас завтра свадьба. А ты даже за сценарий не бралась.

– Точно, – вздохнула Василиса. – Свадьба. И отчего это у нас так получается – как только какое преступление намечается, так люди немедленно жениться кидаются?! Прямо как эпидемия какая-то! Мне, по всем статьям, печалиться полагается, потому как этот Эдик… и Антоша тоже… они так ко мне относились, так относились… Вот даже ты, Люсенька, никогда не смотрела на меня такими влюбленными глазами! Нет, Люся, они меня определенно любили!

И Василиса приготовилась оплакивать своих погибших знакомых долго и старательно.

– Люся! – на минутку забыла она о печали. – А ты не спросила у Катеньки, она не слышала, как погиб Эдик? Его застрелили, повесили или что?

– Вася!! Ну и как я о таком у ребенка спрошу? – возмутилась Людмила Ефимовна. – Это же дите!!

– Я поэтому и спросила. У тебя же не заржавеет, а это дите, у него психика, – качнула головой Василиса. – И где бы узнать?.. Надо к его родителям сходить. У него, Антон говорил, только одна мать. Вот я завтра к ней и…

– Завтра у нас свадьба!!! – уже не выдержала Люся. – И вообще! Садись, пиши сценарий! А я… я порепетирую фуги.

Вот этого Василиса не любила больше всего. И к чему, спрашивается, эти самые фуги репетировать, когда еще ни разу в жизни Люсенька их не сыграла как следует? Да и не заказывает никто на свадьбах фуги-то!

– Хорошо, Люся, порепетируй, – согласилась Василиса. – Только на улице. А то, сама понимаешь, я же не могу писать сценарий, когда над моим ухом баян скрипит. Я еще завтра намучаюсь.

– Вася, но как же… – растерялась Люся. – На улице же…

– Неси, Люсенька, искусство в массы! – рявкнула Василиса, нырнула в спальню, и уже оттуда Люся услышала, как она декламирует. – Молоденький жених! И девочка-невеста!! Как жаль, что среди них мне не найдется места!

– Чушь какая-то… – буркнула себе под нос Люся, но заходить к подруге не стала, она никогда не мешала ей творить.

На свадьбу они опаздывали катастрофически. Дело в том, что Пашка обещал довезти матушку и тетю Люсю до нужного дома, но, когда пришел, Василиса прочно уселась возле него и стала нервно хихикать и бегать глазками.

– Паша, а ты видел рекламу? Ну, в которой я дебютировала? – подергивала она плечиками.

– Видел. И очень мне не понравилось, скажу тебе честно! Что это за реклама, я тебя спра…

– Паш, а на мальчиков внимания не обратил? – перебила его матушка. – Возле меня несколько молодых людей, а два мальчика так прямо и держат меня под уздцы… ну, за руки держат меня, не обратил внимания?

– И что? – прищурил глаза Пашка.

Еще бы он не обратил! Да у него весь отдел только на этих «мальчиков» и пялится! Сначала один ни с того ни с сего погиб молодым и красивым, а потом и другой не задержался! И чего им не жилось?! Конечно, была версия об убийстве, но как их могли убить, чтобы никакого следа не осталось? Отравили? Как? Один скончался в подъезде, другой вообще в куче из родных сотрудников. Оба были до последнего момента здоровы, а потом вдруг – бряк, и замертво! И экспертиза молчит…

– Паш, чего ты окаменел-то? – толкнула его в бок маменька. – Я тебя русским языком спрашиваю – куда подевались мальчишки? Мне с ними еще одну рекламу снимать надо!

– Чего это тебя на мальчишек потянуло? – задумчиво пролопотал Пашка. – Нашла б ты себе лучше старичка какого… Мама!!! Ну ты едешь или нет?! Теть Люся!!

– А чего я, Пашенька?! – откликнулась из прихожей Людмила Ефимовна. – Я уж битый час торчу здесь с баяном, жду, пока наговоритесь…

Пашка посмотрел на часы и поторопил:

– Мам, давай скорее!

