Текст книги "Пробуждённые"

Автор книги: Максим Жильцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Ваша библиотека действительно впечатляет. Я ещё не видел столько подарочных изданий в одной коллекции. Долго вы их собирали?

– Вообще-то, нет. Многие были куплены спустя несколько месяцев после переезда в Россию. Большая часть этих книг я прочитал ещё в детстве в Германии, и в других изданиях. Но старая коллекция была не моя, поэтому пришлось оставить её в моём старом доме в Баварии, а эту собрать для того, чтобы она напоминала мне о лучших моментах моей жизни. Ну и, конечно, чтобы периодически возвращаться к некоторым из этих прекрасных работ.

– Вы мало рассказывали о своей жизни в Германии до этого – заметил Марк и выражал таким образом явный намёк на то, что эта тема ему интересна.

– Да, простите меня за это – с учтивостью произнёс Генрих – Я не хотел об этом говорить в тот момент, когда в доме было слишком много лишних ушей. Понимаете, многие за спиной склонны обвинять меня в чёрствости и педантичности, а также ортодоксальном консерватизме в вопросах политики. Находясь в Германии, с последним было сложнее всего, но даже здесь мне это причитают. Боюсь, что существует мнение, что это влияние моего детства в Германии, поэтому я не стремлюсь лишний раз поднимать тему моего прошлого. В наши дни не пристойно работать с людьми, взгляды которых противны большинству.

– Я вас прекрасно в этом понимаю!

– Навряд-ли в полной мере. Понимаете, одной из причин моего переезда было то, что на родине мне недвусмысленно намекали на то, что мне стоит умерить пыл в моих высказываниях. Вы читали мои работы? Я думаю, что нет. Они не переводились на русский язык, но в самой Германии подверглись обильной критикой. Прозвище «Пуританина» закрепилось за мной по обе стороны Эльбы, по этой причине проживать более в тех местах я не желал. А в России у меня были давние родственники. Да и, несомненно, при наличии многих проблем в России, конкретно свои мысли я мог бы высказывать здесь спокойно – Генрих ненадолго замолчал и задумался – Но это оказалось не совсем так.

– Да, вы прознали человеком ортодоксальных взглядов. Даже я, далёкий до нынешнего момента от вашей семьи, слышал слухи, которые о вас ходят. Работать с вами опасно, ибо ваша репутация «пуританина» заразительна. В моём агентстве многие были знакомы с вашими старыми работами и не всегда отзывались о них в добром ключе. Но не удивительно – вы критикуете глобализм, а они за счёт него зарабатывают.

– И правда – посмеялся Генрих – Но поймите и меня, всё в нашем мире формируется не просто так. Вот и я стал таким, какой я есть, по вполне естественным причинам и, уж поверьте, в полном сознании. Но и в Вас я вижу человека, которому не чужды подобные взгляды. Вы до сих пор не попытались получить преимущества от знакомства со мной, а ведь наша семья очень богата и её покровительство хоть и принесло бы дурную славу, но помогло бы вам финансово. Более того, я заметил, что вы подметили для себя работы Бёрка, Эволы – в «приличных кругах» их не упоминают, а вы проявили скорее интерес к ним. Вы, смею предположить, и сами консерватор?

– Вы правы – твёрдо ответил Марк – Я понимаю то, о чём вы говорите, и всё же вы вновь преувеличиваете. Да, о Вас говорят, как об ортодоксальной личности, но это не означает негатив. Мир я считаю не чёрно белым, а вполне себе многогранным. Люди больше всего говорят о вашей отстранённости, чем о ваших взглядах.

Помолчав некоторое время, Генрих произнёс громко:

– Прошу всех собраться и пройти к саду, погода портится и нам явно стоит поспешить, чтобы не потерять возможность насладиться тихим зимним вечером до того, как пойдём снег или, что ещё хуже, метель. Я не хочу, чтобы вы испытывали неудобства.

С этим они медленно покидали дом и вышли во внутренний двор, который весь был отдан под сад. В это время года, разумеется, он не цвёл, но в нём присутствовало множество деревьев и искусственного озеленения, из-за чего даже в зимние дни было ощущения ранней или поздней весны, а значит постоянной свежести. В этот раз, не доходя до фонтана, Анна вновь подхватила Марка и попросила прогуляться с ней в стороне. Отойдя от остальных участников, она, немного помолчав, решила рассказать немного об этом месте и о прошлом.

