Текст книги "Женские слабости"

Автор книги: Маргарет Уэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

Глава 8

Дэвид подъехал к Соне около половины восьмого вечера, припарковав взятый напрокат автомобиль рядом с ее домом. Его шикарный «мерседес» был бы здесь абсолютно неуместен и сразу же привлек бы к себе внимание, а он этого не хотел.

Сегодня был один из самых плохих дней в его жизни. Ему пришлось собрать весь свой самоконтроль, чтобы не провалиться в хаос. Соня, Ледяная принцесса, тоже была вся на нервах. Возможно, и она чувствовала себя виноватой. Оба они были захвачены одной безумной, неуправляемой страстью. Была вероятность, что она вообще не захочет его видеть. Особенно после того, как узнает, что теперь она очень богата.

Она открыла ему дверь. Нет, эта женщина могла быть кем угодно, только не авантюристкой. Он сразу же заметил отсутствие ее обычной сдержанности и дразнящего флера изысканности. Ее прекрасные волосы были собраны в хвост, как у школьницы. Лицо бледное, словно лепестки белой розы. Фиолетовое платье с мерцающим орнаментом вокруг овального выреза и по подолу длинной юбки свободно облегало ее гибкую фигуру.

Дэвид почувствовал отчаяние. Он так ужасно хотел ее, что боль была почти невыносимой. Неожиданная смерть Маркуса в чем-то упростила ситуацию. Могли бы они теперь быть вместе?

Он взял ее за руку.

– Ну, как ты? – спросил он.

– Неважно. – Она не сделала никакого движения, чтобы освободить руку, хотя оба они чувствовали, что тень Маркуса еще где-то рядом.

Правила, правила, правила. Самоуважение требовало соблюдать правила.

Соня обнаружила, что у нее существуют два внутренних голоса, которые всегда конфликтовали между собой. Один гнал ее в прошлое, ругая за быструю забывчивость. Другой говорил, что у нее нет никаких обязательств по отношению к Маркусу. Это Маркус вел себя так, как если бы отношения, которые его устраивали, уже были закреплены юридически. Если ее и можно было в чем-то упрекнуть, думала она, так это в неспособности удержать их дружбу в определенных границах.

Голос Дэвида нарушил ее мысли:

– Ты поела?

– Я не голодна… А ты? – Она рискнула заглянуть в его темные глаза.

Господи, как он красив! И в то же время в нем чувствовалось какое-то странное напряжение. Прошло лишь несколько недель, как он впервые увидел ее, но почему-то казалось, что это было очень-очень давно.

– Я спросила: ты поел? – повторила она свой вопрос.

Он покачал головой:

– Мы можем пойти куда-нибудь, но, с другой стороны, нам лучше остаться здесь. У меня даже нет здесь моей машины. Мне пришлось украсть какой-то старый рыдван.

– Ни за что не поверю! – Она провела его в гостиную.

– Ладно, тогда я просто взял ее без спроса. – Дэвид попытался улыбнуться, но это оказалось слишком большим усилием. Он устало опустился на диван.

– Я могла бы сделать нам бутерброды, – предложила она. – Это быстро.

– Не торопись. Ну а если честно, как ты? – еще раз спросил он.

– Не знаю. – Ее ответ был очень тихим. Она прошла на кухню. Он никогда еще не видел ее такой подавленной. – Все это как плохой сон. Я очень хотела, чтобы Маркус был в моей жизни. Но не как муж, а как друг. А теперь я чувствую себя так, как будто предала его.

Он стиснул зубы. А разве у него не было такого чувства?

– Это все равно бы не сработало, даже если бы между нами ничего не было. Я знаю, я виноват. Я действовал под влиянием импульса. Только Маркус не хотел, чтобы ты для него оставалась только другом. Он хотел, чтобы ты была его женой. Ты… говоришь мне правду? В ваших отношениях не было секса?

Она вспыхнула. Тепло мгновенно вернулось в ее тело.

– Думай что хочешь!

Он опустил голову на руки:

– Я устал думать, Соня.

Она вышла из-за стойки:

– Мы оба расстроены. Ты ведь сейчас от своих родителей?

– Разумеется. – Его ответ был намеренно резким. – Час назад было прочитано завещание.

