Текст книги "Юность Екатерины Великой. «В золотой клетке»"
Автор книги: Маргарита Свидерская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
«Бог мой! Что, ну что еще ей сказать?! Статуя! Бездушная и холодная! Я уже исчерпал весь запас слов и комплиментов, а она равнодушна! Смотрит ледяными глазами и… Эх!» – метался в мыслях соблазнитель, наконец-то рискнув дрожащей рукой коснуться великолепных черных волос Екатерины, но тут же прекратил:
«Опять этот взгляд! Да она ледяная глыба! Она холодна как снег! Вот почему великий князь не уделяет ей внимания! Такую пока расшевелишь – пять потов сойдет, и то не факт!»
– Вы только доверьтесь мне, Катрин! Я уже продумал, как мы будем с вами тайно встречаться – никто ничего не узнает! Клянусь вам! Мы подарим друг другу невиданные наслаждения! Я буду целовать каждый пальчик на ваших чудных ножках! Никто не сможет нам помешать наслаждаться друг другом!
Екатерина молчала, только лукавая улыбка изредка пробегала по розовым губам.
– Катрин! Вы только представьте, как мы будем любить друг друга! – уже в отчаянии, полностью исчерпав запас заготовленных фраз, воскликнул Салтыков.
– Не представляю, – равнодушно призналась Екатерина. – Но не могу помешать вашему воображению.
«Возможно, она влюблена в кого-то другого? Тогда это провал!»
– Согласитесь, я – достойная кандидатура! – и Салтыков начал сравнивать себя с другими придворными из окружения великого князя, чем вызвал громкий смех Екатерины. Ей больше нравилось слушать комплименты, но неопытность мешала ей повернуть разговор в необходимое русло, и великая княгиня сдалась:
– Согласна, вы действительно заслуживаете предпочтения! Но я и выделяю вас из всех придворных кавалеров. Не пора ли вам, граф, ехать и искать охоту? Ваше долгое отсутствие вызовет ненужные разговоры! Мне они не нужны, а вы обещали сохранить мою репутацию. Действуйте!
– Скажите мне, что я вам нравлюсь!
– Никогда.
– Тогда, скажите, вы ведь не равнодушны ко мне? Скажите, и я тут же уеду!
– Хорошо. Да. Я не равнодушна к вам, только убирайтесь прочь! Вы меня компрометируете!
Салтыков вышел из-под дерева и вскочил на коня.
– Я запомню ваши слова!
– Нет. Убирайтесь прочь!
– Да-да. Катрин! Я получил ваше признание! Я уже счастливейший человек!..
Присоединяться к охоте Екатерина не стала, она направилась в охотничий дом, что стоял на острове. Чоглоковой, которая из-за очередной беременности не принимала участия во всеобщем увеселении, она пояснила свое возвращение:
– Вам же так скучно, вот я и решила скрасить ваше одиночество.
Объяснение великой княгини вызвало благодарную улыбку надзирательницы – кроме слуг, готовивших ужин, дом был пуст, и Чоглокова, маясь, бродила по комнатам, приставая к каждому, подолгу читая нотации и распекая за мелкие нарушения этикета.
– Это так благородно, Ваше Высочество! Все бросили меня. Слово не с кем молвить!
Шумная кавалькада охотников вернулась, когда солнце уже золотило водную гладь. Пышный ужин с зажаренной зайчатиной и фаршированными утками (егерь постоянно отправлял помощников с подстреленной дичью), пучками свежей зелени и овощами, густым французским вином был шумным и веселым, пока не застучали тяжелые капли дождя. Совершенно внезапно налетевший ветер нагнал волну, и остров оказался затоплен. Буря шумела за толстыми стенами, компания приуныла было, хотелось оказаться в более спокойном месте, но Чоглоков велел подать припрятанное шампанское, и настроение Малого двора вмиг поднялось.
Сергей Салтыков воспользовался моментом, когда великая княгиня стояла одна у окна, наблюдая за всполохами молнии, и радостно сообщил Екатерине:
– Видите, Ваше Высочество: само небо благоприятствует мне сегодня! Я могу и дальше любоваться вами!
