Текст книги "Агент Низа"
Автор книги: Марчин Вольский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)
XII
Очередное совещание состоялось в весьма узком кругу. Кроме Толстощекого и Альбиноса в нем принял участие некий лысый субъект, до того на штабных конференциях не появлявшийся. Перед Седым лежала рельефная карта мира, причем рельеф карты соответствовал не рельефу местностей, а иллюстрировал степень материализации жизни. Расцветки говорили о доминирующих религиях, а определенные знаки указывали на невралгические пункты планеты – места чудес, центры Зла, регионы усиленной развращенности либо вольномыслия.
Для начала Альбинос и Херувимчик поочередно отчитались о результатах наблюдения за Меффом Фаусоном. Не забыли о его эскападах в библиотеки, о прибытии Мэрион, о заинтересованности Гавранковой.
– Почти неделю поднадзорный ведет себя как типичный ученый, не дает никаких поводов к подозрению. Если не считать того, что он окружил себя дьявольской свитой.
– Это-то меня и беспокоит, – вздохнул Седой. – До дня опасного расположения светил осталась неделя, а этот тип разбазаривает время, словно у него в распоряжении вечность.
– Может хочет усыпить нашу бдительность?
В свою очередь Лысый сообщил о странных событиях, которые в последние дни произошли на нескольких континентах. Освобождение Вурдалака, неожиданное исчезновение барона Франкенштейна, удивительные происшествия с сектой людорыб.
– И заметьте, всякий раз к этому причастен некий Маттео Дьябло.
– Я проверял по картотеке, у нас он не значится, – сказал Толстощекий.
– А я установил, что ни один человек, носящий имя синьор Дьябло, никогда не занимался сардинной промышленностью, – добавил Альбинос.
– Кроме того, мне удалось выяснить, – продолжал Лысый, – что вскоре после посещения таинственным итальянцем Вены, скрывавшийся там Дракула прикрыл магазинчик и выехал на отдых, не сообщив куда. Что сие означает?
Седой нахмурился.
– Что означает? То, что Дьябло – законспирированный чиновник либо осведомитель Великого Низа. У меня это не вызывает сомнений. Но в чем его задача? Отвлекает ли он наше внимание от временно бесцветной фигуры Меффа Фаусона, или же…
Сотрудники раскрыли рты.
– Или же получил задание привести в состояние готовности всех недобитков Зла, а если так, то наши наихудшие опасения могут оправдаться!
– Не исключено также, – вставил Лысый, – что истинны обе версии.
– Так или иначе, нам должно приступить ко второму этапу нашего наступления, – голос шефа звучал решительнее, чем когда бы то ни было.
– Вариант «А-3». Готовность по тревоге для всех регионов. Отменяю отпуска, участие в паломничествах и новеннах. Подвариантом «Ж-6» займетесь вы, – он указал на Лысого, – а что до синьора Дьябло…
– Неплохо бы установить, кто таков этот подлец! – сказал Альбинос.
– Кое-что нам известно. Случайно во время облавы на Утопленницу он столкнулся с отцом Мартинесом.
Толстощекий аж причмокнул от удивления.
– Самым лучшим изгонителем бесов в Соединенных Штатах?
– Именно. Мартинес видел его всего секунду, но совершенно уверен, что синьор Дьябло – дьявол, правда, еще неопытный и юный…
Секретарши внесли кофе и пирожные. В кулуарах конторы еще не ощущалось того беспокойства, которое уже начало охватывать специализированные агентства и отделы анализа.
– Итак, план на ближайшие часы у нас есть, – сказал Лысый, – теперь надо бы подумать, куда синьор Дьябло направляет стопы свои?
– Я почти уверен, что на север, – заметил шеф. – У него практически не осталось выбора. – Здесь костлявый палец прошелся до самого края карты, далеко за полярный круг, где даже с пластикового макета несло холодом, вечной мерзлотой и белыми медведями. Некоторое время палец блуждал по бездорожьям тундры, наконец остановился на маленькой черной точечке.
– Ледяной Замок, – прочитал Альбинос. – Брр!..
