Текст книги "Я счастливчик. Сборник рассказов"

Автор книги: Максим Волжский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Максим Волжский
Я счастливчик. Сборник рассказов

Атрибуция

1

За окном июльский день сменял тёплый вечер, а в просторном зале на первом этаже загородного дома играло знаменитое Болеро Равеля. Альберт Белов дирижировал ножом для рубки мяса, вздрагивая им в такт зарождающейся музыке. Склонив голову, он вслушивался в мелодию наступающих нот, ловя своё отражение на широком лезвии, словно в зеркале. Приладив редкие волосы выше лба, Альберт разгладил усы и бородку, подстриженную на испанский манер. Затем поправил очки в роговой оправе и снова взмахну ножом, потому что под нарастающий темп барабанного ритма вступила в партию нежная флейта и призывный кларнет. Мелодия наполнила просторную кухню атмосферой торжественного случая и тайной, в которую был посвящён только хозяин дома.

Альберт настоял, победив в споре внутренний голос, чтобы сегодняшний поварской дебют начался именно с Болеро Равеля. Разногласия возникли лишь минут на десять, не более. Выбирая вечернюю тему, он нервно клацал компьютерной мышью, поскольку с Морисом Равеля соперничала кандидатура Мэрилина Мэнсона, человека, безусловно, в своём амплуа гениального, но чрезмерно притворного. Белов где-то читал или кто-то рассказывал, что в жизни Мэрилин совершенно не такой, как на сцене. Что, исполняя свои хиты, носит он демоническую маску, но когда гаснет свет и пустеет зал, Мэнсон превращается в унылого обывателя: скучного, немного грустного и невероятно застенчивого. Альберт презирал комедиантов и ненавидел лицемеров – потому выбор был однозначен: вечер начнётся только под Болеро и никак иначе.

Белову было сорок три года. В шутку он говорил, что находится в возрасте Христа, потому что десять лет отработал следователем в полиции. Годы в органах казались потраченным впустую, но приобретённый авторитет и опыт, позволили устроиться адвокатом в известную контору, совсем неплохо зарабатывать и начать новую жизнь. Прошли годы: теперь у Альберта, кроме обязанностей и долга, своя юридическая фирма, шикарный дом в Подмосковье, престижная машина, деньги, причём немалые, но не было семьи. Он был одинок, словно полный сил лев, так и не нашедший порядочных львиц для своего прайда.

Рост Альберта выше среднего. Тело у него было цепкое, поджарое, прямое, с острыми плечами. Он немного стеснялся проблемной, лысеющей головы, но быстро свыкся, предпочитая считать лысых мужчин – потенциально жаркими любовниками. Белов носил очки с большими линзами и бородку с усиками. Он подстригал триммером заодно и брови, иначе вызывал бы бесконечные остроты у своих подчинённых. Живота у Альберта не было совсем. Летом он с удовольствием надевал обтягивающие футболки, хвастаясь юношеским прессом. Руки и ноги Альберта тоже были спортивные; так что справиться с тремя женщинами по сто шестьдесят сантиметров каждая – для него не составило никакого труда.

Пустой дом в двести квадратов полезной площади наводил на него тоску, вызывая ядовитую зависть и злобу. Даже у его помощника, у парня, только вчера окончившего юридический институт, была жена и маленький сын – так почему судьба не подарила ему верную спутницу?.. чем он хуже человека средних способностей?

Бывало, что Альберт ходил из угла в угол, не зная, чем объяснить своё одиночество. Его пугал голос, живущий в голове, который всегда что-то советовал. Потому ночевал Белов в разных комнатах, не выключая свет во всём доме. А внизу, где сейчас готовился ужин, постоянно работал телевизор, круглосуточно рассказывая, как победить загнивающую Америку.

После обеда Альберт купил в супермаркете продукты. Заполнил ими багажник и приготовился сразить своих избранниц щедростью и тонким, возможно, изысканным выбором блюд. Хотя до изысков было далеко. Так масштабно он готовил впервые; а здесь сразу затеял тушить говядину, чтобы с приправами, соусами, овощами, да в собственном соку. Пришлось купить фартук, посмотреть видеоуроки кухонного искусства. Проще было бы пригласить девушек в ресторан, но Альберт не мог себе позволить вольностей. Хотя мечтал создать с ними семью. Пусть необычную, но всё же семью.