– А куда торопиться-то? У нас уйма времени! – фальшиво радовалась Василиса. – Люся! Да поставь ты баян, стоит она еще, как памятник!! Пашенька, а чайку?

– Ну мать, смотри… – вздохнул Пашка. – Вот тебе деньги, вызовешь такси, а мне, уж прости, некогда! Времени позарез мало!

Он рубанул себя по горлу ладонью, выложил на стол сотенную бумажку и быстренько сбежал.

– А куда это он, а? – натянуто улыбалась Василиса, глядя, как Люся все больше звереет под тяжестью баяна.

– Побежал… узнавать про мальчиков, – рявкнула подруга. – Ну давай, собирайся, теперь нас никто не повез…

Василиса быстренько смахнула со стола деньги и стала влезать в сапоги.

– Люся, ты заметила… – пыхтела она. – Ты заметила, как Пашка в лице переменился, когда я ему стала задавать наводящие вопросы?

– Ага… а еще я заметила, как он тебе деньги на такси бросил.

– При чем тут деньги? Я тебе говорю – здесь дело нечистое! Он даже не стал орать на меня!.. И сколько раз я просила тебя, Люся, давай купим мне новые сапоги!

Когда они обе, наконец, оделись и открыли дверь, на пороге их ожидал сюрприз – Таракашин собственной персоной улыбался во все свои оставшиеся зубы, и по его лицу было видно, что на краткое свидание он явно не рассчитывает.

– А вот и я! – обрадовал женишок.

– М-да… Что называется – жил на свете человек – скрюченные ножки… – растерянно пробормотала Василиса.

– Я же тебе говорила – надо было раньше уходить! – накинулась на подругу Люся.

– Не переживай. Обернем эту промашку во благо… – подмигнула ей Василиса и обернулась к Таракашину: – Виктор Борисович, и чего вы заробели? Хватайте Люсин музыкальный инструмент и весело тащите его к ближайшей остановке.

– А… а куда это вы, осмелюсь спросить? – не торопился хватать инструмент несостоявшийся супруг. – Вы от меня сбежать хотели?

– Если бы хотели, то сбежали бы. Хватайте, говорят вам! – напыщенно командовала Василиса Олеговна. – У нас совсем не остается времени!

– Я, конечно, могу помочь, но… – уже кряхтел под тяжестью баяна Таракашин, потому что Василиса не только говорила, а уже громоздила на его хилые плечи увесистое сооружение. – Но… хотелось бы знать… Я прямо-таки требую объяснения!

На его выкрики обе дамы реагировали слабо. Они неслись на каблуках к остановке, и только изредка Василиса оборачивалась и грозно рычала:

– Таракашин! Не отставать!! Спинку прямее держи, спинку!

Потом Василиса вылетела на проезжую часть и замахала обеими руками одновременно.

– Люся! – испугался Таракашин. – Что это она делает? Она ведь собьет чью-нибудь машину!!! А если это будет джип? Мы с тобой не расплатимся!

Однако самым удивительным образом никакой джип не пострадал, потому что очень скоро возле Василисы остановилась серая «Волга», и дама теперь рванула обратно к Люсе.

– Люся! Садись назад, а я тебе баян подам. Таракашин, спасибо, можешь быть свободен. Ты был настоящим другом… некоторое время, – быстро протараторила она, усадила Люсю с баяном, уселась сама на переднее сиденье и попыталась захлопнуть дверцу – они еще никогда так не опаздывали.

Однако стартануть так и не получилось – Таракашин ловко метнулся к Люсе, двинул ее костлявым задом и вытаращил глаза:

– Я с вами! А потому что надо!

Василиса Олеговна медленно обернулась назад.

– Вот что, Насекомов, если ты сейчас же не оставишь нас в покое…

– Вперед, шеф! – махнул рукой Виктор Борисович и игриво подмигнул Люсе. – Давненько мы с тобой так не ездили, правда ж? Чтоб с ветерком!.. Шеф! С ветерком!

Василиса поняла – или они сейчас убьют оставшееся время на этого непутевого Таракашина и останутся без денег, или… или она просто убьет его позже.

