Текст книги "Райская птичка"

Автор книги: Маргарет Роум

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

Девушки взбежали вверх по веерообразной лестнице с низкими ступеньками и направились по коридору к двери комнаты, предназначенной для Линетт. Вивьен быстро ей все показала и, сделав шаг к выходу, остановилась в задумчивости.

– Луис, как всегда, прав: ты выглядишь совершенно измученной. Обязательно поспи. Я зайду за тобой вовремя, чтобы ты успела одеться к ужину.

Добрые слова и обеспокоенное лицо Вивьен оказали гибельное действие на Линетт, ей пришлось приложить усилие, чтобы удержать слезы.

– Спасибо, дорогая, – хрипло сказала она, – за такое понимание. Обещаю, что вечером буду самой лучшей собеседницей. Я не хочу, чтобы ты пожалела, что пригласила меня сюда.

– Этого никогда не случится! – уверенно заявила Вивьен, прежде чем закрыть за собой дверь.

Удивительно, но короткий сон и правда освежил Линетт. Она проснулась, чувствуя себя достаточно бодрой, и позволила себе еще немного поваляться в постели, разглядывая роскошную обстановку комнаты, на которую едва взглянула поначалу. Сейчас она могла посмеяться над смутными страхами, откликавшимися головной болью и нервным напряжением. Графиня ее не узнала, значит, можно начать наслаждаться отдыхом и чарующей природой!

Линетт с удовольствием потянулась и принялась обдумывать, что надеть к ужину. «Еще один вечер, – напомнила она себе, – в компании Луиса. Всего один!» – и ее пульс участился. Завтра утром он уедет, и она наконец вздохнет свободно. Он должен уехать завтра, потому что у него остались незаконченные дела в Папеэте… Вдруг в ее памяти возникло красивое надменное лицо Клаудии де Корсель, и ревность обожгла сердце. Но Линетт не собиралась терять с таким трудом обретенное самообладание и тут же выбросила выводящее из душевного равновесия видение из головы. «Луис Эстевас не для тебя, – сказала она себе беспощадно, – так что тебе должно быть абсолютно безразлично, что влечет его обратно в Папеэт».

Линетт спрыгнула с кровати и подошла к застекленной двери на балкон. Бледно-желтые шелковые занавески тихо покачивались от прикосновений легкого бриза. С балкона открывался вид на аккуратные холмистые лужайки, за которыми виднелся мерцающий под солнцем океан. Она могла бы стоять так вечно, впитывая в себя этот божественный пейзаж, но совесть бестактно напомнила ей о необходимости одеться к ужину, и Линетт с неохотой вернулась в комнату.

Какой-то добрый домашний дух распаковал, пока она спала, все ее вещи и развесил платья в большом гардеробе из светлого дерева. В комоде лежало ее нижнее белье, на стеклянной поверхности туалетного столика расположились щетка для волос, заколки и косметичка. Линетт босиком протопала по бледно-желтому узорчатому ковру, создававшему в сочетании с зелеными стенами иллюзию пребывания на прохладной, заполненной цветами поляне. Шепот воды в фонтане за окном давал волю фантазии.

Раздевшись, Линетт направилась в смежную с ее спальней ванную комнату, представлявшую собой прохладный грот, облицованный кафелем цвета океанских волн. Утопавшая в полу мраморная ванна с блестящей хромированной фурнитурой была отделана серебром.

Приняв ароматическую ванну и накинув халатик, Линетт начала задумчиво рассматривать содержимое своего гардероба, когда в дверь постучалась Вивьен.

– Пора одеваться, Линетт! – крикнула она.

– О, входи, Вивьен, я давно уже встала! Помоги мне выбрать платье.

Вивьен с энтузиазмом ворвалась в комнату и окинула цепким взглядом наряды в шкафу. Затем, немного поколебавшись, озадаченно повернулась к Линетт:

– Но где же те великолепные, необычные одежды, которые я ожидала увидеть? Тот брючный костюм, например, что был на тебе в Папеэте?

– Я все раздала, – засмеялась Линетт. – Я носила их только потому, что так одевались мои спутники, иначе я выделялась бы среди них, как белая ворона. Если честно, мне было ужасно не по себе в тех дурацких нарядах, хотя я старалась не подавать виду.

