Текст книги "Агент Низа"
Автор книги: Марчин Вольский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)
Мефф раздумывал минуту. Проще всего было бы испытать каждого святой водой, капелька которой сваливала с ног самого сильного из исчадий Ада.
Да, но где взять эту богоубийственную жидкость (с формулой Н2 Oсв ) в самом центре империи тьмы? А если попробовать зеркальный тест?
Как известно каждому, даже начинающему демонологу, упыри, призраки, дьяволы и вся нечистая сила не отражаются в зеркале, причем причину сего явления не могут объяснить самые лучшие знатоки оптики.
Не отражаются, и все тут.
Испытал это на себе и наш герой. После посвящения в дьяволы он замечал, как его отражение в зеркале с каждым днем становится все менее четким. По мере того, как сатанинство захватывало его личность, контуры лица, рук делались все туманнее. Хуже всего было с утренним туалетом. Меффу пришлось привыкать причесываться и чистить зубы наощупь. С бритьем было немного лучше, хоть и дьявольски комично выглядело собирание бритвой пены с абсолютно пустого пространства над воротником…
– Принесите зеркало, – сказал он начальственным тоном.
– Вы слышали, что сказал Его Нижайшество, – подогнал Бельфагор.
Все разбежались. Ректор взял Фаусона под руку.
– Думаю, что-нибудь отыщут, – сказал он, – хотя это будет нелегко. Не развешивают зеркала в доме, в котором ничего не отражается. Что я еще могу сделать для Вашего Нижайшества?
– Я хотел бы немного подумать. В одиночестве! – раздраженно ответил Мефф. Лакейская услужливость хозяина действовала ему на нервы. Он чувствовал, что совершенно напрасно ввязывается в самую гущу персональной борьбы и сведения счетов.
«Как люди, совсем как люди», – подумал он с горечью о своих коллегах по профессии.
Поскольку ректор отошел, а от студентов не было даже и следа, Мефф решил прогуляться. Он свернул с главного коридора, направляясь по крутой лестнице, ведущей куда-то вглубь. Прошел, может, несколько десятков шагов, когда уши уловили совершенно новые звуки, шуршание, шум, плеск. Еще несколько метров и искусственные стены уступили место естественным пещерам ледника. Все здесь плыло, по стенам сочились струйки, образуя каскады, потоки… И все стремилось вниз, где темнело зеркало незамерзающего озерка. Так вот как выглядела снизу конструкция якобы замороженного намертво Ледового Замка. То и дело с хрустом оползали подтаявшие столбы.
«И как еще все это держится?» – подумал Мефф, чувствуя над собой миллионы тонн льда…
И именно тогда на него напали. Косматые лапы стиснули ему тело, а шею обожгло горячее дыхание. Напал белки медведь. С огромной силой он потащил Фаусона к озеру. Мефф, хоть и не был готов к борьбе с животным, отчаянным усилием высвободил одну руку и прыснул за спину огнем. Медведь взвыл человеческим голосом и отскочил. При этом он ударил Меффа так, что спасительный баллончик упал на пол и покатился по наклонной плоскости. Однако нападавший не намерен был воспользоваться минутным преимуществом. Теперь было хорошо видно, что в шкуре медведя сидит человек. Он вытащил скрытый в складках пистолет. Фаусону хотелось рассмеяться. Это была детская игрушка. Водяной пистолет, какими пользуются в некоторых странах для обливания во время празднования второго дня Пасхи. Тем не менее, когда коготь «медведя» потянул за спусковой крючок и тонкая струйка достигла Меффа, он почувствовал страшное жжение, а одновременно обессиливающий холод.
«Святая вода! – пронеслось у него в голове. – Я погиб, если он попадет мне в лицо».
Но «медведь» не повторил выстрела. Со стороны лестницы послышались многочисленные голоса. Он опустил оружие и нырнул в темную щель. Все еще дрожа, Фаусон на ватных ногах опустился ниже и отыскал свой баллон. В этот момент загорелись огни и группа отличников сбежала вниз. На некотором расстоянии за ними следовали Гном и Бельфагор.
