Текст книги "Политическая генетика. Интегральная индивидуальность как генотип"

Автор книги: Марат Буланов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Следовательно, когда мы говорим о длительном, либо ситуативном усилении и торможении устойчивого возбуждения, его наследственная стохастичность, как, впрочем, однозначность и стабильность, – «коррелируют» с такой же однозначной много-многозначностью всего объема психической динамики и содержания.

О вероятностно-закономерных видоизменениях свойств нервной деятельности B.C. Мерлин в монографии упоминает больше фрагментарно: «Факты первой группы относятся к воздействию различных гормонов на проявления свойств нервной системы. Общий их смысл заключается в том, что одни и те же гормоны вызывают различные измененияв нервной деятельности, в зависимости от свойств нервной системы субъекта (типов. – Авт.). Точно также разные гормоны могут вызывать одинаковые изменения в нервной деятельности у субъекта с разными свойствами нервной системы. Адренокортикотропный гормон (АКТГ) в малых дозах… у собак сильного типа усиливает и концентрирует процессы торможения и возбуждения, а у собак слабого типа вызывает перенапряжение раздражительного процесса и развитие запредельного торможения (Б. Вознесенский, 1963)» [28; с. 54–55].

«Другая группа фактов относится к влиянию моторной активности на эндокринные заболевания. Моторная активность может компенсировать как гипер, так и гипофункцию эндокринных желез. Например, при повышенной моторной активности усиливается поглощение мускулами глюкоидов в крови и тем самым компенсируется (тормозится) гиперфункция коры надпочечников (ось: надпочечники – гипофиз – гипоталамус. – Авт.). Вместе с тем мускульная ткань выделяет такие химические вещества, которые содержатся в гормонах гипофиза. Поэтому повышенная мускульная активность компенсирует (усиливает) гипофункцию гипофиза. В результате такой компенсации изменяется характер связи между гипер– или гипофункцией какой-либо эндокринной железы (в т. ч., и мозга. – Авт.) и соответствующими нервными проявлениями» (связь отражает одну и туже нейроэндокринную изменчивость в нейрогуморальной саморегуляции. – Авт.) [28; с. 63].

Еще пример: «В исследовании И. Палея (1966) нейротизм не коррелирует прямолинейно ни с одним показателем силы возбудительного процесса. Но тетрахорическая корреляция между этими показателями, в большей степени отражающая криволинейность, является статистически значимой. И. Палей (1969) обнаружил и еще более сложный тип криволинейной зависимости, – когда при прямолинейном изменении силы возбудительного процесса психологические показатели изменяются дважды: сначала возрастают, затем уменьшаются, снова возрастают и, наконец, вновь уменьшаются» [28; с. 82].

Как видим, стохастические видоизменения (изменчивость) прослеживаются на самых разных иерархических уровнях системы, начиная с биохимического, – заканчивая метаиндивидуальным (см. также выше). В приведенных примерах первичный стиль, соответствующий закономерным типам, и вторичный стиль, соответствующий их стохастическим видоизменениям, свидетельствуют об одном: одни и те же свойства индивидуальности, пускай и видоизменяясь, остаются одними и теми же свойствами генотипа.

Стиль «преодоления» (или стохастический стиль), как отмечалось, выполняет особую функцию компенсации тех «негативных» проявлений наследственных свойств, которые во многом препятствуют полноценному «социальному» самоопределению генотипа (например, слабость и инертность, сила и неуравновешенность; тревожность и низкая активность, агрессивность и импульсивность), создают специфические трудности как в деятельности, так и в общении – иначе, вступают в противоречие с объективными их требованиями.

То бишь, для того, чтобы из такого противоречия выйти, индивидуальность, естественно, вынуждена каким-то образом приспосабливаться к этим нормам и требованиям; точнее – компенсировать, а то и активно преодолевать малоприемлемые, малоценные в «социальном» плане наследственные «дефекты» нервной системы и психики (или, например, недуг). Этой-то задаче как раз и служит особая организация деятельности и общения – типологически обусловленный, вторичный индивидуальный стиль.

