Текст книги "Иллюзия"

Автор книги: Маргарита Тара

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

– Лест, что произошло, пока тебя не было? Знаешь, ты изменился.

– Вот как? – медленно проговорил он.

– Да. Стал каким-то рассеянным, погруженным в себя. Как Глай. Но к странностям Глая мы все уже давно привыкли. А с тобой-то что? На тебя это так непохоже…

– Да ничего, просто… – Лестер потер ладонями лицо. – Мирра, правда, все в порядке.

Она отвернулась, обиженно закусив губу. Похоже, почувствовала, что он не до конца с ней откровенен.

К счастью, официант принес их блюда, и Лестеру не пришлось выдумывать слова, чтобы нарушить неуютную тишину, повисшую между ними.

Что же, долго Мирра обижаться не умела. Уже к тому времени, когда на их тарелках осталась одна фольга, девушка уже весело щебетала, рассказывая Лестеру о своей работе. О том, что устроилась в магазин совсем недавно, но ей там понравилось. Коллектив небольшой, но довольно дружный, с некоторыми девчонками они уже сдружились на почве любви к фитнесу…

Лестер слушал вполуха. Пока Мирра болтала, прерываясь лишь на то, чтобы отломить кусочек от шоколадного пирожного, он незаметно достал из кармана телефон и следил за временем. Их свидание затянулось, и Лестер боялся, что не успеет проститься с Миррой вовремя. Больше всего ему не хотелось срываться с ужина и этим снова ее обидеть.

Лестер бросил на экран телефона очередной нетерпеливый взгляд. На этот раз от Мирры он не укрылся. Девушка резко оборвала себя на полуслове и холодно поинтересовалась:

– Ты ждешь от кого-то звонка?

– Нет, я…

– Значит, сообщения? – все так же холодно уточнила Мирра.

– Нет. Просто… – Лестер прикрыл на мгновение глаза. Было уже почти десять, дальше медлить не стоило. – Вечер был чудесный, но мне нужно идти.

Мирра молча смотрела на него несколько секунд. Лестер уже было решил, что опасность миновала, как девушка швырнула ложку, зажатую в руке, на тарелку с пирожным. Звон резанул по ушам.

– Да что с тобой не так? – вскрикнула Мирра. – Хотя нет… скажи, что со мной не так?

С ужасом мужчины, не имеющего представления, что делать с плачущей женщиной, Лестер понял, что глаза Мирры медленно наполняются слезами.

– Когда ты пригласил меня на ужин, я думала, что между нами все налаживается. – Она сумела взять себя в руки и говорила теперь довольно спокойно. – Но теперь… Тебе неинтересно то, что я рассказываю, ты едва слушаешь меня и постоянно косишься на этот чертов телефон!

Мирра снова повысила голос. Немолодая пара с соседнего столика уже начала поглядывать на них. В глазах седовласой ухоженной женщины так и читалось осуждающее: «Молодежь!».

– Ты мог бы так и сказать, что я тебе не интересна, а не приглашать меня из жалости на ужин, который не нужен тебе самому!

Лестер попытался успокоить расстроенную девушку, но она не дала ему и слова сказать. Вскочила, стянула со столика клатч, и, цокая шпильками, выбежала из ресторана.

Взгляд подошедшего официанта был сочувствующим, а сумма счета, который он протягивал – довольно внушительной. Лестер расплатился, оставив хорошие чаевые – пусть хоть у кого-то день выдастся удачным.

Он не стал заезжать домой. Сев в машину, положил телефон так, чтобы постоянно видеть время.

Некромантия... Скажи ему кто еще год назад, что он будет пытаться оживить свою возлюбленную, он бы посчитал это полным бредом. Это ведь такая глупость – верить в нечто подобное!

Но сейчас…

Он мог пойти двумя путями, первый из которых выбирали практически все, кто когда-либо терял близких. Но от слов – «смирись и живи дальше», «время лечит», «потом станет легче» его начинало уже тошнить.

Он пошел другим путем. Ему было почти не важно, как он вернет Рэю и что придется для этого сделать. Ему просто нужно было ее вернуть. О том, что это может быть невыполнимо, он даже не думал.

Запрещал себе думать.