– А потом, думаю, он вернется в Париж. Послышался звук арфы. Седой быстро распрощался с сотрудниками. Его призывало на доклад вышевитающее начальство.
Пейзаж был неприятный, как похмелье на рассвете, и тоскливый, как похороны старой девы. Бесконечная плоская тундра, однообразная, безнадежно нечеловеческая. В этом пространстве даже рахитичная березка, осмелившаяся уцепиться за тонкий слой изредка отогревавшейся почвы, могла сойти за дерево-героя. Даже в пору, которую юмористы-эскимосы именуют теплой, жизнь развивалась лишь в прикрытых ложбинках, не зная, доживет ли до завтра, тем более, что из свинцовых туч то и дело предостерегающе сыпался снег. Чем дальше к северу, тем просторнее становились снега, предвещая приближение области вечных льдов. Дул пронизывающий холодный ветер, хоть в минуты прояснений столбик ртути опасливо выглядывал чуть-чуть выше нуля.
Трое мужчин, укрытых в выдолбленной в земле яме, укутанных в толстые шубы, наблюдали с помощью ноктовизора за пустынной дорогой – трактом тяжелых северных тракторов, единственных механических животных, забиравшихся в эти края. Если таинственный сеньор Дьябло решился нанести визит сатанинскому Оксфорду, то это был для него единственный путь. Случайно они выбрали отличное место для засады. Ибо никто, кроме группки сотрудников секретных служб Добра, которые подкинули эту работенку местным властям, не знал, что именно здесь дорога пересекает прямоугольник освященной земли площадью в несколько сотен квадратных метров (некогда здесь было кладбище бонитов), то есть земли, на которой неосатану можно взять голыми руками, словно бритого ежа.
Разумеется, трое служащих Полярной стражи не знали, кого они подкарауливают, равно как не могли даже предполагать, что под вывеской «Геолого-метеорологическая станция» скрывается Всемирная школа призраков, упырей и вообще, кошмариков. Чтобы еще более расширить представление о их неведении, добавим, что перемерзшие перехватчики не имели понятия еще о двух фундаментальных вопросах. Во-первых, Ревизор Низа мог в лучшем случае явиться только через четыре дня, к тому же при условии что: а) он успел бы на отлетающий раз в неделю самолет; б) за пятнадцать минут пересел бы в поезд, который, учитывая его перманентные опоздания, добрался бы до конечной станции через три дня, и, наконец, в) хоть один из пригодных для найма полярных тракторов оказался бы пригодным к употреблению. Во-вторых, Мефф, которому на всю операцию было отпущено всего двадцать четыре часа, в данный момент находился в ста милях к северу, уже за пределами материкового ледника, неподалеку от Ледяного Замка.
Как это получилось? Достаточно вспомнить финансовые возможности нашего героя. В 11:25, нежно простившись с Русалкой, он уже был в самолете, направлявшемся на север, и, совершив две пересадки, к вечеру добрался до авиабазы, обслуживающей китобоев. Тут же с нее вылетел, а около четырех часов утра уже высадился почти на самом темечке глобуса, на ледяном поле в двадцати милях от побережья и в двадцати пяти от Станции имени Счастливых эскимосов. Ближе самолет не желал садиться ни за какие коврижки, с упорством маньяка держась за пределами территориальных вод.
У Фаусона были при себе реактивные сани, чудесная штука, все чаще используемая туристами приполярных районов, и запас топлива на пятьдесят миль. Был у него и парус, позволяющий перемещаться, если по какой-то причине исчерпается горючее, но о подобной ситуации он предпочитал не думать.
Уже час, как Фаусон был в пути. Сани летели, почти не касаясь льда. Стороной перемещалась панорама побережья, образованная лбом огромного, высотой в несколько десятков метров ледника. Время от времени встречалась свободная ото льда вода. Дул резкий ветер и в неплотно закрывающуюся кабину проникал чувствительный холод, тем более ощутимый для человека, прибывающего прямо из тропиков.
