Текст книги "На всех парусах(СИ)"

Автор книги: Маргарита Ромашкинская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

– Откуда знаете?

– Опять сама догадалась.

– А пользоваться амброзией умеете, догадливая путешественница?

– Нет.

– Запоминайте, – собеседник открыл клапан на манжете и, достав из потайного шва ампулу с тёмной жидкостью, вылил её себе на руку. – Теперь нейтрализуем запах.

Он извлёк из-за ремня флакончик с розовым маслом и опрокинул его. Аромат роз смешался с амброзическим и произвёл ранее неведомый эффект. Воздух приобрёл следы фруктового печенья. Нет. Скорее вокруг разлилась ваниль. Нет. Вроде было похоже на смолистую дымку. Нет. Что-то такое чувствовалось, перемешанное с кондитерскими изделиями и духами. Но что? Как объяснить? Нет аналогов. Разве что тортик иногда так пахнет... А, может, и ещё что-то, чем мы здесь, на Земле, не пользуемся, а вот они там, в иных мирах, имеют это "нечто" ежедневно перед собой... В общем, тогда мне показалось, что марсианская тайна соединилась с земной и приобрела оттенок, не доступный для восприятия.

Человек в широкополой шляпе простёр руку к океану:

– Звездолёты первых посетителей Земли буквально пропитались запахом амброзии. Я просто не знал, как надоумить своих соратников ("сверхлюдей", как вы их называете) не выдавать своего присутствия собственным ароматом. Он исходил от них всегда и был довольно-таки узнаваемым. Даже когда пришельцы были невидимыми (они наловчились пользоваться плащами-щитами, сшитыми из зеркально-отражательного волокна), шлейф загадочного воздуха струился за ними. Это выдавало всему свету местонахождение инопланетного гостя. И так продолжалось до тех пор, пока у инопланетян не появилась возможность погружать в океан свои звездолёты и вымывать из последних любые следы амброзии, вплоть до молекулы.

– Для этого звездолёты пришлось делать из золота?

– Естественно. Машины ведь ржавеют, они не бессмертны, потому что не обладают, как люди, способностью к самовосстановлению. Не хотите ли взглянуть на наши золотые помещения изнутри?

– Почту за честь побывать в "меднозданном дворце".

– О! Цитируете? Всегда приятно, когда цитируют, – человек в широкополой шляпе смущённо потёр подбородок. – Ну, я смотрю, здесь кругом работа продвигается вдохновенно и быстро. Люди, наверное, уже немножко устали. Пора объявить перерыв и устроить грандиозный праздник в честь успешного начала труда. Необходимо чередовать работу с отдыхом. Нужно ведь, чтобы душа, как хранитель энергии, разрядилась и, восстановившись, обновилась. Для этого человек должен использовать потенциалы своего сердца, мышц и творчества на полную мощь. А если всё бросать на полпути, то проку не будет ни от работы, ни от отдыха.

– То есть плясать будем так же, как работать – пока не устанем?

– И никак иначе! Не надо спорить с природой. А в ней всё чередуется: солнце село и...

– ...и все потемнели дороги. Это отрывок из поэмы Гомера "Одиссея". Там так и сказано: "Солнце тем временем село, и все потемнели дороги".

– Вы помните эти слова? – глаза человека восхищённо сверкнули из-под широких полей шляпы.

– Я помню даже главу, которая хранит данную фразу. Песнь третья, строка 487.

– Если соблюдать правила вечерней темноты и покоя, то утро обязательно встретишь приливом сил и будешь полон не только приподнятым настроением, но и красотой, – продолжал собеседник.

– Это правило из "Одиссеи" Гомера я выучила наизусть. Вот послушайте: "Встала из мрака с перстами пурпурными Эос;..." песнь вторая, строка 1.