Первую книгу по темному искусству, где несколько глав было посвящено некромантии, он читал, борясь со стыдом и страхом. Ему приходилось подавлять изъедающее его чувство, что он занимается чем-то неправильным, постыдным, грязным.

Он изучил книгу от корки до корки и следующую открыл уже без тени смущения.

Большая часть прочитанного никуда не годилась. Во многих книгах описываемые обряды были смешны и нелепы и годились разве что для забавы детей. Странных, правда, детей. Особенно отличилась книга, на полном серьезе предлагающая читателям превратить живого человека в зомби. Другие обряды казались уже более серьезными и были предназначены для тех, кто готов был выходить в полнолуние на кладбище за землей, укалывать девственницу, чтобы добыть капли ее крови или вскрывать могилы, чтобы раздобыть волос покойника.

У него же от этих описаний по коже бегали мурашки.

После тонны макулатуры и кучи электронных книг, которые ему пришлось изучить, ему показалось, что он наконец наткнулся на что-то стоящее.

Для того, чтобы достать эту книгу, ему пришлось съездить в другой округ и купить ее по баснословной цене у коллекционера старинных фолиантов. К тому времени работы у него не было уже давно, отложенные на счету деньги заканчивались с устрашающей скоростью, но… для Рэи ему было ничего не жалко.

Он изучал книгу долгими ночами, слезящимися от слишком яркого света лампы глазами скользя по строчкам. Книга едва не рассыпалась от древности под его пальцами, он касался ее бережно и осторожно.

Фолиант был напичкан различного рода рисунками и словами на незнакомом ему языке. Еще у коллекционера ему показалось это подозрительным. Книга походила на умелую, но подделку – ведь такого языка на земле не существовало.

Но когда он перевернул первую страницу, его вдруг поглотило необъяснимое ощущение, что эта книга – то, что он так долго искал. Он редко доверял интуиции, но теперь решил довериться ей.

Он листал страницу за страницей, изучая рисунки и пытаясь разгадать их смысл, как вдруг его будто током пронзило. На одном из рисунков был изображен ребенок, вылезающий из гроба. Он понял, что нашел то, что было ему необходимо.

В основном все ритуалы, описанные в книге, заключались в создании сложного узора и произнесении определенных слов. Если в рисовании особых проблем не было – из муки, найденной в кухонном шкафу, он вырисовывал узоры так тщательно, будто от правильного нанесения линий и завитков зависела вся его жизнь – то с языком были определенные проблемы.

Некоторые буквы были похожи на его родной язык, но о звучании остальных приходилось только догадываться. После того, как рисунок был готов, он решил действовать единственно возможным способом и произносить фразу до тех пор, пока что-нибудь не получиться.

На кладбище, где была похоронена Рэя, он пришел поздно ночью. Не потому, что так требовал ритуал, а потому, что только ночью его действия могли остаться незамеченными. А значит, ему не грозило попасть в сумасшедший дом.

Пока не грозило.

Уже заученными движениями он нарисовал узор из соли на земле перед могилой Рэи. Положив перед собой листок с фразой на чужом языке, произнес ее вслух.

Ничего не происходило.

От пребывания ночью на кладбище ему было не по себе, но он заставил себя произносить фразу вновь и вновь, изменяя звучание неизвестных ему символов.

Поднявшийся ветер швырнул ему в лицо охапку сухих листьев. Вздрогнув, он оборвал сам себя на середине фразы. Прислушался.

Ветер стих так же быстро, как и возник. В наступившей вдруг гробовой тишине он услышал позади себя легкие шаги. Сердце забилось от страха и предвкушения, на глаза навернулись слезы.

– Рэя, – прошептал он и обернулся.

Это была не она. Незнакомая ему женщина в темном платье, непривычно длинный шлейф которого волочился по земле, цепляясь за ветки и опавшие листья.

Она подошла ближе, под свет кладбищенского фонаря, и он смог лучше ее рассмотреть. Лет сорока, лицо с резко очерченными скулами и довольно темной от загара или природы кожей. Взгляд темных глаз – холодный и неприветливый – остановился на его лице.

– Ты что творишь? – процедила незнакомка.

– У меня получилось? – пролепетал он.