– К сожалению, Ваше Нижайшество, – старались перекричать они друг друга, – мы не нашли зеркала. Испытание провести невозможно.
– Не беда, – ответил он, – Подойдите к краю воды. По очереди!
Первым сообразил Фантомас. Он замер на полушаге. Тут же поняли и другие. Опустилась тишина, которую нарушал лишь плеск тысяч струй и ручейков.
– Приказываю! Станьте лицом к воде. Все!
Чудища, которые после пяти лет интенсивного обучения должны были вызывать ужас, сейчас вызывали только сочувствие. Напуганные, неуверенные, они робко зыркали друг на друга.
– Ну, давайте! – повторил Представитель Низа.
– Вы слышали, что сказал Его Нижайшество? – заскрипел Мистер Приап. – Подходите к воде поочередно.
Первым двинулся Черный Тигр. Медленно-медленно, но не успев дойти до озерка, расплакался. Идущий за ним Гипермен не плакал, а в неожиданном приступе отваги крикнул:
– Не стану позориться! Я – человек!
– И я, и я! – вдруг закричали Мумия и Женщина-глиста, причем одновременно с отчаянием в их голосах звучало изумление, словно каждая, раскрывая себя, не имела понятия, что остальные тоже не были истинными упырями. Последним подходил Фантомас. Он стоял в тени, но когда взгляд Меффа пал на него, опустил голову, затем сорвал безликое лицо, являя помятую физиономию совершенно обычного человека.
– Внушение и мимика, – буркнул он, словно поясняя свои, казалось бы, сатанинские умения.
Итак, все притворялись, все предавались игре видимостей. Зачем? Даже Гном смотрел на разыгрывающуюся драму с возрастающим беспокойством. Наконец Бельфагор не выдержал.
– Ну, предатели! – принялся он выкрикивать, сбегая вниз. – Ну, обманщики! Ну, оборотни! Как я вам верил! Я вложил в вас столько трудов, усилий, денег… Стервецы!.. Висельники!..
– Но вы же знали с самого начала… – начал Гипермен, однако ректор взглядом заставил его замолчать.
– Молчите, негодники! Страшная вас ждет кара. Люди, люди в моей обители вечного льда! – причитал он, размахивая ректорским беретом над краем озера. На темной поверхности отражались прекрасно и он сам и золотистая цепочка, и перекосившаяся бледная физиономия педагога.
Это заметил Фантомас. Другие, вместе с Меффом, последовали за его взглядом. Спохватился и сам ректор. Проклятия увязли у него в глотке. Он стал маленьким, очень маленьким, каким может быть только неожиданно сброшенный с трона самодержец или разоблаченный обманщик. Он кашлянул, хотел что-то сказать, но ни одно слово не слетело с его губ.
– Изволили шалить с белыми медведицами? – спросил Гном, снимая с плеча принципала едва видимый невооруженным глазом пушок. Только лицо Приапа не отражалось в холодном зеркале озера.
– Что все это значит? – спросил Фаусон, хотя мог догадаться об ответе.
Языки развязались. «Студенты», скинув искусные одежды, подбежали к Меффу и наперебой принялись обвинять своего ректора. Все оказались людьми, разумеется, с вышесредними парапсихическими, актерскими и престидижитаторскими способностями. Выбранные Бельфагором, привлеченные перспективой больших заработков, они согласились обманывать Пекло, которое, как говаривал ректор, представляет собою сплошной декаданс и беспомощность, а посему никогда не догадается, что кто-то делает на нем бизнес. Впрочем, каждый считал, что только он незаконно находится в кругу «истинных» чудищ.
– Мир ощущает потребность в опасности, – сказала Мумия.
– Наша сеть должна была специализироваться на терроре, принуждении, шантаже, – дополнил Черный Тигр.
Бельфагор стоял в сторонке и молчал. Крах мечты изворотливого иллюзиониста и мага, присвоившего имя известного некогда упыря, был совершенно очевиден.
Откуда-то из чрева ледника донесся глухой звук. Это растаял очередной столб.
– Пошли, – сказал Фаусон Гному. – Нам тут делать нечего.
– Мы не накажем их? – удивился карлик.
