Текст книги "Стены слушают"

Автор книги: Маргарет Миллар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

– Резиденция Брандона.

– Могу я попросить миссис Брандон, пожалуйста.

– Миссис Брандон уже пошла ложиться.

– Это чрезвычайно важно.

– У нее головная боль. И мне приказано не беспо...

– Это мисс Ландквист?

– Да. Каким образом...

Додд подмазал свой голос:

– Я друг мистера Брандона. Он часто о вас говорит, мисс Ландквист.

– Он говорит? Господи Боже...

– Меня зовут Додд. Мне необходимо поговорить с миссис Брандон. Скажите ей это, пожалуйста!

– Я думаю, она не станет сердиться, раз это так важно. Не кладите трубку.

Додд прижал трубку плечом к уху, пока зажигал сигарету. С другого конца ничего не было слышно, ни шепота, ни движения. Он подумал, что связь заглохла. Минуты проходили в молчании, и он уже собрался повесить трубку, когда Хелен Брандон внезапно и резко проговорила прямо в его ухо:

– Хэлло, с кем я говорю?

– Это Элмер Додд.

– Мы незнакомы.

– В некотором роде знакомы, миссис Брандон. Мы говорили по телефону пару часов назад.

– Это что, ваше представление о шутке? Я никогда не говорила с вами ни по телефону, ни каким-нибудь другим образом.

– Я был в доме Келлога, когда вы позвонили. Келлога не было.

После краткой заминки она сказала низким заглушенным голосом:

– Мой муж с вами?

– Нет.

– Он знает о моем звонке?

– Я ему не сказал. Но он хочет выяснить это, как, впрочем, захотят все в Северной Калифорнии, едва это попадет в газеты.

– В газеты? С чего бы газетам интересоваться частным разговором между мной и моим зятем или с тем, кого я приняла за зятя? И что вы хотите разъяснить им?

– Я не хочу, – заверил Додд. – Я обязан. Должен придерживаться лицензии. Не имею права скрывать свидетельские показания.

– Какие показания? О чем?

– Брандон не общался с вами?

– Нет. Его до сих пор нету дома. Я начинаю беспокоиться. Он никогда не задерживался так поздно. Не знаю, где он может быть.

– Он все еще в доме Келлога.

– Вам не следовало оставлять его с Рупертом, – пронзительно вскрикнула она. – Бог знает, что может случиться.

– Келлога там нет. Он скрылся из города, его преследует полиция.

– Полиция? Почему? Они нашли Эми?

– Не Эми. Мужчину, незнакомца. Его убили в доме Келлога кухонным ножом сегодня днем.

– О Господи! Руперт... Руперт...

– Я думаю, Келлог хотел избавиться от трупа. Начал убирать следы, но было столько грязи, что он решил вместо этого покинуть город. Забрал собаку и подружку и сбежал.

– Какую подружку?

– Ту самую, про которую он вам врал. Вы видели ее днем у Ласситера.

Додд помолчал.

– Что случилось тогда, миссис Брандон? Вы неожиданно возникли и сорвали рандеву?

Хелен ответила не сразу. Додд подумал, что она плачет. Но когда она опять заговорила, ее голос, чистый и твердый, не выдавал слез:

– Она вошла, когда я говорила с Рупертом у стойки. Направилась прямо к нему, пока он не повернулся и не уставился на нее. Я не умею читать чужие мысли, но уверена, что в этом его взгляде был приказ. Так или иначе, она купила пачку сигарет и вышла. Я спросила о ней у Руперта. Он уверял, что никогда ее не встречал. Но я почувствовала, что он лжет. И сейчас чувствую. Но это всего лишь чувство. Его не подтвердишь никаким свидетельством.

– Свидетельство может появиться. Как выглядела эта девица? Сколько было в ней от девушки, а сколько от женщины?

– Ей немного больше двадцати. Блондинка, вполне привлекательная, чуть полновата. Она явно стеснялась и чувствовала себя неловко, как если бы ее платье было слишком ново и слишком узко. Я тогда подумала: вот девушка из деревни, привыкшая работать на воздухе. Ее загар был другого рода, нежели здешний. Больше походил на загар рабочих переселенцев, которые собирают фрукты и хлопок на ранчо в Долине.