– Скажи мне, что ты получил львиную долю, – съязвила она.

– Я получил, – кивнул он. – Ты тоже получила. Двадцать миллионов.

– Что?! – Она успела отметить какую-то странную жесткость в его лице и тут же почувствовала головокружение. – Двадцать… – начала она. Вся комната словно наполнилась серым дымом, сузив ее поле зрение до крошечного пятнышка.

Дэвид рванулся вперед и успел подхватить ее.

– Соня! – Он разозлился на себя. Прекратит ли он когда-нибудь устраивать ей проверки? Он, конечно, мог бы подготовить ее, но хотел увидеть ее спонтанную реакцию. Его вина. Это был настоящий обморок…

Он положил ее на коврик, что лежал у ее ног. Лечь – самый быстрый способ прийти в себя. Ее глаза были открыты. Значит, это так называемое предобморочное состояние. Вот она нахмурилась, потом попыталась сесть, но он удержал ее, стащив с дивана подушку и подложив ей под голову.

– Все нормально, Соня. Через несколько минут ты будешь в порядке.

Это была полностью его вина. Злясь на себя, он опустился на ковер рядом с ней и лег на спину. Для человека, привыкшего контролировать себя, он справлялся из рук вон плохо. Хорошо, что он еще не переспал с ней. Но даже тем, что он поцеловал ее за спиной Маркуса, он уже унизил своего дядю. Предательство было не свойственно Дэвиду. И он действительно любил Маркуса. Но только Соню он хотел больше.

Никто из них не сказал ни слова. Никто из них не знал, что сказать.

Они лежали рядом, каждый погруженный в свои мысли, которые абсолютно совпадали. Наконец Соня сказала:

– Я не смогу принять такую сумму. Это слишком много. Я не хочу денег Маркуса. Подарок… что-то на память я бы еще взяла, но только не целое состояние! Как я буду жить после этого? Я не собиралась выходить за него замуж.

– Ты уверена в этом? – В нем опять вспыхнула ревность. – Какая неблагодарность!

Она резко выдохнула, заставив себя сдержаться и не повернуться к нему.

Только он сам повернулся к ней:

– Ладно, прости. Я не хотел этого говорить.

– Ты опять. Опять хочешь опустить меня как можно ниже.

– Или жду, когда ты меня опустишь, – пошутил он. – Что меня беспокоит, так это то, что я так мало о тебе знаю, Соня. Тебе придется принять наследство Маркуса. Ты не можешь отказаться от него. Никто не будет оспаривать твоего права. Это было желание Маркуса.

– А мое желание, чтобы он никогда этого не делал! Все возненавидят меня, – сказала она.

– Мне казалось, тебя не волнует, что там кто-то подумает…

– Наверное, я ошибалась. И вообще, я собираюсь встать.

После ощущения невероятного холода ее вдруг опять бросило в жар. Она знала, что это означает. Это был ответ на его близость. Так было всегда с того момента, как они встретились.

– К чему беспокоиться? – К нему вернулся юмор. – Мне нравится здесь. – Он вытянул руку и положил ей под голову. Он был так близко, что мог чувствовать присущий ей сладкий запах. – Что же мне делать с тобой, а, Соня?

– А что ты хочешь со мной делать? – В ее вопросе не было ничего провокационного.

Но это заставило его запаниковать.

– То, что я хотел сделать с тобой, как только тебя увидел, – сказал он, чувствуя, что больше уже не может притворяться.

– Дэвид, опомнись! Ты потерял своего любимого дядю. Я потеряла своего друга. Что, кстати, сказали твои родители?

– Они хотели бы с тобой встретиться.

Ее дыхание замерло.

– Хотят выяснить, что я собой представляю? Как я смогла заставить Маркуса влюбиться в себя? – Она была сейчас слишком расстроена, чтобы демонстрировать свое негодование.

– Что-то вроде того, – пробормотал он.

– Ты сказал им, что Маркус подарил мне обручальное кольцо?

– Я сказал, что ты пыталась его отдать мне.

– Значит, перед ними стоит серьезная задача, – заключила она. – Им просто необходимо узнать, кто такая Соня Эриксон.

