Текст книги "Архивы драконов"

Автор книги: Маргарет Уэйс

Соавторы: Трейси Хикмен
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

Джемел заколебался, его самого начало мутить, но он не отступил. Его отсутствующая рука горела огнем. Около останков лежала груда оружия, собранная для вечного отдыха с погибшими владельцами. В ней был и его меч, который посыльный легко узнал. У рыцарей были драгоценные клинки с гравированными лезвиями и розами на гардах и рукоятях, у Джемела – простой пехотный меч.

Солдаты начали опускать останки в яму, а он мог только стоять, однорукий, беспомощный, не способный помочь – лишь раскаиваться. Ведь если бы Джемел не отвлек сэра Тречарда, тот бы остался жить. Солдаты работали споро, стремясь поскорее покончить с ужасной миссией. Не было никаких речей и ритуалов, посвященных храбрости рыцарей, – времени мало, идет война. Воины торопливо сгребали; мокрую землю и закидывали могилу.

Джемел вытащил свой меч и неуклюже сжал его левой рукой – боль пронзила обе руки, ведь правая тоже по-прежнему сжимала его. Меч выпал из пальцев, разбрызгивая воду. На равнине не нашлось ни одного камня, чтобы отметить место захоронения отважных рыцарей. Джемел, вновь наклонившись, неловко подобрал свое оружие, подошел к рукотворному холму и вонзил клинок в мягкую землю.

Сделав это, посыльный повернулся, собираясь идти обратно, но силы оставили его, и Джемел потерял сознание…

– Я – единственный выживший… – проговори Джемел. Его рука, стискивающая ржавый эфес, вновь и вновь погружала клинок в сухую траву. – Люди говорили, я счастливчик… – Он фыркнул и оглядел братскую могилу.

– Их боль закончилась, они могут спокойно спать…

– Да, я знаю, – спокойно сказал Карамон. – Мне сказали примерно то же самое после окончания Войны Хаоса. После того как Рыцарь Тьмы принес мне изрубленные и окровавленные тела сыновей. После того как я должен был сказать их матери, что двое наших детей мертвы. И я сажал валлины на могилах, вместо того чтоб выбирать свадебные букеты… Мне потребовалось много времени, чтобы признать правоту людей, прежде чем я перестал тяготиться вопросом, почему я жив, а они – нет…

Джемел молча смотрел на могилу.

– А что это были за монстры – с которыми вы дрались? – Карамон мудро изменил тему.

– Какие-то создания Хаоса. Сами Боги бежали от них. По крайней мере, так говорят…

– А вы остались… – протянул Карамон.

– Да, ряды не дрогнули, – жестко сказал Джемел, – и чего достигли? Остались лежать там же… Ладно, Маджере, вот этот проклятый меч. Что теперь? Отправишься собирать мышиный помет или как-нибудь по-другому поворожишь?

– Заберем его в Утеху. Магия моего брата сработает только там, где он меня ей обучил.

– А Джасар думает, я сумасшедший, – прошептал Джемел. Он еще немного постоял у могилы, затем повернулся к Карамону. – Подожди! Если я заберу меч, что останется знаком захоронения?

– Посмотри на эти прекрасные кусты белых и красных роз. – Карамон склонился, втягивая аромат цветов. – Вот лучший знак из всех. Взгляни, Джемел, где еще ты видел, чтобы они так удивительно разрослись? Здесь и почва-то сухая, а как цветут…

– Твоя правда. – Джемел еще раз окинул взглядом песчаную равнину, покрытую коричневой травой и уродливыми сорняками повсюду, кроме могил, на которых полыхали бутонами удивительно прекрасные цветы. – Именно так…

– А люди еще говорят, будто Боги покинули нас, – улыбнулся Карамон, покачивая головой. – Вот теперь пора возвращаться домой.

– Карамон! – Тика возмущенно смотрела на мужа. – Что ты задумал? Это моя лучшая льняная скатерть!

– Извини… – Карамон залился краской. – Я думал, она старая… Я… гм… мне нужно сделать одежды мага…

Жена впилась в него взглядом:

– Карамон Маджере, это заходит слишком далеко! Ты прекрасно знаешь, что не сможешь сотворить ни одного заклинания, даже если от этого будет зависеть твоя собственная жизнь.