– Ага… – Вивьен понимающе кивнула. – Эту часть истории я обязательно должна услышать позже, когда у нас будет время поговорить, а пока… – Она взяла платье нежно-розового цвета и протянула его Линетт. – Сегодня надень вот это, дай Луису возможность насладиться видом настоящей английской красоты. Он уже давно пресытился роскошными креолками и получит истинное удовольствие, любуясь тобой! – Лукаво усмехнувшись в испуганное лицо подруги, Вивьен направилась к выходу, бросив через плечо: – Я должна бежать! Мне самой еще нужно принять ванну, а Луис и бабуля всегда сердятся, если я опаздываю к ужину. Не жди меня, просто спускайся вниз, когда будешь готова. Дверь в столовую прямо напротив лестницы.

Весело махнув рукой, она исчезла в коридоре, оставив подругу в полной растерянности. Беспокойно нахмурившись, Линетт принялась одеваться. Нужно было выбрать другое платье, размышляла она. Вечер уже обещал стать для нее суровым испытанием и без легкомысленных замечаний Вивьен, поэтому Линетт хотелось выглядеть как можно незаметнее, затеряться где-нибудь на заднем плане до отъезда Луиса. Но не обижать же подругу!

В конце концов Линетт в розовом платье спустилась в холл и, чтобы отсрочить свое появление в столовой, принялась разглядывать роскошное убранство. Здесь легко можно было перенестись во времена пиратов Эстевасов, которые обставили дом бесценным антиквариатом и предметами искусства из разных стран мира. Мысли о награбленном добре, как ни странно, скорее добавили романтики окружающей атмосфере, нежели развеяли ее. Линетт рассматривала старинный столик, инкрустированный перламутром, когда позади вдруг раздался знакомый голос:

– Я вижу, вы поклонница антиквариата, мадемуазель. Вы не перестаете удивлять меня своей противоречивостью. Я полагал, вы предпочитаете футуристический дизайн.

Линетт, удержав свои эмоции в узде, медленно обернулась и спокойно ответила:

– Старинные вещи очаровательны, но только когда они на своем месте.

Луис был неотразим. Белоснежная рубашка и белый смокинг ярко контрастировали с бронзовым загаром. На черных брюках – отутюженные, острые как бритва складки. На манжете, выглянувшем из-под смокинга, когда он небрежно скрестил руки на груди, сверкнула бриллиантовая запонка. Он окинул девушку взглядом с головы до ног, но она храбро выдержала этот придирчивый осмотр, в первый раз успешно призвав к порядку своенравные ресницы.

– Не все вещи лишаются своей красоты, когда их убирают из естественного для них окружения, мадемуазель, – усмехнулся маркиз. – Вы, например, напоминаете мне сейчас прекрасную английскую розу и… – он дотронулся кончиками пальцев до ее щеки, с интересом наблюдая, как восхитительный румянец расцветает на скулах девушки, – чуждое вам окружение ни на йоту не умалило вашего утонченного совершенства.

Линетт вдруг поняла, что не сможет оказать сопротивление, если он вздумает ее поцеловать, но громкий, отдавшийся эхом звон гонга напугал их обоих, вдребезги разбив мимолетные чары. Тяжело дыша, девушка повернулась, готовая броситься в бегство, и, как будто в ответ на свою мольбу, услышала смех Вивьен и голос графини. Маркиз шутливо поклонился, признавая свое поражение, открыл дверь в столовую и пропустил Линетт вперед.

Во время ужина, изысканно сервированного в мерцающем сиянии свечей, вставленных в тяжелые резные канделябры, Линетт заставляла себя не смотреть на Луиса, который сидел во главе стола. Она слушала его красивый голос, когда он отвечал на вопросы бабушки или на остроты Вивьен, и сердце ее замирало. Но вступать в разговор с маркизом девушка боялась, а еще страшнее было встретиться с ним взглядом, поэтому она выказала такой интерес к беседе с миссис Реддиш, что старая леди была явно польщена и с большим удовольствием болтала обо всем на свете. Когда же речь коснулась ее излюбленной темы – острова, миссис Реддиш превзошла себя. Она давно успела обследовать каждый уголок Парадиза, изучила все его кустарные промыслы и теперь охотно делилась накопленными сведениями. Линетт узнала об уборке тростника, выращивании бананов и специй, живо представила себе туземцев, ловящих рыбу острогами, и технологические процессы, сопровождающие производство и очистку рома.