– Среди переселенцев много мексиканцев, – заметил Додд.

– Белых тоже много. Под конец и те и другие получают одинаковый цвет кожи.

– Вы сказали, что у нее светлые волосы?

– Обесцвеченные.

– При помощи солнца или благодаря искусству?

– Даже в Долине солнце не так сильно.

– У вас есть какие-нибудь доказательства, что девушка эта из Долины?

– Ее ноги широкие и плоские, будто она привыкла ходить босиком.

Он не стал с ней спорить, хотя знал, что очень немногие сборщики фруктов в Долине разгуливали босиком, если могли позволить себе обувь. Полуденное солнце накаляло землю, словно печку.

– Немного позже я ее увидела снова, – продолжала Хелена. – Она шла через Юнион-сквер с человеком лет на десять старше ее. Я подумала, что это ее брат. У него был такой же загар, и оба вроде бы неловко чувствовали себя в чужом для них городе. Они спорили о чем-то, только я не слышала слов.

– На мужчине был спортивный клетчатый жакет?

– Точно! Откуда вы знаете?

– Я его видел.

– Тоже в сквере?

– Нет, позже видел. На весь конец его жизни позже.

– Кто он, кем он был?

– Знакомый вашей невестки, я полагаю.

– Вы придали грязный смысл слову "знакомый".

– Разве? Что ж, взглянем на это прямо, миссис Брандон. Собираясь на такую работу, как сейчас, я не надеваю чистых белых перчаток.

– Вы намекаете, что Эми и тот человек были...

– Знакомы.

– Все равно, это звучит грязно.

– Может быть, оно вам слышится грязным, – определил Додд. – Эми и О'Доннел встретились в баре отеля в Мехико. Эми уехала, О'Доннел мертв. Ну, вот теперь вы знаете об этом столько же, сколько я. Дальнейшую информацию ищите в местных газетах.

– Газеты! Боже мой, Боже мой! Это будет во всех газетах! Джилл будет...

Додд не желал знать, что стрясется с Джиллом. Он видел его и слышал о нем с лихвой и бесцеремонно оборвал собеседницу:

– Миссис Брандон, когда вы днем встретили Келлога у Ласситера, он упоминал свою жену?

– Да. Он сказал, что Эми скоро вернется. Ко Дню благодарения или к Рождеству.

– Не такой уж короткий срок.

– Вы думаете? Полагаю, это зависит от точки зрения.

Она притихла, как бы раздумывая, сказать ему или нет о своем подлинном отношении к Эми. Потом спросила:

– Как по-вашему, вернется она?

– Я начинаю сомневаться в том, что она вообще уезжала, – ответил Додд.

"Кухонный нож не принадлежал к оружию, удобному для подготовленного убийства. Он был орудием непредвиденного случая, схваченным внезапно в минуту гнева или испуга. Обычным инструментом у мужчин в минуту нападения или защиты бывают собственные кулаки. Для женщины годится все, что под рукой. Нож мог лежать на кухонном столе, готовый к тому, чтобы быть схваченным.

Всего пять женщин запутаны в этом деле. Одна из них, Уильма Виат, мертва. Остальные живы или считаются таковыми: мисс Бартон, Хелена Брандон, девушка с крашеными волосами и сама Эми. Из этой четверки только девушка и Эми были знакомы с О'Доннелом. Но вполне вероятно, и мисс Бартон встречалась с ним через Келлога. Даже Хелена Брандон, что бы ни говорила, могла знать покойного. Знать и не без причины бояться его. Словом, ошибочный звонок Хелены в дом Келлога мог оказаться ничуть не ошибочным, а быть частью замысла, преследующего три цели: упрочить ее собственную непричастность, выяснить, найдено ли и опознано тело убитого, и удостовериться в том, что девица с обесцвеченными волосами подключена к делу. Последнее отвлечет внимание от нее самой, от ее пока что непроясненного участия.

Но какую связь с О'Доннелом могла иметь Хелена? – гадал Додд. – Если же связь была, то зачем Хелене понадобилось признать встречу с О'Доннелом в сквере?"

Нет, решил Додд, это бессмысленно. За всем случившимся стоит не Хелена, а Эми. Все указывает на Эми – куда она подевалась? Почему уехала?