И чем удивить, чем растрогать обворожительных суженых, неужели горячим мясом или десертом с фруктами? Ведь его пленницы так избалованы: каждая из них неповторима, со своим вздорным характером; они капризны… с ними будет ужасно сложно, но он справится.

Романтический ужин, горящие свечи… хотя нет, отставить! Свечи атрибут уже лишний, поскольку ещё не время для пылкого огня. Бокалы!.. сверкающие бокалы!.. как он не подумал о них заблаговременно? Он неделями поит их из пластиковых стаканчиков – так, может быть, хватит? Но снова стоп: стеклом можно поранить себя, стеклом будут сопротивляться – это опасно. Значит, нужны кружки. Это даже оригинально: утончённые дамы пьют французское вино из армейских кружек, словно где-то в секретном бункере. Только в этом бункере спокойно, поскольку кругом взрывы… война, а здесь тишина… покой.

Альберт улыбнулся, представив, как знаменитая певица, как его прелестная актриса, привыкшая выпивать Дом Периньон из разнообразной посуды; как юная писательница, которая из алкоголя предпочитает только квас – как все они своими тонкими пальчиками обвивают железные кружки и пьют, пьют, пьют… и смеются. Один глоток, второй, пятый – они пьянеют им весело, свободно… но нет!.. почему они смеются?.. может быть, его звёздочки не уважают своего хозяина?

Белов бросил на разделочную доску увесистый кусок говядины и рубанул по нему лезвием, словно возненавидел вмиг всю планету. Мясо было свежим, только вчера жующим травку, видящим кустики. «Да что же это такое, старик? – поинтересовался голос из головы. – При чём здесь коровы, брат? Тебе нужна одна женщина. Так выбери её!». Но Альберт ничего не ответил голосу; он опять улыбнулся, подумав, что это вовсе не коровы, а молоденькие тёлочки: такие пегие, взбрыкивающие… ждущие своего племенного бычка.

«Всё это досужее… всё пустое» – вздохнул Альберт, понимая, что мысли о парнокопытных лишь удаляют от цели, потому что вершиной за праздничным столом должен стать мужчина – и, несомненно, всё будет так, как он захочет. К тому же мужчина должен быть любимым, надёжным. А он такой и есть: сильный, красивый… отчасти, на всех не угодишь; до крайности предусмотрительный и, конечно, гениальный. И дело не в контрацепции, то есть не в презервативах, когда речь идёт об осторожности. Благоразумие совершено в другом толковании, а как юристу Альберту известны статьи, по которым он нарушал Уголовный кодекс. Но что значит закон в сравнении с его заоблачным полётом и падением в низкие подвалы совести. Желания Альберта были гениальны и больны, как мясо неведомой китайской летучей мыши. Своих избранниц Альберт возжелал как самое дорогое на земле, но наносил им душевные травмы специально – обижая нарочно. Потому что, не упав прекрасным лицом в гниль, не познаешь ценность тёплого душа или благость чистого белья, – или его личной доброты, как единственного господина.

Кстати, о белье. Альберт купил по две пары трусиков для своих бунтарских княгинь. Вещи были дорогие, из московского бутика в центре, где одеваются только уважающие свои прелести дамы. Его княгини будут довольны… возможно, они обрадуются, но не сегодня, а через день, неделю или… не знаю сколько. Но Альберт подождёт.

Через полчаса работы на кухне Белов выключил музыку. Болеро раздражало, Мэнсон бесил, не издав ни звука. Альберт ожесточённо рубил мясо, словно палач на площади, после неудачного покушения на царя-батюшку. Он уже нарезал колечками кабачок, почистил грибы, лук и морковь. Готовил ужин в полной тишине – молчал сам. Дышалось негромко, словно берёг кислород для своих девочек, потому что им в подвале душно, страшно и пахнет могилой.

Прошёл ещё час, и мраморная говядина приготовилась. Поделив мясо на четыре порции, он разложил всё по тарелкам (на противне осталось ещё на двоих). Каждую порцию украсил листиками салата и стебельками петрушки. Попробовал кабачок, приготовленный также в духовке, потом прикусил грибочек. Всё очень вкусно – даже красиво, когда рядом с мясом и вином. Но Альберт не спешил. Он сел на диван, включил компьютер, чтобы полюбоваться своими избранницами ещё раз.