Вивьен уже давным-давно предпринимала попытки направить разговор в общее русло, но была вынуждена довольствоваться болтовней со своим сводным братом и графиней. Луис тоже, как она заметила, был недоволен тем, что все внимание Линетт сосредоточено на рассказах миссис Реддиш. Наблюдая тайком, как брат раздраженно барабанит длинными тонкими пальцами по столешнице и мрачно хмурит брови каждый раз, когда смотрит в сторону Линетт, Вивьен пришла к внезапному заключению: он в нее влюбился! Мысленно поздравив себя с этим приятным открытием, она решила ускорить счастливую развязку.

– Все это хорошо, конечно, но слышать – не значит видеть! – громко заявила Вивьен. – Миссис Реддиш, – она очаровательно улыбнулась старой леди, – великолепная рассказчица, но почему бы тебе не посмотреть на красоты острова собственными глазами, Линетт? Уверена, – она бросила озорной взгляд на маркиза, – Луис с радостью покажет тебе остров, не так ли, братец?

Линетт испуганно посмотрела на маркиза и тотчас потупилась, увидев сверкнувший в его глазах вызов.

– Ну разумеется, – спокойно сказал Луис, – мне доставит огромное удовольствие сопровождать мадемуазель Саутерн в экскурсии по Парадизу!

Линетт густо покраснела. Но прежде чем она успела вежливо отказаться, вмешалась Вивьен:

– О, Луис, не будь таким церемонным! Я думаю, Линетт не станет возражать, если ты будешь обращаться к ней на «ты» и по имени. А ты, милая, – она повернулась к подруге, – должна звать его просто Луис!

Отклони она это предложение после целых суток, проведенных с ним на атолле, Луис изрядно позабавился бы, так что Линетт пришлось покорно кивнуть. Маркиз тоже подтвердил свое согласие с самым что ни на есть серьезным видом. Но Линетт знала, что он втайне смеялся над ней, когда говорил:

– Прекрасная идея. Линетт, а теперь позволь мне услышать, как ты скажешь: «Я очень хочу, чтобы ты показал мне завтра остров, Луис».

Взгляды всех сидевших за столом были обращены в этот момент на нее, и девушка была вынуждена подчиниться. С пылающими щеками она повторила фразу, споткнувшись на имени – оно чуть было не прозвучало в ее устах как «Люцифер». Веселый смех Вивьен вовремя пришел бедняжке на помощь, а графиня, которая скорее умерла бы, чем призналась, что глухота не позволила ей до конца разобраться в разговоре, вдруг осведомилась:

– Вам понравилась наша французская кухня, дитя мое? Она не каждому по вкусу. Что касается меня, я люблю экспериментировать и стремлюсь отведать как можно больше традиционных блюд в каждой стране, которую посещаю.

Линетт уставилась на серебряную вилку, которую собиралась поднести к губам, и вдруг поняла: она понятия не имеет, что ест сейчас и что ела раньше. Блюдо напоминало по виду жареного цыпленка или какую-то дичь, но было ей совершенно незнакомо.

– Восхитительное мясо, очень нежное, – сказала она, опуская вилку. Но надеюсь, вы простите мне мое невежество, если я спрошу, что это такое?

Графиня улыбнулась:

– Это жемчужина французского кулинарного искусства, дитя моя. Деликатес, который высоко ценится здесь и во Франции, – жареная голубка.

Сначала Линетт подумала, что неправильно поняла, потом ее вилка звякнула о тарелку, лицо побледнело, и к горлу подкатила тошнота. Перед мысленным взором Линетт тут же предстали нежно воркующие создания с мягким оперением – такими она привыкла видеть голубей в поместье отца, где их так же любили и баловали, как шустрого спаниеля и двух сиамских кошек. Убийство этих очаровательных птиц, по ее мнению, являлось чудовищным преступлением.

