Текст книги "Вспышка страсти"
Автор книги: Маргарет Пембертон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)
Глава 12
На следующее утро я проснулась в шесть часов. День был чудесный; далеко в море опасно раскачивались на волнах рыбацкие лодки, то видимые, то в следующий момент скрытые за гигантскими гребнями прибоя; в лесу в полный голос распевали птицы. Когда я, выпив кофе, покинула виллу, солнце уже светило ярко, но еще не грело, и я, отправляясь на пустынный пляж, набросила на плечи кардиган. Если Джонатан выехал из Виго после завтрака, он будет здесь к ленчу, а может быть, не приедет до самого обеда.
– О, поторопись, любовь моя. Поторопись! – произнесла я вслух, стоя высоко на верхушке дюн и широко раскинув руки от счастья. Потом я сбежала вниз по крутому склону, сбросила сандалии и прямиком побежала в ледяные волны, которые пенились на песке. Я шла в водовороте пены, сандалии болтались у меня на шее, ветер бил в лицо. Оглядываясь, я не видела ни вилл, ни отеля, вокруг были только море, песок и голубое небо. Я настолько погрузилась в собственные мысли, что не сразу заметила на песке следы, а потом обернулась, чтобы узнать, где они начинаются. Как и я, человек сбежал вниз по песчаным дюнам, вошел в море и пошел вдоль берега, оставляя в песке глубокие следы. И я, оставив ледяной холод Атлантики, пошла вдоль цепочки следов, размышляя, принадлежат ли они кому-нибудь из постояльцев отеля или Майлзу, а может быть, Тому. Песчаные дюны заросли густой колышущейся травой и алыми маками, которые покачивали головками, и я уже почти дошла до мыса, когда он окликнул меня:
– Доброе утро, Дженни Рен. Ты рано встаешь.
– Джонатан!
Он сидел, прислонившись спиной к дюнам, и лениво вертел в руке мак.
– Джонатан! – Я понеслась по берегу. Джонатан подхватил меня, выпустив из руки мак, и выражение его лица изменилось – смех исчез из глаз, и взгляд стал неожиданно серьезным и пристальным.
– Ты не изменилась, Дженни Рен. Ты все такая же красавица.
– А ты думал, что я за одну ночь превращусь в старую каргу?
– Нет, этого с тобой за всю жизнь не случится.
Он нагнулся ко мне, и его поцелуй, наполненный всей страстью и всем огнем того первого поцелуя у средневековых стен Валенсы, сказал то, что я больше всего хотела знать, – Джонатан любит меня и ничего не изменилось.
– Я скучала по тебе, Джонатан.
– Я тоже скучал по тебе, Дженни Рен. – Он поднял к себе мое лицо. – Я больше не мог оставаться вдали от тебя.
– О, Джонатан… – Крепче прижавшись к нему, я услышала, как его сердце бьется рядом с моим, и почувствовала себя счастливой, защищенной и спокойной.
– Ты вернешься со мной в Англию? – спросил он.
– Да. В Англию, в Африку, куда угодно.
– Английская свадьба меня вполне устраивает, – улыбнулся он. – Шестнадцатое мая не слишком скоро?
– Три недели?
– Я не тратил время вгустую. – Его глаза вдруг потемнели, и он отодвинул меня от себя. – Ты не изменила своего намерения?
– Нет. И три дня не было бы слишком скоро. – Я погрузила пальцы в его густые волосы, а он, снова притянув меня к себе, поцеловал с такой нежностью, что мне показалось, я умру от счастья.
– Дженни, я уже был женат, – сказал Джонатан много позже, когда мы отправились в обратный путь, в сторону вилл.
– Я знаю. Это не имеет значения.
– Для меня имеет, – тихо возразил он. – Мы не в разводе. Она умерла.
– Сочувствую тебе. – Слова были мучительно неподходящими.
– Я очень любил ее, и мы были очень счастливы. – Он крепко сжал мою руку. – Я думал, это означает, что я никогда больше не полюблю, но ошибся. Я люблю тебя, Дженни. Ты не второй сорт и никогда такой не будешь.
Мы остановились, и он, повернув меня к себе, снова поцеловал, не оставив никаких сомнений.