– Речь идет не о моей жизни. – Карамон придерживал полотнище подбородком и старался измерить его.

– Ты про Джемела? Я считаю, ты даешь этому несчастному ложные надежды, и думаю, это жестоко. А теперь, во имя милосердия, отдай несчастную скатерть мне! – Выхватив ткань у мужа. Тика задумчиво расстелила ее на столе. – Так, если я сделаю разрезы тут и тут… получатся рукава…

– Спасибо, дорогая. – Карамон чмокнул ее в щеку.

– Я только надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – мрачно протянула Тика.

– Я тоже на это очень надеюсь, – пробормотал Карамон, когда убедился, что жена не может его слышать…

На следующее утро гостиница «Последний приют» оказалась закрыта. Жители Утехи встревожились, по городу поползли различные слухи, дети старались, вытянув шеи, заглянуть в темные окна, чтобы узнать о творящемся внутри. Но не так давно Карамон вставил разноцветные стекла, через которые ничего нельзя было разглядеть.

Гостиница работала всегда, невзирая на войны и болезни, – почему она не открыла двери сегодня, никто не знал. Но каждый горожанин сгорал от желания узнать эту тайну.

Внутри находилось только четыре человека: Карамон, облаченный в великолепные белые одежды, мрачная и возбужденная Тика, Джасар, бледная и отчаянная, да похмельный, во всем сомневающийся Джемел.

– С тех пор как он нашел этот меч, стало только хуже, – со слезами в голосе прошептала Джасар Тике. – Он постоянно смотрит на него, хватает, а затем швыряет обратно на пол, – и так раз за разом. И все время жалуется на боль!

– Тише, тише, – сказала Тика, успокаивающе гладя женщину по руке, – все будет в порядке. Карамон хороший человек, возможно немного ненормальный, но хороший. Это что-нибудь да значит…

На столе посредине обеденного зала возвышалась магическая коробка. Три фута длиной, два шириной и один высотой, испещренная загадочными символами, она выглядела очень внушительно и таинственно. Крышки не было, и каждый мог увидеть деревянную перегородку, что разделяла ее внутри. У каждого отсека в боку было вырезано отверстие, узкая мель зияла в перегородке. Все прикрывала волшебная ткань, тонкая как паутина, в которой Тика признала свой лучший шарф эльфийской работы.

– Принеси свой меч, Джемел Латхаузер, – торжественно провозгласил Карамон.

Джемел с мрачным выражением лица встал перед коробкой, но в его глазах читалась такая сумасшедшая надежда, что Карамону пришлось утереть непрошеную слезу и прочистить горло.

– Положи клинок внутрь отверстия, – приказал он.

Рука Джемела задрожала, он не сразу сумел это сделать, но затем справился, разместив меч в широкой щели перегородки. Клинок исчез в волшебной коробке.

– Прекрасно. – Карамон облегченно выдохнул. – Теперь, что бы ни происходило, ты не должен коснуться магической ткани сверху. Она заряжена сильнейшими заклятиями, дарованными мне братом, великим архимагом Рейстлином Маджере. Точно выполняй мои приказания. Если ты хоть немного замешкаешься, все пропало! Понимаешь?

– У него ужасно внушительный голос, – зашептала Джасар, а Тика только закатила глаза и покачала головой.

Джемел стоял, вытянувшись в струнку, напряженный, как стальная пружина.

– Понятно, – каркнул он грубо.

– Встань ближе!

Джемел вздохнул и сделал шаг вперед.

– Закрой глаза! – продолжил Карамон. – Я брошу заклятие на коробку и ткань, а когда скажу «три», вложи руки внутрь. Обе руки – и живую и фантомную!

– И что потом? – подозрительно спросил Джемел.

– Заклинание сработает. Закрывай же глаза! – раздраженно бросил Карамон.

Джемел еще раз вздохнул и покорился. Карамон начал выпевать только что выдуманные магические слова, нимало не задумываясь, что бормочет. Темп все убыстрялся, и вдруг силач оглушительно хлопнул в ладоши, поразив всех, в том числе и себя.