– Нет, – ответил Мефф, видя, как на угасшей было физиономии Бельфагора появляется слабый огонек надежды. – Наказание и выводы не входят в мои задачи.
– То есть? – поморщился ректор, – так Ваше Нижайшество прибыло сюда не для контроля?
– Чего ради? Я пришел, чтобы привлечь одного из вас к ответственной миссии, – тут он похлопал по плечу Мистера Приапа, который выгнул спину, словно кот в пароксизме удовольствия.
– Значит, все это… все это было недоразумением? – заикался хозяин Ледового института.
– Более-менее.
– А что… что вы доложите Низу? Ведь я мог бы… – Не ваше дело, – резко бросил Гном и двинулся за удаляющимся Агентом.
Фальшивые призраки остались одни. Какое-то время стояла абсолютная тишина. Потом Бельфагор коротко вздохнул и поднял с земли берет, краем глаза наблюдая, как его выученики отряхивают сброшенные одеяния. Вероятно, они думали то же, что и он. У посланца Низа была впереди дальняя дорога и, как знать, окончится ли она удачно. Кроме того…
Ректор прекрасно знал чиновников Низа. Многие из них недурно заработали на этом мероприятии. К тому же, разве разоблачение фальшивых упырей было на руку кому-нибудь из свиты Люцифера? Разве это не подорвало бы и без того надтреснутого престижа Пекла в современном мире? Ведь даже поддельные уроды могут с успехом действовать на пользу страху и предрассудкам. Неужто взаправду надо заламывать руки, прикидываться, будто все кончено, и отказываться от основных принципов научного вампиризма?
– Возвращаемся в классолаборатории!
– Так точно, маэстро! – рявкнули хором, послушно и без колебаний ученики.
Потом побежали наверх. Бельфагор же пружинящим шагом направился в только ему известный лабиринт коридорчиков. Если он первым окажется около реактивных саней, бросит щепотку сахара в бак с горючим, то Агент, сопровождаемый преданным ему предателем (Бельфагор не сомневался, что анонимку накарябал Мистер Приап), останутся в ледяной пустыне навсегда. На ходу он не обращал внимания на все более обильные струйки воды и неприятные колебания ледовой массы. Впрочем, он не был гляциологом и откуда ему было знать, что замок вместе со всем ледником медленно, но неотвратимо сползает к побережью, ничто, даже самые лучшие заклинания, не сдержат этого процесса и недалек тот день, когда очередная глыба белой массы оторвется от материкового льда, рухнет в соленые воды и отправится на юг, где неизбежно растает в воде или столкнется с каким-нибудь современным «Титаником».
Разумеется, могло случиться и так, что прежде чем школа упырей растворится окончательно, ее кадры захватят мир. Таковы законы гонок!
Фаусон принял от Гнома присягу верности на ходу. Интуитивно он чувствовал, что «дьявол из пробирки» – редкостная сволочь, исключительно пригодная для его планов. Мистер же Приап, словно дитя, радовался выпавшей ему возможности вернуться в цивилизованный мир и проявить себя в сотворении зла, а в будущем, кто знает… Посланец Пекла казался ему дьяволом, которого легко обставить на лестнице служебной иерархии.
– Я потерял массу времени, – ворчал Мефф. – Как сделать, чтобы сегодня же оказаться в Париже? – лишь сейчас он уразумел, что практически не обеспечил себе возвращения. Конечно, на санях он доберется до побережья, а дальше? Ну и кретин!
– А вы не обладаете, – вставил Гном, – способностью к левитации? Когда-то я читал…
– Левитация – не проблема. Была бы метла. Боюсь только, что попытка пересечь на метле Арктику уже через несколько минут окончится нашей смертью. Летать полагается нагишом…
– Ай-ай-ай, – протянул Приап. – А что, летать можно только на метле?
– Летать можно на метле, щетке, швабре либо ином средстве для подметания и уборки, – вздохнул синьор Дьябло, цитируя соответствующий пункт инструкции. – Так и надо было сказать сразу, воскликнул новобранец. – Пошли!