Если Мефф когда-нибудь жалел, что не находится в пекле, то это было как раз теперь. А меж тем, в этих местах температура опускалась, бывало, и ниже сорока градусов. Около пяти часов утра неожиданно послышалось ворчание и высоко, под самыми тучами, появились огни самолета. Фаусона заинтересовало, подтвердятся ли сплетни о чрезмерной подозрительности канадцев. Как ни говори, на континент он забирался нелегально. Самолет дважды облетел машину неосатаны и, не разыгрывая из себя гостеприимного хозяина, выпустил ракету, которая, однако, промахнулась – может, потому, что цель невелика – и раздолбала в пыль скалистую вершину, выступающую изо льда. Пилот явно решил, что выполнил свои обязанности, а может, у него не было больше ракет, во всяком случае, самолет улетел. Потом небо заволокло еще сильнее и пошел снег. Видимость упала до нескольких метров. Фаусон почувствовал себя уверенней. Мимо станции он, надо думать, не проедет. По имеющимся у него данным она находилась на леднике в нескольких сотнях метров от берега. Кроме того, она должна быть помечена огнями и мачтами связи. Машина Меффа быстро покинула припай, сильно потрескавшийся и подвижный, и по снежному языку взобралась на хребет ледника. Он искал недолго, около семи утра наткнулся на множество флажков и мачт с освещенной табличкой, гласящей, что именно здесь расположена исследовательская станция № 345.
Кругом, насколько хватал глаз (несмотря на прожектора, далеко «хватать» было невозможно, поскольку, кроме темноты, тут еще хозяйничал снег с дождем), раскинулась ледяная гладь. Ни следа построек, ангаров, палаток, какого-нибудь признака человека или дьявола.
– Шестью шесть, – бросил он в туман.
Ничего. Никакого ответа. Даже эхо оказалось настолько ленивым, что не отразило ни условленного «66», ни даже более экономного «33».
Бывший специалист по вопросам рекламы выругался. Информация, яснее ясного, была ошибочной. Базу ликвидировали либо же перенесли. А может, он прибыл не туда. Он повернулся к своей машине и осовел. Сани исчезли. Сначала он подумал было, что они погрузились в снег, но, как мы уже сказали, снег был слишком жидким и неплотным, чтобы что-нибудь прикрыть.
Фаусон еще раз осмотрелся, а когда опустил глаза, заметил бородатую морду, выглядывающую из земли в пятидесяти сантиметрах от его ботинок.
– А ты кто такой? – спросила морда и высунулась побольше. Принадлежала она приземистому субъекту в белом комбинезоне, стоящему на вершине лестницы, вырубленной в материковом льду.
– Шестью шесть, – сказал синьор Дьябло.
– Ну и что? – буркнул полярник и, подойдя к Фаусону, принялся достаточно бесцеремонно его обыскивать. Одновременно из подземного укрытия вынырнули два плотных, вооруженных пистолетами типа с наружностью эскимосов, и около семи с чем-то собак породы лайка (он помнил по Джеку Лондону), которые, ворча, образовали круг, напоминающий костер бойскаутов. Бородач продолжал ощупывание, наконец, бросил:
– Документы есть?
Это уж было слишком. Ведь стоявший в полярном полусвете синьор Дьябло уже не был Меффом Фаусоном недельной давности, напуганным цыпленком на пограничье индустриализации и демонологии. Он чувствовал себя Полномочным Представителем Низа, руководителем великой, хоть и все еще не уточненной Миссии! Поэтому он рявкнул:
– Да кто дал тебе право, поскребыш Большой Медведицы, вывалившийся из-под хвоста Полярной Звезды, задавать такие вопросы мне, Агенту Низа? Кто тебе, крыса ледяная, позволил стоять по стойке вольно перед единственным своим начальником, вонючка ты рыбожирная! Иль ты не знаешь пунктов пятого и двести девяносто девятого параграфа триста двадцать второго с отсылкой к декрету о Высшей полезности Зла в особых случаях, моржина, недоделанный во время весеннего гона?! (Мефф к собственному изумлению сыпал совершенно незнакомыми ему проклятиями и цитатами из сборника инструкций Низа).
