Текст книги "Распахни окна (СИ)"

Автор книги: Мар Лиса

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Ева

Мне уже давно не сигналили из проезжающих мимо машин и не знакомились со мной на улице. А три года назад и вовсе моя самооценка, и так не летавшая в облаках, камнем рухнула вниз. Куда-то ниже плинтуса.

В тот вечер я неожиданно сильно задержалась на рабочем месте с делом нового клиента. Когда подняла голову от документов, оказалось, что все уже разбежались по домам. Зная привычку Коли работать допоздна, решила сделать ему сюрприз. Отправилась вглубь по коридору в его кабинет, рассчитывая, что он один, в дверь приёмной стучать не стала. Из-за приоткрытой двери кабинета доносился смех. Прошла по тёмной приёмной, заглянула в кабинет и увидела пару в романтической обстановке. Верхний свет приглушен, горят только небольшие настольные лампы, на столике у дивана бутылка шампанского и бокалы, девушка в одном белье сидит сверху на мужчине и расстегивает пуговицы его рубашки… Только вот это мой муж и его секретарша! А я стою и с места сдвинуться не могу. Тело охватил какой-то паралич. Слёзы и истерики, все это будет потом, а пока только мозг услужливо подкидывает воспоминания о всех командировках, работе допоздна, лёгкому запаху женских духов от его рубашек. Ты, видимо, не особо то и скрывался, Коля, да только я ничего не замечала, дура.

Хватит. Собираю волю в кулак и вылезаю из постели.

Сегодня второе сентября, первый официальный день занятий после вчерашнего празднично-организационного. И он, кстати, не задался с самого утра. Утренний кофе убежал на плиту, пока я искала новую пару колготок, потому что первую постигла незавидная участь оказаться в мусорном ведре через 5 минут после вскрытия упаковки. Еще выяснилось, что в коробочке не осталось новой пары линз, а выходить на улицу в очках я очень не люблю, но другого выбора нет.

Никогда не имела модельную фигуру, у меня пышная грудь и круглые бёдра, спасибо, что между ними есть талия. Стою и рассматриваю себя в зеркале. Волосы собраны в пучок, белая блузка с небольшими рукавчиками и поясом на талии, темная юбка-карандаш, туфли-лодочки и небольшой кожаный браслетик из разных оттенков бежевого. Он не подходит к образу, а снять не поднимается рука.

Павел

Учебный день второго сентября начинается для меня с лекции, после неё стоит практическое занятие с Евой. Своих одногруппников я бегло осмотрел вчера во время официального собрания, но сегодня на лекции весь поток. Занимаю место на одном из уходящих кверху рядов.

– Привет, – раздается слева. – Сяду рядом?

Поворачиваю голову и встречаюсь взглядом с блондинкой в откровенном платье. Вспоминаю, что видел её вчера на собрании группы.

– Привет, садись, если хочешь.

Сам отодвигаюсь чуть дальше.

– Я Лина, помнишь? А ты Паша, да? – не унимается девушка.

Не старайся, мне блондинки не нравятся.

– Да, – отвечаю из вежливости.

Пытаюсь вникнуть в лекцию и что-нибудь законспектировать, но сосредоточиться получается плохо, не терпится поскорее увидеть Еву спустя 3 года, от чего не сидится на месте и немного подрагивают руки.

После лекции захожу в небольшую аудиторию и сажусь за второй ряд, чтобы сразу в глаза не бросаться (сюрприз, Ева!), но и не потеряться из вида. С последней встречи с Евой я вырос еще на пару сантиметров, планирую её еще раз этим удивить. Немного подкачался в армии, а за почти год после неё волосы успели отрасти до привычной мне длины.

Лина снова садится рядом со мной. Ловлю на себе взгляды еще нескольких одногруппниц. Их внимание мне понятно, я реально старше их всех и выгляжу взрослее других парней. Но в данной ситуации немного напрягает.

Наконец дверь открывается и заходит Ева, минута в минуту, к слову. Я жадно сканирую её глазами, пока она идёт к своему столу. Выглядит строже, чем я её помню, но мне и это нравится. Кажется, к моментам на репите в моей памяти добавится ещё и этот образ «строгой училки». Глаз не могу отвести, сжимаю кулаки, чтобы держать себя в руках.

– Добрый день, меня зовут Миронова Ева Дмитриевна, и я буду преподавать вам общую теорию права и уголовное право, – говорит и смотрит куда-то поверх наших голов.

А я отмечаю, что не только я пришел удивлять сегодня. На лице у Евы небольшие аккуратные очки в тонкой золотой оправе, и ей безумно идет.

– Теперь познакомимся с вами, – дальше говорит Ева, садится за стол и подвигает к себе журнал.

Начинает зачитывать имена по списку. Моё сердце бешено бьется о рёбра в ожидании того самого момента. Задерживаю дыхание.

– Кравцов… Павел, – имя произносит уже почти шёпотом и поднимает глаза. Я вижу, как кровь отхлынула от её лица, побелели щеки и губы.

– Я, – и выдыхаю.

Смотрим в глаза друг другу несколько мгновений, кажущихся бесконечностью. Калейдоскоп эмоций сменяется на её лице. Удивление, недоверие, шок, волнение, замешательство. В итоге Ева берёт себя в руки и разрывает наш зрительный контакт, опуская глаза к списку. Продолжает читать фамилии дальше, только немного нервно, тоном голоса чуть выше, касается пальцами лица, накручивает небольшие прядки волос на висках. И я не лучше. Сломал две ручки, когда начал записывать за ней материал, потому что очень сильно сжимал их.

Остальную часть занятия Ева показывает нам слайды, частично спрятавшись за ноутбуком, а я пытаюсь хоть часть слов понять, что она произносит, вместо того, чтобы просто слушать её голос и наслаждаться этим.

В конце занятия рекомендует выучить все, что законспектировали сегодня, а также прочесть дополнительный материал, и отпускает нас. Все быстро собирают вещи и разбегаются, после этой пары у нас небольшой перерыв. Я остаюсь. Пока не уходят все одногруппники, делаю вид, что тоже собираюсь, только очень медленно.

И вот дверь за последним студентом хлопает, мы остаёмся одни. Встаю и иду к её столу. Ева поднимает на меня взгляд. С удивлением и диким удовольствием отмечаю, что на руке её надет браслет, что я мастерил и дарил когда-то.

– Привет. Ева. Я тебя нашел, – говорю.

Она напрягается всем телом, садясь прямо, как струна.

– Кравцов, в стенах этого университета вам стоит обращаться к преподавателю по имени-отчеству, – и таким холодом веет от этой фразы, что замёрз бы, если бы не чёртово сердце внутри, которое раскалённую лаву качает.

Наклоняюсь и упираюсь руками в стол, прямо напротив её лица.

– Я Вас люблю, Ева Дмитриевна, – говорю с вызовом. Мне стыдиться нечего. А тебе?

Зрачки Евы расширяются так, что почти не видно радужки, хлопает ресницами пару раз, а затем вскакивает и быстрым шагом покидает аудиторию.

Так, ну это мы уже проходили.

Только больше спрятаться у тебя не выйдет, Ева.

Ева

Какая-то мутная пелена спала с глаз, и я обнаружила себя открывающей дверь какого-то кабинета. До этого момента я себя не контролировала, ноги сами несли. Дверь распахивается, я оказываюсь в комнате с огромным количеством мягких ковров, кучей уютных кресел, а за столом сидит Аня. Спасибо тебе, моё тело, что в этом забытьи ты привело меня в одно из немногих мест, где я бы хотела оказаться. В кабинет студенческого психолога и, по совместительству, моей подруги Ани. Хоть познакомились мы не так давно, когда я пришла на эту работу, ощущение взаимного доверия возникло быстро, и вот уже три года продолжается наша дружба. Аня немного младше меня, ей двадцать семь, обладательница озорного блеска зелёных глаз, модного каре и почти идеальной фигуры. «Верхние девяносто чуть подвели», как любит говорить она сама.

Молча падаю в кресло. Руки на коленях немного подрагивают.

– Что случилось, Ева? – Аня вскакивает из-за стола и идет ко мне. – На тебе лица нет!

А я по-прежнему не могу выдавить из себя ни слова.

– Я сейчас заварю тебе чай успокаивающий, – говорит подруга и через пару минут вручает мне чашку ароматного напитка.

Делаю глоток, зубы стучат о бортик, а сама чашка о блюдце. Ставлю от греха подальше на кофейный столик. Не хватало еще разбить эту потрясающую сервизную чашку из тонкого фарфора потому, что у меня внезапно разыгрался Паркинсон.

– Ева, тебя уволили? – продолжает расспрашивать Аня.

Мотаю головой.

– Бывший муж объявился?

Я расширяю глаза в удивлении и отрицательно мотаю снова.

– Что же тогда? – присаживается, чтобы быть вровень моему лицу, и мягко накрывает мои руки своими.

– Паша, – наконец разлепляю губы.

Без лишних подробностей, но Аня в курсе всей нашей истории, и от чего я бежала из родного городка, сверкая пятками.

– Здесь? – уточняет удивленно.

– Мой студент, – выдавливаю и снова тянусь за чашкой. Желание успокоиться все же начинает преобладать над страхом разбить посуду.

– Твою мать, – заключает дипломированный специалист и садится на кресло рядом со мной. – Кто ты и почему твоя жизнь становится похожа на сюжет любовного романа?

Пытаюсь улыбнуться в знак признательности. Я благодарна, что в ситуациях со мной на первое место выходит моя подруга, а потом уже психолог.

– Анютка, что ты, какой роман. Увидела его сегодня, сидит в рубашке в клетку с волосами своими кудрявыми, весь такой молодой, взгляд целеустремленный, и девушки рядом с ним сидят тоже молодые и красивые. А напротив них я сижу. И правда по другую сторону нахожусь.

– Не клади себя раньше времени в гроб, Ева. Ты у нас тоже молодая, симпатичная и счастья заслуживаешь не меньше всех других.

Мотаю головой. Он сказал, что любит, а как я могу поверить, если только утром сегодня стояла я в зеркале, вся из себя не идеальная, с мелкими морщинками на лбу, с глазами потухшими, разведенная…

Спохватилась, что скоро у меня еще занятия, поблагодарила Аню и поспешила обратно к себе в аудиторию.

– Ева Дмитриевна! – окликнула меня наша вахтерша, Нина Александровна, когда я пересекала холл первого этажа.

Я обернулась и подошла к маленькой пожилой женщине.

– Ваш студент принёс вещи ваши, – протянула мой телефон и достала сумочку с нижней полки своего стола.

Щеки обожгло жаром. Это ж как надо было нестись, чтобы всё забыть! А Паша… Мне неловко и в то же время радостно от его поступка.

– Там в аудитории техника осталась, так что я её закрыла пока, держите ключ, – продолжает говорить Нина Александровна.

Бормочу слова благодарности, забираю вещи и иду к себе.

Остаток дня пытаюсь сосредоточиться на работе и не крутить в голове последние его сказанные мне слова. Получается плохо, пару раз я забываю, чем собиралась завершить начатую фразу, когда вижу перед глазами его лицо, путаю имена студентов, но руки не опускаю, я же профессионал, я должна разделять работу и свои личные переживания.

А вечером в мессенджере приходит сообщение:

«Как оно, Ева?»

Ева

До того неожиданного поцелуя я видела в нём только своего друга детства. Его детства, а моей юности, если быть точнее. Это же Паша, который рос на моих глазах, которого мне нравилось учить и рассказывать ему маленькие секреты. Да, мы были не так близки последнее время, редко виделись вживую, но мне всегда было приятно получить от него весточку в виде сообщения. Но никогда в моих глазах он не представал как молодой человек, с которым я могу быть. Да и не мог, поймите меня правильно, разница в возрасте слишком большая. Но после того поцелуя что-то во мне перевернулось. Что-то, что заставило меня бежать без оглядки от этих неправильных ощущений. Тогда мне это казалось верным выходом из ситуации. И я эти три года строго придерживалась этого решения, хотя тот момент всегда занимал часть моих мыслей и снился мне ночами. Я сменила номер, чтобы не писал он, и удалила из памяти телефона номер Паши, чтобы вдруг не написать самой. Но стереть из памяти его полностью мне никогда не хватало сил.

Когда вечером я получила сообщение, в отправителе не было сомнений. Я открыла диалог, долго смотрела в экран, но отвечать не стала.

– Вот это красавчик тебя там гипнотизирует взглядом, Ева – восторженно шепчет Аня, глядя мне за спину. – Интересно, старшекурсник или на работу пришел кто-то новенький.

Мы сидим за столиком в университетском кафетерии, пока не набежало много студентов. Отставляю в сторону салат и оборачиваюсь, заранее зная, кого там увижу. Я почувствовала этот взгляд в спину, как только он вошёл.

– Это Паша, – сообщаю я подруге.

– Тот Паша? – Аня давится кофе. – Афигеть, подруга, и почему я люблю мужа. Ты только посмотри на него.

– Это ты сейчас на него смотришь, а я все его детство рядом была, сопливым мальчишкой его видела.

– И что теперь, не хочешь его после этого?

Молчу и продолжаю рассматривать Пашу. Нет ничего больше в нем от того мальчика. И не вижу я его перед глазами. А вот этого высоченного подкачанного молодого парня с потрясающими волосами – вижу.

– Понятно все, – Аня встает и швыряет стаканчик в урну. – Только слюни подбери.

Я что правда только что сидела, уставившись в сторону Паши с мечтательным выражением на лице?

Павел

Наступила моя первая студенческая пятница, и сегодня я решил подъехать на машине и оставить её возле универа, хоть и жил я в пешей доступности. Всё для того, чтобы быстрее выполнить своё обещание приезжать домой на выходные и брать заказы. Около четырёх часов в пути, и вечером уже планирую уделить пару часов работе.

– Пааш, – на лекции по истории государства и права тянет Лина, какого-то чёрта опять сидя со мной рядом. – У меня завтра вечеринка намечается, приходи, а?

– Не интересует, Лина, – прямо в глаза смотрю ей, чтобы донести свой посыл.

– Совсем не интересует? – сникает она и дует губы, понимая, о чём я.

– Совсем.

Занятия заканчиваются, и я выхожу на улицу. По земле крупными каплями барабанит дождь, вода собирается потоками в лужи и, судя по тяжести мрачных туч над головой, всё еще только начинается. Боковым зрением замечаю Еву, которая переминается с ноги на ногу на краю крыльца с огромной стопкой книг в руках, перевязанной верёвкой.

– Давай подвезу, Ев, – подхожу сзади.

Она смешно пугается и отшатывается от меня.

– Спасибо, Кравцов, не нужно.

– Не обсуждается. Посмотри, непогода надолго, а тебе ведь ни за что нельзя позволить промокнуть этим бесценным экземплярам. И этому симпатичному платьишку тоже, – аккуратно, но настойчиво забираю из её рук связку, легонько соприкасаясь с её рукой, от чего по моей вверх будто искра бежит, от места соприкосновения туда, в самое сердце. Еве же передаю свою джинсовку, что я нёс на сгибе локтя.

– А если кто-то услышит? – шипит Ева, но начинает спускаться за мной.

– Пользуйся, – киваю на джинсовку, сам прижимаю стопку книг к груди и начинаю бежать под дождем через лужи к парковке.

Обернувшись, вижу, как Ева бежит следом, немного скользя в своих туфлях, и растягивает над головой мою джинсовку вместо зонта. Открываю для Евы пассажирскую дверь, закидываю книги на заднее сидение и сажусь сам.

– Это машина твоего отца? – спрашивает Ева, разглядывая салон.

Да, вот такой вот я жених, езжу на старой отцовской машине и живу в общаге. Завидный, что тут еще скажешь. Но пока выбора нет, и я буду стараться дальше.

– Да, отцовская старушка пока моя, – отвечаю, а сам наклоняюсь и копаюсь с ключом дольше, чем нужно, чтобы скрыть смущение.

Ева диктует адрес и отворачивается к своему окну, делая вид, что ей безумно интересна дорога. Я периодически кошу глаза в её сторону, стараясь не выдать, что рассматриваю то, как пристегнутый ремень безопасности еще больше обозначает её грудь в этом строгом чёрном платье. Нервно переставляю руки по рулю, даже чаще, чем это необходимо. А Ева сидит, отвернувшись, идеально прямо, плотно сдвинув ноги, сжав пальцами коленки так, что белеют костяшки.

– Ты не ответила на моё сообщение, – говорю очевидное.

– Ты залез в мой телефон, – отвечает сердито.

– Только чтобы узнать твой номер, – парирую. – Я скучал по нашим перепискам, Ева.

Делает судорожный вдох и молчит. В затянувшейся тишине подъезжаем к нужной пятиэтажке.

– Спасибо за помощь, – говорит Ева и собирается забрать свои книги.

– Вот уж нет, я провожу, не могу позволить тебе это тащить.

Ева начинает протестовать, но я просто беру стопку и направляюсь к подъезду. Ей ничего не остаётся, как последовать за мной.

– Какой этаж?

– Четвёртый, – буркает недовольно, что я рушу её планы. А мне хорошо, я улыбаюсь, не сдерживаясь. Поднимаюсь по лестнице и интересуюсь:

– А для чего книги?

– К научному докладу готовлюсь, – отвечает неохотно.

– А что же, интернет в твоём районе выключили?

– Я использую все источники, – всё еще держит серьёзное лицо, но вижу, что оттаивает.

На пороге нужной квартиры передаю ей книги, не пытаясь попасть внутрь.

– Мне очень нравились наши переписки, Ева. Возможно ли, что тебе хоть немного тоже? Прошу, подумай о том, чтобы снова возобновить их.

– Я подумаю, – отвечает и прячется за дверью квартиры.

Широко улыбаюсь, сбегая по лестнице.

Пока прячься, улиточка, а я постараюсь быть рядом.

Ева

Как-то утром я получаю:

«Где твои чудесные очки, Ева?»

Гипнотизирую экран и не знаю, как на это реагировать. Но и совсем не реагировать не могу. Не люблю себя в очках. Очки – это только вечером дома, когда я одна. Это крайний случай. Как назло, тогда этот крайний случай выдался в день нашей встречи. Так и отвечаю:

«Я в основном ношу линзы»

«Жаль»

Серьезно? Он сейчас издевается надо мной или что?

И следом приходит:

«Они тебе очень идут»

С тех пор, как я начала отвечать на сообщения, они приходят чаще. Например, вечером прихожу домой с работы, а меня ждет:

«Распахни окна, Ева. Там последние теплые дни. Запах уходящего лета»

«Не знаю, у меня пахнет машинными отходами»

«Ты убиваешь всю романтику!»

Усмехаюсь и сажусь на подоконник с чашкой чая. И правда, хорошо-то как. Бабье лето в этом году выдалось позднее, но щедрое. Так приятно чувствовать кожей дуновение последнего теплого ветерка.

Понемногу, превозмогая некоторую неловкость, начинаем вновь общаться на разные темы, как было раньше. Вместе с Пашей в интернете мне легко и забавно, порой немного грустно, порой совершенно возмутительно, но точно не скучно.

В преддверии годовщины по маме я впадаю в уныние, много копаюсь в себе, корю себя в том, какая я плохая дочь, которая не была на могиле матери три года. Когда-то оправдываю тем, что мне теперь некуда возвращаться в городок, ведь нашу квартиру я продала. Но гостиницы никто не отменял… Я и сама не могу себе ответить на вопрос, почему я так долго не еду. Возможно, дело в том, что мне просто страшно. Страшно быть там одной.

Паша каким-то образом по сообщениям чувствует моё настроение и клещами выдирает у меня эту информацию по крупицам. И выдает:

«Так поехали со мной на выходные»

Долго смотрю в экран и ничего не отвечаю. Потому что… не знаю, что. У него выходит всё так просто. А я так, видимо, не умею. Вижу, как карандашик снова движется, и приходит:

«Соглашайся, Ева»

«Это совершенно неуместно»

«Не дури, Ева, поехали, тебе понравится»

И я… соглашаюсь?

Ева

Всё еще не веря, что и правда делаю это, сажусь на переднее сидение темно-зелёного Вольво. Попросила у Паши время, чтобы после занятий заехать домой и собрать вещи. Поэтому выезжаем мы сегодня поздно, в городке будем уже к ночи. Паша, поместив мою сумку в багажник, обходит машину, садится на свое водительское кресло и захлопывает дверь. В тесном пространстве сразу становится нечем дышать. У меня потеют ладошки, а когда он поворачивается и обводит меня с ног до головы взглядом янтарных глаз, сердце замирает, а потом пускается вскачь. Я нервно выдыхаю и отвожу взгляд. Это ненормально: так реагировать на мальчика, который младше тебя на десять лет, и которого ты знала ребёнком, Ева. Но сейчас он не выглядит ребёнком. Вымахал, что я едва ему макушкой до плеча достаю, с лицом этим своим по-мужски красивым, с плечами широченными, руками мускулистыми с убегающими под рукава рубашки змейками вен. А как он держит руль… Чёрт, Ева, куда тебя понесло!

Вспыхиваю в момент и судорожно сжимаю ноги вместе. Моё тело борется с моим разумом, и как же я хочу, чтобы второй проиграл.

Мы встреваем в пробку на МКАДе из таких же желающих выбраться на выходные из столицы. По радио тихо играет ненавязчивая музыка, Паша ругается себе под нос и легонько барабанит по рулю. Наблюдаю украдкой, но Паша чувствует мой взгляд, ловит мои глаза своими и улыбается. Пару раз ему кто-то названивает на телефон, он отвечает, обещает явиться завтра, ругает пробку на чём свет стоит, но не забывает улыбаться мне и перебрасываться парой нейтральных фраз. И вроде осень уже, за окном рано темнеет, ходят тучи и желтеют листья, а мне так тепло сидеть тут с ним в его машине. Так тепло, что, выбравшись наконец из пробки и оказавшись за городом, в какой-то момент я засыпаю.

Просыпаюсь от ощущения, что движение прекратилось. Сонно щурюсь и пытаюсь осмотреться. На улице уже темно, но рядом горят огни какой-то заправки, на парковке которой мы и стоим. С моей стороны подходит Паша, открывает дверь, протягивает мне один стаканчик кофе из капхолдера и небольшую шоколадку.

– Снаружи темнота, и ты так сладко спишь, Ева, что я боюсь не довезти нас домой, – зевает, прикрывшись рукой, и принимается за свой кофе.

Сажусь боком, вытянув ноги к нему на улицу, и тоже начинаю пить свой. Протягиваю Паше открытую шоколадку.

– Не, я туда столько сахара всыпал, чтобы у меня глаза повылазили, – смеётся.

– Я думала, этого эффекта ты ждал от самого кофе.

– Не помогает уже.

Выкидывает наши стаканчики в мусорный бак и снова садится за руль.

– Больше половины уже проехали, Ев, осталось недолго. Но ты все равно меня развлекай, рассказывай что-нибудь, чтобы я не уснул.

И я рассказываю. Как было мне страшно начинать в столичном ВУЗе после маленькой школы в городке, сколько съемный квартир я поменяла из-за сумасшедших хозяев и их соседей, пока не нашла ту, где сейчас живу. Как ездили с Аней на море, впервые в жизни, как наш автобус чуть не уехал без нас, пока мы стояли в очереди в придорожной забегаловке, а потом бежали за ним с пакетами с фастфудом. А потом я окунула ноги в прибывающие волны, увидела простирающуюся до самого горизонта воду и скрывающееся в ней закатное солнце, осознав, что всё это того стоило.

А Паша ведет машину, слушает и зеркалит мои эмоции: вместе со мной хмурит брови и растягивает губы в улыбке. И что-то комментирует в паузах.

И вот за окном начинают мелькать огни и родные улочки городка. Выхожу из машины в своем дворе, и взгляд сам по себе вскидывается на окна третьего этажа. В них горит свет, но меня там уже никто не ждет. Нет больше Мироновых за этими стенами и никогда не будет.

Паша аккуратно берёт меня за локоть и ведёт к соседнему дому. Я украдкой утираю глаза и осматриваюсь. Моя сумка уже вынута из багажника и зажата в его руке. А наш двор практически не изменился за эти три года. Разве что пара новых горок для малышей и эти вот чудесные качели в уголке, их я не узнаю.

К Паше подниматься аж на пятый, иду и так же, как в моём подъезде, смущаюсь от того, что он идет сзади и может беспрепятственно меня рассматривать. И не знаю, что хуже будет для меня в данной ситуации: узнать, что он смотрит, или что не смотрит? Набираюсь смелости и поворачиваю голову. И… он смотрит! Он еще как смотрит! Янтарные глаза потемнели и не выпускают из поля зрения моей фигуры. Заливаюсь краской и отворачиваюсь, считая ступени.

– Паап, смотри, кого я в гости привёз, – громко говорит Паша, пропуская меня в квартиру.

В прихожую выходит Виктор Александрович, отец Паши, высокий молодой мужчина очень приятной внешности, у нас весь двор на него слюни пускал, да и сейчас, могу поспорить, ничего не поменялось.

– Как приятно тебя снова увидеть, Ева, – и сердечно обнимает меня.

– Добрый вечер, – пищу я.

– А сына? – раздается сбоку недовольно от Паши. В его глазах я вижу… зависть? Что его отец меня обнимает, а он нет? Может ли это быть так?

Виктор Александрович смеется и обнимает сына тоже.

После быстрого чаепития на кухне решаем ложиться спать, время уже позднее, а на завтра много планов.

– Вам постелить вместе? – спрашивает Виктор Александрович.

Я мгновенно опускаю глаза в пол. Не вижу, но ощущаю, что мои щеки по цвету начинают напоминать помидор.

– Я в зале на диване посплю, пап, – отвечает Паша.

О боги, что теперь про меня подумает Пашин отец? По возрасту у нас с ним разница меньше, чем с Пашей. О чём я думала вообще, когда сюда приехала? Топит меня, топит в чёрном омуте, затягивает в водоворот какой-то поток этих мыслей. Быстро моюсь в душе, ругаю себя за то, что взяла пижаму с шортами, а не длинными штанами, мышкой пробегаю в Пашину комнату и, только закрыв дверь, выдыхаю. Обхожу комнату по кругу, любуюсь Пашиными грамотами за спортивные соревнования, хихикаю при виде его фотографии из армии, на которой его голова побрита, и, наконец, ложусь в постель. Уснуть долго не получается, несмотря на усталость, будоражат мысли, что лежу я сейчас в кровати, в которой обычно лежит он.

Утром, одевшись в удобную рабочую одежду и взяв с собой некоторый инвентарь для уборки, мы с Пашей едем на кладбище.

– Мамочка…, – срываюсь на бег, как только вижу впереди знакомый памятник, на ходу размазывая набегающие слёзы. – Как же я виновата перед тобой, что меня так долго не было…

– Не сердитесь на неё, Тамара Михайловна. Знаете же, что дочка вас очень любит, но и она трудные времена переживала, – говорит Паша, подходит ближе и… подмигивает фотографии моей матери!

И тут я замечаю, что могила не так уж и заброшена, как я себе представляла. Да, накидало опавших листьев, кое-где сухие стебли каких-то цветов, но земля вокруг выстлана плиткой с орнаментом, от чего трава практически не пробивалась, и не заросло всё вокруг.

– А это откуда? – перевожу растерянный взгляд на Пашу.

– Убирал немного, пока в армию не забрали, да и после слегка, – не смотрит на меня и бубнит под нос нехотя, явно преуменьшая свои труды, – А плитку мы маме перекладывали, попросил отца заказать чуть больше. Мне Тамара Михайловна как вторая мама была, так что это пустяки.

Порывисто обнимаю его, но отпускаю, когда ощущаю горячее прикосновение руки к своей спине. Боюсь я. Боюсь сгореть в этом огне. Но так хочу…

Берёмся за дело, быстро вдвоем сметаем листья, вырываем сорняки, срезаем сухие стебли, протираем памятник и убираем мусор.

– Зайдем и к моей маме? – спрашивает Паша и смотрит на меня с такой надеждой.

– Конечно, – шепчу в ответ.

Не смея нарушать тишину разговорами, под шелест листьев и пение птиц идём по узким тропинкам между оград в ту часть кладбища, где могилы постарше. Останавливаемся у памятника с изображением красивой молодой девушки. Земля выложена той же плиткой, что у моей мамы, вокруг низкая оградка в виде цепей, на территории есть скамейка. Состояние у могилы идеальное, в уборке она явка не нуждается.

– Ты очень на неё похож, – говорю. – Скучаешь?

– Я ведь её совсем не знал, – переводит взгляд на меня. – Так что не могу сказать, что скучаю, как ты. Но мне было грустно, когда бывал у тебя в гостях, видел вас с мамой и представлял, что так могло быть и у меня.

Мне хочется расспросить подробности, ведь всё, что я знаю, это что случилась какая-то страшная авария, но в этот момент мне кажется это настолько неуместным, что я не смею.