Екатерина рассеянно скользнула взглядом по лицу кавалера, пожала плечами:
– Проще заказать портрет и не выходить из комнаты.
– Вы жестоки!
– Вы слывете умным, а говорите глупости.
– Когда, я смею надеяться, что это будет скоро, вы полюбите, вам станет понятна моя радость видеть вас каждую минуту!
– Пустое, граф! Фантазии вашего воображения!
Салтыков поклонился и отошел.
Но в лодке, воспользовавшись темнотой, Салтыков сел рядом с Екатериной и взял ее руки. Екатерина сначала ощутила благодатное тепло, было сыро и свежо, а руки Салтыкова согрели ее тонкие пальцы. А потом началось то, что Екатерина впоследствии вспоминала как сладкую муку. Их пальцы сплетались в странном танце. Легкие поглаживания сменялись нежными поцелуями каждого пальчика и, осмелев от безнаказанности и молчаливости великой княгини, жаркими поцелуями ее ладоней. Ласки были то робкими, то дерзкими: губы Салтыкова прорывались к кисти и выше, а Екатерина едва успевала останавливать кавалера, зашедшего столь далеко в любовной шалости. Ей очень хотелось заглянуть ему в глаза, услышать хоть слово, ибо она еще не научилась понимать свои волнения и чувства, была слепым котенком, которым играют, доводя ее ощущения до наивысшей точки наслаждения, и, обманув ожидания, бросают в бездну отчаяния, заставляя придерживаться приличия, оглядываться с опаской на сидящих сзади. Тайна, в которую вовлекал ее Салтыков, раскрывала объятия и манила в сад бесконечных удовольствий, что уже пробудились от его горячих поцелуев. Она ощущала трепет сердца и понимала, что вот она – страсть, та самая, описанная в романах, совсем рядом, только нужно переступить внешние преграды из придворных и слуг, что крутятся рядом и мешают насладиться в полной мере незнакомыми, но такими желанными ощущениями. Этим чувствам, проснувшимся так внезапно, было тесно, корсаж платья нестерпимо давил грудь и мешал дышать. Великая княгиня с трудом сдерживалась, чтобы не оторвать голову кавалера от рук и самой не припасть к его губам, чтобы наконец-то почувствовать, попробовать, вкусить, что есть настоящий поцелуй.
…В раздумьях Екатерина провела несколько дней, она избегала встреч с предметом своего вожделения, стараясь взвесить последствия такого рискованного шага. На кону стояла корона империи, а, претерпев столько унижений, великая княгиня была не готова потерять ее. Она боролась с желанием, которое вызывали воспоминания о по сути ничего не значащем свидании на острове. Так, обычный флирт, который легко прекратить. Екатерина уже решила. Не будет любовника. Значит, такова судьба. И тут же воображение нарисовало страстную любовную сцену, когда-то прочитанную в романе. Губы ожег придуманный поцелуй, все тело пронзило томление, она застонала и отшвырнула гребенку, которой расчесывала волосы.
«Страшно, Господи Иисусе, как же страшно любить!» – шептала Екатерина и понимала – она ничего и не знает о любви, а что прочитано в книгах, мало соответствует реальной жизни, только чувства, лишь интриги совпадают.
«Я не верю – Салтыков влюблен в меня!»
Петр Федорович прислал слугу с сообщением, что не будет сегодня у нее. Великая княгиня безразлично пожала плечами – не в первый раз. Это уже становится привычным.
Будет возможность почитать. Нужно лишь отпустить фрейлин. Сегодня дежурили самые нерасторопные и ленивые.
– Ступайте! Вы свободны! – приказала Екатерина, запахивая на груди шаль и устраиваясь удобно в кресле, чтобы почитать. Девушки сделали реверанс и, хихикая о чем-то своем, удалились, аккуратно притворив двери.
Но даже в тишине Екатерине потребовалось много времени, чтобы настроиться и углубиться в чтение. Случайно она выбрала не ту книгу, что хотела, это оказался роман о любви. Улыбнувшись ошибке, Екатерина с удовольствием читала сцены объяснений, поцелуев, остальные страницы перелистывала – не могла заставить себя читать, не интересно.