Было что-то около одиннадцати. Солнце, висевшее над самым горизонтом, наконец продралось сквозь слои туч. Двое из спрятавшихся сотрудников Полярной стражи дремали в своей норе. Третий, притопывая, кружил около, всматриваясь в бескрайнюю дорогу, которая, казалось, связывает плюс бесконечности с ее минусом. Он не жаловался, так как давно служил в этих краях, чтобы обижаться на скуку или бессонницу. Те, кто их сюда прислали, знали, что делают. И все тут. Вообще-то было приказано следить за трактом в его северном направлении, но он время от времени позволял себе посматривать и на юг.
И вдруг…
Он протер глаза и схватился за бинокль.
Когда в Центре раздался звонок тревоги, дежурный офицер пил кофе. Захваченный врасплох резким звонком, он выронил алюминиевую кружку и схватился за трубку.
– Что? Что такое? Повторите!
Хриплый голос человека на другом конце многокилометрового кабеля доносил об объекте, который появился на небе со стороны базы 345. Офицер, придерживая трубку плечом, правой рукой пытался вытереть пролившийся кофе, а левой лихорадочно нажимал на кнопки чрезвычайной тревоги – сателлитарный радар, самолеты ранней защиты, наземные датчики и, наконец, компьютер.
– Доложите еще раз. То, что вы говорите, противоречит одно другому.
– Докладываю о том, что вижу. На высоте ста метров, беззвучно, с выключенным двигателем летит тяжелый снежный плуг… ну, этакое устройство для уборки снега… с двумя голыми типами в кабине. Повторяю…
Офицер вздохнул и взглянул на интеллигентный экран компьютера, принимающего решения.
– Что у вас получается из анализа сообщения?
В приборе замигало, заискрило, после чего появилась надпись: ДОКЛАДЫВАЮЩИЙ НЕТРЕЗВ И ДОЛЖЕН ЛЕЧЬ СПАТЬ!
Левая рука офицера быстро выключила сеть тревоги, вызвав вполне понятное успокоение на базах, в штабах, казармах и на бирже. Правая же, положив трубку, снова задела несчастную кружку, так что пайковый кофе разлился окончательно.
– Ну и идиотизм же! – выругался дежурный офицер.
XIV
Когда мы задаем себе вопрос, почему остатки упыриного рода сохранились не раскрытые до сих пор, несмотря на развитие кибернетики, информатики, деятельность разведок и контрразведок, то напрашивается единственный разумный ответ: люди видят только то, что хотят видеть. Всегда найдется научный авторитет, который скажет: «Это невозможно». Он подвергнет сомнению чудотворность явления, так что даже очевидцы спустя некоторое время придут к выводу, что стали жертвой галлюцинации и станут стыдиться собственного легковерия.
Кроме стрелков Полярной стражи летающий плуг видели еще два охотника, группа дровосеков, пассажиры Северо-Западной железной дороги, экипаж рыболовецкого сейнера и пара влюбленных туземцев, однако тщетно было бы искать какое-либо запротоколированное сообщение или заверенную печатью служебную записку на сей счет.
Какой ученый согласится признать истинной теорию, утверждающую, что вся новейшая история полна событий, которые могут быть логично и до конца объяснены только в том случае, если мы уверуем во вмешательство дьявола? Увы, никто не рискнет. Я даже подозреваю, что публичное выступление представителя Пекла перед камерами Евровидения вызвало бы поток упреков в адрес телекомпаний и их обвинили бы в попытке воздействовать на общественное мнение с помощью средневековых аксессуаров.
Привлечения заклинателей (пример тому мы имели во время охоты на Утопленницу) все еще весьма спорадичны и случаются лишь в немногих государствах, в других же они абсолютно немыслимы. Несколько лет назад в Албании нашли в силках юного дьяволенка. Экземпляр не должен был вызывать сомнений – у него были рожки, шерсть и хвостик. И, однако, местные ученые признали его (нет-нет – не козленком, это было бы уж совсем того…) атавистическим экземпляром человека, на всякий случая обрили, удалили рога, ампутировали хвост и услали за границу.
Дьяволенок куда-то запропастился, а наука лишилась, быть может, единственной оказии детально исследовать представителя альтернативного мира.