– Слава богам, что нет! Ты едва не вызвал того, кого никогда не следует вызывать! Ты даже представить себе не можешь, чем это могло обернуться!

Он опустил глаза, внезапно устыдившись.

– Я всего лишь хотел оживить свою жену. Я не хотел…

– Всего лишь? – Женщина расхохоталась. – Ты хоть представляешь, чего просишь? Никому не дано распоряжаться такой силой. – Она приблизилась к нему, сидящему над могилой Рэи, и нависла над ним. – Как тебе вообще взбрело в голову проводить обряд, которого ты даже не понимаешь!

Слезы миновали с трудом удерживаемую им преграду и вырвались наружу. Он так и сидел, не распрямляясь, и вытирая лицо рукавом куртки. Успокоившись, поднял голову и встретил презрительный взгляд женщины в темном.

– Ревешь, как девица, – холодно сказала она.

– Я хочу вернуть ее, – прошептал он.

Не выдержав ледяного взгляда незнакомки, он отвел взгляд. Женщина молчала так долго, что он уже было решил, что она ушла. Неожиданно испугавшись – то ли вновь воцарившейся давящей тишины, то ли одиночества – он резко повернул голову.

Незнакомка по-прежнему стояла на кладбище, и свет фонаря образовывал на ее лице тени, искажая его черты.

– Я помогу тебе, – будто неохотно проговорила женщина. – Не думай, что во мне есть хоть капля сочувствия к твоей потере. Я потеряла гораздо больше твоего, но никогда не позволяла своей слабости взять верх над своей волей. Ты же недостоин ничего, кроме жалости…

– Тогда почему ты хочешь мне помочь?

– Потому что, вернувшись домой, ты не смиришься. Продолжишь искать другие пути вернуть ту, что так тебе дорога. Пути, опасные не только для тебя, но и для всего Кенгьюбери.

– Не понимаю, – прошептал он.

– И не нужно, – отрезала незнакомка. – Встань с колен и подойди ко мне.

Он подчинился приказу. Поднявшись, сделал несколько шагов ей навстречу, даже не отряхнув брюк, на которые налипли листва и кладбищенская земля.

На бледной в свете луны ладони женщины лежал невесть откуда взявшийся кожаный шнурок с кулоном. Он протянул руку, но незнакомка резко отвела свою.

– Магия еще чужда для Кенгьюбери. Все, что ты сделаешь, может иметь непредсказуемые последствия. Не для города. Для тебя. Ты готов к этому?

– Да, – он нетерпеливо облизнул губы, не сводя глаз с женской руки, в которой был зажат кулон.

Незнакомка в темном кивнула и разжала ладонь. Взяв в руки ее дар, он рассмотрел его. Простой деревянный кулон в форме ромба, на котором вырезаны странные символы.

– Надеюсь, твое неистовое желание принесет тебе счастье, – глухо сказала незнакомка.

Глава шестая.

Лестер проснулся, еще ощущая в руке вес деревянного кулона со шнурком. Разжал ладонь, но она, разумеется, была пуста.

Вопреки обыкновению, Лестер решил не ехать домой, а остаться в доме Рэи. Несколько раз пытался дозвониться Мирре, но та упорно не брала трубку.

Встав с постели, он принялся бродить по комнате. Мебель из светлого дерева была подобрана со вкусом, но на ней лежал толстый слой пыли. Лестер наугад открыл ящик комода и обнаружил в нем кружевное белье, сложенное аккуратными стопками. Он почувствовал себя неловко, словно бы заглянул в замочную скважину и подглядел то, что его глазам было не предназначено, и поспешно задвинул ящик.

В остальных не обнаружилось ничего интересного – тетради с рисунками карандашом, довольно интересными и талантливыми; наборы красок и карандашей.

Того, что искал, он не нашел – документов, проливающих свет на личность человека, в голове которого он находился в каждом из своих снов. Человека, безумно влюбленного в прекрасную Рэю. Человека, который не мог ее отпустить.

Он перерыл весь дом – сначала борясь со смущением и неловкостью, но спустя некоторое время уже обыскивая его быстро и методично. Так ничего и не нашел, лишь убедился, что дом принадлежал Рэе, а тот таинственный мужчина был в нем всего лишь гостем.