«Значит, при поцелуе женщины закрывают глаза, так они лучше отдаются чувствам?»
«Сердце стучит, кожа пылает, кровь бьет в висках, в глазах темнеет…»
«Когда же я испытаю это?..
А так бывает всегда?..
А так бывает у всех?»
Внезапно горячее дыхание обожгло кожу шеи, мягкие губы нежно и быстро пробежали до обнаженного плеча…
«Мне снится?!»
Екатерина вскочила и обернулась. Перед нею склонился в поклоне Сергей Салтыков. Настоящий. Во плоти. Он быстро прижал палец к губам, призывая великую княгиню к тишине. Взгляд его красивых глаз умолял помиловать.
– Что вы здесь делаете?! – изумилась Екатерина. – Кто вас посмел впустить?! Немедленно уходите, и я никого не накажу.
– Катрин, я не мог больше ждать… Я безумно люблю, – Салтыков сделал к ней несколько шагов и протянул руки.
– Уходите немедленно! – Екатерина стояла, не шевелясь, гордо вскинув голову, и смотрела, как к ней приближается Салтыков.
Вот они уже стоят рядом, напротив друг друга. Вот его руки легли на ее бедра. Не об этом ли мечтала она несколько минут назад?! Вот вниз поползла предательница-шаль, обнажив плечи и грудь в распахнутом вырезе ночной рубашки. Взгляд Салтыкова устремился туда, а губы прошептали:
– Как вы красивы…
И вот уже руки проникли под ткань и нежно ласкают ее грудь. Она чувствует бегущую кровь, пожар щек и желание, чтобы это чудо продолжалось. Салтыков подхватывает ее на руки и несет на кровать. Екатерина не сопротивляется. Она немного напугана его решительными действиями, но он так нежен, что нет сил его остановить. Прохлада касается обнаженной кожи, исчезла рубашка, валяется на полу, отброшенная Салтыковым. В глазах мужчины она читает восхищение. Уши заполняет его горячий прерывистый шепот:
– Люблю… ты прекрасна… ты божественна!
Его руки жадны и ненасытны. А она уже понимает, что все прочитанное в книгах – истина, и жаждет еще большего наслаждения, еще более смелых ласк… И вот они обрушились на нее водопадом, небом, пламенем. Дыхание сбивается. Мысли путаются… Темнота наплывает на нее… Но нет – это она закрыла глаза, чтобы отдалиться, уйти в себя и вкушать немыслимое наслаждение, которое дарят руки и губы Салтыкова.
Ей хочется открыть глаза, но страшно… Стыд заливает румянцем белоснежную кожу, что горит от бесконечных и сладких поцелуев. Распахивает глаза и видит его – обнаженное, сильное, красивое тело! Рука непроизвольно касается его плеч. Совершает путешествие по сильным рукам, груди. Мужчина перехватывает и покрывает поцелуями каждый пальчик… Резкая боль пронзает Екатерину. Но она только теснее прижимается к любовнику в стремлении слиться с ним еще ближе, чтобы раствориться до конца…
Теперь она знает, что такое любовь.
Первые звуки надвигающейся грозы раздались с совершенно неожиданной стороны. Отношения с великим князем Екатерина не могла назвать дружескими, теперь они больше напоминали приятельские. Кануло в небытие их тайное военное содружество, но, помня его, а также искренность, Петр Федорович, по привычке, регулярно захаживал к супруге, спрашивал ее невзначай о сущих пустяках и уходил развлекаться, чтобы вернуться в спальню ближе к утру. Екатерина недаром тратила неограниченные средства, чтобы быть в курсе всех, даже незначительных, событий при Большом и Малом дворе. Но здесь новость не стоила ей ни грамма трат.
Вечером, томясь в ожидании концерта у великого князя, публика растеклась по покоям и развлекалась пустой болтовней. К Екатерине, раскланявшись и перецеловав ручки у всех фрейлин, подошел Салтыков. Она приготовилась услышать очередные комплименты, но, испросив разрешения присесть в соседнее кресло, кавалер очень тихо сообщил, что Его Императорское Высочество Петр Федорович нынче поделился со своим камер-лакеем Брессаном, родом из Франции, неприятным мнением о супруге.