При резком звуке Джемел подпрыгнул, но глаз не открыл.

– Заклинание сработало! Руки! – приказал Карамон.

Ветеран замялся, потом нерешительно сунул в коробку левую руку и сделал движение, будто просовывает и правую, несуществующую.

– Невероятно! Не могу поверить! Я чувствую их обе там, внутри!

– Прекрасно, – удовлетворенно улыбнулся Карамон, – теперь можешь открыть глаза.

Бывший посыльный послушался и изумленно выдохнул, Тика и Джасар подались вперед.

В коробке были ясно видны обе руки Джемела, правая и левая, с судорожно сжатыми кулаками.

– Соблюдайте тишину, – проговорил Карамон, – и дайте магии сработать.

Просить не было нужды – и так все притихли, лишь валлин тихо покачивался под ударами сильного ветра. Через некоторое время с кухни донесся грохот – с плиты слетел чайник. Тика вздрогнула и поднесла ладонь ко рту, чтобы сдержать возглас.

– Вот он, знак! Магия брата сработала! – крикнул Карамон. – Теперь в пределах коробки твоя рука существует в физической форме. – Он снова пропел несколько непонятных слов, затем торжественно объявил: – Демон Хаоса, приказываю покинуть плоть этого мужчины! – Он посмотрел на Джемела. – А теперь медленно разожми левый и правый кулаки!

Мускулы Джемела напряглись – пальцы рук медленно раскрывались, расслабляясь… Мужчина в изумлении смотрел на них сквозь ткань, не веря глазам.

– Быстрее! – крикнул Карамон. – Демон отступил, но удержать его долго не получится!

Джемел быстро выдернул уцелевшую руку наружу и замер, прислушиваясь к внутренним ощущениям.

– Невероятно… боль ушла! Огонь больше не пожирает отрубленную руку!

Силы покинули несчастного – муж Джасар рухнул на стул. Женщина радостно кинулась к нему, и Джемел крепко обнял ее уцелевшей рукой.

Тика воззрилась на мужа с наивным удивлением:

– Карамон?

– Да, дорогая? – Тот обернулся, спокойный и невозмутимый.

– Не важно… – Тика ошеломленно посмотрела на коробку. – А демон действительно там внутри, в ловушке?

– Именно так. – Карамон сграбастал шарф и швырнул в огонь – вспыхнув синим, материя исчезла. Несмотря на то, что это был ее лучший шарф, Тика промолчала. – Демон ушел и никогда уже не сможет навредить. – Силач вытащил меч из коробки и протянул Джемелу. – Держи на память о храбрых воинах, мертвых и живых.

Тот судорожно пожал руку хозяину гостиницы:

– Ты спас мой разум и жизнь, как я могу отблагодарить за это?

– Во-первых, не заглядывай больше в «Корыто», – серьезно ответил Карамон. – Это самое главное. Ну а что касается возмещения расходов, у меня есть кое-какие ремонтные работы по дому, можешь выполнить их.

Джемел усмехнулся:

– Работа для однорукого?

– Работа для того, кто сознает силу своей руки. И если понадобится, я найду тебе множество занятий.

Слух о том, как Карамон Маджере с помощью заклинания вырастил однорукому человеку новую руку, разлетелся по Утехе в мгновение ока. Город гудел, как растревоженный улей. Одни бежали к гостинице, надеясь излечить собственные недуги, другие открыто заявляли, что ноги их не будет в подобном проклятом месте.

В течение дня Карамон спокойно и терпеливо объяснял, что не сделал ничего необычного, ведь его все знают – он никакой не маг. Великан никогда не был замечен во лжи, и постепенно, к обеду, горожанам стало казаться, что это правда. Ну какой из Карамона маг – смех один. Особенно если представить, что он вызывает демонов Хаоса из картофельных оладий!

Но Тика сама видела две руки в коробке и Джемела, освобожденного от боли, и теперь посматривала на мужа с уважением, что не могло не сказаться положительно на их браке. Ночью, когда они уединились в спальне, Тика устало присела на кровать:

– Какой сумасшедший день, я так рада, что все закончилось!