Дикая мысль, словно невиданное морское чудище, всплыла на поверхность его сознания. Что, если Эми никуда не уезжала? Что, если она пряталась все это время в доме по неизвестной никому причине. Мысль казалась невероятной, но объясняла многое: увольнение прислуги, Герды Ландквист; решение отделаться от собачонки Мака, который мог выдать присутствие Эми; наконец, письма, написанные безусловно Эми, но вовсе не издалека, а, может быть, прямо отсюда, из ее спальни.

В сознании начали распахиваться двери в комнаты, населенные призраками и хранящими отзвуки эхо. Призраки были безлики, а эхо напоминало бессмысленные обрывки слов, записанных где-то на бегущую вспять пленку. А в углу одной из комнат сидела за бюро безликая женщина и что-то писала.

Между тем телефонный разговор с Хеленой Брандон шел своим чередом:

– Мистер Додд, вы меня слушаете?

– Пока что я еще тут.

– Послушайте меня. Пожалуйста, послушайте. Нет никакого смысла впутывать меня во все это.

– Ваши показания очень важны.

– Но я уже дала их вам. Теперь вы владеете ими. Вот что важно, не так ли? Важны показания, а не тот, кто их дает полиции. Не можете ли вы избавить меня от этого? Я вам заплачу.

– Если я избавлю вас от дачи показаний, то, в конце концов, платить придется мне.

– Но должны же быть какие-то способы...

– Назовите любой.

С минуту она молчала. Он слышал ее затрудненное, неровное дыхание, словно бы процесс раздумья был для нее тяжкой физической работой.

– Вы, – сказала она наконец, – вы могли видеть Руперта и эту девицу днем у Ласситера.

– Может, и мог бы, если не считать того, что съел свой завтрак из бумажного мешочка у себя в конторе.

– В одиночку?

– Парочка мух присоединилась за десертом.

– Ради Бога, перестаньте шутить. Вы не представляете, как это важно для меня и моей семьи. Трое моих детей еще учатся в школе. Но они уже достаточно взрослые, чтобы страдать от этого. Страдать ужасно.

– Вы не убережете их от страданий. Их дядя привлекается за убийство.

– Он, по крайней мере, не кровная родня. А я родная мать. Если меня затащат в это дело. Господь их сохрани...

– О'кей, о'кей, – уныло молвил Додд. – Значит, я видел Руперта с девушкой у Ласситера. Что я там делал?

– Завтракали.

– Моя секретарша отлично знает, что я приношу завтрак на работу.

– Ладно. Тогда вы шли следом за Рупертом. Или надо сказать – выслеживали его?

– Можно и так и так.

– Когда девица появилась в кадре, вы решили следовать за ней. Она пошла в Юнион-сквер, где встретилась...

– Как она попала в Юнион-сквер?

– По канатной дороге.

– Вы знаете это или придумываете?

– Придумываю. Но ведь звучит убедительно, а нам это и нужно? Кроме того, она вошла в сквер со стороны Поуэл-стрит.

– В котором часу?

– Не знаю. Я вроде бы потеряла чувство времени. Я думала о возвращении Эми домой. И о других вещах. – Она кашлянула, словно оберегалась вступить на опасную почву. – Я помню, начался дождь, и старик, кормивший голубей, встал и ушел.

– Дождь пошел около трех часов.

Он не заметил бы времени или дождя, если бы в его кабинет не вошла секретарша – сообщить присущим ей особым способом, что пойдет в аптеку за лекарством от простуды. "Некоторые люди верят, будто дождь очищает и промывает воздух. Но мне известно как факт, что дождь направляет вниз все вирусы и бактерии из других мест, а также стронций 90. Я думаю, вам наплевать на стронций 90, но когда ваши кости начинают разрушаться..."

– Три часа, – сказала Хелен. – Да, это было около трех.

– Где она встретилась со своим дружком в клетчатой куртке?

– Понятия не имею. Это ведь по чистой случайности я увидела ее снова. Я не следовала за ней, не искала ее, совсем ничего такого. Она просто появилась.

– О'кей. Значит, буду изображать это как случайное совпадение. Между прочим, полиция не любит совпадений.