– Абсолютно точно! Буквально дословно, – удивился моей памяти незнакомец и с почтением приподнял шляпу. – А знаете, о чём говорит приведённая строчка? О пурпуре. Он целебен. Я имею в виду цвет. Специально для пиров и празднеств я сберёг с древнейших времён скатерти, на которых рисунок вышит золотом по пурпуру. В те времена почти все изделия украшались золотыми пластинами. Этого металла добывалось столько, что мелкие сколы золотых предметов даже не поддавались учёту. Их, конечно, не выбрасывали. То, что забраковано, отдавали на нужды домохозяйств. Чаще всего домовладельцы шили скатерти и покрывала. Эти вещи нужны всегда: любой на скорую руку сколоченный стол из необструганных досок становится удобным, если его покрыть толстой тканью. У тружеников звёздных дорог всё всегда делается срочно. И мы никогда не заморачивчаемся мелочью. Нам, например, без разницы, на что присесть. Хоть на пенёк. Покрыл полено бархатом в четыре слоя – вот и получился вполне удобный табурет.

Глава 4

На всех планетах без исключения

Оборудование площадок вдоль 25 меридиана для проведения общепланетного фестиваля шло успешно. Были установлены радиовышки от южной оконечности материка до северной. Системы оповещения работали безукоризненно. Добровольцев, готовых выпонить задачу всезвёздного масштаба, прибыло немало. Работа продвигалась быстро и можно было уже приступать к непосредственной организации открытия праздника.

Подготовка к торжеству означала приготовление столов, кресел, театральных подмостков, костюмов, декораций, спортивной программы, концертных выступлений, призов, эмблем, сувениров, яств.

На каждом участке работы те машины, что ранее использовались для рытья углублений, в которые помещали опоры электрооборудования, теперь преобразовывались – складывались в куб и последующим нажатием нескольких кнопок переделывались в столы. Кресла же себе каждый плёл сам. Умению использовать в этих целях траву научили юные рыбаки. Помощь ребят была весьма существенной: они красили тут же сколоченные лавочки, зачищали подмостки.

Сцена представляла из себя чрезвычайно привлекательное сооружение, выполненное в виде ступенчатой пирамиды. По ней на верхнюю усечённую площадку в скором времени должны были подниматься артисты. Танцорам рекомендовалось избегать выступления на верхней площадке, чтобы не упасть с огромной высоты, а исполнять свой хореографический номер на ступенях пирамиды. Певцам и чтецам дозволялось стоять на самой верхушке конуса. Вот откуда пошло! Вот каким образом высота нахождения определяла статус! Чего удивляться? У птичек так же: кто выше всех сидит на веточке, тот и уважается больше.

Но в процессе подготовки к фестивалю никто не думал о вековых истоках предвзятости. Вокруг царила добрая атмосфера созидания и творчества.

Человек в широкополой шляпе, наладив проводную связь, стал готовить свой воздухорез в полёт, целью которого было снабжение всех пунктов будущего фестиваля пурпурными скатертями для столов, чехлами для лавок, покрывалами для кресел.

Я не сводила глаз с инопланетянина. Он казался совсем земным. По-хозяйски неторопливо он снимал чехол со своего летательного аппарата, прежде закрытого от яркого солнца во избежании сильного отражения. Человек снаряжал свой воздушный корабль в полёт по 25 меридиану, чтобы на протяжении тысяч километров скидывать с небесной высоты на рабочие участки пурпур и небьющиеся золотые вазы с тарелками.

Не в силах более переносить пристальный сторонний взгляд, он решил закончить процесс рассматривания себя прямым вопросом:

– Вы что-то хотите спросить? – крикнул он мне с крыла металлического диска.

Я, конечно, была обескуражена таким поворотом дел и смутилась, увидев, что все присутствующие оглянулись в нашу сторону. Чему тут удивляться? Пристально смотреть на человека считается неприличным и поэтому я посчитала себя обязанной оправдать проявление своего бестактного любопытства. Медлить было нельзя. Но мне ничего лучшего не пришло в голову, как спросить:

– Почему Вы говорите на нашем языке?

– Мы – на вашем? Это вы – на нашем! – последовал ответ, после которого златовласый незнакомец спрыгнул с крыла на землю и направился к другому НЛО.

Вскоре по радиосвязи прозвучал приказ всем защитить глаза, так как в небо поднимаются крылатые диски. Мы знали, что взгляд на их позолоченный корпус, в котором отражаются ослепительные солнечные лучи, вреден для зрения, и стали разворачивать индивидуальные защитные повязки.