– Я тоже, – пробасил Карамон, внося волшебную коробку и ставя ее на тумбочку жены.

Тика косо посмотрела на нее:

– Разве не нужно ее запереть в надежное место, под замок?

– Да я думаю, она безопасна, – довольно сказал Карамон.

Сомневающаяся Тика достала расческу и замерла, уставившись на пустую стену:

– А где мое зеркало? Оно пропало! Карамон, воры похитили мое зеркало!

– Я не крал его, дорогая, – хитро произнес Карамон, нагибаясь над коробкой и вынимая из паза женину потерю. – Как сказал бы кендер, «я просто позаимствовал его».

Тика пристально поглядела на зеркало, затем внимательно всмотрелась внутрь коробки.

Секундой позже она весело швырнула расческу в Карамона…

СПОРЫ, ГНЕВ И СЛЕЗЫ
Вспоминает Ларри Элмор

«Dragonlance» – теперь есть слово, которое больше всего повлияло на мою жизнь.

Гарольд Джонсон пришел ко мне однажды, то ли в восемьдесят третьем, то ли в восемьдесят четвертом, и сказал, что у Трэйси Хикмэна, одного из новых дизайнеров, есть идея для истории, которую можно уложить не меньше чем в двенадцать игровых модулей и, возможно, в три романа.

Единственная проблема – ее надо еще продать директорам TSR. Они с Трэйси решили, что, когда я набросаю пару эскизов для лучшей визуализации проекта, торговля пойдет успешнее. Самым трудным в этом отношении человеком был Гари Гигакс.

Гарольд еще добавил, чтобы я работал в личное время, а не в рабочее! Я сказал, что в принципе согласен, только надо посмотреть, хороша идея или плоха. Не хватало еще тратить на отстойную идею личное время!

Гарольд с Трэйси назначили день и приехали ко мне домой, чтобы рассказать о «Dragonlance». Прибыв около семи, они начали повествование и еле закончили к половине двенадцатого.

Парни, вот это была задумка!

Я сразу влюбился в нее и сказал, что сделаю все возможное. С помощью еще нескольких служащих TSR мы убедили начальство позволить нам работать в этом направлении. Нам разрешили сделать несколько дополнительных проектов за ближайшие три года. Три года!

Невероятное везение собрало всех под одной крышей – художники работали в соседней комнате с дизайнерами, а Маргарет и Трэйси постоянно были рядом. Мы были еще неопытными, но благодаря их руководству смогли вложить в проект все самое лучшее.

Трэйси и Маргарет – они как факел. Горя желанием реализовать идею, эта парочка зажигала всех, и ни у кого не оставалось иного выхода, кроме как пылать вместе с ними.

Были и споры, и слезы, и гнев – только ради того, чтобы проект вобрал все самое лучшее, что мы могли создать.

Множество раз меня спрашивали про драконов – как они создавались в правилах «Dragonlance», ведь у них множество поклонников. Парни, я не придумывал их, я только рисовал, правда возражал, чтобы их цвет был таким же, как в старом «Бестиарии». Когда мы нарисовали драконов впервые, они были точно такие, как их изображает старый «Бестиарий», – я просто возненавидел их.

Поэтому я изменил их так, чтобы они больше стали походить на живых драконов… если бы те существовали на Земле. Кроме того, я вел нещадную борьбу за костюмы персонажей.

Прежде чем нам дали официальное разрешение, мы уже запустили картинки для первого «Dragonlance"-календаря. Там еще видны некоторые различия, но я постарался достичь максимального компромисса между собственными взглядами на драконов и общепринятыми на тот момент.

Ведь все только начиналось!

Потом я постарался уйти еще дальше от „Бестиария“, говоря работавшим художникам, что они, конечно, могут туда заглядывать, но пусть попытаются сделать их немного „своими“. Кроме того, я хотел добиться некоторой преемственности: скажем, если Клайд Колдвелл первым изобразил черного дракона, то нам следует придерживаться его приемов.

То же самое в отношении персонажей: если я нарисовал Таниса первым, то пусть остальные художники изображают его похожим. А вот если бы Кейт Паркинсон первым изобразил Стурма, то я всегда следовал бы этому образу.