Полярник побледнел. Свел каблуки, рука у него потянулась к шапке. Эскимосы пали ниц, а собаки приняли собачью позу подчинения и скуля принялись размахивать лапами.
– Прости, Наитемнейший! – крикнул полярник. – Не признал тебя в первый момент. Человек потихоньку дуреет в столь удаленном от метрополии уголке.
Фаусон не подал ему руки, а только буркнул:
– И долго мы еще будем так стоять на морозе?
Хозяин согнулся пополам, извинился за то, что пойдет первым и чуть ли не побежал, без конца бубня что-то о необходимой бдительности и фальшивых ревизорах, которые время от времени прикидываются истинными Агентами Низа.
– Куда идем? – спросил Мефф, видя, что они удаляются от дыры во льду и снова направляются к побережью.
– Бы попали, господин, на настоящую станцию. А я веду вас непосредственно к Замку.
– Фамилия, звание, должность!
– Бельфагор. Я имею честь быть ректором заведения. Наша, вероятнее всего, избыточная бдительность была вызвана радиотелеграммой с близлежащей базы. Авиаторы сообщили, что кто-то посторонний, простите, Наитемнейший, столь явное неуважение, крутится поблизости. Там на базе у нас свой человек.
– А вы думаете, я должен был прилететь правительственным вертолетом?
– Ну что вы! Ваше инкогнито было абсолютно оправдано. Ведь у нас с Канадой нет дипломатических отношений. Здешние власти вообще не верят в наше существование, а общественность… Ну, что ж, общественности нечего сказать на сей счет.
Ветер с моря крепчал. Бельфагор наконец остановился и несколько раз ритмично ударил о лед, отбивая первые такты марша из «Аиды». Плита поднялась и очам посланца явились широкие, выложенные красно-черным ковром ступени. Кстати, подвижные, вроде эскалатора. В перспективе виднелись портики, скульптуры и аттики Ледяного Замка. Бельфагор сбросил масккостюм и остался в черном меховом комбинезоне с золотистой цепочкой на груди. На волосы цвета воронова крыла надел ректорский берет, который попросту снял с вешалки.
– Прошу вас, Ваше Подземство!
Они тронулись.
«Если бы канадцы знали, что скрывается под поверхностью здешних пустошей», – думал Мефф, съезжая в подледные хоромы. Вокруг лестницы раскинулись воистину необычные картины. То, что в первые минуты он принял за скульптуры и колонны, в действительности было делом рук природы при небольшой лишь помощи человека. Сталактиты, сталагмиты, натеки – все это искрилось в свете ярких ртутных ламп. Только кое-где из-за естественного столба выглядывал высеченный изо льда гном, ведьма либо другое паскудство, напоминающее, что это все же не дворец Снежной Королевы, близкой знакомой датчанина Андерсена.
На глаза то и дело попадались высеченные во льду буквы: «СБТ», Бельфагор пояснил, что это аббревиатура принятого здесь девиза: «Страх, Боязнь, Тревога», являющегося для юных адептов ужасизма, вампиризма и духизма указанием и ведущей нитью в будущей самостоятельной деятельности. По мере того как они опускались, все сильнее чувствовался запах серы. В принципе, было неожиданно тепло, что-то около нуля, поэтому Фаусон с приятностию скинул шубу и шапку-ушанку. Внизу болталось несколько полупрозрачных теней, но и те исчезли, видя приближение Его Магнифиценции, то бишь ректора, и незнакомца.
Над входом в главный коридор училища, вероятно, исполняющий роль места для прогулок, здешнего «пятачка», гордо вздымался транспарант: «Да здравствует всевозрастающий ужас и да живут ведьмы и упыри до последней капли крови!» Неподалеку виднелся ледяной глобус, отдельные точки которого были соединены черными щупальцами с местопребыванием училища.
– Это будущие резиденции наших воспитанников, – гордо молвил ректор. – Через несколько лет с нами снова будут считаться, как во времена доктора Фауста! Кстати, простите, вы никак не связаны с европейским резидентом Низа, маэстро Борутой?