Луис поднялся со своего места и поспешно направился к ней. Под изумленными взглядами графини, миссис Реддиш и Вивьен он резко отдал одному из слуг приказ убрать ее тарелку, затем обнял девушку за плечи и ласково произнес:

– Идем, мы немного прогуляемся на свежем воздухе, и ты сразу почувствуешь себя лучше. Не волнуйся, – бросил он сестре, когда та запоздало вскочила, чтобы прийти на помощь. – Я сам позабочусь о Линетт.

Вивьен подчинилась. Луис подвел Линетт к балюстраде террасы и ждал с молчаливым сочувствием, давая ей время надышаться прохладным ночным воздухом. Она ощущала тепло его ладони на своей спине и прильнула к нему, ища утешения и покоя. Они молча стояли в тропических сумерках под небом цвета индиго, украшенным звездами и ярким серпом луны, вдыхали крепкий аромат изобилующего цветами сада. Линетт была благодарна Луису за понимание, сострадание и лишенные страсти прикосновения, неожиданные и умиротворяющие. «Он никогда раньше не проявлял ко мне такой нежности – только нетерпеливую страсть», – подумала девушка, и с этой ясной мыслью пришло желание узнать получше именно эту грань загадочной натуры маркиза.

Линетт подняла голову, Луис наклонился к ней и тихим голосом, в котором внезапно проявился легкий французский акцент – неужели от волнения? – спросил:

– Ты пришла в себя?

Она робко кивнула и прошептала:

– Да, спасибо. Я сожалею, что так глупо вела себя. Что думают обо мне Вивьен и графиня, не говоря уже о миссис Реддиш? Они, наверное, считают меня сумасшедшей!

– Не беспокойся. Уверен, они все понимают.

– Но как они могут понять?! – воскликнула девушка. – Для них мясо голубки – деликатес! А ты? – Она умоляюще взглянула на Луиса. – Ты действительно понимаешь мои чувства? Или только притворяешься?

Луис вздохнул:

– Как это типично для англичан: быть равнодушными, даже бессердечными к людям и вместе с тем излишне чувствительными к страданиям животных. Я не могу сказать, что вполне понимаю вас, англичан, но мне совершенно ясно одно: ты была вполне искренна в своем отвращении при виде того, что для нас является привычной едой. Но ты бы не отказалась от жареного цыпленка или фазана, верно? Разве кудрявый ягненок менее прелестен, чем воркующая голубка?

Она молчала, тогда Луис решительно приподнял ее голову за подбородок:

– Ну же, Линетт, ответь мне?

– О, Луис! – Она вновь спрятала лицо на его плече. – Ты смеешься надо мной!

Маркиз уже не мог сдерживаться и громко расхохотался. Его веселье было таким заразительным, что Линетт тоже засмеялась. Когда они немного успокоились, Луис торжественно заявил:

– Я очень рад, что ты не лишена еще одной знаменитой черты англичан – чувства юмора. Я думал, что глубоко оскорбил тебя, но ты все же нашла забавную сторону в происшествии! – Он проницательно взглянул на девушку. – Знаешь, маленькая птичка, ты меня очень заинтриговала. Ни одна женщина еще не осмеливалась так вести себя со мной. Ты пробуждаешь желание и даешь отпор, озадачиваешь, смешишь и даже оскорбляешь меня, и все это в течение нескольких часов. У меня сердце то сжимается от жалости, то начинает петь от радости. Кто научил тебя этим уловкам? Ты родилась искусительницей или долго над этим работала?

Линетт отпрянула от него и запинаясь ответила:

– Н-но я вовсе не такая… не такая сложная личность… Я никогда не пыталась никого обманывать! – И, когда Луис недоверчиво засмеялся, выкрикнула: – Ты говоришь обо мне так, будто я – изысканное шампанское, а на самом деле я так же проста, как… как… стакан воды!