Этот план срабатывал хорошо, но были персонажи, которые получились проработанными неважно. Пример – дракониды и Золотая Луна. У меня никогда не хватало времени на разработку драконидов, в ход пошли ранние эскизы, мне не особенно нравившиеся. Им требовалось больше мысли, больше проработки деталей. Кейт и я долго обсуждали проблему, а затем он решил ее, нарисовав картинку из серии „все смешаем, все скрестим“. Те чуваки были неотразимы!

Золотая Луна тем временем прошла много изменений. Сначала она постоянно оказывалась слишком сексуальной, приходилось уменьшать ее „хозяйство“. Мы сделали первые эскизы до выхода книги в свет и не „чувствовали“ героя – у нас были только установки, но не было характера и событий.

Когда я оглядываюсь назад, меня всегда удивляет, как такое чудо – проект „Dragonlance“ вышел таким же хорошим, как и задумывался. На него влияло столько людей (причем одновременно), а их таланты были столь разнообразны. Но каждый оставлял за собой право на лучший выстрел… Думаю, так происходит до сих пор.

Ларри Элмор – один из участников первой команды „Dragonlance“, известный художник. Недавно закончил иллюстрации к следующей книге „Dragonlance“ – „Game Book“ и „Elves Game Book for Sovereign Stone“.

Начал работать над оформлением коробочной версии новой компьютерной игры из серии „EverQuest“.

НАБЕГ НА АКАДЕМИЮ ВОЛШЕБСТВА
Маргарет Уэйс
(Впервые опубликовано в сборнике „Tales of the Fifth Age: Rebels and Tyrants“)

Ничего не получалось, хотя он пробовал заклятие раз за разом.

– Понятия не имею, по какой причине, – пробормотал Алин, – но оно не работает.

По правде говоря, „причиной“ был его отец. Алин следил, как Палин Маджере творит то же самое заклинание, как магические слова сплетаются и обретают жизнь, срываясь с его губ. Иногда заклятие срабатывало, но со временем становилось все более неустойчивым.

Алин лишь покачал головой, наблюдая за стареющим отцом. Палин никогда не казался сыну старым, но в прошлом году дикая магия, которую отец и обнаружил, начала стремительно утекать меж его пальцев, как ртуть.

Сначала Палин решил, что во всем виноват возраст, но ведь его отец, Карамон Маджере, прекрасно чувствовал себя и в восемьдесят. Палин был стройным, как его дядя Рейстлин, но не имел никаких проблем со здоровьем. Разум Палина был ясен, и он до сих пор любил походы и приключения, а также игру в гоблинские шары. Он часто обыгрывал молодых учеников, которые целыми днями просиживали в закрытых помещениях, уткнувшись носами в книги.

Как понял Алин, отец действительно считал, что истощение магии имеет какое-то отношение к его собственному старению и истощению. Палин желал, чтобы это было так, желал отчаянно. Он принес бы любую жертву, чтобы все оставалось как было, но не желал смотреть правде в глаза.

Заклинание, которое Алин так безуспешно пытался сплести, было простым – он пробовал наложить магический замок на дверь. Он вновь очистил разум от посторонних мыслей – сейчас это было особенно трудно – и закрыл глаза, концентрируясь на магии. Магию он чувствовал везде – на каменном полу в прохладных стенах, в дальнем лесу и даже в самой двери.

Это особенно расстраивало, ведь Алин ее действительно ощущал, точно так же, как чувствуют кровь, бегущую в жилах. Он мог позволить магии течь в себя, но как только пытался заставить ее сделать работу – словно невидимый рот проглатывал все вокруг, и на заклинание ничего не оставалось, а сам Алин оказывался высушенным до последней капли.

Маг вздохнул и раздраженно дернул рукой, смахивая ползущее по руке насекомое – не то комара, не то плодовую мушку… Наверняка слуги опять оставили двери в подвал нараспашку. Затем Алин свирепо воззрился на злосчастную дверь, будто ожидая, что она сорвется с петель и накинется на него.

Вздохнув, он достал обычный железный замок из кармана мантии и защелкнул его в проушинах.

– Грустно смотреть, правда, Алин? – раздался голос за спиной мага.

