Текст книги "P.S. Я буду жить. Проснуться утром – это счастье"

Автор книги: Маргарет Терри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Скала

Дорогая Дэб,

сестра Мэри Фрэнсис рассказала ученикам нашего четвертого класса о том, что Бог есть везде. Ребята в изумлении зашумели. Как Бог может быть везде?

Вопросы посыпались на сестру из каждого угла класса, как снежки в осаждаемую крепость, где она одна была против всех учеников.

– Бог под моей кроватью?

– Он в моем шкафу?

– В холодильнике?

– Да, да, да, – повторяла сестра, – Бог всюду.

Она сложила свои маленькие ручки вместе перед собой. Рукава ее черной рясы, такие широкие, что я легко могла бы спрятаться в них, ниспадали ниже колен. Сестра успокоила класс и попросила каждого из нас, по очереди, назвать место, где Бога может небыть. Но на все предложенные варианты она отвечала одно и то же . И там есть Бог.

Но мне было известно такое место. Я была уверена, что Бога нет в моем воображении, в далеких краях, где дети живут по своим правилам и говорят на языке, который знают только мои сестры и я. Как Бог мог оказаться в этом тайном месте?

Когда подошла моя очередь и сестра Мэри Фрэнсис попросила меня предложить свою версию, где Бога может не быть, я хотела ответить: «Мое воображение», но я поклялась никогда никому не рассказывать о тех краях и о нашем особом языке. Поэтому вместо этого, поколебавшись, я ответила: «Под скалой».

Класс зашумел. На нашей игровой площадке скала была самым популярным местом. Она возвышалась над тротуаром и была такой большой, что, встав рядом, на вершине могли уместиться двое ребят, во время нашей игры в «Короля замка».

Сестра взглянула на меня и улыбнулась:

– Ты права, Маргарет. Бога нет под скалой.

Я не могла поверить – мне удалось найти место, где Бога может не быть. Я победила! Все ребята повернули головы, чтобы посмотреть на меня, а сестра продолжила:

– Под скалой Бога нет, – повторила она, – потому что Он и естьскала.

До сих пор не могу найти ответ…

Он воистину моя скала и спасение мое.

– Псалом 62:6

Где Иисус?

Дорогая Дэб,

Я не могла поверить, что мои сыновья захотят пойти в церковь.

– Ну мама – пойдем! Давай посмотрим, как там, – сказал Патрик, как будто церковь была парком развлечений, куда ему хотелось бы наведаться.

Я все время откладывала этот визит, убеждая себя в том, что это временное увлечение сына пройдет так же, как одержимость «Могучими рейнджерами» или плюшевыми игрушками.

Идея сходить в церковь возникла у него после общения с лучшим другом Майкла, Грантом, который не переставая говорил о ней. Сидя за нашим обеденным столом, он уплетал за обе щеки макароны с сыром и развлекал нас рассказами о ночных церковных бдениях с фильмами, играми в прятки и захватом флага. Он постоянно повторял «весело», говоря о церкви, что наводило меня на мысли о культах и промывании мозгов.

Я не была в церкви более двадцати пяти лет. Мои детские воспоминания о воскресных службах не были забавными. По утрам мои сестры и я больше часа сидели неподвижно, как статуи, на переполненной скамье, стиснутые между другими детьми, которые в конечном итоге росли, как и я, подвергая сомнению все, что слышали в церкви. Бог из моего детства пугал меня. Священники нараспев читали на латыни псалмы, которые я не понимала, а на уроках религии они рассказывали нам о правилах и о написанных адским пламенем на камне последствиях, которыми чревато несоблюдение заповедей. Чаще всего в такие дни, на грани обморока от поста, я мечтала о мальчиках и завтраке. К моменту окончания средней школы я потеряла всякую надежду попасть в рай и смирилась с тем, что проведу вечность в чистилище, на этой неизменной остановке для грешников, и мне было очевидно, что там окажется много моих друзей, следовательно, рай не так уж важен. Некоторые дети бросают школу. Я бросила церковь.

Всю мою жизнь, если заходила речь о Боге, я всегда говорила:

– Да, я верю в Бога. Конечно, верю.

Но рассчитывала я только на себя. Мне редко приходили в голову мысли о Боге, исключая дни, которые мы с сыновьями проводили в загородном коттедже. Было трудно не вспоминать о Боге на озере Руни. В Нем были все ответы на сложные вопросы Майкла и Патрика о природе . «Как орел может видеть рыб под водой, летая так высоко в небе?»Бог. «Почему мы слышим ветер в лесу, прежде чем почувствуем его?»Бог.