– Поехали, – махнула она головой, и водитель нажал на газ.

Таракашин Виктор Борисович слишком хорошо понимал – если накрашенные дамы куда-то направились с баяном, значит, просто необходимо приклеиться к ним намертво – ясно же, женщины спешат на праздник! Ой, ну и как же здорово он сегодня угодил на пирушку! А к режиссеру он угодит завтра!

Опоздания Люси и Василисы никто не заметил, потому что молодых еще не было. Возле подъезда толпилась маленькая кучка сильно выпивших сограждан, и женщина с квадратной булкой хлеба на зеленом железном подносе то и дело прикрикивала на гостей:

– Лешка, черт пьяный! Ну куда опять бутылку-то потянул?! Сейчас молодые приедут, а ты лыка не вяжешь!! Верка!! Где Верка-то?! Марья Никитична! Ну чего вы мне по тапкам-то топчетесь?! Прям все ноги уже обмуслякала!.. Верка, язви тебя!

– Здравствуйте, а вот и мы, – радостно подскочила Василиса к ворчащей женщине. – Я, так сказать, тамада, а вот это… нет, не это, этот за нами увязался, его можно турнуть… А вот это моя музыкантша! Такая талантливая, прямо у самой… у Гнесинки училась.

Женщина посмотрела на Василису с подозрением:

– А на кой нам тамады? Мы и сами… Никого нам не надо!

– Ну как же не надо, – выступила вперед Люся. – Как же не надо, если сама невеста нас заказала! Уже и оплатила все по полной программе!

– Люся! Так она по полной оплатила? – ткнула подругу в бок Василиса. – Тогда… не будем перечить желанию гостей: сказали – не надо, значит – не надо. Зачем навязываться, скромнее надо быть…

– Нет, ну как же! – упиралась честная Люся. – Нам оплатили, и мы должны! Она ж хотела, чтобы все как у людей!

– Каб хотела, заказала б не клоунов, а свадьбу в ресторане! – недовольно рявкнула женщина с подносом. – А то деньги на ветер выбрасывает, а на порядочное гулянье… Верка!! Да чтоб тебя!!!

К женщинам нехотя подошла накрашенная девица с огромным конским хвостом и, вяло пережевывая жвачку, спросила:

– Ну и чего, теть Валя, орете, будто с вас каракуль сымают? Здесь я. Чего хотели-то?

– Дык… чего! – засуетилась женщина. – Скоро уж молодые подъедут, а я… Держи хлеб-то!

– А вот хлебушек надо было круглый купить, – наставительно проговорила Василиса.

– Да есть у нас и круглый, нарезка, – мотнула головой женщина, которую назвали тетей Валей. – Чего? Принести, что ль?

Уже через минуту на подносе лежал круглый каравай в полиэтиленовом пакете, потому что без него он распадался – нарезка же. Да и поднос Василиса заставила застелить свежим полотенцем.

– Совсем другой вид, – качнула она головой.

Вид и в самом деле был другой, что немало подняло авторитет Василисы в глазах собравшихся.

– А теперь все выстроимся в шеренгу… по линеечке, по линеечке… – вовсю командовала Василиса. – Улыбаемся, приготовили рис, мелочь, это все кидать на молодых будем… Ну кто макароны притащил? Совсем, что ли, с традициями не знакомы? А ну как невесте макарониной в глаз?!. Ножки вот по этой полосочке… Таракашин!! Куда пристроился? Выдь из строя, позорище мое!.. Товарищи! Сомкнем ряды! Куда вас понесло, господин хороший?! Я говорю – в строй!.. А, это просто так – прохожий… Ну так проходите, чего затормозили? Прохо… А вон не ваша машина? Чего ж они, украсить ее не могли, что ли?.. Значит, они выходят, и мы все хором…

Все было так хорошо налажено, гости выстроены в ровненькие линеечки, впереди маялась Валентина с караваем в пакете. Но едва машина стала приближаться, как все ряды спутались, мужчины с криком: «Качай ее!!» кинулись к маленьким «Жигулям» и ухватились за колеса.