– Что ты имеешь в виду, Люси? – вынудил себя улыбнуться он.

– Пробовал запереть ее магическим способом и потерпел неудачу?

Алин чуть пожал плечами:

– Ты же меня знаешь, неловкого и растяпистого. Надо было идти в повара, у меня бы получилось – алхимия очень походит на кулинарию. Только одна причина заставляет меня продолжать заниматься магией… сама причастность к ней.

– Так случается не с одним тобой, Алин. – Люси приложила палец к губам и быстро осмотрелась. – Хорошо, мы одни, никого нет… Слушай, Алин, бесполезно идти по этому пути – сколько ни притворяйся, лучше не будет. Мы оба знаем правду, даже некоторые из младших учеников в курсе, потому и уезжают. Мастера магии зароптали – Палин немедленно распустил Конклав. Магия исчезает! Дело не в тебе или в твоем отце – это коснулось всех нас!

Алин промолчал, отвернувшись от пронзительных зеленых глаз, и еще раз задумчиво подергал дужку замка. Тот держался надежно, и, удовлетворенный, маг опустил тяжелый ключ в карман.

– Миновало время, когда в Академии не было нужды запирать двери… В нынешние безумные дни отец посчитал неразумным оставлять комнату с артефактами без надзора. Думаю, он прав, хотя я сам ненавижу железные замки. Они словно говорят „Эй! Прохожий, здесь лежат ценности, не хочешь ли украсть их?“ Магический блок, по крайней мере, действует тонко и избирательно. – Он вздрогнул и посмотрел на женщину. – Я не имею в виду, Люси, что ты…

Та усмехнулась:

– Мои заклятия теперь ослаблены наполовину, если не больше, Если я даже сниму блок, у меня не хватит сил вновь создать его. Поэтому, Алин…

Она заколебалась, словно не решаясь сообщить мрачные новости. Они были друзьями уже много лет, с тех пор как Алин прибыл занять пост помощника мастера при Академии. Маг прекрасно понял это молчание.

– О нет, Люси, только не ты тоже… – Алин взял ее за руку. – Как мы будем здесь без тебя?

Это были слова, что сказали его губы, но сердце кричало: „Как я буду без тебя?“ Пышка Люси, или Простушка Люси, как ее звали раньше, очень отличалась от той Люси, что училась в Академии. Она совсем не была красавицей, как, к примеру, мать Алина, Аша Маджере, или леди Дженна, даже не была похожа на последнюю жену мага – Карин. Но теплая улыбка Люси, от которой обозначались ямочки на веснушчатых щеках, могла согреть Алина лучше вина с пряностями, а ее переливистый смех улучшал самое мрачное настроение мага.

Но зеленые глаза Люси искрились только в мечтах, сейчас же они были тусклыми и беспокойными. Она была самым близким, самым дорогим другом Алина. Он никогда не думал, что способен полюбить кого-то другого, после того как молодая жена умерла от чумы, с которой не смогли справиться целители. Скорее всего, зараза была плодом магии чудовищной зеленой драконицы Берилл. Алин сбился с ног, разыскивая мощные артефакты, но прибыл домой, когда Карин была уже при смерти. Его сердце скончалось тогда же, или ему так показалось. А теперь оно вновь пробудилось к жизни, даря возможность любить и быть счастливым. Алин начинал думать, что Люси может стать для него гораздо большим, чем друг, и сама она не была против…

– Алин, я не хочу уезжать, – крепко сжала Люси его руку. – Но посмотри в лицо правде – скоро нам будет нечего есть. У меня осталось лишь два ученика, еще один сбежал на прошлой неделе. Их родители говорят, что им нет нужды платить деньги за отсутствие результата, пусть уж лучше сыновья станут плотниками… Я не могу обвинять их, они желают детям лучшего… Тех, кто останется, согласился взять к себе мастер Доулин, у него тоже сильный недобор.