После года упорных просьб Патрика я сдалась и согласилась сходить в местную церковь, хотя в целом эта идея меня пугала. Я беспокоилась о встрече с постоянными прихожанами этой церкви. Что, если все они были святошами, ведущими праведную жизнь? Что, если они соблюдали правила, которые я уже нарушила? И что, если, узнав меня, они не позволят мне войти?

Наступило воскресенье, и мы поехали, оставив за спиной загородную усадьбу с белым забором, извивающимся через холмистые пастбища. У меня возник вопрос, может, имеет смысл сходить в церковь ради себя самой? Может быть, это то, что нужно для тех, кто остался один? Мы красим волосы, отправляемся в круизы или покупаем спортивные автомобили. А некоторые возвращаются в церковь. Я раздумывала, не сделать ли мне татуировку Эйфелевой башни на бедре, до тех пор, пока не сообразила, что к тому времени, когда кто-то еще увидит ее, она может превратиться в Пизанскую.

Церковь Вудриджа выглядела как новый общественный центр из кирпича, и ничто не указывало на то, что это церковь, за исключением огромной, полностью заполненной автомобильной стоянки в воскресенье. Грант встретил мальчиков у входа, и они втроем пошли вперед по широкому коридору. Майкл бросил через плечо:

– Увидимся позже, мама! Грант сказал, что, когда все закончится, мы можем встретиться на первом этаже. У них есть пончики!

Все убранство церкви сильно отличалось от того, что мне когда-либо доводилось видеть. Я ощущала себя туристом в чужой стране. Святилище представляло собой большую аудиторию, напоминавшую кинотеатр с мягкими креслами. Вместо алтаря была сцена с огромным проекционным экраном. Я заняла место на заднем ряду у прохода и огляделась вокруг. Не было ни статуи Святого семейства, ни тонких горящих свеч. Где витражи, скамеечки для коленопреклонения, крест? Как это возможно, чтобы в церкви не было креста? Где Иисус?

Прихожане заполняли аудиторию, не прерывая разговоров. Никто не говорил шепотом, иначе их не было бы слышно за гулом смеха и голосов вокруг. Сложив руки на груди, я размышляла о том, что следовало бы узнать больше об этой церкви. Я покачала головой. Нет креста?

Даже музыка была непривычной. Мне казалось, что я попала на концерт «АББА», когда на сцену вышли пять человек с микрофонами. Они запели, и все присутствующие встали, подпевая им, глядя на слова, которые появлялись на гигантском экране.

Я никогда не слышала эту песню раньше, но было что-то знакомое в хоре стройных голосов, и я почувствовала, как подступают слезы. Это тоска по моему отцу? Он пел в мужском вокальном квартете – музыка всегда напоминала мне о нем. Я достала из сумочки салфетку и вытерла слезы. Мне стало легче, когда началась вторая песня.

«О благодать…»

Бабушка пела дрожащим сопрано эту песню, гуляя по саду.

«Какой сладкий звук…»

Снова это чувство. Это жжение. Ощущение дежавю подсказывало, что мне это знакомо. Это была не просто песня, которую я знала. Было что-то еще, что заставляло мое сердце биться чаще. Я посмотрела на экран и смутилась.

«Который спас таких несчастных, как я…»

Я слышала бабушкину песню « О благодать» тысячи раз и знала слова наизусть. Но мне никогда не приходилось их видеть,и я никогда не задумывалась о том, что они значат.

«Я когда-то заблудился…»

Заблудился?Я чувствовала себя заблудившейся в каждой комнате моего собственного дома. Заблудившейся в продуктовом магазине, заблудившейся, когда ложилась в свою кровать и каждое утро просыпаясь. Я оглянулась по сторонам: я заблудилась, а все вокруг пели, как бейсбольные болельщики национальный гимн перед игрой.

Моя скамеечка для коленопреклонения намокла к тому времени, когда пастор взобрался на сцену.

Он рассказывал историю о том, какой беспорядочной может стать наша жизнь, и мне казалось, что он обращается именно ко мне. Когда он заговорил о тревоге, я сползла как можно ниже на своем кресле. Откуда он мог знать о моих тревогах? О том, что я превысила все лимиты по своим кредитным картам и продаю драгоценности, чтобы купить продукты и бензин? Он мог знать о разводе? Мне захотелось спрятаться под креслом.

После службы фойе заполнилось семьями, покидающими зал. Увлекаемая толпой, я торопилась найти своих мальчиков и вернуться домой. Но меня остановила женщина, вытянув передо мной руку.