Но не станем огульно обвинять балканских медиков. Их поступок уберег стройное здание мировой науки от разрушения. Что было бы, если б научно подтвердился факт существования сатаны, и сообщены его анатомические и морфологические признаки?.. Страшно подумать!
Все эти проблемы были, вероятно, совершенно чужды Аните Гавранковой, которая в тот вечер осталась в читальном зале до самого закрытия библиотеки, изучая любопытные разработки и наброски, касающиеся последних раскопок в Иерихоне, результаты которых добавили истории человека добрых два тысячелетия. Она несколько раз пыталась угадать, заглянет ли сегодня в библиотеку таинственный незнакомец. Но он не заглянул. И не позвонил в обитель, которую содержали сестры фелицианки. (Она дважды в течение дня проверяла это). Анита не разбиралась в мужчинах. Тем не менее нетипичное поведение интересного чужеземца показалось ей по меньшей мере удивительным.
Спать ей не хотелось. Поэтому вместо того, чтобы отправиться в общежитие, она пошла прогуляться, что в столь большом городе могло оказаться небезопасным. Несколько раз к ней приставали затуманенные наркотиками эмигранты, один раз к своему изумлению она услышала несколько крепких слов от размалеванной проститутки. И, когда уже намеревалась возвращаться, увидела их на веранде кафе.
Незнакомец сидел с какой-то ужасной американкой в больших очках и потягивал вино. Хотя, в принципе, он был Аните безразличен, она все же почувствовала неприятное сердцебиение, особенно когда американка, весело хихикая, поцеловала молодого человека в губы. Гавранкова хотела как можно скорее уйти, но тут обнаружила, что не она одна приглядывается к парочке на веранде, и испугалась. Какой-то тип стоял в тени и курил сигарету. Это был упитанный итальянец среднего возраста с антипатичной физиономией мафиози. Он заметил ее присутствие. На устах у него появилась наглая улыбка. Он приподнял шляпу. Она отбежала, как испуганная антилопа. Только когда была уже в нескольких сотнях метров от него, подумала, что ее незнакомый поклонник может оказаться в опасности. И она, собственно, должна его предостеречь.
Из записок Мэрион
«Если б я знала, во что влипла, никогда б не связалась с Меффом Фаусоном. В отличие от всех задниц, только и живущих сексом, перебивающихся от тряпки к тряпке по принципу „где бы, что бы, когда бы“, я в основном поступала, руководствуясь рассудком и чувствами высшего порядка. Я всегда знала, с кем иду в постель и что из этого получится. Почему с Меффом? Убейте меня – не знаю! Я познакомилась с ним в тот день, когда он переступил порог нашей конторы. Элегантный, молодой, он был так прелестно простоват и беспомощен. Ему можно было трижды сказать, но он все равно сделал бы что-нибудь не так. Хотя идеи у него водились. И, собственно, с первой минуты я знала, что он выбьется в люди, если только при нем будет кто-нибудь постоянный, кто поверит в него, ну и так далее. Вначале он меня даже не замечал. Либо прикидывался, будто не замечает. Тогда все говорили, что я-де бегаю за стариком, а какой от него прок? Пальчиками поиграет, вот и вся радость. И только зимой, когда мы вечером остались заканчивать проект для «Эксона»[37]37
Эксон (Exxon) – нефтяная монополия США .
[Закрыть], как-то само собой получилось…
Моя сестра Мейбл, у которой язык, вроде бормашины, всегда говорила: «Не связывайся с мужиками странными, нормальные делают это лучше». И сегодня я знаю, что она попала в десятку. Мефф был немного чудаковат. Словно кастрюля с подожженным дном. Я всегда чувствовала, что там пригорела какая-то тайна, только неведомо – какая. Но как это узнать, если таскать кастрюлю за ручку? В Париж я приехала, потому что, в конце концов, когда человеку за тридцать и у него маленький чертенок под сердцем, то надо ставить вопрос прямо.
Ну, и вот я сижу в отеле «Парадиз», который выглядит, как огромная проеденная мышами оттоманка. Вроде бы, стиль позднего барокко, но на мой вкус – древность и больше ничего!