– Оставайся и начни заниматься чистой алхимией, – указал Алин на комнату за спиной. – Это удивительная дисциплина… – Его глаза стали золотыми, как всегда, когда он говорил о любимом деле. – И более перспективная, чем магия. Я целиком полагаюсь на себя, на ум и интеллект, а не на Богов или всеобщую силу. Сейчас магия согласна подчиняться, но завтра вдруг не отвечает на призыв. А своими экспериментами я управляю полностью, Люси! Полностью! – Маг ударил себя кулаком в грудь. – И если расчеты верны, препараты и ингредиенты реагируют в одном опыте только одним, неизменным способом. Никаких вариантов, никакого ожидания и неизвестности. Слушай, хочешь я покажу тебе один удивительный состав… – Он сделал паузу, потом виновато сказал: – Извини… Я знаю, тебе это неинтересно, ты не станешь ковыряться в старых вонючих препаратах. Но ведь есть много работы по составлению свитков и использованию артефактов…

– Составление свитков нужно для их продажи, – мягко прервала его Люси, беря под локоть. – Я видела на прошлой неделе леди Дженну и знаю, что задумал твой отец…

– Они старые друзья и…

– Конечно. Но, кроме этого, она самый большой поставщик магических предметов по всему Ансалону. Нетрудно предположить, что она могла уехать с некоторыми ценными вещицами, спрятанными под мантией. Палин распродает собственные драгоценные запасы, чтобы оплатить содержание Академии, не так ли, Алин?

Магу очень хотелось сказать „нет“, но соврать любимым веснушкам и ямочкам он не мог.

– Я заметила, как он сильно изменился, – продолжила Люси. – Впрочем, все остальные тоже. Мы волнуемся. Палин слишком похудел я измучился, он ни с кем не разговаривает, избегает общения и сидит взаперти над своими книгами.

– Отец изучает новые заклинания, – сказал Алин и сам понял, насколько беспомощно прозвучали эти слова.

Люси лишь отрицательно покачала головой:

– Я горда принятым решением, Алин. Я всегда обеспечивала себя и своих родных. Выбрав жизненный путь, последовательно шла по нему, не взяв ни единой медной монетки, которую не заработала. Не собираюсь делать этого и сейчас. – Она улыбнулась магу, – Не расстраивайся, в тот момент, когда магия вернется, возвращусь и я. Никто не удержит меня, даже сто заклятых дверей!

Ее смех вызвал улыбку Алина, но ненадолго. Магу хотелось просить ее остаться ради него, но сейчас было неподходящее время для признаний в любви. Слишком поздно – признание будет воспринято как проявление слабости… У него было слишком много возможностей раньше… Но он всегда откладывал разговор то по одной, то по другой причине. А теперь поздно…

– Куда ты направляешься? Чем намереваешься заняться?

– Я хороший учитель… Если не смогу обучать магическому языку, буду читать соламнийский или всеобщий. Твоя бабушка, Тика, подала неплохую идею насчет школ для детей беженцев. Это лучше, чем позволить им расти на улицах. Тика уже предложила мне место и небольшую оплату, к тому же у меня будет комната и стол в ее гостинице. – Люси внезапно хихикнула. – Алин, ты выглядишь как рыба на берегу.

– Ты же уезжаешь, – смог проговорить он, – не дальше Утехи!

Маг кинулся к ней и, не помня себя, крепко обнял. Она не сопротивлялась, и в это мгновение между ними все было молчаливо решено.

– Вообще-то я искала твоего отца, – неохотно высвободилась из его объятий Люси.

Алин поглядел на дверь напротив, за которой обычно корпел над свитками Палин.

– Мне нужно было сообщить ему о своем решении лично, если он, конечно, соизволит принять меня…

– Его сейчас нет, – сказал маг. – Нет, правда! – В последнее время Палин взял привычку говорить сыну, чтобы его никто не беспокоил, напрасно отвлекая от поисков причин исчезновения магии, – Отец встречается с командующим гарнизона Соламнийских Рыцарей, те послали за ним. Разведчики донесли об отряде Рыцарей Тьмы, которые сосредоточиваются на границах Квалинести. Возможно, драконица собирает силы для атаки Утехи.

Люси нахмурилась:

– Берилл, эта старая зеленая гадина, должна знать: если она нападет на Утеху, ее кузина Малис будет весьма недовольна!