– Такие совпадения здесь не редкость. В Лос-Анджелесе вы можете каждый день в течение месяца посещать деловую часть города и ни разу не встретить ни души из тех, что вам встречались раньше. А здесь деловая часть города так мала, что я непременно встречаю знакомых, когда отправляюсь по магазинам или захожу куда-нибудь позавтракать. Совсем как в деревне, но только в этом, конечно, смысле.

– Туземцев раздражали бы ваши речи.

– Но это правда, а для меня одна из самых любимых тут вещей.

– Ладно, – сказал Додд. – Значит, вышло небольшое совпадение. Я не следил за девушкой. Просто она появилась.

– Мистер Додд, вы согласились помочь мне? Вы действительно согласны мне помочь?

– Не вам. Ребятишкам.

Он в самом деле этого хотел, но не пояснил ей – почему. Он был студентом высшей школы, когда его отца арестовали по обвинению в пьянстве. Обвинение было пустячным, но газеты раздули его. Додд ушел из школы и никогда туда не возвращался.

– Ваша теперешняя задача, миссис Брандон, не болтать. Если полиция будет задавать вопросы, отвечайте. Но – никаких добровольных информации.

– Что, если они разыщут Руперта и он скажет правду? Скажет, что это я видела его у Ласситера с девушкой?

– Руперту, – ответил Додд, – придется говорить о такой массе вещей, прежде чем он дойдет до этого...

Глава 17

Когда мисс Бартон повернула за угол, ей показалось, что кто-то устроил прямо на улице грандиозное площадное зрелище, где все соседи – исполнители. Что это за зрелище, было не понять – так многочисленны и разнообразны были персонажи и костюмы: мальчишки на велосипедах; женщины в затрапезных домашних платьях, купальных халатах, пижамах; мужчины, вооруженные фотокамерами и портфелями; группы девушек, трепещущих и чирикающих, словно птицы; сердито насупленные старушки, мрачно и молча наблюдающие из дальнего угла сцены зрелище древнее, но хорошо памятное им.

Обе стороны улицы были окаймлены машинами, у некоторых еще не погасли фары и продолжал работать мотор, а из приоткрытых окон выглядывали люди. Мисс Бартон оперлась на фонарный столб, вдруг испытав головокружение и тошноту. "Что они стараются увидеть? – подумала она. – Что ожидают? Чего хотят?"

Ветер вцепился ей в волосы, ущипнул губы до синевы, распахнул ее желтое пальто. Но этого она не замечала. Люди протискивались мимо нее, перекрикивая друг друга через порывы ветра. Огромный белый пес уставился на нее, как если бы она незаконно посягнула на его личный фонарный столб.

Дама в потертом выхухолевом пальто, наброшенном поверх полосатой пижамы, отозвала собаку:

– Он не тронет, он кроток, как овца.

– Я не боюсь, – ответила мисс Бартон.

– С виду вы испугались.

– Нет.

– Отсюда не много увидишь. Если пробраться вперед, можно оказаться замешанной. Поверьте мне, дело того не стоит, чтобы быть замешанной.

– Что случилось?

– Убийство случилось. В доме Келлогов. Я всегда чуяла, у этих людей что-то неладно. Они выглядели вполне прилично... Куда ж вы? Эй, погодите, вы уронили свой шарф!

Мисс Бартон уже была в пути. Она мчалась сквозь толпу, ныряя туда и сюда, как тщедушный защитник, берегущий ворота от гигантов нападающих.

Додд парковал за углом свою машину, когда узнал ее желтое пальто. Она его не видела и прошла бы мимо, если бы он не позвал:

– Мисс Бартон!

Она обернулась, взглянула мгновенно и слепо и продолжала бежать. Он пустился за ней без всякого плана. Так собака догоняет бегущего только потому, что тот бежит. Через полсотни ярдов он стал задыхаться, почувствовал резкую боль в боку. Ему бы никогда ее не догнать, если б она не зацепилась за трещину в тротуаре и не упала на колени.

Он помог ей подняться.

– Вы ушиблись?

– Нет.

– Странное время для тренировки "четыре минуты на милю".

– Уходите. Уходите же!

– Что вы тут делаете?

– Ничего. Ни-че-го. Пожалуйста, оставьте меня. Пожалуйста!