Комнат в подвале ровно пять, плюс длинный коридор, а пленниц было трое. Каждая жила отдельно. У каждой была своя тяжёлая дверь, узенькая кровать, своя подушка, одеяло, бутылка воды, железный поводок, унитаз без сиденья и лампочка, которая включалась и выключалась по желанию Альберта. Каждая из пленниц, в случае непослушания, пристёгивалась цепью к кольцу на стене. Цепь крепилась к ошейнику с кожаной прокладкой, чтобы не испортить нежную кожу. Белов заботился о своих суженных.

Так мило наблюдать, когда они замечают движение видеокамеры у потолка. Камера вздрагивала и кивала, подглядывая за женщинами в тёмно-серых пеньюарах на голое тело; но пленницы по-разному реагировали на движение – потому что у каждой свой неповторимый характер, хотя одежда была одинаковая.

Певица Елена Липова́я только поднимала взгляд и сразу опускала, словно ей неинтересно, кто следит из угла, с какой целью. Её курносое личико пряталось в подушку, чтобы вздыхать и плакать голубыми глазками, забавляя Альберта. Он видел её обиды, гладил ладонями свои ноги до колен, а когда становилось невтерпёж, когда била дрожь – переключал камеру на другую комнату.

Объектив смотрит вниз: вот Светлана Ротман – это ещё та вредина. Видя, как двигается камера, знаменитая на всю страну актриса Светочка с белой косой до пояса беззвучно шипела, демонстрируя прелестный оскал, чуть выделяющихся клыков. Альберт, впервые увидел её реакцию после недельного заточения. Он еле сдержался, чтобы не ворваться в подвальную комнату и не взять силой прекрасную «вампиршу». «Надо придерживаться плана, брат, – здраво рассуждал внутренний голос Белова. – Альберт, ты своё возьмёшь, твоё время придёт. Ты только влюби в себя одну душу. Пусть она познает твой гений, а затем наслаждайся. Но оставь себе самую верную, а то подавишься, брат. Так будет правильно!»

Но третья пленница заводила его больше других.

Александра Сочникова – популярная, издающаяся гигантскими тиражами писательница: улыбчивая, открытая, уверенная в себе и самая молоденькая из всех троих. Утопать в её дерзком взгляде одно удовольствие. Интересно, как она изменится, и какие сюжеты зародятся в её умненькой головке через месяц; а пока Альберт лишь готовил ужин. Потому что надо накормить всех троих, чтобы познакомиться ближе. Таков его план на вечер.

Альберт даже не заметил, как проглотил одну порцию целиком. Сжевал кусок мяса, кабачок и пяток грибочков. Всё съел на коленках, не отрывая глаз от экрана ноутбука.

Актриса Светлана Ротман трижды показала ему неприличные жесты пальцем; грозила кулаком пару раз. Белов подумал, что сейчас она пойдёт гораздо дальше, захочет заворожить его, как одна из героинь её фильма; выкинет, что-нибудь удивительное, например, расставит широко оголённые ноги, покажет ему женский секрет и помашет приветливо ручкой: «Иди ко мне мой разлюбезный хозяин. Иди сюда в эту уютную комнату, на эту маленькую кроватку. Нам будет хорошо вдвоём. Возьми меня, мой гениальный похититель! Ну, скорее же!».

Руки его похолодели… взмокли ладони, а тело бросило в жар. Альберт откупорил бутылку вина. Вино дорогое по сорок пять тысяч рублей. Он купил всего четыре бутылки без акции, наплевав на ценник; но что решают деньги, когда рядом женщины, которые стоят миллионы и любят их миллионы, а жаждут обнять и узнать, что под одеждой – десятки миллионов мужчин. А сегодня эти драгоценные бриллианты у него в гостях. И делай с ними всё, что захочешь. Только придерживайся плана, Альберт.

Он прожевал ещё порцию; не удержался и не наелся, выпив почти бутылку вина. Взгляд с экрана не отрывал, ел и смотрел, думая, что если сохранить запись, то можно смонтировать фильм. Назвать его, ну, например, «Терпение гения номер один», поскольку быть сдержанным, глядя на пленниц – это великий труд.