Был еще один момент, который смущал Лестера. Фотографий в доме нашлось очень много, но не было ни одной, где Рэя была запечатлена с мужчиной.

Ближе к вечеру Лестер почувствовал голод. Спустившись на кухню, открыл холодильник. В нос ударил резкий запах тухлости, плесени и гнили. Лестер быстро захлопнул дверцу.

Пришлось съездить в город и зарулить в ближайшее кафе. Поедая сочный стейк, Лестер вновь попытался дозвониться до Мирры и вновь потерпел неудачу.

Возвращаясь назад, мрачно думал о том, что в своей собственной постели не спал уже четыре дня. Хотел он этого или нет, но дом Рэи начал заменять ему его собственный дом.

Незнакомка, встреченная им на кладбище, даже представить не могла, как изменила его жизнь лишь тем, что подарила амулет. Тем самым она вселила в него надежду, которой он лишился уже давно и, казалось, безвозвратно.

Она сказала ему, что он должен постоянно носить амулет в тех местах, где Рэя проводила большую часть своей жизни. Лучшего места, чем ее дом, придумать было невозможно.

Родных у Рэи практически не было. Сестра Талита, живущая в другом городе, после ее смерти выставила дом на продажу, по сильно завышенной, как ему показалось, цене. Потому и желающих приобрести его не находилось. Пока не найдутся покупатели, Талита попросила его последить за домом, чему он был несказанно рад.

Он бродил по дому Рэи с амулетом, давая тому возможность вобрать в себя воспоминания о ней, их разговоры, ее след на предметах, к которым она прикасалась, ее запах. По обещанию таинственной женщины, амулет, собрав частички души Рэи, оставшиеся в этом мире, должен был создать совершенную иллюзию.

Иллюзия… Это слово было горьким на вкус, но это все, на что он мог рассчитывать. Не сама Рэя, но ее тень, ее отражение.

Иллюзия – это больше, чем пустота.

Дни проходили друг за другом. Он слонялся по ее дому, заглядывал в каждый его уголок, чтобы дать амулету его незримую пищу. Каждый предмет в этом доме хранил память о Рэе. Фотографии помнили ее улыбку, рисунки, которые она всегда старательно прятала от него – ее бессонные ночи, зеркала – ее прелестное лицо, а постель – ее прикосновения.

Даже если амулет был всего лишь подделкой, эта незнакомка дала ему больше, чем долгие дни после смерти Рэи и банальные слова утешения от их общих знакомых. Все то время, что он провел в доме любимой, бесконечные воспоминания о ней, прикосновения к вещам, которые были ей по-настоящему дороги, обратили его безутешное горе в светлую грусть.

Теперь, думая о Рэе, он больше не плакал. Он улыбался.

Каждую ночь он оставлял амулет внизу, у окна, как и приказала незнакомка. Проверял, чтобы шторы были открыты и лунный свет падал на кулон.

И вот однажды его разбудили шаги, а открыв глаза, он увидел Рэю.

Светлое платье, распущенные по плечам волосы. Белая кожа, на которой сиял румянец, приоткрытые губы, застывший пустой взгляд глубоких светлых глаз. Она казалась такой же живой и настоящей, как и он.

Он долго смотрел на нее, испытывая целую гамму чувств – неверие, надежду, изумление... Целостность. Будто часть души, которую вырвали из него, вновь с его душой соединилась.

Приблизившись, он прижался к любимой мокрой от слез щекой.

– Я так ждал тебя, – прошептал он. – Ты… ты помнишь, кто ты?

Отстранившись, он заглянул в глаза Рэи. Она будто задумалась и ее взгляд стал осмысленным. В нее словно медленно, постепенно вдыхали жизнь.

– Рэя, – неуверенно ответила она.

– Ты помнишь меня? Помнишь… что я для тебя значу?

Рэя не сказала ни слова, только кивнула. Этого ему было достаточно. Он взял ее лицо в свои руки, запустил ладони в шелковистые волосы, и, прижавшись губами к ее виску, произнес:

– Я люблю тебя.

Она ответила так, как отвечала всегда:

– Я знаю.

Глава седьмая.