С первой минуты мой чертушка показался мне не в своей тарелке. Клубок нервов и вдобавок проткнутый вязальными спицами. Подобная акупунктура не шла ему на пользу. Я до сих пор еще не знаю, но уверена, что он впутался в какую-то кошмарную аферу. Факт, деньги у него есть, но что ему с них? Он смотрит на всех волком, со мной ведет себя так словно видит впервые, а в постели… Развалюха!
Ничего не хочет говорить о своих занятиях. Сегодня целый день бегал по городу и вернулся с полной сумкой каких-то трав и химикалиев. Неужто почувствовал в себе призвание к наукам? А эти его ассистенты? Таких паскудных цветных не встретишь и в Гарлеме. Маленькие, юркие, пронырливые. Вчера я вытащила одного из шкафчика под умывальником. Зато здешней «мадам» никак не меньше ста пятидесяти лет. Повсюду ходит за мной, что-то вынюхивает. Я успела заметить, что у них в комплекте есть еще одна бабища – сущая мастодонтиха.
Что общего у моего парня с этой подозрительной компанией? Наркотики? Разведка? И почему его ни на минуту не покидает страх?
Ночью он сайт скорчившись, словно дохлый паук, прикрывает себе руками лицо. Когда я попыталась разбудить его, он только простонал глухо по-французски: «Non, поп, Christine».[38]38
Нет, нет, Кристина (фр. ).
[Закрыть]Неужели скрывает от меня еще какую-то бабу? Зачем? Ведь знает же, что я отношусь к таким штукам терпимо. Да, напротив пансионата стоит на стоянке белый «опель». Днем и ночью в нем сидят двое – этакие типчики с упаковки набора для новорожденных. Волосики в завитушках, кожа – кровь с молоком, при этом один кругленький, как свиная задница, а у второго такой белый чуб, что он мог бы продать его на бороду Деду Морозу. Если так выглядят французские шпики, то благодарю покорно… Похоже, они не спят, не едят. Только сидят в своем авто. Даже сигареты ни один не выкурил. Я спросила о них Меффа. Он отвел глаза и только буркнул: «Не лезь не в свои дела» А я так хотела ему помочь.
Вчера вечером я пошла прогуляться. Проходя мимо «опеля», поклонилась пассажирам. Они прикинулись, будто меня не видят. Но когда я возвращалась, они, видимо, получили новые инструкции, потому что улыбнулись мне и поздоровались. Я хотела поболтать с ними, да о чем?
Пожалуй, если б мне удалось вытащить Меффа из такого состояния, он пришел бы в себя. И в меня. Только б знать, что его держит. Деньги?
Вчера была свидетелем скандала. Видимо, Мефф думал, что я его не слышу. Разговор шел в прихожей нашего номера. Мое внимание привлекли возбужденные голоса. Один из этих кофейных, кажется, Холи, выговаривал Меффу, почему тот не ходит в библиотеку.
– Не хочу с ней там встретиться! – кричал мой бедолага.
– Надо! – проникновенно ответил Холи. – Он бы так сделал!!
– Скажите мне хотя бы, зачем? Когда все это кончится? О, господи…
– Тихо ты, человек!
Хлопнула дверь. Наглый ассистент ушел, Мефф, пятясь, вошел в комнату и, увидев меня, на мгновение замер. Потом, опустив глаза, быстро вытащил какую-то книжку из кипы журналов.
– Чертушка, – сказала я, – ты не мог бы хоть немного доверять мне?
– Не называй меня чертушкой! – крикнул он и выбежал из комнаты.
А потом наступила ночь. Такая же как предыдущая. Я пыталась его немного растормошить, но он повернулся ко мне спиной. Из-за стены долетали шум и грохот. «Стипендиаты»забавлялись на свой манер. Я прекратила свои ласки. Мы не разговаривали. Все мои попытки в тот вечер наталкивались на глухую стену молчания. Я уснула быстро, но это был сон некрепкий… Часа через два меня разбудил какой-то звук. Не шевелясь, я отворила глаза. Тьма. Даже из комнаты ассистентов не проникало ни капли света.