– Господа!! Господа!! Все по местам!!! – надрывалась Василиса, но ее никто не слушал.

– Вась! Да брось орать, – успокоила подругу Люся. – Пойдем в дом. Они сейчас придут, а мы их с музыкой встретим, там уже и начнешь.

Василиса согласно кивнула и поспешила в подъезд. Номер квартиры Люся запомнила, но и без этого было ясно, в какой квартире свадьба, – нужная дверь оказалась украшена букетами из сухих цветов, капроновыми ленточками и почему-то только зелеными шарами. У дверей их встретила седенькая старушка, вообще сначала не желавшая их пускать.

– А вы ишшо кто таке?! – недобро стрельнула она глазами. – Понабежали на нашу голову… Нешто вас всех прокормишь?

– Бабушка, мы по работе, за стол не сядем, – привычно отмахнулась Василиса, и старушка отошла.

А молодые уже поднимались и возле самых дверей притормозили на одну только секундочку. И тут Люся грянула марш! Этот момент у нее всегда получался особенно волнующим. Правда, от волнения грянула не Мендельсона, а «Прощание славянки», но этого и вовсе никто не заметил. Василиса молодых у порога не встречала, она уже стояла возле столов, держала руки под грудью пирожком и сохраняла на лице торжественное выражение.

Едва новобрачные умостились за стол, как до Василисы вдруг дошло – она совсем не помнит имени жениха и невесты! Ну, то есть как не помнит… попросту не знает! Вчера она, конечно, запиралась у себя в комнате и даже делала вид, что работает над сценарием, но… Боже мой! До сценария ли ей было, когда у нее перед глазами так и плавал Эдик со своей обворожительной улыбкой! И Антон так ласково заглядывал в глаза… И, понятное дело, она сценарий даже не открыла. А сегодня… а сегодня ей было просто некогда. Нет, ну со сценарием проблем особенных не возникло: они с Люсей уже давно знали все сценарии назубок – не первый день в тамадах – и понимали друг друга с полувзгляда. Однако ж… Назвать по имени невесту, а потом и жениха все же надо было.

«Ничего, потом у Люси спрошу», – решила Василиса и хорошо поставленным голосом завела.

– Молоденький жених! И девочка-невеста!

Среди гостей поплыл недобрый шепоток, но Василиса, закатив глаза, продолжала:

– Как жаль, что среди них мне не найдется места!!

Глаза все же пришлось открыть, потому что Люся как-то недобро шипела рядом и пребольно пинала ее в ногу. С обворожительной улыбкой Василиса вперила глаза в молодых и охнула – вот уж никуда от классики, буковка к буковке! То есть «молодая была не молода», да еще как! Женщине под фатой стукнуло наверняка все пятьдесят с большим лишком, а женишку и того больше. То есть заготовка про девочку-невесту трещала по всем швам. И имени, черт возьми, она так и не узнала!

– Чтоб было счастье молодым, давайте все упьемся в дым! – рявкнула Василиса избитую поговорку и первая дерябнула шампанского.

Упиться в дым все как-то быстро согласились и приступили к процессу вплотную – рюмочки поднимались с интервалом в пять минут. Понятно, что очень скоро вмешательство какой-то тамады с баяном и вовсе не потребовалось. Гости успешно развлекались сами.

– Любка!! Лю-юб! – кричала какая-то подвыпившая подружка. – А помнишь, как ты в первый раз Кольку увидала, а он весь пьяный валялся, помнишь?! Ты еще тогда сказала: «И так-то прыщ прыщом, плюнуть жалко, да к тому же пьет!» А вот теперь у вас с ним свадьба!

– А потому как любовь! – пьяненько мотал головой старичок, по всей видимости, родственник жениха. – Он ить, Колька-то мой, так Любашу любит, так ее… прям любит и все! Опять же – жить ему негде, как же не любить!

– Господа!! – вскочил вдруг Таракашин, который тоже просочился за стол и оставаться в тени не желал. – Господа!! Я предлагаю выпить за… я предлагаю мне налить!