– Его Высочество считает, что мы с вами обманываем Чоглокова и смеемся над ним, уверяя его в дружбе.
– Очень плохо, что мой супруг раскрыл нашу хитрость, – расстроилась Екатерина. – Пока ничего страшного, но у великого князя может в любой миг испортиться настроение, и тогда он непременно может сказать Чоглокову, они ведь так близки. Постарайтесь, граф, впредь быть осторожнее.
Давая совет Салтыкову, Екатерина не подозревала, что неприятности, подобно тучам, сгущаются и с другой стороны. Императрица устала ждать наследника от неразумных супругов и вновь напомнила Екатерине о ее долге, придравшись к мелочи.
Началось все с одинаковых платьев, принятых Малым двором. Выслушав о недовольстве государыни костюмами от Чоглоковой, удивленно приподняв черные брови, Екатерина ответила, что на следующий год, раз это не угодно Елизавете Петровне, они делать не будут, а сейчас-де пусть матушка-государыня простит вину неразумных детей своих.
Чоглокова усмехнулась, крутнулась на каблуках и поплелась к царственной родственнице. Очевидно, кто-то постарался испортить настроение императрице – Елизавета была сильно не в духе, и Чоглоковой влетело за невнимательность, нерасторопность и лень.
– Я очень недовольна тобой, Мария! Ты в ответе за великокняжескую семью, а обязанности выполняешь из рук вон как плохо!
– Что ты, государыня-матушка, как можно. Наветы все это, я денно и нощно при твоих наследниках! – перепугалась Чоглокова, а про себя подумала и помянула недобрым словом семейство Шуваловых – уж и не знают какую должность под свое семейство подгрести.
– То-то с пузом постоянно ходишь, и когда ж успеваешь-то еще за наследниками услеживать? За Катькой вообще не смотришь, явилась недавно на куртаг в мужском костюме! Сидючи в седле по-мужски! Это твое упущение, Мария! А я вот все думаю, отчего никак Катька ребенком-то не обзаведется, ан вот оно в чем дело! Наказывать вас с мужем твоим беспутным, что постоянно с Петром Федоровичем развлекается, буду строго! Не следите вы!
– Ну, сестрица-государыня, не ожидала я от тебя такой милости! Нашла причину, чтоб с больной головы на здоровую проблему переложить! Это за мою добрую службу!
– Ладно, не плачься! Служили б по чести, так и не было б претензий!
– А ты мою службу в одну кучу с чужими проблемами не мешай, не каша с маслом!
– Ишь разошлась! Пошто Катьке дозволяешь днями в мужском седле скакать? А? Знаешь ведь, что вредно это! Знаешь, что я наследника жду!
– Э-э-э! Сестрица-государыня, а мы-то с мужем, верные твои слуги, здесь каким боком?! Сама же знаешь, дети без причины не могут появиться!
– Это ты о чем, Мария? Петр с Екатериной чай десять лет живут, спят в одной постели, какая еще нужна причина?! – распалялась императрица.
– Та самая, матушка-государыня, та, опосля чего дети появляются!
Находясь в крайней степени гнева, императрица забегала по кабинету, изредка останавливаясь рядом с сестрой и впиваясь в нее взглядом.
– И за десять лет не было такого?
– Как на службу, по воле твоей, заступили, не было. И незаконных деток не было!
– Как такое может быть?! И ты считаешь себя и мужа невиноватыми?
– Нет нашей вины в том! – настаивала надзирательница.
– Да я, Мария, взыщу с вас обоих за нерадивость вашу! Твой разлюбезный муж как есть колпак! Его какие-то сопляки водят вокруг пальца за длинный нос! А вы оба, вместо того чтобы усовестить наследников, разъяснить и разрешить проблему, жируете!
Мне нужен наследник, поняла, Мария? – Императрица подошла к сестре и шепотом добавила:
– Любым путем, все равно как, законный или незаконный. Твоя и мужа головы – залог. И немедленно прекратить пересуды, закрыть всем рты. Главное – наследник. В короткий срок. Ступай!