– Привет. Я Рут Конард. Я вас не видела здесь раньше.

Она поприветствовала меня, приветливо пожав мою ладонь обеими руками.

Я отошла на шаг назад и, отняв руку, заправила волосы за уши.

– Да, я здесь впервые сегодня.

Откуда она знает? Я снова села на свое место, понимая, что теперь мне не удастся уйти незамеченной.

– Я ассистент пастора этой церкви, и в мои обязанности входит знакомство с новыми посетителями. – Она смотрела на меня, как Мать Тереза.

Мы поговорили о службе и об ансамбле. Я рассказала ей о Гранте и том, как мои сыновья несколько месяцев уговаривали меня прийти сюда.

– Не хотите выпить со мной кофе как-нибудь на неделе? – Она улыбнулась, протягивая мне визитную карточку: Рут Конард, ассистент пастора, с эмблемой церкви, адресом и номерами телефонов: служебного и ее личного сотового. Это было удивительно: у нее были визитная карточка и сотовый телефон. Церковь сильно изменилась за последние двадцать пять лет.

Иисус… закричал: «Да, вы знаете меня, и вы знаете, откуда я родом».

– Ин. 7:28

Шоколадные солдатики

Дорогая Дэб,

в 1965 году, когда новая ипотека проглотила зарплаты обоих моих родителей, мой отец отправился в универсам Вулвортс. За десять минут до закрытия, в ночь перед Пасхальным воскресеньем, он собирался купить шоколадные яйца, зайцев и уток с 70 %-ной скидкой.

– Вы не поверите, сколько всего я принес на пять долларов! – Отец, пританцовывая, пошел в кухню и положил на стол два пакета. – Этих подарков наверняка хватит, чтобы заполнить корзины девочек.

Он ходил в магазин сразу после работы. На нем все еще была синяя рабочая рубашка и ботинки с металлическим носком, которые пахли смолой, которая пузырится на дорогах и прилипает к сандалиям летом.

После того как моя сестра ушла спать, я помогла маме расставить четыре пасхальные корзины в ряд на кухонном столе. Затем положила по два окрашенных в пастельные цвета сваренных вкрутую яйца в каждую корзину и посыпала желейными бобами поверх ярко-розовой пластиковой травы. Некоторые из них проскользнули на самое дно, жевательные драгоценные камни, которые будут обнаружены после того, как съедят последний кусочек шоколада.

Мама разобрала пакеты из Вулвортс и ахнула.

– Этот зайчик сломан, Дональд… и этот тоже… У него нет головы.

В прозрачных окошках на передних стенках желто-розовых коробок были видны поврежденные шоколадные фигурки: утка с отверстием размером с маленькую сливу в животе, зайчик без ног, разбитый на кусочки щенок и еще один без головы.

Отец сидел в своем раскладном кресле и читал газету.

– Не важно, что они сломаны. Их вкус от этого не стал хуже. Какая разница? – Он встряхнул газету и сложил ее пополам.

– Я не могу положить сломанных зайчиков в их корзины… Не могу. – Мама заплакала. – Как я сделаю, чтобы их подарки выглядели особенными, когда они все сломаны? – Она открыла коробку и вынула зайчика, который разломился пополам. Его уши были в одной ее руке, а остальная часть – в другой. Попытавшись соединить их вместе, как детали головоломки, она отправилась с ними на кухню.

Услышав шум электрического миксера, мы с отцом пошли за ней. Мама была невероятным кондитером, но невозможно было представить, как все это можно исправить.

– Склеим. – Она взглянула на нас, добавляя еще молока в сахарную пудру.

– Мы будем исправлять их глазурью. Она перестала взбивать шоколад и воткнула в центр миски деревянную ложку, которая осталась стоять вертикально, как столб для забора, залитый цементом. Молоко медленно кипело на плите.

– Или можно попробовать горячее молоко. Шоколад подтает, и мы смажем молоком кусочки с обеих сторон, прижмем их друг к другу и подождем, пока они не затвердеют. Марджи, достань их из коробки и принеси сюда.

Несколько часов спустя наш кухонный стол был усыпан кусочками шоколада и шариками затвердевшей глазури. Залатанные зайчики и утки сохли, сидя на столе, прислонившись к стене, как ряд раненых шоколадных солдатиков.

– Эй, они отлично выглядят… просто как новые! – Отец постучал щенка по голове маленькой кистью, мокрой от горячего молока. – Всего-то несколько шрамов, готов поспорить, что теперь они еще крепче… как сломанные кости после излечения… да! – Он улыбнулся и взял зайчика с вновь приделанными ушами. – Вот… Посмотрите на этого парня. – Он протянул его ко мне. – Даже лучше!