Эластичные солнцезащитные ленты, похожие на зелёные бинты, были заблаговременно розданы всем участникам строительства фестивальных сооружений. Мы незамедлительно их надели. Такими же бинтами обернулись с ног до головы несколько экипажей, готовящихся надолго покидать свои звездолёты ради прогулок по Земле.

Ленты для обмотки тела были не чем иным, как защитной плёнкой. Она охраняла организм от бактерий, насекомых, порезов и ссадин. Накрутив на себя дюжины лент, инопланетяне вмиг стали похожи на тех загадочных существ, которых одинокие прохожие изредка заставали врасплох на безлюдных улицах ночных городов. Сейчас скитальцы межзвёздных просторов изменились не только внешне, но и внутренне. Мужчины стали молчаливее, сосредоточеннее, сдержаннее. Им предстояла непростая работа: полёт по строго заданной линии и приземление в нескольких обозначенных точках для оказания помощи сроителям удалённых территорий в преобразовании видоизменяющихся машин, проверки на прочность нескольких новых ступенчатых пирамид, корректировка и цементирование опор радио– и телевещания.

– Готовы отправиться в полёт для ознакомления с результатами строительства? – подошёл ко мне Старшой.

Я его узнала только по голосу, потому что зелёная обёртка преобразила его облик. Из человека в белой рубахе свободного покроя он превратился в обтянутого зелёного атлета с повязкой на глазах. Овалы, изображающие веки, были на ткани намазюканы чёрным углем. Я не стала спрашивать, для чего рисовать такую жуткую внешность и пугать людей. Итак ясно: для дополнительной защиты глаз от солнечного света ( стёклышки-то коптят перед тем, как смотреть на светило во время солнечного затмения), а ещё для того, чтобы возможный собеседник смог понять, где у напарника лицо, а где затылок.

– Мечтаю полюбоваться Землёй с небольшой высоты, – ответила я Старшому и покосилась на человека в широкополой шляпе. – А мне тоже надо заворачиваться в зелёный фантик?

– Нет. Землянам ведь привычны здешние нюансы. И тот, на которого Вы весь день смотрите, тоже не будет обёртываться, так как не намерен покидать свой звездолёт на всём пути следования по меридиану. Но на его звездолёте вам лететь нельзя. Боюсь, его сердце может разорваться от печали.

– Я ему напоминаю кого-то?

– Нет. Он просто не выносит женских слёз.

– Я не собираюсь плакать.

– А вдруг?

– Слёзы высохнут.

– Не знаю... Вот Вы, например, спокойно переносите детский плач?

– О, мне всегда очень жаль плачущих детей. Я бы им весь мир отдала, лишь бы они не горевали.

– То-то и оно... А для нашего соратника все земные жители будто дети. Мы, гости Земли, хоть и бессмертны, но очень эмоциональны. Зачем нас волновать?

– А земляне, которые контактировали с пришельцами, уверяют, что у вас всех характер невозмутимый и взор холодный.

– Это наша маска. А иначе вы же, земляне, станете умолять нас не покидать Землю...

– Так вы улетите? Не улетайте!

– Ну вот, начинается...

– Но как же мы без вас?

– Да мы ещё ничего хорошего для вас не сделали, а вы уже в тоске от предстоящей разлуки.

– Как это "не сделали"? – раздался голос сзади. – Мы только что на этой планете высадили розы. Кустики принялись отлично. Земляне подхватили нашу инициативу и придумали противоожоговый навес для бутонов, – к нам подошли Дифтодроут и Эртериатис, они смеялись и переглядывались.

– Вы тут какими судьбами? – обратился к приблизившимся астронавтам Дик.

.

ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ

Разгрузив один из отсеков, Дик направился проверить прочность возведённых конструкций и вскоре, поблагодарив строителей за высококачественную работу, вернулся на борт воздушного корабля.

– Молодцы, что не вышли наружу! – улыбнулся он. – Дисциплинированные члены команды всегда ценятся высоко. Идёмте за бананами!

После этих слов Дик выдал нам изящные шлёпанцы на шнурочках. Это была необычная обувь. К своим ступням мы должны были привязать толстые подошвы-пружинки, обеспечивающие своеобразную безопасность передвижения: благодаря пружинкам ноги почти не соприкасались с почвой и успевали отпрыгнуть, ненароком наступив на что-нибудь жуткое.

