Текст книги "Райская птичка"

Автор книги: Маргарет Роум

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

Глава 4

Солнечный луч пронзил крышу из пальмовых листьев точно над кроватью, и Линетт проснулась. Нереальность окружающей обстановки на секунду поразила девушку, но память тут же услужливо выплеснула на нее весь поток событий предыдущего дня. Возникло сильное искушение спрятаться под одеялом и остаться под ним навсегда – новая встреча с Луисом Эстевасом была ей не по силам. Однако он не заставил себя ждать – ворвался в хижину бодрый, жизнерадостный, готовый идти к своей цели напролом.

Должно быть, он успел искупаться: на бронзовой от загара коже блестели капельки воды. Линетт невольно залюбовалась его мускулистым торсом, у нее перехватило дыхание от восхищения, ресницы предательски затрепетали.

Маркиз улыбнулся:

– Ты вцепилась в одеяло, как будто это щит, ma petite. Неужели думаешь, что мои намерения настолько страшны? О! По-моему, ты принимаешь желаемое за действительное… А может, ты обиделась, что я пренебрег тобой прошлой ночью?

Позабыв свой страх перед ним, Линетт резко села на кровати.

– Еще чего! Как ты мог даже подумать об этом… – Она замолчала, вспомнив, что мнение Луиса о ней сложилось на основании ее собственных слов тогда, в ресторане Папеэта, и поспешно сменила тему: – Ты плавал?

– Плавал. Море сегодня чудесное. Вот почему я вернулся – чтобы позвать тебя с собой. Надевай купальник, да поживее. – Он направился к двери, бросив через плечо: – Я пока разожгу костер для завтрака.

Как только дверь за ним закрылась, Линетт, ругая себя на чем свет стоит, открыла чемодан. Она накупила целый ворох новых платьев, а про купальные костюмы совсем забыла! В чемодане лежали три комплекта микроскопических бикини: один в виде футуристических дисков, который определенно не выдержал бы погружения в воду и предназначался исключительно для сидения на краю бассейна; второй тоже не подходил – его многочисленные оборочки, намокнув, превратятся в жалкие лохмотья. Засунув их обратно в чемодан, Линетт неохотно надела третий – серебристый, в высшей степени модный, украшенный металлическими пластинками, вызывающе откровенный и совершенно неподходящий к окружающей обстановке. Она набросила на купальник белый махровый халатик, завязала пояс на тонкой талии и прежде, чем мужество окончательно покинуло ее, выбежала из хижины.

Луис стоял, наклонившись над красными угольками костра, и осторожно раздувал их скорлупой кокоса. Бросив на девушку взгляд исподлобья, он удовлетворенно улыбнулся, вот только Линетт не поняла, было ли это удовлетворение вызвано ее приходом или пламенем, разгоревшимся наконец. Луис швырнул скорлупу в костер, схватил девушку за руку и бросился бежать, увлекая ее за собой, к берегу.

Когда он наконец отпустил ее, Линетт плюхнулась на мягкий серебристый песок, едва переводя дыхание с непривычки после такой зарядки. Совершенно обессилев, она собралась было сказать сквозь смех, что ей придется отдохнуть перед купанием, но вдруг Луис шагнул к ней, в его глазах заплясали дьявольские огоньки. Прочитав отчаянную мольбу в ее взгляде, он усмехнулся и бросился на песок рядом с ней, давая ей время прийти в себя. Несколько минут, пока Линетт восстанавливала дыхание, он высмеивал изнеженных городских девиц. Густые темные волосы, еще не просохшие, в беспорядке падали на лоб, придавая ему бесшабашный вид. Линетт отодвинулась, чтобы избежать его смущающей близости, и пояс ее халатика развязался, выставив напоказ гладкие, слегка загорелые бедра и маленький треугольник купальника. Зардевшись, она вцепилась в полы халата, чтобы прикрыться. Линетт много раз без смущения носила бикини в компании Винса и его друзей, но теперь, под насмешливым пиратским взглядом Луиса Эстеваса, вдруг почувствовала невыносимую неловкость. Он небрежно стянул халатик с ее плеч, щеки девушки сделались пунцовыми. Совершенно сконфуженная, Линетт дернулась, но Луис, ловким движением выхватив пояс халата, отбросил его через плечо и заставил девушку откинуться назад, прижаться спиной к теплому песку. Солнце палило вовсю, тем не менее Линетт задрожала от холода, почувствовав на своей талии прохладные ладони. Луис ласкал ее взглядом, рассматривая каждую деталь серебристого купальника, который даже не пытался прикрыть, а, напротив, откровенно разоблачал красоту изгибов стройного тела. Линетт ждала поцелуев, зная, что они неизбежны, и мысль о них вызвала волну возбуждения, прокатившуюся от кончиков пальцев на ногах до густых ресниц, как всегда взволнованно затрепетавших, выдавая ее страх, и она могла лишь надеяться, что это останется незамеченным. Надежда рассеялась, когда маркиз заговорил с ней низким и хриплым от эмоций голосом:

– Я нахожу эту твою уловку с ресницами обворожительной, chйrie. Ты похожа на маленькую коноплянку, чье сердечко замирает от страха перед огромным орлом. Почему ты боишься меня, маленькая коноплянка?

Его пальцы нежно прикоснулись к ее дрожащим ресницам, и они опустились двумя полумесяцами на пылающие скулы, где Линетт и позволила им остаться, чтобы не выдать панику, которая непременно должна была отразиться в ее глазах. Рука Луиса скользнула по ее щеке и остановилась под подбородком. Девушке отчаянно хотелось вскочить и убежать, но тело отказывалось подчиняться, нервы звенели, точно струны на гитаре Луиса. И вновь его слова заиграли на ее эмоциях, вызвав симфонию чувств, когда он прошептал:

– Ты как наркотик в моих венах, ты заставляешь мое сердце биться быстрее каждый раз, когда я оказываюсь рядом с тобой. Скажи, что ты тоже это чувствуешь, тот же жар, что обжигает меня, то же страстное желание прикасаться, целовать… Ты чувствуешь это, маленькая коноплянка? – Его теплое дыхание обвевало губы Линетт, он продолжал настаивать: – Ты хочешь, чтобы я поцеловал тебя? Ты тоскуешь по моим прикосновениям?

Чарующее томление разлилось по ее телу, лишив возможности сопротивляться, когда Луис покрыл ее губы легкими, как касание перышка, поцелуями, а его ладони нежно легли ей на плечи. Для Линетт больше не существовало ничего, кроме его слов, его ласк. «Это, – думала она, – любовь, настоящая любовь!» Ее руки неуверенно обвили его шею, она медленно открыла глаза и, как только ресницы взлетели вверх, обнаружила, что смотрит прямо в глубины его души, но того, что она там увидела, вполне хватило, чтобы рассеять все ее глупые представления о любви.

Как будто горевшего в синих глазах триумфа было недостаточно, Луис дополнил его тихим презрительным смешком и широкой удовлетворенной ухмылкой. Сердце Линетт замерло на безумном стаккато и замедлило биение. Он не хотел ее любви, и она была достаточно честна, чтобы признаться себе в этом даже теперь, когда внезапно пришло осознание того, что она-то его любит. Линетт хотела ненавидеть этого мужчину за небрежную игру с ее эмоциями, за разрушительное воздействие его магнетизма на ее чувства, за способность подчинять ее своей воле. Она пыталась найти обидные слова, которыми могла бы унизить его, но разум тоже отказывался повиноваться. Линетт смотрела в ликующее лицо Луиса, и ее дрожащие губы упорно пытались произнести отказ, но, к ее ужасу, лишь озеро слез наполнило ее глаза, и она поспешно отвернулась прежде, чем он смог измерить всю глубину нанесенной ей раны.

Осталась лишь одна хрупкая соломинка, за которую можно было ухватиться. Линетт понимала, что Луис Эстевас, пусть деспотичный и безжалостный, слишком горд, чтобы принуждать женщину покориться – она должна отдаться добровольно. Мысль эта придала ей мужества, Линетт сумела сдержать слезы, обжигавшие глаза, и спокойно встретила его победоносный взгляд. Заставив свой голос звучать ровно и напустив на себя равнодушный вид, она спросила:

– Как насчет купания, о котором ты упоминал, Луис? Если я должна провести некоторое время в этом забытом богом месте, ты, по крайней мере, можешь попытаться сделать мое пребывание здесь приятным!