Смех его замер, черные брови внезапно сошлись на переносице. И маркиз медленно произнес, словно только что это осознал:

– Но мужчина может прожить без шампанского. А без воды – нет…

Вивьен, слышавшая смех брата, неуверенно вышла на террасу. Увидев, как близко друг к другу они стоят, попятилась, не желая навязывать им свое присутствие, но, отступая, она ударилась лодыжкой о горшок с цветком и невольно ойкнула от боли, чем мгновенно привлекла их внимание. Линетт поспешно воспользовалась случаем сбежать.

– О, Вивьен, ты меня искала? – Она смущенно хихикнула и сделала шаг к подруге, – Я не знаю, как объяснить свое поведение. Вы с бабушкой, вероятно, думаете, что я дурно воспитана…

– Мы все отлично поняли, chйrie, – улыбнулась Вивьен, – ни о чем не беспокойся. Миссис Реддиш нам все объяснила!

Удивляясь, как такое может быть, – ведь она сама с трудом понимала себя, – Линетт вошла в столовую и остановилась в нерешительности. Обе старые леди ласково улыбались ей.

– Входите, дитя мое, не стойте там, как будто ожидаете от меня взбучки. Должна признаться, поначалу ваше отвращение к еде весьма меня озадачило, но моя подруга Хелен, – графиня наклонила голову в сторону миссис Реддиш, – напомнила мне эпизод из моей собственной биографии. Я, знаете ли, имела неосторожность осведомиться об ингредиентах блюда, которое с наслаждением ела у нее в гостях на севере Англии несколько лет назад. Ох! – Графиня в ужасе всплеснула руками при этих воспоминаниях. – Блюдо называлось «черный пудинг» и на вкус было божественным, но когда мне сказали, что его основой является бычья кровь… – Она любезно подождала, пока все отсмеются, и снова обратилась к Линетт: – Обещаю, ma petite, вас будут заблаговременно информировать о том, что подается на стол. И больше никаких жареных голубей!

Легкое недоразумение было забыто. Весь вечер миссис Реддиш, Вивьен и графиня окружали гостью нежной заботой, и Линетт впервые за долгие месяцы чувствовала себя уютно, ей казалось, что наконец-то она находится среди настоящих друзей.

Позже у них с Вивьен состоялся долгожданный разговор. Они болтали в спальне Линетт, когда та уже готовилась ко сну. Растянувшись на кровати, Вивьен наблюдала, как подруга смывает перед зеркалом макияж, и внимательно слушала ее рассказ. Поначалу неуверенно, затем с отчаянной решимостью Линетт открывала подруге свое сердце. Она говорила об отце, о том, как он поставил ей ультиматум, о Мерли и ее никчемных приятелях, о мире праздных молодых людей и бессмысленной жизни на Таити. Вивьен прекрасно поняла, что поступок Эдгара Саутерна смертельно ранил Линетт, но она была достаточно мудра, чтобы не обсуждать этого человека с подругой, хотя у нее внутри все пылало от возмущения.

Подойдя к неподвижно сидевшей перед зеркалом Линетт, Вивьен тихо сказала:

– Я знаю, что ты чувствуешь, chйrie, потому что до тех пор, пока я не встретила Жака, мне тоже казалось, что у меня нет никого по-настоящему близкого.

– Но у тебя ведь есть Луис и бабушка…

– Графиня мне не родная бабушка – мать Луиса была ее дочерью и первой женой моего отца. И я знаю, что он любил Жанну до последней минуты ее жизни. Мать Луиса умерла, когда ему было девять лет, и через три года после ее смерти отец еще раз женился. Год спустя родилась я. Моя мама часто говорила со мной об отце. Она думала, что я слишком мала, чтобы понять душевные страдания женщины, любящей мужчину, сердце которого осталось в могиле его первой любви. И верно, лишь много лет спустя я начала вспоминать ее слова и постигать их смысл. Как-то мама сказала мне: «У мужчин из рода Эстевас необузданный темперамент, они властны, суровы и порой жестоки, но если их сердце однажды отдано, оно отдано навечно!» – и горько разрыдалась. Вскоре после этого мои родители погибли – утонули во время шторма. Луис очень тяжело переживал смерть отца. Он совершенно обезумел, стал неуправляемым, выдумывал все новые и новые шалости, изводил всех, кто был вокруг него. Вот тогда сюда приехала графиня, чтобы присматривать за нами, и я выросла с любовью к ней, как будто была ее плотью и кровью. Но у меня всегда оставалось ощущение, что на первом месте у нее стоит Луис… – Эти слова Вивьен произнесла совсем тихо, ее губы задрожали. – Вот почему я страстно желаю, чтобы мы с Жаком поскорее поженились. – К ней вдруг вернулась прежняя веселость. – Еще три месяца, и я стану мадам Вийокс!