– Много людей внезапно стало говорить мне "пожалуйста", – холодно заметил Додд. – Сдается, одни неприятности учат людей вежливости.

– У меня нет неприятностей.

– Неприятности есть у всех друзей Келлога. Он общался с вами?

– Нет.

– Не звонил, чтобы попрощаться?

– Нет.

– А если бы звонил, вы не сказали бы мне об этом. Не сказали бы?

– Нет.

– В конце концов, вы отделаетесь от меня, повторяя "нет". Но полицейским вряд ли это понравится. Наверно, они уже в вашей квартире и ждут вас. И так будет всегда. За вами будут наблюдать, следовать повсюду, куда бы вы ни шли. Если им удастся, они будут просматривать вашу почту раньше, чем вы ее получите. В вашей квартире установят аппарат для подслушивания и засекут ваш телефон.

– У меня нет информации.

– Вы загружены информацией, мисс Бартон. И они добудут ее всю. Они разберут вас на части, как часы, и разложат ваши внутренности на столе. Часы не заработают по-прежнему после того, как их разобрали таким образом, если только эту операцию не проделывал эксперт. В полиции нет таких экспертов, там они чертовски неуклюжие.

Словно подтверждая сказанное им, полицейская машина с воем вывернулась на двух колесах из-за угла. Несколько водителей потеснились к обочине тротуара. Остальные словно не видели и не слышали ничего.

– Почему, – жалобно спросила мисс Бартон, – почему вы так жестоки?

– Возможно, когда-нибудь вы поймете, что это не жестокость, а доброта. Должен же я предостеречь вас от того, что бывает, когда полиция задает вопросы.

– Как я могу делиться информацией, которой у меня нет!

– И вы не поделитесь той, что у вас есть?

– Я вам сказала...

– Мисс Бартон, что вы здесь делаете, в этом месте?

Сначала она покачала головой, словно не намереваясь отвечать. Потом медленно и осторожно произнесла:

– Мистер Келлог покинул офис в полдень. Он неважно себя чувствовал. Я решила пройти мимо его дома и посмотреть, не могу ли чем-нибудь помочь.

– Вы намереваетесь так отвечать полиции?

– Да.

– Они подумают, что вы самый заботливый и преданный секретарь.

– Я такой секретарь и есть.

– Вообще-то они решат, что вы не просто секретарь, что вы больше, чем секретарь.

– Я не могу очистить от грязи мысли других людей, включая и ваши.

– По отношению к вам мои мысли чисты от грязи.

– Правда?

– Правда, – решительно заявил он. – Я верю, вы в точности то, на что претендуете: преданная секретарша с очень небольшим талантом и вкусом к вранью. Мисс Бартон, почему вы бежали отсюда, когда я вас остановил?

– Я услышала, что здесь совершено убийство.

– Кто вам сказал?

– Женщина. Незнакомая. Она сказала, что в доме Келлога совершено убийство.

– И все?

– И все. Я не стала ждать подробностей. Я не хотела оказаться замешанной и ушла.

– Не задав ни одного вопроса?

– Да.

– Вы даже не полюбопытствовали, кто же убит?

Она отвернулась, молчаливая и упрямая.

– Мисс Бартон, ваш хозяин жил в этом доме один или предположительно один. Разве не естественно вам было подумать, что это его убили? И разве не стоило бы вам задержаться, чтобы выяснить это?

Ее губы дернулись, но она не заговорила. Он удивился, уж не молится ли она. Он понадеялся, что молится. Ей пригодится любая поддержка.

– Мисс Бартон, у вас, должно быть, есть веская причина считать, что жертвой был не Руперт Келлог?

– Нет!

– Думаю, он позвонил вам и сказал, что уезжает из города, так как что-то произошло. Быть может, вы не поверили ему и пришли сюда вечером проверить. Или он не сказал, что же все-таки случилось, и вам захотелось выяснить самой. Что это было?

Она зажала руками уши:

– Я не хочу слушать вас! Не хочу говорить с вами. Уйдите! Уйдите, или я закричу!

– Вы уже кричите, – сказал он.

– Я могу кричать громче.

– Иду на спор, что можете. Но вы ведь не хотите увидеться с полицией раньше, чем это придется сделать, не так ли? Тогда успокойтесь. Криком правду не утопишь.