Бельфагор познакомился с Борутой около пятидесяти лет назад на одном из последних конгрессов черной магии в Салеме (штат Массачусетс). Сравнительно юный упырь, родом из одного старофранцузского замка, произвел на фаусоновского дядюшку весьма приятное впечатление. Будущий ректор сидел без работы и жилья. Его замок, купленный каким-то американским мультимиллионером, был в свое время по частям перевезен в Америку, но так и не восстановлен заново.
А тут – великий кризис. Миллионер обанкротился. Детали замка пошли с молотка, камень использовали в качестве булыжника при строительстве дорог и «нового порядка». Борута, тронутый судьбой упыря, дает ему несколько бескорыстных советов: получить образование, подрабатывать черной магией и голосовать за Рузвельта. Бельфагор внимательно слушает советы. Спустя сорок пять лет, уже будучи зажиточным бизнесменом, он наносит старику визит в его горной резиденции. Напоминает о замысле возрождения упыриного ремесла, говорит о юных талантах, которых повстречал во время блужданий по миру, подвергает сомнению тезис о погибающих видах и подвидах, классах и подклассах и просит поддержки. Хозяин обещает поднять вопрос Внизу. Адская бюрократия тянет с решением, но наконец выражает согласие и выделяет фонды. Училище приступает к работе. Развивается, щедро субсидируемое всеми кругами Ада. И уже вскоре начнет приносить свои первые плоды…
Мефф выслушал сообщение ректора, но в родстве не признался. Он не доверял типу в берете и не собирался посвящать его в свои семейные связи.
– У меня мало времени, – сказал он, – и я хотел бы приступить к делу. Я ищу кандидатов в сотрудники… – он уже хотел сказать, чтобы Бельфагор сам их выделил, когда ему подумалось, что лучше будет вначале ознакомиться со всеми учениками. Может, там найдется кто-нибудь помоложе, посмекалистее…
Бельфагор словно угадал его мысли.
– Сейчас у нас будет большая перемена. Я ознакомлю вас с нашим «приплодом». Самые лучшие упыри, демоны, страшилы, какие только могут присниться. Ловкие, и, прежде всего, подкованные новейшими достижениями науки. Представьте себе, у меня здесь есть упырь, пишущий кандидатскую по историческому материализму, и вампирка-анестезиолог второго года обучения. – Видя сомнение на лице Меффа, он добавил:
– Вовсе нелегко мне было собрать такое стадо. Меня тоже взяли сомнения, когда я подумал, что все наши кузены и кузины вымерли. Но, в общем, недурно, недурно. А может быть, Ваше Нижайшество желает передохнуть? У нас здесь премиленький гостевой покоик.
– Я охотно сполосну руки.
– Прекрасно, а я тем временем соберу наших удальцов.
Тут Бельфагор хлопнул в ладоши. Словно из-под земли выскочил отвратный карлик с хитрой физиономией, красной, словно закат солнца. Отбивая поклоны, он проводил гостя в небольшую комнату эскимосского стиля, выложенную шкурами белых медведей, заполненную предметами мебели, изготовленными из моржового клыка и рога нарвала. Постель имела вид льдины и убаюкивающе покачивалась, всю же противоположную стену покрывал барельеф, являющийся копией самых ужасных видений с полотен Гойи. Подсвеченный мертвенным светом, он мог лишить сна даже безмерно утомленного путешественника. Неосатана, как многие люди, живущие интенсивно и работающие порывами, решил четверть часика вздремнуть. Этого ему было достаточно, чтобы восстановить силы даже на полдня. Он поискал выключатель и невольно коснулся стены. Какой удар! Ледяная стена, вероятно, как и поразительный барельеф, была выполнена из пенопласта… Агент Низа глубоко задумался.
XIII
Бельфагор с трудом сдерживал ярость, просматривая на экране дисплея персональные данные своих учеников и сотрудников.
– Кто же подложил мне такую свинью? – ворчал он, выдавливая слова, словно капли яда сквозь крупные лопатообразные зубы. – Ревизия за пять дней до финиша! Случайность? – В случайности он не верил. Пять лет Великий Низ давал ему свободу, оставлял в покое или присылал инспекторов более глупых, чем коровий хвост, готовых за самую мизерную взятку написать в выводах все, что он хотел, и к тому же стихами. – Если Мистер Приап [36]36
Приап – малоазиатский бог плодовитости. Его символом был фаллос.