Чоглокова испугалась не на шутку. Пришлось развить бурную деятельность, начала она с того, что переговорила с Нарышкиным и Салтыковым, убедив покинуть их на время двор, чтобы исчез предмет пересудов. На следующий же день молодые люди уехали к родителям. Зная любовь мужа к развлечениям и неспособность его помочь в решении задачи, что поставила перед семьей императрица, Чоглокова организовала проблемы в дальнем имении и с радостью спровадила Николашу. Самой себе дама определила месяц на разрешение проблем.
Без стеснения, правда изредка покрываясь красными пятнами от стыда, графиня провела беседу с камер-лакеем великого князя Брессаном. Она подробно выспросила у него, какие женщины нравятся наследнику, есть ли у него постоянная «дама сердца». Вначале Брессан насупился, возмутился, собрался уже бежать и жаловаться императрице, но Чоглокова успела остановить прыткого слугу, сказав пару слов:
– Воля императрицы.
Вздыхая и огорченно качая головой, камер-лакей успокоился и внимательно выслушал план, по которому решила действовать Чоглокова. Пришлось Брессану побегать по Ораниенбауму в поисках достойной кандидатуры-метрессы для наследника. Нашел. Молодую, хорошенькую вдову художника, из бедных, не обремененных лишними моральными принципами, но с чисто лавочной хваткой. Вдовушка долго упиралась, притворившись тупой, не поддавалась на уговоры послужить великому делу. Лишь появление Чоглоковой, а скорее всего увесистого мешочка со звонкой золотой монетой, уговорило ее, что нужно послужить императрице, а заодно обеспечить свое приличное существование на оставшуюся жизнь. Сведения о мужской состоятельности наследника, которые подробно расписала вдова Брессану и Чоглоковой, повергли их в уныние, но доклад императрице они сделали. Елизавета Петровна расстроилась, призвала канцлера Бестужева и вызвала из Москвы своего духовника. Будучи набожной, она желала удостовериться, что не пойдет супротив воли Божьей, приказав тайно совершить наследнику операцию.
После длительного обсуждения Елизавета призвала Петра Федоровича в кабинет и, положившись на изворотливость Бестужева, поручила ему начать деликатный разговор.
Наследник попытался бунтовать, оскорбившись вмешательством в его личную жизнь, но Елизавета применила старую тактику:
– Ваше здоровье – это залог будущего Российской империи! Не желаете быть наследником, выгоню. На такой трон долго искать желающих не придется! А если и по возрасту подойдет, выдам Екатерину за него, а то больно долго и дорого искать невест-то.
Дело свершили быстро и тайно, взяв с каждого посвященного клятву о неразглашении под страхом смерти и короткого пребывания в застенках Тайной канцелярии. Вдовушку художника никто более не видел, она заблаговременно исчезла из окрестностей Ораниенбаума, продав маленький домик, лавку и остальное имущество.
Переезд императорского семейства из Летнего дворца в Зимний прошел, как всегда, шумно и хлопотно. Екатерина привыкла к тому, что Двор Елизаветы постоянно перемещался, они никогда не жили подолгу на одном месте, постоянно переезжали. Теперь же великая княжна грустила – Салтыков вернулся, но бывал у нее редко, часто вообще витал в облаках и рассеянно отвечал на вопросы.
На очередной ночной визит супруга Екатерина сначала не обратила внимания: ляжет, расскажет пару незначительных дворцовых новостей и уснет. В лучшем случае они попробуют поболтать, опять же строго о новых чертежах крепостей, кои скопились в несметном количестве у наследника в кабинете. Скучно. Грустно. Обыденно. Зевотно. Да, именно так – зевотно, потому что Петра Федоровича не интересует мнение Екатерины. И говорить он будет об очередной мнимой или явной победе в охоте за вниманием фрейлины.
Первой неожиданностью для Екатерины стала немного смущенная улыбка супруга. Как-то неловко он влез на высокую кровать, не стал вытаскивать из тайника ни книг, ни многочисленных бумажек.