– Я уже говорил, что если у тебя есть какая-то проблема, то лучше мне об этом сказать.

Ее взгляд уперся в потолок.

– Возможно, ты переоцениваешь свою важность в моей жизни, Дэвид. Я ведь теперь наследница, верно?

Он усмехнулся:

– Верно. Но неужели ты еще не поняла? Скоро все станет известно. Об этих миллионах, что оставил тебе Маркус, разговоры пойдут по всему городу. Твоя доля намного больше, чем получили другие. Люди начнут искать причину. Что заставило Маркуса оставить молодой женщине, которую он и знал-то всего ничего, маленькое состояние?

– Маленькое? – изумленно воскликнула она. – Двадцать миллионов – это маленькое?

– Ну, вряд ли его можно назвать большим.

Трудно было поверить, что он говорил серьезно. Тем не менее так оно и было. Между ними была вселенская разница. Она без сил села:

– Теперь я, наконец, вижу, кто ты на самом деле. Ты Дэвид Вэйнрайт – наследник огромного состояния.

– Ты только забываешь об ответственности, которая приходит вместе с капиталом, – устало заметил он. – Никто почему-то не говорит о ней. Мой отец всегда находился под огромным давлением. Теперь вот я. В будущем мне станет еще тяжелее. Вопрос не в том, чтобы иметь много денег. А в том, как сохранить их для будущих поколений. И я должен напомнить тебе, что моя семья через Фонд Вэйнрайтов делает немало хороших дел.

– Ладно, признаю свою ошибку. Но… все же это будет хорошей идеей, если ты сейчас уйдешь. Ничего, если я переберусь через тебя?

Он усмехнулся:

– Давай. Перебирайся.

– И переберусь! – Она начала медленно переносить через него свое тело.

Это было ошибкой.

Барьеры были сломаны. Сильное желание не позволило ему поступить по-другому. Несколько мгновений он держал Соню над собой, потом изменил позицию и оказался над ней, удерживая большую часть веса на руках.

Дэвид перемещал свое тело с ловкостью гимнаста, касаясь легкими поцелуями ее лица, подбородка, шеи. Потом он вернулся назад, чтобы обвести кончиком языка контур ее губ.

У нее закружилась голова. Она хотела притянуть его к себе. Стоны, что она слышала, были ее стонами. Ее спина прогнулась, отрываясь от пола, томительная тяжесть между ног перешла в боль.

– Ты такая… красивая, – пробормотал он.

Он знал, что она его хочет. А она знала о его чувстве вины. И разделяла ее. Их дорогой добрый Маркус отравил всю надежду, что между ними могло быть что-то серьезное.

– Как мне перестать целовать тебя? – пробормотал он где-то возле ее горла. – Есть какой-нибудь способ?

– Ты должен дать мне встать. – Она чувствовала жар во всем теле и все же нашла в себе силы выдержать холодный тон.

– Я не пущу тебя.

– Даже если я захочу быть свободной?

Его ответ попал прямо в точку:

– Ты перестала быть свободной с того момента, как наши глаза встретились. Твоя воля сдалась перед твоим желанием, – продекламировал он с шутливой торжественностью.

Она рассмеялась:

– Как и твоя. Хотя я думала, да ты и сам говорил, что являюсь экспертом по части скрытности.

– Скоро мы решим этот вопрос. Сколько еще мужчин целовали тебя?

– Мой отец. Но он давно умер… – призналась она едва слышным шепотом.

Соня никогда раньше не говорила о своем отце.

– Ты мне расскажешь о нем? – Он откатился на пол и оперся о локоть, ожидая ее ответа.

Только она не ответила.

– Дай мне встать, Дэвид, – приказала она.

– Слушаюсь, моя леди. – Он поднялся и помог встать Соне. Но не отпустил ее. Он чувствовал ее дрожь. – Почему бы тебе не прилечь на диван? Я тебя не побеспокою. Я посижу здесь. – Он подтянул к себе кресло. – Ты должна мне рассказать, Соня.