– То, что вы думаете, не обязательно правда.

– Тогда зачем такая реакция? Утихомирьтесь. Подумайте немного. Ваши доводы не выдерживают критики. Полиция поверит в них не больше, чем я.

– Я не могу помочь...

– Можете. Расскажите правду. Вы знаете, где сейчас находится Келлог?

– Нет.

– Вы не видели его с тех пор, как он днем ушел из офиса?

– Нет.

– И никак с ним не общались?

– Нет.

– Мисс Бартон, исчезла женщина и убит мужчина. В таких обстоятельствах скрывать истину дело серьезное.

– У меня нет информации ни для вас, ни для кого бы то ни было.

– Ну, что ж, у меня для вас есть. – Он помолчал, заставив ее помолчать и дав время поудивляться, поволноваться. – Келлог уехал из города не один. Он забрал с собой свою подружку.

Она не пошевелилась, лицо не выразило ничего. Но краска залила ее шею, щеки, кончики ушей.

– Старый и очень дешевый трюк, мистер Додд.

– Хотел бы, ради вас, чтоб это было трюком. Но это факт. Их видели вдвоем в течение дня и позже, когда он забирал собаку из конуры.

– Не верю. Если с ним была женщина, то это его жена.

– Не получается. Это хорошенькая блондинка на много лет моложе его жены.

– Моложе. – Она подержала во рту это слово, как горькую пилюлю, которую придется проглотить.

– Двадцать два, двадцать три.

– Как ее имя?

– Я сказал бы вам, если бы знал.

Она молчала, съежившись в своем желтом пальто, ища защиты не так от ветра, как от бури терзавших ее чувств. Потом сказала:

– Мне кажется, на сегодня вы сообщили мне достаточно.

– Пришлось сообщить. Не могу хладнокровно видеть: такая женщина, как вы, жертвует собой ради ничтожного человека. Пробую вас остановить.

– Откуда вы знаете, какая я?

– Знаю. Знал вчера вечером, когда заговорил с вами в Академии танца. – Додду казалось, что все это происходило давным-давно.

Она бросила на него горький взгляд.

– Полагаю, вы последовали за мной вчера вечером, когда я пошла домой после класса?

– Вы не пошли домой, мисс Бартон.

– Значит, вы следили за мной?

– Нет.

– Откуда же вам известно, куда я пошла?

– Келлог сказал мне.

– Вранье! Он с вами не знаком, никогда не разговаривал с вами.

– Договоримся, что его действия говорят за него. Сегодня утром он воспользовался своим юридическим правом, чтобы снять пятнадцать тысяч долларов с банковского счета своей жены. Из этого я заключил, кто-то предупредил, что я выслеживаю его. Вы.

По ее изумленному виду он понял, что она впервые слышит о деньгах и об юридическом праве. Он сыграл на своем преимуществе:

– Как видно, Келлог забыл упомянуть про пятнадцать тысяч? Какая у него удобная память.

– Это было... деньги были... это... не мое дело.

– Даже если он употребил их на то, чтобы смыться из города с блондинкой? Уверен, он и про блондинку забыл упомянуть.

– Вы гадкий человек, – прошептала она. – Отвратительный человек.

– Если это означает, что вы ненавидите меня, должен согласиться с вами. Если же вы хотите сказать, будто я полон ненависти, вынужден вас поправить. Я не ненавижу. Я хочу вам добра и был бы рад помочь вам.

– Почему?

– Потому что считаю вас хорошей девушкой, которая из лучших чувств поступает неправильно.

– Я не сделала ничего плохого.

– Скажем иначе: поступила опрометчиво.

Он запихал сжатые кулаки в карманы пальто, словно избегая напасть на кого-то.

– Вчера вечером вы отправились домой к Келлогу, чтобы предостеречь его. Я знаю это, так что не трудитесь отрицать. Теперь слушайте. Это важно. Вы подошли с парадного хода, и Келлог вас впустил?

– Да.

– Там длинный холл с выходящими в него комнатами. Вы прошли вдоль холла?

– Да.

– Двери этих комнат были заперты или открыты?

– Открыты.

– Где вы разговаривали с Келлогом?

– В его рабочем кабинете, в глубине дома.