«За две недели отсутствия не соскучился? Чем же был так занят, вот интересно. Хотя какое мне дело?»
– Катрин, вы собираетесь спать? – поинтересовался немного охрипшим голосом супруг, укрываясь одеялом и расправляя подушки.
– Конечно, вам мешает свет? Потушить?
– Да. Может быть, вы сегодня ляжете раньше?
«Что с ним?»
– Как вам будет угодно… – нерешительно произнесла Екатерина, задула свечи и отправилась в постель.
– С вами говорила тетушка? – донеслось до Екатерины с другого края кровати.
– О чем? Я не видела ее уже несколько дней.
– Она потребовала от нас наследника.
– Она желает этого уже много лет.
– Я готов исполнить свой долг.
– То есть? – опешила Екатерина, поворачиваясь к супругу, но темнота мешала рассмотреть его лицо, от этого она чувствовала неловкость.
– Я готов исполнить свой долг, – повторил супруг и зашуршал одеялом, придвигаясь к Екатерине. – Давайте сделаем это побыстрее и забудем как страшный сон!
Петр Федорович неловко притянул Екатерину. Руки его поползли вниз, миновали ее бедра и попытались задрать длинную рубашку вверх.
– Ваше Высочество! – попыталась протестовать Екатерина, но тут же прикусила язык, понимая, что не должна, не имеет права сейчас ему помешать. Было гадко. Она кусала губы и пыталась вспомнить ласковые и нежные руки Салтыкова. Не помогало. Но она терпела. Супруг настолько неумело, скрывая робость, пытался совершить свой долг, что это вызывало жалость и к себе и к нему. Его ласки казались грубыми, движения были слишком быстры и без какой-либо нежности. Он тыкался губами, пытаясь «произвести» фальшивый донельзя поцелуй, чем вызывал брезгливое отторжение у нее.
– Во-от! Теперь… Вы не посмеете говорить, даже… думать… Я смог!.. Я сделал вам ребенка!.. Теперь… отстаньте от меня! Фу-ух…
Свершив, что от него требовали столько лет, Петр Федорович неумело чмокнул Екатерину – попал куда-то в висок, поднялся с кровати. Попрыгав голышом по комнате, неуклюже натянул на себя бриджи, рубашку:
– Спокойной ночи, мадам! – и удалился, оставив на кровати истерзанную Екатерину. Ей сначала хотелось заплакать, но она взяла себя в руки, приказав:
– Не сметь! Пусть хоть так, но теперь брак свершился, даст бог – будет ребенок!
Тайные встречи с Салтыковым чудом удавалось скрывать. Дошло до того, что любовник фактически прекратил оказывать обычные знаки внимания Екатерине, он перестал говорить даже комплименты. Чаще всего был задумчив и рассеян, чем очень обижал великую княгиню. Екатерина не выдержала такого отношения и рассердилась, выговорив ему накопившиеся обиды.
– Любовь моя, я не могу так рисковать нашими отношениями! Вдруг кто прознает! – пытался оправдаться Салтыков, подтверждая слова грустным взглядом. Но Екатерина чувствовала: изменился он, не такой, как прежде. Только гордость удерживала желание влепить любовнику пощечину. Такую – от всей измученной души! Это был первый жестокий урок – человек, которому она доверилась, оказался трусом. Но она стерпела – очень хотелось ласки, доброго слова, ощущения нужности и любви. А еще ласк тех, что при воспоминании бросали в краску, поцелуев, когда дышать нельзя и уста оторвать невозможно. Не ждать же ей, что этим одарит вдруг великий князь! Нужно было срочно придумать, как обезопасить свою репутацию и положение графа Салтыкова.