– Любовь – странная вещь, – сказала Соня, садясь не на диван, а в кресло. – С одной стороны, это восторг. С другой – реальная угроза, что в любой момент у тебя ее могут отнять. Для меня любовь – это потеря. Я не говорю о романтической любви. Я защитила себя от нее. Думаю, это разумно. Я не открываюсь перед тобой или перед другими, потому что трудно кому-то довериться…

– Соня, мои родители хотят встретиться с тобой, – сказал Дэвид. – Они могут задать тебе несколько вопросов. Маркус был братом моего отца. Они были очень близки… Моя мать тоже любила его. И его жену. Маркус попросил тебя выйти за него замуж. Он подарил тебе обручальное кольцо. И они… знают об этом.

Ее глаза потемнели.

– Но я пыталась отдать его тебе.

– А кстати, где оно? – вдруг спросил он. – Ценные вещи должны храниться в надежном месте.

На нее словно что-то накатило.

– А хочешь увидеть то, что в сотни раз лучше твоего бесценного кольца?

– Ну, покажи мне… – протянул Дэвид, недоумевая, что бы это значило.

– Наберись терпения. – Она вскочила на ноги и выбежала в коридор.

Через несколько мгновений Соня вернулась, держа в руках какой-то прямоугольный предмет. «Книжка, – подумал он, – или старые фотографии в этой необычной, покрытой кожей коробочке, темно-зеленой, с золотой отделкой?»

Соня села рядом.

– Можешь открыть. – Она осторожно, даже с каким-то благоговением протянула ему коробочку.

Коробочка была очень тяжелой для ее размеров и, казалось, имела почти осязаемую ауру.

– Соня! – На мгновение Дэвид опустил коробочку и посмотрел на нее. В ее глазах стояли слезы. – Что это?

– Открой ее!

– Это… что-то вроде реликвии? – спросил он.

– Открывай. – Ее рука повелительно сжала его руку.

Для нее это было словно пытка.

– Соня, я сделаю все, что смогу, чтобы помочь тебе. У тебя неприятности?

– Дэвид, я ее не украла, – твердо сказала она.

Он с облегчением вздохнул:

– Слава богу!

Две стороны коробочки открывались словно триптих. Очень осторожно он открыл сначала одну сторону. Потом другую.

Дэвид рос окруженный красивыми вещами. Тем не менее ему не удалось сдержать восторженного возгласа:

– Бог мой! Это подлинник? – Он в изумлении смотрел на очень старую и очень ценную – если не бесценную – икону с ликом Мадонны.

– Не Бог. Мадонна, – сказала она, наклонившись через его плечо.

Такого он не мог себе и представить.

– Но это совершенно уникальная вещь!

Головной убор и платье Мадонны, обрамление по краю триптиха, орнамент с обеих сторон – все было украшено бесценными камнями – бриллиантами, рубинами, сапфирами, изумрудами, жемчугом. Нимб вокруг головы Мадонны был сделан из тончайшей золотой фольги. Ее корона, украшенная бриллиантами, имела безошибочный блеск старинного, высочайшей пробы золота. На прекрасном византийском лице – выражение скорби.

Мадонна была без младенца…

Он пристально посмотрел на нее:

– Ты уверена, что какой-нибудь музей не разыскивает ее, пока мы тут сидим с тобой? Ради бога, Соня, если ты не украла ее – и я тебе верю! – не сделал ли это кто-то другой? – «Наверняка ни из одной страны не разрешили бы вывезти столь ценную вещь, – подумал он. – Польша или Венгрия? Икона явно католическая».

– Не сомневайся в этом, – сказала она, гордо поднимая голову. – Икона не краденая. Она находится в нашей семье уже несколько веков. Это единственная ценная вещь, которую моей бабушке удалось вывезти из Венгрии, когда туда пришли русские… – Ее голос оборвался. Она издала что-то вроде всхлипа, но тут же взяла себя в руки.

– Соня, я ошеломлен, – наконец проговорил он. – Прости, что я так часто иронизировал по поводу твоего аристократического происхождения. Теперь оказалось, что ты действительно аристократка. Не могла бы ты рассказать историю твоей бабушки? Мне это очень интересно.