[Закрыть], он будет жалеть об этом до конца дней своих.
Прозвищем «Мистер Приап», учитывая его чрезвычайно мужские параметры, наделили Старшего Гнома, заместителя Бельфагора по административной части. Это был прыткий полудьявол, которого в приступе фантазии вырастил некий эксцентричный ученый из университета в Уппсала, оплодотворив естественное человеческое яйцо сперматозоидом сатаны, хранившимся в одном из монастырей, который, как гласила легенда, в XVI веке посещали дьяволы. Уродец из пробирки дебютировал в возрасте шести лет, удушив своего добродея, что даже в мягкосердной Швеции вызвало всеобщее порицание. Гнома отдали в исправительный детский сад неподалеку от Гетеборга, откуда его выкрал Бельфагор, уже тогда строивший далеко идущие планы.
– Меня кто-нибудь вызывал? – проквакал карлик, неожиданно появляясь перед столом шефа.
– У меня и без тебя полно неприятностей, – буркнул ректор.
– Может я мог бы помочь, Ваша Магнифиценция? – Гном пытался придать своему хриплому голосу мягкость тепла и покоя.
– Ты подготовил курсантов к смотру?
– Конечно. Они знают, что следует говорить, никто не выскочит без разрешения, и вообще, можете на них положиться.
– Положиться я могу только на себя, – горько вздохнул ректор, и ему очень хотелось добавить: «да и то не всегда». – Если бы еще знать, начерта дьяволы прислали этого сатану?
– Быть может, он сам скажет. К тому же вы говорили, что все покупаются…
– Попадаются служаки! – Бельфагор хотел добавить что-то еще, но на мониторе № 22 увидел, как почтенный гость отворил дверь гостеприимного иглу.
Он тут же нажал кнопку звонка, дав сигнал на перемену, затем выбежал в коридор так быстро, будто опасался, что может опоздать к началу Судного дня. Гном пожал горбом. Всю жизнь будучи низшим чином Зла по грязной работе, он мог только издали обозревать действия своего шефа, стремящегося любой ценой удержаться на занимаемом месте. Однако сегодня его взяли сомнения. Пожизненны ли почести и льготы? Не слишком ли ретиво он проявлял верность и послушание? Разве любому, даже самому задрипанному гному не может выпасть счастливый билетик? Ведь если бы Посланник Низа знал пусть только одно из подозрений, которые давно мучили Мистера Приапа, разве остался бы ректор на своей должности хотя бы час? Может его даже в порядке наказания ускоренно отправили бы в рай?
Да, они прожили вместе несколько тысяч дней, исключая краткий период, когда семь лет назад Бельфагор влез в такие скандальные долги, что вынужден был заложить Гнома в ломбард. Следующие три сезона следует признать наиболее интересным периодом в жизни Мистера Приапа. Из ломбарда его выкупил шарманщик и возил по провинциальным ярмаркам, пока уродец не потерял терпение. Проявилось нетерпение в том, что он перерезал горло своему хозяину, обесчестил его дочь и украл значительную сумму наличными. Сбежав, он пристал к шайке бандитов, где, используя свои таланты, ловкость, силу и рост ребенка, прослыл тем, что участвовал в нескольких дерзких ограблениях, из которых самыми громкими были кража британской короны и черного чемоданчика президента США, воспользовавшись которым можно было при желании взорвать всю Солнечную Систему. А потом Приап влип. Женщина, на которую он положил глаз, оказалась агенткой Интерпола, так что он даже не заметил, когда чемоданчик вернули президенту, корону королеве, а сам он оказался в достойной сожаления ситуации. Одиннадцать государств домогались его выдачи, правда, в десяти смертная казнь была отменена, но все говорило за то, что Интерпол (в конце концов, чего хорошего можно ожидать от полиции?) выдаст его именно этому одиннадцатому. К счастью, о Гноме вспомнил Бельфагор, который неожиданно «вылез из грязи в князи» и, получив кредиты на организацию Школы упырей, вновь твердо встал на копытца. Вначале он умело подотравил карлика, а когда тот попал в тюремный лазарет, организовал ему бегство в машине с грязным бельем. Эта операция стоила карьеры двум вице-министрам полиции, а Гном вместо камеры смертников получил приятную ямку в Ледяном Замке, куда раз в месяц ему приводили девочек из лучших агентств по торговле живым товаром, дабы он мог вволю удовлетворять свои вырожденческие страсти и оправдывать свое прозвище.