Рядом со мной раздался тихий плач. Мой мужчина лежал втиснув лицо в подушку и плакал, как малое дитя, заблудившееся в лесу. Не знаю, что меня толкнуло. Я повернулась и очень нежно прижала его к себе, как мать. Плач прекратился. Я почувствовала, как по его телу прошла дрожь. Я начала его ласкать, нежно, но решительно. Он не сопротивлялся. Я раскрыла пижаму. Он по-прежнему был податлив, как маленький олененок. Недурно. Я повернула его без особого труда и поцеловала. Он, словно ребенок, прижался ко мне. Может, и верно спал. Не переставая ласкать его, я понемногу снимала мешающие нам одежды. Он был все ближе. Я потянула его… Он коснулся меня…
– Нет, нет! – вдруг крикнул он, и сел на постели. Я почувствовала себя, как испорченный бумеранг.
– Скажи, что тебя мучит? Что произошло за эту неделю? Ты совершенно изменился.
– Об одном тебя прошу: не спрашивай… Может, когда-нибудь будет иначе…
– Но я хочу тебе помочь!
– Никто мне не поможет! Я погиб.
– Тебя шантажируют?
Он не ответил, но и не возразил.
– Тебе грозит смерть?
Он пожал плечами.
– Но кто они такие? Гангстеры? Террористы? Чего они от тебя хотят?
– Я уже ничего не знаю. Иногда даже думаю, что свихнулся.
– Почему?
– Ты веришь в дьяволов, Мэрион?
Как истинная католичка я, конечно, верила в дьяволов, как и в Святую троицу и Непорочное зачатие. Не в субъектов с рогами или ведьм, а в бестелесные силы Зла, которые всюду, а в основном – в нас самих.
– У тебя с ними какие-то неприятности? – спросила я почти весело.
– Я хотел бы встретиться со священником…
– Католическим? – спросила я удивленно.
– Конечно. То есть… можно и с католическим. Мне надо его кое о чем спросить, но они… меня сторожат, – несколько мгновений английский язык Меффа отдавал сильным французским акцентом. – А вообще, я хочу спать. – И хоть я тискала его, словно тубу с кремом, мне не удалось выдавить из него ни слова.
Когда утром он снова помчался в город, я выбралась проветриться. Блондинчики торчали на своем посту. Один из них, с улыбкой, которая могла бы рекламировать зубную пасту, даже заговорил:
– Чудесный день, не правда ли, мадемуазель?
– Я люблю такие шуточки ближе к вечеру, – ответила я. Это его, видимо, сильно смутило, потому что он покрылся воистину монашеским потом. Неужто, шпик из девок?
Наконец я решила отправиться со своими космами к хорошему французскому парикмахеру, который, как оказалось, от моего постоянного отличался только ценой. День был приятный, как квартальная премия. Я чувствовала себя неожиданно оптимистично, когда вдруг чуть не налетела на высокого мужчину в сутане, с бледным лицом и горящими очами испанца.
Я извинилась и хотела пройти мимо, но тут мне вспомнилась просьба Меффа. Теперь, при свете дня, она отдавала гротеском, так что я не раскрыла рта, но слуга божий, словно прочтя мои мысли, сказал:
– Слушаю тебя, дочь моя, говори, о чем ты хотела меня просить.
– У меня чертовски много грехов на совести, – это была единственная фраза, которая пришла мне в голову.
– Но прежде всего ты хочешь говорить о своем нареченном, – сказал священник.
«Черт побери, ясновидец!» – пронеслось у меня в мозгу.
– Пойдемте в парк, – сказал священник так, что у меня не оставалось никакого выбора…»
Седой задумчиво барабанил пальцами по крышке стола. Лысый следил за этим соло ударника с определенным беспокойством.
– Неужели мы совершили ошибку?
– Отец Мартинес, который разговаривал с мисс Мэрион и дважды наблюдал за Фаусоном, категорически утверждает: это не дьявол. Мы имеем дело с субъектом, зависящим от сатанинской группы, используемым ею для сбора определенных сведений по магии и химии, не знаю, впрочем, зачем; это персона, угнетенная каким-то тяжким грехом, но определенно – человек.