В сандалиях, привязанных к голеням шнуровкой крест-накрест, мы вышли на воздух. Через заросли ровно по 25 меридиану была проложена просека. На ней возведены антенны, а вырытые пласты земли по обочине аккуратно сложены горками и залиты скрепляющим раствором. По ним уже активно бегала экваториальная живность, исследуя новообразование на возможность вырыть в нём укромную норку.

Строители, закалённые солнцем и овеянные вдохновением труда, радушно встретили нас. Некоторые интересовались у Старшого перспективами космической затеи, другие – продолжали что-то сверлить и подравнивать, издалека приветственно помахивая нам руками. Но был один рабочий, который упал от усталости.

– Довезти Вас до дома? – спросили мы его.

– Нет, не надо, – ответил он. – Я останусь, поскольку мечтаю быть причастным к великому событию, которое случается раз в жизни.

– Тогда восстановите силы вот этим, – Старшой протянул строителю две ампулы ( я уже знала, что первая – с амброзией, а вторая – с розовым маслом). – Нанесите жидкости поочерёдно на мочки ушей.

Строитель выполнил рекомендации и кожа его разгладилась, а на лице не осталось ни следа утомления.

– Он теперь превратился в бессмертного? – спросила я Дика.

– Почти, – ответил тот. – Нужны ещё три условия. Три точки опоры.

– Так быстро и просто? – присвистнул строитель.

– Очень просто, – уточнил Вася. – Только сначала надо слетать на Марс за гранулами молодости, найти их там невзирая на бури, благополучно вернуться на Землю, сделать амброзию и затолкать её в мандариновые сады, дождаться, пока оранжевые контейнеры высохнут до степени каменного стука, запрятать получившиеся твёрдые шарики в сухое место и выдержать их там несколько тысяч лет для завершения химической реакции. А затем не забыть перед использованием запастись флаконом розового масла.

– Розового масла у нас на планете полно!

– Естественно, – подтвердил Старшой, – мы в былые времена позаботились об этом. А первоначально приходилось лететь на Марс за минералом здоровья, на Землю – за водой, в созвездие Волосы Вероники – за розами. Умаялись.

Мы, все присутствующие, с немой мольбой посмотрели на Старшого, желая намекнуть ему на то, что надеемся стать обладателями тайны местонахождения мандариновых садов, в которых амброзия уже наверняка прошла все необходимые стадии реакций и готова к использованию. Нас вполне заслуженно можно одарить подобными знаниями, мы ведь всё-таки уже не совсем чужие инопланетянам...

– Как только завершим процесс восстановления погоды, – словно прочитал наши мысли Старшой, – тотчас отведу вас к горной гряде Атлас, а затем, если понадобится, – и в Китай. Где-нибудь да остались гесперидо-тайники с доисторической амброзией.

– Ах, это не очень скоро, а я тороплюсь домой, – отказалась Аня.

– Я летать не люблю. Меня укачивает, – виновато сконфузился один из строителей.

– Я тоже соскучился по родному краю, – присоединился к группе отказавшихся Вася.

– Вот так-то, – засмеялся Старшой. – Опять землян никак не уговорить превратиться в бессмертных.

– А Вы нам рецепт продиктуйте. Кто надумает, воспользуется...

– Рецептов три. Первый: как раствор изготовить. Второй: как пребывать в хорошем настроении, ибо амброзия через поры кожи усваивается лишь при абсолютном покое ( если нервная система не захочет, то никакого лекарства не впустит). Вы же знаете, что в коже располагаются нервные окончания... Третий: как бессмертному жить среди обычных сограждан.

– Фу ты, ну ты! Замысловатая схема вечного ожидания вечности. Вот что такое шанс стать бессмертным, – сказал Вася и сделал шаг к Дику, чтобы помочь ему заново упаковать распечатанные ампулы с оставшимся эликсиром бесконечной жизни.

Пружинная подошва Васиной сандалии отреагировала на его шаг сжатием своего механизма, резко разжалась и подбросила Васю чуть ли не до верхушек деревьев, затем, перекинув ошеломлённого парня через ветви, швырнула в заросли цветов.

