Текст книги "Лев Лангедока"
Автор книги: Маргарет Пембертон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)
Лишь покровительство богов уберегло его от столкновения с Леоном на полном скаку. Он заметил клубы пыли заблаговременно, на таком расстоянии, что, повинуясь шестому чувству, успел свернуть с дороги под деревья. Встречным всадником точно был Леон. Они ни разу не встречались, но кто еще мог так искусно управлять конем на огромной скорости и выглядеть таким грозным.
Морис подождал, пока всадник скроется из виду, и только после этого покинул укрытие. Леон был настоящим воителем, об этом свидетельствовала вся его подтянутая, мускулистая стать. С подобным противником Морис не имел намерения сталкиваться в открытом бою.
Мадам Сент-Бев спала, когда он приехал, и, к его вящему огорчению, экономка сообщила, что мадемуазель Рикарди уехала из Лансера полчаса назад. Домоправительница была этим недовольна. Мадемуазель Рикарди очень нужна в Лансере как сиделка, но сегодня она пробыла здесь едва ли пять минут.
Морис в ярости щелкнул хлыстом по сапогу, понимая, что упустил возможность. Ему надо было захватить ее подальше от подозрительных глаз. Встреча с ней наедине в Лансере была бы идеальным вариантом. Они были бы уже на полпути к Эвре, прежде чем ее кто-либо хватился.
Морис походил по комнате с узорчатым полом, которая так раздражала Леона, гадая, когда ему выпадет следующий шанс, но его размышления были прерваны известием о спешном приезде Мариетты.
С довольной усмешкой он слушал, как она бежит вверх по лестнице и дальше, к комнате его кузины. Он медленно подошел к подножию лестницы, намереваясь по ней подняться, но в этом уже не было нужды. Мариетта вышла из комнаты и закрыла за собой дверь, щеки у нее разрумянились, глаза блестели. Он ждал ее чуть в сторонке, опершись рукой на резное перило лестницы. Элегантная фигура в модном костюме.
– Ох! – вскрикнула Мариетта в изумлении, но тотчас овладела собой. Это, должно быть, свадебный гость из Монпелье. Заметив, что он собирается подняться по лестнице, она сказала: – Боюсь, что мадам Сент-Бев сейчас спит.
Он улыбнулся. То была странная улыбка, а в глазах у него горело любопытство. Лицо какое-то ненормально бледное, но когда он подступил ближе, она поняла, что это от пудры. И он даже не пытался отступить, чтобы она могла пройти.
– Я хотел повидать вовсе не мою кузину, мадемуазель Рикарди. Я приехал, чтобы встретиться с вами.
– Она оправилась от лихорадки, но ей придется набираться сил еще много недель, – сказала Мариетта, не в состоянии придумать иной повод для его встречи с ней, кроме желания осведомиться о здоровье родственницы.
– И она не принимает посетителей?
– Она вполне может их принимать, когда бодрствует, – ответила Мариетта.
Она остановилась перед гостем, не понимая, почему он не отступает в сторону, чтобы дать ей пройти. Запах его духов был чересчур сильным, сладким и противным.
– Но разве сейчас возле нее никого нет?
Голос у него приобрел бархатистый оттенок, однако не стал от этого приятнее.
– Нет.
Мариетта сделала решительный шаг вперед с намерением вынудить его посторониться и дать ей возможность пройти. Безрезультатно: он лишь отступил ближе к началу лестницы.
– Вы, кажется, спешите, мадемуазель Рикарди. Позволите ли вы мне ненадолго составить вам компанию?
– Я привыкла ездить верхом без чьего-либо сопровождения.
Мариетта хотела как можно скорее расстаться с этим человеком. Ей не нравились его манеры, запах его духов, его улыбка, его глаза.
Он погладил рукой в перчатке округлую верхушку на столбике перил, и солнечный свет упал на огромный алмаз на его пальце, сверкнувший множеством искр. Мариетта смотрела на драгоценный камень как завороженная. Однажды она видела алмаз такой величины – на руке у человека, который приходил к ее бабушке. Человека, который потом схватил бабушку и приказал сжечь ее на костре. Человека, которого Леон видел на постоялом дворе в Эвре.
Мариетта медленно перевела взгляд с перстня Мориса на его лицо, и ею овладел ужас.
– Нет! – выкрикнула она и попыталась обойти его.