– Давай лучше вернемся на виллу и позавтракаем. – Я уютно примостилась у его плеча. – Это даст мне возможность обрисовать тебе всех остальных обитателей «Анклава».
– Но ведь это только твоя тетя и кузина с мужем, разве нет?
– Нет. Здесь моя подруга с мужем и еще друг детства.
– Расскажи мне о горячем кофе и тостах. Я голоден. Я не ел с тех пор как выехал из Виго.
Открыв дверь виллы, я обрадовалась, увидев, что Жуанна-Мария еще не приходила, – мне хотелось самой приготовить завтрак для Джонатана. Одно его присутствие превращало виллу в дом, а не просто в какое-то обезличенное помещение. Пока я доставала из серванта чашки с блюдцами, а из холодильника молоко, Джонатан стоял сзади и, обнимая меня за талию, целовал в затылок.
– Ты всегда такой нежный? Это может очень затруднить мою работу по дому.
– Или сделать ее невозможной, – согласился он и, повернув меня лицом к себе, склонил ко мне голову.
– О нет! – застыв, воскликнула я.
– В чем дело?
– Наши. Они, должно быть, видели, как мы шли обратно, и все в полном сборе направляются сюда.
В кухонное окно я увидела тетю Гарриет в сопровождении Майлза и Тома, а в нескольких шагах позади – Гарольда с Розалиндой. Розалинда помахала рукой, но не мне, а в сторону виллы Майлза, и я тут же услышала отчетливый стук двери, захлопнувшейся за Филом.
– Проклятие, – добродушно проворчал Джонатан. – Неужели у них нет понятия о времени?
– Очевидно, нет. Оставайся здесь и будь готов к парадному выходу, а я пойду впущу их.
Он неохотно отпустил меня, напоследок сжав руку. Мне не пришлось открывать дверь – она уже была открыта.
– Надо же было выбрать такой час для приезда, – пробурчал Фил.
– Где он, Дженни? – Розалинда пропорхнула мимо Фила, сияющая и очаровательная, без всяких признаков потрясения, перенесенного накануне. – Тетя Гарриет увидела вас из своего окна, – доложила она, а затем игриво добавила:
– Надеюсь, он не провел здесь всю ночь, дорогая?
– Не болтай вздор, – раздраженно бросил Фил, и она, надув губы и ища поддержки, взглянула на Тома.
И он пришел ей на помощь, с сияющей улыбкой сказав:
– Ну-ка, Дженни, где ты его прячешь? Прежде чем я успела ответить, позади меня открылась дверь кухни и Джонатан шагнул в комнату.
Я отчетливо видела выражение их лиц. Тетя Гарриет побледнела и беззвучно открыла рот. Мэри посмотрела на Джонатана в полном замешательстве. Том – не веря своим глазам. Фил двинулся в мою сторону. А Розалинда закричала и кричала, пока Гарольд не сжал ее и не встряхнул как следует.
– Что случилось? – Я, ошеломленная, обернулась к Джонатану. – В чем дело?
– Я думаю, ты неправильно услышала его имя, Дженнифер. – Фил взял меня под руку и почти грубо обратился к Джонатану:
– Это Дженнифер Харленд.
Джонатан медленно направился через комнату ко мне, и я смутно почувствовала, что все, за исключением Фила, инстинктивно попятились. Лицо Джонатана стало страшным, на нем были написаны такая ярость и горе, что мне показалось, я потеряю сознание. Затем он поднял руку и изо всей силы ударил меня по щеке.
– Сука. Грязная, лживая сука! Убийца!
Я задохнулась, в ушах у меня застучало, я бросилась вперед, в водоворот ослепляющей черноты, и без чувств упала у ног Джонатана.
Глава 13
– Хороших выходных, – пожелала мне сестра Мейнард, когда я уходила с дежурства.
– Спасибо. Маленький Кении Барнес не очень весел, – напомнила я, просунув голову за стеклянную дверь ее кабинета, – может быть, ты попросишь няню Роузи особо присмотреть за ним?
– Конечно. С ним это повторяется каждый раз, когда его мать пропускает дневное посещение.