Мама, скрестив руки на груди, отошла от стола подальше, чтобы оценить работу.

– Мы сделали все, что могли, но они, конечно, не лучше, Дональд. Эти шрамы, как у Франкенштейна, и кривые тела выглядят ужасно. Она забрала у отца зайчика и положила его обратно на стол.

– Ничего общего с тем, что было.

Прежде чем заснуть в ту ночь, я придумала историю для своих сестер о том, как пасхальный зайчик ехал в детском вагоне, который попал в аварию. Я не была уверена, что они мне поверят, но это не имело значения. Когда они слопали шоколадные уши, стало ясно, что папа был прав.

Не важно, как они выглядели снаружи. Шоколад есть шоколад.

Он исцеляет разбитые сердца и перевязывает раны.

– Псалом 147:3

Змея в траве

Дорогая Дэб,

– Идите есть! – позвала я через сетчатую дверь.

Майкл и Патрик плавали на своей доске для серфинга рядом с пристанью. Они провели целый день, занимаясь разными водными видами спорта и загорая на солнце, и теперь с удовольствием предавались тихому отдыху.

– Эй, Патрик, давай не будем отвечать маме и притворимся, что мы заснули на доске.

– Давай. – Патрик захрапел и раскинул руки на поверхности воды, изображая спящего человека.

Ему в тот год исполнилось шесть, и он был идеальным ассистентом иллюзиониста, готового следовать инструкциям Майкла без лишних вопросов. Их хихиканье, доносящееся со стороны озера, наполняло мое сердце радостью.

На нашем небольшом озере штата Висконсин в середине августа обычно не встретишь ни души. Большинство владельцев коттеджей и их семьи к концу июля возвращаются к своей обычной жизни в городе. Случались дни, когда мы с мальчиками играли в водяной фрисби, и только маленькие щуки, хватающие нас за лодыжки, напоминали нам, что мы не одни на озере Руни. Наш летний дом окружали гагары, орланы и разные ночные животные, чьи скорбные стоны разносились на многие мили вокруг.

– Ну же, ребята. У меня есть сыр, крекеры и малина, которую мы собрали вчера. О, и я приготовила чай!

Любовь Майкла и Патрика к послеобеденному чаю подтверждала их шотландские корни, но их американские гены заставляли мальчиков отдавать предпочтение напиткам со льдом, напоминая о моей покойной бабушке, любившей зажигать свечи перед алтарем.

В обеденное время я была совершенно свободна. Мои обязанности спасателя на водах заканчивались, когда дети читали, играли в настольные игры или смотрели время от времени фильмы. Чаще всего, я брала с собой книгу и чай на нашу маленькую пристань, где после пяти вечера все развлечения в воде заканчивались.

Мальчики пили свой чай в коттедже. Я готовила чай со льдом, тарелку с фруктами, брала книгу, очки для чтения и, с трудом удерживая все это в руках, осторожно преодолевала восемь узких ступеней, высеченных на крутом склоне, ведущем к нашей пристани. Я была на полпути к озеру, когда чуть не наступила на нее. Огромная черная тварь извивалась передо мной. Моя нога на секунду задержалась в воздухе, прежде чем я бросила мои запасы и помчалась наверх по лестнице к спасительному столу для пикника. Я была уверена, что змея не сможет забраться на стол, но не представляла, как быстро она может двигаться, и не рискнула пробежать еще десяток метров до коттеджа.

– Майкл… Майкл! Беги в гараж за топором!

Я отбивала чечетку босыми ногами на крышке стола не хуже Фреда Астера.

– Майкл… неси топор… Скорее! Беги за ним… и убей ее!

Майкл открыл раздвижную дверь и заглянул внутрь. Он зевал и почесывал затылок, как будто только что проснулся после полуденного сна.

– Что, мама? Мы смотрим Индиану Джонса,и сейчас начинается самое интересное, – сказал он, пытаясь слизнуть языком крошки крекера в уголке рта.

Он не спросил, зачем я забралась на стол. В начале этого лета мы ели гамбургеры на нашей пристани, и я рассказала Майклу, что в паре метров от нас я видела медведя. Он и Патрик умчались, роняя гамбургеры и проливая лимонад. Майкл не позволит обмануть себя еще раз.

– Здесь рядом гигантская змея. Тебе нужно взять топор и убить ее! – Я размахивала обеими руками в сторону ступеней на склоне, как бандит Билли Кид, стреляющий из своих шестизарядных револьверов.