Нужно ли говорить, что активное «преодоление» собственной природы, самого себя (своего «Я») – весьма сложный и довольно болезненный процесс, требующий значительных душевных затрат и усилий. Причем усилий не только волевых и интеллектуальных, но зачастую и нравственных. Поэтому, когда агрессия или тревожность обусловлены конституциональным типом ВНД, – т. е. в какой-то степени акцентуированы, занимают доминирующее и устойчивое положение в психике, – подобное сознательное подавление (и бессознательное в том числе) инстинктивных эмоций во многих жизненных ситуациях далеко не всегда оказывается успешным. В иных же случаях человек и вовсе не стремится избавиться от своего психологического «порока», что в социальной практике, в межличностном общении наблюдается совсем не редко, если не сказать, сплошь и рядом.

Впрочем, общественные требования и нормы диктуют обратное. Для того чтобы чего-то добиться в жизни, взойти, так сказать, по ступеням социальной лестницы, – т. е. достичь относительно высокого социального статуса в той или иной деятельности, – природные неуверенность и злобность зачастую с необходимостью приходится произвольно регулировать.

Кому понравится вечно недовольный, гневливый, раздражительный человек, к тому же чересчур напористо стремящийся к власти, авторитарному манипулированию людьми во имя достижения собственных, по сути – эгоистических целей? Или наоборот, замкнутое, медлительное, чрезмерно осторожное и легкоранимое существо, не способное ни к нормальной производительной работе, ни к полноценному общению? Вот и приходится лицам с означенными психологическими проблемами прибегать к компенсации (замещению, самоконтролю, психологической защите) или активному преодолению своих «недостатков».

Понятное дело, что у разных людей, относящихся к тому или иному конституциональному типу, а тем более, находящихся на разных его возрастных ступенях, – такое активное приспособление, адаптация носят весьма неоднозначный характер и, естественно, неодинаковую успешность. Фактически, речь здесь идет об уровне приспособленности генотипа (компенсаторных возможностях) или уровне его саморазвития, который может зависеть от целого ряда, самых разнообразных, факторов.

Что, по большому счету, оказывает влияние на него? Ясно, что не один только типологический возраст индивидуальности, но и состояние здоровья, уровень обучения и воспитания, социальное окружение, уровень врожденного интеллекта (общая и/или специальная одаренность), а также – что особенно важно, – уровень притязаний, амбиций «личности», вытекающий из самооценки (отношения к себе). Иными словами, особое влияние на уровень адаптации оказывает та «планка», зачастую, стратегическая цель, сверхзадача, реализации которой интегральный генотип посвящает значительный отрезок своего онтогенеза, а то и всю сознательную жизнь.

В данном контексте активное «преодоление» собственной биологической природы (помимо саморегуляции генетических акцентуаций психики – эмоционально-волевого статуса), касается и градаций развития наследственных общеспециальных способностей, включая их онтогенетические модификации (модальности). Относительно высокие достижения в различных областях обучения, производства, науки и техники, искусства, политического, хозяйственного и прочего руководства, спорта и т. д., – даже в быту, – немыслимы без постоянного упражнения (тренировки) систем организма и психики, значительных, а порой и чрезвычайных волевых, интеллектуальных, эмоциональных, моторных, – вообще психологических усилий и затрат: проще сказать, упорного и систематического труда.

Иначе, активное изменение, преодоление самого себя, собственного «несовершенства» до той отметки, когда профессиональное мастерство или творчество достигают «олимпийского» уровня, – возможны, лишь при условии особой самоорганизации деятельности (индивидуального стиля, «почерка»), отточенных, выверенных ее приемов и способов, благодаря которым только и реализуется высокая профессиональная эффективность и успешность. Недаром ведь о талантливом и трудолюбивом человеке говорят, что «он сделал себя таким сам» (selfmademan). Данное обстоятельство имеет прямое отношение и к нравственному, и любому другому самосовершенствованию индивидуальности.

Между тем расхожее мнение о том, что человек, достигший значительных творческих (или трудовых) успехов, дескать, под влиянием исключительно «внеприродных», социокультурных условий (полученного образования или добытых «самостоятельно» глубоких знаний; взлелеянного блестящими учителями художественного таланта; творческого окружения, огромных «духовных» затрат при работе над произведениями; соответствующего воспитания или, дескать, собственных «высоконравственных убеждений» и т. п.) – увы, всего лишь, очередная иллюзия «сверхбиологического», а то и «божественного» предназначения Homo sapiens.

При этом не учитывается видовая специфика объективного конституционально-типичного (специально человеческие художественные и мыслительные; руководящие типы, не говоря об «общих»), которое самовоспроизводится в естественно-историческом процессе тысячелетиями, в одних и тех же, соответствующих ему, видотипичных условиях существования. Иначе говоря, так называемое «социальное», «общественное» нельзя рассматривать в противовес «биологическому» в человеке, ибо их понятийная разрозненность, дуализм в действительности есть лишь результат второсигнального, поверхностного взгляда на одну и ту же сущность. Причем, сущность, как отдельно взятых человеческих животных, так и типов их, а также популяций видоспецифической организации Homo sapiens, внешние особенности и основание которой – производство с помощью орудий, средств биологического человеческого потребления. («Духовное» производство осуществляется специально-творческими генотипами (со специальными способностями) и также представляет собой биогенетический человеческий феномен).

С другой стороны, воздействием якобы тех же «внеприродных», социально приобретенных факторов пытаются объяснить не только достижения и «взлеты» генотипа, но и его «некультурные» деградацию, «падение». Однако, как расценить такой феномен саморазвития, когда деградировавшая «личность» («социопат») в какой-то период своей никчемной, паразитической жизни вдруг определяется на путь истинный и вновь достигает пределов так называемой «социальной нормы»? Или опять, исключительно благодаря «гармонизирующим» воздействиям социально-внеприродной, «облагораживающей» среды?

А как объяснить первично и вторично криминальную типичность, ее зону неопределенности, «успешность» деятельности? Или взять преуспевающего чиновника-коррупционера, пользующегося «заслуженным» авторитетом в «демократическом» обществе?.. Или тоже «благоприобретенными», недюжинными «социальными» способностями, «формирующими личность»?

Или достаточно вспомнить, о больном человеке, который не способен к активному приспособлению, апрагматичен (дезадаптирован) и социально изолирован, а по сути дела, брошен обществом. Здесь тоже обнаруживается «формирующая личность» роль пресловутого, дескать, «надприродного Социума»?.. И вообще – почему зачастую разделяют наследственное «патологическое» развитие и, мол, ненаследственную «норму»? Тогда как между ними существует непризнанная генетическая тождественность, в смысле конституциональности и патологии, и нормы.

Все эти и многие другие проблемы человеческого онтогенеза и призвана разрешить интегральная теория, – в том числе и на примере модели перехода каузального типа в стохастический и, наоборот, редукции к первично-каузальному типу (сужению зоны неопределенности), причем независимо от социально-оценочного подхода к данным конституциональным типам.

Иными словами, первичную организацию деятельности и межличностных контактов, как и их вторичную наследственную организацию не следует, по возможности, рассматривать пристрастно, исходя из ценностных ориентиров, – но подходить, к любому психофеномену, с позиций объективно-генетического и формализованного взгляда на его изучение.Еще раз подчеркнем, что результат интегрального исследования индивидуальности, в конечном счете, есть абсолютный генотип любого человека (и любых возможных социальных (в т. ч., и социально-исторических) объединений), в котором «социальной личности» и «социальным статусам», с точки зрения «надбиологического»(!), не остается никакого места.

Подведем некоторые итоги:

1. Первичным «ключом» к пониманию подлинного смысла учения B.C. Мерлина, является так называемая однозначная разноуровневая связь, которая обнаруживается при объединении результатов исследований авторов, сопоставляющих зависимости между различными уровнями системы. Причем обнаруживается не в «сборной» общей выборке, включающей противоположные типологические полюса, а лишь в том случае, когда общая выборка, с помощью статистических методов, уже разбита на определенные типы (также «сборные») или типологические группы.

Много-многозначная же связь, усердно рекламируемая B.C. Мерлиным в монографии, устанавливается в двух случаях: 1) на общей выборке – «сборной» или «частичной» (случайность связи); 2) при трансформации закономерного (первичного) конституционального типа в тип закономерно-стохастический (вторичный), и наоборот, хотя случайно-вероятностная сопряженность свойств как наиболее вероятная взаимосвязь, включающая собственно закономерный тип, а также и его изменчивость, всегда имеет место быть, – т. е. в любом из случаев.

Фактически же, телеологические связи (как детерминация) суть отражение функционирования и развития, изменчивости моносистемы, целевой ее направленности в будущее в монохроническом аспекте. Тогда как та же каузальная детерминация являет отражение самой моносистемы, как причины, в сущности, самой себя, – самопричины, обладающей телеологической направленностью, а значит, вероятностно и в то же время однозначно (т. е. закономерно-вероятностно) самоактуализирующейся и саморегулирующейся в функционировании, саморазвивающейся и самоизменяющейся на протяжении всего онтогенеза, ибо это – одна и та же связь, одна и та же самодетерминация как самость.

Но для того, чтобы получить моно(!)систему как само(!)причину, необходимо свойства разных иерархических «уровней» подвергнуть процедуре «слития» в одно и то же целое. Однозначная разноуровневая связь, полученная в результате разделения различных выборок на разнополюсные типы в «сборном» виде, как раз и означает это «слитие» в единство целого, моно(!)индивидуальность или интегральный тип индивидуальности (точнее, – один из основных конституциональных типов: «сильный» (агрессивный; экстравертированный) и «слабый» (тревожный)).

Следует подчеркнуть, что речь идет не просто о «слитом» сосуществовании разноуровневых элементов с их «относительной автономностью» и «подчинением различным закономерностям» («принципиально многосущностная моно(?)система» по А. Щебетенко [6]), но именно о таком «слитии», когда автономность, казалось бы, абсолютно противоположных, разнородных иерархических уровней полностью исключается(!), и мы говорим об одних и тех же(!), относительно тождественных свойствах моно(!)индивидуальности, их абсолютной «слитности» (т. е. одних и тех же свойствах одного из основных генотипов человека). Это и есть главный «ключ» к адекватному и полному пониманию интегральной теории Вольфа Соломоновича Мерлина.

Иными словами, разноуровневая однозначная взаимосвязь должна быть осмыслена таким образом, что свойства: биохимические, соматотипические, нейродинамические, психодинамические, личностные, социально-психологические и психоисторические – однозначны (имеющие одно и то же значение), что они однородны, гомоморфны. Это свойства интегрального конституционального типа, точнее – сам тип как монообразование.

2. Покуда биохимические, соматотипические, нейрофизиологические и темпераментальные свойства традиционно относятся к биологически, генетически детерминированным, а иначе – первичным, данным изначально (на них, дескать «базируется» личность и ее социальные статусы, связи, роли), – то по логике принципа причинности, при уже упомянутом «слитии» с «вышележащими» уровнями мы получаем не что иное, как конституциональный тип индивидуальности: ведь это одни и те же свойства. Сие означает, что и личность (отношения, самосознание, характер, способности) и метаиндивидуальность (т. е. «социально детерминированные» элементы (индивидуально-психологические, социально-психологические, психо-социологические) – также генетически детерминированы, являются свойствами наследственного типа (вообще, суть генотип).

Как ни парадоксально, к означенному генотипу относится не только формально-динамическая его сторона, но и психологически содержательная(!), обусловленная, как до сих пор полагают, исключительно «социальными воздействиями». Ибо «чисто» приобретенных свойств нет, как таковых (появление «новых» свойств индивидуальности, в саморазвитии, суть результат онтогенетической саморазвертки конституционального типа); существует лишь наследственно детерминированное (отчасти) и внешне детерминированное (природно-видоспецифическое) психологическое содержание. Последнее ассимилировано генотипом в результате видотипичного выбора генетической, по сути, видоспецифической информации, исходящей от огромной популяции человеческих животных («Социума»), их видового опыта, накапливаемого веками, и порожденного, фактически, наследственно, – т. е. не чем иным, как самовоспроизводящимися наследственными типами индивидуальностей во взаимодействии с природно-социальной (социобиологической) средой.

3. Коль скоро мы говорим об одних и тех же относительно тождественных гомоморфных, равнозначных свойствах конституционального типа, о «слитом» генетическом образовании как моносистеме, из этого следует:

а) аннулируется принцип иерархического соподчинения уровней индивидуальности, – т. е. никакой иерархии «уровней», деления их на «низшие» и «высшие», вопреки декларируемой логике монографии, попросту нет, несмотря на то, что существуют, не имеющие, казалось бы, ничего общего три подсистемы большой системы индивидуальности: организм, индивидуально-психические и социально-психологические (в том числе, психосоциологические) свойства. Тем не менее интегральный генотип предполагает их неспецифическую специфичность. Данные подсистемы могут быть подвержены и дальнейшей интеграции, результатом которой оказываются всего три «уровня»: морфосоматический, биохимический (нейро(!)гуморальная химическая саморегуляция) и психический. В последнем мы как бы абстрагируемся от так называемого «социального»; социально-психологические свойства (метаиндивидуальность) – это, прежде всего, внутренние(!), т. е. интрапсихические элементы, не выходящие никуда «вовне», за пределы системы и носящие, как и все прочие элементы, наследственный характер. Более того, «метаиндивидуальность», фактически сводится к отношениям личности (в частности, отношениям самосознания (т. е. к самому себе)), последняя же (включая «метаиндивидуальность»), по логике антииерархии, есть «часть» темперамента как психогенетического системного целого.

(Отсюда можно сделать вывод, что и психоисторические статусы (и роли), такие, как классовый и национальный (нация, государство), являются, по сути, отношениями самосознания «личности» и связаны с интраиндивидуальностью также однозначной), наследственно детерминированы. Типология этих статусов определяется едиными наследственными отношениями между социальными группами (в частности, между классами и государствами), а именно: властью и подчинением, конкуренцией и соперничеством, сотрудничеством и взаимопомощью в борьбе за власть [28; с. 184]. Соответственно этим отношениям выполняются и генетические роли (например, власть или подчинение), исходящие из соответствующего биогенетического статуса.

Что же касается соматической и биохимической типологий, В. С. Мерлин неоднократно указывает на работы У. Шелдона и Э. Кречмера и др., которые выходят, в конечном счете, на разноуровневые стохастические типы [28; с. 30]. Связь соматических и биохимических типов с психическими свойствами подтверждены и в работах ряда исследователей Пермской психологической школы [28; с. 26]. Наиболее распространенная биохимическая типология: адреналовые и норадреналовые типы (страх и агрессия), однозначно связанные и с соматотипическим, и нейро-(темпераментально) типическим, и с типологиями «личности».

б) Из сказанного следует, что аннулируется и принцип подчиненности свойств разных уровней разным закономерностям. Покуда человеческая индивидуальность суть интегральный генотип, одни и те же его свойства, – подчиняться, разумеется, они должны одной и той же интегральной, – а именно: человеческой видоспецифической наследственной закономерности, действующей на человеческом организменном (в том числе и молекулярно-генетическом) уровне. Вместе с тем так называемые основные вековые проблемы человека: 1) соотношения биологического и социального; 2) физиологического и психического; 3) общепсихического и социально-психологического; социально-психологического и психосоциологического поставлены, по меньшей мере, некорректно, дуалистически, в то время как интегральный системный метод требует интегрального монизма этих дихотомий. У человека нет «чисто» биологических и «чисто» социальных свойств, но есть их видоспецифика(!), как видоспецифика человеческих социальных животных (генотипов). Точно так же не существует «чисто» нейро-(обще)физиологических (включая соматические) и «чисто» психологических свойств, но это отнюдь не психофизиология, а видоспецифическая «слитая» морфопсихохимия – т. е., фактически, морфофизиология. Тогда как обще– и социально-психологические, и психосоциологические элементы выступают в качестве видоспецифичного (социобиологического) темперамента человеческого животного.

Видовую специфику человеческого животного, следует понимать в трех «слитых» ипостасях: Человек как биологический социальный организм, особь (генотип), сущность которого есть «совокупность всех общественных отношений», т. е. видоспецифических отношений, рассматриваемых как потребности (видовой генофонд безусловных рефлексов (инстинктов) и свойств, имеющий также типологические и индивидуально-своеобразные характеристики.

По мнению зоологов и антропологов, человек относится к виду Homo sapiens, семейству приматов, отряду узконосых обезьян, причем обезьян безволосых. По сути дела, это голая обезьяна с высокоразвитым мозгом, агрессивный хищник, зверь с соответствующей наследственно-зоологической психикой (душой) (Д. Моррис).

в) Вместе с тем перечисленные вековые проблемы с необходимостью интегрируются («сливаются») в одну и ту же триединую проблему: 1) наследственного и приобретенного; 2) соотношения генотипа и фенотипа; 3) наследственности и фенотипической изменчивости. Однако, и эта «противоречивая» трехкомпонентная проблема перестает быть таковой, если мы вновь вспомним о моносистеме конституционального типа, одних и тех же(!), гомоморфных его свойствах и возможном применении и здесь интегрального системного подхода.Результатом будет следующая трактовка: 1) наследственное и наследственно приобретенное (вспомним видотипичный выбор, по сути, наследственной видоспецифической информации, ложащейся на уже подготовленную, психогенетическую «почву»); 2) фенотип суть тот же генотип, развертывающийся в постнатальном саморазвитии во внешнесредовых условиях; 3) наследственность и наследственная изменчивость (свойства конституционального типа в текущем автофункционировании и саморазвитии, в видоспецифических условиях существования, могут усиливаться (ускоряться) или ослабляться (тормозиться), но при этом остаются одними и теми же тождественными свойствами конституционального типа). Иными словами, «новые» элементы индивидуальности или, так сказать, «кардинальное» изменение старых фактически есть тот же самый видоизмененный, благодаря внешним условиям саморазвертывающийся генотип, не выходящий за генетически данные рамки собственного функционирования и саморазвития.

Глава 3 Интегральный индивидуальный стиль

Несмотря, казалось бы, на внешнюю статичность мерлинской схемы индивидуальности, в которой разноуровневые однозначные зависимости свойств, а также многомногозначные зависимости ограничиваются, лишь рамками закрытой, замкнутой в себе системы, последняя, как отмечалось, существует исключительно во времени, в целенаправленной динамике, а посему и названные «одноуровневые» связи, полученные в результате интеграции, должны рассматриваться, по большому счету, в динамическом аспекте.

Выше было определено, что однозначность разноуровневой связи отражает «одноуровневый» генотип, одни и те же его свойства, закономерную самопричину, которая функционирует, и саморазвивается, и видоизменяется по стохастическим законам, оставаясь тем же генотипом, разворачивающим вероятностную однозначную активность в зависимости от условий удовлетворения потребностей. Таким образом, реализация рефлексов генотипа (обобщенных его рефлекторных свойств) носит каузально-телеологический характер и, вместе с тем, является детерминирующим фактором самой себя.

Выходит, что одна и та же связь, детерминация (по сути, каузальная) необходимо выступает как неспецифическая специфичность (много-многозначность), безусловная условнорефлекторность, как способность генотипа к ориентировочным реакциям в условиях существования, преследующим цели самоудовлетворения, реализации рефлексов генофонда (обобщенных его свойств), психологически представленного мотивацией, потребностями.

Разумеется, B.C. Мерлин в монографии об этом прямо ничего не говорит, предпочитая запутывать читателя: «Существует большое многообразие концепций системного подхода в научных исследованиях. В чем своеобразие принципов системного подхода в… интегральном исследовании человека? Оно определяется основной теоретической предпосылкой (предпосылкой, а не выводами. – Авт.) о существовании двух различных типов детерминации – каузальной (однозначной) и телеологической (много-многозначной).

В противоположность ему, имеются такие концепции системного подхода, которые принимают единственный тип детерминации – каузальный (функциональный). Таковы, например теории технической кибернетики, теория функциональных систем П. Анохина, структурные концепции психики Ж. Пиаже, гештальттеория и т. п. В указанных концепциях целенаправленность системы рассматривается как особый случай причинной зависимости; специфичность этого типа порой характеризуется механизмом обратной связи, который, в свою очередь, является звеном каузальной цепи…» [28; с. 45–46].

Но ранее все тот же B.C. Мерлин утверждает следующее: «В результате установления специфических математических зависимостей между разноуровневыми свойствами в больших системах, совершенно по-новому (?) разрешается вопрос о телеологической детерминации как специфической характеристике индивидуальности человека. Обнаруживается, что направленность на определенный полезный результат присуща не только человеку и даже не только организму. Она может быть воспроизведена и с помощью ЭВМ…». И далее: «… телеологическая детерминация – это только одно из частных явлений (особый случай. – Авт.), характеризующих детерминацию любой материальной большой системы, выражающуюся в специфических (стохастических. – Авт.) математических зависимостях (см. В. Украинцев, 1972).

Применяя математический язык в исследовании интегральной индивидуальности, мы должны опираться на некоторые общие предпосылки системного подхода. Следует предположить, что один и тот же тип математических зависимостей определяет связи между любыми иерархическими уровнями интегральной(!!) индивидуальности… Это значит… что, например, психофизиологические зависимости должны быть выражены при помощи специфического математического аппарата, применяемого ко всем разноуровневым связям. Между тем, в настоящее время психофизиологические зависимости описываются с помощью того же математического аппарата, что и зависимости чисто физиологические или чисто психологические, т. е. одноуровневые, хотя наиболее адекватным для описания разноуровневых связей является, на наш взгляд, принцип полиморфизма». [28; с. 41–42]

Следовательно, принципиального отличия интегрального исследования с использованием математического арсенала от других попыток применения системного подхода – нет, если учесть, что в результате «слития» при однозначной разноуровневой связи мы получаем «одноуровневую» систему, одни и те же ее свойства, а стохастические много-многозначные зависимости «перемещаются» из статики в ее динамику (естественно, что наряду с закономерно-однозначной сопряженностью). Вопрос здесь только в том, является ли много-многозначная детерминация особым случаем детерминации закономерной, каузальной или наоборот, последняя всецело, поглощается случайно-вероятностными связями, как закономерными.

«В других системных концепциях, – подчеркивает B.C. Мерлин, – разный тип математических связей соотносится с одним и тем же типом каузальной (функциональной) детерминации. С этой точки зрения, разноуровневые отношения свойств индивидуальности не отличаются от одноуровневых (!) по характеру математических связей (например, у Б. Ананьева, 1968». [28; с. 46]

Что в принципе, и требовалось доказать. Но B.C. Мерлин, по-видимому, все равно, настаивает на двух различных типах связи или, точнее, примате «одноуровневого» стохастического (много-многозначного) как закономерного, хотя закон достаточного основания как дополнительности в данном отношении гласит: «не то и не другое и в то же время и то и другое вкупе».

Отличие интегрального исследования от других концепций, однако, проявляется в другом. «В других концепциях структурного подхода, элементы системы понимаются, как очень динамичные. Это процессы или функции, виды активности, деятельности. Одни элементы непрерывно трансформируются в другие. Поэтому полное разграничение элементов системы не всегда возможно. Точно так же границы между разными множествами становятся размытыми. В силу этих причин иногда неправомерно применять в исследовании математический аппарат, опирающийся на теорию множеств (А. Брушлинский, 1978). Точно так же иерархизация системы определяется в указанных концепциях совершенно иными критериями» [28; с.47].