– Нет, а давайте выпьем за деток!! Любка! Ты ему роди сразу двойню – тебе денег дадут!! Верка! Они тебе еще братиков наделают!

– Госсыди, прям каких-то братиков придумали… Мам! Не слушай ты их! Куда тебе рожать, сама-то думай! С этим вон пожила недельку, мы его турнули, и всех делов, а если братики пойдут? – возмутилась девушка с хвостом, по-видимому дочь невесты – Верка.

На Верку дружно загудели, и гул продолжал нарастать. Василиса, немного захмелевшая от бокала шампанского, бодро заскакала возле Люси с баяном и затрещала частушку:

– Мне, невесте, триста лет, и двести лет миленочку! Но зато ему в обед я рожу ребеночка!

– Васька, какие триста лет? Ошалела? – вытаращив глаза, страшно прошипела Люся. – Побьют сейчас и правильно сделают!

Но тамаду бить не торопились. Все коллективно накинулись на Верку, которая прямо-таки нахально выступала против президентской программы.

– Любка!! Ты Верку даже и не слушай! Роди! Хрен с ними, не братиков ей, а сестренок!

– Мам! Ты только представь себя беременной! Этот же удод сразу сбежит!

– Это тебе пора сбегать! Двадцать пять лет, а все на мамкиной шее! Мамке позавидовала, да? И когда тебя только в замуж возьмут?!

– Да не берут ее, сбегают ухажеры, хоть ты их клеем намазывай!

– Чего это от меня сбегают? – вскочила со своего места Верка и грозно блеснула очами. – И кто это от меня сбежал! Юрка Никитин? Он и не сбежал, он на Наташке женился! Валерка? Тот и ваще не мой бойфренд был. Это когда его Анька шуганула, так он ко мне просто переночевать забегал. Эдик? Тот и вовсе помер… Андрюха? Тот…

– А вот и нет, доченька! – со своего места уточнила маменька. – Эдик сначала от тебя сбежал, а уж потом помер-то!

– Это какой Эдик? – насторожилась Василиса.

– Да был тут у нее один, – отмахнулась женщина, которая сидела к Василисе ближе всех. – Красивый такой парнишка, его еще по телику показывали. Да чегой-то не удержался у Верки-то, помер. Она ж ить такая стерва, прости господи, из-за нее кто угодно копыта отбросит.

– Колька! Коль, а я те грю!.. Слышь, а я грю – ты перед дочкой-то не пасуй, чуть что не так – ремнем ее по заднице! Ремнем!

– Ага! Я и сама ремнем кого угодно!

Люся уже играла какую-то веселенькую полечку, чтобы скандал не перерос в драку. А Василиса, начисто забыв про свадьбу, присела возле разговорчивой женщины и пыталась из нее выудить все, что та знала.

– И скажите – как давно они дружили? Ну, Эдик со стервой? – подперла она кулачком щечку. – Чего разбежались-то?

– Да и не долго совсем, Любка рассказывала. Я ить и не знала ничего про этого Эдика, а тут…

– Вася!! Ну давай же работай! – рявкнула на подругу Люся. – Они сейчас передерутся все!

– Да успокойся ты, начнут драться, уйдем – мы не можем работать в агрессивной сфере. И потом за все уже уплачено, – отозвалась Василиса и снова уставилась на соседку. – А кто вам про него рассказал? Ну, про Эдика?

– Дак Любка ж и рассказала! – охотно делилась соседка. – Она. Тут как-то к ей забежала, а она в рекламу пялится. Я ей – мол, эти рекламы уже всю грудь высосали! Ну в смысле – кровь высосали, уж так замучили… А она мне – ты, мол, ничего не понимаешь, я и не на рекламу смотрю, а вовсе даже на Веркиного хахаля! И чего, дескать, ей с ним не ходилось, когда он как есть весь из себя красавец! Ну я мельком так взглянула – и ничего особенного. Я ж сама-то слащавых не больно люблю. Мне ить надо, чтоб ежли мужик был, так чтоб его за версту видать было. А эти вихлястые…