Если бы его попросили утопить котенка, он вряд ли бы выглядел более удивленным.

– Мне не нужен топор, мама.

Он рассердился. В девятилетнем возрасте Майкл любил животных и стремился спасти их всех. Прошлой зимой он рыдал над засыпанной снегом белкой, дрожащей на кончике ветки дуба за окном его спальни.

– Ну давай, – умоляла я. – Я буду торчать на этом столе, если ты по крайней мере не посмотришь!

Его любопытство возобладало, хотя он и насмехался надо мной, проходя мимо. Он быстро спустился вниз по склону к нижней ступеньке и отбросил ногой в сторону таящие кубики льда и разбросанные по земле ломтики яблока. Мой пластиковый стакан, наполовину наполненный водой, подскочил и покатился в сторону пристани.

– Здесь ничего нет, мама, на ступенях ничего, кроме ломтика лимона из твоего чая! – Он засмеялся, продолжая изучать землю вокруг. – Тебе, наверное, показалось.

Что, если он был прав, и это была лишь тень от крупной ветки березы? Мне уже случалось кричать от страха из-за обычной коряги. Я положила руку на сердце, пытаясь успокоиться.

– Вероятно, это была палка, похожая на змею, мама, – усмехнулся Майкл. – Мне идти спасать твой стакан? – Он был одной ногой в воде, когда вдруг обернулся так быстро, что чуть не потерял равновесие и стремглав побежал к набережной с криком: – Ты слышала это, мам? Слышала? – Около березы Майкл поскользнулся и исчез из виду.

– Что? Слышала что? – крикнула я в ответ. Меня затошнило. Я все еще не видела его со своего насеста на крышке стола.

– O… мой… бог, мама! Ты была права! Это змея… гигантская… aaaaaaaaaaaa! Она вся раздулась и шипит на меня… Это кобра… Я не знал, что в Висконсине есть кобры… О господи, это так здорово. Ты должна посмотреть на нее. Иди, посмотри, мама. Она потрясающая!

Должна посмотреть на нее?

В своем восторге он забыл, что я стою на столе и схожу с ума от страха. Майкл знал свою маму храброй, спасающей летучих мышат, надевающей червей на крючки и вынимающей раздавленных мышей из ловушек, которые ставила сама. Он знал маму, которая в одиночку ночевала с ним в крошечной походной палатке, не обращая внимания на тот ужас, который я испытывала при мысли о том, что сбежавший убийца с топором может добраться до нас ночью. Впервые он видел меня напуганной до смерти.

Когда змея ускользнула в свое логово в песке набережной, Майкл поднялся наверх по лестнице. На этот раз, выпрямившись и скрестив ноги, я сидела на краю стола, пытаясь выглядеть невозмутимо, с улыбкой на лице.

– Ты странная, мама. – Покачивая головой, он прошел мимо меня. – Почему эта змея так напугала тебя?

Не дожидаясь ответа, он выскользнул в открытую дверь, чтобы дальше смотреть с Патриком Индиану Джонса.

Не пугайся и не страшись… ибо Господь, твой Бог будет с тобой.

– Втор. 31:6

Важные слова

Дорогая Дэб,

Энн Ламот в «Путешествие милосердия»пишет, что на самом деле существует только два вида молитв: « Помоги мне, помоги мне, помоги мне»и «Спасибо, спасибо, спасибо».Мне нравилось читать эту книгу по двум причинам.

1. Есть еще такие же паникеры, как и я.

2. Бывают моменты, когда единственное, что я могу произнести в смятении: « П-о-м-о-г-и-т-е!»

Долгие годы я считала, что для Бога не важно, какие слова я использую в молитвах, как я формулирую просьбы, выражаю признательность или когда и где я обращаюсь к Нему. Что для Бога важно то, что в моем сердце. Что, как другие мои друзья, Бог хочет быть частью моей жизни. Чтобы я рассказывала Ему о своих проблемах, радостях и выражала свою благодарность, даже за всего лишь последнюю буханку хлеба из двенадцати злаков в моей любимой пекарне. В моей жизни нет ничего более или менее важного для Бога, и в дни, когда у меня нет иных слов, он готов слушать: « Помоги мне, помоги мне, помоги мне…»

P.S. Я молюсь, чтобы вы чувствовали, как Бог держит вашу руку во время операции завтра, Дэб. А также руку вашего хирурга.

Молитвой и просьбой, с благодарностью, обращайтесь с вашими проблемами к Богу.

– Флп. 4:6