 2

Под извилистой лестницей, ведущей с первого на второй этаж, была низенькая дверца, которую сразу и не заметить. Пригнувшись, нужно откатить комод на колёсиках, отворить эту дверь, спуститься на двадцать семь ступеней вниз, где с каждым шагом спина распрямляется всё выше, и взору откроется длинный коридор.

По одну сторону коридора три крепких двери с надёжными замками, по другую ещё две двери. Это был тайный бункер Альберта Белова. Он ещё в детстве подсмотрел что-то подобное у друга своего отца, который ждал атомного удара и потому окопался основательно. Но друга давно нет в живых, как, впрочем, нет и его отца, а бункер Альберт построил, как и мечтал, – и нашёл ему применение.

В комнате номер один, а скорее в камере номер один – вот уже сорок пять дней удерживалась известная всей стране певица, тридцатилетняя Елена Липова́я. Следующая камера была свободна. Далее, за третьей дверью в дальней части подвала томилась восемнадцать суток народная актриса, прославившаяся по ролям в сериалах – Светлана Ротман; ей было уже тридцать шесть и невероятно шикарный бюст!.. а какой характер?!

По другую сторону коридора четвёртая камера. В ней Альберт оборудовал душевую, где пленницы мылись, пользовались феном и полотенцами. В пятой – вторые сутки усмирялась знойная покорительница мужских сердец и просто талантливая писательница – Александра Сочникова, которая представлялась Альберту самым вожделенным кусочком, самым невинным, достойным его внимания… самым необходимым в его замысле. Ей было всего двадцать пять и незабываемое, миловидное лицо, как у керамической куклы.

Все пленницы завидно мелькали на обложках глянцевых журналов, все трое были красивы, светлы глазами и цветом волос; всех объединял компактный рост – не больше метра шестидесяти. Альберт любил маленьких женщин.

Певица Липовая была блондинкой, причём натуральной. Прошло полтора месяца с того дня, как Альберт похитил её, а цвет не потемнел ни на тон. Её грудь также не изменилась, то есть не выросла, оттого что была совсем маленькой, словно у несозревшей девочки. Но её талия, бёдра и упругая задняя часть – влекли мужские взгляды, как зовут рыцарей замки, где в хрустальных гробах живут принцессы.

Альберт выбрал Липову́ю первой и трижды его охота заканчивалась неудачей. Дважды ему мешал громадный личный охранник, а в третий раз в клубе, где она выступала, случилась драка, и не вовремя подъехавшая полиция, спугнула его. Но именно с её похищения должен был начаться гениальный проект Белова, потому что в протоколе, составленном лично Альбертом, сказано: что Елена Липовая должна первой поселиться в подвале. Так оно и вышло. Он вывез певицу из клуба сразу после представления. Елена неприлично выпила и не заметила, что за рулём её джипа сидел другой водитель.

Второй в доме Альберта оказалась Светлана Ротман. С актрисой, любительницей застолий, шумных компаний и богатых мужчин – трудностей не возникло. Понадобилось только время, чтобы добраться до Суздаля, где снимался сериал о древней Руси и отвести Светочку после очередного застолья в сонном состоянии, а если точнее, то в пьяном – в подмосковный дом на Ярославском шоссе, что в восьмидесяти километрах от Москвы.

Меньше всего мороки возникло с писательницей.

Александра Сочникова была самой юной среди пленниц, но в народной любви не уступала обоим. Её детективными романами зачитывалась вся страна. Она придумывала ярких героев, какую-то часть историй, черпая в беседах с сотрудниками полиции или бывшими милиционерами.

В тот день Саша посетила Переславль-Залесский, где встречалась с читателями в местном ДК. Разговор писательницы с аудиторией длился несколько часов, затем состоялся ужин, а после она в одиночестве отправилась на Плещеево озеро, где когда-то строил ботик Пётр Великий. Опустив ножки в тёплую воду, Александра мысленно погрузилась в работу над новой книгой, но не только… как вдруг сильные руки обвили её шею, скотчем обмотали лицо, связали руки и ноги. Через два часа она уже сидела в подвальной камере номер пять.