Едва проснувшись, Лестер подумал о том, что его сны становились дольше и внятнее. Размытые прежде видения приобретали ясность и четкость. Это даже пугало: что, если его участь – быть немым свидетелем чьих-то воспоминаний, обратившихся для него во сны?

И тут же Лестер возражал самому себе: ему нужно было просто понять, кто его держит в этом доме, кто каждый раз возвращает его назад. И главное – зачем?

Ему становилось все тревожнее. Эти сны – или видения, притворявшиеся снами – были предельно подробными и так похожими на правду. Дом в его сновидении был точной копией того дома, в котором он просыпался. Расположение комнат, фотографии и картины на стенах, обстановка – все совпадало до мельчайших деталей. В обычных снах такого не бывает.

Раньше единственной странностью было его маниакальное стремление вернуться в дом Рэи и необычные сны, теперь же появилось то, что вызывало у Лестера мороз по коже.

Что означал этот амулет и появление внезапно ожившей Рэи? Уж ее воскрешение, равно как и создание каким-то кулоном иллюзии человека правдой быть никак не могло.

«Возможно, он просто сошел с ума, – рассуждал Лестер. – Тронулся рассудком от неистового желания увидеть любимую живой… и его разуму ничего не оставалось, как ему подчиниться».

Других объяснений у него не было.

Сначала она казалась фальшивой, ненастоящей. Казалась тем, чем была на самом деле – лишь искусно выполненной иллюзией. Не внешне, нет. Внешне ее схожесть с его любимой просто поражала. Убирая волосы с ее узкой спины, он находил едва заметную родинку на плече, которую ему всегда так нравилось целовать. Любуясь прекрасным лицом, он видел тонкую морщинку между бровей, которая была так хорошо ему знакома.

Но его иллюзия – его Рэя – редко улыбалась, что отличало ее от его погибшей любимой, и делала она это лишь по его просьбе. По его же просьбе она смеялась, и смех звучал так похоже, вот только в глазах не было веселья.

Она ложилась спать, закрывала глаза, но однажды он понял, что сон ей не нужен. Ей не требовалась еда, хотя она ела то, что он предлагал. Он чувствовал тепло ее тела, но душевного тепла не ощущал.

Утешение он находил в ее памяти. Она помнила их разговоры и памятные события, могла рассказать даже то, что он уже давно позабыл. И когда она припоминала какой-нибудь забавный случай из их совместной истории, ее голос становился живее и звонче, а в глазах появлялся блеск. Разгорячившись, Рэя-иллюзия начинала жестикулировать, чем так напоминала погибшую Рэю. Он слышал знакомые интонации, ее любимые словечки и видел такое родное лицо.

Большего он и желать не мог.

Но иллюзия, посланная ему таинственной незнакомкой и ее амулетом, не переставала его удивлять. Она становилась все более самостоятельной. Если раньше она находилась лишь там, где он ее оставлял, похожая на застывшую куклу, то со временем все изменилось. Пока он лежал на кровати, занятый чтением, Рэя бродила по дому. Переставляла вещи с места на места, открывала шкафы, чтобы посмотреть на их содержимое.

Делая вид, что читает, он наблюдал за ней, но не останавливал и ничего не спрашивал.

В какой-то момент ее привлек сад. Выйдя во двор, она всплеснула руками, заявив, что ни у одной уважающей себя хозяйки не должно быть такого запущенного сада. С удивлением и тайной гордостью он наблюдал за тем, как она воодушевленно взялась за работу.

После того, как сад вновь стал ухоженным и аккуратным, каким был до смерти Рэи, ее иллюзия увлеклась рисованием. Карандаши и тетради были извлечены на свет из тесного ящика, где, никому не нужные, пролежали несколько месяцев.

Ему нравилось наблюдать, как она рисует. Как хмурит лоб, как высовывает от усердия кончик язычка. Заметив его пристальное внимание, она деланно ругалась, но затем ее разбирал смех.

И да, она смеялась. Она все больше стала походить на Рэю – ту, которую у него отобрала судьба.

Это было и больно, и сладко одновременно.

Глава восьмая.

Лестер вынырнул из сна-видения. Перед его глазами стоял образ Рэи в окружении цветов из ее сада.

Он видел нежный румянец, слегка пушащиеся от влажной погоды светлые волосы, морщинки, возникающие на лбу, когда она хмурилась, и возле глаз, когда она смеялась…

Она казалась такой же настоящей, как он или Мирра.

Лестер резко поднялся в чужой постели. С тоской огляделся, подумав, что вернется сюда всего через несколько часов, хочет он того или нет.

В машине он потянулся к радио, но передумал. Громкая музыка – не самый лучший спутник для мрачного настроения. Погода резко испортилась за ночь, а унылый пейзаж за окном, представляющий из себя нескончаемую вереницу голых деревьев на фоне тускло-серого неба, раздражал. Ему хотелось зелени, тепла, света.

Ему хотелось, чтобы все то странное и необъяснимое, что происходило с ним, наконец закончилось.

Родной дом встретил его холодом и сквозняком. Лестер поморщился, обнаружив, что оставил окно в гостиной открытым.

Включил телевизор, нашел какое-то кино и уставился в экран. Когда появились финальные титры, он понял, что не может даже вспомнить, о чем был фильм.

Остаток дня Лестер провел в том же бесцельном скитании по дому и попытках хоть как-то отвлечься от мрачных мыслей. Но они каждый раз вновь возвращались к Рэе.

Кем же на самом деле была та, кого он видел в своих снах?

Дождь громко барабанил по закрытому окну, бесцеремонно врываясь в его мысли и нарушая и без того зыбкий покой.

От безуспешных попыток разобраться в происходящем его отвлек стук в дверь. Открыв ее, Лестер обнаружил на пороге Мирру. Сумерки скрывали в полутьме ее лицо. Дождь безжалостно хлестал по хрупким оголенным плечам. Она явно замерзла и обняла себя руками в наивной попытке согреться. Но пройти внутрь, в спасительное тепло, не спешила.

– Я не должна была сюда приходить! – вместо приветствия зло, с ноткой отчаяния, воскликнула Мирра, перекрикивая шум дождя.

– И почему же все-таки пришла? – мягко спросил Лестер.

– Потому что ты – идиот, – выпалила она. – А я… – ярость внезапно испарилась, ее голос стал тихим. – Я – влюбленная дурочка.

Мирра внезапно покачнулась. Лестер протянул руку, чтобы ее поддержать. Этот невинный жест будто бы вспугнул ее, она отшатнулась, чуть не слетев со ступенек.

– Мирра, ты что, пьяна? – изумился Лестер.

Ее насупленное молчание подтвердило его догадку. Лестер покачал головой: не осуждающе – удивленно. Он впервые видел давнюю подругу в таком состоянии.

– Пойдем в дом. – Лестер осторожно приобнял ее за плечи, легонько подталкивая вперед.

Он ожидал сопротивления, но Мирра послушно вошла в гостиную. Скинула ботиночки и села на диван, поджав под себя ноги.

– Я думала, что у нас с тобой есть шанс, – тихо произнесла она. – Наверно, это глупо. Наверно, ты все еще видишь во мне ту маленькую глупышку, которая хвостом таскалась за тобой и Давелом. Но я – уже не она.

– Я знаю это, – серьезно сказал ее Лестер. Открывая ящики комода один за другим, он пытался найти теплый плед для Мирры.

Словно бы не слыша его, она продолжала:

– Ты всегда нравился мне… думаю, ты это знаешь. Братец тоже догадывался и всегда надо мной потешался. А я, глупая, верила, что когда повзрослею и похорошею, то ты взглянешь на меня другими глазами. Я даже представляла, как это произойдет, – она рассмеялась, но тут же вновь стала грустной и какой-то потерянной. – Представляла, как выйду к тебе в платье, такая вся… классная, а ты посмотришь, и в твоей голове что-то щелкнет. И я замечу этот взгляд. Восхищенный взгляд.

Лестер повернулся к Мирре с пледом в руках, но она не позволила себя укрыть. Выхватила плед из его рук, будто он был ядовитой змеей, но накинула его на мокрые от дождя плечи.

– Тогда, на вечеринке, я подумала, что этот момент настал. А потом ты все испортил.

– Мирра, я…

– Молчи, – оборвала его Мирра. – Ничего не хочу слышать!