«Факт, Бельфагор – мой благодетель!» – теплая слеза стекла по щеке Мистера Приапа. Он поудобнее уселся у монитора. Одной рукой поправил контрастность, другой потянулся за бумагой и ручкой.
Отличники Центральной Школы упырей составляли череду наиболее паскудных отбросов нашей цивилизации. На их фоне Дракула действительно мог сойти за благородного аристократа, Франкенштейн – за боевого офицера, а Русалка – за американскую леди. Всю компанию выстроили в коридоре между кабинетом пыток и музеем ужасов, где, в частности, экспонировались палец Каина, пятка Ахиллеса и отдельные детали наиболее знаменитых убийц-сладострастников – от Ландрю до вампира из Шленска (как все это Бельфагор раздобыл – дело темное).
Первым стоял тип, у которого вместо физиономии был кусочек гладкой кожи с двумя малюсенькими щелками. Это могло ассоциироваться с любой частью тела, только не с лицом. Индивидуума звали Фантомасом. Рядом, в короткой пелеринке, напрягая грудь, пыжился Гипермен, паранойяльная карикатура Супермена, что-то наподобие индюшки, скрещенной с Боингом-53. За ним, в вытертых джинсах, с руками, покрытыми точечками уколов, стоял Черный Тигр – субъект, который казался типичным наркоманом, если бы не кошачья морда и маленький, непрестанно шевелящийся хвостик. Дальше, вся в бинтах, покачивалась мумия, сопровождаемая двумя черными кошками и одним скарабеем величиной с черепаху. Следующая из отличниц могла вызвать лишь отвращение. Представьте себе высохшего осьминога, насаженного на туловище гигантской глисты. Имя «Женщина-глиста» только в малой степени может охарактеризовать ее оригинальную красоту.
«На конспиративную работу при такой внешности, – подумал Мефф, – она, пожалуй, не подойдет, но, кто знает, какие задания содержатся в следующем дядином письме?»
– Вот наилучшие из наихудших, – гордо заявил ректор, – упыри, для которых нет ничего невозможного. Фантомасик, продемонстрируй!
Безликое страховидло сделало шаг вперед. И тут же его маска превратилась в прекрасно знакомую физиономию синьора Дьябло.
– Каждый, словно в зеркале, видит в нем себя. Двойник по требованию! Теперь ты, мальчик, – обратился он к Гипермену. Пелеринка закачалась. Толстяк поднялся на полметра над землей и принялся издавать пронзительные писки. – Живой эхозонд. Локализует объекты, которые не может засечь даже радар.
Пришла очередь Черного Тигра. Оказалось, он вовсе не был наркоманом. Точечки являлись элементом его кошачьей внешности, а также результатом спорадических инъекций глюкозы, которую он принимал в целях укрепления здоровья. Фаусон пытался сообразить, что может делать человек-кот, когда дверь раскрылась и в коридор вошла одна из лаек. При виде паноптикума уродств она завыла и кинулась бежать. Только того и ждал Черный Тигр. Он кошачьим движением вытащил из полости рта искусственные челюсти и кинул вслед животному. Челюсти защелкнулись на шее пса. Раздался предсмертный вой. Тигр хлопнул в ладоши и челюсти, словно верный сокол, вернулись на место постоянного пребывания.
В это время разбинтовалась мумия. Фаусон почувствовал приятное тепло. Она была прекрасна и напоминала древнеегипетскую скульптуру Нефертити.