Я и Аня бросились Васе на выручку, но вместо бега совершили полёт и очутились гораздо дальше Васи. Так с нами обошлись сандалии. Если к их пружинам применялась обычная человеческая сила, получался громадный прыжок в пространство.

Пришлось мне произвести несколько неудачных прыжков, пока я не приноровилась к эффекту космической обуви. Вскоре мне понравилось перепрыгивать через деревья подобно гигантскому кузнечику.

Вчетвером – Аня, Вася, Дик, я – делая при помощи пружинной обуви семимильные шаги, мы быстро почались сквозь джунгли и внезапно выскочили на банановую плантацию.

Собиратели бананов опешили, увидев вылетевшего из-за верхушек деревьев зелёного мужчину. Волосы Дика выбились из-под повязки и торчали в разные строны как рожки. Кусок зелёной обмотки ослаб от интенсивного движения и, оторвавшись, болтался сзади наподобие хвостика.

Испугавшись непонятного существа, банановые работники разбежались врассыпную, оставив нам на съеденье жёлтые каскады лакомства, гроздьями свисавшего до земли.

Натрескавшись, мы развернулись обратно и, тремя прыжками достигнув леса, скрылись в чаще. При виде нас джунгли падали в обморок. И хотя зелёным из нас был только Дик, мы тоже производили ещё то впечатление! Повязки на пол-лица у нас устрашающе не моргали чёрными овалами. Наверное, встречные думали, что у нас глазищи такие – от уха до уха. А мы, невзирая ни на что, прыгали и прыгали. Эх, хорошо-то как было ощутить состояние полёта! Вспомню – дух захватывает.

.

ЧАСТЬ ВОСЬМАЯ

Мы подошли к самой кромке воды, чтобы лучше видеть поблёскивающую в свете луны и находящуюся очень далеко от берега, инопланетную машину. Эртериатис запел:

– "Ах, Маритана, моя Маритана..."

– Это же наша, земная песня! – узнала я прекрасное музыкальное произведение, знакомое с детства. – Вы же с другой планеты, а знаете песни иных миров... И так восхитительно их поёте! Отчего?

– А я вообще Землю обожаю! – прищёлкнул пальцами Эртериатис и продолжил петь, – "Я никогда не забуду тебя..."

Наверху далёкого НЛО что-то приподнялось и замерло под небольшим углом.

– Это люк открылся, – причмокнул Эртериатис, довольный собой, – теперь можно заходить. Но сначала надо доплыть.

– Мокнуть? – поёжилась я.

– Ха-ха! А вот стоит воздухорез "Жучок". На нём долетим.

– Спасибо, нет, – отказалась я, припомнив, как мёрзла посреди океана, – хоодновато.

– Можно найти места, где жарковато, – засмеялся Эртериатис. – Приглашаю Вас...

Я с удивлением взглянула на смеющегося инопланетянина. Здесь нет кафе. Да и не до кафе сейчас. Только что улетел наш друг. И так надолго – навсегда. Все люди тяжело переживали разлуку, все как тени медленно слонялись среди железных столов, оставленных инопланетянами саморазрушаться. Совсем не хотелось веселиться.

– Я приглашаю вас на Чёрное море греться, – сказал Эртериатис, – и оттуда позвонить Дику...

– Он, наверное, сейчас уже очень далеко.

– Да, скорости космические. Небесные корабли, по его же словам, мчатся на всех парусах.

На следующее утро Эртериатис, отправив по домам вернувшихся из пустыни Наски юнцов: земных рыбаков – по родным деревням Африки, а космических шутников из "СБВК" – в созвездие Кентавра (пока они не успели ничего нарисовать на полях), доставил меня на тёплое побережье. У Эртериатиса было прекрасное, самое что ни на есть отпускное настроение, и он беспрестанно насвистывал свою любимую песенку про Маритану.

Мы расположились на солнышке у моря, оперлись руками о песок, подставили ветру носы и задумались.

– Позвонить? – спросил Эртериатис.

– Угу, – сказала я.

"Золотой Бутон", красовавшийся на ремне, перекинутом через плечо пришельца, сразу включил связь, что означало, что Дик находился совсем рядом, где-то в области Млечного Пути.

"Привет, Дик! Мы волнуемся", – без шифровки и шаблонов нацарапал гранитным "яблочком" инопланетянин по "блюдцу" приёмника.

"Прилетел в созвездие Лебедя, – пришёл ответ от Дика. – Тут все ринулись к Смотрителю Звёзд помогать удерживать энергетическую силу космических сооружений, попавших в аварию. Вот почему они не прибыли на симпозиум. Наша группа движется по намеченной траектории. Сейчас в полёте три скифатрия по 777 звездолётов каждый. Так что твои розы доставим по адресу в созвездие Эридан. Колбы БСМ-1 нашли?"

"Пока не искали. Тебе звоним" – ответил Эртериатис.

"Пишите чаще, пока я в вашей Галактике. Позже связь будет с помехами".

"Ничего. Мы попросим Марс установить особые порталы связи "Световые Столбы".

"Тогда от меня привет Каролине. Попросите БСМ-1, чтобы она предупредила Васю о том, что я отдал распоряжение марсианской группе возвращаться на Землю. Вася обязан встретить астронавтов с Марса."

"Хорошо. Встретим. "

"Спасибо. До свидания"

"Пусть дорога будет лёгкой!"

– Дик просил Вас передать какому-то Васе информацию о какой-то группе, – искоса глянув на меня, сказал Эртериатис и стал зачехлять приёмник.

– Знаю Васю. Позвоню ему, – ответила я. – А почему Труженики Вселенной предпочитают цифру "7"? У вас всегда в скифатриях ровно по 777 НЛО?

– Да. Просто цифра "7" наиболее узнаваема при чтении видеообращения. Все остальные цифры можно запросто перепутать с похожими на них: 1 не отличить от4, 3 – от 8, 6 – от 9, 2 – от перевёрнутой 5. Наивысшей ценностью для нас является человеческая жизнь, поэтому постоянно пересчитываем, сколько звездолётов вернулось в скифатрий – 777 или 664. Если чёткие очертания числа 777 не просматриваются на экране переговорного устройства, идём искать отставших. Будем знакомы: я – житель планеты Таутиушимиривкаоунлы из созвездия Геркулес. А Вы?

– Местная, – тряхнула я кудряшками.

– Весёлая, значит. Похохочем? А то наши таутиушимиривкаоунланки чрезмерно серьёзные, прямо-таки, честное слово, посмеяться не с кем.

– А название Вашей планеты вроде длинное и не грустное совсем.

– Оно потому и длинное, что тамошние люди не формально подходят к каждому вопросу и всякая новая эра обновляет, так сказать, омолаживает старое название планеты, добовляя к нему по слогу. В общем, я останусь на вашей планете. Тут название короткое, легко произносимое.

– А Ваши девушки будут по вас скучать.

– Вряд ли. Они – не "фиальюмс".

Я рассмеялась и моя реакция настолько пришлась по душе инопланетянину, что он начал без передышки вспоминать забавные истории из своей жизни в созвездии Геркулес. И так у него смешно получалось, что мы дружно и громко хохотали.

Но наш смех насторожил Дифтодроута. Он прибыл со стороны моря, выпрыгнул из НЛО и, пешком пройдя вдоль берега, остановился перед нами, держа в развёрнутом виде бумажный лист со строгим текстом. Разложив его га берегу, он расправил бумагу, придавил камушками и уселся неподалёку, грозно сверля взглядом Эртериатиса.

– Надо изучить содержание, – я склонилась над листом, но набежавшая волна смыла его в море.

Дифтодроут побежал вылавливать из волн лист бумаги, а Эртериатис беззаботно улыбался.

– Здорово мы сегодня похохотали, – потёр он руки. – Неплохо бы так провести все 500 лет моего отпуска, веселиться и деревья высаживать.

– Как Гомер напоминал: "...работать за плату хорошую в поле, Рвать для забора терновник, деревья сажать молодые;..." (Гомер. Одиссея. Песнь 18, строки 358-359).

– Да, именно так.

– А потом?

– А потом я – в небо, – бросил камушек на морскую гладь пришелец, – потому что она меня ждёт.

– Кто "она"?

– Вселенная... Что-то кушать хочется. Пойдёмте всё-таки в кафе?

– Разве у инопланетян есть земные деньги?

– Вот, – Эртериатис вытащил из кармана золотые круглые пластины.

– Это сейчас для оплаты не принимается. У нас в ходу бумажные купюры.

– Не знал. Отстал от жизни... Ну, ладно, сейчас заработаю современных денег.

Необычным прибором инопланетянин стал выводить на небе разные стихотворные строчки. Собралась толпа и охотно раскупила у него устройства, пишущие на небосводе. Затем понадобились "ластики" стирать написанное. Эртериатис занялся продажей "ластиков". Потом надписям стало тесно и потребовался второй небосвод. Ну, извините, ребята...

Вскоре небо было по пять раз густо испещрено надписями, а мы с Эртериатисом, с умом тратя заработанные деньги, обедали в летнем кафе на открытом воздухе.

Прискакал воробышек.

– Вот ты какой, любимец Смотрителя Звёзд! – наклонился Эртериатис к общительному пернатому и бросил ему несколько вкусных крошек.

Налетела стайка, расхватала подаренные ей кусочки вкуснятины и с пышными белыми комочками в клювиках спряталась под деревьями.

– Н-да... – задумался Эртериатис. – Мы с Вами вовремя вылетели на это побережье. А то нам, как этим воробышкам, пришлось бы сейчас прятаться. Слышали, по радио передали, якобы в джунглях Африки разыгралась буря? После неё мы вряд ли найдёт там Ваши колбы с марсинскими гранулами. Всё наверняка завалено буреломом. Или мне всё-таки слетать туда и попробовать поискать тару, в которую Дик переместил содержимое оранжереи звездолёта?

– Ай! Пятнадцать ёмкостей потеряно! – я в отчаянии схватилась за голову.

Эртериатис этот мой жест воспринял по-своему и на следующий день, ни о чём меня не предупредив, отправился обратно в Африку на поиски колб. Откуда мне было знать, куда он исчез? Я его ждала на берегу, в кафе, около цветущего шиповника, где чирикали воробьи, скормила пташкам несколько сладких булочек, а Эртериатис всё не появлялся. Я подумала, что инопланетянин внезапно покинул Землю, как Дик. Ужасно расстроилась из-за этого и два дня безотрывно смотрела на море, ожидая, не покажется ли на его синих водах золотистое НЛО.

На третий день пошёл ливень. А я всё не уходила с побережья и, пользуясь дождевой завесой, плакала, тоскуя по Эртериатису. Я никак не объясняла себе причину своего подавленного состояния. Просто мне было жаль, что разлука пришла неминуемо, что, как ни сторонись, а происходит то, чего не может не случиться. А почему " не может"? А потому что... Не знаю, почему. Так получается, что все люди расстаются. Многие даже теряют друг друга. И некоторые – навек.

Я прислонилась к кипарису и уже не обращала внимания на то, что промокла до нитки, что струи ливня потоками стекали в мои туфли, как в сказке Г. Андерсена "Принцесса на горошине". Неужели я настолько чувствительна, как та самая принцесса? Я что, не могу выдержать простого расставания? Да, не могу. Мне обидно терять друзей. А Эртериатис – надёжный друг. И как стерпеть исчезновение такого замечательного человека? Как теперь привыкнуть к жизни без его смеха, без забавных историй про посещение далёких планет? Ведь Эртериатис наверняка ушёл почти что навсегда, поскольку он – космический странник, а из Вселенной возвращаются нескоро. Возможно, через тысячи лет...

Неожиданно сквозь пелену дождя посреди моря зажелтело крылатое устройство. От него отделился плотик и кто-то на нём поплыл к берегу. Я кинулась навстречу. На берег с плота спрыгнул Эртериатис и прокричал, чтобы перекрыть голосом шум ливня, ветра и волн:

– Не нашёл я Ваших колб с марсианскими гранулами. Не пробраться сквозь поваленные стволы. Придётся мне за гранулами на Марс слетать.