– Я никому еще об этом не рассказывала. – Соня начала говорить, словно в каком-то трансе. – Имя моей бабушки было Каталин Андраши фон Ньюманн. Она была единственной, кому удалось убежать от русских. Ей помог ее преданный слуга. Мой прадед граф Андраши фон Ньюманн и старший брат Каталин, Маттиас, остались в замке. Брат моего прадеда, Кароль, прихватив с собой, сколько смог, уехал с семьей в Америку. Там они снова разбогатели. Возможно, теперь они богаче, чем Вэйнрайты, – усмехнулась она. – Русские арестовали моего деда и прадеда, и больше о них никто никогда ничего не слышал. Моя бабушка жила воспоминаниями о своей прежней жизни в далекой Норвегии. Ее заставили выйти замуж за одного из родственников верного слуги, когда этот слуга умер. Мою мать тоже выдали замуж, но ей удалось убежать. Она нашла своего спасителя в лице моего отца. Он был австриец, из хорошей семьи и, следовательно, человек влиятельный. До того как мне исполнилось шестнадцать лет, я и не знала о существовании иконы. А через две недели мои родители погибли в аварии… – Она замолчала.

– Мы можем прерваться, если хочешь. – Ему вдруг показалось неправильным заставлять Соню возвращаться к столь болезненным для нее воспоминаниям.

Но она решила продолжить свой рассказ:

– В один день я оказалась сиротой. Я могу поклясться могилой моей матери, что авария была подстроена моим кузеном. Теперь он называет себя графом Ласло Андраши фон Ньюманн, хотя и не имеет права на этот титул, – бросила она с презрением. – Я никогда не чувствовала себя в безопасности даже в этой стране мира и свободы, где каждый может говорить все, что хочет. Мне нужно чувствовать себя в безопасности, Дэвид.

– И ты думала, что с Маркусом ты будешь в безопасности?

– Он многое мог предложить. Я не имею в виду деньги. Я говорю о его доброте, о его желании защитить меня. В конце концов я решила впустить его в свою жизнь. Только потом я поняла, что не могу выйти замуж за человека, которого не люблю. У меня были к нему совсем другие чувства. Вот если бы он был моим дядей, о котором я всегда мечтала!

– Сделай одолжение, начни с самого начала и расскажи мне все об этом Ласло. Где он сейчас живет?

Она вздрогнула:

– Слава богу, не здесь. У него широкий круг интересов в Америке и в Венгрии. Поместье было возвращено ему как законному наследнику, вместе с некоторыми украденными картинами и другими ценными вещами. Он делит свое время между Америкой, страной, которая оказалась очень гостеприимной для него, и Венгрией. Он настоящий венгр. Только вот он хочет получить Мадонну.

Почему бы ему не хотеть? Его глаза слепил блеск множества бесценных камней, украшавших икону.

– Некоторые венгры смогли пережить это время, – сказал Дэвид. – Принцесса Мишель Кент и ее мать нашли спасение в Австралии. Несколько еврейских семей, очень богатых, приехали сюда доживать свои дни. Маркус был знаком с одной дамой из такой семьи. «Великолепная дама» – как он всегда говорил о ней.

– Да, многие европейские и русские семьи имеют такие истории, – кивнула она. – И вот что, Ласло никогда ничего не делает сам. У него есть люди, которые выполняют за него всю грязную работу. Его даже и в Германии тогда не было, когда погибли мои родители. Власти сказали, что это просто несчастный случай. Но я знаю, моя мать очень боялась Ласло… Ладно, я больше не могу говорить об этом.

– Но почему, обладая такими возможностями, Ласло до сих пор не смог… встретиться с тобой?

– Выследить, ты имеешь в виду? – Блеск ее глаз мог посоперничать с блеском драгоценных камней на иконе. – Я была очень осторожна. Кто бы подумал, что женщина, которая работает в цветочном магазине, имеет у себя дома бесценную икону? Почему я такая бедная, если бы могла быть богатой? Другие бы – варвары, конечно, – вытащили бы оттуда все камни, они одни стоили бы целое состояние. Но это кощунство! Икона останется со мной. Я настоящая наследница. Не Ласло. И мы оба это знаем.

«Да, тут могут быть большие неприятности, – размышлял Дэвид. – Соня долгое время находилась в укрытии, но теперь она вышла на яркий свет. И по иронии – из-за связи с Вэйнрайтами. И теперь именно мы обязаны защитить ее».