– В другие комнаты заходили?

– На что вы намекаете? – пронзительно вскрикнула она. – Не подозреваете ли вы, будто он и я?..

– Отвечайте, пожалуйста.

– Я заходила в ванную комнату. Заключите из этого что-нибудь. Я зашла в ванную комнату, причесала волосы и вымыла лицо, потому что плакала. Ну, заключайте из этого что-нибудь!

Он выглядел огорченным, даже подавленным мыслью, что она плакала.

– Не стану спрашивать, почему вы плакали, мисс Бартон. Я даже знать этого не хочу. Объясните только одно. Пока вы были там, у вас не возникло впечатления, что, кроме Келлога, кто-то еще живет в доме?

– Вероятно, вы подразумеваете блондинку?

– Вы ошибаетесь. Я подразумеваю Эми.

– Эми? – Уголок ее рта дернулся кверху, словно намек на невольную улыбку. – Забавная мысль, в самом деле забавная. – Она набрала воздуха, как пловец, собирающийся нырнуть. – Нет, Эми не было в доме, мистер Додд. Во всяком случае, не было живой, прислушивающейся, способной слышать.

– Почему вы так уверены?

– Он никогда не позволил бы себе сказать то, что говорил, если бы кто-то там был. Особенно Эми.

"Значит, этот подонок занимался с нею любовью, какой-то степенью любви". Додд поймал себя на том, что слишком напряженно гадает, какой именно степенью любви.

– Благодарю вас, мисс Бартон. Понимаю, как трудно было вам сказать...

– Не надо меня благодарить. Лучше, пожалуйста, оставьте меня одну.

– Вы собираетесь домой?

– Да.

– Я подвезу вас. Моя машина чуть ниже по улице...

– Нет. Нет, спасибо. Здесь через пять минут должен пройти автобус.

"Вот как, она знает даже расписание автобусов, – подумал Додд. – Выходит, она много раз ездила сюда. Чересчур много".

– Ну, позвольте мне, по крайней мере, проводить вас до угла.

– Лучше не надо.

– Ладно. Идите самостоятельно. Спокойной ночи.

Оба не двинулись с места.

Он отрывисто посоветовал:

– Поторопитесь, не то опоздаете на ваш автобус.

– Хотела бы я знать, на какой стороне, на чьей стороне находитесь вы в этом деле.

– Я был нанят, чтобы найти Эми. Различные сверхпрограммные действия Келлога, как убийство, кража, адюльтер, интересуют меня только в той степени, в какой помогут найти Эми. Живую или мертвую. Так что вы можете считать, я ни на чьей стороне. Мог бы быть на вашей, но вы не хотите вступить в игру.

– Не хочу.

– Мне это подходит. Я лучше работаю в качестве свободного агента. – Он повернулся, чтобы уйти. – Доброй ночи.

– Подождите минуту, мистер Додд. Вы не можете, не можете действительно верить, будто Руперт делал все эти вещи.

– Могу. И сожалею, что не можете вы.

– Я верю в него.

– Да? Что ж, пусть будет так. Верно?

"Интересно, – подумал он, – как долго продлится ее вера после того, как с ней пообщается полиция".

Его ждали в доме Келлога: сержант, которого он не знал, и инспектор Ревик, с которым был знаком. Всего лишь несколькими часами раньше помещение, если не считать мертвеца в кухне, было в полном порядке. Теперь все превратилось в развалины. Мебель кое-как разбросана, окурки сигарет и отслужившие батарейки карманных фонариков раскиданы по полу, ковры затоптаны грязью, и все, что было в кухне, – стены и деревянная отделка, плита, холодильник, мойка, краны, стулья, – измазано черной пудрой для отпечатков пальцев.

– Я вижу, вы устроились здесь как дома, инспектор, – заметил Додд. – Это что, ваша версия изящной жизни?

Хмурая усмешка промелькнула по широкому, покрытому следами оспы, лицу Равика.

– О'кей, Вайзенхейм, где вы болтались?

– Говорите – Додд. Только мои близкие друзья называют меня Вайзенхеймом.

– Я задал вопрос.

– Ладно, обдумываю ответ.

– Делайте это как следует. Ну, говорите же.

Додд заговорил. Ему было что сказать.