Целый час девушки болтали о предстоящей свадьбе, сражаясь с нападавшей на них дремотой, наконец в дверь постучала графиня и приказала Вивьен дать подруге поспать. Оставшись в одиночестве, Линетт еще немного полежала, размышляя о том, что сказала мать Вивьен. В памяти кружились слова: «У мужчин из рода Эстевас необузданный темперамент, они властны, суровы и порой жестоки, но если их сердце однажды отдано, оно отдано навечно!»

Глава 6

На следующее утро Вивьен и Луис повезли Линетт в обещанное путешествие по острову. Вивьен при этом попыталась тактично уклониться от поездки – думала, что, оставив брата и подругу наедине на целый день, она таким образом поспособствует развитию их нежных отношений, – но Линетт ей этого не позволила.

– Если ты не поедешь, я тоже останусь! – пригрозила она. – Я приехала сюда, чтобы быть с тобой, и, если ты предпочитаешь провести день в саду с книгой, я с удовольствием к тебе присоединюсь.

– О нет, я поеду! – поспешно воскликнула Вивьен. – Я просто подумала, что Луис скоро возвращается в Папеэт и сегодня вам выпала удачная возможность узнать друг друга получше. Познакомившись поближе, вы непременно обнаружите, что у вас много общего…

– Я знаю твоего сводного брата уже достаточно хорошо, Вивьен, – перебила ее Линетт, – и у меня нет ни малейшего желания провести с ним сегодняшний день наедине. Или ты едешь с нами, или я вообще не еду!

Вивьен сдалась, но в машине предусмотрительно заняла заднее сиденье, разделив его с припасами для пикника и не оставив выбора подруге, которой пришлось сесть впереди рядом с Луисом. Впрочем, он вел себя на удивление сдержанно и в начале пути все больше молчал, погруженный в свои мысли. Позже, когда они обходили плантации бананов, ананасов и сахарного тростника, он с гордостью показывал свои владения и проявил себя словоохотливым и компетентным гидом. Линетт немного нервничала, однако вскоре начала получать удовольствие от экскурсии по Парадизу. А вот Вивьен, усердно искавшая и не находившая признаков зарождающейся любви, все больше мрачнела. Решив, что брату мешает ее присутствие, она воспользовалась первым же благоприятным случаем и, когда поля сахарного тростника, который островитяне срезали и складывали на телеги для транспортировки на завод, остались далеко позади, а Луис предложил осмотреть завод, где это сырье превращается в знаменитый ром, поспешно сказала:

– Луис, забрось меня, пожалуйста, по дороге в домик Сесиль. Давно пора кому-то из нас навестить ее, и бабуля расстроится, если я этого не сделаю, оказавшись совсем недалеко от деревни. Сесиль была нашей кухаркой в течение многих лет, – объяснила она Линетт, – потом уволилась и стала жить со своей дочерью. Она всегда ждет гостей и действительно обидится, если я не загляну к ней.

Линетт подозрительно посмотрела на подругу, но была награждена ласковой и совершенно невинной улыбкой. Луис высадил сестру в деревне, пообещав забрать ее на обратном пути с завода, и машина помчалась в сторону комплекса низеньких зданий с трубами.

Линетт уже знала от Вивьен, что остров Парадиз целиком принадлежит маркизу, все плантации, сахарный завод и другие местные промыслы находятся под его контролем. Вивьен тоже была вполне обеспечена и считалась завидной невестой. «Нечего удивляться, – думала Линетт, – что Луис Эстевас так относится к женщинам. Унаследовав огромное состояние, он превратился в мишень для всех девиц, попадавшихся ему на пути, а физические данные и обаяние стали бесплатным приложением к богатству, усилив его привлекательность для слабого пола».