Звучавшее в ее голосе пренебрежение, презрение в ее взгляде вызвали у него ярость. Ноздри Луиса гневно расширились, и он надменно вскинул голову. Затем, после нескольких напряженных секунд, суровое выражение лица смягчилось, и ярость неохотно уступила путь веселью. Он восхищенно произнес:

– Да, хладнокровия тебе не занимать, Линетт! Из всех женщин, которых я знал, ты единственная заставила меня загореться желанием, а в следующую секунду рассмеяться. Ты мне подходишь, ma petite! Я не ошибся: у тебя есть все, что мужчина может желать от женщины!

– И по-твоему, мне должно льстить то, что ты избрал меня своей компаньонкой? – возмутилась Линетт. – Ты, плейбой южных морей? – Сердце ее забилось от страха еще сильнее, но она продолжала: – Возможно, в прошлом вы и одержали множество побед, месье маркиз, но, могу вас заверить, я не стану очередным вашим трофеем! И если вы не возражаете, я предпочла бы отправиться на Парадиз или вернуться в отель в Папеэте немедленно. По крайней мере, там я буду под защитой администрации и сама смогу выбрать себе кавалера, вместо того чтобы терпеть ваше нежеланное ухаживание!

В мертвой тишине, которая последовала за этой пламенной речью, Линетт осознала, что в своем рвении урезонить Пирата она зашла слишком далеко. Веселая улыбка на смуглом лице сменилась надменной гримасой. Он встал, рывком поставил девушку на ноги и грозно посмотрел на нее, будто ища в ее глазах подтверждение тому, что только что услышал. Линетт с вызовом встретила его пристальный взгляд. Она увидела, как напряглись мускулы под загорелой кожей, как сжались кулаки… Внушающие ужас мысли пронеслись в ее мозгу. Что, если она выбрала неверную тактику, что, если горячая кровь безрассудных и безжалостных пиратов Эстевасов ударит ему в голову? Луис вполне способен ударить ее, сбить с ног и потащить за собой в хижину, как его предки тащили сундуки с награбленным добром…

Девушка часто-часто заморгала от страха. Как будто пружину внезапно отпустили, Луис выдохнул, мускулы его расслабились, сжатые губы дрогнули в холодной усмешке. Линетт смотрела на него как загипнотизированная и дрожала в ожидании ответа. А когда он открыл, наконец, рот, слова посыпались, как ледяные градины на ее, теперь склоненную, голову. И хотя именно этих слов девушка и добивалась, они не принесли ей утешения.

– Если бы вы раньше дали мне знать о своем отвращении ко мне, мадемуазель, вы не стали бы объектом моих ненавистных ухаживаний. Мы немедленно отправляемся на Парадиз, и, надеюсь, оба вычеркнем из памяти этот… гмм… неудачный эпизод. – Луис небрежно пожал плечами, но взгляд его по-прежнему пронзал копьем, когда он продолжил: – Надеюсь также, что вы примете мои извинения, мадемуазель Саутерн, за то, что я привез вас сюда. Я думал, мы с вами во многом похожи, но… Вы вполне ясно выразили свои мысли, и я вынужден признать, что ошибся. Пожалуйста, простите мне эту оплошность. – Он шутливо поклонился и зашагал к хижине.

Линетт осталась стоять как вкопанная, глядя ему вслед и впервые в своей жизни ощущая такое чувство утраты и потерянности, что была почти готова окликнуть его и умолять вернуть изводящую усмешку и беспечные манеры пирата. Почти, но не совсем. Здравый смысл приказал ей держаться подальше от беды, взяв под свой решительный контроль изменчивые эмоции и уберегая ее от желания последовать за велениями сердца. Линетт удрученно вздохнула, подобрала свой халатик и закуталась в него. Она не сможет быть для Луиса игрушкой, которую не жалко выбросить, как только надоест. И «товарищем по детским играм», «единомышленницей» – тоже. Она ничем не отличается от остальных женщин, желающих связать его обязательствами и заковать в свадебные кандалы… Радовало одно – Луис никогда не узнает, как сильно она его любит. Линетт слегка поморщилась, представив себе, как он отреагирует, обнаружив, насколько она далека от его представлений о ней, как строга в вопросах морали и что сейчас для нее верхом блаженства было бы его кольцо на пальце – символ вечной преданности… И он никогда не узнает, что она даже осмелилась мечтать о доме, полном счастливых смеющихся детей, синеглазых черноволосых мальчишек и девчушек с кудряшками на макушках, наделенных тем же бесшабашным нравом, что и их отец-пират…

Линетт взглянула вверх и увидела его, нетерпеливо ожидавшего на склоне, когда она соизволит пойти в хижину переодеться. Челюсти маркиза были крепко сжаты, глаза сердито прищурены, и ее грезы мгновенно рассеялись как дым.

Глава 5

Они позавтракали рыбой, которую Луис поймал в тихой бухте и поджарил на угольках костра. Вскоре катер вновь заскользил по мерцающей поверхности океана, оставляя за собой яростную струю, опадавшую каскадом сверкающей белой пены. Линетт сидела на корме и наблюдала, как исчезает из вида атолл, пока он не стал всего лишь расплывчатым пятнышком на горизонте. В течение часа между ними не было сказано ни слова, и это молчание отдаляло их друг от друга, делало путешествие томительно долгим. Луис казался бесчувственным автоматом, механически выполняющим необходимые действия, а Линетт – частью багажа, сваленного в кучу на палубе.

Но девушка не возражала против этой тишины – ей о многом нужно было подумать, воскресить в памяти обрывки фраз, хранившиеся в глубинах ее памяти, и вновь поразмышлять над ними. «Ты как наркотик в моих венах. Ты заставляешь мое сердце биться быстрее каждый раз, когда я оказываюсь рядом с тобой…» Было ли это сказано искренне или же Луис всего лишь бросил наживку для ее впечатлительной натуры? Наверное, маркиз говорил такие слова любой красавице, с которой ему случалось оказаться наедине… Первое впечатление о Луисе Эстевасе оказалось ошибочным. Линетт ожидала, что он будет шокирован высказанным ею пренебрежением к условностям, но они поменялись ролями – Пират совершенно сбил ее с толку, продемонстрировав вольнодумство, которое превосходило даже вседозволенность, исповедуемую Мерли и ее приятелями. Линетт вздохнула, вспомнив обет, который она дала себе позавчера, когда бродила по Папеэту. Теперь она уже никогда не сможет быть самой собой и обречена до конца жизни играть чуждую ей роль. Она останется для Луиса Эстеваса холодной, искушенной в житейских делах дамой из светского общества, не позволяющей эмоциям управлять своими поступками. Если Пират случайно обнаружит, насколько хрупок барьер, за которым она прячется от него, он тотчас возобновит атаки и разоблачит ее жалкий обман. Пусть уж лучше думает, будто она равнодушна к нему как к мужчине. Догадавшись о том, что ему удалось пробудить в ней страсть, он не преминет воспользоваться этим в своих интересах. Она задела тщеславие Пирата, но его рана была царапиной по сравнению с глубокими шрамами, которые ей придется носить на своем сердце вечно…

Тусклыми, ничего не выражающими глазами Линетт смотрела на стремительно приближавшееся пятно, которое постепенно принимало форму острова. Когда катер подошел ближе, она увидела признаки жизни на маленькой пристани и на берегу – рабочие деловито сваливали в кучу мешки и коробки, готовя к отправке груз.

– Добро пожаловать на Парадиз! – мрачно усмехнулся Луис. – Надеюсь, тот факт, что это мой дом, не умалит удовольствия от вашего пребывания здесь.

Линетт не соизволила ответить на вызов и собиралась уже самостоятельно сойти на причал, но маркиз опередил ее, быстро перепрыгнув через борт катера и протянув к ней руки в готовности подхватить. Линетт, увидев, что у нее нет выбора, попыталась рассчитать свой прыжок так, чтобы приземлиться подальше от Луиса. Но за долю секунды до ее прыжка катер внезапно ударился бортом о деревянную опору пристани, девушка потеряла равновесие и полетела прямо в объятия маркиза, да с такой силой, что он пошатнулся. На секунду они прильнули друг к другу, чтобы удержаться на ногах, но, если совсем недавно Луис с радостью воспользовался бы такой возможностью подразнить ее, в данный момент он первый отстранился и спросил с ледяной вежливостью:

– Вы не ушиблись, мадемуазель?

– Н-нет, – запинаясь, ответила она, – но, боюсь, это я причинила вам боль…

– Совсем нет, мадемуазель, вы легкая, как перышко, – равнодушно проговорил маркиз и, взяв ее за руку, повел на берег.

Их сразу окружили островитяне, на смуглых лицах засверкали белозубые улыбки, все заговорили разом, засмеялись, радостно приветствуя Луиса. Он тоже улыбнулся, благодаря за радушный прием. Каждый стремился пожать ему руку, как будто он отсутствовал на Парадизе несколько лет. Линетт тоже была вовлечена в круг, ей тоже жали руку и похлопывали по плечу. Женщины, потрясающе красивые креолки в ярких платьях, облегающих чувственные фигуры, оставили детей играть на пляже и присоединились к шумной толпе мужчин. В черных, как терновые ягоды, глазах островитян светилась любовь к жизни и к своему хозяину.

Тот же огонек горел и в глазах Линетт, садившейся в автомобиль Луиса, когда они вдвоем наконец сумели вырваться из круга встречающих. Машина отъехала немного, и девушка, повернувшись, махала рукой до тех пор, пока последнее яркое платье и цветастая рубашка не исчезли вдали, слившись с буйной тропической растительностью. Счастливая улыбка, игравшая на губах Линетт, увяла, как только она услышала полный ненависти голос маркиза:

– Вы по-прежнему думаете, что я порю своих подданных, мадемуазель?

Линетт вспыхнула, раздосадованная тем, что он не забыл ее первых неосторожных слов.

– Я сожалею, месье. Мне нужно было сразу извиниться перед вами. Я не имела права так говорить.

– Однако ваше мнение обо мне не изменилось. Вернее, оно ухудшилось, так?

– А как может быть иначе? – не выдержала девушка. – Вы похитили меня, увезли на свой атолл, даже не спросив, согласна я или нет! Как вы смеете ожидать от меня уважения, когда я узнала вас настоящего? Все остальные видят в Луисе Эстевасе благородного аристократа, маркиза де Парадиз, но я, я встретилась с грубым и безжалостным пиратом, который скрывается за этим роскошным фасадом! И именно так я всегда буду относиться к вам, месье, для меня вы навсегда останетесь Le Pirat! – Линетт рискнула взглянуть в его сторону, смутилась, обнаружив, что смотрит прямо в загадочные синие глаза, и поспешно отвернулась. Ее сердце забилось еще сильнее, когда она почувствовала, как машина замедляет ход и останавливается.

Луис, все это время молчавший, заговорил, и в его голосе отчетливо звучало удивление:

– Я сожалею, что слышу от вас такое, мадемуазель. Грубый? Безжалостный? Вы действительно так обо мне думаете? Что я могу сделать, чтобы искупить вину? Я смиренно прошу прощения за мое поведение. Пожалуйста, скажите, что вы меня прощаете!

Его загорелое лицо было серьезным, когда он ждал ответа, и волна раскаяния захлестнула Линетт. Подавленный и покорный Луис Эстевас – зрелище не для слабонервных! Да, она сказала, что всегда будет думать о нем как о пирате, но только потому, что именно таким она и хотела его видеть. Именно в Le Pirat она и влюбилась…

– О, конечно, я прощаю вас!

– Вы в этом уверены? – спросил Луис с несвойственной ему робостью.

Линетт искренне улыбнулась и подтвердила:

– Да, совершенно уверена!

– И время, которое мы провели на атолле, останется нашей тайной? Вы обещаете, что никому не расскажете об этом?

Девушка энергично кивнула. Луис вздохнул с облегчением и, откинувшись на спинку обитого кожей сиденья, полез в карман за сигаретами. Закурил и удовлетворенно улыбнулся. Улыбка эта показалась Линетт зловещей. Смирение его исчезло так внезапно, что она испугалась. А когда маркиз повернулся к ней, его губы кривила знакомая пиратская ухмылка.

– Вы опять смеетесь надо мной! – возмущенно выпалила Линетт. – Вас ни в малейшей степени не заботит, узнает кто-то о проведенных нами наедине часах или нет!

– Напротив, мадемуазель, – небрежно возразил он, – это меня очень даже заботит. Впрочем, теперь, когда у меня есть ваше обещание, я спокоен. Видите ли, как вы сами абсолютно верно заметили, никто, кроме вас, не знает меня настоящего, и я хочу, чтобы все так и оставалось. Я не имею права забывать о чести семьи Эстевас, равно как и о своей обязанности подавать добрый пример моим островитянам. Что, если бы все они узнали наш маленький секрет? Моя бабушка была бы ужасно огорчена слухами, которые непременно возникли бы, реши вы рассказать кому-то о нашем… скажем так, любовном свидании. Я рад, что могу рассчитывать на ваше благоразумие.

Линетт смотрела на него с пробуждающимся презрением.

– Вы обманом вынудили меня дать это обещание! Но почему вы решили, что этот обман необходим? Могу заверить вас, месье, у меня так же, как и у вас, нет ни малейшего желания сообщать всему миру о том, что мы провели с вами ночь и день наедине. Единственное, о чем я молюсь, – голос ее задрожал от невыплаканных слез, – чтобы со временем я смогла забыть, что вообще вас знала!

Маркиз с видимым равнодушием пожал плечами, потянулся к ключу зажигания и холодно произнес:

– Я должен был увериться в вашем благоразумии прежде, чем представить вас бабушке. Она не из нашей эпохи и, следовательно, не поймет нашей с вами точки зрения на мораль. И хотя я продолжаю настаивать на полной свободе жить так, как хочу, я, тем не менее, понимаю, что обязан быть осмотрительным в своих поступках, чтобы избавить бабушку от страданий. Женщин ее поколения с детства и до старости опекали: сначала бдительные отцы, затем обожающие мужья. Она не поймет юных особ, таких, например, как вы, путешествующих по миру без дуэньи, хватающихся за любую возможность извлечь выгоду из красоты и богатства, полученных от мужчин, которых вы просто используете в своих целях. Несмотря на то, что я не осуждаю ваши нормы поведения, мадемуазель, моя бабуля никогда вас не одобрит. И еще, хотя сам я придерживаюсь современных взглядов в вопросах морали, я не допущу, чтобы их взяла на вооружение моя сестра. – Заметив, что девушка вздрогнула и собралась было возразить, он продолжил, скривив губы в печальной улыбке: – Да, я знаю, это своего рода двойной стандарт, но Вивьен унаследовала от бабушки очарование Старого Света, которое я нахожу пленительным, как, впрочем, и Жак. Он тоже не захочет, чтобы его невеста изменилась. Он знает: когда они поженятся, Вивьен будет любить его и повиноваться ему до конца дней. Для вас это, вероятно, звучит отчаянно скучно и старомодно, но Жак будет счастлив, а для Вивьен такой образ жизни станет столь же естественным, как дыхание. При условии, конечно, – быстрый мрачный взгляд синих глаз пронзил сердце Линетт, – что ее не испортит дурное влияние людей, которые могут исподволь внушить ей стремление к поверхностным удовольствиям, признаваемым вами, как и мной, приятным времяпрепровождением.

Он сказал ей не прямо, но с жестокой решимостью, что не считает ее подходящей подругой для своей сестры! В первый раз Линетт горячо желала на самом деле быть такой свободной и беспечной, какой маркиз ее себе представлял, потому что тогда она была бы не способна чувствовать эту мучительную боль, которую он так беспечно ей причинил. Но гордость ответила на призыв о помощи, добавила твердости голосу и заставила Линетт нанести ответный удар:

– Вы лицемер! Вы потакаете своим низменным инстинктам, а потом ищете себе оправдание. Это не о чувствах вашей бабушки вы думаете, когда скрываете свои гнусные поступки, это ваше тщеславие не позволяет вам показать людям, какой вы есть на самом деле! Вы не перенесете, если кто-то вдруг узнает, что всемогущий маркиз де Парадиз такой же простой смертный, как и все остальные! Вы притворщик, месье, и я чувствовала это с самого начала! Вы все еще удивляетесь, почему я вас отвергла? Для меня мужчина должен прежде всего оставаться верным самому себе, быть настоящим, а не иллюзорной тенью!

– Иллюзорной тенью? – сквозь зубы повторил Луис со злобной недоверчивостью.

Он быстро выключил мотор и прежде, чем Линетт догадалась о его намерении, крепко сжал ее плечи сильными руками. В этом поцелуе прорвалось все неистовство, которое ему удалось подавить на острове, он пожинал плоды возмездия за ее презрение к нему и отказ от него. Она боролась молча, каждый кончик ее обнаженных нервов кричал: «Остановись!» Но маркиз пресекал все ее попытки освободиться и продолжал целовать, пока, в конце концов, она не обмякла, сломленная и покорная, в его объятиях. Только тогда он, почувствовав, что девушка признала поражение, отпустил ее. Линетт откинулась на спинку сиденья и даже не попыталась ответить, когда Луис бросил ей вызов:

– Как вам понравилось целоваться с тенью, мадемуазель?

Она отвернулась. Он долго смотрел на ее нежный профиль, по-детски мягкие завитки золотистых волос, падавших на лоб, и опахало ресниц, опустившихся на пылающую скулу. Нервная дрожь нарушала изящно очерченный изгиб ее рта…

Маркиз завел мотор, и машина помчалась дальше.

Мимо проплывал идиллический тропический пейзаж: пышная буйная зелень, поля тростника и кокосовые рощи, сквозь которые то тут, то там мелькал океан и виднелась береговая линия, но эти прекрасные виды не запечатлевались в оцепенелом мозгу Линетт, хотя она и смотрела пристально в открытое окно машины.

Луис увеличил скорость, надеясь, что это вызовет хоть какую-то реакцию у его молчаливой спутницы, но она не пошевелилась, казалось, даже не заметила, что мир за окном слился в один огромный калейдоскоп, в котором невозможно было различить отдельные объекты. Не видела она и хмурых взглядов, периодически бросаемых в ее сторону, и маркизу пришлось громко заговорить, чтобы вернуть ее к действительности, когда они почти достигли цели путешествия:

– Вот мы и приехали! Что вы думаете о моем доме?

С видимым усилием девушка вышла из глубокой задумчивости и обнаружила, что машина въезжает в высокие железные ворота, распахнутые створки которых были похожи на черное кружево. Она полуобернулась, чтобы разглядеть их получше, но ее внимание тут же было захвачено бархатистыми зелеными лужайками по обеим сторонам дороги, окаймленной экзотическими кустарниками, усеянными разноцветными пышными цветами. Вдалеке взметались к небу струи фонтана, под тенистыми деревьями стояли садовые скамейки, выкрашенные в белый цвет. Машина резко повернула, и Линетт, увидев дом, не смогла сдержать вздоха восхищения.

Это был особняк из белого камня в стиле старой колониальной архитектуры, сохранивший дух былых времен. Его стены увивал цветущий виноград, с тропической пышностью ниспадавший с крыши. Маркиз остановил машину перед резной дверью; Линетт, не дожидаясь, когда он поможет ей выйти, выскочила на усыпанную гравием дорожку и, рассмотрев дом поближе, заметила совершенно неожиданный здесь душистый горошек, смело карабкавшийся по решетке одного из окон. Вид этого английского растения вызвал волну тоски по родине, и только голос Вивьен, доносившийся из окна, помешал слезам, заполнившим ее глаза, хлынуть по щекам.

Луис тоже услышал голос сестры и жестом предложил Линетт пройти в дом. Она вбежала в холл, нетерпеливо ожидая встречи с подругой, но ее глаза, привыкшие к яркому свету, поначалу ничего не смогли различить в темном помещении. Восторженный визг заставил ее повернуться в ту сторону, откуда он прозвучал, и через пару секунд она была в объятиях подруги. Прием оказался сердечным и трогательным.

– Линетт, дорогая! Я не ожидала увидеть тебя так рано! Как прекрасно, что ты уже здесь! – Вивьен одарила Луиса благодарным взглядом. – Спасибо, что привез ее сюда так скоро! – Подхватив Линетт под руку, она потащила ее к одной из дверей, выходящих в холл. – Ты должна познакомиться с моей бабулей, дорогая, она томится желанием с тобой пообщаться!

От этих слов у Линетт по спине пробежал холодок. Невероятно, но она только теперь осознала, что бабушка Вивьен и была в тот роковой вечер спутницей Луиса в ресторане Папеэта и наверняка слышала ее разглагольствования по поводу брака с испытательным сроком… А Вивьен тем временем уже втолкнула подругу в очаровательную гостиную, где сидела царственная старая графиня, дружески болтая с веселой полной леди. Вивьен бросилась вперед и напугала их обеих, радостно закричав:

– Бабуля! Луис приехал и привез с собой мою дорогую подругу Линетт Саутерн! Посмотри, вот она!

Графиня нахмурила брови, и Линетт отчаянно захотелось выбежать из комнаты. Но в следующее мгновение у нее отлегло от сердца.

– Право, дитя мое, сколько раз я должна просить тебя не кричать так, когда ты обращаешься ко мне? Я совсем не такая глухая, как ты, по-видимому, думаешь. – Неодобрительно взглянув на смутившуюся внучку, графиня повернулась, лучезарно улыбаясь, к Линетт и протянула ей руку. – Я рада, моя дорогая, что вы смогли приехать. Вивьен целыми днями пела вам дифирамбы, и, я уверена, вы как раз тот друг, в котором она нуждается, чтобы усмирить неподобающий леди избыток энергии. Я совершенно отчаялась заставить ее хотя бы понять, что подобное поведение pas comme il faut [7]7
  Здесь: не допустимо ( фр.).


[Закрыть]для молодой женщины ее положения в обществе. Надеюсь, вы окажете на нее положительное влияние.

Глаза Линетт обжигало слезами, когда она отвечала на приветствие графини. У нее за спиной придушенно кашлянул Луис, и она затылком почувствовала его насмешливый взгляд. Он вышел вперед, чтобы поцеловать свою бабушку, а Вивьен тем временем представила Линетт пожилую леди, которая оказалась подругой графини со времен их девичества. Миссис Реддиш, англичанка, овдовела много лет назад и с тех пор проводила свой ежегодный отпуск на Парадизе.

– Вам здесь понравится, дитя мое, – заверила она Линетт, заметив, что девушка нервничает. – Но думаю, тебе, Вивьен, лучше показать своей подруге ее комнату прямо сейчас, чтобы она смогла немного отдохнуть перед ужином. Мы, англичане, не так привычны к солнцу, как вы, французы, и гораздо быстрее утомляемся. – Она вновь с улыбкой повернулась к Линетт: – Не так ли, дорогая?

Линетт чуть не заключила старушку в объятия за такую чуткость. Она отчаянно нуждалась в уединении, чтобы восстановить силы. Присутствие Луиса болезненно действовало на ее издерганные нервы, но она боялась показаться невежливой, к тому же Вивьен всем своим видом выразила разочарование после слов миссис Реддиш и взглядом умоляла подругу отказаться от отдыха. Зато Луис внезапно встал на сторону гостьи.

– Делай, как сказала миссис Реддиш, Вивьен. Мы провели целый час в пути, и мадемуазель Саутерн будет гораздо более восприимчивой к твоей болтовне после того, как немного отдохнет. Я и сам собираюсь быстро принять душ и подремать часок.

По его тону было ясно, что он не намерен продолжать спор, так что Вивьен нехотя согласилась:

– Хорошо, Луис, я сделаю, как ты просишь. Но горе тому, кто дерзнет разлучить нас с Линетт после ужина! – Она весело схватила подругу за руку и увлекла за собой к двери.