– Я думаю, тебе нужно уехать из этой квартиры, – сказал он.

Она повернулась к нему:

– Нет!

– Подумай только, твоими фотографиями скоро запестрят все газеты! Вся наша пресса будет из кожи лезть, чтобы узнать о тебе как можно больше. Кстати, как твое настоящее имя?

Она усмехнулась:

– Это имеет значение?

– Разумеется, имеет. – Он говорил жестко, пытаясь достучаться до нее.

– Фон Ньюманн, поверишь ли? Я Соня фон Ньюманн. Семья моего отца имела родство с графами Андраши фон Ньюманн.

– И что, после той трагедии не осталось никаких родственников, чтобы защитить тебя?

– Защитить меня? – произнесла она с горечью. – Заполучить меня. Взять меня под контроль. Выдать замуж за одного из них. Но наследницей была моя бабушка – единственная, кто тогда выжил. Она умерла. Следующая – моя мать. Ты знаешь ее историю. Теперь я. Я графиня Андраши фон Ньюманн, но теперь это не в счет. Ласло не граф, но его это не волнует. Он сам так назвался. Значит, так оно и есть.

Дэвид нахмурился, пытаясь сосредоточиться:

– Итак, скажи мне, чего ты хочешь? Ты хочешь разоблачить своего кузена? Ты думаешь начать дело, которое будет стоить тебе миллионы и длиться годами? Ты можешь унаследовать реальные деньги Маркуса, но из того, что ты рассказала мне, ясно, что Ласло очень богатый человек. К тому же если он уже, что называется, вложился в эту страну, его непременно поддержат.

Ее белые как жемчуг зубы прикусили нижнюю губу.

– Знаю. Я не могу бороться с ним. Мне бы хотелось только доказать, что он не настоящий наследник. И ты прав – это отняло бы у меня годы. Я не хочу возвращаться в Венгрию. Мне лучше остаться здесь. У него есть семья. Он мужчина. Он сделает все, чтобы восстановить поместье. Он может даже называть себя графом, если ему так этого хочется. Но Мадонну Андраши он не получит. Она моя!

– А ты уверена, что икона ему очень нужна?

– Существовало такое предание, что эта икона обладает большой духовной силой. Ласло хочет быть главой семьи. Значит, эта икона должна быть у него. Дело не в стоимости, хотя, возможно, она вообще не имеет цены. Мне говорили, что в нашей семье Мадонну всегда считали самой значительной ценностью.

Он выпрямил спину:

– И где же ты хранишь эту свою бесценную ценность? Только не говори мне, что в собственном комоде.

– Я вообще больше ничего не собираюсь говорить.

– Ага, значит, ты опять решила спрятаться в свою раковину, – сказал он, беря ее за узкую кисть. – Ты не доверяешь мне?

– Я не собираюсь больше ничего говорить, – повторила она. – И можешь передать своим родителям, чтобы они меня не допрашивали!

Ему стоило усилия сдержаться.

– Тебе нужна помощь, Соня. Если ты смогла рассказать это только мне, может, тебе стоит поговорить с психологом? Ты слишком долго держала все это в себе. И эта тайна ожесточила твое сердце.

Она покосилась на него:

– Мне и сейчас не стоило рассказывать. Я старалась не думать о тебе, но ты подбирался все ближе и ближе…

– Надо заметить, это происходило с обеих сторон. – Он выдержал ее взгляд. – Теперь для меня все сразу стало на свои места. Представляю, как это ужасно – все время жить под угрозой, что тебя могут найти.

– Ласло виноват в смерти моих родителей. И он заплатит за это!

«Каким образом?» – подумал Дэвид.

– Вернись к реальности, Соня! Если Ласло пошлет к тебе своего человека, это будет профессионал. Вот поэтому тебе и нужно уйти отсюда.

Она подняла подбородок и с вызовом посмотрела на него:

– Куда, Дэвид? В твою квартиру? В твою постель?

– Давай сейчас прекратим это! Тебя что, когда-нибудь принуждали к сексу?

– Мужчины бывают очень жестоки. – (Он застонал, боясь услышать, что она может еще сказать.) – Ответ на твой вопрос – нет. Я, и ты не ослышался, – девственница.