На заводе их встретил управляющий, месье Жискар. Он поприветствовал Луиса как доброго друга и лучезарно улыбнулся Линетт, узнав, что это ради нее маркиз почтил его своим визитом. Месье Жискар с радостью отвечал на все вопросы, которых у Линетт оказалось великое множество, и, показывая дорогу к погребам, где выдерживался в бутылках конечный продукт, заметил Луису:

– Юная леди проявляет здоровое любопытство и обладает живым умом, Луис. Может, наймешь ее к нам на работу?

Маркиз улыбнулся:

– Но тогда ты сам станешь меньше стараться, Валери, да и мысли твои будут заняты не сахарным тростником, а вот этим хорошеньким личиком!

Линетт почувствовала облегчение, когда внезапный оклик: «Месье Жискар!» – отвлек внимание мужчин от смущенного румянца на ее щеках, которым они оба с улыбкой любовались. К ним подбежал молодой островитянин:

– Вы срочно нужны на очистке, месье Жискар! Мастер просит вас прийти немедленно.

Управляющий вздохнул:

– Вы извините меня, мадемуазель? Очень жаль покидать вас, но, уверен, Луис с радостью сам покажет вам наши погреба, ром – его гордость. Я же присоединюсь к вам, как только смогу.

Поблагодарив очаровательного француза за интересный рассказ, Линетт взглянула на Луиса, тот с довольной усмешкой взял ее под локоть и повел к тяжелой двери, вмонтированной в скалу. Он вставил ключ в замок, и дверь распахнулась, открывая проход в черную бездну.

Линетт собралась было отважно сделать шаг вперед, но маркиз удержал ее:

– Подожди, я пройду первым. За дверью должен быть карманный фонарик. – Он пошарил рукой в темноте, удовлетворенно хмыкнул: – Ага, вот и он! – и поманил девушку за собой. – Осторожно, здесь лестница.

Линетт медленно спустилась по вырубленным в скале ступенькам, не отводя взгляда от желтого пятнышка света. Внизу Луис протянул ей фонарик.

– Стой здесь. На той стене выключатель, я сейчас… – Он тихо выругался, споткнувшись обо что-то, и пропыхтел из мрака: – Я постоянно спорю с этим упрямцем Жискаром, говорю, что нужно перенести выключатель наверх, но он утверждает, что какой-нибудь нерадивый работник может оставить свет включенным, а это повредит процессу выдержки. Поэтому мы вынуждены ползать в потемках и искать этот чертов выключатель, который каждый раз исчезает куда-то самым таинственным образом! А потом выключать свет и карабкаться в темноте по ступенькам только для того, чтобы угодить этому извергу Жискару. Нелепость какая-то, тебе не кажется?

Линетт не могла видеть его лица, но обиженный тон маркиза ее ужасно рассмешил.

Внезапно вспыхнул свет. Из-под свода огромной пещеры свисала одинокая лампа, все стены были заставлены стеллажами с рядами пыльных бутылок. В центре стоял стол, Луис взял с него два маленьких хрустальных бокала на подносе и протянул руку Линетт:

– Идем, ты выберешь бутылку, и мы продегустируем ром.

Они медленно пошли вдоль полок, Луис читал вслух названия сортов, мимо которых они проходили:

– Это «Rhum Clйment», у него качество отличного коньяка. А это «Vieil acajou», что означает «Старый махагон», он назван так за насыщенный красно-коричневый цвет. Рядом с ним «Jeune acajou»…

– «Молодой махагон»! – закончила за него Линетт. – Потому что он светлый!

– Верно, ma petite, – засмеялся Луис. – А теперь скажи мне, что означает это название. – Он указал на наклейку с надписью «Coeur chaud» и ждал ответа, вопросительно изогнув одну бровь.

– Гмм… Сердце… какое-то… – Линетт озадаченно нахмурилась, пытаясь припомнить французский, который она учила в Париже.

Луис взял бутылку, откупорил ее и плеснул немного рома в два бокала. Один он протянул девушке, другой поднял повыше к лампе, чтобы свет прошел через жидкость, заставив ее замерцать, как драгоценный камень.