  3

Альберт отворил дверь первой комнаты. Дверь не скрипела, она подалась его велению грузно, с почтением. Певица, которой ещё полтора месяца назад рукоплескала страна, увядшим взглядом посмотрела в сторону входа. В свете, исходящем из коридора стоял мужчина с подносом. На подносе тарелка с едой и железная кружка; в руке бутылка вина, на лице похитителя очки, над лысиной что-то напоминающее нимб. Ах, нет!.. это свет путается в его скупом пушке на самой макушке.

Елена Липовая сразу узнала его, тем более что других мужчин она не видела дней сорок или пятьдесят, точнее сказать не могла. Оттого что время бежало рвано, не определённо.

– Саша, любимая… я принёс тебе ужин, – улыбнулся Альберт.

Белов, немного смущаясь, прошёл в комнату, скромно присел на её кровать… хотя назвать кровать её кроватью – да отсохнет язык!

Елена вжалась спиной в стену, подтянула колени к груди, обхватила ноги руками, пряча лицо. Этот урод похитил её. Держит в неволе. Называет её Сашей. А она не Саша, она Елена!.. но почему бы и не Саша?.. «Саша, Александра, Санечка… совсем неплохо» – неожиданно подумала певица Липовая. Какая свежая мысль… смелая мысль! Или она сходит с ума, или новое имя начинает ей нравиться?

– Я своими руками приготовил для тебя ужин, Сашенька. Попробуй мясо. Сделай глоток вина.

Альберт снял с подноса тарелку, передал Елене. Столовых приборов нет.

– Не стесняйся, моя любимая… ты можешь брать мясо руками. Я захватил с собой салфетки.

Ужасно хотелось есть. Первую неделю Елена вообще отказывалась от приёма пищи. Две недели стеснялась ходить под видеокамерой в туалет. Казалось, что это какое-то сюрприз-шоу, розыгрыш; что нужно немного подождать, перетерпеть и всё самой уладится. Потом она стала задавать вопросы. Но на её крик души, плачь и слёзы, мужчина или бородатое чудовище, нацепившее человеческие очки, не откликалось, будто певица потеряла голос. Тогда Елена впадала в истерику, читая за стёклами очков строгий расчёт и дикую похоть, словно она тоже, пахнущее выделениями животное. А когда мучитель уходил, Леночка обнюхивала ладони, проверяя себя… вспоминая себя… она это или нет.

Елена аккуратно взяла пальцами говядин, прикусила; мясо приготовлено отвратительно, но она всё равно жевала мерзкую еду. Проглотив кусочек, подцепила ноготком круглый кабачок с тарелки, брала и чувствовала себя прирученной собакой. Она медленно работала челюстью, стараясь не поскуливать, не выдать своего голода, ненависти, страха и отчаянья.

Съела почти всё, что дали. Альберт плеснул в кружку вина.

– Очень вкусно, – изобразила удовольствие певица Елена.

– Рад служить тебе, Сашенька, – любезно ответил Альберт.

– Что вы хотите? – тихо спросила она. – Для чего я здесь?

Альберт стыдливо улыбался в усики и бородку.

– Саша, ты должна полюбить меня. Просто любить.

– Но как? – удивилась Липовая, делая робкие попытки договориться. – Как я могу полюбить вас, ведь мы совсем незнакомы… Если бы вы доверяли мне…

Теперь изумился Белов: прошло полтора месяца, а они всё незнакомы?

– Когда ты будешь готова, позови меня, – сказал Альберт, понимая, что Елена ещё не созрела.

Он быстро встал с кровати, бросил на мятую простыню упаковку влажных салфеток. Певица обняла салфетки и тихо заплакала.

– Мне нужно принять душ… мне нужен осмотр гинеколога… у меня сыпь, – Елена говорила чуть дыша, ей было неловко, но лучше бы она молчала.

Альберт дёрнулся к выходу, резко закрыл дверь. Беззвучно щёлкнули замки, он посмотрел на пустую тарелку.

«Успокойся, Белов, успокойся!.. я говорю тебе, остынь!» – призывал голос из головы.

Он поднялся на кухню, поставил в микроволновку порцию, приготовленную для следующей пленницы.