– Этот сад, как я уже говорила, мне тоже напоминает парк, но только тот, что был в Баварии. В детстве, будучи ребёнком, я в нём проводила большое количество времени. Брат к тому моменту был чуть постарше меня и его интересовали другие игры, а я же любила просто гулять между тремя маленькими прудами и наблюдать за птицами и разными зверюшками, что обитали там. Там было много деревьев, и множество людей ходили в тех местах даже просто ради того, чтобы посмотреть на это. Быть может, Генрих вам ещё об этом не говорил, но друзей у нас в то время было не много. И я сейчас не про конкретных людей, с которыми мы могли общаться, а про людей, которые были бы близки к нашей семье. Я не могу назвать никого «другом детства». Мы с братом, как правило, играли вместе, а потом он вырос, и я осталась буквально одна – несмотря на не самое радужное описание, она улыбалась – то были хорошие годы, но со временем что-то стало резко меняться. Не в стране, как я сейчас понимаю, а конкретно у нас. Мы тогда жили в старом доме – он был один из немногих в нашем городе, выполненном в Георгианском стиле. Таковым построил его ещё мой прадед, но не важно. Сейчас и этого дома уже нет, и ближайших к нему строений – тоже. Те несколько человек, которых вы, вероятно, не знаете – это тоже выходцы из нашего прежнего города, но они не немцы. Такие же мигранты, в своё время, как и мы сейчас. Мой брат говорит, что они тех же взглядов, что и мы, поэтому часто приходят и «сочувствуют» нашему положению. Но я не верю в то, что мир просто стал настроен против определённых людей. Просто мой брат не умеет замечать то, что лежит на поверхности, но любит подмечать, как он выражается, «глубинное». Знаете, ведь это я распорядилась обустроить так этот сад. Всё в нём воссоздаёт в миниатюре то, что было в парке, разве что без прудов. А он этого и не заметил, пока я прямо на это не указала. И всё, что я вам сейчас рассказываю – это тоже не просто так. – после этих слов Анна сделала паузу, как бы выжидая, какая последует реакция.

– Вы как будто вводите меня в курс дела и думаете о чём-то попросить – с улыбкой подмечает Марк

– Да, не сочтите за навязчивость, но мне правда нужна ваша помощь. Последний год Генрих уж слишком угрюм. Он редко покидает дом в целом, а если и желает пройтись, то выходит сюда. Вас же он принял в часть тех людей, кто могут остаться и отпраздновать его день рождение в небольшом кругу друзей. Это значит, что он вам по той или иной причине доверяет. Признаюсь, и я в Вас вижу нечто благородное или, быть может, скорее загадочное, что отличает вас от других людей. Вы новое лицо у нас и, если вы найдёте общий язык, то вполне можете как-то повлиять на Генриха. Мне не хочется видеть, как он чахнет в своём же доме, не реализовав все свои таланты, которыми он, несомненно, обладает.

– Я… немного не этого ожидал – с удивлением отметил Марк – Я не мастер убеждать людей, оттого и занимаюсь лишь кураторством печатного агентства, но если вы настаиваете, я могу с ним поговорить на этот счёт.

– Я не прошу Вас его в чём-то убеждать, просто… поменяйте его взгляд. Он видит, что вы в сущности исповедуете те же взгляды, что и он, но вы как будто живёте и принимаете жизнь, а вот он её принять не может, а оттого страдаю и я вместе с ним.

Последние слова она произнесла особенно эмоционально. Это было, когда они оба подошли к центру сада, где были остальные люди. Ганс даже повернулся с вопросительным выражением лица, но Анна дала своим взглядом понять, что всё в порядке.

– Ганс хороший человек, но он тоже мало что понимает в жизни – с улыбкой сказала она – удачного вам вечера. Я думаю, мы ещё поговорим.

На этом Анна покинула нашего героя, который, в свою очередь, отправился обдумывать прошедший разговор. На протяжении того, как она высказывала свою просьбу, Марк всё не мог понять, что именно она и Генрих в нём увидели? Если так рассуждать, и сам Марк не мог похвастаться любовью к обществу и жизни, постоянно пропадая на работе, либо обитая на «островках природы» в Москве. Путешествовать он не любил, друзей много не имел, а общение ограничивал в основном работой и семьёй. Разве что, действительно, он мог замечать простоту жизни во всём вокруг, но как он мог это чувство донести до кого-то ещё? Эти размышления прервал Генрих, с обращением к собравшимся:

– Друзья мои! Благодарю Вас, что не оставили меня одного в этот день. Несколько часов назад, когда здесь было так много людей, я чувствовал себя, скажу честно, совершенно одиноким. Но сейчас, среди вас, я рад перевернуть ещё одну страницу календаря своей жизни. Надеюсь, что вам понравился праздник, устроенный мною сегодня. Конечно, во многом он был направлен на людей, которых с нами уже нет, но и вы, как мне кажется, получили свою долю удовольствия. Давайте же поговорим о последних событиях, что происходили в ваших жизнях. Я давно не слышал о жизни большинства из вас. По правде говоря, последние полгода я знал только события в жизни Ганса, с остальными виделись мы реже, чем того хотелось бы. А с некоторыми я познакомился лишь сегодня – произнёс Генрих с явным намёком на Марка – в любом случае, я рад был бы узнать, как у всех вас дела и какие планы у вас на ближайшее будущее. Быть может, наши пути в этом году будут схожи.

Все собравшиеся люди стали делиться своими новостями и некоторыми событиями в жизни. Анна, как ни в чём не бывало, с обыкновенной для неё лёгкой улыбкой рассказала брату о своих планах, и о мелочах, которыми обычно делятся друг с другом люди. Другие гости не отставали в этом от неё. Даже Ганс, хоть Генриху и известно многое о его последних годах проживания в России, смог удивить рассказом о некоторых событиях в жизни и небольшой любовной интриги, о которой ранее не распространялся. Он даже высказал мысль, что, быть может, в этом году сыграет свадьбу и переедет в Санкт-Петербург. Там ценится немецкое образование, особенно в гуманитарной сфере, поэтому причин отказываться от возможности получить хорошую и не сильно трудную работу он не видел. Разве что, придётся оставить Генриха лишь в компании его сестры, но он уже не маленький и сам сможет найти себе общество по душе. Генрих, конечно, был рад за Ганса, но это сильно могло поменять его планы на год. Впрочем, Марк, если сможет стать ему другом, то скрасит его нынешнее состояние. По крайней мере, так видится Генриху. Он не сильно открыт для социализации. Анна явно заметила нотку смущения в его лице и спешно перевела разговор в другое русло, плавно подводя к личности самого Марка и прося рассказать его о своей жизни и похождениях за последнее время. Говоря это, она подмигнула, подразумевая под этим жестом своё желание перевести разговор на ту основу, при которой Генрих смог бы переменить некоторые из своих взглядов на мир и начать меняться.

– Я не самый интересный человек здесь, уверяю вас – с явной самоиронией произносит Марк – Если говорить о моём детстве, то прошло оно спокойно. Я был единственным ребёнком в семье и не имел большого количества друзей, однако комплексов из-за этого не испытывал. Мне всегда было чем заняться, было интересно изучать мир как вместе с некоторыми людьми, так и в одиночку. Скажу больше, в детстве на моё воспитание сильно влиял отец и, на мой взгляд, это помогло мне стать таким, какой я есть. Если позволите, я расскажу вам небольшую историю из детства. Понимаю, что время ограничено у нас, и погода, конечно, ожидать не буду, но эта история чрезвычайно показательна и я очень люблю её рассказывать всем новым друзьям – последние слова можно считать некоторым расположением к собравшимся здесь людям, желание войти в круг друзей, ибо акцент стоял именно на этих словах – так что надеюсь, что и вам она не покажется скучной или заурядной. Однажды в один из летних дней мы отправились в деревню в другой области. Я бы не сказал, что-то было на юге страны, но в то лето даже в наших широтах было слишком жарко для любого из летних месяцев. Но поехал я туда не только со своей семьёй, но и с некоторыми друзьями. Планировали мы там пробыть не более двух недель. Поначалу всё шло так, как и в городе – взрослые занимались своими скучными делами, а мы, будучи ещё маленькими детьми, носились по улице, играли в разные игры, некоторые из которых придумывали сами. Деревня, в которой мы проживали, была большой, и летом тут много таких же, как и мы – приезжих. Место было очень живописным, в непосредственной близости протекала бурная река, название которой назвать я вам не могу, и несколько озёр, который назывались просто «северным», «южным, «восточным». Не самые примечательные названия, но всё же именно к ним стекался большой процент населения. Дети играли на воде, а взрослые, завершившие все свои дела, просто спасались от жары таким образом. На реке же было мало людей, ибо детям в ней плавать было опасно – сильное течение. Мы тоже думали пойти на одно из озёр и один из моих тогдашних друзей – его звали Славой – предложил устроить игру на то, кто построит наиболее красивый замок из песка. Возле озёр был насыпной песок, привезённый извне, поэтому там часто любили копаться и другие дети. Мы все собрались тогда, предупредили родителей, что мы пойдём на озёра, и отправились к «восточному» озеру. Там было не так много людей, как на других, поскольку оно меньше всего подходило для отдыха на воде, поэтому мы быстро нашли место с хорошим песком и принялись придумывать, как будем играть. После небольшого обсуждения решили разбиться на команды – я был в команде со Славой – а остальные две команды, тоже по два человека, распределились сами. Но когда всё дошло до процесса стройки, мы быстро поняли, что наши взгляды на то, каким должен быть замок – не совпадали. Я предпочитал делать более острые формы и придавать замку «готический» вид, поскольку видел в одной книге много картинок с готическими соборами, и мне хотелось воссоздать нечто такое же, только в виде замка. Слава же настаивал на том, что надо делать замок простой, но практичный – он же создан не для украшения, как он говорил, а чтобы защищать территорию или город. Тогда я отстаивал, что мы то это делаем не по-настоящему, а для выигрыша в игре. Эту мою мысль он совершенно отвергал и продолжал делать замок так, как хотел. Я же, в свою очередь, поступил точно так же. Казус вышел в момент оценки – а оценщиками выступали случайные люди, отдыхающие возле этого же озера – наш замок занял последнее место из всех. Он был похож на помесь всего со всем, и при это не был ни практичным, ни красивым. Некоторые из наших друзей даже отпускали нелепые шутки о внешности нашего замка, на что лично я сильно обижался в то время. Слава, наверняка, тоже, но не показывал виду. Зато его вид чётко намекал мне на то, что вина за поражение в этой невинной игре целиком и полностью лежит на мне. Быть может Вам это всё сейчас смешно звучит, но это действительно стало причиной нашей ссоры, которая последовала после. Мы обвиняли друг друга в том, что надо было придерживаться либо моего, либо его стиля. Каждый, конечно, настаивал на верности своего стиля. У конкурентов не было выдающихся замков, но они были единым целым. Нам казалось, что мы могли сделать лучше. Но после этого поражение и препираний друг с другом на протяжении дня, мы сильно разругались и по возвращению домой уже не общались. Родители поначалу как-бы не подали виду на резкую перемену в отношениях между нами, но уже на следующий день, ближе к вечеру – мой отец решил со мной поговорить и обсудить, что же всё-таки произошло. Другие дети тогда ещё гуляли, а я же оставался дома, поскольку не хотел играть в той компании. Я рассказал всю свою историю событий, про выдуманную игру, про замок и про ссору. Конечно, в том возрасте я явно обвинял своего друга в поражении и настаивал, что именно мою версию следовало принять, и вообще это он во всём виноват. После моего пересказа произошло то, что сильно произвело на меня впечатление и осело в голове до такой степени, что я в деталях помню это всё сейчас и рассказываю вам. Мой отец посмотрел на меня добрыми глазами и отвёл на кухню. Там стоял только что приготовленный чай, который он налил себе и предложил мне. За чашкой чая он принялся объяснять банальные вещи, как я сейчас понимаю, но всё-таки он вёл меня к самой важной мысли о том, что суть нашего поражения и ссоры не в том, что мы не поделили замок, а в том, что не смогли понять друг друга и договориться. В детском возрасте мы все экспрессивны, даже закрытые дети, однако сохраняй мы благоразумие и осознанность в тот момент – стали бы мы потом ругаться? Он сказал, что лучше сделать замок с внешним видом, который отражал бы наше общее предпочтение в том, как он должен выглядеть, собрать элементы декора вместе и сделать что-то гармоничное, нежели начать строить свою часть замка в одиночку и отрыве от того, что делает твой напарник. Но идея о кооперации не самое важное, что я тогда должен был вынести. Идея прощения не является постыдной, и мой отец настаивал, чтобы диалог возобновил именно я. Да, можно это воспринять, как простую историю и вы, быть может, скажете, что в ней и нет ничего особого. Элемент воспитания, не больше. Но раз так, то почему даже мы, взрослые люди, забываем про эти вещи? Речь уже идёт не о замках, но о нашем сосуществовании в мире. Можно сравнить нашу жизнь с этой игрой, когда мы строим все один большой замок, но каждая его часть индивидуальна – и по этой причине всё рушится, или приводит к «поражению» в игре из-за того, что замок получается слишком уродливым. А после того, как все силы тратятся впустую, мы умудряемся ругаться и никогда не пытаемся помириться с теми, кого обидели, и кто обидел нас. Не страшно жалеть о то, что не получилось добиться ожидаемого результата или помириться, гораздо больший страх в будущем будет вызывать осмысление, что даже не попытался этого сделать. Не смог решиться пойти на контакт, понять человека. Это поучение от отца, как я сейчас понимаю, сильно повлияло на мою жизнь. Уже после – на учёбе в школе, в вузе, на работе – везде я, хоть и отстаивал свою позицию, никогда не отвергал других людей. Всеми что-то движет, не конкретно эти люди виноваты в том, что они какие-то неправильные. Просто сейчас уже давно нет ничего общего между нами всеми, что могло бы нас объединить. Это уже, если позволите, моё предположение, почему всё происходит именно так. Все идут в каком-то своём неизвестном направлении, пренебрегая другими людьми и отдаляясь от них, будь они даже их родными или друзьями детства. Вы просили рассказать о моей жизни, так вот можете считать, что всё известное вам обо мне до нынешнего дня – это результат такого моего понимания мира. Поэтому, быть может, люди сочтут меня угрюмым человеком, который вечно недоволен окружением, однако я никогда не отталкиваю людей от себя сам. Таков мой рассказ. Возможно, у вас больше вопросов, чем ответов, но так только интереснее, не правда ли? Будет, о чём поговорить в будущем. А сейчас, по всей видимости, мы будем заканчивать?

Генриха, не успевшего ответить Марку или как-то ему возразить, перебила Анна спокойным голосом:

– Вы правы, буря надвигается. Давайте вернёмся в холл. Буду честна с вами, я порядком замёрзла здесь стоять.

– Да, пройдёмте – подхватил Ганс.

Далее никто возражать не стал и все вместе пошли обратно в дом. К слову, «Буря» – это было преувеличением в словах Анны. Снега действительно становилось всё больше, но ничего необычного тут не было. Это ожидалось и было характерно для декабря. Вернувшись в комнату, два друга семьи Генриха поспешили удалиться, ибо уже было поздно и праздник, по всей видимости, окончился. Ганс удалился в свою часть дома. В комнате остались только Генрих, Марк и Анна. Последняя, в свою очередь, не спешила уходить и просила бы Марка рассказать подробнее об этой всей истории и что он имел ввиду, но Генрих прервал эти расспросы заявив, что лично он «всё прекрасно понял» и настоял на том, что следует назначить следующую встречу до Нового Года, чтобы они смогли вновь собраться, но уже втроём. Предполагалось, что место определит Анна, ибо она больше всего любила заниматься любой организационной работой, которая касалась её или непосредственных близких для неё людей. Но она решила предоставить это дело Марку и заявила, что хотела бы попасть в то место, «о котором он до этого ей говорил». Генрих не понимал, про что речь, но Марк понял её намёк и заявил, что через несколько дней готов их встретить и прогуляться с ними. Анна сказала Генриху, что договориться о времени и пусть для него будет сюрпризом то место, куда они отправятся. Последний, в свою очередь, ничего против не имел и даже оценил эту задумку, ибо давно не был участником таких прогулок с заранее неизвестным маршрутом и местом назначения. На этом они расстались, Мрак оставил свои контакты Анне и покинул дом Генриха чуть раньше, чем это сделает Анна. Выйдя наружу, он обнаружил, что те области ночного неба, которые были свободны от облаков, были наполнены звёздами в гораздо большем количестве в сравнении с тем, что он видел в момент прибытия. Поистине, загородная жизнь в неподалёку от крупного города имеет множество преимуществ. Это, по своей сути, симбиоз города и деревни. Не так грязно, что сохраняет природу, и не так бедно, чтобы не было проблем с питанием, связью или развлечениями. Обратная дорога до дома была спокойной. Марк уехал в прекрасном расположении духа и имел несколько мыслей о том, чем все эти события обернутся для него в будущем году. И всё-таки, помимо рутинной работы и нескольких встреч со своими родственниками и знакомыми, ему оставалось определить, как пройдёт следующая встреча с Анной и Генрихом. Марк составил о Генрихе вполне чёткую картину в своей голове и понял, почему его не принимают в обществе. На лицо было инфантильное отношение к миру, которое напоминало его детское событие с замками. Странно то, что Анна не смогла это понять исходя из самого рассказа. Хотя нельзя назвать её и глупой, для своего возраста она показывает очень выдающийся и проницательный ум, которым не могут похвастаться многие и люди в годах. Генрих теперь представляется Марку не просто богатым человеком, который устраивает вечеринки, и при этом не любит тех людей, которые их посещают; он видит в нём личность, которая потерялась в собственных мыслях и оценках. Он до того стал недоверчивым, что не может двигаться дальше и впадает в экзистенциальный кризис. Пожалуй, именно характеристику кризиса личности и взглядов стоит ему вменять. Марка отчасти поразило то, что, при наличии подобных проблем, он был прославлен, как ярый поклонник культуры и традиций. Разве не предполагает это более благотворного отношения к другим людям и проявление некоторой… терпимости? В конце концов, Марк пришёл к своим взглядам и именно снисходительность и терпимость к людям присуща, по его мнению, всем людям культуры и традиции. Нельзя тут говорить об эгоистичной индивидуальности, которая требовала бы уничтожить общую культуру, объединяющую людей и позволяющую достроить этот «замок». Генрих же явно был эгоистичен, но, судя по всему, он и определяет человека традиции по-другому. Для него этот мир кажется потерянным окончательно – и он даже не пытается принимать чуждых по взглядам для него людей. В них он видит инициаторов, а Марк, пожалуй, жертв. В этом их главное различие. И ещё Марк умеет любить людей, а Генрих, в свою очередь, проявляет нечто, что похоже на любовь, только к родственникам и людям схожих с ним взглядов. Теперь, когда всё уладилось, понятно, о чём просила Анна. Возможно, она увидела в Марке того человека, который мог бы стать спасательным кругом для её брата и наставить его, ведь Анна понимает, что при таком скептицизме Генриха – только близкие по духу люди (которых у него практически нет) могут как-то исправить положения дел. Безусловно, она сильно за него переживала и желала только лучшего, поэтому стоит придумать, как лучше донести до Генриха свои мысли. Почему бы действительно не попробовать? Зерно уже было посеяно и, как говорил сам Марк, лучше сделать и не добиться успеха, чем не попробовать вовсе и жалеть об этом ещё очень долго. И, кстати говоря, что не может не подметить Марк – Анна прекрасно выбрала место встречи. Парк, на который она намекнула – мог стать отправной точкой их общей дружбы и изменению брата. Быть может, он, взглянув на пейзажи, напоминающие о прошлом, сможет найти в себе угасшие чувства и эмоции, которые он терял и теряет с возрастом. Не всегда люди его отталкивают, по-видимому – чаще именно он отталкивает их. И это будет исправлено!

С этим воодушевлённым кличем Марк вернулся в свою квартиру и сразу же лёг спать. Завтра хоть и был выходной, но за весь день он окончательно выбился из сил и ничего, кроме того, чтобы отправиться спать, ему не хотелось. Уже укладываясь, он заметил сообщение, пришедшее ему на телефон. Это были всего два слова – «Спокойной ночи» – отправленные с незнакомого номера. Но отгадать отправителя было не очень трудно. Марк вспомнил, что Анна тоже ему оставила свои контакты и это был именно её номер. Что бы это могло означать? Просто рядовое пожелание, или знак, намекающий на то, что «не забывай обо мне и об общей встрече». Впрочем, сейчас об этом рассуждать не стоило. Марк вбил себе её номер и отправил ответное, полностью идентичное сообщение, после чего провалился в сон.

II

С событий, описанных в прошлой части, прошло несколько дней. Близился новый год и множество встреч. Однако Марк, как очень пунктуальный и организованный человек, заранее приготовил все подарки и поздравления для своих близких, друзей и коллег. Его не покидали мысли о том, что происходило на том приёме, да и Анна стала ему гораздо более близким собеседником, чем Генрих – с последним он с тех пор не общался ещё, а вот с Анной они переписывались каждый день. Тем не менее, слова Генриха о людях и его рассуждения не выходили из головы нашего главного персонажа, который продолжал оценивать их и думал, как их можно ещё интерпретировать. Быть может в его словах даже есть доля правды? Хотя свой личный эмпирический опыт отвергать тоже не стоило, и в конце концов Марк убедился, что всё тогда сказал правильно и, самое главное, не предал самого себя, не стал потакать взгляду Генриха на жизнь в целом и на людей. Каждый день Марк проходит рядом с этим парком и думает, как же много из событий его жизни связано с ним, и, судя по всему, эта связь будет продолжаться и впоследствии. Он предлагал Анне посетить его до встречи, но она отказалась, сославшись, что первые эмоции хотела бы посетить в общей компании, а уже потом, быть может, согласилась самостоятельно посещать это место и, даже вполне может быть, вместе с Марком. Удивительно, как эти люди смогли стать близки друг с другом за короткий срок и заранее даже не представляя такое развитие событий, однако почему нет? В худшем случае просто ничего не выйдет. В остальном же никаких проблем быть не должно.

Наступает день общей встречи. Через Анну все члены компании в виде Марка, Анны и Генриха договорились встретиться возле станции метро, которая находилась неподалёку – буквально в нескольких минутах от парка, что было очень удобно. Тогда был немного прохладный день даже для зимы, но снега не шёл. Это были будни, но все наши персонажи были свободны от работы, чего нельзя сказать о случайных прохожих, которые наполняли собою метро и улицы. Странно, что парк всегда в таком случае оставался безлюдным, хотя тротуары, прилегающие к нему, проходятся толпами людей на протяжении всей рабочей недели.

Встретив своих новых друзей, Марк немного удивился. Анна была прекрасно одета и, судя по внешнему виду, очень готовилась к этой встрече. Генрих же оставался в своём обыкновенном настроении – не слишком холоден, и не слишком открыт. Он немного с недоверием посматривал на прохожих и в целом на обстановку вокруг. Ничего в ней особенного не было, однако он явно ожидал чего-то большего или, если выражаться точнее, более изысканного места встречи – никак не метро, поблизости которого стояло несколько магазинов с продажей еды и различной техники, а на другой стороне дорогие – парка. К последнему они и направились.

– Не совсем понимаю – вдруг сказал Генрих – почему Анна с таким восторгом восприняла идею пойти именно сюда. Не спорю, место приятное, но я думал, что ей по вкусу более светские места и более… закрытые.

– Ты так думал только потому, что сам только в таких и проводишь время, и меня видишь в них – с ноткой обиды сказала Анна, и добавила – но сегодня, быть может, и в тебе что-то, да поменяется

Генрих, впрочем, хорошо догадывался о чём идёт речь, однако то, что его поведение и даже обычный взгляд на людей не сильно изменились намекает на то, что тогдашние слова Марка не сильно произвели на него впечатление. Очевидно, он ждал дополнительных аргументов в пользу предложенной позиции. Но и полностью он их не отверг, иначе бы, как минимум, сегодня он не явился бы сюда. Нет, он явно сам находится в ожидании чего-то, что изменит его. Это всё стоит выше банальных советов о том, как следует поступать в жизни – он хочет научиться смотреть на вещи под иным углом. Никому это во вред не идёт, только на пользу, поэтому более ничего, кроме банальностей, не происходило в общении внутри компании.

Парк не изменился с того момента, как мы о нём говорили. Он всё так и остаётся очень ухоженным и убранным в сравнении со многими парками Москвы. Пруды, впрочем, окончательно замёрзли ещё после небольшой бури в тот день и последующими за ней морозами. По глазам Анны можно понять, что её это всё впечатляет куда больше, чем можно было представить заранее – всё ей напоминало здесь её детство. Не ощущалось даже, что этот парк находится в России. Все дорожки, площадки, некоторые маленькие детали – всё было сделано со вкусом, в единой стилистике, но достаточно строгой. Напоминало то, как делают в Скандинавии и, отчасти, в некоторых регионах Германии. Наверное, это стало той причиной, почему Анна оставалась под большим впечатлением и пропускала мимо ушей то, о чём общались Марк и Генрих.

– Знаете, Ганс всё-таки серьёзно намерился покинуть наш дом – вдруг произнёс Генрих после непродолжительной беседы о бытовых вещах – Я и не ожидал, что он тогда говорил по правде и что он так теперь спешит уехать. Не знаю, чем впечатлила его та женщина и предложение из Санкт-Петербурга, но таким счастливым я его не видел никогда