– Договор! – фыркнул Алин. – Неужели ты думаешь, что проклятые твари будут соблюдать какие-либо пакты? В их словаре нет слова „честь“, они даже не смогут написать его на пергаменте.

– А что думает твой отец?

– Понятия не имею. – Маг опустил голову. – Он не разговаривает последние дни. Ни с кем. Если бы мама жила с нами, он бы все равно молчал.

Вспомнив последнюю ссору родителей, Алин совсем загрустил.

– Знаешь, я думаю, стоит посмотреть на этот твой состав, – решила отвлечь его Люси от мрачных мыслей.

– Серьезно? – воспрянул духом маг. Он всегда считал себя домоседом. От деда он унаследовал крупные кости, но на них так и не наросло мясо. Зеркала упрямо показывали Алину правду, но никогда не открывали его собственную душу – ее могли распознать лишь друзья. Сейчас лицо мага-алхимика светилось вдохновением. – Тебе понравится, он и в самом деле удивительный. – Алин широкими шагами бросился в зал, таща Люси за собой. – Гарантирую!

В конце коридора находилась лаборатория, в которой занимались опытами старшие ученики и мастера. Еще несколько лет назад она была переполнена в любое время дня и ночи – маги изучали действия заклинаний и природу древних артефактов, создавали собственные талисманы.

Теперь лаборатория пустовала, лишь Алин с отцом использовали ее для работы. Да и Палин вместе с двадцатью мастерами и последними учениками больше исследовали древние тексты, стараясь найти ключи к неотвратимо утекающей дикой магии. Почему она вдруг прекратила работать, оставалось неразрешимой загадкой.

Алин вошел внутрь, втолкнув Люси перед собой – та немедленно закашлялась и наморщила нос.

– Что за ужасное зловоние? Алин, ты вывел новый вид овражного гнома?

– Нет, это самородная сера… или, возможно, селитра…

Маг подвел Люси к большому каменному столу, заляпанному черными пятнами, словно там готовили ежевичное пюре. На нем выстроились в ряд десяток кувшинов с различными веществами. Тут пахло еще резче; Люси не удержалась и принялась яростно чихать.

– Если ты ищешь золото, то…

– Ха! Золото… – Алин уселся за стол. – Я создал нечто более удивительное, чем золото.

– И что это? Я ничего не вижу…

Маг хмыкнул и покраснел:

– Ну, возможно, „создал“ – слишком сильно сказано… Посмотри сюда… Здесь у меня набрано немного селитры… Знаешь, – добавил он, помешивая в одном из кувшинов, – мой великий дядя Рейстлин использовал селитру, чтобы дурачить врагов, когда слишком сильно уставал, творя заклятия… Смотри…

Алин ударил кремнем о кресало и высек искру. Огонь упал на белое вещество, вспыхнул и погас ослепительный свет – такой яркий, что Люси зажмурилась.

– Внушительно, – сухо произнесла она, – Рейстлин, наверное, много гоблинов перепугал в свое время.

– Точно, дедушка мне рассказывал… – Алин сунул совок в один из кувшинов и выложил на стол шесть мер черного порошка. – Там был древесный уголь, а теперь добавим меру серы… – Алин говорил, одновременно перемешивая порошок. – Эта вспышка навела меня на размышления, нельзя ли заставить ее работать с большей пользой? Чтобы она стала не огнем, а молнией. Так я пришел к использованию серы, хотя перепробовал немало ингредиентов. – Он на миг прервал работу и поднял глаза на Люси, – Я действительно неважный маг, ведь родиться довелось в мире, из которого ушли Боги. В мире, где первородная магия утеряна… Да, отцу удалось найти дикую магию, спасти от немедленной гибели остальных чародеев… Но, так или иначе, мне не удалось по-настоящему сделать волшебство профессией. Отец говорит, мне не хватает дисциплинированности и настойчивости. Раньше я думал – он прав, но теперь начал сомневаться, ведь с алхимическими опытами у меня не возникает проблем. Я сижу за ними часами, не замечая смены дня и ночи. Но стоит мне серьезно заняться магией – все, одна головная боль и резь в животе. А это было еще в те дни, когда магия работала без перебоев! Я намного более счастлив здесь, чем в кабинете мага.