Текст книги "Крутая Бамбина (СИ)"
Автор книги: Маргарита Смирновская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Глава 3.4
– Не смотри больше туда, – развернул он меня силой и, выждав паузу, добавил: – Надень повязку и принимайся за работу. Ты здесь работаешь.
Вот это меня в чувство сразу привело. Я на него разозлилась. Так разозлилась, что, будь у меня в руках автомат, вырубила бы его, не стреляя. Я была зла, как стая демонов. На бессердечие, на его холод, на то, что он – безразличный пылесос! Водонагреватель и то теплее!
– Я на больничном, – басом выдавила я.
– На больничном ты в офисе. У меня ты работаешь неофициально. Так что, к работе.
Он хотел выйти, но я его остановила:
– Мало я тебе отработала, жестокий самодур! Глаз подстрелили, лицо изуродовали… Теперь повязку ему носи. Не можешь смотреть на меня – маску купи.
– При чем здесь…
Интересно, все мужчины так плохо речь воспринимают?
– Конечно, как ты меня в офисе…
Я не договорила. Высоковский меня крепко обнял и поцеловал. Целовались мы долго. Я не хотела его отпускать, словно, пока он меня целует, я была прежней и обычной Викой. Не знаю, чем бы у нас все закончилось, но наш поцелуй прервал настойчивый стук в парадную дверь.
Высоковский отстранился и совершено спокойно пошел открывать непрошеному гостю. Я выглянула, чтобы увидеть, кто мне вечер так подпортил. На пороге стоял съежившийся Сережа.
– Я, страсть, как замерз… Не разрешите мне у вас в гараже погреться? Я точно знаю, там есть отопление и диван.
Михаил молча снял ключи с крючка и бросил их Гущину.
– Благодарю! – радостно крикнул Гущин и, заметив меня, присвистнул: – Любовь моя, ты лучше маску надень, а то не дай бог твой хозяин нечаянно тебя ночью увидит и от сердечного приступа откинется. Что делать тогда будешь?
– Ничего с ним не случится, – заверила я. – У него сердца нет.
– Так у меня есть!
– А ты не глазей!
Высоковский, еле сдерживая смех, закрыл дверь, не дав завершиться нашему с Гущиным спору. А я все еще переваривала поцелуй и не знала, как сейчас себя вести. Что теперь ему сказать? Ничего? Ждать, пока он что-то скажет?
Наконец, Михаил заговорил:
– Бессердечный человек тебе напоминает: проверить записи камер, сигнализацию и ложиться спать.
Как я могла забыть?! У нас с ним поцелуи, наверное, тоже входят в служебные обязанности. Мы целуемся при каждом удобном случае.
– И все-таки у тебя нет сердца! – ответила ему я, уходя в компьютерную каморку.
Глава 4.1
Полночи я крутилась, вспоминая поцелуй Высоковского. Сколько раз мы уже с ним целовались? Предпоследний – в машине, тот был страстный, безумный и настойчивый. Я тогда потеряла голову. Да что уж, я с ним всегда теряю голову. А в этот раз… Осторожность, нежность и… пылкость.
Я все себе выдумываю! Я втюрилась в него, как школьница, и сама все выдумываю! Возможно, я все это чувствовала. Сама себе нарисовала то, что хотела в нем видеть. Подумать страшно, что бы произошло, если бы нас Гущин не остановил своим появлением. Я вцепилась в Высоковского, как мартышка в дерево над рекой. Я бы его точно не отпустила…
Угнетенная угрызениями совести, стыдом и в то же время сожалением, что нам помешали, я все же уснула.
***
Мне снилась вода. Теплая, чистая. Вокруг природа, солнце, тишина. Я стояла совсем обнаженная в воде, которая едва скрывала мои бедра. Рядом лился водопад. А под ним стоял Михаил. Его спортивное тело меня сводило сума. Я не могла дышать и глаз не сводила с его торса. Воздуха не хватало.
Я поняла, что мне зажали нос, но так не хотела, чтобы сон заканчивался, и грубо отстранила руку, перекрывшую мне воздух.
– Гущин, отвали! – заорала я и перевернулась на другой бок, укрывшись одеялом с головой.
Сон еще не ушел… Я все еще видела Михаила, который взял меня за талию и притянул к себе… И тут поняла, что это уже не сон, а кое-кто непрошеный вообще обнаглел!
– Твою мать! Гущин, ты дашь мне поспать или нет?! Проваливай в свой гараж!
Я вырвалась из его объятий и хорошенько двинула его ногой под дых. И только тогда одним глазом разглядела, что это был Михаил.
Море эмоций сменили одна другую. Злость, что он вошел не постучавшись, сожаление… Хотелось узнать, как он далеко зашел бы, и снова злость: да как он смел?! Неужели он думает, что я так доступна?! Боже, я генерального побила!
Взгляд такой… Уволит прямо сейчас. Нет, убьет.
– Что ты делал… в моей комнате? – пролепетала я, краснея не то от стыда, не то от злости.
Странный вопрос. Ясный перец, лапал!
Миша медленно выпрямился. Такой начищенный, ухоженный, красивый, но взгляд… Уже не злится?
– Ты на работе, – заявил он. – А наблюдаемый объект не в состоянии разбудить свою охрану.
– Ты залез ко мне под одеяло! – вырвалось из меня.
– Я у тебя был однажды под одеялом, и тебя это, помнится, не смущало.
Михаил дьявольски улыбнулся. Я не выдержала и вслух сказала:
– Вот нахал!
– Два рабочих часа вычтено из твоей зарплаты. Через две минуты жду на завтрак.
Высоковский вышел из комнаты, а я упала на постель. Он – черт, можно даже не сомневаться! Все ему с гуся вода! Сам целуется, а теперь штрафует!
– Минута прошла, – услышала я и сразу вскочила и стала переодеваться, как сумасшедшая. Бегом я пронеслась в ванную комнату, там умылась, как метеор. Войдя на кухню, я поймала хитрый взгляд Высоковского. Он смотрел на меня бесцеремонно. Я сразу вспомнила, что забыла расчесаться, и разозлилась:
– Что еще?!
– Доброе утро.
Он словно издевался. В каком месте оно доброе?!
– Вычитаю еще один час, – продолжил Михаил, взглянув на часы. – Ты опоздала. Присаживайся.
Да пусть хоть всю зарплату себе забирает, жмот! Сноб противный!
Я взглянула на кофе и салат. В голове пронеслось: это весь мой завтрак?! Он собирается меня все время травой кормить? Не-ет, ему запрещено женщину заводить, пусть козу себе в охрану нанимает. Хотя салат был потрясающим. Не знаю, из чего Миша его делал, но в нем были такие приправы с кусочками омлета, м-м-м… Я не заметила, как проглотила все. Но этого все равно было безумно мало. Понятия не имею, как он такими кукольными порциями наедается. Или он только меня недокармливает?
– Сейчас тебя твой журналист повезет на тренировку, – сказал он. – Перед тренировкой не наедаются, – добавил Михаил, допивая свой кофе.
Я снова покраснела от злости. Да что же я так выдаю себя?! И тут до меня дошли его слова.
– Тренировка? Я на больничном!
– Нет, ты моя охрана и должна тренироваться, – Михаил поднялся, собрал посуду со стола и положил в раковину. – Я скажу Натали, чтобы медитации больше внимания уделила, а то ты совсем необузданная. Посуду пусть Гущин помоет. Сама к раковине не подходи.
Михаил вышел из кухни. Я пошла следом за ним, но он даже не обернулся, словно меня не было. Только когда он открыл входную дверь и увидел за ней Гущина, который, видимо, меня уже ждал, Михаил резко обернулся и крепко поцеловал меня в губы.
– Веди себя хорошо, – сказал Миша.
Он так мягко улыбнулся, что хотелось его по башке треснуть, чтобы перестал притворяться.
Гущин начал заикаться:
– А… а… а… ты еще не готова, – заметил он.
Действительно, я до сих пор была в футболке и джинсах. Вбежав в свою комнату, я быстро нашла свитер и остановилась. У меня нет верхней одежды! Мое прекрасное новое пальто было безвозвратно испорчено.
– Мне не в чем ехать, – сказала Гущину я.
На что он спокойно снял с полки спортивный пуховик Михаила и дал его мне:
– Наряжайся, любимая. С него не убудет.
Подумав, я решила, что уж лучше нарядиться в куртку генерального, чем не явиться на тренировку. Прихватив пакет со сменной одеждой, мы вышли из дома.
В машине мне Гущин промывал мозги, что я веду себя неправильно со своим начальником:
– Вик, ты соображаешь? Что ты натворила вчера?
– А что? – не поняла я. – Спасла его и получила уродство на лице?
– Нет, там была твоя обязанность, – отмахнулся Сергей. – Но ты с ним разговариваешь в таком тоне, будто он – горничная у тебя на побегушках.
– Да неправда! – возразила я.
– И причем, ревнивая, – продолжал Гущин. – Что это было: «Нет сердца»?
Я икнула. Мне действительно нечем крыть. Хотя…
– Так его и правда нет! Он заставил меня работать!
– А ты к нему не нанималась!
– Я болею! У меня глаз не видит! А он – глыба бессердечная… – продолжала жаловаться я.
– Ну ты это ему в лицо только не говори! И почему ты даешь ему себя целовать? Или на твоей работе все начальство тебя целует взасос, когда прощается?
– Я тебе говорила: он играет в жениха.
– При мне?
– При тебе.
– А мне кажется, он над тобой прикалывается. Он же знает, что я информирован, так зачем он тебя целует? – настаивал Гущин.
– Назло тебе!
– А может, он еще назло мне с тобой переспит? Вика, а тебе не кажется, что ему удобно завести девушку, а заодно охранника и секретаршу, и еще спутницу для банкетов и в тоже время содержанку – и все это в одном лице?!
– Гущин, не сгущай краски, – выдавила я, хотя очень больно его слова сдавили грудь. – Какая содержанка? Я же из деревни!
– Он же тебя содержит. Перед всеми ты его невеста, – добавил Гущин. – Да, ты из деревни, но ему это на руку. Запросов у тебя нет. Ты просто отрабатываешь его интересы. Есть пара на всякие пати, есть крутой снайпер, который уже показал себя, и свой человек, который присматривает за воришкой Бонцевым. Одни плюсы! Вика, это чистый бизнес. Но нам-то, разумеется, это тоже на руку… Только ты о границах помни. А то, как мне на тебе жениться, если ты с ним…
– Гущин, прекрати! Не суди обо всех по себе!
– А что я? Это тебе лечиться надо. То ты набрасываешься и просишь, чтобы с тобой переспали, то готова пристрелить за то, что не так посмотрели… Что тебе в голову придет, никто не знает. Только когда ты с ним играешь, помни, он на тебе не женится в отличие от меня.
– Гущин! – предупреждающе крикнула я, и тут мы резко затормозили перед спортивным центром.
– Гущин всегда готов служить тебе, любимая! – Сережка открыл мне дверь и помог выйти из машины. – Ты не забывай с этим бисексуалом, что он может вообще быть…
– Гущин! – опять одернула его я.
– А ты видела, как он на меня смотрел? Может, это он меня к тебе ревнует, ты не задумывалась?
Я готова была его убить, только вот не нашла, чем именно. Поэтому, не слушая его, отправилась к своему тренеру Натали.
Глава 4.2
***
Тренировка действительно отвлекла меня от грустного разговора с Гущиным. Ведь он меня ударил по больному. Я и правда склонна к реализму и не позволяю себе мечтать, но зачем же так жестоко напоминать мне о том, кто я и почему с Высоковским живу?!
Медитация, йога и прочая ерунда мне очень понравились, и, успокоившись, я вышла из центра обновленной, облегченной и страшно голодной. На входе меня уже ждал Гущин. В руках он держал здоровый пакет. Увидев меня, Сережа, радостно улыбаясь, протянул мне этот пакет со словами:
– Для тебя, моя дорогая, чтобы ты больше не нюхала пот своего начальника!
Конечно, куртка Высоковского была безупречно чистой, почти новой и пахла только его туалетной водой, которая меня просто сводила сума. Мне вообще всю дорогу казалось, что он нас слышит и сидит на заднем сиденье… Но в пакете Сергея оказалась новая голубая куртка, в точности по моей фигуре. Я так обрадовалась, слов нет! Обняв Сережку, я крепко поцеловала его в щеку. Куртка была короткой, легкой, но мне очень шла. Да и в машине теплые громоздкие вещи ни к чему.
– Поехали обедать, – предложил Сергей, и я не смогла ему отказать, уж слишком была голодна.
Мы вышли из спорт-центра и поехали в ресторан. День налаживался. Я уже почти забыла о пиратской повязке и о пластыре на лице, словно жила с этим всю жизнь. Наверное, любая девушка в новом наряде чувствует себя королевой, как бы она ни выглядела.
В кафе было не очень много народу. Мы заказали сытный обед, что меня очень обрадовало, ведь я у Высоковского совсем не наедалась. А с Гущиным дела обстояли куда лучше: и накормит, и компанию составит, и позаботится.
– Ты только должна мне пообещать, что полученная от меня информация не разлетится по офису…
Сережа поймал мой взгляд и сказал:
– Ты меня не слушала. Вик, тебе, правда, не интересно мое расследование?
– Прости, я так обрадовалась еде, что ни о чем не могла больше думать, – честно призналась я. – Я не сплетница.
– Да ладно! А кто себя его девушкой назвал?
– Гущин! Это совсем не то…
– А-а, цену себе набивала!
Я краснела и злилась на себя и на этого въедливого журналиста. Не удивлюсь, если он первым узнает пол моего будущего ребенка. Господи, о чем я думаю?!
– В общем, слушай внимательно, – начал Гущин. – Год назад я приехал из Турции и поехал домой на такси. В салоне машины обнаружил забытую кем-то сумку и ничего не сказал водителю, решил забрать ее себе и отвезти хозяину, так как в ней были документы. Закинув вещи, я отправился по месту прописки этого растеряши. И уже в подъезде понял, что криминалом пахнет. Да, я сразу догадался, что сумку оставили специально, даже открытый карман был с высунутыми наружу документами. Судя по ним, это был напуганный школьник, который боялся ехать один домой и надеялся, что ему принесут вещи и составят компанию. Но водитель так и не заметил забытую вещь и отправился на новый вызов. Дверь квартиры была распахнута. На полу лежал молодой парень лет семнадцати. Судя по всему, студент-первокурсник. Вещи разбросаны, парень был еще в сознании, с перерезанным горлом. Я вызвал скорую и попытался ему помочь. Он лихорадочно заговорил…
Гущин достал диктофон и включил запись: «Найди Пахана… Скажи, у него Троянский конь. Пусть боится Троянского коня. Они убьют его. Они не хотят делиться. Найди Пахана…». Тут парень захрипел и закашлялся. «Кто они? – это уже был голос Гущина. – Кто? – Каменщики… Сваровские… Пахана… Они держат его…».
На этом запись закончилась, и Сережа стал рассказывать дальше:
– Это было начало моего расследования. Парень этот умер, и там, на похоронах, я стал вычислять всех. Среди присутствующих единственным Павлом был Высоковский. Осталось понять, кто такие сваровские каменщики. Поговорив с коллегами, я узнал одного подпольного бандита по бриллиантам, который вышел на рынок с откровенным стеклом и получил кликуху Сваровский за то, что торговал стеклом по цене бриллиантов. Сейчас он занимается контрабандой настоящих бриллиантов. Перевоз совершал через официальные организации без подозрений на контрафакт. Каким-то образом Павел попал к ним в кабалу. И я подозреваю, что случилось это, когда грянул кризис грянул и его акции упали. Думаю, тогда он и согласился на эту махинацию, чтобы вывести фирму из банкротства. Как раз его дела стали налаживаться.
На похоронах я узнал, что этот студент был Павлу дальним родственником и работал курьером. Но родственник-курьер?! Не менеджер, не в отделе продаж, а простой курьер! И этот курьер жил в отдельной квартире, имел дорогой телефон, собственный мотоцикл и платил за свою учебу, питался в ресторанах… Может ли курьер-студент себе такое позволить?
Гущин помолчал и продолжил:
– Думаю, он принимал товар после таможни и отправлял его заказчику. А деньги получал Павел по поддельному паспорту на загрансчетах, что не устраивало Сваровского, ведь он любил недоплачивать. Он славился своей жадностью, и Павел это знал и перестраховался.
Гущин замолчал, когда увидел официантку, принесшую нам блюда. Она ушла, и Сергей продолжил:
– Я думаю, на таможне он нечаянно что-то услышал, напугался и выдал себя. Или узнал о перехвате бриллиантов. Сваровский захотел вернуть себе часть денег и решил подставить Павла.
– И судя по тому, что они искали у Павла бриллианты, заказчик не получил партию, – догадалась я.
– Курьер спрятал партию, а Павел это понял, но не нашел, куда. А может, нашел… В любом случае тянул время как мог, а затем сбежал от Сваровского.
– Он знал, из-за чего убили его курьера? – спросила я.
– Я в тот же день по почте отправил запись с диктофона. С тех пор я стал распутывать его дело и следил за всей компанией Высоковского-старшего. И тогда понял, что в бриллиантовое дело его втянул финансовый. Павел пытался вылезти, но из-за пропажи партии не мог.
– И ты это не рассказал Енисееву?!
– Рассказал я! Но мои доказательства косвенные. Ни одной реальной улики. Павел со своим курьером переиграл Троянского коня, но потерял жизнь. Они поняли, что он сбегает. Стали угрожать. И он зачем-то свалил все на брата.
– Чтобы за ним менты следили и уберегли от бандитов, – догадалась я. – Павел боялся за него. Наша задача найти Троянского коня?
– Да. Поначалу я думал, что это финансовый.
– Это не он. Он сам боялся кого-то и пытался найти бумаги. Почему бумаги?
– Надо за партию платить, а Пашка все деньги увел, чтобы с родни ничего не спрашивали. В лучшем случае банкрот, продажа имущества, но Мишка свою мать без существования не оставит, а этого дохода не хватит для погашения долга за партию. По их меркам это гроши. Павел все продумал, только не учел хвост. Он не успел реализовать свой грандиозный план. Троянский конь его настиг. Потому что он подумал, как и мы, на финансового! Он не нашел настоящего коня.
– Ты думаешь, конь в офисе?
– А где же еще? Конь – тот, кто знал о передвижениях средств, кто имел доступ ко всем кабинетам и был наблюдательным. Знал все, что творится вокруг.
Мне вдруг стало жарко, даже душно. Перед глазами всплыл образ Алины. Но поверить, что она – Троянский конь, я никак не могла.
– Что с тобой? Ты догадалась, кто конь? У тебя есть мысли?
Я набрала воздуха и по методике йоги не стала делать поспешных выводов.
– Есть идеи. Но надо их проверить, – ответила я.
– Проверять – моя задача, – напомнил Гущин.
– Я не буду показывать на человека, если он лишь образно подходит под твои описания.
– А если он – конь?! Ты первая жертва, потому что у тебя был Высоковский-старший. Ты и последняя, кто разговаривал с ним, и ты нашла его завещание.
Я не стала ему больше ничего говорить. Напомнила про врача, и мы, пообедав, отправились в больницу обрабатывать мой глаз и делать уколы. Глаз действительно чуть лучше видел – капли и уколы помогали. Только вот я в зеркало пока не могла смотреть. Я себя боялась. Но врач меня заверила, что зрение вернется, и глаз примет нормальный вид, а шрамы будут почти незаметными, да и можно их потом пластикой убрать.
Домой мы вернулись к пяти часам вечера. Гущин затарил холодильник продуктами и, отправив меня спать, стал готовить ужин. По звукам я поняла, что он еще и прибирается в доме. Видимо, решил физическим трудом отрабатывать койку в отапливаемом гараже.
Мне действительно хотелось спать. Наверное, так подействовали лекарства. Проснувшись, я осознала, что выгляжу не очень, и решила немного принарядиться. Надела новые джинсы, кофточку – хотя бы это. Сегодня я не хотела ныть по поводу моего уродства. Я хотела показать, что я боец, и выполняю свой долг. Еще я собралась было уложить волосы, но не успела, так как услышала щелчок двери и выскочила встречать Высоковского.
Он разулся у порога и, вешая куртку, заметил мою новую.
– Откуда? – спросил он.
– Сережа купил.
Я хотела развернуться, чтобы избежать вопросов, но почувствовала, как сзади меня кто-то держал за шиворот.
– Не крутись, ты этикетку не сняла, – сказал Гущин, и я услышала, как он ее отрывает зубами.
Я готова была провалиться. А Михаил меня огрел острым взглядом.
– Кофту тоже Сережа купил? – спросил Высоковский, сунув ноги в тапки.
– Нет, кофту купила сама… – ответила я тихо, сомневаясь, что мой ответ кто-то еще ждет. Да вообще, какая ему разница, кто меня одевает?! Я всего лишь охрана!
Глава 4.3
Через минуты две Высоковский вышел из ванной и сказал:
– Отлично.
Затем направился в сторону кухни. В дверях он остановился и взглянул на Гущина:
– Ты готовил?
– Ну, не она же! – ответил Сережа, взяв меня за руку.
Я быстро вернула руке свободу. Надоели они уже со своими играми в женихов!
Михаил заглянул в сковородки.
– Стейки немного пересушены, а в картошке много масла… Ладно, я подправлю… Соус делал? – спросил Миша.
– Я кетчуп купил, – ответил Гущин.
Михаил ухмыльнулся и стал что-то готовить. Я хотела спросить его, как прошел день, даже рот открыла, но тут позвонили в дверь. Мы все переглянулись, Гущин тут же побежал к мониторам и заявил оттуда:
– Мадам Высоковская. Вдова явилась, – подчеркнул он.
Вспомнив Елену, я готова была взорваться: как она посмела сюда прийти?! Она в курсе, что я здесь живу?
Михаил пошел открывать ей дверь. Я услышала щелчок и следом возглас:
– Как же я рада, что с тобой все в порядке!
– Что со мной может произойти? – спросил он тихо.
Дальше я услышала чмоканье. Елена зацеловывала Михаила, говоря:
– Леша сказал, что на тебя было новое покушение…
– Он преувеличивает…
Ох, ну, ничего себе! То-то я изуродованной хожу! Ну, конечно, кто я ему?! Я оглянулась на Гущина. Он смотрел в монитор, как Михаил деликатно пытается отделаться от Елены, но она не выпускала его из своих объятий. Я заметила, что рассматривал Гущин: огромный полуоголенный бюст Елены. Гостья была в вечернем платье до колен с огромным разрезом сзади и глубоким декольте.
– А дамочка явно не на чай пришла… – заметил Гущин.
Тут я сама пошла показаться этой несчастной вдове. Она еще пыталась оставлять на Мише следы от яркой помады, и я крякнула, не выдержав. Елена меня заметила и в ужасе вытаращила глаза.
– Что она тут делает? – спросила она Михаила.
– Я здесь живу, – отрезала я. – Позволь тебя спросить, что ты здесь делаешь? Проверяешь стойкость помады на моем парне?
Я скрестила руки на груди, мысленно сожалея, что не надела вечернее платье. Хотя какое платье, с моим-то лицом…
– Миш, что это все значит?! – выкрикнула Елена. – Я тебе говорила…
– Но я тебе ничего не говорил, – прервал он ее, направившись на кухню. – У нас ужин. Прошу к столу.
И он ее еще приглашает?! Я была уверена, что Елена откажется, но она прошла и уселась рядом с Михаилом. За нами вошел Гущин, наряженный в фартук.
– Добрый вечер! – улыбался он. – Сейчас все будет подано.
– Кто это? – сморщилась Елена.
– Личная прислуга Вики, – ответил Высоковский, хитро посмеиваясь.
У Гущина выпала лопатка из рук.
– Неуклюжая прислуга, – добавил Высоковский.
Я не могла спокойно смотреть на лицо Михаила с отпечатками губ вдовы и, намочив полотенце, стала стирать поцелуи. Что удивительно, Высоковский давался и даже заигрывал со мной. То к пятой точке пристанет, то руку чмокнет. Так и хотелось двинуть по его нахальному лицу.
Но мы играем… И он зачем-то злит вдову. Или Гущина?
– Молодой парень живет у тебя в прислугах этой деревни?! – заистерила Лена.
– Попрошу не выражаться в таком тоне о моей любимой… хозяйке, – сказал Гущин, подавая блюда.
Лена вскочила и закричала:
– Ты хоть видишь, что у тебя под носом творится?! – ее глаза сделались какими-то безумными. – Нет… Я не верю… не верю, что ты спишь с ней после Зайцевой… Здесь что-то не так…
Елена рванула в мою комнату и чуть не выбила дверь. Увидев мятую постель, мои разбросанные вещи, остановилась. К ней подошел Михаил.
– Все? – спросил он, выводя ее из спальни. – Теперь ты веришь, что и у меня может быть личная жизнь?
– Нет… Нет… Она не в твоем вкусе… Что, я тебя не знаю?
– Вкус со временем меняется, – ответил Миша и обратился к Гущину: – Соус подай.
Гущин просто вжился в роль хозяюшки. Причем, Михаилу он положил совсем маленькую порцию, а нам, как мне показалось, разделил все оставшееся. Поставил на стол соус. Но Лена явно не оценила юмора слуги и, уплетая еду за обе щеки, приговаривала:
– Она тебя чем-то держит… Шантажирует! Наверняка, у нее все документы и у нее наши денежки!
Есть совсем не хотелось. Я схватилась за голову, пытаясь молчать и не идти на провокацию.
– Вика все отдала, – защитил меня Высоковский, спокойно жуя.
– Но не документы! Если бы она отдала все, то деньги были бы у нас! Я это так не оставлю ей… Наверняка, она знает, где они…Ты у нее на крючке. Если ты этого не видишь, то я все вижу! Она – хохлушка! Она заманила тебя!
Я чуть в голос не засмеялась от такой нелепости и, чтобы скрыть смех, положила в рот кусок стейка.
– Лена, дело не в документах, – произнес Высоковский, выделяя слова. – Я начал свою личную жизнь.
Миша поманил меня на колени, и я чуть не подавилась от неожиданности. Но делать нечего, села. Правда, я была напряжена, как пружина. Михаил подвинул мою порцию поближе и стал сам есть из моей тарелки. Видимо, он все же не ест, как птичка.
– Не говори мне, что у тебя с ней серьезно. Ты – человек свободы!
Лена не верила нам, как бы Миша ни старался. И правильно делала.
– А мне казалось, что я был в рабстве, – напомнил он Лене.
Я вспомнила слова Алины, как Михаил ходил за ней всю беременность, хотя был всего лишь деверем.