Он поймал ее руку и заломил ей за спину.
– Ваши вопли только напугают мою родственницу и сослужат вам плохую службу, – со злобой процедил он, продолжая удерживать Мариетту силой.
Она тщетно сопротивлялась, извивалась, кусалась. Гладкая кожа тонкого ремня оплела ей запястья таким крепким узлом, что она закричала от боли.
– Полагаю, мне придется сопровождать вас в дороге, мадемуазель Рикарди, – заявил он издевательским тоном, выволакивая Мариетту за собой во двор, несмотря на то что она продолжала сопротивляться. – Это будет долгая поездка, последняя для вас.
Крики Мариетты о помощи застряли у нее в горле. В доме только Элиза, экономка и слуги. Элиза настолько слаба, что не сможет встать с постели, даже если услышит ее крики, а слуги ничем не смогут ей помочь. Колесо сделало полный оборот. Она умрет по воле судьбы, сгорит в огне на холме Вале. Но не будет покорной жертвой. Ни за что и никогда!
Она пнула Мориса изо всех сил, и черты его напудренного лица исказились, стали еще более злобными и жесткими. То было лицо мужчины не старше двадцати семи или двадцати восьми лет, однако оно выглядело сейчас таким же старым, как само время. Ужасное лицо смерти.
– Только попробуй причинить мне неприятности, тогда умрешь не ты одна, а и Лев Лангедока. Он приютил и защищал тебя, зная, что ты ведьма. Против такого обвинения даже он окажется бессильным. А также Жанетта и Селеста, поскольку имя де Вильневов запятнано связью с колдуньей, и преследованиям не будет конца.
Мариетта хотела лишь одного – безопасности для Леона и готова была заплатить за это цену самую высокую из всех для нее возможных, то есть принять смерть без протеста.
Она села на свою кобылу, выпрямила спину и высоко подняла голову.
– В Эвре? – спросила она невозмутимо, в то время как девчонка-гусятница поспешила прогнать с дороги стадо вверенных ей домашних птиц.
– Полагаю, что это самое подходящее, – ответил Морис, словно речь шла о куске какой-нибудь материи или чем-то подобном, а не о месте ее грядущей смерти.
Мариетта поразмыслила, выполняет ли он свою миссию ради того, чтобы попасть в фавор к Монтеспан, или за деньги. Вероятнее всего, что за деньги. Инстинктивно она поняла, что ее собственное тело не привлекает его, и от души порадовалась этому обстоятельству. Могло случиться, что ей пришлось бы претерпеть и это унижение. Любовницами Мориса скорее всего были особы, с ним сходные, если такой, как он, вообще способен любить.
Ей казалось непонятным его ухаживание за Селестой. Видимо, ему это далось нелегко. И ведь это лишь для того, чтобы выведать что-то о ней, Мариетте. Бедная Селеста, до чего плохо она разбирается в людях, если не может устоять перед чисто внешним лоском! С другой стороны, Селеста счастливица, она жива и проживет еще долгие годы, обзаведется детьми. Может случиться, что детьми, носящими имя де Мальбре.
Не стоит думать сейчас о Леоне и о его чувствах, когда он услышит сообщение Анри и узнает, что она уехала. О его возможных страданиях. Он с ними справится. Женится на Элизе, и она, Мариетта, станет для него только воспоминанием.
Мариетта закрыла глаза от боли. Ведь она приказала себе не думать о нем, но это невозможно. Он завладел ее разумом и ее сердцем, она уйдет в вечность с его именем на устах. Мысль о его любви к ней даст ей силу вытерпеть пытку огнем, не умоляя о пощаде.
Они ехали по дороге, на которой Мариетта ни разу не была с тех пор, как они с Леоном въезжали в Шатонне. Морис давно уже перерезал ее путы, почувствовав, что она сдалась. Небо начало блекнуть – наступали сумерки. Сумерки были и в тот день, когда Мариетта осадила свою лошадь, с тоской посмотрев на негостеприимные стены Трелье. Сумерки, когда Леон, пришпорив Сарацина, повернул его назад со словами: «В Шатонне вы будете в большей безопасности, чем в Трелье»…
Остановились они на сравнительно долгий отдых, когда сменяли лошадей, а на следующее утро были уже в Тулузе, проехав мимо той гостиницы, из которой она убежала от Леона, проехали и по той улочке, на которой Леон догнал ее и поцеловал.
Проходили часы. Дни сменялись ночами. Пришлось еще раз сменить лошадей и пережить еще один рассвет.
Тот ли это ручей, на берегу которого они сидели? Леон тогда дал ей хлеба и сыру.
Мариетта так давно ничего не ела, что не могла ясно судить о том, какое расстояние они проделали и сколько времени длится их странствие. Впереди открылась дорога, обсаженная подстриженными деревьями, и это напомнило ей аллею, ведущую к замку или куда-то еще. Мариетта чувствовала себя сбитой с толку и больной. Они с Леоном ехали по такой же дороге утром после того, как обманули инквизитора. Было жарко, и деревья давали приятную тень, как и теперь.
Сердце у нее бурно забилось и стало трудно дышать. Впереди открылось целое море деревьев. А над деревьями вздымался к небу холм Вале.
Очень скоро они углубились в лес, дорога стала знакомой, и прежде чем Мариетта успела собраться с мыслями, перед ними открылся вид на Эвре. И люди, босоногие, возбужденные, орали во все горло:
– Ведьма! Нобль поймал ведьму! Колдунья Рикарди вернулась!
Люди сбегались со всех сторон, с криками вертелись вокруг прибывших, словно в ожидании праздника.
– Ведьма попалась! Наконец-то ее сожгут! Пошли к хозяину постоялого двора! Пошли за инквизитором! Смерть Мариетте Рикарди!
– И ты позволил ей уехать?
Ярость Леона вынудила вздрогнуть даже герцога, обычно невозмутимого.
– Я ничего не мог сделать, чтобы удержать ее.
– Дьявол тебя побери! – рявкнул Леон, развернул Сарацина и понесся галопом назад к дороге.
Анри пришпорил свою лошадь и поскакал следом, крича:
– Куда же ты? Куда?
– За ней, куда же еще, глупец! В Венецию!
– Она может быть еще в Лансере! – с надеждой прокричал Анри. – Она взяла с собой платье для Элизы.
Никогда еще дорога в Лансер не была проделана с такой бешеной скоростью. Лошадь Анри впервые за несколько лет мчалась во весь опор. Когда, Леон спешился во дворе дома Элизы, ноздри его лошади раздувались во всю ширь.
– Я ничего не видела, – говорила экономка, нервно теребя уголки своего фартука. – Приезжал из Монпелье кузен мадам, но он уже уехал и даже не попрощался.
Леон поднялся по лестнице и так резко распахнул дверь в спальню Элизы, что та даже вскрикнула и поспешила натянуть на себя одеяло до самого подбородка.
– В чем дело? Что случилось?
Кружевной лиф для свадебного платья лежал поперек кровати.
– Когда Мариетта принесла платье? – потребовал ответа Леон.
– Не знаю, я спала. Ох, что случилось? Почему ты так выглядишь?
– Потому что Мариетта уехала!
– Леон! Леон! – прозвучал у него за спиной голос Анри, такой встревоженный, что Элиза до полусмерти испугалась.
Невозмутимый, элегантный герцог де Мальбре в эту минуту влетел в комнату, словно деревенский мальчишка, схватил Леона за руку и заговорил в дикой спешке:
– Сюда явилась Сесиль повидаться с экономкой. Она только и говорит что о Монпелье!
Он сделал паузу, чтобы перевести дух, но Леон почти встряхнул его со словами:
– Что она говорит?
– Что свадебный гость мадам Сент-Бев на самом деле охотник за Дьяволицей. – У Леона побелело лицо. – Селеста встречалась с ним раньше. Сесиль видела их вместе.
– Раньше? Когда именно?
– Перед тем, как Мариетта уехала из Шатонне, забрав с собой платье. До того, как он сам приехал сюда и доложил экономке о своем присутствии.
Глаза их встретились, в то время как Элиза, цепляясь за подушки, истерически кричала:
– Что случилось? Что произошло? Почему Леон такой злой? Анри! Анри! Прошу вас, скажите мне!
Герцог оставил Леона, чтобы успокоить Элизу, и та прильнула к нему доверчиво, обняв рукой за шею, невзирая на присутствие своего нареченного.
– Анри! Мне страшно! В чем дело? Мне очень страшно! Прошу вас, не позволяйте Леону пугать меня. Не оставляйте меня с ним наедине. Я больше не хочу оставаться с ним наедине! Никогда!
– Обещаю вам, Элиза, никогда не покидать вас с этого дня.
– Никогда? – Она прижалась к нему еще теснее.
– Никогда.
Леон утратил к ним обоим всякий интерес. Он уже бежал вниз по лестнице, когда увидел Рафаэля, который стоял у входа в дом, отряхивая со своих рукавов дорожную пыль. Одного взгляда на лицо друга оказалось достаточно, чтобы он забыл о своей обычной выдержке.
– Что случилось?
– Мариетту преследуют как ведьму, – коротко ответил Леон. – Она приехала сюда с подарком для Элизы, а теперь оба они уже уехали.
– Оба? Я что-то не понимаю…
Рафаэль тотчас повернулся, готовый снова вскочить в седло.
– Охотник за ведьмами – это твой соперник в ухаживаниях за Селестой. Кузен Элизы.
Анри выбежал во двор.
– Куда, черт побери, он мог увезти ее? – спросил герцог. – В Монпелье? В Тулузу?
– Нет. – Леон осадил коня, сдерживая нетерпение как можно скорее приступить к действию. – Думаю, это не Монпелье и не Тулуза, не тот город, куда я мог бы легко добраться. Париж? Нет, потому что Мариетта могла бы огласить свои обвинения против Монтеспан. Но куда? Куда, помилуй Бог, он мог ее увезти? Где он может ее судить и сжечь как ведьму без всяких хлопот?
– Ты видела кого-нибудь, кто уезжал от мадам Сент-Бев? – обратился Анри с вопросом к девочке-гусятнице.
Худенькие плечики приподнялись под дырявым платьишком.
– Только госпожу, которая ухаживала за мадам, и знатного господина вроде вас. Больше никого.
– А в какую сторону они поехали? – спросил Анри, жестом давая понять Леону, чтобы тот молчал. Одно слово, сказанное им, могло напугать ребенка и сбить с толку, и тогда у них не будет вообще никаких сведений.
Девочка услужливо показала, в какую сторону, и Леон с Анри отъехали, недовольные друг другом, и только Рафаэль задержался и тоже задал вопрос:
– А ты ничего не подслушала? О чем они говорили?
Он показал девчушке золотую монету. Черные глазки малышки алчно сверкнули, и гусятница протянула руку вверх ладошкой.
– Госпожа спросила, поедут ли они в Эвре.
Рафаэль бросил ей монету и поскакал галопом вдогонку за отцом и Леоном, которые уже успели отъехать на порядочное расстояние.
– Эвре! – выкрикнул он во весь голос. – Мариетта спрашивала, едут ли они в место под названием Эвре.
Леон ощутил прилив уверенности. Эвре! Какой же он дурак, что сам до этого не додумался!
– А как насчет свежих лошадей и провизии? – поинтересовался герцог.
– Мы купим лошадей, когда они нам понадобятся, а поесть сможем и в седле. И призовем каждого дееспособного мужчину между этими местами и Тулузой последовать за нами.
– Клянусь мессой, это потруднее ухаживанья, – сказал Рафаэль, подъехав к Леону и вытирая вспотевшее лицо.
Леон ему не ответил. У него не было сил вести пустые разговоры. Он думал только о том, как догнать щеголеватого Мориса и его пленницу, но пока что им это не удавалось. Казалось, они двигались к Эвре с той же скоростью, как они с Мариеттой удирали оттуда. И в ту же минуту, как они туда доберутся, будут приготовлены дрова для погребального костра Мариетты – если это уже не сделано заранее.
Леон нахлестывал и нахлестывал своего коня в отчаянной жажде заметить издали золотисто-рыжие волосы Мариетты, но дорога впереди неизменно оставалась пустынной, и страх его возрастал с каждой минутой.
– Дайте людям пива! – раздался громогласный приказ, когда Мариетту стащили с ее кобылы и едва не затоптали разбушевавшиеся мужчины.
Туго затянутый на запястьях ремень причинял Мариетте ужасную боль, когда ее стащили с лошади. Злорадствующие крестьяне сторонились, уступая Морису дорогу, пока он шел к заросшей травой тропе, которая вела на холм.
– Как насчет суда? Инквизитор ее дожидается.
– Тогда ему придется подождать, – мрачно ответил Морис. Для судебного процесса не было времени: чем скорее он выполнит свою миссию и уедет в Париж, тем лучше. – Костер готов?
– Уж несколько недель, как готов. Ни одного дождя не выпало, так что огонь будет что надо!
Дважды Мариетта оступалась и падала на землю, и каждый раз ее грубо поднимали на ноги. У нее были причины благодарить Мориса за его бессердечное отношение к ней во время их пути: продолжительное отсутствие пищи и воды сделали ее почти бесчувственной. Лица окружающих людей расплывались перед глазами, а какофония выкриков не доходила до слуха.
Столб был глубоко врыт в землю, вокруг него навалены кучи хвороста. Ноги и особенно ступни Мариетты покрылись царапинами и кровоточили, пока Морис при помощи добровольцев втаскивал ее на самый верх кучи хвороста. Свободным концом ремня он привязал ее к столбу. Море лиц разомкнулось, когда инквизитор направлялся к ней, а его черный плащ развевался от вечернего ветра, словно крылья гигантской хищной птицы. Солнце быстро садилось, опускаясь за горизонт в ореоле кроваво-красной дымки.
– Поставьте ведьмину метку! Ведьмину метку!
Быстро один за другим начали вспыхивать факелы, переходя из рук в руки, чтобы все желающие могли насладиться зрелищем. Морис отрицательно покачал головой и обратился к инквизитору:
– Нет времени ни на что, кроме сожжения.
Инквизитор не задавал вопросов. Он знал, кем послан Морис, или воображал, что знает, ибо поддельное письмо от властей, которое Монтеспан вручила своему посланцу, было заверено печатью самого короля.
– Чего вы ждете, глупец? Зажигайте огонь! – стараясь перекричать толпу, проорал Морис.
Интуиция подсказывала, что скоро будет совсем поздно. Не обманула она его и на этот раз. Однако, увы, было слишком поздно. Шум бесчинствующей толпы перекрыл другой, куда более грозный шум – топот конских копыт.
Земля задрожала у людей под ногами, толпа отхлынула от Мариетты, и все устремили испуганные глаза в сторону деревни. Обитатели Эвре находились в самой отдаленной от границ страны части Франции, так что ожидать рейда голландской или испанской конницы было немыслимо. Что за армия напала на них с такой яростью? Женщины подняли крик, когда всадники вырвались из леса, пронеслись по опустевшим улицам Эвре и галопом взлетели на холм, с обнаженными шпагами в руках и с высоко занесенными кинжалами.
Морис только глянул на эту картину и, схватив первый подвернувшийся под руку факел, затолкал его в самую глубину хвороста у столба. Послышался треск, вспыхнул огонь. Толпа, окружавшая Мариетту, рассыпалась, зрители кинулись бежать прочь от нагрянувших мстителей.
Сквозь окутавший ее дым Мариетта разглядела Леона, который отшвыривал от себя всякого, кто преграждал ему путь. Лицо его было почти неразличимо – он размахивал шпагой, пробиваясь верхом на коне сквозь толпу, чтобы вовремя добраться до Мариетты. Она же закашлялась от дыма, который становился все гуще, а языки пламени, вырвавшись из глубины костра, уже подбирались к ее босым ногам.
Морис выхватил из ножен шпагу, проклиная себя за непредусмотрительность, за то, что не взял коня с собой на холм. Он набросился на Леона, когда тот поднялся на холм.
Полный ужаса взгляд Леона был в эту минуту прикован к Мариетте, к языкам пламени, от которых вот-вот могло загореться ее изорванное платье. Удар пришелся Леону по предплечью, шпага нанесла достаточно глубокую рану, однако Леон почти ничего не почувствовал. В то время как Морис занес шпагу для удара, Леон соскочил с коня, взобрался вверх по теперь уже вовсю разгоревшемуся хворосту и, не обращая внимания на ожоги, принялся освобождать Мариетту от пут. Он перерезал ножом ремень, с нечеловеческим усилием вырвал ее из огня и скатился вместе с ней на землю, пока Рафаэль удерживал Мориса на расстоянии.
Герцог подавил свое неудовольствие по поводу того, что инквизитор не вооружен, и удовлетворился тем, что запугал этого господина до полусмерти, а тем временем всадники, прибывшие на место действия вместе с ним, Леоном и Рафаэлем, гнали деревенских жителей вниз с холма.
Леон, всем своим весом навалившись на Мариетту, целую минуту стряхивал искры с ее волос, обрывал и отбрасывал подальше тлеющие клочки ее платья, а потом, оттеснив Рафаэля в сторону, скрестил свою шпагу со шпагой Мориса.
Они кружили возле пылающего огня, нанося удар за ударом; раненая рука Леона ограничивала его движения, к тому же он истекал кровью. Рафаэль рванулся к Леону, когда тот оступился, а шпага Мориса сверкнула совсем рядом. Но в помощи Рафаэля уже не было нужды: Леон отбросил противника пинком назад, и ноги Мориса запутались в траве. Он широко раскинул руки, пытаясь сохранить равновесие, однако все равно не устоял и рухнул в самую середину пылающего костра.
Леон и Рафаэль ринулись к костру, ухватились за башмаки Мориса, стараясь вытащить его из огня. Пламенный жар отбросил их назад. Мариетта закрыла лицо руками, не в силах смотреть на то, как голодное пламя пожирает ее врага.
– Вставай, моя любимая. Пора ехать домой.
Леон осторожно поставил Мариетту на ноги, поморщившись при этом от боли.
– Твои руки. Ты обжег руки!
– Разве несколько лишних шрамов могут изменить твою любовь ко мне? – спросил он, и его глаза заблестели.
– Ничто не может изменить мою любовь к тебе, – сказала Мариетта, глядя в лицо, которое, как она думала, больше никогда не увидит.
– И однако ты сказала Анри, что покидаешь меня.
– Только ради Элизы. Из-за того, что случайно подслушала речи аббата.
– И ты разрушила бы счастье Элизы, мое счастье, а также счастье Анри из-за нескольких подслушанных слов?
– Я хотела уберечь счастье Элизы.
– Так позволь ей выйти замуж за Анри, потому что она не хочет ничего иного. – Голос его вдруг стал глухим. – А я никого не желаю себе в жены, кроме тебя, Мариетта Рикарди. – Он наклонился и поцеловал ее.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем они услышали слова Рафаэля:
– У меня есть лошадь для Мариетты.
– Она в ней не нуждается, – ответил Леон. – Мы уедем из Эвре так же, как уезжали в первый раз.
– А инквизитор? – спросила Мариетта, сев позади Леона на его коня. – Что насчет инквизитора?
– Вам больше не надо его бояться, – мрачно произнес Анри. – Он считал вас настоящей ведьмой, которую разыскивает сам король, но я избавил его от этого заблуждения.
– А все эти мужчины? Я подумала, что это армия Людовика, судя по тому, как они ринулись к холму.
– Они собираются в обратный путь, ведь это просто те люди, которых я всегда могу призвать к сражению по моей воле и во славу короля.
– А где они сейчас?
– Заняты тем, чем всегда занимаются солдаты. Веселятся в свое удовольствие.
Из деревни доносились отдаленные звуки общей пирушки и женский смех. Леон дал своему коню посыл к движению, легонько пришпорив его. Анри и Рафаэль последовали за Леоном и Мариеттой в тот самый лес, где он ее впервые обнаружил. Луна поднялась высоко, небо было усеяно звездами, теплый ночной воздух насыщен ароматом дикого розмарина и жасмина. Мариетта обнимала Леона за талию, прижавшись лицом к его надежной спине.
– Я свяжу еще одно кружевное платье, когда вернусь в Шатонне, – проговорила она сонным голосом.
Леон улыбнулся:
– У тебя не будет времени на это занятие. Я намерен жениться на тебе немедленно, даже если тебе нечего будет надеть на себя во время церемонии, кроме ночной рубашки.
Мариетта засмеялась и еще крепче обняла Леона.
– Это ее ничуть не обрадует! Она захочет платье из венецианского кружева! Целиком и полностью из венецианского кружева!
– Кто этого захочет, любовь моя? – спросил Леон с любопытством, глядя на то, как светлячки отплясывают вокруг них фарандолу.
– О, просто кое-кто, – ответила Мариетта, едва заметно улыбнувшись при мысли об их внучке с веселым личиком и ямочками на щеках. – Она-то здорово рассердится, если ей придется идти под венец в ночной рубашке вместо свадебного платья. – И Мариетта с легким сердцем смежила веки, едва они свернули на дорогу, которая вела прямиком на юг.