Быстро пройдя в раздевалку, я сменила рабочую униформу на свитер и джинсы, засунула в сумку книгу, которую читала, и вышла к своей машине. «Фиат» был моей гордостью и радостью, это была моя первая покупка. Я с удовольствием села за руль, включила двигатель и выехала на автостраду. До Темплас-Уэй был всего час спокойной езды, и я решила, что доберусь туда часам к шести, так что у меня останется масса времени на то, чтобы поговорить с тетей Гарриет и узнать последние деревенские новости, а потом принять ванну и подобающе одеться для вечеринки у Фила.
Полчаса спустя, проехав по относительно тихой Бромли-Хай-стрит, я свернула направо к Хейс и, глубоко вздохнув от удовольствия, пересекла пустырь. Отсюда начиналась сельская местность. В лесу пышно цвели колокольчики, а ветви смыкались над неширокой дорогой, покрывая все мягкой зеленой тенью. Я спустилась по крутому лесистому холму, миновала церковь, в которой меня крестили и которая до сих пор стояла на первоначальном фундаменте двенадцатого века, и поднялась на вершину следующего холма, откуда Темплас-Уэй с величественным видом взирала на бескрайние лесные дали.
Церковные колокола в отдалении пробили шесть, как раз когда я, проехав мимо паба «Королевский дуб», начала спускаться, на огороженную высокой живой изгородью узкую дорогу, ведущую к принадлежавшему тете Гарриет деревянному коттеджу эпохи Тюдоров.
Сама она была в саду с секатором в одной руке и букетом георгинов в другой.
– Дженни! Ты очаровательна и приехала без опоздания. Я только что срезала несколько цветков для Фила, правда, он вряд ли их заметит. У его коттеджа всегда такой неприглядный вид холостяцкого жилья, и мне хочется, чтобы цветы хоть немного его скрасили. – Она взяла меня под руку. – Вечер должен получиться приятным. На прошлой неделе вернулись Гарольд и Розалинда.
Глядя на серебряные стволы берез, за которыми лежали леса, пронизанные золотыми лучами заходящего солнца, я счастливо вздохнула.
– Как чудесно снова оказаться дома. Мне кажется, прошла целая вечность с тех пор, как я последний раз была здесь.
– Глупости. Прошел всего месяц, – возразила, как всегда, рассудительная тетя Гарриет. – Как ты собираешься провести отпуск в этом году? Опять отправишься с Джейн?
– Нет, Джейн на Рождество вышла замуж.
– Да, верно, я и забыла. Не пришло ли время и тебе направить свои мысли на замужество?
– Может на Фила? – рассмеялась я.
– Именно, – ответила она, и улыбка исчезла с моего лица. – А на кого же еще?
– Вряд ли Фил уже готов жениться, да и я сама еще не готова.
– Думаю, в отношении Шила ты ошибаешься. Знаешь, как говорят – со стороны видно все насквозь.
– О, тетя Гарриет, – засмеялась я и обхватила ее руку.
– Иногда, Дженни, я сомневаюсь в твоем здравомыслии. – С укоризной взглянув на меня, она открыла дверь в коттедж и прошла в кухню, чтобы поставить цветы в воду.
– Как Розалинда?
– Прекрасно. Сюда приезжает Майлз. Они должны вместе сниматься в новом фильме, который ее, кажется, очень заинтересовал.
– Майлз?
– У него была маленькая роль в ее последнем фильме, а в этом, по-моему, будет немного больше. Он, конечно, не звезда…
– Могу поспорить, он шести футов ростом и потрясающе красив.
– Откуда ты знаешь? – Тетя Гарриет перестала собирать букет.
– У Розалинды все друзья-мужчины такие. А теперь я хочу пойти принять ванну. Что лучше надеть? Длинное или короткое?
– Думаю, длинное. Ты же знаешь, как Розалинда любит наряжаться. – Она взяла розу и довольно сердито положила ее рядом с астрой.
– Не понимаю, зачем только я все это делаю, – сказал Фил, впуская нас в свой крошечный коттедж в дальнем конце деревни. – Наверное, я сошел с ума.
– Не будь ворчуном, Фил. Ты тысячу лет не устраивал вечеринок.
– И сейчас не устроил бы, если бы был в своем уме. Я рад, что вы пришли раньше всех остальных. – Он по-братски поцеловал меня в щеку. – Приехали Розалинда и Гарольд и притащили кучу народу.
– Будет весело. Мы целую вечность не собирались вместе. Как Мэри?
– Прекрасно. Вся в детях. Тимоти уже умеет ходить, что, по-видимому, достижение огромной важности.
– Не будь таким занудой, Фил. Ради Мэри.
– Замечательно, что ты приехала, Дженнифер, – усмехнувшись, сказал Фил.
– Замечательно вернуться домой.
Тетя Гарриет расставила по комнатам цветы и проверила напитки и еду, которую Фил выставил на буфете в кухне.
– Удовлетворена? – поинтересовался он.
– Еда выглядит аппетитно. – Ее лицо смягчилось, как бывало всегда, когда она смотрела на Фила. – Из тебя, Фил, получится хороший муж.
– Я буду отвратительным мужем, – добродушно возразил он, старательно избегая моего взгляда. – Ну вот, – простонал он, когда раздался звонок в дверь. – Снова в омут…
Это были Мэри и Том. Я с некоторым изумлением отметила, что фигура Мэри начала расплываться в талии и бедрах, делая ее на несколько лет старше, и что Мэри чем-то озабочена.
– Надеюсь, на няню, оставшуюся с детьми, вполне можно положиться. Прежде мы никогда ее не приглашали, а у Хелен как раз начинается кашель. Я дала ей номер телефона, но…
– Господи, детка, мы всего в сотне ярдов от дома, – с нежным укором остановил ее муж. – У нее есть номер телефона Фила, и она позвонит, если возникнет необходимость. Я не собираюсь провести весь вечер, бегая туда-сюда, чтобы проверить няню!
– Прости, дорогой, я обещала, что не испорчу тебе вечер своими тревогами, – смущенно сказала Мэри, сплетая свои пальцы с его.
– Когда прибудет наша звезда? – поинтересовался Том.
– С минуты на минуту, – ответил Фил, и тут же из сада донесся звенящий смех Розалинды.
Дверь распахнулась, и Розалинда в сапфирово-голубой норке, небрежно накинутой на плечи, и в платье из тонкого шелка, подчеркивающем каждый изгиб ее тела, замерла, чтобы мы все могли ею полюбоваться. А затем, после своего парадного выхода, она бросила норку на ближайший стул и, раскинув руки, подошла ко мне.
– Дженни, дорогая, это же просто супер! Я думала, ты в Лондоне нянчишь больных и умирающих! – Она коснулась губами моей щеки, и от тяжелого запаха ее духов я едва не задохнулась. – Должна сказать, ты еще выглядишь вполне сносно!
– Конечно, – спокойно ответила я, потому что слишком хорошо знала Розалинду, чтобы обижаться на нее.
– Господи, ни одного человека, который возится со старыми и больными, нельзя считать нормальным!
– Моему старшему пациенту двенадцать лет, – сухо доложила я, но это пролетело мимо ее ушей.
– Очень полезная профессия, – промямлил Гарольд у нее за спиной и попытался пожать мне руку, однако это ему не удалось, потому что Розалинда снова развернулась и оттолкнула его с дороги, словно он был всего-навсего каким-то насекомым.
– А что, Майлза до сих пор нет? Он сказал по телефону, что у него есть для меня просто потрясающие новости…
Гарольду наконец-то удалось выйти из-за жены. Это был лысеющий мужчина на тридцать лет старше Розалинды, без каких-либо подкупающих черт, кроме неисчерпаемого добродушного юмора и непоколебимой преданности жене.
– Рад снова видеть тебя, Дженни. – Тяжелые мешки вокруг глаз делали их почти невидимыми, а двойной подбородок разросся до угрожающих размеров с тех пор, как я последний раз видела Гарольда. – Не стоит придавать особого значения замечаниям Розалинды. Не обращай на них внимания.
– Конечно, Гарольд. Я знаю. Как дела?
– Отлично, отлично. Розалинда только что закончила сниматься в «Претендентах» во Франции, и теперь они с Майлзом должны играть главные роли в другом фильме. Для Розалинды это великолепная роль, но пока что я все держу в тайне.
– По-моему, я не знакома с Майлзом.
– Приятный парень… и преданный Розалинде.
Я взглянула в ту сторону, где Розалинда, загнав в угол Фила, стояла к нему гораздо ближе, чем это было необходимо. Мэри говорила мне, что с ее точки зрения, Розалинда поступила неправильно, пригласив Майлза в Темплас-Уэй. Несколько месяцев назад Розалинда сказала Мэри, что у нее роман с Майлзом, и хотя Мэри принимала поведение Розалинды как неподдающееся изменению, она была возмущена, что у Розалинды хватило наглости привезти в Темплас-Уэй своего любовника.
– Не могу понять Гарольда, – шепнула мне Мэри, когда тот прокладывал себе путь среди прибывающих гостей. – Он же должен знать.
– Нет, о Майлзе он не знает. Гарольд считает его приятным парнем.
– Я ее не понимаю. – Повернув свое маленькое личико к Розалинде, Мэри пристально смотрела на нее. – Я не смогла бы изменить Тому, даже если бы от этого зависела моя жизнь.
– Да, я это знаю. – Преданность Мэри Тому была почти такой же самозабвенной, как Гарольда – Розалинде.
– Как дети?
– Ты должна утром прийти взглянуть на них. Никогда не поверишь, как выросла Хелен…
Небольшой коттедж теперь был битком набит друзьями Фила, которых я не знала, и друзьями Розалинды. Высокий темноволосый мужчина с загорелым лицом и белозубой улыбкой направлялся к нам с бутылкой вина в руке:
– Могу я наполнить ваши бокалы?
– Майлз, мне кажется, ты не знаком с Дженни?
– Нет, не знаком. – Его темные глаза с восхищением заглянули в мои.
– Дженни, это Майлз Салливан. Дженни, кузина Розалинды.
– Я слышал, как Розалинда говорила о тебе. – Он наполнил мои бокал, стоя так близко, что касался меня своим телом. – Но она не сказала, что ты к тому же так красива. У тебя фигура еще лучше, чем у Розалинды.
– Ты говоришь обо мне так, словно я лошадь. – Я отступила на шаг назад, подальше от аромата его средства после бритья.
– Не хотел тебя обидеть, – засмеялся он. – Просто ты красавица, а я меньше всего ожидал увидеть такую в этом Богом забытом месте. За исключением Розалинды, разумеется.
– Это Богом забытое место – мой родной дом. И Розалинды тоже, хотя теперь она не слишком часто здесь бывает. А еще это одна из самых красивых деревень в Кенте. – Я повернулась спиной к Майлзу, что было не так уж легко сделать в окружавшей нас давке, и стала с трудом протискиваться через смеющуюся и болтающую толпу в поисках Фила.
Розалинда, крепко держа его под руку, стояла в центре большого круга смеющихся гостей, а Том с восторгом на лице снова наполнял шампанским ее бокал. С тех пор как Том женился на Мэри, он видел Розалин-ду всего несколько раз, и если для нас она была Роуз Лукас, которую мы знали всю жизнь, то для Тома она, вероятно, была символом кинозвезды, приносящей в Темплас-Уэй немного ослепительного блеска мира кино. Почувствовав на себе чей-то взгляд, я оглянулась. С другого конца комнаты на меня с насмешкой смотрел Майлз, и когда наши взгляды встретились, уголки его рта приподнялись в улыбке. Почувствовав, что краснею, я быстро отвернулась, и в этот момент Мэри, пробившись сквозь толпу, едва не выбила бокал у меня из руки.
– Сделай мне одолжение, Дженни. Я не могу добраться до Тома – Розалинда монополизировала тот угол комнаты. Я ненадолго ускользну, чтобы убедиться, что дома все в порядке. Это займет всего пять минут, но я не хочу, чтобы Том начал волноваться.
Когда из того угла комнаты, где была Розалинда, раздался новый взрыв хохота, я подумала: маловероятно, чтобы отсутствие Мэри было замечено. Через несколько секунд снова зазвенел дверной звонок, и Фил, освободившись от Розалинды, пошел к двери. Толпа людей, в которых я узнала музыкальных друзей Фила, ввалилась в уже переполненный коттедж, и вместе с ними вошла светловолосая молодая женщина, держа за руку испуганную девочку лет восьми или девяти. Взяв женщину под руку, Фил подвел ее ко мне, и маленькая девочка застенчиво улыбнулась, когда Фил представил их:
– Дженнифер, это Нанетт Краун с дочкой Сарой. Я надеялся, что ее муж, Джон, тоже будет здесь, но, оказывается, он прошлой ночью улетел в Нью-Йорк. Нанетт, это Дженнифер Харленд.
