Текст книги "Распахни окна (СИ)"
Автор книги: Мар Лиса
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)
Павел
Помнишь, мне было семь лет, а тебе семнадцать, и я лежал в нашей детской больнице с остеомиелитом после перелома. Как так вышло? С азартом и детским восторгом разогнался и летел с горки, мечтая прокатиться дальше всех ребят, не зная, что дальше под снегом встречусь с ледяной кочкой… Ко мне приходил отец и ты. С Егором я познакомился позже. Ты тогда вовсю готовилась к поступлению, но все равно каждый день после школы в часы посещений сидела у меня. Я не знаю, во сколько в то время ты ложилась спать. И во сколько просыпалась. Но ты всегда улыбалась мне и излучала позитив. Ты успокаивала меня, говорила, что я обязательно поправлюсь, и мою ноги останутся при мне. А я и не переживал. Я знал, что все будет хорошо, что я обязательно выздоровею. Для тебя. Иначе зачем я такой тебе буду нужен?
Ты читала мне книги, помогала собирать паззлы, приносила мне раскраски и много полезных (и не очень) вкусностей. Иногда ты засыпала, прямо сидя на стуле, положив руки и голову на мою кровать. Тогда я старался вести себя максимально тихо, чтобы дать тебе отдохнуть хоть немного. Лишь изредка гладил кончики твоих волос, разметавшиеся по простыням. Ты просыпалась, не сразу понимая, где находишься, и очень смущалась, что так неудобно вышло. А я улыбался. Тебе.
А позже, когда разрешил мой доктор, ты стала вывозить меня в кресле на улицу, в свежесть начинающейся весны, катать по больничной территории, временами спокойно, временами гоняясь, разбрызгивая лужи, вызывая мой дикий хохот. И я знал, что в эти моменты все другие дети, которые видели нас из окон, мне завидовали. Разворачивала мое кресло так, чтобы на мое бледное лицо попадали лучи весеннего солнца, сама садилась на скамейку рядом и тоже «загорала».
А однажды ты в сумке пронесла мне котенка. Я и соседи по палате были в восторге. Ох, и досталось тебе тогда, ты помнишь, Ев? Тебя даже больше не хотели ко мне пускать, пока мой папа за тебя не заступился.
Это были одни из самых долгих 3х месяцев моей жизни, днями между процедурами я считал трещины на потолке и мысленно дорисовывал их в картинки, в сотый раз обводил пальцами рисунки на наволочке, но время с шестнадцати до восемнадцати ноль ноль я ждал с большим нетерпением, эти два часа были моей отдушиной за весь больничный день.
Павел
Мы жили в одном дворе, я с отцом, ты с матерью и отцом-алкоголиком, но общаться начали после одного случая. Помнишь, Ева?
После очередного пьяного скандала отца дома со сломанной мебелью и поднятой на мать рукой, ты сидела за домом и плакала. Слишком красивая в этом своем цветастом сарафане, бежевых босоножках, с косами, чтобы сидеть на траве и рыдать. Мне было около пяти, и тогда я наивно по-детски думал, что когда-нибудь я дорасту до тебя. Это потом уже я понял, что эта разница между нами будет всегда. Но уже в тот момент я решил, что женюсь на тебе.
Сорвав по пути ромашку, я двинулся к тебе. Вручил цветок и начал по-детски тебя обнимать. Ты сначала прогоняла, а потом начала успокаиваться. А когда я грозно, насколько это может сделать 5-летний ребенок, заявил, что выскажу твоему отцу, чтобы он больше не смел так делать (ах да, тогда я еще немного картавил), и топнул ногой для убедительности, ты рассмеялась. Сквозь слезы. И назвала меня своим маленьким рыцарем.
Так началась наша дружба.
Павел
К счастью, твоя мама, пусть и спустя время, смогла взять себя в руки и разорвать все отношения с твоим отцом. Помог мой папа (не смотри на меня так, Ева, я ни разу тут не при чем), он работал адвокатом у нас в городке. Много было сказано и сделано грязи, но в итоге твой отец съехал, и больше ты его не видела. Жить стало значительно проще.
Ты поступила в местный педагогический, но мы по-прежнему часто общались большой разновозрастной компанией в нашем дворе. Все дворовые были как одна большая семья, у нас не принято было кого-то не брать в игры, проходить мимо чьих-то проблем, все были «своими». В это время к нам уже присоединился Егор, семья которого переехала в наш дом. Егор на год меня старше, а умнее, казалось, на все три, но с первой встречи с ним я понял, что он станет моим другом, таким, ближе которого у меня еще не было. Нашел родственную душу настолько, что смеялся, не потерянные ли мы братья. Егор один знал все мои планы и мысли про тебя, и хоть в глазах его я видел сомнения, в словах его было только «если правда хочешь – добейся». И так во всех моих начинаниях.
Павел
Мне было тринадцать, а тебе двадцать три в то лето. Наш педагогический ты закончила, работала в школе в другой районе. А еще несколько лет назад поступила заочно на юридический в Москве. Видеться мы стали реже, но я часто писал тебе, а ты мне всегда отвечала. Делился новостями со школы и со двора, в чем-то спрашивал совета и с удовольствием вникал в твои новости, если удавалось тебя расспросить. Наше фирменное было «Как оно, Ева?» и «Как оно, Паша?». Думала ли ты тогда, что тебе не по возрасту возиться со мной, Ев? Думала ли ты так всегда?
И вот наступил август, все экзамены сданы, в школе получен отпуск, можно отдыхать целый месяц. В солнечный день мы с Егором, ты с подругами, несколько девчонок помладше, в общем, все дворовые, у кого было желание, все дети, чьи родители были не против их отпустить со старшими товарищами, выехали за город на речку.
И только там, веришь, впервые, Ев, я понял, что любовь существует не только платоническая. Глядя на то, как ты снимаешь свою маечку, стягиваешь вниз юбку, поочередно переступая через нее ногами, остаешься в одном купальнике (он был белый, Ев, я помню, чисто белый) и взмахиваешь волосами. Ты в этот момент болтала с подружками и не замечала, как я, вцепившись в ворот майки, но так и не сняв её, не могу отвести от тебя глаз. Так и стоял, пока ты медленно заходила в воду, смотрел на твою спину, бедра, ноги, молочную кожу, пока ты не скрылась в волнах, а потом развернулся и побежал. Эмоции душили меня, я спотыкался, не разбирая дороги, не понимал, что со мной, и почему в этот момент всё перевернулось с ног на голову. Вот она Ева, я её люблю уже с 5 лет, я люблю её и сейчас, только вот ощущаю это по-другому. Это что-то острое, что-то на взрослом, что-то…возбуждающее? Что-то, что мне еще предстоит понять.
Егор нашел меня на остановке, где я сидел, обхватив голову руками, невидящим взглядом уставившись в асфальт, а перед глазами у меня все еще стояла ты, Ева, на том чёртовом пляже.
Остаток лета я избегал тебя, кроме, разве что, прохладных вечеров в сумерках, потому что все эти твои маечки-шортики в жару больше теперь открывали для меня, чем скрывали. Я не мог больше смотреть на тебя прежними глазами, и эти перемены были мне непонятны и пугали меня. Мне нужно было время, чтобы во всём разобраться. Только вот его у меня не было…
Перед днем рождения (а он у нас в один день, ты помнишь, Ева? Тридцатого августа. Мы могли бы быть ровесниками, если бы не недостижимые десять лет) ты уехала в Москву решить вопросы по учебе до начала года.
И там ты встретила его.
Павел
В тот год ты уволилась из школы и полностью переехала в Москву. Я все так же писал тебе, а ты отвечала мне уже не так часто, в основном днем, и практически никогда вечером. Как-то я не выдержал и спросил тебя, в чем причина. И ты честно ответила мне, что у тебя появился мужчина, который позвал тебя замуж. Ты вообще всегда была честной. Только с тех пор вечера мои превратились в ад. Днем я держался, помогали твои редкие сообщения и моя занятость – школа, уроки, общение, секции. Вечерами мы пропадали в гараже у дедушки Егора, он учил нас чинить машины, пока они не скооперировались с моими бабушкой и дедушкой и не переехали к морю. Но ближе к ночи…не сосчитать, сколько раз я представлял, как ты проводишь время с ним. Я между строк читал в твоих сообщениях, какой он хороший, успешный, старше тебя, устроил тебя на подработку в свою юридическую фирму, пока ты заканчивала свое заочное образование.
Читал и ненавидел его. Я даже имя его не хочу вспоминать, веришь, Ев?
Пусть с каким-то подростковым максимализмом, но всю глубину чёрной ненависти прочувствовал тогда я в себе. И дикую боль от мыслей о том, что ничего, вот ничегошеньки сделать я, чтобы изменить эту грёбаную ситуацию, не могу.
Но даже тогда, в то время отчаяния, я никогда ни одного сообщения, ни одного слова лишнего себе не позволил написать, чтобы могло как-то тебя скомпрометировать. Всегда вел с тобой диалог, как с другом. Скажешь, что переписка с мальчишкой и не может поставить тебя в неловкое положение? Но он ведь её все-таки не видел. Не интересовался тобой? Или ты её сохраняла?
Вот я бы не смог не обратить внимания.
Павел
И вот снова август, мне четырнадцать, а тебе двадцать четыре, через две недели наш день рождения, станем на год старше. Ты приехала с ним в городок, чтобы отмечать вашу свадьбу. Он весь такой взрослый и деловой, в костюме, с небольшой аккуратной бородкой. С его стороны почему-то практически не было гостей. И вообще я не мог понять, почему успешный человек, владеющий собственной фирмой, едет отмечать свою свадьбу из Москвы в нашу провинцию.
А ты была такая красивая… Я, кажется, забыл, что нужно дышать, когда увидел тебя. Твои волосы цвета расплавленной карамели, собранные в замысловатую прическу с тиарой сверху, сзади лёгкое кружево фаты, длинные цепочки-серёжки в ушах, белое платье, приталенное, но широкими волнами спускающееся книзу. И мне всего лишь без двух недель пятнадцать, но чувство потери уже убивало меня. Я смотрел на тебя во все глаза и осознавал, что сегодня ты перестала быть моей Евой. И что, чёрт возьми, мне с этим делать?
Все, что я мог сделать в этот момент, было бы глупо и по-детски, и не имело бы абсолютно никакой роли. Ты обняла меня в числе прочих гостей, а я должен был радоваться за тебя, как за друга. А разве мог я, если всегда видел тебя своей?
А потом он надел тебе кольцо на палец, а ты улыбалась, Ева. Твоя улыбка была искренней и предназначалась только ему одному. Я должен был быть счастлив от того, что ты счастлива, но, видимо, альтруизм это не моё.
Я не стал оставаться на праздник после обручения, это было за гранью моих возможностей. Вышел из ЗАГСа и пошел без цели, ноги сами несли меня. Я не помню, где я ходил тогда, и о чём думал, видимо, мозг отключился, пожалев меня, а может не выдержав критической нагрузки.
В тот день я впервые напился. Нашел отцовский бар. Выпил я не очень много, но мне тогда много и не надо было.
В тот вечер я написал тебе все, что не решался сказать до этого. Слава богу, что ты была слишком занята, чтобы читать мессенджер, а меня спас Егор, отобрав у меня мобильник и все удалив.
Наутро я проснулся с прелестями первого похмелья, а ты уехала в свадебное путешествие.
Павел
Август закончился, и продолжились мои школьные будни. Пятнадцать-шестнадцать-семнадцать лет самое время для первых отношений. Вниманием девушек я обделен не был. Не урод на лицо, высокий для своего возраста, занимался в спортивных секциях. Девочки строили мне глазки и сами приглашали погулять. Только вот мне они были не интересны. По современной моде все как на подбор худые, какие-то нескладные (а я все еще вижу перед глазами твои мягкие изгибы в купальнике, Ева), все активно использующие косметику, выглядящие старше своего возраста на каблуках в вызывающей одежде. Если бы я хотел кому-то доказать свою крутость, поставил бы такую с собой рядом. Но я не хотел. Перед глазами всё ты, максимум с тушью на ресницах, твои длинные волосы, сарафан в цветочек и босоножки. Какие десять лет, Ева, ты едва ли выглядишь старше меня на пару.
Может быть, я дурак, но я снова начал писать тебе. Мне важно знать, как твои дела и как проходят твои дни. Пусть изредка, раз в неделю, по-дружески и не навязываясь, но это было мне необходимо.
И ты отвечала мне.
Павел
И вот наступил октябрь, в котором мне семнадцать, а тебе двадцать семь. Ты наконец возвращалась в городок после долгого отсутствия. И я был счастлив, только повод был печален. Умерла твоя мама. Не старая, в общем-то, еще женщина, и так видевшая в жизни не только хорошее, но оставшаяся весёлой, добродушной, да и в целом просто твоей мамой. Самым родным человеком. Какие тут еще нужны слова? Свою я не знал, так что часто представлял, как был бы счастлив, будь моя мама похожей на твою.
На ее похороны собрался весь наш двор и еще много людей, живущих за его пределами. Я смотрел на тебя со стороны, на этот раз всю в чёрном, но от этого не менее прекрасную, и сердце рвалось на части от желания забрать твою боль. Ты выглядела такой маленькой в своем горе, совсем не взрослой, а уже осталась одна.
За эти пару дней подготовки возле тебя постоянно крутились тётушки-соседки, знавшие тебя с рождения, всячески помогали. Не было ни минуты побыть с тобой наедине. Но знай, где-то неподалеку я был всегда, не спускал с тебя глаз, Ева, не оставил тебя одну ни на секунду твоего горя.
После похорон все приехали на поминки в арендованную столовую. Ты плакала над словами каждого, кто произносил речь в память. И на улице тоже пошел ливень.
Все еще сидели на местах, когда ты извинилась, взяла сумку из угла комнаты и вышла из зала. Я бросился за тобой.
– Ев, постой, – тихо позвал тебе вслед уже в коридоре.
– Паш, это ты, – ты обернулась и вскинула на меня блестящие глаза. – Прости, меня такси ждет, опаздываю на поезд, я должна кровь из носу завтра быть в Москве.
– Что случилось? – подошёл ближе к тебе.
Ты молчала, только слёзы снова полились из твоих глаз. Закрыв лицо руками, ты сказала:
– Мне кажется, что это всё не со мной, что вот я проснусь, всё это был дурной сон, а у меня снова моя жизнь. Но…Коля, он… (вот не собирался же вспоминать его чёртово имя) он изменил мне. И не раз, наверно. Но этот я своими глазами видела. Когда я выдала себя, вместо попыток извинений он накричал на меня и сказал, что разводится со мной. Паш, он выгнал меня из дома, с работы, из жизни. Завтра утром у меня собеседование, иначе мне просто будет не на что жить. А потом я узнала про маму, и это меня уничтожило…
– Вот, возьми, – я достал и протянул тебе небольшую пачку купюр.
– Откуда у тебя?
– Я подрабатывать устроился в автосервис по вечерам, собираю на одну мечту.
– Ты что, – расширились твои глаза. – Я не могу это принять. Я могла бы вернуться в городок, но хочу показать, что и я чего-то стою, что меня это не сломает.
– Ох, Ева, – слов у меня больше не было, поэтому я просто притянул тебя к себе. Деньги незаметно закинул тебе в сумку. Ты плакала в моё плечо, а я обнимал тебя впервые за долгое время.
– Когда ты успел так вырасти?.. – прошептала ты еле слышно в мою толстовку.
И у меня сорвало башню.
Я немного увеличил между нами расстояние, чтобы наклониться к тебе, быстро и решительно, не давая тебе времени подумать, чтобы накрыть твои губы своими. Они у тебя были такими горячими, на контрасте с моими, что будто искры полетели. Исступлённо ласкал твои губы и толкался языком в твой рот, пока ты не приоткрыла его, приглашая. Ты… ты мне ответила! В тот момент, когда ты коснулась своим языком моего, я мысленно (а может, и не мысленно, скажи мне, Ев?) застонал. Сколько раз я представлял себе это, и вот этот момент настал. Ты переплетала наши языки, зная, с кем целуешься, ущипните меня, только не проснуться бы.
Но вот ты открыла глаза и отстранилась от меня с выражением ужаса на лице. Поднесла руку к лицу, потрогала пальцем губы, отвернулась и… побежала.
На улице дождь как из ведра, я спешил за тобой, но ты успела сесть в стоящую у входа машину такси, которая тут же тронулась.
Я бегал по улицам, промокший до нитки, в поисках машины, еще некоторое время. Приехал на вокзал, чтобы увидеть, что твой поезд отправился…
Мой первый поцелуй был очень солёным, но лучшим, потому что он был с тобой, Ева.
Уже потом я понял, что сим-карту ты сменила, и я ничего о тебе теперь не знаю, ни места проживания, ни работы.
Павел
Егор ушел в армию, а я весь одиннадцатый класс вкалывал после учёбы в чужой автомастерской, где не отказали взять на подработку еще школьника. Хотели с Егором в будущем свое дело намутить, тоже автомастерскую открыть. Так что двойная польза была от этой подработки: деньги на мечту и максимальное количество времени занято, чтобы не до раздумий. И все равно они были, Ева, веришь, никуда не спрятаться от них.
Все лето работал уже целыми днями, хоть владелец и ругался, что не положено, а я все равно приходил, да что тут, до восемнадцати три месяца. Потом вернулся Егор, и мы сняли в аренду старое помещение на окраине города с планами в дальнейшем его выкупить. Работа пошла полным ходом, подключили еще пару знакомых ребят-энтузиастов.
А в октябре повестка пришла уже мне. Дела на год остался вести Егор. Ему я доверяю, как себе.
И вот сейчас я лежу в темноте на армейской кровати, пялюсь в едва угадываемый потолок, вспоминаю все и болтаю мысленно с тобой. Мне девятнадцать, завтра у меня дембель, я еду домой.
Мои чуть вьющиеся волосы всегда были средней длины, чуть ниже затылка, интересно, что бы ты сказала, Ева, сейчас на мой ёжик? Ты часто перебирала мои волосы и говорила, что я похож на Хита Леджера, только еще симпатичнее. Понравился ли я бы тебе сейчас с бритой головой? В общем, ощущения прикольные, когда рукой проводишь, но выгляжу я смешно, так что даже не смей жалеть, что это пропустила.
Обидно было только, Евка, до скрипа зубов обидно, что ждали всех товарищей с армии, фото слали, сообщения, да блин, письма даже! А я один. И все, что мне оставалось, это представлять тебя в купальнике на том чёртовом пляже, и губы твои, которые я целовал.
Павел
Девять тридцать утра, и я выхожу на перрон. За плечами двадцать часов в плацкарте. Рассмотрел всю родину-мать через окно. И всю ночь проворочался на полке.
– Паха! – слышится слева.
Поворачиваю голову и вижу машущего мне Егора, за ним отца, Макса, Тима и Санька, ребят из сервиса. Через пару секунд попадаю в крепкие мужские объятия. Как же по всем соскучился. Дружной гудящей толпой доходим до машины отца.
– В два встречаемся в городе, – похлопывает меня по плечу Егор, пока отец загружает сумку в багажник. – А вечером идем в бар. Отдыхай пока.
Приезжаем в родной двор, поднимаемся на третий этаж. Принимаю душ, пока отец балует меня приготовлением завтрака. Он взял выходной сегодня по поводу моего приезда. Вместе завтракаем и болтаем обо всем. Отец смеется с моих историй, и я вместе с ним. После завтрака отправляюсь пару часов отдохнуть. Комната моя, тут ничего не изменилось с моего отъезда, разве что не так заметен мой творческий беспорядок. Ныряю под одеяло и проваливаюсь в сон.
В полвторого выхожу из дома, на улице прохладно, но солнечно. Сажусь на автобус в сторону центра. А уже через час выхожу с Егором из здания исполнительного комитета с документами, подтверждающими, что я являюсь официальным совладельцем нашего автосервиса. Не теряя времени, едем туда, познакомиться с новинками, вспомнить старое и побыстрее влиться в рабочий процесс. Это место уже мало напоминает ту заброшку, что мы присматривали пару лет назад. Территория вокруг и внутри обжита и переоборудована под нужды сервиса. Клиентский поток тоже радует, судя по рассказам Егора. Он помогает мне с осмотром территории, и я, переодевшись в форму, включаюсь в работу и иду выполнять посильный мне заказ. Когда-нибудь, может, и придет время большого босса, сейчас я наравне со всеми. После пары-тройки часов плодотворной работы, закрыв сервис, направляемся впятером в бар. Я не заядлый любитель выпить, но сегодня поводов хватает. В углу на небольшой танцплощадке льётся неон, играет музыка. Берем у стойки пиво и присаживаемся за столик. С наслаждением тяну прохладную пенку из запотевшего бокала, вдыхая хмельной аромат, снова травлю армейский байки под взрывной хохот, думаю о том, что чертовски устал, пару бокалов еще и домой. И в этот момент Егор, пользуясь тем, что парни отвлеклись на кого-то на танцполе, говорит мне в ухо:
– Если тебе еще важно, я её нашел.
Павел
Егор рассказал, что его знакомый с прошлого места жительства, с которым он поддерживает какую-то связь, поступил в столичный ВУЗ. И активно ведет свою страничку о студенческой жизни, загружая туда фотографии университета, одногруппников и преподавателей. На один из снимков попала Ева. Эта новость буквально взрывает мой мозг. Пьянит мощнее алкоголя, до которого я добрался впервые за год. Покруче дыма от сигарет Егора, если бы я решил все же разок вдохнуть его в себя.
Некоторое время уходит на размышления, а потом в моей голове вырисовывается единственный верный план: я должен поступить в этот ВУЗ, чтобы быть ближе к Еве. А раз есть план, я приступаю к его реализации. У меня есть в запасе около восьми месяцев, чтобы подготовиться к ЕГЭ. Лучше, чем ничего, но не бог весть что для того, кто только что пришел из армии, где год меня учили, что пользоваться мозгом в принципе не обязательно, достаточно выполнять приказы. И мою работу в автосервисе тоже никто не отменял, я нужен там сейчас, афигеть, как нужен, пока мы только развиваемся и не можем позволить себе нанять рабочую силу, связанные обязательствами платить кредит за покупку. Так и кручусь, как белка в колесе, в течение этих долгих восьми месяцев. Днем работаю в сервисе, на нашей территории часть ее арендовала заправка, с чего мы получаем двойную выгоду – деньги за аренду и поток новых клиентов. На вечер нанимаю себе парочку репетиторов на "карманные" деньги, по ночам готовлюсь самостоятельно. Практически не сплю и уж точно совсем не развлекаюсь. Мой день расписан по минутам, и я бы не отказался от лишнего часа в сутках. Но я не жалуюсь, у меня есть план, и я иду к его воплощению всеми способами. Наградой для меня будет возможность регулярно просто находиться с тобой рядом, Ева. А дальше я разработаю другой план.
В июне следующего года сдаю ЕГЭ и еду с результатами в Москву подавать документы. Испытываю противоречивые чувства, одновременно желая тебя увидеть, и боясь, что ты будешь в приемной комиссии, чтобы не испортить сюрприз раньше времени. Часть моего посыла оказывается услышана высшими силами, и я тебя не встречаю.
А к концу июля я узнаю, что мои старания увенчались успехом, мои бессонные ночи не прошли даром, и я поступил. Я не могу передать словами, насколько я счастлив в этот момент, потому что я получаю шанс. И я им воспользуюсь.
Я снимаю комнату в общежитии неподалеку от университета, позволив себе только одну роскошь – она одноместная. Отмечаю наш с тобой юбилей, полон надежды на будущее, а уже на следующий день уезжаю на учебу, обещая Егору:
– Я буду приезжать каждые выходные и проводить их все за работой. Оставляй мне часть заказов. Извини, что я тебя бросаю одного с нашим делом.
– Ты как брат мне, – отвечает он. – И я желаю тебе только счастья. Ты же знаешь…
И говорим вместе:
– Если правда хочешь – добейся!