– Никто не устоит против ее чар! – улыбнулся ректор. – Но надо быть по меньшей мере осторожным. Ваше Нижайшество, попробуйте подойти к ней.
Агент взглянул на кошачий эскорт. Кошки, казалось, дремали. Он сделал шаг вперед. Мумия тихонечко свистнула. Лежащие на земле бинты ожили. Довольно было нескольких секунд и спеленатый, словно рулет, Мефф лежал на ковре, а огромный скарабей спешил улечься ему на лицо, чтобы заткнуть рот и нос.
– Достаточно! – захохотала мумия. Бинты опали, как засохшие листья.
– Теперь моя очередь, – сказала Женщина-глиста.
– Пропустим, – остановил ее хозяин, – специальностью этой дамы является переваривание в течение четверти часа любой органической субстанции.
– Благодарю, – буркнул гость и краем глаза заметил очередное вылезавшее из рядов паскудство. – А это специалист по каким делам?
– У меня магнетическое влияние на женщин, – сказал скромно приближаясь Мистер Приап. – А поскольку вы не дама, придется поверить на слово.
В очередной раз Мефф поздравил себя. Отличники оказались отличными. И прежде всего давали сто очков вперед своей молодостью всем, завербованным ранее. Он уже собирался произнести сакраментальное «Беру», когда со страшным грохотом на пол коридора свалилась огромная сосулька, а за ней плеснуло немного воды.
– Неужто у вас именно сейчас оттепель? – спросил Мефф с легкой улыбкой.
Бельфагор замер.
– Исключено. Мы регистрируем все более низкие среднегодовые температуры. По нашим прогнозам ледниковая эпоха в масштабе половины земного шара наступит не дальше, чем через тысячу лет. Мы идем ей навстречу. Ад, с того момента как была изобретена шкала Кельвина, поджимает человечество как со стороны абсолютного холода, так и со стороны неограниченного жара.
– Да, да, – добавил Гном, – такая концепция зиждется на солидных основах.
Тут снова послышался глухой гул, нечто среднее между ударом и стоном. Сильный толчок бросил беседующих на стены. Ненадолго погас свет. Однако никто, кроме Фаусона, не прореагировал.
– Что это было? – беспокойно спросил он.
– Ничего, – ответил, продолжая улыбаться, Бельфагор. – Естественные напряжения внутри материкового льда, связанные с понижением температуры.
Он сделал шаг вперед. Но Мефф секундой раньше заметил то, что сейчас ректор пытался неловко прикрыть ногой. Листочек бумаги. Фаусон бесцеремонно отстранил чертового педагога и поднял листок, на котором печатными буквами было написано:
ЗДЕЗЬ ЕЗДЬ ЧИЛАВЕК!
Совершенно неожиданно на Меффа свалились обязанности следователя. Конечно, он мог к удовольствию собравшихся махнуть рукой на анонимку, но того не допускали ни серьезность его положения, ни сознание, что, быть может, это одна из тех ловушек дядюшки, с помощью которых тот собирался испытать Фаусона в деле. Мефф принялся лихорадочно вспоминать детективные рассказы Чандлера и С. С. ван Дина, пытаясь сообразить, как это делается.
Тем временем красный от ярости Бельфагор расхаживал перед строем своих питомцев, ворча:
– Кто? А ну, признавайтесь немедленно! Любопытно, что его интересовало больше: обнаружение человека в упыриных рядах или авторство злостного доноса?
Никто не вылезал с признаниями, только через некоторое время Гном поднял вверх два пальчика:
– Как всем известно, я всего лишь полудемон, но, вероятно, не об этом речь.
– Никто не знает, о чем речь. Это обычнейший поклеп.
– Сеяние хаоса! – добавил Фантомас.
– И подстрекательство! – уточнила мумия.
– А все-таки, чья это работа? – бросил Гипермен.
– И кому это надо? – бухнула Женщина-глиста.
– Посему, доберемся до истины и очистим атмосферу, – прервал коллективную декламацию Фаусон.
– Мы в вашем распоряжении! – сказал Приап, не обращая внимания на яростный взгляд принципала.