По-видимому, он не счел нужным сказать обо мне что-нибудь еще, и Нанетт Краун, дружески улыбнувшись, протянула мне руку.
– Как приятно наконец познакомиться с тобой. Фил – наш большой друг и очень много рассказывал нам о тебе.
– Надеюсь, приличное?
– Вполне, – смеясь, ответила она. – Я когда-то тоже была няней. Только в маленькой сельской больнице, правда, очень приятной. Я все еще скучаю по ней.
– Нанетт, могу я предложить тебе что-нибудь выпить? – спросил Фил.
– Херес. А найдется какой-нибудь лимонад для Сары?
– Конечно. – Он взъерошил Саре блестящие золотистые кудри и отправился на поиски чистых бокалов.
– Честно говоря, мне не следовало приходить, – доверительно сказала Нанетт. – Без Джона. Но я хотела увидеть Розалинду. Она такая красивая, правда?
Я издали взглянула на Розалинду: ее раскосые глаза сияли, иссиня-черные волосы образовывали бархатное облако, платье подчеркивало все выпуклости и впадины чувственного тела.
– Фил говорит, что вы выросли все вместе.
– Розалинда – моя кузина, а тетя Гарриет взяла к себе Фила, когда ему было тринадцать лет. Мы все очень близки, хотя теперь не так уж часто видимся друг с другом. Фил до сих пор живет в Темплас-Уэй, когда не ездит с концертами, я – в Лондоне, а Розалинда разъезжает по всему миру.
Фил вернулся к нам с напитками, но раздался новый звонок в дверь, и он, раздраженно вздохнув, отошел от нас, переступив через пару, из-за отсутствия места расположившуюся на полу в холле, и впустил новый поток гостей.
– Джон с удовольствием познакомился бы с ней. Он большой ее поклонник. Мы смотрели ее последний фильм в Танбридж-Уэлс. Тогда у нас был отпуск, – засмеялась Нанетт. – Она была бесподобна.
Приглядевшись к Нанетт повнимательнее, я поняла, что она старше, чем мне показалось вначале, – ей, вероятно, было под тридцать или немного больше. Красиво высеченное лицо с изящным подбородком, огромные серые глаза и прямые натурально-светлые волосы, разделенные посередине пробором. Волосы доходили до плеч, а на руках у нее был такой же великолепный маникюр, как и у Розалинды.
– Почему твоему мужу пришлось так внезапно улететь в Америку? – спросила я, сразу почувствовав себя с ней легко и непринужденно.
– О, он читает лекции. На этот раз его не будет три месяца. Я ненавижу, когда он уезжает. – Обворожительные серые глаза затуманились. – До рождения Сары я обычно ездила с ним, но теперь, когда она ходит в школу, это просто невозможно.
– Ее можно отдать в школу-интернат, – предложила я.
– О нет! У меня только один ребенок, и я не хочу лишать себя удовольствия видеть, как Сара растет. – Она непроизвольно обняла дочь за худенькие плечи.
– Папочка больше не будет уезжать. – Девочка весело улыбнулась мне. – Мы купим ферму, и потом папочка все время будет дома, и мы сможем завести цыплят, коз и всяких других зверушек.
– Да, слава Богу, – с откровенной радостью сказала Нанетт. – Это последнее расставание. Мы покупаем ферму Холлингса на другом конце деревни и остаемся здесь жить. Мы решили, что деньги ничего не стоят, если ради них нужно жить порознь.
– Мы раньше таскали яблоки у старого Холлингса, а у него был отвратительный метод нападения. Он имел обыкновение держать наготове ведра с ледяной дождевой водой, и, если удавалось нас поймать, он выливал их на нас с превеликим наслаждением. Мы всегда возвращались домой мокрые до нитки и невнятно оправдывались тем, что нечаянно упали в ручей.
– Похоже, у вас было счастливое детство, – засмеялась Нанетт.
– Да, благодаря тете Гарриет. Родителей Розалинды никогда не было дома, они уделяли ей мало внимания, поэтому тетя Гарриет взяла на себя роль матери. Моя мама умерла, когда мне было пять лет, а папа, который был здешним врачом, – когда мне было пятнадцать.
– Неудивительно, что вы все так любите тетю Гарриет. Я и сама уже поняла, что она замечательная женщина. В прошлом году мы впервые приехали в деревню, и во время отсутствия Джона моя стиральная машина просто взбесилась – из нее во все стороны хлестала обжигающая вода. Я абсолютно ничего не смыслю в таких вещах, и первое, что пришло мне в голову, – это побежать через дорогу к Гарриет. Она справилась со всем меньше чем за пять минут. Она не только остановила поток и ликвидировала все лужи, но и вернулась с гаечным ключом и еще бог знает с чем и отремонтировала машину. С тех пор мы стали близкими друзьями. До того как выйти замуж за Джона, я была городской девушкой, и жизнь в маленькой деревне пугала меня, но благодаря Гарриет и Мэри я быстро здесь освоилась.
– Мэри Фаррар?
– Да. Она чудо. Когда мне нужно поехать в город, она присматривает за Сарой. Тот, кто придумал выражение «золотое сердце», имел в виду таких людей, как Мэри. Она помогает нам всегда. Мы с Джоном любим проводить время вдвоем и часто ездим в Лондон в театры и на концерты. Как жаль, что сегодня его здесь нет. Вы с ним нашли бы общий язык.
– Мамочка, можно, я вежливо попрошу, чтобы она дала мне автограф? – не сводя глаз с Розалинды, спросила Сара, доставая из кармана платья маленькую коричневую записную книжку.
Нанетт взглянула туда, где Розалинда во всем блеске красовалась перед своими поклонниками.
– Мне кажется, дорогая, она сейчас очень занята…
– Ерунда. – Я взяла Сару за маленькую ручку. – Розалинда любит детей. Она будет просто счастлива расписаться в твоей книжке.
Я не была уверена, любит Розалинда детей или нет, но у нее хватило здравого смысла оценить, какая живописная получится картина. Наклонившись, Розалинда поцеловала Сару в щеку, а потом с росчерком написала свое имя, пока все остальные, благосклонно улыбаясь, стояли позади. Я могла почти отчетливо прочитать в ее мыслях сожаление о том, что здесь нет фоторепортеров.
– Вот это да! – с благоговением прошептала Сара, когда мы шли обратно. – И это настоящие бриллианты?
– Все до одного, – серьезно ответила я.
– Вот это да! – с нескрываемым изумлением повторила Сара.
– Довольна? – со смехом спросила у нее мать.
– Она поцеловала меня и расписалась в книжке. И Дженни говорит, что все эти блестящие штучки – настоящие бриллианты!
– А тебе уже давно пора в постель. – Нанетт вернула дочь на землю и улыбнулась мне:
– Не зайдешь к нам завтра утром выпить кофе? Мы живем в «Белом коттедже», выходящем на луг.
– С удовольствием, – искренне ответила я. Эта вечеринка стоила того, чтобы познакомиться с Нанетт и Сарой. – Около одиннадцати, хорошо?
– Отлично. Нигде не вижу Фила. Передай ему, что мы хотели сказать «до свидания». Теперь, когда мы увидели Розалинду, больше нет причин оставаться. Под такую музыку невозможно разговаривать, и, честно говоря, такие вечеринки не в моем вкусе. Я больше люблю чай с булочками на лужайке!
– Я тоже. – Мы улыбнулись друг другу, и Нанетт, крепко взяв Сару за руку, начала пробираться мимо танцующих к входной двери….
А я с трудом протиснулась в кухню, где тетя Гарриет безмятежно готовила себе чай под пронзительные звуки саксофона и гитары.
– Приготовь две чашки. Напрасно Нанетт ушла.
– Приятная женщина, правда? Я совсем забыла, что вы прежде не встречались. Они переехали всего два месяца назад.
– Она сказала, что они собираются купить ферму Холлингса.
– Хорошо. – Тетя Гарриет довольно неуклюже уселась на высокий табурет. – Ее, муж – великолепный человек, но его слишком часто не бывает дома. Сейчас он то ли в Америке, то ли где-то еще.
– Да. Она по нему скучает. Они, очевидно, счастливы.
– Счастливы. Когда два человека любят друг друга, совсем не важно, сколько времени они женаты. – Говоря это, она взглянула на Гарольда и вздохнула.
– Беспокоишься о Розалинде, да?
– Не больше, чем обычно. Хочу попросить Фила сыграть что-нибудь на рояле. «Лунный свет» был бы очень хорош для разнообразия.
Когда Фил начал играть, вошла встревоженная Мэри. Судя по морщинам, уже оставившим заметные следы у нее на лбу, тревога становилась для нее постоянным состоянием.
– Ты не видела Тома? Не могу нигде найти его.
– Неудивительно в такой свалке. Не хочешь выпить чаю? – предложила, как всегда, практичная тетя Гарриет.
– Нет, – покачала головой Мэри, с жадностью посмотрев на чайник. – Лучше я сначала найду Тома. Он, наверное, скучает и ищет меня.
– Том то, Том это, – с нежной укоризной покачала головой тетя Гарриет, когда Мэри торопливо вышла в наполненную дымом комнату. – Вся ее жизнь вертится вокруг Тома.
– Ты, кажется, не очень одобряешь это.
– Нет, конечно, одобряю. В конце концов, он ее муж. Я бы гораздо больше беспокоилась, если бы она обращалась с ним, как Розалинда с Гарольдом. Просто Мэри начала волноваться из-за всякой ерунды и поэтому раньше времени старится.
– Для одного вечера с меня довольно. – Я поставила чашку. – Я возвращаюсь домой, хочу поспать. Ты едешь?
– Пока нет. Я останусь и помогу Филу все убрать. Поцеловав ее в щеку, я направилась к выходу. Фил как раз заканчивал играть, и последние ноты утонули в восторженных аплодисментах. Ни Мэри, ни Тома я не увидела. Открыв дверь, я с удовольствием вдохнула свежий вечерний воздух – как и для Нанетт, вечеринки для меня не были родной стихией.
– Вечер был темным, луна спряталась за плотной грядой облаков, из коттеджа позади меня накатывались волны шума, но они не мешали другим обитателям деревни. Коттедж Фила отстоял от Темплас-Уэй больше чем на милю и был отрезан от нее густым лесом, а единственным доступом к нему была узкая извилистая дорога, которую ночью деревья погружали в полную темноту. Я вывела свой «фиат», стоявший между «Даймлером» и спортивным автомобилем, включила передний свет и, потихоньку напевая, вырулила на дорогу.
В свете фар, как желтый призрак, появился огромный дуб, отмечавший первый из неожиданных поворотов дороги. Продолжая напевать, я обогнула поросший высокой зеленью холм. И вдруг, закричав, я круто вывернула руль и изо всей силы нажала на тормоз. Машина врезалась в дерево, я на короткое мгновение почувствовала удар, жгучую боль и давление на грудь и ноги, а потом потеряла сознание.
Ненадолго придя в себя, я увидела вокруг множество фар и услышала тихий повелительный голос, отдающий распоряжения. Я лежала на середине дороги, моя машина, нелепая груда искореженного металла, носом упиралась в дерево, а ее задние колеса торчали высоко в воздухе. Я повернула голову, стараясь в темноте разглядеть окружавшие меня фигуры, и вскрикнула от обжигающей боли.
– С тобой все в порядке, Дженнифер, – услышала я знакомый голос Фила. – С тобой все в порядке. Держись. – Его слезы капнули мне на лицо и смешались с густой не засохшей кровью.
Я смотрела мимо Фила на покрытое накидкой тело: голова была повернута под неестественным углом, и в темноте смутно белели светлые волосы. Рядом с этим телом я увидела душераздирающе маленький холмик под плащом, из-под которого высовывалась крохотная ручка, все еще сжимавшая разорванную коричневую книжку для автографов. Санитар «скорой помощи» осторожно понес меня в машину, и мучительная боль милосердно снова отправила меня в бессознательное состояние.