Усмехнувшись, Лестер промолчал. Вышел на кухню, чтобы налить Мирре горячего чаю, а когда вернулся с дымящейся кружкой, обнаружил, что девушка уже спит, положив голову на спинку дивана. Мокрые волосы падали на милое личико. Оно казалось таким безмятежным, а сама Мирра такой беззащитной...

Плед соскользнул с ее плеч. Лестер укрыл Мирру, подоткнул края пледа, и тихо вышел.

В какой-то момент он впервые поймал себя на мысли, что воспринимает Рэю как свою погибшую возлюбленную, а не иллюзию, воссозданную с помощью амулета. Все чаще ему казалось, что Рэя и не умирала совсем. Ведь она была рядом – живая, теплая, пахнущая таким знакомым, чуть горьковатым ароматом ее любимых духов. Автокатастрофа, гибель Рэи, невыносимая жизнь без нее, а после – ее невероятное, необъяснимое воскрешение – все это теперь казалось лишь странным, причудливым, уже полузабытым сном.

Каждый раз, когда она касалась его, у него по рукам пробегали мурашки. Каждый раз, когда он видел ее, его сердце замирало от нежности. Он был готов смотреть на нее вечно.

Он твердил себе – ему дали второй шанс. Боги, судьба, таинственная женщина на кладбище… что бы это ни было, ему дали возможность начать все сначала.

Он был счастлив… совсем недолго.

В тот поворотный день они сидели на веранде, пили фруктовое вино и любовались садом. В какой-то момент он заметил на себе взгляд Рэи – чуть более задумчивый и отрешенный, чем обычно.

«Ты знаешь того, кто меня убил?» – спросила она.

Он замер, едва не выронив стакан из рук. Понадобилось время, чтобы обрести дар речи и найтись с ответом.

Его напугало то, что Рэя знала о собственной смерти. Воспоминания, привычки – это одно, но то, что иллюзия знала о смерти своего оригинала, уже выходило за рамки.

«Это был несчастный случай», – медленно произнес он.

Рэя поджала губы, недовольная ответом.

«Он убил меня», – упрямо сказала она.

И как бы ни велика была его ненависть к убийце Рэи, он так и не назвал его имя. Он и сам не знал, почему. Рэя явно разозлилась, но вида не подала.

А затем настал день, которого он ждал с нетерпением. Их годовщина. Он купил огромный букет белых роз, нежно любимых Рэей, и роскошный золотой браслет.

Его любимая в этот день была просто неотразима. Подливала ему вина, весело щебетала. Он и сам не заметил, как непринужденный разговор свернул в сторону, вновь затронув неприятную для него тему.

«Просто скажи, – сквозь дурманящий туман донеслись до него слова Рэи».

«Зачем тебе это?» – в нем еще находились силы, чтобы сопротивляться ее натиску, но с каждой минутой он делал это все более вяло.

«Я просто хочу знать», – пожала плечиками Рэя.

Он сдался. Назвал имя человека, несколько месяцев назад отобравшего ее у него. Неудачливого гонщика, ныне отбывающего срок в тюрьме в округе Кенгьюбери.

Бранг Ривет.

Рэю будто успокоило это. Она никогда больше не спрашивала о подробностях собственной смерти. И это радовало его.

Но только до тех пор, пока в еженедельной газете, случайно найденной им в корзине для бумаг, он не прочел короткую заметку об узнике, найденном мертвым в камере тюрьмы Кенгьюбери. Вряд ли бы о нем вообще упомянули в газете, если бы не странные подробности его смерти. Ни следов удушения, ни насилия – ничего.

Просто сердце здорового двадцатидевятилетнего парня в один момент перестало биться, а его лицо было перекошено от ужаса.

Лицо, принадлежащее Брангу Ривету.

Глава девятая.

Как бы Лестера ни ужасало положение узника в заколдованном доме, но он впервые проснулся с бешено колотящимся сердцем и в липкой от пота одежде. И впервые перед его глазами встало не прекрасное лицо Рэи, а искаженное от страха мертвое лицо с разинутым в немом крике ртом.

Никогда еще мысли о неизбежном возвращении в странный дом и погружении в чужие видения так его не пугали.

Начавшийся с кошмара день так же скверно и продолжился. Дома его ждала Мирра. Когда он вошел, она кругами ходила по гостиной. Взгляд, исподлобья брошенный на него, напоминал взгляд зверя, готового растерзать свою добычу.

Сегодня добычей определенно был Лестер.

– Я что, была настолько тебе омерзительна, что ты решил сбежать от меня к братцу?

– Прекрати, – резко ответил он. Он слишком устал, чтобы оправдываться.

– Я ночевал не у Давела. И я не хотел от тебя уходить.

Внезапно ярость Мирры куда-то испарилась. Она рухнула на кресло и закрыла лицо руками.

– Сама не знаю, что говорю. – Ее голос звучал глухо. – Не знаю, почему веду себя, как чертова истеричка. Все понимаю, но ничего с этим сделать не могу. И вчера… я повела себя так глупо. Мне так стыдно, Лест…

Глядя на поникшие плечи Мирры, Лестер решился. Подошел к ней, сел напротив. Своими руками нежно отнял ее узкие ладони от лица и заставил встретиться с ним взглядом.

Будь что будет, подумал Лестер.

И рассказал ей все.

Бредовое решение зайти ночью в незнакомый дом, возникшее у него по возвращению в Кенгьюбери; навязчивое и неконтролируемое желание возвращаться в него снова и снова и, наконец, преследующие его сны-видения, цель которых он так и не смог разгадать.

Потом Лестер отпустил ее руки и отошел к окну. Мирра молчала так долго, что он было решил – сейчас она встанет и уйдет. Навсегда.

– Я видела твои глаза вчера, – тихо сказала Мирра. – Братец посмеялся бы надо мной, если бы это услышал, но… Они будто принадлежали не тебе. Глаза были твоими, но вот взгляд в них… абсолютно был мне незнаком. Я пыталась остановить тебя, хотела поговорить, но ты повторял как заведенный, что тебе нужно уйти. «Мне нужно успеть», – вот как ты сказал.

– Успеть до полуночи, – кивнул Лестер. – Чтобы увидеть сны.

– Сегодня утром, вспомнив это, я подумала, что была слишком пьяна, чтобы адекватно все оценивать. Но после твоих слов… я уже не знаю, что и думать.

Лестер усмехнулся: как он ее понимал!

Мирра выпрямилась в кресле.

– Так. Давай попытаемся разобраться, – решительно сказала она. – Ну во-первых, я думаю, что ты не сумасшедший…

– Ну спасибо, – усмехнулся Лестер.

Мирра бросила на него укоризненный взгляд.

– …поэтому твои слова мне придется принять за чистую монету. Твое маниакальное стремление к полуночи оказаться в чужом доме и сны, которые кто-то тебе являет, пока оставим в стороне: объяснение этому найти будет непросто. И… я пока не готова это сделать. Что же до самих снов – то есть того, что ты в них видишь…

Она замолчала, в задумчивости прикусив губу. Через несколько минут Мирра резко вскинула голову.

– Ладно, мы выяснили, что ты не сумасшедший...

– И снова спасибо за доверие, – съязвил Лестер, но Мирра не поддержала его тон.

– …но что, если этот… мужчина, так скажем, герой твоих снов – сумасшедший? Что, если смерть любимой оказалась непосильным грузом для его психики? Возможно, это произошло в тот момент, когда он отправился на кладбище… Возможно, он действительно увидел в темноте какую-то женщину, напугавшую его до чертиков, а может, ее и не было вовсе…

– Мирра, притормози… Я тебя понял. Я уже думал об этом.

Она помолчала, прежде чем сказать:

– Если верить Глаю, то с Кенгьюбери и впрямь творится что-то неладное. И, знаешь, я всегда хотела стать свидетелем чего-то мистического и необъяснимого… – призналась она. – Но как-то не доводилось. И вот теперь появляешься ты с этим немыслимым рассказом, и я уже готова верить каждому твоему слову. Но, Лестер… Я могу поверить в то, что кто-то или что-то посылает тебе видения каждую ночь, но в то, что существует некая иллюзия – копия погибшей женщины, которая сначала походит лишь на ее бледную тень, но постепенно «оживает»… извини, но это уже слишком.