– «Горячее сердце», – нежно произнес маркиз и взглянул на девушку так, что у нее задрожали колени. – Это для тебя, Линетт. Он такой же легкий, как твои поцелуи, такой же сильный, как притяжение, которым ты меня держишь, и такой же горячий, как кровь, текущая в твоих венах! За тебя, «Горячее сердце»! – Луис поднес бокал к губам и залпом осушил его.

Линетт отважно сделала глоток, но тут же закашлялась – старый, выдержанный ром огнем опалил ей горло. Она задохнулась, из глаз брызнули слезы, свирепо жаля веки. Луис обеспокоенно шагнул к ней, но девушка по привычке отпрянула. Он замер на месте, пристально глядя ей в глаза. Она ожидала насмешек, ехидного подтрунивания, но Le Pirat совершенно удивил ее, тихо спросив:

– Как ты думаешь, Линетт, мы сможем начать все заново? Кажется, я сделал ошибку, составил о тебе неверное мнение и своим поведением все испортил. Давай забудем то, что случилось между нами раньше, и начнем все с чистого листа, как будто только что познакомились. Если ты сотрешь из памяти мои поступки, внушившие тебе неприязнь ко мне, а я забуду образ той особы, которой ты мне тогда показалась, возможно, мы сумеем стать друзьями. Ну как? Ты согласна?

Сердце Линетт вырывалось из груди, билось, как дикое животное на привязи, но осторожность, рожденная недоверием к медоточивым речам маркиза, заставила ее холодно напомнить:

– Ты и прежде ловил меня на такую хитрость. Думаешь, я так легковерна, что несколько нежных слов смогут обезоружить меня во второй раз?

С искренностью, которая ее удивила, Луис сказал:

– Да, я обманул тебя, заставив дать обещание, что ты никому не расскажешь о проведенных нами вместе часах на атолле, но, поверь мне, Линетт, то, что я говорю сейчас, – правда. Я на самом деле хочу, чтобы ты взглянула на меня как на друга. Обещаю, ты никогда не пожалеешь об этом, если согласишься забыть мои проступки и позволишь мне все исправить. Ты пойдешь мне навстречу? – Он подошел ближе, но не предпринял попытки прикоснуться к ней. – Пожалуйста…

Маркиз просил ее дружбы, тогда как пират брал приступом ее сердце… В доверчивых серых глазах девушки отразилось удивление, затем они отозвались на его просьбу. Загорелое лицо Луиса просияло, когда он прочел в них ответ на свой вопрос. Маркиз осторожно взял ее руку, наклонился и галантно прикоснулся к ней губами.

– Рад познакомиться с вами, мадемуазель Саутерн. Луис Эстевас. Надеюсь, мы станем добрыми друзьями!

Линетт прыснула от смеха, Луис поддержал ее радостным хохотом, бокалы на подносе весело зазвенели в унисон. Внезапно успокоившись, маркиз добавил:

– Есть нечто, что я высоко ценю в тебе, та petite, – твою способность заставлять меня смеяться. Это особый талант, очень редко проявляющийся в женщинах.

– Если это талант, – робко ответила она, – то развил его во мне именно ты. Я даже не могу вспомнить, чтобы так смеялась с кем-то другим. Возможно, мы действительно подходим друг другу, Луис.

– Возможно, – легко согласился он, нежно улыбаясь в ее серьезное лицо.

Когда они стояли так, молча разглядывая друг друга, у Линетт возникло – поначалу очень хрупкое, такое слабое, что она не смогла бы четко определить его, – чувство опасности. Поддавшись на уговоры Луиса, она сделала огромную ошибку. Только с помощью ярости и сарказма было возможно скрывать свою любовь к нему, только его прежнее издевательское поведение было способно воздвигнуть между ними барьер, который мог бы защитить ее слишком нежное сердце. Но теперь этот барьер разрушен, ей негде спрятаться. Оставалось лишь надеяться, что, если Луис и обнаружит ее тайну, он будет достаточно великодушен, чтобы оставить это без внимания… Линетт вздрогнула при мысли о своей уязвимости. Она слишком сильно зависит от прихотей мужчины, который так часто подчеркивал свое отвращение к женитьбе и свою неприязнь к женщинам, преследующим эту цель.