Несколько секунд он не мог сказать ни слова. Она говорила правду? Эта изумительно красивая двадцатипятилетняя женщина с манерами недотроги и в самом деле ни с кем ни разу не была близка?

– Не знаю, верю ли я тебе? – медленно произнес он. – Не понимаю, как ты могла обойтись хотя бы без пары романов.

Она вскинула брови и презрительно посмотрела на него:

– Двадцать пять – совсем неплохой возраст для девственницы. Я отдам себя только тому, кого полюблю.

– Ради собственного оправдания должен заметить, что ты вела себя со мной как очень страстная женщина. Маркус хотел, чтобы ты стала его женой. Ты сказала ему, что ты девственница?

– Это было не его дело! – отрезала она. – Это касается только меня.

Он отчаянным жестом поднял вверх руки, словно желая крикнуть: «Ну все, хватит!»

– Эти люди… твои родственники, они знали об иконе?

Она покачала головой:

– Конечно нет! Они думали, что икона пропала вместе с остальными ценностями. Но я сама была ценностью. Шестнадцатилетняя девочка. Такая хорошенькая… Хорошенькие женщины всегда ведь желанны, верно?

– «Хорошенькая» – не то слово, – пробормотал он. – Но чтобы убежать, нужны деньги. У тебя они были?

– Были. Не много, но достаточно, чтобы уехать из Европы. Мой отец не оставил завещания. Он не знал, что ему придется умереть так рано. Когда бы мне исполнилось восемнадцать, деньги, конечно, пришли бы ко мне, но до того времени у меня был опекун. Это он… хотел меня. Он тоже был на тридцать лет старше.

– И он не отправился за тобой? – Его голос стал жестче. «Господи, шестнадцатилетняя девочка, потерявшая родителей, испытала угрозу сексуального насилия?»

– Я же сказала, я была очень осторожна. И я могла защитить себя. У меня был пистолет. Пистолет моего отца.

Он был поражен:

– И… он до сих пор у тебя?

– Конечно нет. Я выбросила его в речку, как только почувствовала себя в безопасности. Я не могла бы попасть в эту страну с пистолетом в чемодане. Оружие – это ужасная вещь.

– Я рад, что хоть в этом мы с тобой согласны. – Он посмотрел на нее. – Соня, а ты не могла бы для меня кое-что сделать?

– Я должна сначала узнать, что это.

– Разумно. В общем, я вернусь в дом к родителям, а ты пока поживешь у меня в квартире. Там хорошая охрана. Здесь – нет. Две девушки в холле, можно сказать, были рады пустить меня. А я мог бы оказаться кем угодно…

Она пожала плечами:

– Но ты Дэвид Вэйнрайт. Да, охрана в доме не очень строгая. Вы, австралийцы, вообще не подозрительный народ.

– Тебе нужно собрать какие-нибудь вещи? Я хочу, чтобы ты взяла икону. У меня в квартире есть сейф. А потом ее можно будет положить в банк. Альтернативный вариант: у моих родителей в доме есть специально укрепленная толстым стальным листом комната – в общем, что-то вроде огромного сейфа. Можно отправить ее туда.

– Она должна остаться со мной, – твердо сказала Соня.

– Не волнуйся, никто у тебя ее не отнимет. Если только ты не будешь настаивать остаться здесь. Подумай как следует. Если ты уверена, что Ласло никогда не откажется от мысли найти тебя, то сейчас из-за Маркуса ты, можно сказать, попала в луч прожектора.

– А ты поселишься у родителей? – спросила она, пристально глядя на него.

– Обещаю. Так что можешь не бояться, я не причиню тебе вреда.

– Может, ты его уже причинил… – пробормотала она. – Ладно. Я поеду с тобой. Дай мне только несколько минут, чтобы собрать сумку.

Он сразу же увидел их, как только они вышли из дома. Его объект и высокий красивый мужчина, что был на похоронах, а потом проводил объект к машине. Он знал, кто это. Дэвид Вэйнрайт. Член богатой, очень влиятельной семьи. Отлично сложен и в хорошей форме. Двигается как атлет.

«Ничего, – подумал он, – если надо, я с ним справлюсь».