– То есть…
– Отдел анализа не исключает, что мы с самого начала неверно поставили диагноз. Более того, возможно, нам подсунули этого американца умышленно, чтобы усыпить наше внимание…
– Почему решили, что Мефф Фаусон дьявол? Только потому, что его призвал в свою горную обитель старый Борута?
– Интуиционалисты не исключают вероятности родства. Правда, его родители были ничем не выделяющимися небокоптителями, но о дедах наши архивы молчат. Похоже, вся документация, касающаяся их родни, уничтожена четыреста лет назад.
– Что, однако, не исключает гипотезы, что это сделано, дабы сбить нас с тропы.
Лысый кивнул.
– А второй? – спросил шеф.
– Он уже в Париже. До Нью-Йорка его сопровождал карлик (в нашей картотеке числящийся как VX-128, очень опасный тип). Потом они расстались.
– Что с карликом?
– Эти растяпы потеряли его. Но синьор Дьябло под постоянным наблюдением. Кажется, он связывался по телефону с отелем «Парадиз».
– О, это новость! И что же дальше?
– Отель тоже под неусыпным надзором. К сожалению, нет никакой возможности зайти туда. Формально не совершено никакого преступления. Кроме того, Мэрион и Фаусон не должны пострадать. Такова система. Ничего не попишешь.
– Надо организовать им бегство.
– Я бы еще подождал. Отец Мартинес просил девушку не говорить нареченному об их разговоре. Он также дал ей телефон Сюрте. [39]39
Французская сыскная полиция.
[Закрыть]
– Рискованная игра!
– Но мы не можем ее прерывать, пока не узнаем, что они задумали на самом деле. Что передал Борута перед своей дематериализацией, зачем синьор Дьябло посетил всех дьявольских недобитков, после чего эти адские активисты покинули свои укрытия и все как один законспирировались в совершенно новых местах? Что за этим кроется?..
– Интуиционалисты предупреждают: Через четыре дня Земля вступит в опасное расположение светил. Только выдержка может нас спасти.
Продолжение записок Мэрион
«Священник оказался типом, что надо! Дал мне медальончик, который должен спасти Меффа от всего злого.
– Если ваш жених будет все время держать его при себе, никакая злая сила не смажет до него добраться, разве что… Разве что он сам совершит смертный грех. Но надейся на лучшее, дочь моя…
Конечно, о нашем разговоре я перед Меффом не отчитывалась. О медальоне сказала, что купила его около Нотр-Дам. Он надел его на шею и, надо сказать, сразу же настроение его улучшилось. Может, не настолько, чтобы очень уж разговориться о своих хлопотах, но достаточно, чтобы предложить вместе поужинать в городе. Смешной парень. Хороший ваятель мог бы из него вылепить ангела, а плохой… Он страшно мягок внутренне. Хотя у меня явная слабость к таким существам…»
Борясь со своими мыслями, Анита прошла еще метров триста, прежде чем внутренний голос совести, не взирая ни на что, велел ей вернуться. Не без причин сестра Имельда считала постоялицу обители самой порядочной девушкой под крышами Нового Вавилона. Анита любила животных, дружила с голубями, разговаривала с бездомными кошками и даже к неживым предметам относилась глубоко по-дружески. Когда она отворяла двери, казалось, входят солнце и добро. Сокровище, а не девушка, и вдобавок совершенно, во всяком случае, пока что, не интересуется мужчинами. Иногда, правда, ее провожал какой-то коллега, но она держала его на почтительном расстоянии. Впрочем, жилая часть обители была ограждена плотной стеной. У сестры Имельды были серьезные основания надеяться, что после окончания занятий орден приобретет полноценную послушницу. Хотя Гавранкова предупреждала, что пока еще не чувствует призвания.
Возвращаясь к кафе, она все время ускоряла шаги и на террасу почти вбежала. Столик был пуст. На пепельнице еще дымилась сигарета. Она невольно посмотрела на нишу в стене. От антипатичного южанина – ни следа.
– Скажите, эта пара давно ушла? – спросила она кельнера.
– Только что. Франсуа вызвал для них такси. Достаточно было нескольких слов со швейцаром.