– Не надо на Марс, это далеко, – затараторила я, улыбаясь и одновременно вытирая слёзы.

– Совсем не далеко. Это моё созвездие далеко, а ваш Марс близко.

– Да, созвездие Геркулес очень далеко. Интересно, как с него выглядит планета Земля? А как геркулесяне называют Галактику, в которой находится Земля? – прекращая всхлипывать, спросила я.

– Если смотреть со стороны моего созвездия Геркулес, то Млечный Путь выглядит таким светлым, почти белым, что напоминает каплю молока около ковша Большой Медведицы. Ковш с нашей стороны тоже выглядит ковшом ( только ручка ковша повёрнута в другую сторону). Около ковша Большой Медведицы из своего созвездия Геркулес я вижу в этой области Вселенной вашу маленькую Галактику, а рядом – ещё такое же звёздное скопление. Все вместе похожи на две капли молока: блестящие и с идеально гладкими краями. Мы вас называем созвездием Весёлой Жницы.

– Почему "жницы"?

– Ну, а кто ещё мог разлить молоко из ковша, как не игривые жницы? Даже сказку про это мы придумали: жницы на поле жали рожь, а тут подошло время обеда, когда приехала к ним повозка с молоком, хлебом, сметаной и сыром. Все жницы подбежали к повозке со своими плошками, чтобы купить еды. И одна жница смеялась, переливая покупку из ковша молочника в свой кувшин, вот нечаянно и расплескала молоко.

– Значит, вы сейчас прилетели в созвездие Весёлой Жницы...

– И путь в это созвездие, где разлиты три капли молока, естественно, называется Млечным Путём. До чего же мне нравится это созвездие! И песенку я привык напевать ту, в которой идёт речь о жительнице этого созвездия, прекрасной жнице, – Эртериатис принялся насвистывать свою любимую песню про Маритану.

– А как получилось, что мы, земляне, называем кольцо из звёзд вокруг нашего Солнца не каплей, а Млечным Путём? Мы что-то перепутали?

– Нет, не перепутали. Просто вы, когда смотрите на своё небо, видите вблизи свою Галактику огромной, а мы её издалека – малюсенькой. Малюсенькой-премалюсенькой светлой капелькой на чёрном фоне ночного небосклона созвездия Геркулес. Вы никак не можете ассоциировать свою необъятную Галактику с каплей. А нам, наоборот, кажется со стороны, что ваша Галактика такого же миниатюрного размера, как туманность Андромеды М-31, да и расположена рядом с нею. В принципе, эти две галактики издалека выглядят точь-в-точь как две капли молока из ковша Большой Медведицы. Вот так-то... Однако, как всё-таки приятно сознавать, что земляне не изменили молочного оттенка названия космического объекта!

– Интересно было бы взглянуть на Млечный Путь из другого созвездия...

– Всё у Вас впереди! Можно Ваш тысячный День рождения отпраздновать на моей планете в созвездии Геркулес. А можно слетать в спиральную галактику М81 созвездия Большой медведицы, или в эллиптическую галактику М89 созвездия Девы, или в сейфертовскую галактику М77 созвездия Кита, или в галактику М51 "Водоворот" в созвездии Гончие Псы. Итак, мы разобрались с названиями галактик... А Вас как зовут?

Дождь утихал. Сквозь тучи просачивалось солнце. Небо расхотело плакать. Ставшие редкими струи сделали окружающий мир похожим на разлинованную ученическую тетрадь. На ней самые смелые и умелые птички норовили посоревноваться с людьми в нанесении букв. Они старались своим полётом набросать несколько строк: то взвивались между струями-линейками, то параллельно им устремлялись вниз, то блистательным порханьем расчерчивали пространство насквозь, то кружились по разлиновке, будто выводя буквы, то зависали на одном месте, словно ставя точку.

Я поняла эти письмена. Они напомнили о том, что всё на свете радуется жизни. И весёлая жница, выйдя в поле жать рожь, тоже ощущает себя счастливой. Ведь что может сравниться с чувством гордости за выполненную работу? Что может быть лучше судьбы, видящей своё предназначение в сохранении и приумножении природных богатств? И мне очень захотелось сказать Эртериатису, что имя моё – Маритана.