– Ты намекаешь на меня?! – взвыла Лена.
– Я шучу. Я добровольно тебе помогал. Сейчас все позади. И у меня есть Вика. Есть за кем присматривать, чтобы это чудо не убило себя, – Высоковский поцеловал меня в грудь. – Даже личного пажа ей нашел. Убирает, готовит и за Викой присматривает. Никакого младшего брата не нужно.
Лицо Елены от злости позеленело. Конечно, даже мне было видно, что Михаил играл. И Лена тоже это видела: Миша делает всем назло. Он устал быть послушным рабом и устроил бунт, связавшись с девушкой без образования с воронежской пропиской. Невзрачной, которая к тому же не умеет себя вести в их обществе.
Я это понимала, как и она, и сидела на коленях у Миши, еле сдерживаясь, чтобы не побить хозяина и не уволиться. «Я не должна его бить, – повторяла себе я, словно заклинание. – Он меня не обманывал. Мы играем пару. Я – его охрана под прикрытием…».
Но тут рука Высоковского залезла под кофту и направилась к бюстгальтеру. Я не выдержала и вскочила.
– Пить… – выдавила хрипло я и улыбнулась, смотря на Мишу. Хотя понимала, что улыбка у меня, наверняка, получилась в лучшем случае жалкой, скорее, это был злобный оскал. Но светлые глаза Михаила хитро сияли. Он схватил меня за руку и, притянув к себе, поцеловал и потом только отпустил. Опять для Лены?! Она и так зеленая! И на нервах съела лошадиную порцию ужина!
Гущин подал мне воды. Я не заметила, что в ней был лимон, и залпом выпила стакан, а потом сморщилась от кислоты. Я ненавижу лимоны! У меня, наверное, переизбыток витамина С. И Гущин это знал. Отомстил за поцелуйчики или просто поприкалывался? Его уже не разобрать.
Повернувшись спиной к Высоковскому и Елене, я приходила в себя после воды с лимонным соком. Я не хотела, чтобы они вместе с Гущиным смеялись над моими гримасами. Когда я обернулась, то увидела, как Лена делает Михаилу массаж и кладет свою безразмерную грудь ему на голову, трется о него, что-то шепчет… Он пытался подняться, но она ему не давала. Тогда я увидела все это именно так. Хотя… Уже позже я подумала, что это было мое больное воображение, и она просто хотела с ним пошептаться, а я уже приплела сюда ее огромные буфера…
Что я тогда схватила? Потом Гущин рассказал мне, что это был половник.
– Ах ты, сука! – заорала я и огрела им Лену по лицу.
Она тут же дала сдачи, обозвав меня последними словами. Да так ударила, что я треснулась головой о барную стойку и упала. Сознание я не потеряла, просто головная боль была сильной, и глаз заболел.
– Эй-эй-эй! – закричал Гущин.
– Я думаю, на сегодня хватит. Кто-то не умеет вести себя в гостях, – это был ужасно холодный голос Михаила. – Проводи ее домой, – обратился он к Гущину.
– Ты меня выгоняешь?! – кричала Лена. – Она сама виновата!
– Ты ее спровоцировала, – Михаил поднял меня и усадил на кухонный диванчик.
– Что ты с ней нянчишься? Она деревня! Посудой дерется! Чуть было не испортила мне лицо…
– Иди домой! – приказал ей он.
Вероятно, Гущин ее насильно уводил, потому что она заорала:
– Не выгоняй меня! Я тебе не чужая!
– Тебя проводит слуга Вики.
Я чувствовала, как Миша положил мою голову себе на грудь, обнимая меня. Боль уже стихла, но уходить из объятий не хотелось. Я была, как в тумане.
Гущин послушно проводил незваную гостью. А мы с Мишей некоторое время сидели, обнявшись. Потом Миша вызвал врача, а после отнес меня в спальню, где через некоторое время мне сделали укол.
Больше я ничего не помнила.