4

Из коридора в спину бил неяркий свет. Альберт открыл дверь комнаты номер три. Там находилась вторая пленница. Он называл её так же – Сашенькой.

– Посмотри, Саша… я приготовил для тебя ужин. Ты хочешь поесть? – пряча улыбку, говорил Альберт.

Светлана Ротман пробивалась в кинематограф с самых низов. У неё нет богатых родственников, не было в роду театральных или других знаменитостей. А фамилию Иваненко пришлось сменить, чтобы не раздражать столичный бомонд, только на словах любящий свой народ, а на деле, ненавидящих всё русское, от светлых, добрых глаз до неудержимой силы, когда этот народ разозлить.

– Что там у тебя, Петенька? – поинтересовалась Светлана, даже не взглянув на вошедшего в камеру мужчину.

Она назло называла Белова Петенькой, потому что он звал её Санечкой.

– Я приготовил для тебя ужин, Санечка, – повторялся Альберт. – Мясо с овощами и французское вино…

– Вино? – чуть повернув голову на голос, спросила Светлана Ротман, сменившая фамилию Иваненко тринадцать лет назад.

– Шато Марго, регион Бордо, – читая надпись по-французски, произнёс Альберт. – Если не соврали, конечно…

Светлана сидела на кровати, расставив широко ноги. Голые ступни жёстко вонзились в холодный пол, руки упёрлись в колени. Она походила на королеву воров. Не хватало звёзд на плечах и куполов на груди.

– Дай хлебнуть! – твёрдо сказала она. – Дай мне вина, Петя! Шевелись!

Альберт наполнил кружку до краёв, отлично зная, что пленница их третьего номера не вчера вошла в роль криминальной смотрительницы и никак не выйдет из неё.

– Конечно, конечно, Сашенька… возьми, пожалуйста, – передал он полную кружку.

Светлана выпила одним глотком.

– Ещё вина! – приказала она, словно в гостиничном номере её обслуживал официант.

Альберт приложился к бутылке, опустошая из горлышка. Светлана подняла глаза, видя, как исчезает красное вино; а Белов пил, пока бутылка не полегчала.

– Ты любишь меня, Сашенька? – неожиданно спросил Альберт, облизнув губы.

– Пшёл отсюда! Тварь! Скотина! Псих чокнутый! – не выбирала слов Светочка.

У Альберта дрогнули руки. Он чуть не выронил бутылку. Сердце бешено застучало, но он знал, как справиться с собой.

…Однажды на допросе – это было лет пятнадцать назад, его вывела из себя жена одного авторитетного бандита. Её тоже звали Светлана. Женщина плюнула ему точно в лицо и хохотала, будто спятила. Альберт чувствовал вкус её слюны, словно отведал яда. И его слух, его мозг взорвался от презрения… и от её железной воли. Эту женщину не сломать, не заставить говорить, если не предпринять нечто непопулярное. Тогда Альберт разорвал в клочья всю её одежду и бил ногами Светлану, словно только что поймал маньяка на детской площадке.

Она строчила жалобы, ему кто-то угрожал. Но к тому времени её муж, возглавлявший балашихинскую ОПГ погиб от пули другого бандита. Дело удалось замять, а Альберт уволился со службы и хорошо запомнил тот день. Потому что память у него была великолепной.

– Ты не готова принять мою ранимую душу, – опустив голову, бормотал Белов скорее самому себе, чем народной актрисе. – Когда ты будешь готова, позови меня и полюби меня. Может быть, я прощу тебя, Саша.

Он пятился к выходу, словно ошпаренный рак, широко расставив руки, как клешни, а Светлана что-то кричала и смеялась над ним.

«Сильная женщина; но почему не работает план? Что я сделал ни так? Проверю на третьей, обязательно проверю на третьей» – повторял про себя Альберт, разогревая третью порцию ужина. «Брат, тебе необходима любовь этих женщин. Но единственной может быть только одна! Заруби это мысль на своём носу» – напоминал конечную цель голос, живущий внутри, строя яркий образ желаний юриста Белова.

5

В пятой камере томилась самая желанная, самая сладостная из всех. Альберт прочитал три её книги. Она так юна и умна, что даже странно.

Последнюю неделю шумиха в прессе затихла. Вся страна сначала искала певицу Липовую, потом потеряла Светлану Ротман, которую похитили из гостиницы в Суздале. Исчезновение двух известных женщин в одно преступление связывали не многие. В списке тех, кто уверен в едином подчерке похищения, находилась писательница Сочникова. Она даже затеяла новый роман, где главный герой: с одной стороны, уважаемый человек, хозяин строительной фирмы и примерный семьянин, а с другой – маньяк, насильник и убийца – похищает двух знаменитых женщин. Полиция никак не может выйти на след и тогда своё расследование начинает молодая писательница. Безусловно, Саша Сочникова ставила себя на место сыщицы и прогнозировала, как разовьётся сюжет и чем закончится в итоге.

Александра представляла, что маньяк замечает слежку и похищает писательницу тоже; он отвозит её в тайный дом, где удерживаются первые две жертвы. В Переславле-Залесском Саша обдумывала детали истории, как вдруг сама угодила в сети.

Почти двое суток Александра представляла, что находится в коридоре за её дверью. Она видела плохо освещённый подвал, пять дверей и ступени, бегущие вверх на свободу. Похитителя она представляла таким, каким он и оказался, когда впервые его встретила на первое утро неволи. Потому доверилась интуиции целиком, давая своему полёту фантазии, беспрепятственно проецировать картину будущего, чтобы выжить или даже сдружиться с ним.

Ей чудились камеры. Три из них заняты постоялицами. И тогда Александра поняла, кто находится в этих комнатах; но зачем их похитили? Чего добивается маньяк? Если бы он ездил ночью на велосипеде, нападал на случайных женщин, тащил их в кусты, насиловал и душил, то многое бы прояснилось. Но преступник, похитивший её, был другим и цели у него непонятные. Потому что выбирает он жертву тщательно, отбирая самые лакомые кусочки.

От мысли, что она тоже входит в круг избранных, то есть сливок общества или мармеладок нации – становилось весело и тепло. На неё всегда заглядывались. Саша чувствовала раздевающие взгляды, пока сама не повернётся и, посмотрев в глаза, не отпугнёт пошлого мечтателя. Александре хотелось верить, что и впрямь ей знакомы мужские намерения; что она ощущает их тонко, словно сама когда-то лепила из глины солдат и маньяков.

6

Перед камерой номер пять Альберт дрогнул. Он минуту молчал и лишь затем открыл дверь.

Писательница Сочникова смотрела на него спокойно и даже приветливо. Она лежала на спине головой на подушке, скрестив ноги, а руки её сложены на животе. Александра знала себе цену.

– Любимая… Сашенька… я хочу угостить тебя ужином, приготовленным мною, – завёл пластинку Альберт, но в этот раз имя мистической суженной совпадало полностью. Потому что он выбрал это имя специально.

– Ты ужинал без меня? Ты не голоден? – почему-то спросила молодая писательница и погладила себя по ноге выше колен.

– Не думай обо мне, – ответил Белов. – Я могу поесть даже ночью.

– Я не думаю о тебе, я думаю о нас, – мгновенно среагировала Александра.

Она встала с кровати, подняла с пола ошейник на длинной цепи и спросила:

– Зачем тебе эти сучки? Что они могут знать о наших желаниях… о наших с тобой душах? Они слабы и притворны, как весь этот мир…

Альберт сделал шаг назад: «Откуда она знает, кто спрятан в моём подвале?».

Александра, чтобы сбавить накал, потянулась рукой к тарелке, сама оставаясь на месте.

– Мясо? – спросила она. – Ты приготовил его в духовке и купил прекрасного вина? Можно попробовать?

– Я приготовил ужин для тебя… – имя Саша Белов упустил; оно так часто повторялось за сегодняшний вечер, что даже тошнило.

Александра Сочникова забрала тарелку, присела на кровать, откусила говядину, зажмурилась.

– Как вкусно! – восхитилась она.

– Правда? – вырвалось из Альберта.

Саша кивнула, прикусив второй раз.

Она ела и улыбалась. Ей хотелось поговорить с ним, и Альберт это чувствовал. В его горле хлюпали слюни, семя ниже живота вскипало невиданной страстью, хотелось выбить из её рук тарелку и крикнуть: «Выплюнь эту гадость!» – и повалить её на кровать. Но он снова сдержался, лишь умиляясь аппетиту своей пленницы под номером три.

– Хотите вина, Саша? – перешёл на уважительное «вы» Альберт, словно больше не господин для неё, а обычный поклонник, зачитавший до дыр все книжки Сочниковой.

Ещё минута и он попросит у неё автограф, а потом писательница черкнёт ручкой на обороте: от меня моему почитателю Белову – и будь здоров Альберт, вызови мне такси! А потом она исчезнет навсегда.

Александра неуловимым чутьём уловила расстройства своего похитителя и, снова опережая его, спросила:

– Почему ты не принёс кружку для себя? Я хочу выпить с тобой вина.

Александра продолжала кусать не жующееся мясо, но улыбка её пропала, и появился искренний вопрос: как ты мог?.. неужели не хочешь разделить со мной глоточек счастья?.. или ты предпочитаешь пленниц из первой и третьей камеры?

Альберт хотел сказать, что он может пить сразу из бутылки и со всеми сразу… но не решился говорить прямо.

– Я сейчас принесу кружку, – засуетился Белов. – Я выпью с тобой.

Сделав три больших шага назад, он вышел из комнаты, не забыв закрыть дверь. Писательница Сочникова слышала, как еле скрипнул замок, выдвигая полированные цилиндры в специальные отверстия в каркасе. Она осталась одна, только в руках тарелка с невкусной едой и ни капли вина.

7

Альберт присел на диван, включил компьютер. Выбрал камеру в пятой комнате, чтобы полюбоваться Александрой.

Писательница сидела на кровати и медленно пережёвывала ужин. «Играет со мной? – размышлял Альберт. – Или я не ошибся в ней?»

Белов несколько минут наблюдал за тем, что Саша делает в одиночестве, как ест, как ожидает его. Затем нашёл вторую кружку, сполоснул её под струёй холодной воды и снова спустился в подвал.

Альберт налил Саше, плеснул себе. Александра сделала маленький глоточек.

– Со вкусом у тебя полный порядок, – сказала она, оценив напиток.

– Совсем не разбираюсь в винах, – скромничал Альберт. – Завяжи мне глаза, дай распробовать из двух бокалов, где какое… ни за что не определю, в каком красное вино, в каком белое.

Саша негромко рассмеялась.

– А у тебя есть белое вино? – улыбнулась она. – А повязка для глаз?

Теперь улыбался Альберт, причём по-настоящему. Белов долго подбирал девушек, остановившись именно на этой прелестной троице. Назвать их жертвами, а себя маньяком – Альберт ни за что бы ни решился. И не только потому, что не хотел признать правды о себе и пленницах; он действовал осознанно, считая своё поведение логичным и взвешенным. Похищение – это единственный способ собрать их всех вместе. Если бы он смог привезти их в дом добровольно, минуя подвал, камеры и двери и сразу в один день, то ничего бы не вышло. А вот доставить их силой и уловками, ломая лживую установку – лишь тогда его план сработает, а они раскроются и станут теми, кем создала их природа.

Например, певица Липовая – она ярко выраженный меланхолик. Вечно страдающая неудовлетворённость привлекла его вполне прагматично. Безусловно, её целеустремлённость на успех впечатляет даже самых азартных и напористых людей, но её сущность, удовлетворившись известностью, жаждет совсем иного. Елена в своё время слыла защитницей однополой любви, подыгрывая другой молодой певице. Они обе бросались поцелуями в студиях на глазах миллионов; они обнимались, хлопали друг дружку ниже спины, изображая из себя толерантное поколение, но вскорости жизнь всё расставила на свои места. Её якобы сексуальная партнёрша вышла замуж, у неё сейчас двое детей и второй муж, а Липовая в свои тридцать уже не готова трубить о лживой любви между женщинами, но своего человека она так и не нашла… хотя мечтала об особенной семье. У неё тысячи поклонников. Кто-то влюблён в её образ на сцене, в её маленькое тело, но никто не готов принять её изощрённые желания. Ей самой больно признаться в стыдливой греховности. Потому Елена находила упоение в вине и более крепких напитках; иногда употребляла порошок, не приносящий счастья, а только утренний озноб.