Екатерине объявили: двор отправляется в Москву. Дорога оказалась настолько разбитой, что болели все кости, в итоге у Екатерины случился выкидыш. Великая княгиня вздохнула, поплакала немного и успокоилась – она нашла выход, как восстановить желанные отношения с Салтыковым. Сейчас этот вопрос ее беспокоил куда больше. Зная от соглядатаев, что Бестужев присутствовал на всех совещаниях у императрицы, где решался вопрос о престолонаследии и несостоятельности великого князя, Екатерина решила рискнуть и обратиться к канцлеру. Но повела дело весьма хитро. Она не сомневалась, что Бестужеву докладывали о внимании, уделяемом ей графом Салтыковым, а значит, старик должен обрадоваться любому варианту, решающему проблему. Поэтому она начала оказывать канцлеру внимание, доверительно беседовать с ним о пустяках. А стоило появиться в Москве Салтыкову, немедленно повелела любовнику ехать с визитом к Бестужеву, пообещав, что благодаря этой встрече они заручатся его поддержкой.
Не слишком веря в успех, – но мало ли какие интриги закручиваются вокруг него! – Салтыков отправился к старику. Принял его канцлер радушно, а напоследок, как бы между прочим, сказал:
– Я знаю о вашем добром отношении к Чоглоковым, совершенно пустые и недалекие люди. Подозреваю в вас ум, дорогой граф, только он помогает вам выносить их глупость!
– Глупость не самый большой порок, я стараюсь быть снисходительным, – скромно ответил Салтыков.
Потом Бестужев помолчал некоторое время и решил начать издалека, о положении при дворе, многочисленных интригах и борьбе за власть, в которой несчастной оказывалась Екатерина, и это при такой неземной, ангельской доброте. В довершение он, как истинный дипломат и опытный царедворец, обронил:
– Я премного благодарен великой княгине за ее доброту и внимание ко мне, а также за доверие. Поэтому: услуга за услугу. Я сделаю фрейлину Владиславову, что служит у нее, кроткой, как овечка, верной, как собака. Она не будет более чинить препятствий и сложностей вам, граф. Особенно в столь деликатном деле, когда судьба России поставлена под угрозу.
Граф Салтыков понял, что крылось за словами мудрого канцлера: его интригу с великой княжной одобрили, на него буквально возложили миссию по спасению Отечества. Особенно понравилось последнее. Но то, что разрешено, не настолько привлекательно – по натуре граф был интриганом и любил приключения, его интересовали неприступные красавицы двора, а Екатерина уже сдалась… Что и говорить, Салтыков попал в сложное положение: чувства к великой княгине начали остывать, его манили другие замки, а тут – миссия… Посмеиваясь над старым канцлером, граф пришел к выводу, что все же его устраивает безнаказанный адюльтер для разнообразия, на который благословили. Пусть и не искушенная, неумелая, но Екатерина недурна собой, и, совершенно неожиданно, – страстна, если уж нужно Отечеству, то он постарается, с непременной выгодой для себя. Не овец же пасти заставляют, все же удовольствие, в кровати покувыркаться и наивную дурочку наставить в любви. Она же так искренне смущается его ласкам, так наивно смотрит большими синими глазами…
Забавно.
Потерпит.
Чоглокова продолжала бурную деятельность по воссоединению великого князя с Екатериной. Выглядело это забавно, потому что дама уверилась в никчемности своих усилий в данном направлении и взялась за дело с иной стороны. Наконец-то Чоглокова собралась с духом для разговора с подопечной. До этого все было не с руки: то наследником престола занималась, то беременность и роды седьмого ребенка. Вот теперь осталось последнее – серьезный разговор с Екатериной Алексеевной. Империи нужен здоровый наследник, и желательно скоро, в течение года. Поставив себе цель – вернуть расположение сестры-императрицы, Чоглокова приступила к исполнению, начав издалека:
– Ваше Высочество, я должна непременно с вами поговорить о серьезном вопросе.
Екатерина склонила голову в знак согласия выслушать и предложила даме присесть. Руки великая княжна положила на колени, закрыв перед этим книгу, которую читала. Чоглокова велела фрейлинам выйти и не мешать.
– Вам известно, как я люблю своего мужа, боготворю его. Наша семья, а именно нежные отношения друг к другу, наша привязанность – пример истинной добронравной христианской семьи, по мнению матушки-государыни Елизаветы Петровны, – начала с разглагольствований, в свойственной ей манере, Чоглокова. Обычно к концу многословной тирады те, кому она предназначалась, могли бы успешно забыть, о чем велась речь вначале, если бы «вступление» не повторялось постоянно – все лица, которые подвергались словоизлиянию, давно его выучили и использовали предоставленное время для поиска ответа: «Что я натворил? Как вывернуться? Что мне за это будет?»
Так и Екатерина, продолжая преданно смотреть в глаза Чоглоковой, быстро перебирала в уме, не обронила ли она случаем неосторожную фразу, не попался ли кому на глаза Салтыков после последнего свидания, не могли ли всплыть старые интриги.
– …Иногда между супругами возникают периоды непонимания и временного охлаждения, которые можно преодолеть, использовав благоразумие, – донеслось до Екатерины, она улыбнулась, вспомнив, как недавно Николая Чоглокова поймали на измене жене, и только заступничество (валяние в ногах и мольбы) жены перед императрицей спасло его от изгнания, а беременную фрейлину от позора развода.
– …Для любви нужно взаимное уважение, доверие и желание, ведь супружеские узы зачастую отягощают при длительных отношениях. Мужчины иногда подвергаются соблазну на стороне, но каются, и мир в семье налаживается… Это в обычных семьях.
«К чему она ведет свои нравоучения?»
– Но есть семьи такие, как ваша, где долг и обязанности, освященные Божьей волей и интересами государства, вынуждают супругов совершать не совсем… обычные действия. Для вас, Екатерина Алексеевна, делаются исключения из правил, для вас другая мораль семейных отношений, ибо все подчиняется интересам семьи и государства.
«Что?!» – теперь Екатерина слушала витиеватые рассуждения внимательно.
– Ваш долг думать об интересах престола, и уж если не складываются супружеские отношения с Петром Федоровичем, то нужно искать другое решение.
«Намек на адюльтер? Я должна завести любовника? Это серьезно?! Но Чоглокова не может ничего делать и говорить без разрешения Елизаветы. А если это ловушка?! Если императрице стали известны мои встречи с Салтыковым? Мог и увидеть кто. Но Бестужев знает, благословил. Ничего не понимаю, к чему теперь-то меня подталкивают?»
– Я люблю свое Отечество, я верна престолу и нашей императрице Елизавете Петровне. Стране нужен наследник, Ваше Высочество. Не сомневайтесь в моей искренности! Вы должны выбрать надежного мужчину, чтобы исполнить свой долг. Считайте это повелением государыни!
– Вы серьезно говорите мне об адюльтере?! Вы же предлагаете мне совершить измену мужу! Да императрица или великий князь немедленно потребуют развода! Я немедленно иду к государыне! Вас выгонят за предательство! – Екатерина вскочила и направилась к двери, она уже хотела крикнуть стражу, чтобы арестовать изменницу, но та оказалась быстрее и преградила путь великой княгине:
– Поверьте, моя сестра все знает и благословляет вас на этот шаг. Мы понимаем, что ваша искренняя вера в бога и семейные ценности служит препятствием, но нет ничего важнее продолжения династии! Ценности важны, но не в вашем случае, Екатерина Алексеевна! Вам зачтется мука и душевные страдания, а вынужденная измена будет прощена! О ней никто не узнает! Не спешите, – Чоглокова взяла Екатерину за руку и вновь усадила на диванчик.
– Я уверена, вы можете отдать предпочтение одному из двух лучших мужчин двора: Сергею Салтыкову или Льву Нарышкину, оба происходят из знатных семей России. Мне кажется, вы больше благоволите к последнему?
– Нарышкину? О нет! – Екатерина была в полной растерянности. Она не могла и представить себя в постели с Левушкой! Сердце выдало ее с головой, но Чоглокова была настолько убеждена: великая княгиня борется с собой из чувства порядочности, что не поняла значения ее слов.
– Уж если не он, то тогда другой. Тоже достойный и преданный нам человек. Я не буду помехой вашим отношениям. Будьте ласковой, внимательной с этим кавалером, постарайтесь не затягивать… ваше сближение, – Чоглокова поклонилась и вышла.
Через пару дней, когда у Екатерины произошел второй раз выкидыш и она не могла встать с постели, Чоглокова продолжила убеждать великую княгиню:
