355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Маргарет Портер » Дерзкий поцелуй » Текст книги (страница 1)
Дерзкий поцелуй
  • Текст добавлен: 10 сентября 2016, 13:55

Текст книги "Дерзкий поцелуй"


Автор книги: Маргарет Портер



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Маргарет Эванс Портер
Дерзкий поцелуй

Пролог

Остров Мэн, сентябрь 1793 года

Пора домой, подумала Лавиния Кэшин. Серые тучи уже заволокли гору Снейфелл. И если она не поторопится, то промокнет до нитки. Перед тем как сесть на пони, она засунула в петлицу куртки веточку цветущего вереска и молодой усик плюща.

Фиолетовый цветок, похожий на колокольчик, оторвался, и она смахнула его со своей юбки грязно-коричневого цвета, связанной из шерсти логтанских овец. Раньше юбка принадлежала ее сестре, и местами ткань истончилась, но все прорехи были аккуратно заштопаны. Красная куртка для верховой езды, хотя ее ушили и укоротили рукава, была ей все же велика в плечах – ведь раньше она принадлежала ее брату.

Старое кожаное дамское седло – еще одна семейная реликвия – заскрипело под ней.

– Шагом, Фаннаг. – Затем, понимая, что теперь ей не скоро выпадет возможность поговорить на родном языке, добавила: – Нам некуда спешить.

Животное осторожно ступало по горной тропе мимо заброшенного сельского дома на острове Мэн. В полях, окруженных развалинами каменных стен, жнецы косили овес и ячмень – была середина урожая, самое горячее время на острове.

Сильный порыв ветра растрепал гриву Фаннага и темные локоны Лавинии – невозможно было сказать, чьи волосы были более непослушными и спутанными. Это короткое путешествие по холмам и горным долинам навеяло на нее грусть – ведь больше она не сможет так беспечно относиться к своей внешности.

Она подъехала к каменистому мысу, увенчанному замком, который много веков назад построили ее предки, и настроение ее испортилось. На ступеньках крыльца, удобно устроившись, сидели ее родители и брат. Ее сестра сидела перед ними на складном стульчике – карандаш в ее руке летал по альбомному листу.

Китти – талантливая художница – работала над прощальным подарком для Лавинии.

– Ездила на Снейфелл? – спросила она.

– Только до вершины Норт-Баррул, не дальше – гроза надвигается. Ты еще не закончила?

– Без тебя это невозможно. Это семейный портрет, мы все должны быть на нем запечатлены.

Лавиния спешилась и повела пони по заросшей лужайке к семье, сидевшей на ступеньках. Ее отец изучал «Мэнкс меркъюри», еженедельную газету, продававшуюся на острове; он машинально гладил по голове бесхвостую кошку, растянувшуюся возле его ног. Мать разбирала содержимое корзинки, сортируя и связывая в пучки увядшую полынь и ромашку, пижму и чернобыльник.

Керрон сидел развалясь на нижней ступеньке. Увидев сестру, он насмешливо произнес:

– Мы боялись, что в холмах тебя поймали тролли.

– Я стараюсь держаться подальше от этих человечков, – ответила она, подстраиваясь под его шутливый тон. – Как только замечу их красные шапочки, бегу прочь изо всех сил.

– Лонду, – позвала ее Китти, – не позволяй Фаннагу опускать голову. И постарайся не выглядеть такой мрачной.

– Ничего не могу с собой поделать. Завтра в это время отец и я отправимся в Англию. «Dys Sostyn», – повторила она про себя на мэнкском диалекте.

Задохнувшись, Китти отложила карандаш. Она достала платок и кашлянула в него. Ее родители встревоженно переглянулись.

– Сегодня ей хуже, – покачал головой лорд Баллакрейн.

– Я набрала тысячелистника, – ответила его жена. – Он помогает от слабой груди не хуже, чем микстуры доктора, и ничего не стоит.

– Скоро у нас будет достаточно денег, чтобы заплатить за ее лечение, – заметил отец. – И на то, чтобы послать Керра в университет. Шерстопрядильная фабрика работает без остановки; за груз шерстяных тканей в Ливерпуле дадут хорошую цену. И до конца года наша Лонду выберет одного из самых достойных неженатых джентльменов Лондона.

Насчет последнего предсказания Лавиния не была уверена.

Их поездка в Англию была дорогостоящим предприятием; и ее целью должна стать ее свадьба с богатым джентльменом. Но Лавинию беспокоило то, что ее семья непоколебимо верила в ее красоту. Сама о себе она была другого мнения. Окончив школу, она гуляла по округе скорее как бродяга, а не как дочь лорда. Хуже того, у нее не было приданого! Брат и сестра утверждали, что красота Лавинии компенсирует этот неприятный недостаток, но она в это не верила. В будущем о ней будут судить по стандартам Лондона, а не Мэна.

Ее отца, чьи предки были кельтами, можно было назвать одним из смуглых аборигенов острова; ее белокожая мать могла бы проследить свою родословную до вторжения викингов. От отца Лавинии достались густые черные волосы, спадавшие по спине крутыми локонами, а от матери – белая кожа и светло-серые глаза. Двойняшки – ее брат и сестра – сходились на том, что такое сочетание привлекательно и уникально. Лавиния была с ними не согласна.

– Если никто не женится на мне, что будет с нами? – размышляла она вслух. – Мы даже не сможем сохранить замок.

Отец улыбнулся уверенно и гордо заявил:

– На балах в Рэмзи, Дугласе и Кэлстауне у тебя не было недостатка в партнерах. В Лондоне будет то же самое, – улыбнулся он. – Поверь, у тебя будет множество поклонников.

Ради своей семьи она надеялась на это, поскольку все они зависели от нее.

Ее мать покопалась в корзинке и вынула оттуда веточку.

– Сегодня ночью положи это под подушку, и тебе приснится твой будущий муж.

Лавиния взяла веточку тысячелистника и добавила ее к вереску и плющу, украшавшим ее куртку.

Найдет ли она счастье и любовь в браке по расчету? Она считала, что надеяться на это не стоит. Жених, который действительно любит свою невесту, рассуждала она, в первую брачную ночь будет добрым и ласковым. Но если супруги едва знакомы и их брак – это просто сделка, тогда рассчитывать на любовь не приходится.

Она оставила эту неприятную мысль и стала смотреть на береговую линию, которая почти девятнадцать лет была границей ее маленького мира. Сильный порыв холодного влажного ветра пробрал ее до костей. Уши Фаннага дернулись, и он нерешительно взмахнул хвостом. Она потрепала его по шее, чтобы подбодрить, хотя и сама была бы рада, чтобы кто-нибудь утешил ее.

У нее крепкая семья, их сплотили бедность и несчастья. Ее родители преданы друг другу. Двойняшки, мало похожие друг на друга внешне и по характеру, – ее лучшие, самые надежные и верные друзья. Она знала, что Керр, привлекательный, остроумный, очень завидует ей; он не может дождаться, когда придет его черед совершить то путешествие, в которое она отправлялась сейчас. Китти, домашняя, болезненная девушка, жалела ее, но старалась не показывать своих чувств.

Лавиния знала, что судьба ждет ее где-то в другом месте – ей говорили об этом всю жизнь. Однако она даже не представляла себе, как сильно будет болеть ее сердце в эти последние дни перед отъездом.

По затянутому облаками небу пронесся черный дрозд.

– О, смотрите! – закричала она. – Это дрозд Лонго – он хочет со мной попрощаться.

Жалобная песнь птицы и правда звучала как прощание, и от этого окончательного приговора она загрустила еще сильнее.

ЧАСТЬ I

Целуя, ты даешь иль принимаешь?

Уильям Шекспир «Троил и Крессида», акт IV, сцена 5

Глава 1

Лондон, октябрь 1793 года

Карета Лавинии остановилась, пропуская поток пешеходов, пересекающих Бонд-стрит. Наблюдая за спешащими людьми, она не уставала удивляться зажиточности и самоуверенности лондонцев. Люди всех классов были хорошо одеты и выглядели прилично. На ее маленьком, бедном острове только самые богатые могли позволить себе тонкие ткани. Все остальные носили одежду из простой, прочной шерстяной материи и примитивную обувь, часто злоупотребляли крепкими напитками, а потом буянили.

Английские лошади ничем не напоминали низкорослых рабочих лошадок, которых держали арендаторы на Мэне. Они были большими и очень ухоженными – тянули ли карету джентльмена, тележку пивовара или наемную карету вроде той, в которой она возвращалась к отцу, в арендованный ими дом на Корк-стрит.

А здания! В престижном районе города, Мейфэре, дома были из камня цвета меда или из красного кирпича – свидетельство богатства жильцов и таланта английских архитекторов. Каждый раз, когда Лавиния проезжала мимо очередного классического строения, украшенного колоннами, она вспоминала гравюры в греческих и латинских текстах ее брата Керрона. Со всех сторон возвышались острые шпили церквей.

Она перевела взгляд с оживленной улицы на продолговатую коробку, которую держала на коленях служанка. В коробке лежало платье непревзойденной элегантности, достойное самой принцессы – и даже королевы! Платье должно было войти в ее увеличивающуюся коллекцию тонких шелковых платьев, шляп с плюмажами, модных жакетов и туфель на каблуках. Сегодня с нее сняли мерку для настоящего костюма для верховой езды. «Необходимые расходы», – так заявил ее отец, ведь она не может кататься по Гайд-парку в обносках своего брата и сестры.

Карета медленно продвигалась по Корк-стрит, мимо нее проскочил портшез и занял удобное место у тротуара. Осыпая проклятиями носильщиков в ливреях, кучер обвинил их в грабеже. Не обращая внимания на оживленный обмен оскорблениями и угрозами, Лавиния осторожно вышла из кареты; узкие рукава, корсет и многочисленные слои муслина затрудняли ее движения.

В это время из носилок вышел пассажир. Он повернулся к ней и воскликнул: «О мой Бог! « У него были темно-карие глаза; светлые волосы развевались под ветром. Его эффектная красно-фиолетовая куртка и зеленые бриджи резко контрастировали с чистой белизной платья Лавинии.

– Я и не думал, что увижу такую красоту в этом сыром, сером городе, – обратился он к ней, подходя поближе. – Вам следовало бы жить в солнечной Италии, милая девушка.

Она была встревожена и польщена его смелыми словами. Незнание городских манер ставило ее в невыгодное положение, но она знала, что не должна поощрять мужчину, красивого или нет, флиртующего с ней на улице.

Он улыбнулся ей с высоты своего огромного роста:

– Мне известно, как здороваются люди в вашей стране. – Длинными, сильными пальцами он схватил Лавинию за подбородок, просунул голову под ее шляпку и поцеловал в щеку. Затем он очень нежно коснулся губами ее губ.

Кто этот безумец?

Вероятно, почувствовав, что она хочет удрать, он схватил ее за руки. Лавиния была очень напугана и оттого не могла произнести ни слова и лишь беспомощно смотрела на него. Его ухмылка была такой заразительной, что на секунду у нее возникло безумное желание улыбнуться в ответ. Затем к ней вернулся разум, и она вырвалась из его рук. Когда он снова шагнул к ней, она гневно взглянула на него и отступила.

Его носильщики посмеивались. Ее грубый конюх презрительно расхохотался:

– Поймай ее и чмокни еще раз, приятель!

Прежде чем незнакомец продолжил наступление, Лавиния бросилась к входной двери. Он не только симпатичный, но и нахальный – она кипела от злости, ее лицо горело огнем после такого публичного унижения. Он выставил ее на посмешище! Мужчина, одетый так дорого и со вкусом, не мог быть искренним в своем восхищении. С первого взгляда он понял, что она провинциалка, несмотря на модный наряд. Похоже, не все англичане ведут себя холодно, чопорно и вежливо.

– Он дьявол, это точно, – ворчала Полли, сражаясь с большой коробкой.

«Очень необычный дьявол», – подумала Лавиния. Когда они вошли в узкое здание из кирпича, служанка ее предупредила:

– Он задумал что-то дурное. Возможно, решил отплатить вдове Брюс за обман. – Презрительно фыркнув, она добавила: – Сегодня утром я видела, как другой любовник крался к ее двери. При свете дня!

Лавиния тоже была свидетельницей визитов одного из постоянных гостей к ее соседке – он был старше, ниже и толще светловолосого распутника. Лавиния взяла коробку у Полли и понесла ее в гостиную; ей хотелось показать отцу свое самое роскошное приобретение. К ее удивлению, отец был не один.

– Вот и моя дочь, – обратился он к посетителю, и это означало, что она была предметом обсуждения. – Лавиния, это поверенный мистер Уэбб.

Смуглый мужчина в черном костюме и парике встал и поклонился. Темные проницательные глаза оценивающе оглядели ее лицо и фигуру. Невозможно было определить, вызвала ли она у него такое же восхищение, как и у мужчины, с которым она столкнулась на улице.

– Для меня большая честь познакомиться с вами. – Мистер Уэбб нахмурился, увидев, что она положила коробку на диван, и повернулся к ее отцу:

– Лорд Баллакрейн, вам следует ограничить походы за покупками для вашей дочери.

– Я решил ограничить собственные расходы, – невозмутимо ответил граф. – Я не желаю экономить на Лавинии. Это была бы неправильная экономия.

Поверенный продолжал гнуть свою линию:

– В таком случае вам нужно взять заем у нашего общего знакомого, мистера Соломона.

Граф покачал головой так энергично, что его косичка летала взад и вперед.

– Он берет слишком высокий процент. – Пестрая кошка вспрыгнула ему на колени, и он почесал ее за ухом. – Я ждал, что мои банкиры в Ливерпуле пришлют мне денег, но произошла непредвиденная задержка. Видите ли, мне принадлежит шерстопрядильная фабрика, но мой первый груз тканей был задержан таможенниками, и поэтому его нельзя продать. Возник спор о законности импорта сырья с острова Мэн, и я не знаю, когда будет улажено это дело. Поэтому в финансовом отношении я полностью зависим от моей дочери.

– Я не понимаю...

– Брачный контракт, – лаконично ответил лорд Баллакрейн.

– Она помолвлена?

– Еще нет. Но я уверен – она скоро найдет себе мужа, причем богатого.

Лавиния вспыхнула от стыда. То, что она охотница за состоянием, уже плохо, и ей не хотелось слышать, как об этой постыдной правде говорят при ней вслух.

– По меркам нашего острова у меня большое поместье, – продолжил ее отец. – Но череда неурожаев разорила моих арендаторов, и рента поступает нерегулярно. Мой покойный отец не оставил мне почти ничего. Мой сын, лорд Гарван, унаследует копейки. Дом наших предков разрушается на глазах.

Это так и было. Пока мужчины продолжали обсуждать свои дела, Лавиния вспомнила о лишениях и неудобствах, испытываемых ею в замке Кэшин. Почти весь год там было так холодно из-за сквозняков, что ее семья носила самую теплую одежду как на улице, так и в доме. Самой теплой комнатой была их гостиная, где постоянно жгли торф. Как и их арендаторы, благородные Кэшины ели на кухне и почти все вечера проводили там же у большого очага.

Ее отец гладил дремлющую кошку, у которой не было хвоста.

– Купец Онслоу предоставил мне кредит без всяких вопросов. Но когда я случайно упомянул о том, что живу на острове Мэн, он потребовал немедленного возврата долгов. А когда я попробовал объяснить причину задержки с деньгами, он осыпал меня бранью.

– Многие купцы, – вставил Уэбб, – пострадали от хитростей бессовестных мошенников.

– От него можно ждать неприятностей?

– Я постараюсь узнать это, милорд.

Поверенный откланялся, уверяя лорда Баллакрейна, что вернется снова, как только все выяснит.

Посетитель ушел, и Лавиния обратилась к отцу:

– Я не знала, что наше положение настолько серьезно и требуется помощь юриста.

– Этот назойливый меняла Соломон послал его для того, чтобы меня проконсультировать. – С деланным весельем он добавил: – Лонду, не хмурься. Все будет хорошо.

Это ласковое прозвище, данное ей в детстве, перенесло ее назад, в те времена, когда векселя и банковские счета были проблемами взрослых, и они обсуждали все эти вопросы за закрытыми дверями.

– Давай посмотрим на твое новое платье.

Он в последнее время старался казаться веселым, и это говорило о том, что отец ее в самом деле серьезно, обеспокоен.

Она вынула из обертки шуршащую массу шелка цвета слоновой кости и кружевного газа и подняла ее на руках.

– Я никогда не видела ничего более красивого, чем эти кружевные бабочки. Смотри, они нашиты по всей юбке!

– Ты затмишь всех красавиц, детка. Особенно если наденешь рубины Баллакрейнов.

Они вместе ощупывали ткань, восхищаясь мастерством портнихи, и соглашались, что такое изящное творение не может оставить равнодушным богатого и великодушного джентльмена, который спасет семью Кэшинов от надвигающегося финансового краха.

Лакей, встретивший в дверях лорда Гаррика Армитиджа, лукаво улыбнулся:

– Хозяйка лежит в постели.

– Она принимает гостей?

– Только мужчин, – дерзко ответил юноша. – Она в своей спальне. Вы можете подняться.

Дженни Брюс, одетая в полупрозрачную сорочку, поддразнивая Гаррика, продемонстрировала ему розовую кожу, прежде чем укрыться простыней. Ее растрепанные золотистые локоны и беспорядок в постели весьма его удивили. Он решил, что она металась во сне, хотя это, как правило, свойственно мужчинам.

– О, Гарри, – промурлыкала она, – какой сюрприз! Увидеть тебя снова, и так рано!

– Дженни, сейчас два часа пополудни.

– В самом деле?

Он удержался от того, чтобы показать на часы, которые стояли на бюро напротив ее кровати.

– Я пришел, чтобы принести тебе вот это.

– О! – выдохнула она, когда он вручил ей маленькую кожаную коробочку. – Это мне?

По его расчетам, его улыбка должна была ее очаровать.

– Ты требовала от меня знака уважения. Надеюсь, это подойдет.

Открыв коробочку, она восторженно ахнула:

– Они великолепны! – Дженни вставила серьги в мочки ушей, и простыня упала с ее груди. – Подай мне зеркало, я хочу их видеть!

Он наблюдал, как она любуется собой в зеркале, как наклоняет голову то в одну, то в другую сторону, заставляя большие грушевидные сережки раскачиваться в воздухе. Бриллианты высокого качества, превосходно ограненные и чрезвычайно дорогие.

– Ты довольна? – спросил он, не сомневаясь в ответе.

– А как же! – Ее голубые глаза метнулись от зеркала к Гаррику. – Но я надеюсь, ты не будешь настаивать, чтобы я... чтобы мы... – Она прикусила губу. – Не сейчас. Я... мне нездоровится.

– Тогда мы подождем, пока тебе станет лучше, – ответил он, принимая ее отсрочку как неизбежное зло. – Надеюсь, ты выздоровеешь к тому времени, когда я вернусь из Ньюмаркета. Завтра я еду на скачки, одна из моих лошадей будет выступать за кубок. – Он уселся на кровати и взял ее за руку: – Дженни, от тебя мне нужна услуга другого рода.

– Все, что угодно, – пообещала она, взмахнув длинными ресницами.

– Я хочу отпраздновать мое возвращение из Италии и поиграть в карты. Ты не могла бы организовать вечеринку и быть на ней хозяйкой?

– С удовольствием, – с готовностью ответила она. – Кого мне пригласить?

– Всех наших общих друзей. Анспаков, Альбинию Бекингемшир, Моллюска Парфитта – он так же любит карты и красивых женщин, как и я.

– Я хотела бы, чтобы ты не называл его этим глупым прозвищем. Это звучит двусмысленно, – покраснев, проговорила Дженни.

– И в списке гостей должен быть лорд Эвердон. Я уже давно собираюсь с ним познакомиться.

– Не многие думают так же, как ты. У него на редкость скверная репутация. Знаешь, он развратник – совращает стыдливых девственниц и скучающих дам по всему континенту. Так говорят.

Гаррик давно был наслышан о распутстве Эвердона. Женщина, которую он любил сильно и бескорыстно, была одной из жертв барона.

Дженни продолжала:

– Он уехал из Парижа после того, как был казнен король Луи и мы вступили в войну с Францией. В Лондоне он встретил не слишком теплый прием.

– Он опытный игрок, этот Эвердон. Признаюсь, я хотел бы проверить, насколько он искусен в карточной игре. Какая у него любимая игра – или он предпочитает кости?

– Откуда мне знать?

– Я думал, что он – опекун твоего сына, – ответил Гаррик легкомысленным тоном, скрывавшим его заинтересованность.

– Да. Но я не хочу видеть его у себя, – решительно заявила его подруга, – Он самый неприятный человек из всех, кого я знаю. Это мое наказание! Он всегда сует свой ужасный длинный нос в мои дела. Он говорит, что я плохая мать, только потому, что однажды я взяла с собой Бобби, когда поехала в Брайтон с моим... с одним знакомым джентльменом. Мой покойный муж всегда похвалялся тем, что его кузен Эвердон – один из любовников Марии Антуанетты, но я никогда этому не верила. А еще у него такие жестокие черные глаза! – Она содрогнулась.

– Почти каждого дворянина-иностранца, побывавшего при французском дворе, считали любовником королевы, – пожал плечами Гаррик.

– Но я не могу представить себе, чтобы кто-нибудь полюбил Эвердона!

– Ты знаешь его жену?

– Сюзанну? Она француженка, ее отец был банкиром. Барон женился на ней из-за ее денег, после того как растратил свои. – Дженни коснулась одной из сережек. – Я приглашу их, если ты хочешь. Чтобы сделать тебе приятное.

Гаррик решил еще раз попытать удачу:

– Возможно, тебе следует послать приглашение твоей новой соседке. Я только что встретил ее на улице – черные волосы, белая кожа, довольно застенчивая. Кто она?

– Дочь иностранного дворянина, – ответила Дженни рассеянно, любуясь своим отражением.

«Воспитывалась в пансионате, – предположил Гаррик, – это объясняет ее ужас перед поцелуями». Он сожалел, что вынужден поддерживать выгодные для него отношения с Дженни, потому что ему хотелось бы познакомить эту прекрасную молодую леди с радостями любви.

– Они приехали с какого-то острова, – зевнув, добавила она.

– С Сицилии?

Дженни покачала головой:

– Не похоже. Последние две недели к ней ходят торговцы шелком и модистки. Ее отец, кем бы он ни был, должно быть, ужасно богат.

– Тогда мы точно захотим, чтобы они появились на нашей маленькой вечеринке. Титулованные, великосветские жители континента добавят нашему обществу определенный шарм, ты согласна?

– О да. – Это эгоистическое замечание ее убедило. – Завтра я отправлю им приглашение.

Усаживаясь в носилки, Гаррик сиял от удовольствия. А проезжая мимо дома соседки Дженни, он вглядывался в ее окна.

От сильного стука в дверь Лавиния даже подпрыгнула. Горячий чай выплеснулся из чашки, оставив желтое пятно на белом платье.

– Открывайте! – потребовал хриплый мужской голос.

– Именем закона! – крикнул другой.

Она промокнула юбку салфеткой и взглянула на отца. Его безумный взгляд и белое как смерть лицо напугали ее больше, чем настойчивый стук в дверь.

– Я скажу Полли, чтобы она отослала их прочь, – произнесла Лавиния поднимаясь.

Но было уже поздно. В коридоре слышались тяжелые шаги.

– Вот его светлость, – испуганным, дрожащим голосом пролепетала служанка.

– Девочка, какая же ты дурочка, – ухмыльнулся первый незваный гость. В руках он держал пергамент, украшенный красной восковой печатью с болтающейся ленточкой.

Другой человек, державший крепкую дубинку, задержался в дверях.

– Ты поступила на службу к самому хитрому мошеннику.

Полли, открыв рот, поспешила прочь из гостиной.

– Ты – Джон Кэшин, который называет себя графом Баллакрейном? – спросил первый человек, сверившись с документом.

– Я.

– Мы арестуем тебя за невозвращенный долг Фредерику Онслоу, торговцу шелком из города Вестминстера. Пойдешь ли ты с нами добровольно?

– Мой отец не нарушал закона, – заявила Лавиния.

– Вот как? Что ж, скоро в Королевском суде ему будет предъявлено обвинение в банкротстве.

– Помолчи, милочка, – сказал мужчина с дубинкой. – Мы – бейлифы и должны выполнять свой долг.

– Ты не должен говорить с леди подобным образом, – запротестовал граф.

– У нее столько же титулов, сколько у Неда или у меня, – отрезал бейлиф. – Не знаю, откуда ты родом, но здесь, в Лондоне, мы не любим тех, кто выдает себя за дворян. Пошли.

– Отец, ты не должен идти с ними! – с жаром воскликнула Лавиния. – Мистер Онслоу просто пытается тебя запугать, чтобы ты заплатил ему.

Чиновник по имени Нед иронически фыркнул:

– Если он зашел так далеко, значит, он вернет свои деньги – или отомстит. Кэшин, за тебя назначат залог, а если ты его не уплатишь, то тебя посадят в тюрьму и будут судить.

– Пошли за тем поверенным, – умоляла она. – Вот его визитка. – Она схватила визитку со стола, которую оставил мистер Уэбб.

– Ты должна пойти к нему сама и объяснить, что случилось, – ответил граф. – У него мозги хорошо работают, и полагаю, он уладит это дело так быстро, что я успею вернуться к обеду.

– Ну, Кэшин, до чего ты хладнокровный парень! – восхитился Нед. – Бывал уже в таких переделках раньше, да?

Отец Лавинии не удостоил этот вопрос ответом. Он спокойно передал ей кошку и последовал за чиновниками из комнаты. Она направилась за ними по коридору, провожая до двери, и с грустью наблюдала за тем, как отца усадили в наемный экипаж и увезли.

Он скоро вернется, утешала она себя. А уж она позаботится, чтобы его ждал горячий обед.

Лавиния прошла полпути вниз по черной лестнице, когда услышала всхлипывание Полли:

– На самом деле я никогда не верила в то, что он граф, нет, только не я! Я слышала, что аристократы всегда пристают к служанкам, но он никогда не обращал на меня внимания и говорил только «Добрый день, Полли» или «Можешь убрать бутылку». А дочь...

– Тише, – зашипел повар. – Она идет.

Лавиния расправила плечи и вошла на кухню, храбро встретив любопытные взгляды слуг.

– Я должна ненадолго уйти из дома и не знаю, когда вернусь. Сегодня вечером мы будем обедать позже обычного.

– Да, миледи, – ответил повар с сарказмом. – Но мы тут подумали, Полли и я, что должны предупредить вас о нашем уходе. Тут все пошло кувырком из-за прихода этих бейлифов.

– Произошла досадная ошибка, – сказала Лавиния, скрывая свой страх.

Остановившись на лестнице, она изучила визитку поверенного. Его звали Дэниел, и его контора находилась на Стенхоп-стрит. Опытный юрист, именно он должен защищать интересы ее отца.

Уходя, она заглянула в гостиную и с грустью посмотрела на облако кремовых кружев и шелка, вздымающееся из коробки, – все эти ткани были куплены у мистера Онслоу. Роскошное платье больше не представало перед ее внутренним взором; оно вызывало в ней лишь негодование и стыд. Если бы не ее охота за состоянием, теперь она не была бы такой одинокой и беззащитной в этом огромном, опасном городе.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю